Лихачев Д. — Культура как целостная среда

Ключ к фрагменту: И в самой России и за ее пределами существует мощный пласт культурных мифов, искажающих реальную оценку того феномена, который представляет собой российская культура. Поэтому сегодня необходимо вести напряженную работу по «демифологизации» образа Росии и в глазах мира, и в глазах размышляющего о своей культурной идентичности российского народа. Культура России – это культура страны имеющей богатейее культурное наследие, созданное не только русскими, но и всеми народами входящими в ее состав. Традиции демократии и парламентаризма, сохранение приемственности с духовно-нравственными достижениями прошлого, тяга к непрерывной модернизации и гуманизации общества – вот те культурные предпосылки, которые позволяют надеятся на возрождение и процветание российской культуры в современном мире.

Ни одна страна в мире не окружена такими противоречивыми мифами о ее истории, как Россия, и ни один народ в мире так по-разному не оценивается, как русский.

Н. Бердяев постоянно отмечал поляризованность русского характера, в котором странным образом совмещаются совершенно противоположные черты: доброта с жестокостью, душевная тонкость с грубостью, крайнее свободолюбие с деспотизмом, альтруизм с эгоизмом, самоуничижение с национальной гордыней и шовинизмом. Да и многое другое. Другая причина в том, что в русской истории играли огромную роль различные «теории», идеология, тенденциозное освещение настоящего и прошлого. Приведу один из напрашивающихся примеров: петровскую реформу. Для ее осуществления потребовались совершенно искаженные представления о предшествующей русской истории. Раз необходимо было большее сближение с Европой, значит, надо было утверждать, что Россия была совершенно отгорожена от Европы. Раз надо было быстрее двигаться вперед, значит, необходимо было создать миф о России косной, малоподвижной и т. д. Раз нужна была новая культура, значит, старая никуда не годилась. Как это часто случалось в русской жизни, для движения вперед требовался основательный удар по всему старому. И это удалось сделать с такою энергией, что вся семивековая русская история была отвергнута и оклеветана. Создателем мифа об истории России был Петр Великий. Он же может считаться создателем мифа о самом себе. Между тем Петр был типичным воспитанником XVII века, человеком барокко, воплощением заветов педагогической поэзии Симеона Полоцкого - придворного поэта его отца, царя Алексея Михайловича.

В мире не было еще мифа о народе и его истории такого устойчивого, как тот, что был создан Петром. Об устойчивости государственных мифов мы знаем и по нашему времени. Один из таких «необходимых» нашему государству мифов - это миф о культурной отсталости России до революции. «Россия из страны неграмотной стала передовой...» и т. д…. Между тем исследования академика Соболевского по подписям на различных официальных документах еще до революции показали высокий процент грамотности в XV-XVII веках, что подтверждается и обилием берестяных грамот, находимых в Новгороде, где почва наиболее благоприятствовала их сохранению. В XIX и XX веках в «неграмотные» записывались все староверы, так как они отказывались читать новопечатные книги. Другое дело, что в России до XVII века не было высшего образования, однако объяснение этому следует искать в особом типе культуры, к которой принадлежала древняя Русь.

Твердая убежденность существует и на Западе и на Востоке в том, что в России не было опыта парламентаризма. Действительно, парламенты до Государственной думы начала XX века у нас не существовали, опыт же Государственной думы был очень небольшой. Однако традиции совещательных учреждений были до Петра глубокие. Я не говорю о вече. В домонгольской Руси князь, начиная свой день, садился «думу думать» со своей дружиной и боярами.

Совещания с «градскими людьми», «игуменами и попы» и «всеми людьми» были постоянными и положили прочные основы земским соборам с определенным порядком их созыва, представительством разных сословий. Земские соборы XVI-XVII веков имели письменные отчеты и постановления. Конечно, Иван Грозный жестоко «играл людьми», но и он не осмеливался официально отменить старый обычай совещаться «со всей землей», делая по крайней мере вид, что он управляет страной «по старине». Только Петр, проводя свои реформы, положил конец старым русским совещаниям широкого состава и представительным собраниям «всех людей». Возобновлять общественно-государственную жизнь пришлось только во второй половине XIX века, но ведь все-таки возобновилась же эта общественная, «парламентская» жизнь; не была забыта!

