Легковесное отношение к глубинным вопросам человеческого бытия. Виды любви в художествненной литературе

Глава из книги В.М. Розин «ЛЮБОВЬ И СЕКСУАЛЬНОСТЬ В КУЛЬТУРЕ, СЕМЬЕ И ВЗГЛЯДАХ НА ПОЛОВОЕ ВОСПИТАНИЕ». Книга есть в нашей «Любовь, семья, секс и около…».

Не так давно я перечитал «Доктор Живаго» Б. Пастернака и задумался. Надеюсь, все помнят, что в романе два основных женских образа - Тони, жены доктора, и Ларисы. И вот что интересно: образ Тони насквозь подозрительно положителен. Тоня беззаветно и безнадежно любит мужа, она готова, уважая его возвышенные чувства, даже отойти в сторону, уступить его Ларисе. Ее судьба трагична. Обстоятельства революционного времени заставляют ее вместе с семьей покинуть Россию, расстаться с мужем. Отношение Живаго к Тоне - не любовь. Долг, совесть, уважение, жалость - все что угодно, только не любовь. И Тоня сама это понимает. А почему, спрашивается, не любить Тоню? Если следовать рассудку, то стоит любить именно ее, такая она положительная. Но любит Живаго - страстно, глубоко, непосредственно - Ларису. Лариса же, по ее же словам, «надломленная, с трещиной на всю жизнь»; она в духовном порабощении у Комаровского и уезжает с ним в трагическую для Живаго минуту. А между тем Ларисе посвящены лучшие страницы романа, ее образ выписан нежнейшими красками, с огромным чувством и тактом: это не земная женщина, а идеал, сама красота и любовь, как их понимал поэт, живущий в тревожную и трагическую пору. Помните мысли о Ларе находящегося в плену Живаго:

О, как он любил ее! Как она была хороша! Как раз так, как ему всегда думалось и мечталось, как ему было надо! Но чем, какой стороной своей? Чем-нибудь таким, что можно было назвать и выделить в разборе. О нет, о нет! Но той бесподобно простой и стремительной линией, какою вся она одним махом была обведена кругом сверху донизу Творцом, и в этом божественном очертании сдана на руки его душе, как закутывают в плотно накинутую простыню выкупанного ребенка.

Не менее глубоки и прекрасны ответные чувства Ларисы. Дар любви, как всякий другой дар. Он может быть и велик, но без благословения он не проявится. А нас точно научили целоваться на небе и потом детьми послали жить в одно время, чтобы друг на друге проверить эту способность. Какой-то венец совместимости, ни сторон, ни степеней, ни высокого, ни низкого, равноценность всего существа, все доставляет радость, все стало душою.

Впрочем, и здесь есть странность. Лариса начинает жизнь, теряя невинность еще гимназисткой; она живет с Комаровским, причем ей льстит, что годящийся ей в отцы красивый седеющий мужчина, которому аплодируют в собраниях и о котором пишут в газетах, тратит деньги и время на нее, зовет божеством, возит в театры и на концерты и, что называется, «умственно развивает» ее. Затем она находит силы уйти от Комаровского. Через несколько лет стреляет в него... Наконец полная свобода. Лариса выходит замуж за Пашу. Она учится, работает, отправляется на фронт, работает в госпитале. Встреча с Живаго. Лариса полюбила его, но они расстаются. Идет гражданская война. Лариса работает учительницей, помогает людям, многих спасает... И вот снова встреча с Живаго. Они открываются друг другу. Их совместная жизнь трагична (угроза ареста) и прекрасна. Но появляется Комаровский и увозит Ларису - явно обманом, воспользовавшись нависшей над Живаго опасностью и его растерянностью, но все же с ее согласия.

Как же объяснить, почему Живаго любит Ларису и не любит свою такую положительную жену Тоню и почему Лариса, женщина прекрасной души, ясного ума, любя Живаго, снова уходит к Комаровскому и даже какое-то время живет с ним? Ну, может сказать читатель, дело житейское. За что мы не любим женщину, всегда ясно, а вот почему любим - никогда не понятно. Что же касается Ларисы, то ведь сам Живаго одна¬жды сказал ей, имея в виду Комаровского: «Так ли ты хорошо всю себя знаешь? Человеческая, в особенности женская, природа так темна и противоречива. Каким-то уголком своего отвращения ты, может быть, в большем подчинении у него, чем у кого бы то ни было другого, кого ты любишь по доброй воле, без принуждения».

И тем не менее вопросы остаются. Оппозицию Тоня - Лариса можно понять, вспомнив, как вообще решали вопрос о семье и романтической любви многие писатели прошлого века. Возьмем хотя бы «Евгения Онегина» или «Дубровского». Пушкин считает: любовь - это одно, а брак и семья - другое. Романтическая любовь, любовь-страсть, любовь-влечение, обожествление любимого не совпадали с представлениями о супружеских отношениях. За супружескими отношениями стояли духовные и религиозные начала, а за романтической любовью - порыв, творческий экстаз, гений, природа. Расхожее мнение о несовместимости любви и брака, приобретшее особую популярность в канун Нового времени, пишет Р. Шапинская, в эпоху становления нового отношения к власти - легитимации, сформулировано М. Монтенем: «Удачный брак, если он вообще существует, отвергает любовь и все ей сопутствующее: он старается возместить ее дружбой». Закон социальности переформулирует христианскую формулу, заменяя духовные категории (любовь, милосердие и т.д.) категориями экономическими (надежность, прочность, опора). Причина невозможности сохранения любви в браке заключается, по мнению С. де Бовуар, в том, что супруга теряет свою эротическую привлекательность. В браке совершается «ловушка» - «хотя по предположению он социализирует эротику, ему удается только убить ее». А чуть выше Шапинская замечает: «В традиционной русской культуре «брак по любви» воплощается лишь в романтическом дискурсе или «скандальных» историях (если, конечно, не считать романтизированных «договорных» браков). Брак по любви, не получивший одобрения «старших», не мог принести ничего, кроме несчастья».

А.И. Гончаров в романе «Обрыв» решает дилемму любви и брака так же, как и Александр Сергеевич, и Стендаль в «Красном и черном», и Толстой в «Анне Карениной». Толстой писал, что он часто думал о влюблении и не мог найти ему места и значения. А место это и значение очень ясные и определенные: облегчить борьбу похоти с целомудрием. Влюбление, утверждал великий писатель, должно у юношей, не могущих выдержать полного целомудрия, предшествовать браку. Тут и место влюбления. Когда же оно врывается в жизнь людей после брака, то неуместно и отвратительно.

Эти писатели разводили в разные стороны романтическую любовь и супружеские отношения, утверждали, что они несовместимы. Для последних употреблялись и совершенно другие слова: супруг, друг, муж, жена, товарищи (по жизненному пути) и т.д. Если вам доведется гулять по аллеям Донского мона¬стыря в Москве, обратите внимание на эпитафии на могильных плитах XVIII и XIX веков. Обычны надписи типа: «Жене и другу», а помню и такую замечательную эпитафию:

Супругу нежную и истинного друга,
Мать, посвятившую жизнь для детей своих,
Оставившую свет еще в цветущих летах,
Оплакивают муж и семеро детей.

Очевидно, и Борис Пастернак исходит из тех же самых моделей любви и брака: любит Живаго Ларису, а жалеет и считает своей женой Тоню. Потому и нет им с Ларисой счастья, а только восторг и страданья, совпадения и боль.

Итак, в русской и не только русской литературе XIX века сложилась модель, разводящая романтическую любовь и брак. Правда, уже в середине этого столетия стала формироваться и другая модель, если можно так сказать, гражданского брака. Что для нее характерно? Ослабление религиозного начала, уважение к личности супругов, идеи сотрудничества и эмансипации. Разочаровавшись в идеалах романтической любви, Н.П. Огарев пишет своей будущей, второй жене Натали Тучковой: «Я думаю, единственная женщина, с которой я мог бы жить под одной крышей, вы, потому, что у нас есть одинаковое уважение к чужой свободе, уважение ко всякому разумному эгоизму, и совсем нет этой неприятной ме¬лочности, отягчающей человека заботами и последующей его привязанностью, которая пытается завладеть всем его существом, без всякого уважения к человеческой личности». Натали Тучкова полностью разделяла взгляды Огарева, но известно, чем все это кончилось: прожив с Огаревым семь лет в полном согласии и понимании, она полюбила Герцена и ушла к нему.

Третья жена Огарева, Мэри (в прошлом лондонская женщина легкого поведения), с которой он прожил 18 лет в мире и согласии до самой своей смерти, даже не понимала по-русски, а тем более его стихов или политической деятельности. Зато она его любила, обожала, создавала ему все условия для нормальной жизни и работы, т.е. была просто женой. «Мэри Сатерленд, пишет Лидия Лебединская в повести об Огареве, боготворила его, не понимая. И с годами Огарев стал думать, что, наверное, это естественно, коли так, и уже ничего и не пытался разъяснять. Впрочем, это и не надо было Мэри. Все, что делал муж, заведомо представлялось ей в ореоле непреложной справедливости и правоты».

Не правда ли, любопытная эволюция: начав с романтической любви, влечения сердца, страсти, Огарев приходит к идее подчинения любви разуму, чтобы в конце концов успокоиться в почти языческом понимании любви. Безусловно, в жизни все может случиться, однако вряд ли Натали ушла бы от мужа, если бы она понимала брак также как Татьяна Ларина.

Я вас люблю (к чему лукавить?), Но я другому отдана; Я буду век ему верна.

Модель гражданского брака в ценностном отношении развивается в XIX веке в двух направлениях: к буржуазному идеалу семьи и к революционно-демократическому. Первый идеал находит свое выражение в американской модели циклического брака (Т. Драйзер, Р. Кент, Э. Хемингуэй), второй - в модели коммунистического брака. В обоих случаях предполагается любовь (близкая к романтической), причем семья строится именно на ее основе. Герой Драйзера, финансист Фрэнк Каупервуд, как вы помните, каждый раз страстно и глубоко любит очередную избранницу. Он уходит из одной семьи и создает новую; оставленная же семья получает определенное содержание. Жена в амери¬канской модели брака не только ведет хозяйство, дом, воспиты¬вает детей, она - любимая женщина. Обладает она и правами, и независимостью. Но если любовь кончается или нарушаются договорные отношения, брак распадается.

В коммунистической модели брака на месте правовых и экономических отношений стоят сотрудничество, сознание, мораль, нравственность. Семейная жизнь К. Маркса является в этом отношении недосягаемым образцом: страстная, романтическая любовь к Женни фон Вестфален, пронесенная через всю жизнь, многодетная семья, взаимопомощь и сотрудничество супругов, единство взглядов и идеалов. В этой модели предполагается, что семья строится не только на любви, но и на сознательных гуманистических и даже коммунистических началах. Другой вопрос, в какой мере такую модель брака удавалось реализовать практически. Нашим родителям иногда это удавалось, а сегодня получается лишь в виде исключения. Понятно, что коммунистическая модель брака допускает развод и образование новой семьи.

Сформулированная в названии статьи проблема всегда была актуальной на протяжении всей истории цивилизации, что нашло свое отражение в обширной литературе (художественной, этнографической, медицинской и др.). В философском ключе достаточно сослаться на антологии: «Философия любви», «Мир и Эрос», «Русский Эрос, или Философия любви в России» , чтобы убедиться, что данная проблема рассматривается во всех возможных аспектах.

Европейская цивилизация оказалась замешанной на плотском эротизме, что деформировало человеческие отношения, в том числе и отношения между мужчиной и женщиной. Тем не менее, в общественном менталитете содержится упование на преодоление дисгармонии между полами. Но это возможно лишь на путях осознания святости любви, брака и семьи как универсальных ценностей человеческого бытия.

Целью статьи является стремление авторов подчеркнуть актуальность универсалий, какими являются любовь, брак и семья с тем, чтобы сохранить их в человеческом бытии в условиях массовой культуры с ее агрессивной тенденцией разрушить высокие ценности. Рассмотрим подробнее указанные универсалии, в позитивном аспекте, в плане гармонизации взаимоотношений между мужчиной и женщиной.

1. Любовь как проявление родовой сущности человека

Может быть, никто так глубоко и вдохновенно не выразил словами ценность любви как апостол Павел в Первом послании к Коринфянам: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится… А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» .

Но о какой любви здесь идет речь? - О любви как способе мироотношения, как жизненном принципе, ориентирующем на единство человека с Богом, природой и другими людьми. В таком широком понимании любовь есть стяжание духовного опыта, ведущего к самоограничению «пламени страстей», к обузданию эгоизма. Как подчеркивал русский мыслитель И.А. Ильин: «Первым и глубочайшим источником духовного опыта является любовь». Учитывая мощную волну сциентизма, который сводит нравственные поиски к утилитаризму, нетрудно заметить, что любовь как принцип отношения к миру просто игнорируется. Современная техногенная цивилизация, в сущности, с порога отметает простую и ясную интенцию: мир, в котором пребывает человек, надо любить, а не уродовать. «Духовная любовь, - замечает в этой связи И.А. Ильин, - есть как бы некий голод души по Божественному, в каком бы обличии это Божественное не появилось… Формула этой любви приблизительно такова: «Этот предмет хорош (может быть даже совершенен); он на самом деле хорош не только для меня, но и для всех; он хорош - объективно; он остался бы хорошим или совершенным и в том случае, если бы я его не увидел, или не узнал, или не признал его качества; я слышу в нем присутствие Божественного Начала - и потому я не могу не стремиться к нему; ему - моя любовь, моя радость, мое служение…» .

Есть все основания предполагать, что известным физиком Э. Ферми руководило не чувство любви к миру, когда он, увидев взрыв первой атомной бомбы на испытательном полигоне в США, воскликнул, обращаясь к физикам-коллегам: «Вы говорите, что это ужасно, а я не понимаю почему. Я нахожу, что это прекрасный физический эксперимент!». В этой фразе сциентизм манифестирует себя безо всяких околичностей, без сомнений по поводу правильности или неправильности содеянного. Ведь вера во всесилие науки подарила человечеству способность «горы переставлять». И что же?! Разрушен атом как система, а любви нет, ибо дьявол не способен на нее. Добро и зло онтологичны. Кант имел полное право сказать: «Мир лежит во зле», но при этом протестовал против его умножения. Но и любовь онтологична, а не сводится только к межчеловеческим, а тем более межполовым отношениям, ибо должна быть любовь к Богу и к Природе. Онтология добра и зла - это, в конечном счете, деятельность людей, направленная либо на обогащение духовного опыта, либо на деструкцию человеческого начала. Воля к власти над миром оборачивается разрушением человека. Принцип любви к миру может проявить себя в творчестве лишь положительных ценностей, возвышающих индивида и общество. Отношения полов - не исключение; в противном случае неизбежно сведение любви к сексу, что равносильно отказу от принципа любви, не существующей без духовности. Именно на таком понимании любви настаивал Владимир Соловьев в своей работе «Смысл любви».

