Дважды венчанный и единорог. Викентий вересаевсостязание

Викентий Викентьевич Вересаев

Состязание

Когда состязание было объявлено, никто в городе не сомневался, что выполнить задачу способен только Дважды-Венчанный - на весь мир прославленный художник, гордость города. И только сам он чувствовал в душе некоторый страх: он знал силу молодого Единорога, своего ученика.

Глашатаи ходили по городу и привычно зычными голосами возвещали на перекрестках состоявшееся постановление народного собрания: назначить состязание на картину, изображающую красоту женщины; картина эта, огромных размеров, будет водружена в центральной нише портика на площади Красоты, чтоб каждый проходящий издалека мог видеть картину и неустанно славить творца за данную им миру радость.

Ровно через год, в месяц винограда, картины должны быть выставлены на всенародный суд. Чья картина окажется достойною украсить собою лучшую площадь великого города, тот будет награжден щедрее, чем когда-то награждали цари: тройной лавровый венок украсит его голову, и будет победителю имя - Трижды-Венчанный.

Так выкликали глашатаи на перекрестках и рынках города, а Дважды-Венчанный, в дорожной шляпе и с котомкою за плечами, с кизилевою палкою в руке и с золотом в поясе, уже выходил из города. Седая борода его шевелилась под ветром, большие, всегда тоскующие глаза смотрели вверх, в горы, куда поднималась меж виноградников каменистая дорога.

Он шел искать по миру высшую Красоту, запечатленную творцом в женском образе.

У хижины за плетнем чернокудрый юноша рубил секирою хворост на обрубке граба. Он увидел путника, выпрямился, откинул кудри с загорелого лица и радостно сверкнул зубами и белками глаз.

Учитель, радуйся! - весело приветствовал он путника.

Радуйся, сын мой! - ответствовал Дважды-Венчанный и узнал Единорога, любимого своего ученика.

В далекий путь идешь ты, учитель. Шляпа у тебя на голове и котомка за плечами, и сандалии у тебя из тяжелой буйволовой кожи. Куда идешь ты? Зайди под мой кров, отец мой, осушим с тобою по кружке доброго вина, чтоб мне пожелать тебе счастливой дороги.

И с большою поспешностью ответил Дважды-Венчанный:

Охотно, сын мой!

Единорог с размаху всадил блестящую секиру в обрубок и крикнул, ликуя:

Зорька! Скорее сюда! Неси нам лучшего вина, сыру, винограду!.. Великая радость нисходит на дом наш: учитель мой идет ко мне!

Они сели перед хижиною, в тени виноградных лоз, свешивавших над их головами черные свои гроздья. С робким благоговением поглядывая на великого, Зорька поставила на стол кувшин с вином, деревянные тарелки с сыром, виноградом и хлебом.

И спросил Единорог:

Куда собрался ты, учитель?

Дважды-Венчанный поставил кружку и удивленно поглядел на него.

Разве ты не слышал, о чем третий день кричат глашатаи на площадях и перекрестках города?

И… думаешь выступить на состязании?

Да, учитель. Знаю, что придется бороться с тобою, но такая борьба не может быть тебе обидна. Знаю, что трудна будет борьба, но не художник тот, кто бы испугался ее.

Я так и думал. Знаю и я, что борьба предстоит трудная и победить тебя будет нелегко. Когда же идешь ты в путь?

Как куда? Искать ту высшую Красоту, которая где-нибудь да должна же быть. Отыскивать ее, в кого бы она ни была вложена - в гордую ли царевну, в дикую ли пастушку, в смелую ли рыбачку, или в тихую дочь виноградаря.

Единорог беззаботно усмехнулся.

Я уж нашел ее.

Сердце Дважды-Венчанного забилось медленными, сильными толчками, груди стало мало воздуха, а седая голова задрожала. Он осторожно спросил, не надеясь получить правдивого ответа:

Где же ты нашел ее?

А вот она!

И Единорог указал на Зорьку, свою возлюбленную. Взгляд его был прям, и в нем не было лукавства.

Дважды-Венчанный в изумлении смотрел на него.

Голова старика перестала дрожать, и сердце забилось ровно. И заговорило в нем чувство учителя.

Сын мой! Твоя возлюбленная мила, я не спорю. Счастлив тот, чью шею обнимают эти стройные золотистые руки, к чьей груди прижимается эта прелестная грудь. Но, подумай, та ли эта красота, которая должна повергнуть перед собою мир.

Да, именно та самая. Нет в мире и не может быть красоты выше красоты золотой моей Зорьки, - восторженно сказал Единорог.

И взяло на минуту сомнение Дважды-Венчанного: не обманул ли его опытный его глаз, не просмотрел ли он чего в этой девушке, потупленно стоявшей в горячей тени виноградных лоз? Осторожно и испытующе он оглядел ее. Обыкновеннейшая девушка, каких везде можно встретить десятки. Широкое лицо, немножко косо прорезанные глаза, немножко редко поставленные зубы. Глаза милые, большие, но и в них ничего особенного… Как слепы влюбленные!

В груди учителя забился ликующий смех, но лицо осталось серьезным. Он встал и, пряча лукавство, сказал:

Может быть, ты и прав. Блажен ты, что так близко нашел то, что мне предстоит искать так далеко и долго… Радуйся! И ты радуйся, счастливая меж дев!

Когда Дважды-Венчанный вышел на дорогу, он вздохнул облегченно и успокоенно: единственный опасный соперник сам, в любовном своем ослеплении, устранил себя с его пути. Спина старика выпрямилась, и, сокращая путь, он бодро зашагал в гору по белым камням русла высохшего горного ручья.

Дважды-Венчанный переходил из города в город, из деревни в деревню, переплывал с острова на остров. Не зная усталости, искал он деву, в которую природа вложила лучшую свою красоту. Он искал в виноградниках и рыбачьих хижинах, в храмах и на базарах, в виллах знатных господ, в дворцах восточных царей. Славное имя его открывало перед ним все двери, делало его повсюду желанным гостем. Но нигде не находил он той, которую искал.

Однажды, в месяц ветров, за морем, он увидел у городских ворот едущую на мулах восточную царевну и остановился и с минуту жадно смотрел на ее сверкающую красоту.

И подумал в колебании:

«Может быть, она?»

Но сейчас же преодолел себя, отвернулся и решительно зашагал дальше.

- Может быть? Значит, не она… Истинная красота, как светляк, - сказал он себе. - Когда ночью ищешь в лесу светляков, часто бывает: вдруг остановишься - «Стой! Кажется, светляк!» Кажется?.. Не останавливайся, иди дальше. Это белеет в темноте камушек или цветок анемона, это клочок лунного света упал в чаще на увядший листок. Когда ясным своим светом, пронзая темноту, засветится светляк, - тогда не спрашиваешь себя, тогда прямо и уверенно говоришь: это он!