Не буду говорить о других предрассудках, существующих о России и в самой России. Я не случайно остановился на тех представлениях, которые изображают русскую историю в непривлекательном свете.

Когда мы хотим построить историю любого национального искусства или историю литературы, даже когда мы составляем путеводитель или описание города, даже просто каталог музея, мы ищем опорные точки в лучших произведениях, останавливаемся на гениальных авторах, художниках и на лучших их творениях, а не на худших. Это принцип чрезвычайно важный и совершенно бесспорный. Историю русской культуры мы не можем построить без Достоевского, Пушкина, Толстого, но вполне можем обойтись без Марковича, Лейкина, Арцыбашева, Потапенко. Поэтому не сочтите за национальное бахвальство, за национализм, если я буду говорить о том самом ценном, что дает русская культура, опуская то, что цены не имеет или имеет ценность отрицательную. Ведь каждая культура занимает место среди культур мира только благодаря тому самому высокому, чем она обладает. И хотя с мифами и легендами о русской истории разбираться очень трудно, но на одном круге вопросов

мы все же остановимся. Вопрос этот состоит в том: Россия - это Восток или Запад?

Сейчас на Западе очень принято относить Россию и ее культуру к Востоку. Но что такое Восток и Запад? О Западе и западной культуре мы отчасти имеем представление, но что такое Восток и что такое восточный тип культуры - совсем неясно. Есть ли границы между Востоком и Западом на географической карте? Есть ли различие между русскими, живущими в Петербурге, и теми, кто живет во Владивостоке, хотя принадлежность Владивостока к Востоку отражена в самом названии этого города? В равной степени неясно: культуры Армении и Грузии относятся к восточному типу или к западному? Думаю, что ответа на эти вопросы и не потребуется, если мы обратим внимание на одну чрезвычайно важную особенность Руси, России.

Россия расположена на огромном пространстве, объединяющем различные народы явно обоих типов. С самого начала в истории трех народов, имевших общее происхождение - русских, украинцев и белорусов,- играли огромную роль их соседи. Именно поэтому первое большое историческое сочинение «Повесть временных лет» XI века начинает свой рассказ о Руси с описания того, с кем соседит Русь, какие реки куда текут, с какими народами соединяют. На севере это скандинавские народы - варяги (целый конгломерат народов, к которым принадлежали будущие датчане, шведы, норвежцы, «англяне»). На юге Руси главные соседи - греки, жившие не только в собственно Греции, но и в непосредственном соседстве с Русью - по северным берегам Черного моря. Затем отдельный конгломерат народов - хазары, среди которых были и христиане, и иудеи, и магометане.

Значительную роль в усвоении христианской письменной культуры играли болгары и их письменность.

Самые тесные отношения были у Руси на огромных территориях с финно-угорскими народами и литовскими племенами (литва, жмудь, пруссы, ятвяги и другие). Многие входили в состав Руси, жили общей политической и культурной жизнью, призывали, по летописи, князей, ходили вместе на Царьград. Мирные отношения были с чудью, мерей, весью, емью, ижорой, мордвой, черемисами, коми-зырянами и т. д. Государство Русь с самого начала было многонациональным. Многонациональным было и окружение Руси.

Характерно следующее: стремление русских основывать свои столицы как можно ближе к границам своего государства. Киев и Новгород возникают на важнейшем в IX-XI веках европейском торговом пути, соединявшем север и юг Европы,- на пути «из Варяг в Греки», На торговых реках основываются Полоцк, Чернигов, Смоленск, Владимир.

А затем, после татаро-монгольского ига, как только открываются возможности торговли с Англией, Иван Грозный делает попытку перенести столицу поближе к «морю-окиану», к новым торговым путям - в Вологду, и только случай не дал этому осуществиться. Петр Великий строит новую столицу на опаснейших рубежах страны, на берегу Балтийского моря, в условиях незаконченной войны со шведами - Санкт-Петербурх, и в этом (самом радикальном, что сделал Петр) он следует издавней традиции.