Любовь к женщине… Неизбывна она, как и иллюзии, с нею связанные. Современный французский драматург и католический мыслитель, представитель религиозного экзистенциализма Габриэль Марсель, следуя традиции, идущей от апостола Павла, также выделяет три ведущих модуса человеческого существования: веру, надежду и любовь. Вера придает энтузиазм, но она может угаснуть. Тогда вступает в свои права надежда, но и ее можно разрушить. Высшим же аккордом человеческой экзистенции является любовь, ибо в ней есть все: вера, надежда, энтузиазм, жертвенность и т.д. Марсель формулирует ценность любви для человеческой жизни следующим образом: «Существовать - значит быть любимым». В противовес тезису Локка-Беркли: «Существовать - значит быть воспринимаемым» (органами чувств).

Однако страстное желание по законам психологической компенсации может привести к отождествлению желания любить с самой любовью. Ведь первое условие обмана есть самообман. Л.Н. Толстой накануне своей свадьбы записал в дневнике: «А что, если это скорее желание любить, а не любовь?» Эта фраза преследовала его всю жизнь. Он так и не ответил себе на данный вопрос, как и не выбрал веры, а все-таки на пороге небытия решил порвать с миром и исполнить долг перед собой. А, собственно, какая разница - объект или квазиобъект лирических восхищений? В том-то и дело, что она имеет место, поскольку выношенный внутри от желания любить идеальный образ накладывается на эмпирическую женщину, что порождает сначала обожание, а позднее оборачивается разочарованием. И прощальные слова Л.Н. Толстого: «Я люблю истину… Очень… люблю истину» - может быть, и являются ответом на его дневниковую запись.

Мужчина и женщина не могут не любить друг друга. Но тут подстерегают два эмоциональных вывиха: или платонизм, или донжуанство. Культ Прекрасной Дамы возник в Европе в эпоху крестовых походов, затем он трансформировался до почитания Недоступной Девы с его последней разновидностью в поэзии русских символистов - Софии как «Вечной женственности» (Вл. Соловьев) и Прекрасной Незнакомки (А. Блок). У Данте и Петрарки любовь к умершим Беатриче и Лауре обрела самую рафинированную форму этого великого чувства. Дальше идти некуда, идеальный образ настолько заколлапсован, что теряет всякую связь с живым объектом. Духовный компонент любви так гипертрофирован, что совершенно вытесняет физически-реальное; это уже не любовь к живому, конкретному человеку, а именно к вымышленному идеалу - образу человека.

Другая крайность - изгнание духовной компоненты из чувства любви, т.е. отсутствие идеала вообще. У Серена Кьеркегора носитель такой любви называется «эстетическим человеком», символом которого является Дон Жуан. В сочинении «Или - или» он рассматривает варианты эстетической романтизации любви и показывает, к каким парадоксам она приводит. А именно: божество светлого чувства соединяется с демоном темной чувственности; эротизм же, отъятый от нравственности, превращается в погоню за наслаждениями и ведет к внутренней опустошенности. Если же субъект исповедует христианство, то эротизм обостряется осознанием греховности совершаемого или мыслимого.

Еще глубже парадокс такой любви вскрыт у другого экзистенциального мыслителя - у Ф.М. Достоевского. Последний утверждает безысходность и трагичность любви в мужской судьбе вообще, если отсутствует своя София или Дева, т.е. когда отринут идеал Женщины. Любовь является в этом случае лишь способом самоутверждения безбожного человека. На примере судьбы Ставрогина Достоевский показывает, как любовь, будучи проявлением своеволия и сладострастия, ведет к гибели. Темная, страстная, безбрачная и внебрачная, иначе говоря - негативная, она раздваивает личность, не давая ничего положительного. Достоевский не является певцом любви. Тема любви для него не самоценна, а необходима лишь для уяснения трагической судьбы человека, для испытания мужества свободой в антропологии духа. Поэтому у него и нет культа Мадонны. Он, как великий антрополог, подвергает человека духовному эксперименту - отпускает его на свободу, не сомневаясь, что она перейдет в своеволие. Если у Данте человек - элемент божественного космоса (микрокосм), у Шекспира - герой в плоскости земного гуманизма, то у Достоевского раскрываются подземные глубины человеческого духа, в которых скрываются Бог и дьявол, добро и зло, красота и безобразие. И любовь здесь - не исключение, она вмещает в себя все эти ипостаси, ибо каков человек - такова и любовь.

В современной поэзии прекрасным примером изображения такой любви является сборник стихов Б. Левита-Броуна «Строфы греховной лирики» . Темная чувственность мутит сознание, подавляет волевой импульс, и сборник целым рядом содержащихся в нем стихотворений лишний раз показывает, какую страшную власть может иметь женщина над мужчиной, и прежде всего своей телесностью и устремленностью на предметность бытия. Есть древняя максима: «Железо испытывают огнем, женщину - золотом, а мужчину - женщиной». Будда сетовал на то, что женщина в лице матери, сестры, жены, дочери буквально преследует мужчину и привязывает его к миру житейской круговерти, воздействует на инстинкт, порабощающий человеческое достоинство. И многие поэты прошли этот «путь из раскаленных плит», кляня все на свете. Взять хотя бы Валерия Брюсова и его стихотворение 1911 г. - «Да, можно любить ненавидя»… Спасёт ли красота мир, как об этом мечтал Ф.М. Достоевский? Может быть, да только не внешняя женская, роковым образом содержащая в себе волю к власти над мужчиной, а именно любовь как жизненный принцип, как средство укрепления человеческой солидарности, т.е. любовь по Вл. Соловьеву. Ведь внешнее очарование может уступить место разочарованию, которое нередко оборачивается циничными суждениями женщин и людей вообще. В этом случае жизнелюбивый, радостный, мажорный взгляд на мир смещается в сторону тоски и душевной усталости. Так бывает нередко, поскольку «греховная любовь» не поднимает, а разрушает личность.

Если определить «цветовую гамму» чувства любви, то для него нередко характерны два полярных «цвета»: красный и черный, как это и имеет место в названии известного романа Стендаля. Семантика цветообозначений служит одной из основных эстетических характеристик, ибо с цветом человек издавна связывал огромное количество ассоциаций. В данном случае с ним связывается настроение, чувство. Красный цвет принадлежит к числу древнейших символов; на Руси он издревле означал жизнь, радость, праздник; с принятием христианства добавились новые смыслы. Черный символизирует завершенность любого явления. Это цвет конца, смерти, пустоты, горя и скорби. Оппозиция «красное - черное», свойственная многим культурам, вошла в восточно-христианскую традицию с достаточно устойчивым значением: «начало - конец». Вот и в любви «эстетического человека» фейерверк радостных чувств сменяется на противоположное. Соммерсет Моэм в своих повестях и романах постоянно доказывает, что любовь мужчины к женщине и наоборот несет только несчастье, беду, разочарование, а то и смерть. Но кто бы и сколько бы ни пугал людей этим, тяга мужчины и женщины друг к другу неизбывна. Вопрос в другом: как выйти из трагедии, которая тоже неизбывна, не разрушая себя как личность, не сбиваясь на пошлость и цинизм. Это возможно только на путях к жизнеутверждающим ориентирам, т.е. на путях к более широким ценностям, таким как любовь к Богу, к Природе, к ближнему, к Родине, к искусству, к саморазвитию и т.д., которые неизбежно одухотворяют отношения полов.

Человек, не переживший любви - это несостоявшийся человек, он не выявил свою родовую сущность и не проявил свою неповторимую индивидуальность. При всех неудачах интимно-эмоциональной жизни нельзя сомневаться в способности каждого и особенно женщины быть носителем глубокого и жертвенного чувства. «Любовь, - писал Гегель в «Лекциях по эстетике», - прекраснее всего в женских характерах, ибо в них преданность, отказ от себя достигает наивысшей точки - она концентрирует и углубляет всю духовную и действительную жизнь в этом чувстве, только в нем находит опору своего существования. И если на них, на их любовь обрушивается несчастье, то они тают, как свеча, гаснущая от первого дуновения» . Вот о такой встречной любви только и можно мечтать, но каждый ли мужчина ее оценит и на нее откликнется. Об этом ведь тоже не надо забывать.

Страшна не сама по себе неразделенная любовь, а отсутствие любви. Как верно замечает опубликовавший несколько книг о чувстве любви Юрий Рюриков: «Трагедия неродившейся любви - одна из самых массовых человеческих трагедий, и вполне возможно, что муки неиспытанной любви куда страшней для эволюции человечества, чем муки неразделенной любви. Ведь человек, который не полюбил, - это человек, который не поднялся на какие-то свои высшие уровни, не стал настоящим человеком…» . И далее: «Потому что идеал человека, настоящий человек - это homo amans - человек любящий» .

2. Неизбывность брака и его парадоксы

Брак есть санкционированная обществом форма взаимоотношения полов. После работ И. Бахофена «Материнское право» и Л. Моргана «Древнее общество», которые появились во второй половине ХІХ века, стало ясно, насколько сложны и разнообразны формы брачных отношений. Открытия этих гениев этнографии в доступной форме изложены Ф. Энгельсом в его книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства», которая до сих пор остается ценным источником в данной области, поскольку указанные работы Бахофена и Моргана давно не переиздавались.

В основе брака лежит половой инстинкт и половая дивергенция, т.е. деление людей на мужчин и женщин. На эту тему написано много, но до сих пор в целом ряде аспектов остается непревзойденной книга О. Вейнингера «Пол и характер», в которой дается обстоятельный анализ проблемы пола, специфики мужчины и женщины, перипетий сексуальных влечений и особенно в таких главах, как: «Законы полового притяжения», «Мужчина и женщина», «Мужская и женская сексуальность», «Мужская и женская психология», «Женщина и человечество» .

Разумеется, после Вейнингера написано много и многими, но, к сожалению, традиция, заданная З. Фрейдом, сильно запутала проблему брачных отношений и природы полового влечения, хотя целый ряд работ отечественных и зарубежных авторов заслуживают внимания . Много по проблеме брака и семьи писали В.В. Розанов, Н.А. Бердяев, Э. Фромм, Г. Маркузе, причем Бердяев и Фромм принципиально отвергли фрейдистскую концепцию любви и брака.

Отнюдь не отрицая заслуг Зигмунда Фрейда как ученого-психолога, обосновавшего метод психоанализа , приходится все же констатировать негативный характер мировоззренческих выводов из этого метода. Фрейд как философ унизил человека, создал карикатуру на него, доведя до крайности биологизацию человека. Вот три краеугольных камня философского фрейдизма: 1) в поведении человека главную роль играют бессознательные процессы, т.е. половой инстинкт (Эрос) и инстинкт разрушения (Танатос); находясь в состоянии бинарной оппозиции, они неподавляемы; 2) бессознательные инстинкты противоположны сознанию, социальности, разумности, аморальны и не совместимы с культурой; 3) бессознательные процессы врожденны, формируются в детстве и в дальнейшем психическая жизнь индивида почти не развивается.

Здесь неверно все. Бессознательное не сводится к горстке инстинктов; человек не является их рабом, а тем более придатком к собственным гениталиям; бессознательное является лишь частью психики, поэтому сознание и бессознательное (инстинкты, безусловные рефлексы, моторные реакции, эмоции, интуиция) лишь дополняют друг друга и создают условия для нормальной психической деятельности. Фрейд как врач-психотерапевт действительно наблюдал факты аномальной психической жизни, но с больных, с невротиков перенес свои наблюдения на человека вообще. Результатом такой экстраполяции и явилась совершенно ложная концепция брака, полового влечения, изложенная им в ряде работ . Для Фрейда человек по природе своей - животное и не более, охваченное сексуальным влечением.

В чем различие между браком и любовью? Любовь есть чувство, т.е. явление, прежде всего, духовно-психическое, в то время как брак относится к психофизиологической сфере. Поэтому брачная жизнь имеет место и в животном мире, там, где есть половая дифференциация; любовь же - только человеческий феномен. Отсюда крайне ошибочно отождествление любви с сексом, с физиологией, с половым актом. Вне культуры, социальности, чувства любви половое влечение не будет облагораживать брачные связи как отношения между мужчиной и женщиной.

В силу непрерывности сознания любовь не ограничивается лишь данным моментом, актом, переживанием, а является одновременно волнующим воспоминанием и светлым ожиданием, сочетается с фантазией влюбленных и стремлением к личному счастью. Любовь связана с моралью, с пониманием добра и зла, с чувствами альтруизма и долга, со стремлением уважать друг друга и хранить эту дружбу как истинное благо; вплоть до самоотдачи, до бескорыстного служения. «Я убежден, - писал Франкл, - в том, что страдание, вина и смерть - названные мною «трагическим триединством человеческого существования» - ни в коей мере не умаляют смысла жизни, но, наоборот, в принципе всегда могут трансформироваться во что-то положительное. Говоря словами Р.У. Эмерсона: «Есть лишь одна честь - честь оказать помощь, есть лишь одна сила - сила прийти на помощь» .

Любовь творит красоту, обостряет способность к ее восприятию, стимулирует художественное творчество; красота же в свою очередь облагораживает брачные отношения. Брак без добра, красоты, разумности действительно тяготеет к голому сексу, к простой животности, к физиологическому голоду - и это его первый парадокс. Человек преодолевает односторонность половой связи, ибо средством регуляции между полами выступает не только система запретов, но и чувства стыда и вины, которых нет у животных, поскольку они порождены культурой и являются нравственным украшением мужчины и женщины. У Фрейда же наоборот: половое влечение не участвует в создании красоты отношений; природа и культура у него - антагонисты, а поэтому имеет место неустранимый конфликт инстинкта и культуры.

Зачем люди вступают в брак? - Иметь возможность свободно, а не тайком, любить друг друга; взаимно удовлетворять эмоциональные и социокультурные потребности, но главное - воспроизводить потомство. Брак - самая оптимальная форма для совместной жизни мужчины и женщины и удовлетворения потребности в продолжении рода. Но тут на пути к реализации указанных целей встает другой парадокс брака. Человек склонен превращать половое влечение в объект постоянного наслаждения, не служащего функции размножения. Наслаждение становится самоцелью; гедонистическая установка пропитывает связи между полами и наступает инфляция в отношениях между мужчиной и женщиной. Рушится институт брака. Так было в эпоху поздней античности, то же имеет место и сейчас.