Бурцева Даша

Доклад написан для участия в Республиканской конференции "Сибирская весна"

Скачать:

Предварительный просмотр:

Введение

Тема «Христианство и литература» стала в последние годы одной из призванных и ведущих в отечественном литературоведении. Однако чаще всего обращают внимание на один ее аспект. Речь ведут в основном о христианских мотивах в творчестве наших писателей – классиков, о прямых и скрытых цитатах Священного Писания, о характерах героев, являющихся носителями православного сознания, о диалогических отношениях писателя с Православной Церковью. Не всегда учитывается то обстоятельство, что связь писателя с религиозной святыней своего народа проявляется не только в том, что он изображает в своих произведениях, но и в том, как он видит мир. Православная вера позволяет ему смотреть на жизнь бескорыстно и благоговейно. Она воспитывает в нем дар созерцания, являющийся основой эстетического восприятия. Православный человек воспринимает жизнь широко и полнокровно. По той же причине созерцательный взгляд его целен: в нем красота неразлучна с добром, а добро-с правдой.

У русской литературы всегда были особые внутренние цели. Не достижение какого-то «материального» идеала, а вопросы вечные - жизни и смерти, совести, добра и зла. И поэтому она могла заставить человека переосмыслить всю жизнь, самого себя, просветить ум, чувства и сердце. Эту мысль проводит В.В. Вересаев в литературно-философском трактате «Живая жизнь» (1910-1919г.). Автор трактата верил в то, что жизнь будет легче, светлее и чище, когда люди станут лучше. Эта проблема всегда актуальна . Вересаев всегда шел по выбранному пути, не страшась ломать традиции и каноны. Он часто предлагал новые совершенно неожиданные произведения своему читателю. Одним из таких является рассказ «Состязание», который он написал в традициях эллинской литературы.

Цель данного исследования - доказать, что рассказ «Состязание» написан в лучших традициях эллинской литературы.

Объект исследования – рассказ «Состязание».

Предмет исследования – понятие о красоте, основанной на эллинской культуре.

Задачи:

1. Дать анализ сюжета рассказа.
2. Определить идейное содержание.
3. Выбрать доказательства основы написания рассказа на эллинских традициях.

Методы исследования : метод анализа и сопоставления.

Глава 1. Особенность эллинской литературы

Вересаев еще в гимназические годы увлекся философией и поэзией древних греков. Этот интерес особенно обострился у него в последние годы 19 века и был связан с разрабатываемой писателем теорией «живой жизни». Путешествие в 1910 году в Грецию утвердило писателя в мысли, что мироощущение древних греков воплощало радостное единение человека и окружающей среды. Вернувшись из путешествия, Вересаев усиленно изучает эллинскую культуру. В частности, в 1913 году он писал в автобиографии: «В настоящее время очень увлекаюсь эллинством. Заканчиваю большую работу от Аполлона и Диониса, перевел стихами своего Архилоха и всю Сафо (Сапфо); работаю над переводами Гомеровых гимнов». С тех пор и до конца жизни писатель не расставался с Древней Грецией.

В лекциях для литературной студии «Что нужно для того, чтобы быть писателем?» Вересаев писал: «Не люблю римскую литературу. Горячо, до восторга, люблю литературу эллинскую. Потому что не люблю писательства и люблю художество. Все римские поэты – писатели, изумительные мастера слова. Это все время замечаешь и изумляешься, - как хорошо сделано! А у эллинов, - пусть и у них мастерство изумительное, - у них этого мастерства не замечаешь, дело совсем не в нём, а в том внутреннем горении, которым они полны».

Красота как гармоническое сочетание в человеке телесного и душевного была главным у древних греков. Тимей Локрский писал: «Начала красоты заключаются в симметрии одинаковых частей тела и в их симметрии с самой душой». Это главное достоинство эллинской литературы Вересаев положил в содержание рассказа «Состязание».

Глава 2. Сюжет рассказа «Состязание»

Рассказ «Состязание» написан в Коктебеле (дачный поселок в Крыму) в 1919 году и состоит из четырех глав. По словарю В. И. Даля: «Состязаться – спорить, бороться, противоборствовать, тягаться, стараться осилить, вступать в прения, в борьбу. Соперничать, соревновать, соискивать».

Рассказ небольшой по объему, но глубокий по содержанию. Сюжет его прост: два художника, состязаются на лучшую картину, изображающую красоту женщины.

В экспозиции заявлена цель состязания: художники должны так изобразить красоту женщины, «чтоб каждый проходящий мог издалека видеть картину и неустанно славить творца за данную им миру радость». Вероятно, этими художниками могли быть Аполлодор из Афин, Зевкис из южноиталийской Гераклеи и Паррасий из Эфеса, которые стремились к созданию живых человеческий образов, разработав воздушную и линейную перспективу, светотеневую моделировку, более тонкий и богатый колорит.

Первая глава знакомит нас с главными претендентами на звание «Трижды-Венчанного»: «дважды-Венчанный» - великий художник, равного которому нет, пример для подражания и зависти, и его ученик Единорог, молодой, малоопытный юноша. Между соперниками происходит диалог о предстоящем состязании. Великий художник втайне боится своего ученика, но скрывает свой страх. В разговоре с учителем в словах Единорога нет гордыни и высокомерия, нет торжества ожидаемой победы, как в мыслях и речах учителя, а есть твердая уверенность в необходимости тяжелого, повседневного труда и борьбы, прежде всего с самим собой. Единорог привлекает серьезностью, сосредоточенностью, желанием бороться, во имя искусства; в то же время герой внимателен и почтителен к наставнику, стремясь во всем угодить ему как самому дорогому гостю. Ни капли фальши, зависти, корысти нет в любом ученике «Дважды Венчанного»; он не такой, как все, он - Единорог. Во время диалога «Дважды-Венчанный» переживает разное состояние души: чувство страха, зная силу Единорога, страх побежденного своим учеником, узнав, что Единорог уже нашел ту наивысшую красоту, и чувство победы, увидев Зорьку - наивысшую красоту, по мнению Единорога. «Как слепы влюбленные» - подумал учитель, в его груди забился ликующий смех. Великий художник вздохнул облегченно и успокоено - такова завязка в рассказе.
Вторая глава повествует о трудном путешествии учителя, ибо «искал он ту, в которую природа вложила лучшую свою красоту». Поиски давались ему нелегко, в бесконечном странствии художника настигает отчаяние: «противно стало ему и стыдно за неумелые его намеки на то великое и непостигаемое, что носилось перед его тоскующими глазами». Но странствующий не был оставлен: в лучах солнца с предгорного холма сходит дева в венке из фиалок. И вот тогда «сотряслась душа художника», который «в молитвенном восторге простер руки к светозарной деве». На этом мучения «Дважды-Венчанного» заканчиваются.