Учитывая весь тысячелетний опыт русской истории, мы можем говорить об исторической миссии России. В этом понятии исторической миссии нет ничего мистического. Миссия России определяется ее положением среди других народов, тем, что в ее составе объединилось до трехсот народов - больших, великих и малочисленных, требовавших защиты. Культура России сложилась в условиях этой многонациональности. Россия служила гигантским мостом между народами. Мостом прежде всего культурным. И это нам необходимо осознать, ибо мост этот, облегчая общение, облегчает одновременно и вражду, злоупотребления государственной власти.

Хотя в национальных злоупотреблениях государственной власти в прошлом (разделы Польши, завоевание Средней Азии и т. д.) русский народ не виноват по своему духу, культуре, тем не менее делалось это государством от его имени. Злоупотребления же в национальной политике наших десятилетий не совершались и даже не прикрывались русским народом, который испытывал не меньшие, а едва ли не большие страдания. И мы можем с твердостью сказать, что русская культура на всем пути своего развития непричастна к человеконенавистническому национализму. И в этом мы опять-таки исходим из общепризнанного правила - считать культуру соединением лучшего, что есть в народе. <…> (C. 3-5)

Не случайно расцвет русской культуры в XVIII и XIX веках совершился на многонациональной почве в Москве и главным образом в Петербурге. Население Петербурга с самого начала было многонациональным. Его главная улица Невский проспект стал своеобразным проспектом веротерпимости, где бок о бок с православными церквами находились церкви голландская, немецкая, католическая, армянская, а вблизи от Невского финская, шведская, французская. Не все знают, что самый большой и богатый буддийский храм в Европе был в XX веке построен именно в Петербурге. В Петрограде же была построена богатейшая мечеть.

То, что страна, создавшая одну из самых гуманных универсальных культур, имеющая все предпосылки для объединения многих народов Европы и Азии, явилась в то же время одной из самых жестоких национальных угнетательниц, и прежде всего своего собственного, «центрального» народа - русского, составляет один из самых трагических парадоксов в истории, в значительной мере оказавшийся результатом извечного противостояния народа и государства, поляризованности русского характера с его одновременным стремлением к свободе и власти.

Но поляризованность русского характера не означает поляризованности русской культуры. Добро и зло в русском характере вовсе не уравнены. Добро всегда во много раз ценнее и весомее зла. И культура строится на добре, а не на зле, выражает доброе начало в народе. Нельзя путать культуру и государство, культуру и цивилизацию.

Самая характерная черта русской культуры, проходящая через всю ее тысячелетнюю историю, начиная с Руси Х-ХIII веков, общей праматери трех восточнославянских народов - русского, украинского и белорусского,- ее вселенскость, универсализм. Эта черта вселенскости, универсализма, часто искажается, порождая, с одной стороны, охаивание всего своего, а с другой – крайний национализм. Как это ни парадоксально, светлый универсализм порождает темные тени...

Таким образом, вопрос о том, Востоку или Западу принадлежит русская культура, снимается полностью. Культура России принадлежит десяткам народов Запада и Востока. Именно на этой основе, на многонациональной почве, она выросла во всем своем своеобразии. Не случайно, например, что Россия, ее Академия наук создала замечательное востоковедение и кавказоведение. Упомяну хотя бы несколько фамилий востоковедов, прославивших русскую науку: иранист К. Г. Залеман, монголовед Н. Н. Поппе, китаисты Н. Я. Бичурин, В. М. Алексеев, индологи и тибетологи В. П. Васильев, Ф. И. Щербатской, индолог С. Ф. Ольденбург, тюркологи В. В. Радлов, А. Н. Кононов, арабисты В. Р. Розен, И. Ю. Крачковский, египтологи Б. А. Тураев, В. В. Струве, японовед Н. И. Конрад, финноугроведы Ф. И. Видеман, Д. В. Бубрих, гебраисты Г. П. Павский, В. В. Вельяминов-Зернов, П. К. Коковцов, кавказовед Н. Я. Марр и многие другие. В великом русском востоковедении всех не перечислишь, но именно они сделали так много для народов, входивших в Россию. Многих я знал лично, встречал в Петербурге, реже в Москве. Они исчезли, не оставив равноценной замены, но русская наука - это именно они, люди западной культуры, много сделавшие для изучения Востока.