Погоня за плотскими наслаждениями убивает не только брак, но и любовь. Ведь она по самой сути есть духовное состояние, дающее человеку право на физическую близость. Брак без любви - это тоже парадокс, порождаемый или голым расчетом, или слепой страстью. Не освященный чувством любви, он лишается искренности и теряет нравственное достоинство. Любовь бескорыстна, не терпит неравенства и принуждения, неотделима от красоты, она нуждается в физическом и духовном совершенстве, т.е. тоскует по идеалу; в ней снимается антагонизм чувства и долга. Более того, любовь есть особый вид деятельности, ибо она не мирится с несовершенством мира и стремится преодолеть эгоизм, жестокость, обман и т.д. - а значит, является синонимом человечности. Что же остается от брака, если в нем отсутствует человечность?! - Только секс, ложь и лицемерие, да еще зачастую насилие.

Секс - искушение для брака и многие его не выдерживают, тем более в условиях секс-бизнеса. Перешедший разумные границы, он разрушает брачные связи и порождает зло. Во всех древних учениях мужское начало символизировало активность, волю, энергию, нечто дающее. А вот в тантризме - древнем религиозном учении Индии - все наоборот: творческое, энергийное, пробуждающее мужчину начало идет от женщины. Поэтому в тантризме огромную роль играет секс, для чего предусмотрены специальная медитация, йога и жертвоприношения. Надо ли после этого удивляться тому, что в «Кама-сутре» дано описание 729 любовных позиций. Дальше идти некуда. Не случайно поэтому в тантризме ведущую роль в пантеоне богов играет богиня Кали, обнаруживающая себя через каждую женщину. Кали - символ оплодотворения, слияния, творения, но и одновременно разрушения, зла, темного начала. Болезни, войны, убийства - неотвратимые результаты ее деятельности. По индийской хронологии современная эпоха как раз Кали-юга (эра), т.е. время господства черной богини. Тантра - это культ сексуального экстаза, оборотной стороной которого является зло, деструкция, смерть.

До сих пор пока не было общества, в котором бы господствовала именно любовь и существовала подлинная культура чувств. В наш циничный век, когда утвердился культ секса, тантризм, кажется, обрел второе дыхание. «Сексуальная революция», «свободная любовь», «индустрия развлечений» - ведь это знамения наших дней. Агрессивная деструкция любви связана не только с культом вещизма и потребительства, но с развенчанием святости брака, самобытности и интимности любви. И неудивительно, что практика «сексуальной раскованности» теоретически обоснована в русле школы фрейдизма, который видит в подавлении человеческой сексуальности источник невротизации населения, половых извращений, проституции и т.д. Не кто иной, как врач и психолог В. Райх - автор книг «Сексуальная революция» и «Функция оргазма» - выступил за эмансипацию сексуальной распущенности от гнета, якобы, репрессивной цивилизации. Оздоровление западного общества он видел в отказе от патриархата, от моногамной семьи, от аскетической морали и сексуальной репрессии, в раскрепощении женщины, сексуальных инстинктов и «оргазменной жизненной энергии».

Эти идеи упали на благодатную почву «массового общества» и получили свое подкрепление в творчестве Герберта Маркузе, издавшего в 1955 г. книгу «Эрос и цивилизация. Философское исследование учения Фрейда». Заимствуя у Райха идею о репрессивном характере культуры, Маркузе провозгласил «Великий Отказ» от всех форм угнетения, начиная от сексуальной репрессии и патриархально-моногамной семьи и кончая государственным репрессивным аппаратом. Социальная революция, по его мнению, невозможна без сексуальной революции, иначе не сможет возникнуть «либидная цивилизация», в которой будут господствовать творческий Эрос и «принцип наслаждения», свобода и фантазия, любовь и красота. Символами этой новой цивилизации у него являются образы античной мифологии - Орфей и Нарцисс, тогда как Прометей - символ репрессивной цивилизации. Написано красиво, но в концепции Райха - Маркузе есть один недостаток: она неверна, и последующая практика воочию подтвердила это. На почве потребительского общества и массовой культуры их теории обернулись вульгарно-гедонистской практикой. В условиях духовно-нравственного дефицита иного и ожидать было нельзя.

3. Семья как цель и результат брачных отношений. Любовь и семья

Семья есть общность людей, возникающая на основе брака и кровнородственных отношений. Неточно утверждение, что семья - ячейка общества; это чисто социологический подход. В широком смысле слова семья является санкционированной обществом формой, в которой осуществляется продолжение человеческого рода, воспитание детей и уход за стариками. Конечно, семья имеет и социальные функции, но в основе ее лежат отношения полов и воспроизводство населения, т.е. отношения родителей и детей. Это не просто социальная общность (ячейка общества), ибо отношения полов и функция репродуктивности выходят за рамки социума и коренятся в природе. Значение семьи в истории человечества состоит в том, что в ней и, прежде всего, через нее происходит упорядочение половой жизни людей, воспроизводство поколений и первичная социализация индивидов. Никакая другая организация или общность не может взять на себя эти специфические функции семьи, и именно они обуславливают необходимость семьи для общества. Моральным основанием семьи являются чувства любви и долга; если этого нет, семью сдерживают только экономические и правовые скрепы.

Любовь не терпит неравенства; она есть воплощение свободы, фантазии и альтруизма. Семья же не может существовать без права, обязанностей, долженствования. Семья столь же необходима, как и государство. Ибо для самосохранения человеческого рода необходимо было выработать нормы и ограничения для естественной оргийности и хаотичности полового влечения как природного феномена. Обуздание природного инстинкта далось дорогой ценой и будет ощущаться всегда. Ведь тайна полового притяжения есть абсолютная тайна, и она непостижима для общества, не мирится ни с какими социальными табу. Поэтому половая жизнь человечества никогда не вмещалась ни в какие формы семьи и всегда переливалась через установленные обществом границы. Столь текучие на протяжении человеческой истории виды семьи (моногамия, полигамия, полиандрия, гавайская семья, левитин брак и т.д.) всегда сталкивались с проблемой супружеской неверности, развода, насилия и неравенства, взаимного лицемерия, эгоистического расчета и подлого предательства. Пресловутый треугольник упорно следовал, например, по пятам моногамной семьи. Жорж Санд одна из первых попыталась даже нарисовать модель положительного треугольника, особенно в романе «Жак». Не все, видимо, забыли еще счастливый треугольник из романа Н.Г. Чернышевского «Что делать?». Романы Жорж Санд сильно повлияли на него и отношения между Верой Павловной, Лопуховым и Кирсановым строятся в соответствии с концепцией семьи и брака французской писательницы. К тому же Чернышевский был фурьеристом, а Фурье в принципе был против института семьи. Но нельзя не видеть и положительные моменты в наследии Фурье - Жорж Санд и Чернышевского: они были против угнетения одного пола другим и отстаивали право человека на свободу выбора - по любви.

Человечество можно уподобить птице, двумя крылами которой являются два пола. Ясно, что не может быть свободного полета, если одно крыло придавлено другим. Место «Великой матери» (на Крите - Геката, во Фригии - Кибела, в Греции - Гея и т.д.) занял «Великий отец», т.е. бог мужского пола: в Египте - Амон, в Индии - Вишну, в Финикии - Ваал, в Греции - Зевс, в Риме - Юпитер и т.д., а злые духи, зачастую, стали носить женские имена. Зевс рождает из своей головы Афину. Очень ярко это смещение в сторону мужского пола показано в трилогии Эсхила «Орестея». Клитемнестра убивает своего мужа Агамемнона по возвращению его из-под Трои в Аргос. Сын Агамемнона Орест убивает за это мать. Эринии - богини кровной мести - преследуют Ореста, но он находит убежище в храме Аполлона, а затем в храме Афины Паллады, в котором и происходит суд над Орестом, судом же руководит Афина. И каков финал? Эринии защищают Клитемнестру, Аполлон защищает Ореста, Афина оправдывает его (у нее же не было матери!). Эринии потерпели на суде полное поражение. Победило мужское право, в том числе и право мужчины на многоженство, на развод, на измену, на превращение жены в рабыню. Рано или поздно это должно было вызвать волну феминизма, но главное - привести к кризису института моногамной семьи.

В ХХ веке ситуация в семейной жизни стала объектом пристальных и в то же время грустных размышлений многих выдающихся мыслителей. Очень много на эту тему у Н.А. Бердяева. «… Семья, - писал он, - связана с социальной обыденностью и подчинена ее законам. Семья сплошь и рядом охлаждает любовь. Но было бы ошибочно думать, что в семье нет никакой глубины, и с легкостью отрицать в ней всякий духовный смысл. Смысл этот не только в том, что в нашем обыденном мире в форму семьи вкладывается любовь. Смысл этот, прежде всего в том, что семья есть взаимное несение тягот и школа жертвенности. Серьезность ее в том, что она есть общение душ перед страданиями и ужасами жизни. Она двойственна, как и все почти в падшем мире. Она не только облегчает страдания и тяготы жизни, но и создает новые неисчислимые страдания и тяготы. Она не только духовно освобождает человека, но и духовно порабощает его и создает трагические конфликты с призванием человека и с его духовной жизнью. … Вечный трагизм семьи в том, что мужчина и женщина представляют разные миры, и цели их никогда не совпадают. Это трагическое начало в любви, которое глубже и первичнее семьи и кристаллизуется в семье. В семье все уплотняется и отяжелевает, и сам трагизм приобретает обыденный характер».

Разрыв цепи: любовь - брак - семья стал постоянной темой в творчестве Эриха Фромма, особенно в его книге «Искусство любить». Подмена любви сексом, внутренней гармонии человеческих отношений расчетом и коммерцией, рыночными отношениями превращает, по его мнению, индивида в автомата-потребителя. Фромм констатирует отчуждение людей от самих себя, от других людей и от природы и считает это самой большой угрозой цивилизации: «Мы хотим убедить читателя, что все его попытки любить останутся тщетными, пока он не направит все свои усилия на развитие своей личности во всей ее целостности, чтобы выработать в себе установку на продуктивную деятельность; что невозможно получить удовлетворение в любви к одному человеку, если вы не способны любить ближнего вообще, если у вас нет настоящей скромности, мужества, веры и дисциплинированности. В культурах, где такие качества встречаются редко, способность любить - также редкое явление. Спросите себя: много ли вы знаете по-настоящему любящих людей?» . И далее: «… Любить - значит принять на себя обязательства, не требуя гарантий, без остатка отдаться надежде, что ваша любовь породит любовь в любимом человеке. Любовь - это акт веры, и кто слабо верит, тот слабо любит. … Способность любить требует энергии, состояния бодрствования, высокой жизнеспособности, которые могут возникнуть только в результате плодотворной и активной ориентации личности во многих других сферах жизни. Если человек не является плодотворной личностью в других сферах, он не будет плодотворным и в любви» .

Фромм очень много внимания уделяет тому, чтобы люди перестали отождествлять любовь с сексуальным влечением. Низкопробные песенки, ширпотребные фильмы и всяческие «шоу» в рамках «порно-бизнеса» навязывают модель рыночных отношений в этой предельно интимной сфере человеческого существования. Как на рынке, стремятся привлечь внимание не столько потребительскими качествами, а прежде всего внешней упаковкой, так и в семейно-брачных отношениях зачастую на первое место выходят чисто внешние признаки: деньги, профессия, социальная роль, телесность и т.д. И несмотря на то, что в обществе массового потребления все горят страстным желанием любить, вся энергия уходит на достижение социально и материально значимых ценностей типа - успех, богатство, власть, а не на овладение искусством любви. К тому же почти вся массовая культура, казалось бы, насыщена «информацией о любви», а подлинного понимания любви нет; человеку навязываются суррогаты любви. В своей книге «Искусство любить» Фромм дает описание братской, материнской, эротической любви, любви к себе, к Богу, любви между родителями и детьми. Он резко протестует против модного понимания любви, в истоке которой внезапно нахлынувшее чувство, эмоциональная спонтанность, необузданная страсть, исключающая ответственность, духовно-нравственное родство и взаимопонимание между партнерами. Или расчет, польза, т.е. рыночные отношения, - или необузданная, животная страсть; вот два убогих взгляда на любовь.

Фромм пишет: «Если все устройство нашего общества и нашей экономики основано на том, что каждый ищет выгоды для себя, если его руководящим принципом является эгоцентризм, смягченный лишь этическим принципом справедливости, то как может человек заниматься делами, жить и действовать в рамках существующего общественного строя и в то же время по-настоящему любить? … Я убежден, что признание абсолютной несовместимости любви и «нормальной» жизни справедливо только в отвлеченном смысле. Принцип, на котором основано капиталистическое общество, и принцип любви несовместимы. … Если человек способен любить, он должен занять свое верховное место. Не он должен служить экономической машине, а она ему. Он должен быть наделен способностью разделять скорее переживание и труд, нежели в лучшем случае прибыль. Общество должно быть устроено так, чтобы социальная, «любящая» сущность человека была неотделима от его жизни в обществе, составляла с ней одно целое. Если верно, что любовь, как я пытался показать, является единственно здравым и адекватным решением проблемы человеческого существования, то всякое общество, которое так или иначе ограничивает развитие любви, неизбежно рано или поздно погибнет, придя в противоречие с основными потребностями человеческой природы» .

В книге «Иметь или быть?» Фромм разоблачает стремление людей владеть любовью и друг другом в супружестве, как владеют вещами. Ведь «брачный контракт, - замечает он, - дает каждой из сторон исключительное право на владение телом, чувствами и вниманием партнера. Теперь уже нет нужды никого завоевывать… прилагать усилия, чтобы быть привлекательным и вызывать любовь, поэтому оба начинают надоедать друг другу, и в результате красота их исчезает…Теперь вместо того, чтобы любить друг друга, они довольствуются совместным владением, тем, что имеют: деньгами, общественным положением, домом, детьми» . Любовь нельзя «иметь», нельзя заставить любить. Непонимание этого ведет к взаимным обвинениям в нелюбви и к поиску нового партнера. Так возникает дурная бесконечность. «Все это, - подчеркивает Фромм, - не означает, что брак не может быть наилучшим решением для двух любящих друг друга людей. Вся трудность заключается не в браке, а в собственной сущности обоих партнеров и в конечном счете всего общества» . Стоит, пожалуй, внимательней отнестись к этим словам. Так называемые социологические опросы лишь регистрируют причины семейных конфликтов со слов опрашиваемых, а значит, ничего не объясняют, ибо главная причина - отсутствие саморазвития и агрессивный эгоцентризм - в ответах отсутствуют. Психология собственника, если она есть, проявляется везде - стерегущая, ревнивая, надзирающая, но собственность ничего общего не может иметь с психологией верности в любви и браке.