Третья глава - кульминация - рисует привычную обстановку древнего собрания: место общего судилища, где в центре два завешанных полотнами прямоугольника; толпа с восторгом провозглашает великого художника и, посмеиваясь, поглядывает на Единорога.
Состязание между «дважды-Венчанным» и Единорогом законченно, осталось только оценить работы. «Старец простер палочку к картине Дважды-Венчанного. Полотно скользнуло вниз».(1) Увидела толпа Фиалковенчанную, в глазах зрителей наблюдалась печаль. Да, девушка, действительно, обладала наивысшей красотой, но такой красоты еще никто не видел, это не земная красота, а божественная, чуждая простому народу. Юноши и мужчины, глядя на Фиалковенчанную, не скрывают разочарованья от присутствия своих избранниц. Апогеем градации настроения подавленности и печали выступает психологическое состояние погонщика мулов, который, поперечно поглядывает на божественную красавицу и свою «жирную, с отвисшим подбородком и огромной грудью» жену, чье лицо было красным от кухонного чада, ужаснулся, хотя сердце у него жестокое, как подошва: с кем ему суждено проводить трудную, серую жизнь.
Четвертая глава является противопоставлением третьей. Увидев работу Единорога, враждебно настроенная толпа подняла свист, смех, вопль: «Камнями его!». На картине была изображена Зорька, возлюбленная Единорога. Зорька проста и обычна. Таких, как она, можно встретить десятки. Зорька, обычная женщина, ходит на рынок, покупая рыбу, чеснок и петрушку, мотыжит виноградник, а по вечерам доит коз. По началу зрители приняли эту работу, как оскорбление, и решили расправиться над Единорогом.
«Но вдруг стало тихо». Волшебная сила искусства и любви остановила расправу. «Радостный и греющий свет лился от картины и озарял все кругом». Каждый присутствующий вспоминал лучшие минуты его любви, сияние света любви от Зорьки отражалось на лицах дев и жен. И, наконец, согласно кольцевой композиции, впечатления погонщиков мулов: его лицо прояснилось, он улыбнулся старухе, предложив ей вспомнить первое свидание, когда они были молоды, красивы, счастливы и молодой месяц стоял над головой, цвели дикие сливы. Погонщик вдруг понял: он сам, не сумев оценить дивного дара, сделал жизнь серою и безрадостною.
Развязка как бы предопределена: именно погонщик мулов, переживший духовное страдание и очищение, первым крикнет на всю площадь: «Да будет Единорог Трижды-Венчанным!»
По единодушному решению толпы, выиграл не убеленный сединами Дважды-Венчанный, исходивший полсвета в поисках идеальной высшей красоты, а его ученик Единорог, для которого подлинно прекрасной оказалась обыкновенная девушка, каких везде можно встретить десятки. Истинное искусство видит наивысшую красоту земли в простом, главный судья для художника народ. Таков символ веры Вересаева.

Глава 3. В чем истинная красота?

Свои переживания автор вложил в дела, поступки, мысли героев. Мудрого, прославленного на весь мир художника, гордость города и молодого, начинающего, малоопытного ученика, Единорога. Оба художника справились с заданием, но какой ценой?

Дважды - Венчанному потребовались месяцы трудных путешествий, на поиск той, в которую природа вложила лучшую свою красоту. Аскетизм, неприхотливость, глубокое равнодушие к внешней стороне бытия питал огонь его внутренней одержимости в странствиях. Автор подчеркивает: «В теле была усталость, в душе - отчаяние». Ему противопоставляется его ученик Единорог. Это «чернокудрый юноша», которому не чужда грубая работа (рубит хворост у своей хижины - талантлив, но беден), он только утверждается на жизненном и творческом пути. В обращении с учителем нет ни тени гордости, зазнайства, сознания собственного величия, только трепетное поклонение. Он молод и любит жизнь, воплощение его любви Зорька - обыкновенная девушка, но прекрасная для него. Почему же Единорог не отправился на поиски красоты, как и его учитель? Он понимал, что жизнь не вечна и бежит быстрой рекой. Прекрасного очень много, но прекраснее то, чем заполнено сердце, то, что ты любишь больше жизни, и готов пойти за ним на край света. Поэтому Единорог без особых усилий написал картину.
Работа Дважды-Венчанного не была принята зрителями. Никто и никогда еще не видел в мире такой красоты. Она слепила взгляд, излучала блаженную, нездешнюю печаль. Фиалковенчанная была неземной красоты, чуждой для народа, являющейся для них недосягаемой и невозможной мечтой, сладкой грезой. Она для них далека и не возможна, хотя никто не отрицал, что она прекрасна.

Вывод: любовь, переполнявшая сердце молодого Единорога вылилась в холст. Обычная Зорька стала воплощением земной красоты. Красотой находившейся рядом, понятной как Бог, который мог их охранять, защищать и поддерживать. Можно сказать, что рассказ Вересаева основан на лучших традициях эллинской культуры.

Глава 4. В чем суть эллинской культуры.

Античная традиция высоко ценила поэтические опыты Архилоха из Пароса, который впервые обратился к индивидуальности, продемонстрировав субъективность в отношении поэта к окружающему миру. Темой стихов Архилоха были высокие чувства к прекрасной женщине Необуле. Подобное восхищение своей возлюбленной, вероятно, отзвук впечатления, произведенного поэзией Архилоха на Вересаева. Чарующий свет в облике Зорьки – это «скрытая, вечная, покоряющая красота, заложенная природой во всякую без исключения женщину». Это четко сформулированная автором идея рассказа. Зорька очаровала зрителей счастливой улыбкой, стыдливым испугом и блаженным недоумением. Она вся светилась изнутри. Как будто давно любимый ей наклонился и прошептал: «Зорька! Люблю!»

Если божественная дева нисходит в лучах солнца, то Зорька – это само солнце. Радостный, греющий свет лился от картины и озарял все кругом. В первой главе автор повествует о восхищении Единорога своей возлюбленной, когда тот в беседе с учителем называет Зорьку идеалом красоты. «Да, именно та самая. Нет в мире, и не может быть красоты выше красоты золотой моей Зорьки!» – восторженно сказал Единорог.(1)

Сам Вересаев по этому поводу писал: «Художество делает самое малое большим. Как будто заглянешь в маленькое окошечко – и вдруг раскинутся перед глазами широчайшие дали, и сердце дрогнет от волнения… Художник – человек, «специальность» которого – глубоко и своеобразно переживать впечатления жизни и, как необходимое из этого следствие, - воплощать их в искусстве».