В этом внимании к Востоку и Югу прежде всего выражается европейский характер русской культуры. Ибо европейская культура отличается именно тем, что она открыта к восприятию других культур, к их объединению, изучению и сохранению и отчасти усвоению. <…> (C. 5-6)

Итак, Россия - это Восток и Запад, но что дала она тому и другому? В чем ее характерность и ценность для того и другого? В поисках национального своеобразия культуры мы должны прежде всего искать ответа у литературы и письменности.

Позволю себе одну аналогию.

В мире живых существ, а их миллионы, только человек обладает речью, словом, может выражать свои мысли. Поэтому человек, если он действительно Человек, должен являться защитником всего живого на земле, говорить за все живое во вселенной. Так же точно в любой культуре, представляющей собой обширнейший конгломерат различных «немых» форм творчества, именно литература, письменность яснее всего выражает национальные идеалы культуры. Она выражает именно идеалы, только лучшее в культуре и только наиболее выразительное для ее национальных особенностей. Литература «говорит» за всю национальную культуру, как «говорит» человек за все живое во вселенной.

Возникла русская литература на высокой ноте. Первое произведение было компилятивное сочинение, посвященное мировой истории и размышлению о месте в этой истории Руси. Это была «Речь философа», впоследствии помещенная в первую русскую летопись. Тема эта не была случайной. Через несколько десятилетий появилось другое историософское произведение - «Слово о Законе и Благодати» первого митрополита из русских Илариона. Это было уже вполне зрелое и искусное произведение, в жанре, не знавшем себе аналогий в византийской литературе,- философское размышление о будущем народа Руси, церковное произведение на светскую тему, которая сама по себе была достойна той литературы, той истории, которая зарождалась на востоке Европы... В этом размышлении о будущем - уже одна из своеобразных и значительнейших тем русской литературы.

А. П. Чехов в повести «Степь» обронил от себя лично такое замечание: «Русский человек любит вспоминать, но не любит жить»; то есть он не живет настоящим, и действительно - только прошлым или будущим! Я считаю, что это самая важная русская национальная черта, далеко выходящая за пределы только литературы. В самом деле, об особом интересе к прошлому свидетельствует чрезвычайное развитие в древней Руси исторических жанров, и в первую очередь летописания, известного в тысячах списков, хронографии, исторических повестей, временников и т. д.

Вымышленных сюжетов в древней русской литературе крайне мало - только то, что было или представлялось бывшим, было достойным повествования до XVII века. Русские люди были преисполнены уважения к прошлому. За свое прошлое умирали, сжигали себя в бесчисленных «гарях» (самосожжениях) тысячи староверов, когда Никон, Алексей Михайлович и Петр захотели «порушить старину». Эта черта в своеобразных формах удержалась и в новое время.

Рядом с культом прошлого с самого начала в русской литературе находилась ее устремленность к будущему. И это опять-таки черта, далеко выходящая за пределы литературы. Она в своеобразных и разнообразных, иногда даже искаженных, формах свойственна всей русской интеллектуальной жизни. Устремленность к будущему выражалась в русской литературе на всем протяжении ее развития. Это была мечта о лучшем будущем, осуждение настоящего, поиски идеального построения общества. Обратите внимание: русской литературе, с одной стороны, в высшей степени свойственны прямое учительство - проповедь нравственного обновления, а с другой - до глубины души захватывающие сомнения, искания, недовольство настоящим, разоблачения, сатира. Ответы и вопросы! Иногда даже ответы появляются раньше, чем вопросы. Допустим, у Толстого преобладает учительство, ответы, а у Чаадаева и Салтыкова-Щедрина - вопросы и сомнения, доходящие до отчаяния.