В целом по Фромму, в обществе массового потребления имеют место следующие причины деструкции любви и семейно-брачных отношений:

• рыночная ориентация в человеческих отношениях, порождающая у индивидов бездушную рассудочность, эмоциональную ущербность и нравственную деградацию;
• собственническая психология людей, привыкших «иметь», а не «быть»;
• доминирование вещных ценностей над духовно-нравственными;
• легковесное отношение к глубинным вопросам человеческого бытия;
• низкий уровень самореализации и духовной культуры индивида.

Поставив столь бескомпромиссный диагноз обществу и индивиду западной цивилизации, Фромм, как и Маркузе, выдвигает задачу формирования «нового человека», для решения которой требуется «очеловечение» людей и их взаимоотношений, а для этого необходимо «возрождение любви». Все это звучит необычайно актуально «здесь и теперь», раз уж украинское общество пошло по пути рыночных отношений и рыночные амбиции стали пронизывать все поры социума.

Фромм актуален еще и потому, что он идет против течения в вопросах любви, брака и семьи. Как уже отмечалось, начиная с 60-х годов ХХ века, на Западе упорно внедрялась и внедряется сейчас с помощью «секс-бизнеса» идея о тождестве любви и секса. Фромм предостерегает от сведения любви к сексу и резко критикует Фрейда за биологизацию человеческих чувств. В книге «Искусство любить» он выделяет специфику половой любви, именуя ее эротической и при этом подчеркивает, что любовь рождает секс, а не наоборот. Фрейд совершенно упустил духовный компонент любви. Секс без любви, столь распространенный на Западе, констатирует Фромм, не дает ни истинного счастья, ни радости, ни подлинно человеческого наслаждения. Он приводит известное выражение: «После соития животное печально», считая его правильным, ибо физическая близость не устраняет отчуждения между людьми. «Одиночество вдвоем» наихудший вид одиночества. «Радость в сексуальной сфере, - замечает Фромм, - возможна лишь тогда, когда физическая близость является в то же время и духовной близостью, т.е. любовью» . Любовь - не вещь, не собственность и даже не богиня, требующая поклонения. «В действительности существует лишь акт любви. Любить - это форма продуктивной деятельности. Она предполагает проявление интереса и заботы, познание, душевный отклик, изъявление чувств, наслаждение… Она возбуждает и усиливает ощущение полноты жизни. Это процесс самообновления и самообогащения» . Фромм постоянно дистанцируется от «фальшивой любви», т.е., как он выражается, любви по «признаку обладания», когда имеет место замыкание индивида на самом себе, на удовлетворении своих эгоистических интересов. Истинная же любовь снимает эгоизм, забывает о себе, стремиться преодолеть потребительскую ориентацию, открывается людям. «Тот, кто любит по-настоящему какого-то человека, - замечает Фромм, - любит весь мир» . Как это близко к русской литературной и философской традиции, к воззрениям Соловьева, Толстого, Достоевского, Бердяева, Ильина, Вышеславцева… Рассуждения Фромма о любви выдержаны в духе высокой европейской традиции, идущей от Платона и апостола Павла и поэтизирующей духовную сторону любви. Немного таких «певцов любви» на Западе, ибо помимо сведения любви к сексу, к физиологии, в ХХ веке в литературно-философской сфере Запада утвердилось пессимистическое, негативистское восприятие любви. Пожалуй, только Габриеля Марселя можно поставить в один ряд с Эрихом Фроммом. Для Марселя любовь тоже сердце человеческого мира, которое перестало биться в современном мире. Марсель также мечтает о спасении человечества в «континууме любви» и критерием прогресса общества считает именно прогресс любви. Но Фромм не просто противостоит нигилистам и циникам, а одновременно избегает абстрактного подхода к любви, семье и браку, что имеет место у Марселя, и пытается научить людей искусству любить, здесь у него немало тонких замечаний и дельных советов.

К сожалению, сильнее другая позиция, особенно выраженная у Сартра, а в литературе у Соммерсета Моэма, воспринимающая любовь не в положительном аспекте, не как созидательную общечеловеческую ценность, а выпячивающая разрушительные последствия любви или ее извращенные формы - мазохизм, садизм, а то и превращение любви в свой антипод - ненависть. В постмодернистской культуре доминирующим стало именно отрицательное восприятие любви. Любовь ущербна и амбивалентна. Взгляд постмодернистской литературы и философии магически прикован к изнанке любви, к ее проклятию. Везде она несет сомнения, неуверенность, вечный страх, вину, обиду, ревность и месть, похищает свободу, вводит в обман, сеет иллюзии и разочарование. Все это есть уже в работе Сартра «Бытие и Ничто», а позже - у неофрейдистов и постмодернистов превращается в подлинную «демонологию любви». Спрашивается, какой брак и какая семья могут быть построены прочно на основе такого очернения светлого человеческого чувства?!

Выводы . Кризис семейно-брачных отношений в неклассической и постнеклассической культуре, пожалуй, достигает апогея. Социологи дают множество фактов о разводах, о неполных семьях, о росте холостяков и незамужних, о количестве внебрачных детей и т.д. Все это так, но верно и другое. Брак и семья были и будут организующим началом в общественной и личной жизни. При всех своих минусах они сохранят себя, но при одном условии, если Homo sapiens не превратиться окончательно в Homo erotikus. Только так человечество может обезопасить себя от духовной деградации и сохранит любовь как фактор человеческой солидарности.

Литература

1. См. Философия любви. В 2 т. / Сост. А.А. Ивин - М.: Политиздат, 1990; Мир и Эрос. Антология философских текстов о любви / Сост. Р.Г. Подольный. - М.: Политиздат, 1991. - 335 с.; Русский Эрос, или Философия любви в России / Сост. В.П. Шестаков. - М.: Прогресс, 1991. - 448 с.

2. Библия / Российское библейское общество. - Перепеч. с изд. Московской Патриархии. - М. : Российское библейское общество, 1997. - 1376 с.

3. Ильин, И.А. Путь к очевидности / И.А. Ильин. - М.: Республика, 1993. - 431 с.

4. Левит-Броун, Б. Строфы греховной лирики / Борис Левит-Броун. - СПб. : Алетейя, 1999. - 62 с.

5. Гегель, Г.В.Ф. Эстетика. В 4 т. Т.2 / Г.В.Ф. Гегель. - М.: Искусство, 1969. - 326 с.

6. Рюриков, Ю.Б. Три влечения. Любовь, ее вчера, сегодня и завтра / Ю.Б. Рюриков. - Минск: Университетское, 1986. - 271 с.

7. Вейнингер, О. Пол и характер / Отто Вейнингер - М.: Терра, 1992. - 480 с.

8. См. Василев К. Любовь / Кирилл Василев. - М.: Прогресс, 1982. - 214 с.; Кон И.С. Введение в сексологию / И.С. Кон. - М.: Медицина, 1988. - 319 с.; Рюриков Ю.Б. Мед и яд любви (Семья и любовь на сломе времени) / Ю.Б. Рюриков. - М.: Молодая гвардия, 1990 . - 446 с.; Вислоцкая М. Искусство любви: Пер. с польск. / М. Вислоцкая. - М.: Физкультура и спорт, 1990. - 256 с.; Бадьони, А. Любовь: от пробуждения до гармонии / Аттила Бадьони; Перевод с венг. М. Д. Попова. - М.: Прогресс, 1992. - 334 с. и др.

9. См. классический учебник по психоанализу: Куттер П. Современный психоанализ. Введение в психологию бессознательного / П. Куттер. - СПб.: Б. С. К., 1997. - 343 с.

10. См., например: Фрейд З. Очерки по психологии сексуальности / З. Фрейд. - Минск: Поппури, 1998. - 480 с.

11. Франкл, Ф. Человек в поисках смысла: Сборник / Ф. Франкл; Пер. с англ. и нем. Д. А. Леонтьева и др. - М.: Прогресс, 1990. - 368 с.

12. Бердяев, Н.А. О назначении человека / Бердяев Н.А. - М.: Республика, 1993. - 382 с.

13. Фромм, Э. Душа человека / Э. Фромм. - М.: Республика, 1992. - 430 с.

14. Фромм Э. Иметь или быть? / Эрих Фромм. - М.: Прогресс, 1986. - 238 с.

________________________________________
Шаталович Александр Мимхайлович, Шубин Василий Иванович

Существующие в психологии модели любви резко различаются еще по одному, оценочному, параметру.

К моделям первой группы может быть отнесена, например, теория Л. Каслера. Он считает, что существуют три причины, заставляющие одного человека полюбить другого. Влюбленный человек относится к объекту своей любви крайне амбивалентно. Он одновременно испытывает к нему и позитивные чувства, например благодарность как к источнику жизненно важных благ (прежде всего психологических), и негативные - ненавидит его, как того, кто имеет над ним власть и может в любой момент прекратить подкрепление. Действительно свободный человек, по Л. Каслеру, это человек, не испытывающий любви.

Общей логике подобного пессимистического взгляда соответствуют и некоторые эмпирические данные, свидетельствующие о консерватизме межличностной аттракции, (ее возникновение в соответствии с принципом сходства и т. д.).

Однако, как уже было показано, в некоторых ситуациях аттракция может играть не только консервативную, но и конструктивную роль, способствуя расширению знаний человека о мире. Это позволяет предположить, что и высшая форма межличностной аттракции, любовь, может быть описана в более оптимистическом духе. Примером является теория А. Маслоу. Любовь психически здорового человека характеризуется, по А. Маслоу, прежде всего снятием тревожности, ощущением полной безопасности и психологического комфорта. Она никак не связана с исходной враждебностью между полами (это положение Маслоу вообще считает ложным). Свою модель он построил на эмпирическом материале - анализе отношений нескольких десятков людей, отобранных по критерию близости к уровню самоактуализации. Явное и намеренное нарушение репрезентативности оправдано здесь тем, что задачей автора было описание не статистической нормы, а нормы возможности.

Любовь в описании А. Маслоу резко отличается от тех феноменов, которые наблюдают, используя то же название, другие исследователи. Так, с его точки зрения и по его данным, удовлетворенность психологической и сексуальной стороной отношений у членов пары с годами не уменьшается как обычно, а увеличивается. Вообще, увеличение срока знакомства партнеров оказывается связанным с ростом удовлетворенности. Партнеры испытывают постоянный и растущий интерес друг к другу, заинтересованность в делах друг друга и т. д. Они очень хорошо знают друг друга, в их отношениях практически нет элементов искажения восприятия, свойственного романтической любви. Им удается сочетать трезвую оценку другого, осознание его недостатков с полным принятием его таким, какой он есть, что и является основным фактором, обеспечивающим психологический комфорт. Они часто любили и оказались влюблены в момент обследования. Они не стесняются своих чувств, но в то же время сравнительно редко употребляют слово любовь для характеристики отношений (по-видимому, это связано с высокими критериями в межличностных отношениях). Сексуальные связи доставляют испытуемым А. Маслоу очень большое удовлетворение, и они всегда связаны у них с близким эмоциональным контактом. При отсутствии психологической близости они в сексуальную связь не вступают. Интересно, что, хотя секс играет большую роль в отношениях обследованных А. Маслоу пар, они легко переживают фрустрацию сексуальной потребности. Отношения этих людей подлинно равноправны, у них нет разделения на мужские и женские роли, нет двойных стандартов и других предрассудков. Они хранят верность друг другу, что проявляется, как в повседневной жизни, например, в отсутствии супружеских измен, так и в период трудностей и болезней. По выражению А. Маслоу, болезнь одного становится болезнью обоих.

Описанная А. Маслоу ситуация может быть иллюстрацией одной важной особенности любви, которая, в идеале всегда должна присутствовать в любовных отношениях. Фактически, устойчивая долговременная любовь есть всегда любовь несмотря на недостатки, несовершенства партнера, как бы вопреки им. Длительное и близкое общение не дает человеку возможности не видеть отрицательных качеств партнера - согласно обыденной логике, выводящей любовь и симпатию из наличия у объекта экстраординарных достоинств, это делает любовь невозможной . Умение же принимать окружающих, характерное для психически здоровых людей, позволяет им сохранить чувство любви, несмотря на осознание объективных несовершенств друг друга.

ВИДЫ ЛЮБВИ В ХУДОЖЕСТВНЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Цель: Показать многогранность и неизмеримость любви во всех ее ипостасях и проявлениях; показать, что различные виды любви встречаются в литературе.

Задачи: 1) Научить различать виды любви, легко находить их в тексте;

2) Развивать чувство прекрасного, творческое мышление;

3) Воспитывать любовь к литературе, родителям, окружающим людям. Сформировать понимание «истинной» любви.

Оборудование: презентация, мультимедийный проектор, компьютер.

Форма работы: беседа

Ход работы

«Когда двое делают одно и то же, получается не одно и то же»
Теренций

«Любовь не может властвовать над людьми, но она может изменять их»

Гёте

Любовь в ее различных проявлениях на протяжении всей истории человечества являлась наиболее распространенной темой произведений искусства. Попробуем проиллюстрировать виды любви на примере всем известных личностей и литературных героев.

Видео 1. Виды любви. (1:23)

ЛЮБОВЬ-ЭРОС.

Эрос (др.-греч. ἔρως) - это стихийная, восторженная влюблённость, телесная и духовная страсть. Это страсть больше для себя, чем для другого, направленного на объект любви «снизу вверх» и не оставляющая места для жалости или снисхождения. Ее духовность довольно поверхностна и иллюзорна.

«Ромео и Джульетта» Шекспира - это любовь-страсть.

Это - романтическое чувство, которое может гореть долго и ярко, но может погаснуть без следа от одного резкого слова или шокирующего поступка. Некоторые способны испытать такое чувство один раз за всю жизнь, некоторые - несколько раз. Но всегда это происходит стихийно, налетает как ураган и опьяняет человека. В этой любви нет драматизма, она - как праздник, который ждут с радостью и с которым расстаются без сожалений. Эта любовь не может долго существовать без взаимности, она дает столько же, сколько берет. Она жаждет полноты чувств и сочетания влечений ума, души и тела, но без эротической гармонии для нее все остальное может потерять смысл.

Страстной и чувственной была любовь Аксиньи и Григория Мелехова в романе Шолохова «Тихий Дон». Она горела бурно, смягчив суровый характер Григория и высвободив сдержанную страстность его натуры. Но, если бы не несчастный случай, оборвавший их любовь, вряд ли это романтическое чувство оказалось бы долговечным.

Зная тип отношений этой пары, а это отношения «Суперэго» можно попытаться промоделировать их дальнейшее развитие. Могло бы наступить, с одной стороны - любовное пресыщение, с другой эмоциональное перенапряжение, а в результате - взаимное охлаждение, очень губительное для этой любви.

Э. Асадов показал, к чему могут привести действия любви эрос. Давайте послушаем стихотворение «Лялька».

Ах, что только не делала зависть!

Убивала, сводила с ума,

Приносила девчонкам страданья!

Вот, послушай, быль есть одна.