Смысл творчества истинного художника Вересаев видит в умении находить прекрасное рядом, воплощать его на холсте так, чтобы оно проникало в сердца людей, чтобы заставляло людей по-другому смотреть на жизнь. Истинное искусство должно быть наполнено оптимизмом. В этом суть эллинской культуры, она положена в основу рассказа «Состязание».

Глава 5. Выразительные средства языка.

«Искренность - дело трудное и очень тонкое, она требует мудрости и большего душевного такта. Маленький уклон в одну сторону – и будет фальшь; в другую – и будет цинизм. Способность к подлинной искренности, правдивой и целомудренной, - великий и очень редкий дар.» (3) Очень редким даром, из простого создавать великое, обладал автор рассказа «Состязание» В.В. Вересаев. Этот рассказ создан в лучших традициях эллинской культуры. Сюжет простой, но читается с большим интересом. Это достигается благодаря мастерству Вересаева как писателя. Чтобы обратить внимание читателя на античную литературу, как основу для последующего развития не только европейской, но и мировой культуры, автор местом событий определяет древний мир античности. Этим самым он показывает начало понятия человеком истинной красоты.

Высокий стиль речитатива, слова возвышенной лексики, древнегреческие города-полисы, глашатаи и место состязания – площадь красоты – все это уводит читателя в мир древней цивилизации.

На древность указывают имена героев. Дважды – Венчанный (значит, дважды увенчан знаком высшего отличия – лавровым венком) – великий художник, равного которому нет, пример для подражания и зависти. Лавровый венок – у греков лавр был посвящен Аполлону, считался символом силы и славы; венками из лавра украшали победителей, поэтов и певцов. Единорог - многосмысловой символ различных культурных традиций Название производно от наиболее характерного признака – длинного рога на лбу. В европейской геральдике изображался в виде лошади с белым туловищем, с темно-красной головой, козлиной бородой, ногами антилопы, хвостом льва и с рогом в центре лба. Его сила и быстрота движений очень велики.

В произведении широко представлен словообразовательный ряд: «заря», «озаренная», «озарилась», «озарение», но исключительно Зорька, как имя собственное, полно любви, ласки и восхищения. Уважительное, благоговейное отношение к женщине отразилось и в других произведениях писателя, воспитанного в глубоко религиозной семье. В частности, тема жертвенного служения женщины пронизывает рассказ «Туча и зорька», где героиня, мать дочерей-инвалидов, посвятила себя терпеливой и нежной заботе о несчастных детях при вечно раздраженном, недовольном муже («туча»). Когда ласковая, сияющая светом любви («зорька») женщина умирает, вся семья погибает.

Фиалковенчанная – красавица признанного художника, дева, озаренная восходящим солнцем, снисходит к простым смертным с высоты. Образ избранности, недоступности дополняют «темно-серые выступы суровых гор». Дева была «божественно-спокойная», «слепила взгляд, как солнце»; причем все вокруг «казалось темными смутным». В облике девы было «молитвенное склонение и блаженная, нездешняя печаль». Слово «фиалка» становится цветочной доминантой во второй главе: «месяц фиалок», «запах фиалок», «ковры фиалок» - все это «целомудренные вестники ранней весны».[I] Фиалка – символ возрождения природы, невинности, скромности, девственности. Именно поэтому фиалками посыпают ложе новобрачных и украшают могилу безвременно погибшей невесты. Юноши и мужчины, глядя на Фиалковенчанную, не скрывают разочарования от присутствия своих избранниц. Эпитеты, метафоры и сравнения призваны показать этот яркий контраст: «нескладные тела», «глаза тусклые, как коптящий ночник»! Это не богини, а обычные женщины, чью молодость и красоту не щадят годы, беды и страдания. Верно, заметил Бион Борисфенит, древнегреческий поэт-философ: «Телесная красота – отчужденное благо».

Автор выступает тонким психологом, он не анализирует поступки, дела героев, а в поступках и делах обращает внимание на психологическое состояние героев. «Сердце Дважды-Венчанного забилось сильными толчками, стало мало воздуху, а седая голова задрожала». Он шокирован, побежден без борьбы! Еще очень важная деталь: во взгляде Единорога, указавшего как на высшую красоту – свою возлюбленную Зорьку, не было «лукавства». Ключевые слова в описании Единорога – «радостно», «ликуя», «весело». Юноша приветствует никем не побежденного художника в традиции древности: «Учитель радуйся!» (древнегреческое «хайре»). И в обращении к наставнику нет ни тени гордости, зазнайства, сознания собственного величия, а только трепетное поклонение. Психологический портрет дополняет и внешняя сторона: котомка за плечами (всегда в пути), кизилевая палка в руках (кизил – дерево, растущее в Крыму и на Кавказе), «золото в поясе» (бедняком назвать нельзя). Но главное: «…сам он чувствовал в душе некоторый страх: он знал силу молодого Единорога, своего ученика».(1) И еще одну деталь отмечает автор – «всегда тоскующие глаза (жизнь гениального художника – вечный поиск ускользающей, неповторимой, мгновенной гармонии, а волнение перед состязанием вносит еще больший разлад в его душевный мир).

Принцип антитезы присутствует в названии рассказа. В состязании всегда есть победитель и побежденный. Третья и четвертая главы построены тоже по принципу антитезы. В третьей главе рассказ о Фиалковенчанной противопоставляется рассказу о Зорьке в четвертой главе. Использование кольцевой композиции показывает способность простых людей понять истинную земную красотуПогонщик мулом, увидев Фиалковенчанную, ужаснулся, с кем ему суждено проводить свою жизнь. А Зорька заставила его посмотреть на свою жену совсем другими глазами. И жизнь его наполнилась целью, оптимизмом.

Использование традиций эллинской культуры и мастерства выразительных средств литературы писателем дают возможность рассказу производить на читателя глубокое впечатление. Читатель радуется вместе с толпой успеху Единорога.

Заключение

«Жизнь – не бремя, а крылья творчества и радость…» - эти слова принадлежат В.В. Вересаеву, русскому писателю и литературоведу. Началом его творчества стал рассказ «Загадка», своеобразный эстетический манифест. И только сегодня зазвучала центральная тема творчества писателя – поиск человеком эстетических, нравственных и социальных идеалов. Лишь в любви (думает писатель в рассказе «Состязание») возможна чистота и возвышенность человеческих отношений. Да еще в искусстве: оно, как любовь, способно облагородить человека. Обращение к античности в рассказе тоже неслучайно. Античное искусство начало начал человеческой цивилизации, отсюда и понятие настоящей любви, способной понять и почувствовать истинную красоту, лежит в основе человеческой жизни. А долг художника донести эти понятия до каждого простого человека. Заключением работы станет напутствие замечательного древнегреческого философа Диогена Синопского: «Старайся, чтобы те, кто любит красоту своего тела, полюбили красоту твоей души».