Эти взаимосвязанные склонности - сомневаться и учить - свойственны русской литературе с первых же шагов ее существования и постоянно ставили литературу в оппозицию государству. <…> (C. 6-7)

Особенной интенсивности эти поиски лучшего государственного и общественного устройства Руси достигают в XVI и XVII веках. Русская литература становится публицистичной до крайности и вместе с тем создает грандиозные летописные своды, охватывающие и всемирную историю, и русскую как часть всемирной.

Настоящее всегда воспринималось в России как находящееся в состоянии кризиса. И это типично для русской истории. Вспомните: были ли в России эпохи, которые воспринимались бы их современниками как вполне стабильные и благополучные? Период княжеских распрей или тирании московских государей? Петровская эпоха и период послепетровского царствования? Екатерининская? Царствование Николая I? Не случайно русская история прошла под знаком тревог, вызванных неудовлетворенностью настоящим, вечевых волнений и княжеских распрей, бунтов, тревожных земских соборов, восстаний, религиозных волнений. Достоевский писал о «вечно создающейся России». А А. И. Герцен отмечал: «В России нет ничего оконченного, окаменелого: все в ней находится еще в состоянии раствора, приготовления... Да, всюду чувствуешь известь, слышишь пилу и топор».

В этих поисках правды-истины русская литература первой в мировом литературном процессе осознала ценность человеческой личности самой по себе, независимо от ее положения в обществе и независимо от собственных качеств этой личности. В конце XVII века впервые в мире героем литературного произведения «Повесть о Горе-Злочастии» стал ничем не примечательный человек, безвестный молодец, не имеющий постоянного крова над головой, бездарно проводящий свою жизнь в азартной игре, пропивающий с себя все - до телесной наготы. «Повесть о Горе-Злочастии» была своеобразным манифестом русского бунта.

Тема ценности «маленького человека» делается затем основой моральной стойкости русской литературы. Маленький, неизвестный человек, права которого необходимо защищать, становится одной из центральных фигур у Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого и многих авторов XX века. <…> (C. 7)

Литература, созданная русским народом,- это не только его богатство, но и нравственная сила, которая помогает народу во всех тяжелых обстоятельствах, в которых русский народ оказывался. К этому нравственному началу мы всегда можем обращаться за духовной помощью.

Говоря о тех огромных ценностях, которыми русский народ владеет, я не хочу сказать, что подобных ценностей нет у других народов, но ценности русской литературы своеобразны в том отношении, что их художественная сила лежит в тесной связи ее с нравственными ценностями. Русская литература - совесть русского народа. Она носит при этом открытый характер по отношению к другим литературам человечества. Она теснейшим образом связана с жизнью, с действительностью, с осознанием ценности человека самого по себе.

Русская литература (проза, поэзия, драматургия) - это и русская философия, и русская особенность творческого самовыражения, и русская всечеловечность. <…> (С. 8-9)

На основе нравственных сил русская культура, выразителем которой является русская литература, объединяет культуры различных народов. Именно в этом объединении ее миссия. Мы должны внять голосу русской литературы.

Итак, место русской культуры определяется ее многообразнейшими связями с культурами многих и многих других народов Запада и Востока. Об этих связях можно было бы говорить и писать без конца. И какие бы ни были трагические разрывы в этих связях, какие бы ни были злоупотребления связями, все же именно связи - самое ценное в том положении, которое заняла русская культура (именно культура, а не бескультурье) в окружающем мире.

Значение русской культуры определялось ее нравственной позицией в национальном вопросе, в ее мировоззренческих исканиях, в ее неудовлетворенности настоящим, в жгучих муках совести и поисках счастливого будущего, пусть иногда ложных, лицемерных, оправдывающих любые средства, но все же не терпящих самоуспокоенности.