Ну, с чего бы начать? Вот, пожалуй!

В класс девчонка вошла – новичок.

Русый волос был гладко причёсан,

Не сходила улыбка с лица.

Все ребята, конечно, встали

И директор прервал урок.

Сразу весть пронеслась по школе.

Ах, красавица, ангел какой!

И должна вам признаться, девчонки

Я ещё не видела такой.

Голубые глазёнки мигали

Будто в них зарождалась весна.

Полюбила вся школа девчонку.

Не гордилась она красотой.

Имя её было Лялька, просто куклой звали её.

Атаманом был в классе Серёжка.

Тоже славился он красотой,

И девчонки к нему так и липли,

Только думал он о другой.

Понимали все это девчонки.

Отомстить решила одна

И по школе мгновенно

Блеснула ребят клевета.

Лялька! Лялька! Ведь ты не знаешь,

Что о тебе говорят.

И лишь один не поверил Серёжка.

Вдруг поднялся и крикнул «Молчать.

Ведь всё это неправда, неправда!

Кто-то подло над ней пошутил!

Всё равно я узнаю правду

И тогда уж пощады не жди!»

И вот она, ничего не зная,

В класс спокойно вошла.

Как всегда лицо в улыбке

И румянец играет в щеках.

Вдруг подходит к ней быстро Серёжка

И серьёзно ей говорит:

«Слушай, Лялька, только без смеха.

Это верно? Записку прочти».

До того ли ей было тогда.

По листку глаза пробежали.

Улыбнулась она ему,

Но вдруг закрыла глаза:

«Люди! Люди! Зачем вы так строго?

Люди! Люди! Зачем вы так?»

И она метнулась из класса,

Замелькала в школьных дверях.

Школа, двор, дорога, машина…

Но не видит она ничего.

Слёзы! Всё застилают слёзы. Крах!

Рядом с ней он, Серёжка.

По дороге она бежала.

Завизжали вдруг тормоза.

Под колёсами Лялька лежала,

Закрывая от боли глаза.

«Лялька, Лялька, Лялька.

Слышишь, не смей, погоди!»

Слёзы льются из глаз атамана.

Сердце! Сердце бьётся в горячей груди,

Но Лялька лежит неподвижно

И ресницы слиплись в крови.

И одно лишь слышит девчонка:

«Лялька, слышишь, не смей, погоди!»

И в последнюю в жизни минуту

Вдруг сказала она тяжело:

«Я люблю лишь тебя одного».

На дороге Лялька лежала.

Рядом с нею лежал атаман,

А вокруг них люди стояли.

Каждый это без слов понимал.

Кто в этом стихотворении проявил любовь-эрос? (Девочка, которая позавидовала)

ЛЮБОВЬ-МАНИА.

Граничит с любовью Эрос. Чувство - слепое, романтическое, очень эмоциональное, порабощающее и любящего, и того, на кого оно направлено. Она порождает большинство трагедий.

«Мания» (от греческого «мания» - это болезненная страсть) – любовь-одержимость, основа которой – страсть и ревность. Древние греки называли манию «безумием от богов».

Такова любовь Анны Карениной и Вронского. Их бурные, всепоглощающие и драматические чувства, которые они проявляли друг к другу и ради которых шли на любые жертвы, не выдержали испытания временем. У Вронского с Анной в конце концов накопилась усталость от бурных эмоций, столь привлекавших вначале обоих высоким накалом. При разрыве Анна теряла намного больше, чем Вронский, так как она поставила на карту все: семью, ребенка, положение в обществе. Лишившись всего и не получив взамен ничего, кроме крушения иллюзий, Анна Каренина покончила с собой. Любовь подчинила ее и погубила.

Точно такой же исход постиг героя известного рассказа Куприна «Гранатовый браслет», принадлежащего к этому же типу личности, который ради своей любви тоже все поставил на карту, даже совершил преступление - растрату государственных денег, чтобы сделать подарок любимой женщине. Без взаимности с ее стороны жизнь потеряла для него смысл, и он решился на самоубийство.

В результате такой любви-сверхценности погибли герои Шекспира Ромео и Джульетта. Чаще такой исход принимает любовь-Маниа в сочетании с идеалистичной Агапэ.

А давайте посмотрим, какое все же должно быть отношение парня к девушке.

Видео 2. Ударь её. (3:20)

ЛЮБОВЬ-ФИЛИА.

Филиа (др.-греч. φιλία) - любовь-дружба, более спокойное чувство. Это глубокая духовная близость, которая строится на общности интересов или служении общей цели. Она обусловлена социальными связями и личным выбором. Именно филиа в учении Платона о любви было возведено на высшую ступень.

Например, Антуан де Сент Экзюпери «Маленький принц» - это дружба Маленького Принца и Лиса, дружба Маленького Принца и розы. Лев и собачка Толстого. Они были такими большими друзьями, что лев не смог смириться с потерей своей подруги. Целиком и полностью посвятили себя друг другу и нашли друг в друге все необходимое для счастья. Их отношения были полны уважения и постоянного интереса друг к другу.

Для меня настоящим образцом дружбы является великолепная четверка, А. Дюма. Атос, Портос, Арамис и Д’Артаньян. Образец настоящих мужчин, готовых не только спасти жизнь друг другу, но и отстоять честь женщины.

Посмотрите еще один пример дружбы:

Видео 3. Добро возвращается. (2:31)

ЛЮБОВЬ-СТОРГЭ.

Это любовь, полная деликатности и такта, склонная к постоянству и компромиссам ради поддержания гармонии в отношениях. Идеальная форма семейной любви, основанная на способности долго поддерживать спокойные дружеские отношения, полные нежности и простой, глубоко человечной любви к партнеру, полной сочувствия и снисхождения к недостаткам. Эта любовь раскрепощающая, когда каждый может быть самим собой и душой, и телом; когда любят человека просто за то, что он есть. Единственное, чего она не прощает - это грубости, эгоизма, притворства и неискренности, которые противны самой ее сути. Самое ценное в ней - внимание друг к другу даже в мелочах.

Сторгэ (др.-греч. στοργή) - любовь-нежность, семейная любовь, полная мягкого внимания к любимому. Нежная семейная любовь с годами превращается в любовь-привычку. О ней писал Пушкин: «привычка свыше нам дана, заменой счастию она.»

Самый выдающийся литературный пример любви-привычки - «Старосветские помещики» Гоголя. Этот рассказ, который я считаю лучшим у Гоголя, просто воплощение бессмертной фразы Пушкина. Старосветские помещики - Пульхерия Ивановна и Афанасий Иванович. Они обрели свое счастье, так как оба соответствовали высоким моральным требованиям любви - Сторгэ: верность, такт, обоюдная забота, предупредительность. Их отношения просты и естественны, без элементов игры и пафоса, присущих чете Маниловых.

Ярко изображена любовь-Сторгэ у Наташи Ростовой в романе Л. Толстого «Война и мир». В этом примере речь идет о дуальной любви. Властность Наташи (предположительно, тип Политик) и собственническая сторона ее любви, проявились в беззаветной любви к мужу, который полностью подчинился ее мягкой власти. Любовь Пьера дополняется его возвышенной жертвенностью и благодарностью за стабильность семейного счастья.

Этот вид любви возникает не только между мужем и женой, но и между родителями и детьми. В видеоролике мы увидим проявление именно этой любви:

Видео 4. Лучший сын. (3:26)

ЛЮБОВЬ-АГАПЭ.

Агапэ (др.-греч. ἀγάπη) –духовная любовь. Она полна жертвенности и самоотречения. Это любовь к другому и ради другого. Самое возвышенное, красивое, духовное, идеалистическое чувство, для которого не страшно время и расстояние. Чувственная сторона жизни может быть принесена в жертву далекому идеалу. Даже когда люди вместе, для них важнее всего духовная близость, поэтическое созвучие мыслей и чувств. При этом общность занятий и увлечений не так важна, как сходство во взглядах на жизнь. Эта любовь терпелива; она способна ждать взаимности долго и верить в нее даже при минимальных шансах.

Русские литературные героини очень часто «влипают» в Агапэ. А русским мужчинам очень нравится, когда их самоотверженно любят. Мировые религии называют эту любовь высшим из земных чувств человека. Иисус, естественно, любит всех людей любовью Агапэ.

Гротескный образ этой любви создал Н. Гоголь в романе «Мертвые души» - это Маниловы. Все свое дипломатическое мастерство и жертвенность любви Агапэ, они сосредоточили друг на друге. Их взаимный идеализм и способность строить воздушные замки не изменил им даже в старости.

В поэме «Мертвые души» помещик Манилов это образцовый семьянин и любящий отец. Он счастлив в браке и нежно любит свою жену. Манилов также - отец двоих маленьких детей. В целом, в семье Манилова царит трогательная атмосфера любви и нежности.

Итак, характеристика семейства Манилова, а также описание его жены и детей:

Члены семьи Манилова это: жена Елизавета («Лизанька»), старший сын, младший сын. Также членом семьи можно считать домашнего учителя Маниловых, который занимается с двумя сыновьями.

У Манилова с женой очень теплые и нежные отношения, несмотря на то, что они в браке уже 8 лет. Супруга Манилова - приятная, гостеприимная и образованная женщина. К сожалению, жена Манилова не занимается хозяйством и крестьянами, но в доме на это никто не жалуется. «Лизанька» настолько возвышенна, что не интересуется земными делами.

Итак, цитатная характеристика жены Манилова в «Мертвых душах»:

«... Позвольте мне вам представить жену мою [...] Душенька!...»

«... Лизанька...» «... Она была недурна, одета к лицу. На ней хорошо сидел матерчатый шелковый капот бледного цвета; тонкая небольшая кисть руки ее что-то бросила поспешно на стол и сжала батистовый платок с вышитыми уголками. [...] Манилова проговорила, несколько даже картавя...» «... Жена его… впрочем, они были совершенно довольны друг другом. Несмотря на то что минуло более восьми лет их супружеству, из них все еще каждый приносил другому или кусочек яблочка, или конфетку, или орешек и говорил трогательно-нежным голосом, выражавшим совершенную любовь [...] Ко дню рождения приготовляемы были сюрпризы: какой-нибудь бисерный чехольчик на зубочистку. И весьма часто, сидя на диване, вдруг [...] они напечатлевали друг другу такой томный и длинный поцелуй [...] Словом, они были, то что говорится, счастливы...» «... зачем довольно пусто в кладовой? [...] Но все это предметы низкие, а Манилова воспитана хорошо...» (жена Манилова не занималась хозяйством) «... Хозяйка очень часто обращалась к Чичикову со словами: «Вы ничего не кушаете, вы очень мало взяли»...» (о гостеприимности жены Манилова)

Как уже было сказано ранее, мировые религии относят любовь Бога к Агапэ.

Бог любит без всяких условий и «если». Это любовь «Агапэ» (ἀγάπη). В Библии сказано, что Бог есть любовь: Возлюбленные! будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь . Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши. Возлюбленные! если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга. Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас. (1Иоанна 4: 7-12).

Апостол Павел в первом послании Коринфянам в тринадцатой главе раскрывает свойства Божественной любви: Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает.

Любовь Агапэ готова пожертвовать всем для блага другого. Обратите внимание, это не та эгоистическая жертва присущая любви-мании! Это абсолютно искренняя любовь, от всего сердца. Смотрим видео:

Видео 5. Бусы из бирюзы. (2:36)

ВЫВОД:

Можно много типов любви выделять. Но самый важный вид, в котором любовь приносит счастье – это любовь-Агапе. Желаю всем вам, чтобы в ваших сердцах горела настоящая искренняя Любовь, которая будет проявляться во всех сферах вашей жизни: семья, друзья, личные отношения.

Обратите внимание на слова наставления и ободрения, которые оставлены в Библии – многовековой книги Мудрости:

12. Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас.

13. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.

14. Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам.

(Св. Евангелие от Иоанна 15:12-14)

17. Сие заповедаю вам, да любите друг друга.

(Св. Евангелие от Иоанна 15:17)

И конечно же из литературы: Видео 6. Любовь и Трусость (2:47)

Эдуард АСАДОВ - ЛЮБОВЬ И ТРУСОСТЬ

Почему так нередко любовь непрочна?

Несхожесть характеров? Чья-то узость?

Причин всех нельзя перечислить точно,

Но главное все же, пожалуй, трусость.

Да, да, не раздор, не отсутствие страсти,

А именно трусость - первопричина.

Она-то и есть та самая мина,

Что чаще всего подрывает счастье.

Неправда, что будто мы сами порою

Не ведаем качеств своей души.

Зачем нам лукавить перед собою,

В основе мы знаем и то и другое,

Когда мы плохи и когда хороши.

Пока человек потрясений не знает,

Не важно - хороший или плохой,

Он в жизни обычно себе разрешает

Быть тем, кто и есть он. Самим собой.

Но час наступил - человек влюбляется

Нет, нет, на отказ не пойдет он никак.

Он счастлив. Он страстно хочет понравиться.

Вот тут-то, заметьте, и появляется

Трусость - двуличный и тихий враг.

Волнуясь, боясь за исход любви

И словно стараясь принарядиться,

Он спрятать свои недостатки стремится,

Она - стушевать недостатки свои.

Чтоб, нравясь быть самыми лучшими, первыми,

Чтоб как-то "подкрасить" характер свой,

Скупые на время становятся щедрыми,

Неверные - сразу ужасно верными.

А лгуньи за правду стоят горой.

Стремясь, чтобы ярче зажглась звезда,

Влюбленные словно на цыпочки встали

И вроде красивей и лучше стали.

"Ты любишь?" - "Конечно!"

"А ты меня?" - "Да!"

И все. Теперь они муж и жена.

Ну сколько на цыпочках выдержать можно?!

Вот тут и ломается тишина...

Теперь, когда стали семейными дни,

Нет смысла играть в какие-то прятки.

И лезут, как черти, на свет недостатки,

Ну где только, право, и были они?

Эх, если б любить, ничего не скрывая,

Всю жизнь оставаясь самим собой,

Тогда б не пришлось говорить с тоской:

"А я и не думал, что ты такая!"

"А я и не знала, что ты такой!"

И может, чтоб счастье пришло сполна,

Не надо душу двоить свою.

Ведь храбрость, пожалуй, в любви нужна

Не меньше, чем в космосе иль в бою!

ДОПОЛНИТЕЛЬНО:

ЛЮБОВЬ-ПРАГМА.

Ее принято называть рассудочной любовью. Это логическая форма любви, которая не может возникнуть стихийно, быть слишком чувственной или духовной. Более того, если она противоречит здравому смыслу и несет в себе разрушительные тенденции, человек быстро излечивается от нее. Как правило тот, у кого выражена любовь-Прагма не склонен вспоминать, переживать и долго анализировать долго свою неудачу. То, что не рационально, отбрасывается.