Литература

1. Вересаев В.В. Состязание, 1990 г.
2. Корчагина Л.М. Рассказ В.В.Вересаева «Состязание». Литература в школе, №7, 2003 г.
3. Лебедев Ю.В. Духовные основы поэтики русской классической литературы. Литература в школе, №1, 2002 г.
4. Тураев С.В. Литература. Справочные материалы, 1988 г.
5. Тюрморезова С.А. Возвращение к духовным источникам. Литература в школе, №2, 2006 г.

Викентий Викентьевич Вересаев

Состязание

Когда состязание было объявлено, никто в городе не сомневался, что выполнить задачу способен только Дважды-Венчанный - на весь мир прославленный художник, гордость города. И только сам он чувствовал в душе не­который страх: он знал силу молодого Единорога, своего ученика.

Глашатаи ходили по городу и привычно зычными го­лосами возвещали на перекрестках состоявшееся поста­новление народного собрания: назначить состязание на картину, изображающую красоту женщины; картина эта, огромных размеров, будет водружена в центральной нише портика на площади Красоты, чтоб каждый проходящий издалека мог видеть картину и неустанно славить творца за данную им миру радость.

Ровно через год, в месяц винограда, картины должны быть выставлены на всенародный суд. Чья картина ока­жется достойною украсить собою лучшую площадь вели­кого города, тот будет награжден щедрее, чем когда-то награждали цари: тройной лавровый венок украсит его голову, и будет победителю имя - Трижды-Венчанный.

Так выкликали глашатаи на перекрестках и рынках города, а Дважды-Венчанный, в дорожной шляпе и с ко­томкою за плечами, с кизилевою палкою в руке и с золо­том в поясе, уже выходил из города. Седая борода его шевелилась под ветром, большие, всегда тоскующие гла­за смотрели вверх, в горы, куда поднималась меж вино­градников каменистая дорога.

Он шел искать по миру высшую Красоту, запечатлен­ную творцом в женском образе.

У хижины за плетнем чернокудрый юноша рубил секи­рою хворост на обрубке граба. Он увидел путника, вы­прямился, откинул кудри с загорелого лица и радостно сверкнул зубами и белками глаз.

Учитель, радуйся! - весело приветствовал он пут­ника.

Радуйся, сын мой! - ответствовал Дважды-Венчанный и узнал Единорога, любимого своего ученика.

В далекий путь идешь ты, учитель. Шляпа у тебя на голове и котомка за плечами, и сандалии у тебя из тяжелой буйволовой кожи. Куда идешь ты? Зайди под мой кров, отец мой, осушим с тобою по кружке доброго вина, чтоб мне пожелать тебе счастливой дороги.

И с большою поспешностью ответил Дважды-Венчанный:

Охотно, сын мой!

Единорог с размаху всадил блестящую секиру в обру­бок и крикнул, ликуя:

Зорька! Скорее сюда! Неси нам лучшего вина, сыру, винограду!.. Великая радость нисходит на дом наш: учитель мой идет ко мне!

Они сели перед хижиною, в тени виноградных лоз, све­шивавших над их головами черные свои гроздья. С роб­ким благоговением поглядывая на великого, Зорька по­ставила на стол кувшин с вином, деревянные тарелки с сыром, виноградом и хлебом.

И спросил Единорог:

Куда собрался ты, учитель?

Дважды-Венчанный поставил кружку и удивленно по­глядел на него.

Разве ты не слышал, о чем третий день кричат гла­шатаи на площадях и перекрестках города?

И… думаешь выступить на состязании?

Да, учитель. Знаю, что придется бороться с тобою, но такая борьба не может быть тебе обидна. Знаю, что трудна будет борьба, но не художник тот, кто бы испу­гался ее.

Я так и думал. Знаю и я, что борьба предстоит трудная и победить тебя будет нелегко. Когда же идешь ты в путь?

Как куда? Искать ту высшую Красоту, которая где-нибудь да должна же быть. Отыскивать ее, в кого бы она ни была вложена - в гордую ли царевну, в дикую ли па­стушку, в смелую ли рыбачку, или в тихую дочь вино­градаря.

Единорог беззаботно усмехнулся.

Я уж нашел ее.

Сердце Дважды-Венчанного забилось медленными, сильными толчками, груди стало мало воздуха, а седая голова задрожала. Он осторожно спросил, не надеясь по­лучить правдивого ответа:

Где же ты нашел ее?

А вот она!

И Единорог указал на Зорьку, свою возлюбленную. Взгляд его был прям, и в нем не было лукавства.

Дважды-Венчанный в изумлении смотрел на него.

Голова старика перестала дрожать, и сердце забилось ровно. И заговорило в нем чувство учителя.

Сын мой! Твоя возлюбленная мила, я не спорю. Счастлив тот, чью шею обнимают эти стройные золоти­стые руки, к чьей груди прижимается эта прелестная грудь. Но, подумай, та ли эта красота, которая должна повергнуть перед собою мир.

Да, именно та самая. Нет в мире и не может быть красоты выше красоты золотой моей Зорьки, - восторжен­но сказал Единорог.

И взяло на минуту сомнение Дважды-Венчанного: не обманул ли его опытный его глаз, не просмотрел ли он чего в этой девушке, потупленно стоявшей в горячей тени виноградных лоз? Осторожно и испытующе он оглядел ее. Обыкновеннейшая девушка, каких везде можно встретить десятки. Широкое лицо, немножко косо прорезанные гла­за, немножко редко поставленные зубы. Глаза милые, большие, но и в них ничего особенного… Как слепы влюб­ленные!

В груди учителя забился ликующий смех, но лицо оста­лось серьезным. Он встал и, пряча лукавство, сказал:

Может быть, ты и прав. Блажен ты, что так близко нашел то, что мне предстоит искать так далеко и долго… Радуйся! И ты радуйся, счастливая меж дев!

Когда Дважды-Венчанный вышел на дорогу, он вздох­нул облегченно и успокоенно: единственный опасный со­перник сам, в любовном своем ослеплении, устранил себя с его пути. Спина старика выпрямилась, и, сокращая путь, он бодро зашагал в гору по белым камням русла высох­шего горного ручья.