И последний вопрос, на котором следует остановиться. Можно ли считать тысячелетнюю культуру России отсталой? Казалось бы, вопрос не вызывает сомнений: сотни препятствий стояли на пути развития русской культуры. Но дело в том, что русская культура иная по типу, чем культуры Запада.

Это касается прежде всего древней Руси, и особенно ее XIII-XVII веков. В России были всегда отчетливо развиты искусства. Игорь Грабарь считал, что зодчество древней Руси не уступало западному. Уже в его время (то есть в первой половине XX века) было ясно, что не уступает Русь и в живописи, будь то иконопись или фрески. Сейчас к этому списку искусств, в которых Русь никак не уступает другим культурам, можно прибавить музыку, фольклор, летописание, близкую к фольклору древнюю литературу. Но вот в чем Русь до XIX века явно отставала от западных стран, это наука и философия в западном смысле этого слова. В чем причина? Я думаю, в отсутствии на Руси университетов и вообще высшего школьного образования. Отсюда многие отрицательные явления в русской жизни, и церковной в частности. Созданный в XIX и XX веках университетски образованный слой общества оказался слишком тонким. К тому же этот университетски образованный слой не сумел возбудить к себе необходимого уважения. Пронизавшее русское общество народничество, преклонение перед народом, способствовало падению авторитета. Народ, принадлежавший к иному типу культуры, увидел в университетской интеллигенции что-то ложное, нечто себе чужое и даже враждебное. <…> (С. 9)

Источник : Лихачев Д.С. Русская культура в современном мире // Новый мир. – 1991. № 1. – С. 3–9.

Вопросы для самопроверки:

Какую позицию в вопросе о путях развития российской культуры занимал П.Я. Чаадаев?

Какие черты национального русского характера способствовали как созиданию, так и разрушению российской культуры (согласно Д.С. Лихачеву)?

Почему Д.С. Лихачев считает российскую культуру важной частью европейской и мировой культуры?

Какие культурные мифы и стереотипы искажают наше восприятие собственной культуры?

Какие позиции в отношении к российской культуре существуют на Западе?

Дополнительная литература

Евсеев Алексей

Читателям хорошо знакомо творчество одного из крупнейших ученых-филологов России Д.С.Лихачева. Он был символом духовности, воплощением истинно русской гуманитарной культуры. Жизнь и творчество Дмитрия Сергеевича Лихачева – целая эпоха в истории нашей науки и культуры, многие десятилетия он был ее лидером и патриархом.

Скачать:

Предварительный просмотр:

Д.С.Лихачев и русская культура

сочинение

«В культурной жизни нельзя уйти от памяти, как нельзя уйти от самого себя. Важно только то, что культура держит в памяти, было достойно ее».

Д.С.Лихачев

28 ноября 2006 года Дмитрию Сергеевичу Лихачеву исполнилось 100 лет. Многие его ровесники давно уже стали частью истории, но о нем до сих пор невозможно думать в прошедшем времени. Несколько лет прошло с его смерти, но стоит только увидеть на телеэкране его умное, тонкое лицо, услышать его спокойную, интеллигентную речь, как смерть перестает казаться всемогущей реальностью... Несколько десятилетий Дмитрий Сергеевич был для интеллигенции не просто одним из крупнейших ученых-филологов, но и символом духовности, воплощением истинно русской гуманитарной культуры. И нам было бы обидно, если бы мы, которым не посчастливилось жить, чувствуя себя современниками Лихачева, так и не узнали о нем ничего.

М. Виноградов писал: «Светлое имя академика Д.С. Лихачёва стало одним из символов XХ века. Вся долгая подвижническая жизнь этого удивительного человека была освящена деятельным служением высоким идеалам гуманизма, духовности, подлинного патриотизма и гражданственности».

Д.С. Лихачёв стоял у истоков исторических событий, связанных с рождением новой России, начавшихся после распада СССР. До последних дней своей большой жизни он, великий русский учёный, вёл активную общественную работу по формированию гражданского самосознания россиян.