Так, Пьер Безухов в своем первом браке с красавицей Элен Курагиной, не встретив взаимности с ее стороны, быстро охладел и без труда вычеркнул ее из своего сердца. Избегая пересудов в обществе, он долго поддерживал видимость этого брака, не пытаясь его расторгнуть. При этом он предоставил жене свободу в выборе занятий и развлечений. При этом Пьер не переживал из-за ее измен. Она для него как бы не существовала.

Любовь-Прагма - это не обязательно брак по расчету, тем более материальному. Это просто выбор, а еще точнее - способность уживаться с партнером, который отвечает не отвлеченным, а вполне житейским требованиям нормальной семейной жизни - спокойной и налаженной в бытовом отношении. В противном случае наступает разочарование и охлаждение. Человеку с такой формы любви необходимо постоянство в отношениях и стабильность. Подходящий партнер становится его любимым приобретением, о котором он заботится, как хороший хозяин.

Такова любовь Николая Ростова у Л.Н. Толстого. Хорошо изобразил ее и Сомерсет Моэм в романе «Театр» на примере дуальной пары - актрисы Джулии и ее мужа и режисера - Майкла. Джулия любила Майкла спокойной семейной любовью-Сторгэ, а Майкл отвечал ей трезвой, рассудочной любовью-Прагма. Они видели недостатки друг друга и относились к ним снисходительно. Даже незначительные увлечения на стороне, не отражались на прочности их союза. Когда Джулия сильно увлеклась Томом, у нее хватило такта скрыть это от мужа и не травмировать его. Гроза пронеслась мимо, не затронув их семейного благополучия.

ЛЮБОВЬ-АНАЛИТА.

Самый холодный и требовательный вид любви. После начала, которым сопровождается эмоциями, как любое увлечение или любовь, наступает период холодного анализа в результате которого могут померкнуть многие достоинства партнера, питавшие чувства в начале любви. Те, у кого форма любви-Аналита склонны в первый период влюбленности наделять партнера желаемыми, но часто иллюзорными достоинствами, отсутствие которых при более близком рассмотрении может охладить это чувство.

Требования к партнеру такая форма любви может предъявлять порой очень своеобразны. Любимый человек так много «должен», а еще больше «не должен», что не разочароваться в нем со временем бывает очень трудно. Брак может быть сохранен, если основан на чувстве долга, но отношения могут сложиться весьма прохладные.

Это самая эмоционально независимая форма любви, которая не терпит компромиссов в отношениях. Ей трудно что-то навязать или в чем-то ее ограничить. Человек с такой формой отношений настаивает, чтобы его требования уважали, но сам не всегда способен считаться с требованиями партнера. Это - чувство от ума, а не от сердца, поэтому ему часто не хватает сострадания, если только оно не смягчается дополнительной формой любви, вносящей свои коррективы.

Так любил свою дочь Марью князь Болконский. Он посвящал много времени ежедневным занятиям с нею, стараясь развить ее способности и интеллект, но нисколько не заботился о том, чтобы устроить личную жизнь дочери. Целью ее жизни должно было стать постоянное самообразование, выполнение требований отца и безграничная любовь в ответ на его холодность. Он не понимал, что она из-за этого может страдать. Князь Болконский был настроен на менее ранимого, более оптимистичного и уверенного в себе партнера. Таким человеком была для него француженка-гувернантка Амелия. Ее постоянная веселость и болтливость смягчали его суровый нрав. Особенно импонировало ему то, что она была необидчивой. У дочери, наоборот, форма любви-Сторгэ, абсолютно противоположная любви - Аналита; она нуждалась в более заботливом партнере. Поэтому отношения между отцом и дочерью были так драматичны.

Что же произойдет, если полюбят друг друга два человека с формой отношений Аналита? Это хорошо показал И. Тургенев в романе «Отцы и дети» на примере взаимоотношений Евгения Базарова и Ольги Одинцовой. Эти отношения напоминали известную сказку о журавле и цапле. Взаимное уважение и восхищение то и дело сменялись недоумением, так как инициатива в выражении чувств партнером не поддерживалась. В их отношениях не хватало теплоты, простоты, способности к компромиссам.

Каждый видел в другом притягательный образ равного по уму партнера, но их отталкивала обоюдная независимость. Обоим нужен был партнер, способный своей сильной эмоциональной экспансией растопить лед их рассудочного чувства и одновременно - способный на многие уступки ради сохранения отношений. На это способен человек с формой любови-Маниа.

Их интеллектуальный поединок показал, что требования друг к другу выполняться не будут, поэтому лучше не рисковать, идя на сближение. Готовность к компромиссу первым проявил, полагавший, что женщина существо более слабое и потому рано или поздно уступит ему, но Одинцова, отвергла его предложение ради сохранения своей свободы. Она понимала, что между ними будет длительная борьба, которая ничем не кончится, так как она не та женщина, которая может подчиниться. Они расстались, и это было лучшим, что они могли сделать.

О ревности (к Эросу)

5 место. Ревность является не менее сильным чувством, чем любовь. Она разрушительна по своей сути и заставляет человека страдать, наблюдая за тем, как предмет обожания счастлив и безмятежен в обществе того, кого по-настоящему любит. Осмысление ревности – достаточно сложный процесс, потому как это чувство настолько поглощает человека, что не дает ему возможности трезво оценивать сложившуюся ситуацию. Ревнуя, многие испытывают любовь, которая граничит с ненавистью, о чем признался в своем стихотворении «О, не тревожь меня…» Федор Тютчев. Оставляя за своей избранницей право на личное счастье, автор, между тем, отмечает, что они оба влюблены. Но чувства той, которой адресованы эти строки, действительно чисты и возвышенны. Ревнивцу же вместе с любовью достается горечь утраты, досада на себя самого и неловкость оттого, что своим эгоизмом он разрушает тот образ, который создал в душе своей возлюбленной.

*** Ф. Тютчев

О, не тревожь меня укорой справедливой!

Поверь, из нас из двух завидней часть твоя:

Ты любишь искренно и пламенно, а я -

Я на тебя гляжу с досадою ревнивой.

И, жалкий чародей, перед волшебным миром,

Мной созданным самим, без веры я стою -

И самого себя, краснея, сознаю

Живой души твоей безжизненным кумиром.

4 место. Ревность, граничащая с потерей разума – еще один аспект этого непростого и многогранного чувства, которое попытался описать словами русский поэт Николай Некрасов. Его стихотворение «Ревность» наполнено болью и бессилием перед натиском коварного врага, которые способен отравить безмятежное существование любого человека. Достаточно лишь маленькому зерну ревности пустить корни в душе того, кто влюблен, как весь окружающий мир утрачивает свою красоту и привлекательность, чувства и желания притупляются, а сердцу наполняется холодной яростью, которая готова выплеснуться наружу при каждом удобном случае, причинив боль окружающим.

«Ревность» Н.Некрасов

Есть мгновенья дум упорных,

Разрушительно-тлетворных,

Мрачных, буйных, адски-черных,

Сих - опасных как чума -

Расточительниц несчастья,

Вестниц зла, воровок счастья

И гасительниц ума!..

Вот в неистовстве разбоя

В грудь вломились, яро воя, -

Все вверх дном! И целый ад

Там, где час тому назад

Ярким, радужным алмазом

Пламенел твой светоч - разум!

Где добро, любовь и мир

Пировали честный пир!

Ад сей… В ком из земнородных,

От степей и нив бесплодных,

Сих отчаянных краев,

Полных хлада и снегов -

От Камчатки льдянореброй

До брегов отчизны доброй, -

В ком он бурно не кипел?

Кто его - страстей изъятый,

Бессердечием богатый -

Не восчествовать посмел?..

Ад сей… ревностью он кинут

В душу смертного. Раздвинут

Для него широкий путь

В человеческую грудь…

Он грядет с огнем и треском,

Он ласкательно язвит,

Все иным, кровавым блеском

Обольет - и превратит

Мир - в темницу, радость - в муку,

Счастье - в скорбь, веселье - в скуку,

Жизнь - в кладбище, слезы - в кровь,

В яд и ненависть - любовь!

Полон чувств огнепалящих,

Вопиющих и томящих,

Проживает человек

В страшный миг тот целый век!

Венчан тернием, не миртом,

Молит смерти - смерть бы рай!

Но отчаяния спиртом

Налит череп через край…

Рай душе его смятенной -

Разрушать и проклинать,

И кинжалов всей вселенной

Мало ярость напитать!!

3 место. Попытку обуздать это чувство, которое не знает пощады, предпринял поэт Эдуард Асадов в своем стихотворении «Ревность», попытавшись объяснить, что физическое поражение более удачливого соперника не в состоянии решить проблему. Более того, с помощью кулаков вернуть благосклонность возлюбленной невозможно. Остается лишь честно признаться себе в поражении и смириться с тем, что судьба сложилась именно так, а никак иначе.

«Ревность» Э.Асадов

Сдвинув брови, твердыми шагами

В этот вечер под его ногами

Снег хрустит решительно и жестко.

Час назад, в просторном зале клуба,

Пестрый вихрь кружился, бушевал,

Пело сердце, рокотали трубы -

Был в разгаре молодежный бал.

Час назад он думал, что развеет

Подозрений горьковатый дым,

Час назад он верил, что владеет

Все еще сокровищем своим.

Но когда любимую увидел

С тем же длинным парнем в тюбетейке,

В сердце злые шевельнулись змейки,

Он смотрел, молчал и ненавидел.

На площадке лестницы пустой

Видел он, как обнял тот подругу,

Вот они придвинулись друг к другу,

Вот поцеловались раз, другой…

Нет, им даром это не пройдет!

Он отвергнут, только он не сдался.

Он им все итоги подведет.

Зря он, что ли, боксом занимался!

Потому суровыми шагами

Ходит парень возле перекрестка.

И недаром под его ногами

Снег хрустит так твердо и так жестко.

Только для чего готовить мщенье

И катать на скулах желваки?

Если сердце терпит пораженье,

Разве тут помогут кулаки?!

2 место. Впрочем, смирение в подобных вопросах больше характерно для женщин, которые умеют более ловко маскировать это малопривлекательное чувство под маской безразличия и иронии. Однако женская ревность более коварна и изобретательна, и, руководствуясь ею, представительницы слабого пола подчас способны причинить своим возлюбленным глубокие душевные раны. Свидетельство тому –стихотворение Марины Цветаевой «Попытка ревности», которое наполнено сарказмом и желанием унизить того, кому адресовано.

«Попытка ревности» М.Цветаева

Как живется вам с другою, -

Проще ведь? - Удар весла! -

Линией береговою

Скоро ль память отошла

Обо мне, плавучем острове

(По небу - не по водам)!

Души, души! - быть вам сестрами,

Не любовницами - вам!

Как живется вам с простою

Женщиною? Без божеств?

Государыню с престола

Свергши (с оного сошед),

Как живется вам - хлопочется -

Ежится? Встается - как?

С пошлиной бессмертной пошлости

Как справляетесь, бедняк?

«Судорог да перебоев -

Хватит! Дом себе найму».

Как живется вам с любою -

Избранному моему!

Свойственнее и сьедобнее -

Снедь? Приестся - не пеняй…

Как живется вам с подобием -

Вам, поправшему Синай!

Как живется вам с чужою,

Здешнею? Ребром - люба?

Стыд Зевесовой вожжою

Не охлестывает лба?

Как живется вам - здоровится -

Можется? Поется - как?

С язвою бессмертной совести

Как справляетесь, бедняк?

Как живется вам с товаром

Рыночным? Оброк - крутой?

После мраморов Каррары

Как живется вам с трухой

Гипсовой? (Из глыбы высечен

Бог - и начисто разбит!)

Как живется вам с сто-тысячной -

Вам, познавшему Лилит!

Рыночною новизною

Сыты ли? К волшбам остыв,

Как живется вам с земною

Женщиною, без шестых

Чувств?..

Ну, за голову: счастливы?

Нет? В провале без глубин -

Как живется, милый? Тяжче ли,

Так же ли, как мне с другим?

1 место. Между тем, женская ревность чаще всего выливается в изощренную и коварную месть. В своем стихотворении «Ревность» поэтесса Мирра Лохвицкая признается в том, что готова вытерпеть все муки ада лишь ради того, чтобы насладиться местью и причинить не менее сильную боль человеку, которого она любит, и который попросту предал ее, растоптав чувства и надежды. Однако рассчитывать на то, что месть поможет избавиться от ревности, все же не стоит, так как подобные душевные раны лечит лишь время.

«Ревность» М.Лохвицкая

Где сочная трава была как будто смята,

Нашла я ленты розовой клочок.

И в царстве радостном лучей и аромата

Пронесся вздох,- подавлен, но глубок.

Иглой шиповника задержанный случайно,

Среди бутонов жаждущих расцвесть,

Несчастный лоскуток, разгаданная тайна,

Ты мне принес мучительную весть.

Я сохраню тебя, свидетеля обмана,

На сердце, полном горечи и зла,

Чтоб никогда его не заживала рана,

Чтоб месть моя достойною была!

УДК 82.0:801.6; 82-1/9

С. В. Бурмистрова

ЛЮБОВНО-СЕМЕЙНАЯ ПРОБЛЕМАТИКА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ СЕРЕДИНЫ XIX ВЕКА

Исследуется русская литература 1840-60-х гг. в контексте идейно-философского дискурса о любви и браке, рассматривается поэтика любовного сюжета в произведениях писателей первого ряда и беллетристов.

Ключевые слова: гендерные исследования, феминизм, патриархатная ментальность, философия пола, беллетристика, литературоведческая компаративистика, диалог культур.

В 1840-60-е гг. в российском обществе отчетливо обозначился кризис института семьи и брака. При этом именно с реформированием семейного союза, раскрепощением женщины, изменением представлений о ее предназначении связывали возможность преобразования общества в целом. М. Л. Михайлов в публицистической статье «Парижские письма» (1859) писал: «Вопрос о положении и об организации семейства есть один из самых насущных вопросов нашего времени. Только от его разрешения зависят твердые и правильные успехи цивилизации» .

Возникшая в 1840-е гг. дискуссия о природе любви и нравственной стороне супружеского союза разделила российскую общественность на два противоположных лагеря; представители одного из них отстаивали патриархатную модель брачно-семейных отношений, а ко второму относились апологеты новой этики любви и брака.

Патриархатная модель брака и семьи, как правило, объединяет две несовместимые по своей сущности традиции: христианскую и собственно патриар-хатную. Такое наложение объясняется тем, что христианская догматика послужила базисом для становления патриархатной формы брачно-семейных отношений. При этом патриархатная логика, использовав только внешнюю атрибутику христианского учения о браке, исказила его ровно в той мере, в какой это потребовалось для утверждения «модели одного пола», т. е. андроцентричной концепции бытия.