Когда состязание было объявлено, никто в городе не сомневался, что выполнить задачу способен только Дважды-Венчанный – на весь мир прославленный художник, гордость города. И только сам он чувствовал в душе некоторый страх: он знал силу молодого Единорога, своего ученика.
Глашатаи ходили по городу и привычно зычными голосами возвещали на перекрестках состоявшееся постановление народного собрания: назначить состязание на картину, изображающую красоту женщины; картина эта, огромных размеров, будет водружена в центральной нише портика на площади Красоты, чтоб каждый проходящий издалека мог видеть картину и неустанно славить творца за данную им миру радость. Ровно через год, в месяц винограда, картины должны быть выставлены на всенародный суд. Чья картина окажется достойною украсить собою лучшую площадь великого города, тот будет награжден щедрее, чем когда-то награждали цари: тройной лавровый венок украсит его голову, и будет победителю имя – Трижды- Венчанный.
Так выкликали глашатаи на перекрестках и рынках города, а Дважды-Венчанный, в дорожной шляпе и с котомкою за плечами, с кизиловою палкою в руке и золотом в поясе, уже выходил из города. Седая борода его шевелилась под ветром, большие, всегда тоскующие глаза смотрели вверх, в горы, куда поднималась меж виноградников каменистая дорога. Он шел искать по миру высшую Красоту, запечатленную в женском образе.
У хижины за плетнем чернокудрый юноша рубил секирою хворост на обрубке граба. Он увидел путника, выпрямился, откинул кудри с загорелого лица и радостно сверкнул зубами и белками глаз.
- Учитель, радуйся! весело приветствовал он путника.
- Радуйся, сын мой! – ответствовал Дважды- Венчанный и узнал Единорога, любимого своего ученика.
- В далекий путь идешь ты, учитель. Шляпа у тебя на голове и котомка за плечами, и сандалии у тебя из тяжелой буйволовой кожи. Куда идешь ты? Зайди под мой кров, отец мой, осушим с тобою по кружке доброго вина, чтоб мне пожелать тебе счастливой дороги.
И с большою поспешностью ответил Дважды- Венчанный:
- Охотно, сын мой!
Единорог с размаху всадил блестящую секиру в обрубок и крикнул, ликуя:
- Зорька! Скорее сюда! Неси нам лучшего вина, сыру, винограду!.. Великая радость нисходит на дом наш: учитель мой идет ко мне!
Они сели перед хижиною, в тени виноградных лоз, свешивавших над их головами черные свои гроздья. С робким благоговением поглядывая на великого, Зорька поставила на стол кувшин с вином, деревянные тарелки с сыром, виноградом и хлебом. И спросил Единорог:
- Куда собрался ты, учитель?
Дважды-Венчанный поставил кружку и удивленно поглядел на него.
- Разве ты не слышал, о чем третий день кричат глашатаи на площадях и перекрестках города?
- Слышал.
- И… думаешь выступить на состязании?
- Да, учитель. Знаю, что придется бороться с тобою, но такая борьба не может быть тебе обидна. Знаю, что трудна будет борьба, но не художник, тот, кто бы испугался ее.
- Я так и думал. Знаю и я, что борьба предстоит трудная и победить тебя будет нелегко. Когда же идешь ты в путь?
-Куда?
- Как куда? Искать ту высшую Красоту, которая где-нибудь да должна же быть. Отыскивать ее, в кого бы она ни была вложена – в гордую ли царевну, в дикую ли пастушку, в смелую ли рыбачку, или в тихую дочь виноградаря.
Единорог беззаботно усмехнулся.
- Я уж нашел ее.
Сердце Дважды-Венчанного забилось медленными, сильными толчками, груди стало мало воздуху, а седая голова задрожала. Он осторожно спросил, не надеясь получить правдивого ответа:
- Где ж ты нашел ее?
- А вот она!
И Единорог указал на Зорьку, свою возлюбленную. Взгляд его был прям, и в нем не было
лукавства. Дважды-Венчанный в изумлении смотрел на него.
-Она?
-Ну да!
Голова старика перестала дрожать, и сердце забилось ровно. И заговорило в нем чувство учителя.
- Сын мой! Твоя возлюбленная мила, я не спорю. Счастлив тот, чью шею обнимают эти стройные золотистые руки, к чьей груди прижимается эта прелестная грудь. Но подумай: та ли эта красота, которая должна повергнуть перед собою мир.
- Да, именно та самая. Нет в мире и не может быть красоты выше красоты золотой моей Зорьки, – восторженно сказал Единорог.
И взяло на минуту сомнение Дважды-Венчанного: не обманул ли его глаз, не просмотрел ли он чего в этой девушке, потупленно стоявшей в горячей тени виноградных лоз? Осторожно и испытующе он оглядел ее. Обыкновеннейшая девушка, каких везде можно встретить десятки. Широкое лицо, немножко косо прорезанные глаза, немножко редко поставленные зубы. Глаза милые, большие, но и в них ничего особенного… Как слепы влюбленные! В груди учителя забился ликующий смех, но лицо осталось серьезным. Он встал и, пряча лукавство, сказал:
- Может быть, ты и прав. Блажен ты, что так близко нашел то, что мне предстоит искать так далеко и долго… Радуйся! И ты радуйся, счастливая меж дев!
Когда Дважды-Венчанный вышел на дорогу, он вздохнул облегченно и успокоенно: единственный опасный соперник сам, в любовном своем ослеплении, устранил себя с его пути. Спина старика выпрямилась, и, сокращая путь, он бодро зашагал в гору по белым камням русла высохшего горного ручья.

Дважды-Венчанный переходил из города в город, из деревни в деревню, переплывал с острова на остров. Не зная усталости, искал он деву, в которую природа вложила лучшую свою красоту. Он искал в виноградниках и рыбачьих хижинах, в храмах и на базарах, в виллах знатных господ, в дворцах восточных царей. Славное имя его открывало перед ним все двери делало его повсюду желанным гостем. Но нигде не находил он той, которую искал. В теле была усталость, в душе – отчаяние. Никогда, никогда, казалось ему, не найдет он того, чего ищет. Не найдет, потому что не способен найти.
С полуденной стороны, от гор, дул теплый ветер, и весь он был пропитан запахом фиалок. Там, на горных перевалах, лесные поляны покрыты сплошными коврами фиалок. Сегодня вечером он шел тропинкою по этим перевалам и любовался всем, что кругом, и вдыхал целомудренные запахи ранней весны. А теперь, когда сумерки одели горы, когда в теплом ветре издалека несся запах фиалок, ему казалось: там все прекраснее, таинственнее и глубже, чем он сумел увидеть вблизи. А пойдет туда, – и опять красота отодвинется, и опять будет хорошо, но не то… Что же это за колдовство в мировой красоте, что она вечно ускользает от человека, вечно недоступна и непостижима и не укладывается целиком ни в какие формы природы?
Оглянулся Дважды-Венчанный на все, что сотворил за свою жизнь, что сделало его славным на весь мир, и припал лицом к изголовью. Противно стало ему и стыдно за неумелые его намеки на то великое и непостигаемое, что носилось перед его тоскующими глазами и чего никогда он не мог воплотить в формы и краски.
Так он и заснул, уткнувшись лицом в жесткий свой плащ. С гор все дул теплый ветер, пропитанный запахом фиалок, и вздыхало вдоль берега вечно тоскующее, не знающее спокойствия море.
Когда Дважды- Венчанный проснулся, над морем занималась зеленовато-золотистая заря. Горы, кусты, колючая трава на берегу стояли в ровном сумеречном свете, – мягко светящиеся, объединенные; свет обнимался с тенью. Потом запылал над морем огромный, ясный костер, без дыма и чада, медленно вылетело из него солнце и ударило лучами по земле. И отшатнулся свет от тени, и разъединились они. Ярче стал свет, чернее тень.
Дважды-Венчанный взглянул на мрачные, утонувшие в тени горы. Взглянул – и вскочил на ноги быстро, как юноша. С предгорного холма, залитая лучами солнца, спускалась стройная дева в венке из фиалок. И сотряслась душа художника до самых глубин, и сразу, без колебаний, без вопросов, с ликованием воскликнула душа:
- Это – она!
Дважды-Венчанный упал на колени и в молитвенном восторге простер руки к светозарной деве.