Простые россияне писали Лихачёву о гибнущих церквях, о разрушении архитектурных памятников, об угрозах экологического характера, о бедственном положении провинциальных музеев и библиотек, писали с уверенностью: Лихачёв не отвернётся, поможет, добьётся, защитит.

Патриотизму Д.С. Лихачёва, истинного русского интеллигента, были чужды любые проявления национализма и самоизоляции. Изучая и проповедуя всё русское - язык, литературу, искусство, раскрывая их красоту и самобытность, он всегда рассматривал их в контексте и взаимосвязи с мировой культурой.

Незадолго до рождения Дмитрия Сергеевича Лихачева, Антон Павлович Чехов отправил своему брату-художнику длинное письмо о воспитанности, ее признаках и условиях. Закончил письмо словами: «Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля... Тут дорог каждый час...» Дмитрий Сергеевич провел так всю жизнь - и когда был «ученым корректором», и когда стал прославленным академиком. Какая-то особая, изысканная и вместе с тем очень простая интеллигентность, воспитанность, сквозившая в каждой черте, каждом слове, улыбке, жесте, прежде всего, поражали и пленяли в нем. Жизнь отдавалась служению высокой науке и культуре, изучению ее, защите — словом и делом. И это служение Родине не прошло незамеченным. Такого всемирного признания заслуг одного человека, пожалуй, никто не припомнит.

Д.С. Лихачев родился в Петербурге 15 (28) ноября 1906 года. Учился в лучшей классической гимназии Петербурга - гимназии К.И. Мая, в 1928 году окончил Ленинградский университет одновременно по романо-германскому и славяно-русскому отделениям и написал две дипломные работы: «Шекспир в России в XVIII веке» и «Повести о патриархе Никоне». Там он прошел солидную школу у профессоров В.Е. Евгеньева-Максимова, приобщившего его к работе с рукописями, Д.И. Абрамовича, В.М. Жирмунского, В.Ф. Шишмарева, слушал лекции Б.М. Эйхенбаума, В.Л. Комаровича. Занимаясь в пушкинском семинаре профессора Л.В. Щербы, освоил методику «медленного чтения», из которой впоследствии выросли его идеи «конкретного литературоведения». Из философов, оказавших на него в то время влияние, Дмитрий Сергеевич выделял «идеалиста» С.А. Аскольдова.

В 1928 году за участие в научном студенческом кружке Лихачев был арестован. Первые научные опыты Дмитрия Сергеевича появились в печати особого рода, в журнале, издававшемся в Соловецком лагере особого назначения, куда 22-летний Лихачев был определен как «контрреволюционер» на пятилетний срок. В легендарном СЛОНе и продолжилось, как отмечал сам Дмитрий Сергеевич, его «образование», там русский интеллигент прошел суровую до жестокости школу жизни советского образца. Изучая мир особой жизни, порожденной той экстремальной ситуацией, в которой оказались люди, Д.С. собрал в упомянутой статье интересные наблюдения о воровском арго. Прирожденные качества русского интеллигента и лагерный опыт позволили Дмитрию Сергеевичу противостоять обстоятельствам: «Человеческого достоинства стремился не ронять и перед начальством (лагерным, институтским и пр.) на брюхе не ползал».

В 1931-1932 гг. находился на строительстве Беломоро-Балтийского канала и был освобожден как «ударник Белбалтлага с правом проживания по всей территории СССР».

В 1934-1938 гг. Лихачев работал в Ленинградском отделении издательства АН СССР. Был приглашен на работу в отдел древнерусской литературы Пушкинского Дома, где прошел путь от младшего научного сотрудника до действительного члена Академии наук. В 1941 Лихачев защитил кандидатскую диссертацию «Новгородские летописные своды XII века».

В осажденном фашистами Ленинграде Лихачев в соавторстве с археологом М.А. Тиановой написал брошюру «Оборона древнерусских городов». В 1947 году Лихачев защитил докторскую диссертацию «Очерки по истории литературных форм летописания XI-XVI вв.».