В христианском учении брак рассматривается как «таинство любви» и сопоставляется с образом союза Христа и Церкви. В теологическом плане христианский брак ориентирован не столько на продолжение рода и удовлетворение временных природных потребностей - все это вторично, - но на воспитание в супругах совершенной любви, о которой апостол Павел говорил: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла... Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает» . Поэтому брак - это не итог любви, но это - возможность возрастания в совершенной любви, которая необходима человеку для воссоединения с Богом. Согласно христианской этике, в

браке происходит онтологическое и мистическое сочетание супругов в единую плоть. В этой связи органичной представляется идея нерасторжимости брака, так как развод в данном случае означает рассечение единой плоти.

Однако в 1840-е гг. христианская концепция отношения полов не имела большого распространения по той причине, что надежды на преодоление кризиса в интимной сфере человеческой жизни возлагались преимущественно на нетрадиционные подходы к ее объяснению (хотя отдельные элементы христианской концепции вошли в содержание новых моделей любви и брака). Кроме того, христианская традиция брачно-семейных отношений практически не функционировала в российском обществе в чистом виде, но, как правило, в том варианте, который возник в результате ее интерпретации патриархатной ментальностью.

Патриархатная форма организации супружеского союза складывалась в российской культуре на протяжении нескольких столетий. Качественное изменение в отношении к браку отчетливо обозначилось в XVII в., когда брак стал осознаваться не как «таинство любви», но всего лишь как частная сделка. Поскольку супружеские отношения воспринимались уже не как духовно-душевно-телесное единство, а только как «единство телесное», в лучшем случае как душевно-телесное, то они соответственно лишались мистического смысла. Если необходимым условием и одновременно целью христианского брака являлась любовь (к человеку и Богу), то в патриархатной модели она утрачивает свое первостепенное значение, а чаще нивелируется вовсе.

Патриархатная семья являет собой жесткую иерархическую систему, в которой строго дифференцированы функции мужчины и женщины. Мужчина объявляется безусловным авторитетом, а женщина является только резонатором, «придатком» мужа. Власть отца в семье абсолютна. Тотальность отцовской власти (вообще мужчины) обусловливает асимметричность созданного в логике патриархата варианта семьи. В связи с этим М. Петрашевский, связывавший главную причину дисгармоничности любовных и внутрисемейных отношений с доминированием мужчины, настаивал на необходимости «исхода из страны отцов» .

Начиная с 1840-х гг. в России наряду с уже существующими христианской и патриархатной традициями формируется новая этика любви и супружеского союза. Под воздействием философии французского утопического и христианского социализма, а также художественного творчества Жорж Санд, в котором выражался протест против стереотипных представлений о женщине и той ущербной роли, которую она играла в семье и обществе, часть российской интеллигенции (прежде всего те, кого называли «западниками») попыталась сформировать новые модели поведения мужчины и женщины в любви и браке.

Общегуманистический пафос отношения к семье и браку, характерный для теорий А. Сен-Симона, П. Леру, Ш. Фурье, В. Консидерана, Э. Кабе и др., не мог не найти отклика у российских мыслителей. Так, в доктрине П. Леру привлекала идея равенства полов и реабилитация плоти. Согласно Леру, Бог, являясь абсолютной любовью, добром, не мог сотворить ничего несовершенного, ущербного. Физический план бытия, так же как и духовный, имеет божественное происхождение и уже в силу этого не может быть злом, грехом. Равнозначные творения Бога - мужчина и женщина - не имеют оснований для того, чтобы регулировать отношения между собой по принципу доминирования, подчинения, - считал философ.

Вышедшая в 1840 г. книга Э. Кабе «Путешествие в Икарию» вызвала живой интерес в России. В этой книге большое внимание уделено вопросам о браке, семейных взаимоотношениях. В утопическом государстве Икария в супружескую связь вступают добровольно при условии взаимного психофизиологического влечения и духовной общности мужчины и женщины. Приданое и наследство не играют там никакой роли, важны только личные достоинства будущих супругов. Основу семейного счастья составляют не только духовное родство, но и труд, причем женщина трудится наравне с мужчиной. Социальная гармония возникает как результат благополучия каждой отдельной семьи. Система воспитания, сочетающая физический и нравственный аспекты, разделяется на домашнее, осуществляемое родителями, и общественное, находящееся под контролем школы. Тем не менее в Икарии женский психокосм все-таки не представлял самостоятельной ценности, поскольку главная цель воспитания и образования женщины заключалась в том, чтобы ей были близки и понятны умственные интересы мужа и она действительно смогла бы стать его полноценной спутницей.

Ш. Фурье, ставший культовым автором для большинства «петрашевцев», в своем учении резко критиковал буржуазный брак и семью, основанные на расчете и фальши, и настаивал на упразднении этих общественных институтов. В «теории страстей» Фурье страсть рассматривается как определяющее свойство человеческой натуры. В новом мире, считал французский утопист, брак будет представлять собой

свободно заключаемый и расторгаемый союз, что обеспечит наилучшее сочетание индивидуумов, а также освобождение женщины. В то же время семья утратит всякое значение .

Еще раньше Белинский в письме к Боткину от 8 сентября 1841 г. высказал мысль, сходную с идеями Фурье, о том, что для освобождения человеческой личности необходимо отказаться от семейного союза: «И настанет время - я горячо верю этому. когда не будет бессмысленных форм и обрядов, не будет договоров и условий на чувство, не будет долга и обязанностей, и воля будет уступать не воле, а одной любви; когда не будет мужей и жен, и будут любовники и любовницы, и когда любовница придет к любовнику и скажет: “Я люблю другого”, любовник ответит: “Я не могу быть счастлив без тебя, я буду страдать всю жизнь; но ступай к тому, кого ты любишь”, и не примет ее жертвы, если по великодушию она захочет остаться с ним, но, подобно Богу, скажет ей: “Хочу милости, а не жертвы.”. Женщина не будет рабою общества, но, подобно мужчине, свободно будет предаваться своей склонности, не теряя доброго имени, этого чудовища - условного понятия» .

И все-таки в 1840-е гг. звучало больше призывов не к уничтожению семейного и супружеского союзов, но к их преобразованию. Мощный импульс к переосмыслению традиционных моделей брачно-семейных отношений дала Жорж Санд, ее личность и художественное творчество. Французская романистка при этом «сделалась символом освобождения женщины, лозунгом борьбы против векового гнета» . Следует заметить, что для российских читательниц, большинство из которых не имело возможности непосредственного изучения философской литературы, романы Жорж Санд были едва ли не единственным источником знакомства с новейшими представлениями о любви и браке. Тем более что Жорж Санд, хорошо знавшая сочинения Локка, Руссо, Мабли, Лейбница, Сен-Симона, Фурье, Леру, Ламенне, «очень остро чувствовала моральный аспект философских и идеологических учений и умела талантливо его популяризировать» . При всей эклектичности мировоззрения французской писательницы важную роль в нем играли идеи утопического и христианского социализма. Философия любви Жорж Санд включала теории А. Сен-Симона (реабилитация плоти), П. Леру (равенство полов в любви), Ш. Фурье (гармония страстей) и др. Брачный союз, основанный на расчете или только на чувственном влечении, по мысли Жорж Санд, враждебен самой природе супружеской любви, понимаемой как абсолютное единство тела и души, мужчины и женщины.

В 1860-е гг. отчетливо проявились основные противоречия процесса женской эмансипации в российской действительности, обусловленные как психологической неподготовленностью самой женщины к

самостоятельности, так и отсутствием необходимой законодательной и морально-этической базы в обществе. Так, С. С. Шашков писал в конце XIX в.: «Но наше грубое невежество и азиатская барственность общественного быта. были причиной того, что чистая идея свободного чувства при первых опытах ее акклиматизации на русской почве дала нехорошие плоды. Соблазнить девушку, увлечь, ради минутной прихоти, замужнюю женщину, завязать связь с какой-нибудь модисткой или горничной и, когда надоест, бросить ее, - это сплошь и рядом выдавалось за практическое приложение принципов жоржзандизма» .

Во второй половине XIX в. продолжает развиваться прогрессистская концепция любви и брака, выработанная в 1840-е гг. на основе философии утопического и христианского социализма. В то же время настойчиво заявляет о себе радикальная точка зрения, выражающаяся в отрицании семейного союза и взаимных обязательств мужчины и женщины в брачных отношениях. Т. А. Богданович в книге «Любовь людей шестидесятых годов» очень точно охарактеризовала подход представителей этого поколения к проблемам интимной сферы человеческой жизни. Люди 60-х гг. полагали, что семью и любовь «надо очистить от мусора отживших понятий и заново построить на новых разумных началах. <.> Их не удовлетворяло искание новой формы для старых чувств. Они считали возможным изменить самые чувства» . Шестидесятники, всецело отвергавшие существующую действительность как недолжную, стремились одновременно компенсировать свое отрицание за счет переустройства этой действительности. Поэтому аксиологическое пространство эпохи определяется не только такими понятиями, как «нигилизм», «атеизм», «материализм», но и теориями сотворения нового мира (построение царства Божия на земле) и воспитания нового человека. Готовность шестидесятников действовать любыми способами во имя «всеобщей гармонии» объясняет возникновение таких явлений, как фиктивный брак и коммуна.

Н. Г. Чернышевский, один из наиболее ярких представителей поколения шестидесятников, утверждал идею самопожертвования в любви, восходящую к жоржсандовской этике. Мечтая всю жизнь «любить только одну женщину», быть верным ей «не только после брака, но и раньше брака», он был готов переступить через собственные чувства ради счастья возлюбленной. Накануне свадьбы он изложил будущей жене свои представления о любви и браке, которые, заметим, обнаруживают явное сходство с сюжетнообразными приметами романа Жорж Санд «Жак». С точки зрения Чернышевского, муж не должен ни в чем притеснять жену, только равноправие может быть основой счастья; он дает ей свободу чувств и обещает не упрекать, если жена полюбит другого или даже покинет мужа ради новой любви. Развивая идею стра-

стей Фурье, Чернышевский также полагал, что путь к гармонизации отношений между людьми лежит через следование влечению своей натуры и через отрицание долга, который меняется в каждом столетии и в каждой области.

Очевидная противоречивость шестидесятников в решении проблемы реформирования любовного и семейного союза была обусловлена характерным для их философии несоответствием между принципами уважения к свободе, естественным правам личности, любви к человечеству и интенцией к эвдемонизму, нигилизму, редукции духовной жизни человека. Эту противоречивость уже в 1860-е гг. отмечали многие из тех, кто не был вовлечен «в круговорот демократической среды». И все же в общественном сознании вожди шестидесятников воспринимались как образцы для подражания. А. М. Скабичевский вспоминает, что каждое слово Чернышевского «считалось в то время законом», а по роману «Что делать?» устраивали частную и семейную жизнь .

Но если вожди прилагали максимальные усилия для создания и реализации программ по формированию совершенного человека и совершенного мира, то большая часть последователей новой идеологии была ориентирована только на «потребление готовых истин», в результате чего страдала как сама идеология, так и ее адепты.

Современные исследователи склонны оценивать этическую концепцию шестидесятников как амбивалентную, имеющую как негативные, так и позитивные проявления. И. Б. Павлова, например, указывает на контраст между идеалом шестидесятников и их жизнестроительством. Их взгляды, по ее мнению, «оказались несоответствующими основам семейного, брачного союза, даже враждебными им. <.. > Попытки воплотить в реальности идеи романа “Что делать?” вызвали гораздо более отрицательных проявлений, чем положительных, сопровождались изломанными судьбами» .

Идейно-философский дискурс 1840-60-х гг. оказал непосредственное влияние на художественную литературу этого периода. «В 40-е годы, - отмечает В. Кулешов, - было создано много повестей об эмансипации с любовными сюжетами» . Однако следует уточнить, что подобные произведения стали появляться еще в 1830-е гг. Так, Пушкин в «Рос-лавлеве» и «Романе в письмах» (1830) одним из первых поставил вопрос об образовании женщины, ее положении в семье. При этом у Пушкина поборниками женских прав выступали и мужчины, и сами женщины, как, например, Полина, незаурядная девушка, протестующая против ограничения женской деятельности рамками семейных обязанностей; или герой «Романа в письмах», ратующий за широту умственного кругозора женщины.

В. Ф. Одоевский в повестях «Княжна Мими» (1834), «Княжна Зизи» (1839) также коснулся вопро-

са о положении женщины в современной жизни. Главной героиней повести «Княжна Мими» Одоевский сделал «старую деву», «сплетницу», т. е. женский персонаж, который никогда не занимал центральное положение в романтической светской повести. Однако Мими не всегда была такой: в молодости она была «недурна собой», но «не имела никакого определенного характера». Развитие сюжетной линии княжны Мими отражает основные вехи процесса превращения заурядной светской девушки в одного из членов того «страшного общества», «управляющего общественным мнением», которое «судит на жизнь и на смерть и никогда не переменяет своих приговоров» . Главную причину нравственного изменения героини писатель видит в условиях ее жизни, где единственная цель и смысл женского существования - замужество. Светскую девушку «учат танцевать, рисовать, музыке для того, чтобы она могла выйти замуж; ее одевают, вывозят в свет и заставляют молиться Господу Богу, чтобы только скорее выйти замуж. Это предел и начало ее жизни. Это самая жизнь ее» . Но Мими не смогла сделаться ни «доброю женою», ни «доброю матерью семейства», т. е. ее бытие утратило всякий смысл, стало почти фантомным, и сама она едва не оказалась за пределами установленного для женщины жизненного пространства. «Часто на бале она не знала, куда пристать, - к девушкам или к замужним, - не мудрено: Мими была не замужем! Хозяйка встречала ее с холодной учтивостью, смотрела на нее как на лишнюю мебель и не знала, что сказать ей, потому что Мими не выходила замуж» .

Общество, таким образом, спровоцировало «порчу» молодой девушки: «Каждый день ее самолюбие

было оскорблено......Каждый день досада, злоба,

зависть, мстительность мало-помалу портили ее сердце», пока оно не извратилось настолько, что присвоило себе право судить людей, лицемерить, клеветать. Именно с этого момента княжна Мими обрела «действительную власть в гостиных, многие боялись ее и старались не ссориться с нею» .

В литературе 1830-х гг. можно выделить целый корпус текстов, в которых так или иначе развивалась мысль о поверхностности, пустоте и бесполезности существующей системы женского воспитания и образования, а также идея о том, что в светской среде невозможна искренняя, верная любовь мужчины и женщины. Прежде всего следует назвать такие произведения, как «Спальня светской женщины» (1834) И. Панаева, «Катенька Пылаева, моя будущая жена» (1836) и «Антонина» (1836) П. Кудрявцева, «Мамзель Катишь, или Ловля женихов» (1838) П. Ефебовского, «Большой свет» (1840) и «Аптекарша» (1841) В. Соллогуба и др. Однако позиция авторов этих сочинений базировалась на традиционных представлениях о роли мужчины и женщины в семье и браке, что определяло моделирование однообразных и схематичных сюжетов о любви.