III

Настал месяц винограда. Площадь Красоты, как море, шумела народом. В глубине площади возвышались два огромных, одинаковой величины, прямоугольника, завещанных полотном.
Возле одного стоял Дважды-Венчанный, возле другого – Единорог.
Толпа с обожанием смотрела на уверенное, сурово- спокойное лицо Дважды-Венчанного и посмеивалась, глядя на бледное под загаром лицо красавца Единорога.
Граждане кричали:
- Единорог! Беги со своею мазнёю, не срамись…
Единорог в ответ встряхивал курчавыми волосами и вызывающе усмехался, сверкая зубами. Старец в пурпуровом плаще и с золотым обручем на голове ударил палочкой из слоновой кости по серебряному колоколу. Все притихли. Старец простер палочку к картине Дважды-Венчанного. Полотно скользнуло вниз. Высоко над толпою стояла спускающаяся с высоты, озаренная восходящим солнцем дева в венке из фиалок.
За нею громоздились темно-серые выступы суровых гор, еще не тронутых солнцем. По толпе пронесся гул, и вдруг стало на площади тихо, как знойным полднем в горном лесу. Божественно-спокойная, стояла дева и смотрела на толпу большими глазами, ясными, как утреннее небо после грозы. Никто никогда еще не видал в мире такой красоты. Она слепила взгляд, хотелось прикрыть глаза, как от солнца, только что вышедшего из моря. Но падала рука, не дошедши до глаз, потому что не могли глаза оторваться от созерцания. А когда отрывались и смотрели по сторонам, было с ними, как после взгляда на солнце, только что вышедшее из моря: все вокруг казалось темным и смутным. Тело, какого еще не обнимала ни одна мужская рука, сквозило сквозь легкую ткань. Но не было вожделения. Было только молитвенное склонение и блаженная, нездешняя печаль. Темные горы были за девой, и темно стало кругом на площади. Девы и жены пристыженно отвращали лица в сторону, а юноши и мужи глядели на Фиалковенчанную, переносили взгляд на своих возлюбленных и спрашивали себя: что же нравилось им в этих нескладных телах и обыденных лицах, в этих глазах, тусклых, как коптящий ночник?
Старый погонщик мулов, с брюзгливым лицом и щетиною на подбородке, искоса оглядывал свою старуху: была она жирная, с отвислым подбородком и огромной грудью, с лицом, красным от кухонного чада. Взглянул он опять на Фиалковенчанную и опять на жену. Больно ущемила тоска по красоте его жесткое, как подошва, сердце; и страшно стало ему, с кем суждено проводить ему его трудную, серую жизнь.
Долго стояли люди в благоговейном молчании, и смотрели, и что-то шептали. И всеобщий вздох священной, великой тоски пронесся над толпою. Старец в красном плаще стряхнул с себя очарование и встал. Было лицо его строго и торжественно. С усилием, как бы свершая вынужденное кощунство, протянул он палочку ко второй картине.

Покров упал. Ропот недоумения и негодования прошел по площади. На скамье, охватив колено руками, подавшись лицом вперед, сидела и смотрела на толпу. – Зорька! Люди не верили глазам и не верили, чтоб до такой наглости мог дойти Единорог. Да, Зорька! Та самая Зорька, что по утрам возвращается с рынка, неся в корзине полдесятка кефалей, пучки чесноку и петрушки, та самая Зорька, что мотыжит за городом свой виноградник и по вечерам доит на дворике коз. Сидит, охватив колено руками, и смотрит на толпу. За нею -полуоблупившаяся стена хижины и косяк двери, над головою – виноградные листья, красные по краям, – меж них – тяжелые сизые гроздья, а вокруг нее – горячая, напоенная солнцем тень. И все. И была она на картине такая же большая, локтей в двадцать, как и божественная дева на соседней картине.
- Хоть с гору величиной нарисуй, лучше не станет! – крикнул озорной голос. И все засмеялись. Раздался свист, шип. Кто-то завопил:
- Камнями его! И другие подхватили:
- Побить камнями!
Но вот шум начал понемногу затихать. Кричащие и хохочущие рты сомкнулись, поднятые с камнями руки опустились. И вдруг стало тихо. Так иногда неожиданно налетит с гор ветер, -завоет, завьется, поднимет к небу уличную пьшь – и вдруг упадет, как в землю уйдет. Люди смотрели на Зорьку, и Зорька смотрела на них. Один юноша в недоумении пожал плечами и сказал другому:
- А знаешь, я до сих пор не замечал, что Зорька так прелестна. Ты не находишь? И другой ответил задумчиво:
- Странно, но так. Глаз не могу оторвать. Высоко подняв брови, как будто прислушиваясь к чему-то. Зорька смотрела перед собою. Чуть заметная счастливая улыбка замерла на губах, в глазах был счастливый испуг и блаженное недоумение перед встающим огромным счастьем. Она противилась, упиралась и, однако, вся устремилась вперед в радостном, неодолимом порыве. И вся светилась изнутри. Как будто кто-то, втайне давно любимый, неожиданно наклонился к ней и тихо-тихо прошептал:
- Зорька! Люблю!
Люди молчали и смотрели. Они забыли, что это – та самая Зорька, которая носит в корзине тускло поблескивающую рыбу и серебряные пучки чесноку, не замечали, что лицо ее несколько широко, а глаза поставлены немного косо. Казалось, будь она безобразна, как дочь кочевника, с приплюснутым носом и глазами как щелки, – само безобразие, освещенное изнутри этим чудесным светом, претворилось бы в красоту небывалую. Как будто солнце взошло высоко над площадью. Радостный, греющий свет лился от картины и озарял все кругом. Вспомнились каждому лучшие минуты его любви. Тем же светом, что сиял в Зорьке, светилось вдруг преобразившееся лицо его возлюбленной в часы тайных встреч, в часы первых чистых и робких ласк, когда неожиданно выходит на свет и широко распускается глубоко скрытая, вечная, покоряющая красота, заложенная природой во всякую без исключения женщину.
Прояснилось лицо старого брюзги погонщика, взглянул он на свою старуху, и улыбнулся, и толкнул ее сухим локтем в жирный бок.
- А помнишь, старуха… Гы-гы!.. У водопоя-то? Ты поила коз, а я перепрыгнул через плетень… Молодой месяц стоял над горой, цвели дикие сливы…
И, застенчиво улыбнувшись, взглянули на него с оплывшего, багрового лица знакомые, милые, давно забытые глаза, и осветилось это лицо отблеском того вечного света, который шел от Зорьки. Погонщик хихикал и грязною рукою вытирал слезы на гноящихся своих глазах. И казалось ему, – не умел он ценить того, что у него было, и по собственной вине сделал свою жизнь серою и безрадостною. Это был он, который первым крикнул на всю площадь:
- Да будет Единорог Трижды-Венчанным!

В статье мы поговорим о сказке довольно известного русского писателя начала 20 века, его имя - Викентий Викентьевич Вересаев. «Состязание» - произведение, которое входит в круг детского чтения и в школьную программу. Рассмотрим подробнее его краткое содержание и определим основную тематику.

О произведении

Создал поучительную и добрую сказку В. Вересаев. «Состязание» было посвящено извечной теме в искусстве - красоте. Писатель стремится показать читателю истинную красоту. Ту, которая не только доставляет удовольствие при созерцании, но и может наполнить человеческую душу любовью и светом.

«Состязание» несет нравственный урок не только детям, но и взрослым читателям. О красоте человеческой Вересаев размышляет на примере двух художников, участвующих в соревновании.

Вересаев, «Состязание»: краткое содержание

Действие происходит в вымышленном городе, здесь объявляется конкурс на создание лучшего изображения женской красоты. Победитель конкурса получит щедрый приз и звание "Трижды-Венчанный". С самого начала все жители были уверены, что победит прославленный и всеми признанный мастер Дважды-Венчанный. И только сам он сомневался в себе, так как знал, каким талантом обладает его ученик по имени Единорог. По сути, автор показывает столкновение двух поколений художников.

Очень интересную роль отводит будущему шедевру Вересаев («Состязание»). Так, картина победителя будет вывешена на площади Красоты, каждый сможет посмотреть на нее, ощутить радость и возблагодарить художника, создавшего ее.

В путь

Пока глашатаи объявляют о состязании, Дважды-Венчанный уже собирает свои вещи, чтобы отправиться в путь, на поиски несравненной красоты. Перед уходом он встречает юношу, который рубит во дворе дома хворост. Это оказывается Единорог.

Показывает, насколько разные его главные герои, Вересаев - состязание только было объявлено, а один уже пускается в дорогу, боясь, что его смогут превзойти, а второй мирно занимается хозяйственными делами.

Учитель и ученик садятся выпить вина и разговаривают о предстоящем соревновании. Дважды-Венчанный спрашивает у Единорога, когда же тот отправится в дорогу искать красоту. На что ученик отвечает, что давно нашел ее, имея в виду свою возлюбленную Зорьку.

Учитель продолжает свой путь, он переплывает с острова на остров, обходит деревню за деревней. Прошли месяцы. Но не находил художник истиной красоты. Отчаяние стало охватывать мастера. Но как-то в месяц фиалок он увидел девушку, спускающуюся на рассвете с горы. Он упал перед ней на колени с криком: «Это она!»

Прекраснейшая женщина

Подходит к своей развязке сказка, что написал Вересаев. Состязание (краткое содержание это иллюстрирует) между художниками начинается. Наступил месяц винограда. На площади Красоты собрались жители города. Два огромных прямоугольных полотна были выстелены на ней и завешены до времени.

Первым продемонстрировал свою работу Дважды-Венчанный. Его портрет светозарной Фиалковенчанной до глубины души потряс собравшихся, они еще не видели подобной красоты. Долго стояли люди в благоговейном молчании. Однако вскоре образ прекрасной женщины стал нагонять тоску и ужас: мужчины неожиданно начали замечать несовершенства и недостатки своих жен, они в страхе думали, как теперь будут жить с такими ужасными женщинами.

Истинная красота

И вот настала очередь Единорога демонстрировать свою работу. Упал покров с полотна, и раздался ропот, люди начали негодовать. На картине была изображена Зорька, которая обладала совершенно непримечательной и заурядной внешностью. На фоне предыдущего полотна ее образ мерк. Сначала это вызвало у жителей смех, потом они едва не побили художника камнями. Но через мгновения шум начал стихать, смех прекратился. Люди разглядели глаза девушки, которые лучились добротой и любовью. Собравшиеся увидели в портрете то, что видел в своей возлюбленной Единорог. Зорька словно сияла изнутри, и этот свет распространялся вокруг, озарял собравшихся. Лица их изменились, стали красивее, наполнились этим светом. Мужья больше не беспокоились о несовершенстве своих жен, они поняли, что их женщины прекрасны, а красота вокруг и в них самих.

И вот раздался крик: «Да будет Единорог Трижды-Венчанным!»

Так оканчивает свое произведение Вересаев («Состязание»). дает возможность понять задумку автора - душевная красота превыше физической. И в том, как люди реагируют на портреты, тоже есть смысл. Физическую красоту они оценили сразу, но подумали и пришли в ужас. А чтобы увидеть истинно прекрасную Зорьку, потребовалось время, но и то впечатление, что произвела картина, было намного сильнее.

Анализ

Итак, дает читателю выбрать из двух вариантов красоту лучшую Вересаев. «Состязание», анализ которого мы сейчас проведем, поднимает еще одну важную тему. А именно - восприятие. Весь город видел и знал Зорьку, но только Единорог смог разглядеть ее красоту и показать людям. Именно этим определился по-настоящему талантливый художник. Дважды-Венчанный при встрече с девушкой не заметил в ней ничего, несмотря на то, что считался лучшим. Зато его молодой ученик был наделен большей мудростью и прозорливостью. Отсюда можно сделать вывод, что автор подчеркивает - не каждому дано разглядеть настоящую красоту.

Таким образом показал свое видение прекрасного Викентий Вересаев. «Состязание» (анализ произведения это подтверждает) учит читателя смотреть не на внешность, а на суть людей, заглядывать им в душу. Ведь настоящая красота в доброте и внутреннем свете, а не во внешней привлекательности.