Начиная с 1840-х гг. в русской литературе появляются произведения с любовными сюжетами, обнаруживающими инновационные коллизии и ситуации. Так, одна из сюжетных линий повести И. Панаева «Ак-теон» (1842) основана на истории любви замужней женщины к человеку, близкому ей по духовным интересам. Героиня повести П. Кудрявцева «Последний визит» (1844) Анна Михайловна, так же как и героиня Панаева, вынуждена жить в браке с грубым и чуждым ей по духу человеком. Возникшее в ее сердце любовное чувство к Роману Петровичу, хозяину близлежащего поместья, автор объясняет потребностью молодой женщины в общении с мужчиной, родственным ей по интеллектуальным и духовным стремлениям. Однако общепринятый моральный кодекс, а также те жизненные обстоятельства, в которых развивались любовные отношения героев Кудрявцева, не позволяли им даже надеяться на счастье. Ситуацию неминуемой безысходности и беды усиливает описание ночного пейзажа, на фоне которого происходило свидание Анны Михайловны и Романа Петровича: «Угрюмо поднимались перед ними вековые великаны, заслоняя собою более половины горизонта. <.> Темнота наступавшей ночи еще больше сгущала их чащу и на позволяла взору проникать далеко в глубину сада. <.. > Не правда ли, эта чаща так же темна и непрозрачна, как ваши неясные надежды?» .

В романе «Кто виноват?» (1847) А. И. Герцен представил не разработанную в русской литературе тему дружбы между мужчиной и женщиной.

Вместе с тем в большинстве произведений 1840-х гг., сюжеты которых включают инновационные любовные мотивы и коллизии, сохраняются традиционные (патриархатные) репрезентации женственности. В патриархатной культуре женское начало воспринимается как пассивное, несамостоятельное, требующее активного воздействия мужского начала. Одной из перманентных идей андроцентричного мироустройства является идея «создания женщины» мужчиной. В этом плане история Любоньки Круциферской предстает как история пробуждения «простой, слабой женщины» под влиянием личности сильного мужчины.

Так, мотив Пигмалиона и Галатеи реализован в повести Ап. Григорьева «Один из многих», включающей три «эпизода», последний из которых имеет недвусмысленное название - «Создание женщины». Для поэтики Григорьева, по мнению исследователей, ключевой является «идея другого человека как зеркала» . При этом если герой Григорьева «осознается как инобытие авторского духа», то героиня именно как проекция демиургической энергии мужчины (героя/автора). Взаимопонимание и любовь в отношениях героя и героини могут возникнуть только при условии, если мужчина увидит в женщине «равного себе», т. е. продолжение самого себя, своих представлений, идеалов. Так, Званинцев, герой повести «Один из многих», признаваясь в любви моло-

дой девушке, сказал: «Я могу любить только равное себе. <.. .> Я люблю тебя, потому что Я тебя создал» .

Идея создания женщины последовательно воплощена также в тех произведениях, в которых представлен негативный вариант сюжета о женской эмансипации. Так, в жизни псевдоэмансипированных героинь Победоносцева, Плещеева, Тургенева реализован один из наиболее распространенных сценариев существования женщины в патриархатном мире, который условно можно обозначить как мимикрия. Ориентация женщины на андроцентризм, сознательное отстранение от норм женского бытия, предпочтение ценностей мужской культуры хотя и способствует выходу из круга предначертанных для женского пола ролей, тем не менее порождает только видимость свободы и самостоятельности. В действительности этот путь приводит не к утверждению самоценности женской личности, но, напротив, способствует утрате ее индивидуального начала.

Героиня Плещеева из повести «Папироска» считала, например, что женщина может достигнуть освобождения от подчиненности, только следуя мужским, наиболее успешным моделям поведения, и поэтому как «истинно эмансипированная женщина» она «любила ездить верхом, поглощать пахитосы и выпить бокал шампанского на загородном пикнике» .

Даже Тургенев, много говоривший и писавший о «духовном величии и красоте русской женщины», изобразивший «галерею женских характеров», за что был назван современниками «русским Жорж Зан-дом», тем не менее также являлся заложником «пат-риархатных призраков», в том числе мифа о создании женщины мужчиной. В повестях, написанных в 1840-50-е гг., его героини играют традиционно пассивную, зависимую от мужчины роль. Перед своим избранником девушка (например Лиза из «Дневника лишнего человека», Мария Павловна из «Затишья») «благоговеет», а разочарование в нем означает для нее одновременно и разочарование в самой себе и в итоге приводит к «увяданию» и «угасанию».

В отличие от ранних повестей, где женские образы показаны как бы извне, т. е. без раскрытия их внутреннего облика, в произведениях конца 1850-60-х гг. Тургенев тщательно прописывает момент духовного пробуждения, нравственного поиска своих героинь. Так, встреча Натальи Ласунской с Рудиным побудила ее к внутренней работе, к осмыслению своего предназначения, которое начинает видеться ей не только в роли будущей жены и матери, но и помощницы мужа «в великом деле его жизни». Навеянные эпохой 1860х гг. женские образы (например образ Елены Стаховой, героини романа «Накануне») выразили уже иные стремления женщины: к самостоятельности, материальной независимости, к чему-то вне рамок семейного счастья.

Несмотря на то, что героиня у Тургенева нравственно выше и чище героя, писатель подчеркивал, что только благодаря импульсу, исходящему от мужчины, она начинает задумываться о собственном самоопределении, о смысле своей жизни.

Доминантная в патриархатной парадигме идея «лунной зависимости», согласно которой женщина рассматривается в качестве объекта, нуждающегося в воздействии со стороны мужчины, получила своеобразное выражение в сюжетостроении тургеневских текстов. Писатель использует двухчастный принцип в организации сюжета, который также встречается у Панаева, Писемского, Дружинина и др. В первой части обычно изображается безрадостное существование девушки в чуждой ей по духу среде; во второй -повествуется о встрече героини с «деятельным человеком», под влиянием которого она учится анализировать себя, свои отношения с окружающими людьми и в целом пересматривает те ценностные установки, которыми руководствовалась прежде.

Чернышевский оказался в числе первых мужчин-писателей, выразивших критическое отношение к концептам, закрепляющим мнение о слабости, второсор-тности женщины по сравнению с мужчиной. Организуя сюжет романа «Что делать?» (1863) также по двухчастной схеме, писатель переосмыслил лежащие в ее основе идейные механизмы, функция которых заключалась в поддержании и сохранении стереотипов о неполноценности женской личности. Прежде всего он попытался разрушить устойчивый художественный принцип взаимообусловленности женской и любовной темы («содержание повести - любовь, главное лицо - женщина»). Современные зарубежные исследователи, например Джо Эндрю (Joe Andrew), пишут о том, что в русской литературе XIX в. женщина всегда изображается в мире чувств и любви, а в качестве двух основных событий, создающих движение женской жизни, выступает замужество и любовь . Функционирование в русской литературе этого принципа явилось следствием эссенциалистс-кого восприятия природы женщины как исключительно чувственной и неразрывно связанной с семейнородовой жизнью. Черты биодетерминизма прослеживаются не только в позиции тех писателей, которые выражали несогласие с идеями женской эмансипации, но и тех, которые являлись активными защитниками женского освободительного движения. А. И. Герцен, например, негодуя на то, что «мир женщины ограничен спальней и кухней», в то же время возможность самореализации женщины связывал с кругом ее природных призваний: «На женщине лежат великие семейные обязанности относительно мужа - те же самые, которые муж имеет к ней, а звание матери поднимает ее над мужем, и тут-то женщина во всем ее торжестве: женщина больше мать, чем мужчина отец; дело начального воспитания есть дело общественное, дело величайшей важности, а оно принадлежит мате-

ри. Мир религии, искусства, всеобщего - точно так же раскрыт женщине, как нам, с той разницей, что она во все вносит грацию, непреодолимую прелесть кротости и любви» .

Чернышевский расширяет сферу «всеобщего» для женщины. Это уже не только «религия», «искусство», «великие семейные обязанности относительно мужа» и материнство, но также и социальная деятельность. Так, Вера Павловна, в образе которой Чернышевский воплотил свои представления о новой, т. е. эмансипированной женской личности, отличается «независимостью» и «самостоятельностью», которых она достигла благодаря участию в социально значимом труде: она дает уроки, работает в швейных мастерских, готовится к медицинской практике.

При этом, однако, сами эмансипированные женщины, например А. Коллонтай, указывали на «схематичность» образа Верочки, не позволяющей «видеть в нем литературный, а тем более жизненный тип» .

Более или менее последовательно Чернышевскому удалось деструктурировать социокультурный миф о создании женщины мужчиной. Писатель показывает, что его героиня уже до встречи с Лопуховым, «человеком высокого интеллекта», осознавала несоответствие своего мировоззрения тем представлениям о жизни, которые были характерны для ее ближайшего окружения. Более того, Вера Павловна активно отстаивала свои взгляды, бунтовала, боролась с родительским авторитетом. В своем первом муже, Лопухове, героиня обрела не столько покровителя или руководителя, сколько друга, который помог ей «вырваться из подвала», сделать первые шаги в свободной жизни. Новый характер отношений мужчины и женщины Вера Павловна почувствовала уже при знакомстве с Лопуховым, признавшись ему, что он смотрит на нее совершенно иначе, чем другие мужчины: «Вы смотрите прямо, просто. Нет, ваш взгляд меня не обижает» . Предложенный Лопуховым фиктивный брак как средство освобождения Верочки от семейного гнета поначалу действительно

был таковым. Но именно доверие и уважение друг к другу сделали их брачные отношения по-настоящему полноценными.

Модели брачно-семейных отношений главных героев романа Чернышевский организует в соответствии с принципами любовной этики, предложенными социалистами-утопистами. Вера Павловна, например, по совету Лопухова внимательно изучила труд В. Консидерана «Destine’e Sociale». С точки зрения «новых людей», любовь помогает им «возвыситься», «умственно и нравственно совершенствоваться». Кроме того, любовь, очищенная от страстей и подчиненная разуму, имеет свойство «расширяться с любимого человека на всех людей». Поэтому, когда в любовных отношениях «новых людей» возникает треугольник (Лопухов - Вера Павловна - Кирсанов), Лопухов самоотверженно идет навстречу счастью своей жены с другим человеком. В прощальном послании он написал: «Я смущал ваше спокойствие. Я схожу со сцены. Не жалейте, я так люблю вас обоих, что очень счастлив своей решимостью. Прощайте» .

Вместе с тем сюжет романа обнаруживает, что любовная этика «новых людей» не может претендовать на абсолютную гармоничность. В этих отношениях потенциально присутствует элемент предательства, обусловленный принципом свободы в удовлетворении влечений собственной натуры. Свобода в любви подразумевает, что в любой момент мужчина или женщина могут разорвать интимную связь, следуя зову своего сердца. Любовные союзы «новых людей», изображенные в романе «Что делать?», существуют как бы вне семейно-родового космоса, обособленно, вне целостности времен (прошлое отброшено, будущее еще сон, мечта). В произведениях Достоевского, Л. Толстого, Лескова, Салтыкова-Щедрина и других современников Чернышевского тема любовная, семейная обязательно соотносится с темой рода, почвы. Достоевский считал, что «социализм (а особенно в русской переделке) - именно требует отрезания всех связей» .

Список литературы

2. Первое послание апостола Павла к коринфянам: 13, 4-8 // Библия. Книги священного писания ветхого и нового завета. М., 2004.

3. Макашин С. Салтыков-Щедрин. Биография. Т. I. М., 1951.

4. Фурье Ш. Новый хозяйственный мир, или природосообразный социетарный способ действия // Избр. соч.: в 3 т. Т. 3. М., 1954.

5. Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: в 13 т. Т. 12. М., 1953.

6. Бразоленко Б. Лекции по истории и литературе. Русская женщина в жизни и литературе. СПб., 1908.

7. Кафанова О. Б. Жорж Санд и русская литература XIX века (мифы и реальность): 1830-60-е гг. Томск, 1998.

8. Шашков С. С. История русской женщины // Шашков С. С. Собр. соч.: в 2 т. Т. 2. СПб., 1898.

9. Богданович Т. А. Любовь людей шестидесятых годов. М., 1929.

10. Скабичевский А. М. История новейшей русской литературы 1848-1903 гг. 5-е изд. СПб., 1903.

11. Павлова И. Б. Тема семьи и рода у Салтыкова-Щедрина в литературном контексте эпохи. М., 1999.

12. Кулешов В. И. Натуральная школа в русской литературе XIX века. М., 1982.

13. Одоевский В. Ф. Княжна Мими // Одоевский В. Ф. Повести. М., 1987.

14. Кудрявцев П. Последний визит // Отечественные записки. 1844. № 9-10.

15. Ковалёв О. А. Проза Ап. Григорьева в контексте русской литературы 30-60-х гг. XIX века: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 1995.

16. Григорьев Ап. Один из многих // Григорьев Ап. Соч.: в 2 т. Т. 1. М., 1990.

17. Плещеев А. В. Папироска // Живые картины. М., 1988.

18. Andrew Joe. Narrative and Desire in Russian Literature, 1822-49: The Feminine and the Masculine. L.: Macmillan, 1993.

19. Герцен А. И. Собр. соч.: в 9 т. Т. 2. М., 1956-1958.

20. Коллонтай А. Новая женщина // Современный мир. 1913. № 9.

21. Чернышевский Н. Г. Что делать? // Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч.: в 15 т. Т. 11. М., 1939-1953.

22. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 30 т. Т. 28-2. Л., 1980.

Бурмистрова С. В., кандидат филологических наук, доцент.

Томский государственный педагогический университет.

Ул. Киевская, 60, г. Томск, Томская область, Россия, 634050.

E-mail: [email protected]

Материал поступил в редакцию 19.05. 2010

S. V. Burmistrova

LOVE AND FAMILY PROBLEMS IN THE RUSSIAN LITERATURE IN THE MIDDLE OF XIX CENTURY

The article presents an analysis the Russian literature 1840-60 in the context of philosophical ideas about the love and marriage. The author views the construction of plot in the general and marginal texts of the literary process of XIX century.

Key words: gender research, feminism, patriarchal mentality, philosophy ofgender, dialog of culture, comparative analysis, belles-lettres.

Tomsk State Pedagogical University.

Ul. Kievskaya, 60, Tomsk, Tomskaya oblast, Russia, 634061.