Будучи еще литературным редактором, он принял участие в подготовке к печати посмертного издания труда академика А.А. Шахматова «Обозрение русских летописных сводов». Эта работа сыграла важную роль в формировании научных интересов Д.С. Лихачева, введя его в круг изучения летописания как одной из главнейших и труднейших комплексных проблем исследования древнерусской истории, литературы, культуры. И через десять лет Дмитрий Сергеевич подготовил докторскую диссертацию по истории русского летописания, сокращенный вариант которой издан в виде книги «Русские летописи и их культурно-историческое значение».

Будучи последователем разработанных А.А. Шахматовым методов, он нашел свой путь в изучении летописания и впервые после академика М.И. Сухомлинова оценил летописи в целом как литературное и культурное явление. Более того - Д.С. Лихачев впервые рассмотрел всю историю русского летописания как историю литературного жанра, при этом постоянно изменявшегося в зависимости от историко-культурной ситуации.

Из занятий летописанием выросли книги: ППовесть временных лет» - издание древнерусского текста с переводом и комментарием монографии «Национальное самосознание Древней Руси», «Новгород Великий».

Уже в ранних работах Д.С. Лихачева раскрылось его научное дарование, уже тогда он поразил специалистов своей необычной трактовкой древнерусской литературы, и поэтому крупнейшие ученые отзывались о его работах как о чрезвычайно свежих по мысли. Нетрадиционность и новизна исследовательских подходов ученого к древнерусской литературе состояли в том, что он рассматривал древнерусскую литературу, прежде всего, как явление художественное, эстетическое, как органическую часть культуры в целом. Д.С. Лихачев настойчиво искал пути для новых обобщений в области литературной медиевистики, привлекая к изучению литературных памятников данные истории и археологии, архитектуры и живописи, фольклора и этнографии. Появилась серия его монографий: «Культура Руси эпохи образования русского национального государства», «Культура русского народа X-XVII вв.», «Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого».

Едва ли можно найти в мире другого такого русиста-медиевиста, который за свою жизнь выдвинул и разработал бы больше новых идей, чем Д.С. Лихачев. Поражаешься их неисчерпаемости и богатству его творческого мира. Ученый всегда изучал ключевые проблемы развития древнерусской литературы: ее возникновение, жанровая структура, место среди других славянских литератур, связь с литературой Византии.

Творчеству Д.С. Лихачева всегда была свойственна целостность, оно никогда не выглядело как некая сумма разнохарактерных новаций. Представление об исторической изменяемости всех явлений литературы, пронизывающее труды ученого, напрямую соединяет их с идеями исторической поэтики. Он легко перемещался по всему пространству семивековой истории древнерусской культуры, свободно оперируя материалом литературы в многообразии ее жанров и стилей.

Три капитальных труда Д.С. Лихачева: «Человек в литературе Древней Руси» (1958; 2-изд. 1970), «Текстология. На материале русской литературы X-XVII вв.» (1962; 2-е изд. 1983), «Поэтика древнерусской литературы» (1967; 2-е изд. 1971; и др. изд.), - вышедшие в пределах одного десятилетия, тесно между собой связаны, являя собой своего рода триптих.

Именно Д.С. Лихачев дал мощный толчок изучению «Слова о полку Игореве». В 1950 году он писал: «Мне кажется, надо работать над «Словом о полку Игореве». Ведь о нем есть только популярные статьи и нет монографии. Я сам собираюсь работать над ним, но «Слово» заслуживает не одной монографии. Эта тема останется всегда нужной. У нас никто не пишет диссертации о «Слове». Почему? Ведь там всё не изучено!». Тогда же Д.С. Лихачев наметил темы и проблемы, которые были реализованы им в ближайшие десятилетия. Его перу принадлежит серия принципиально важных монографических исследований, многочисленных статей и научно-популярных изданий, посвященных «Слову о полку Игореве», в которых ученый раскрыл ранее неизвестные особенности великого памятника, наиболее полно и глубоко рассмотрел вопрос о связи «Слова» с культурой его времени. Острое и тонкое чувство слова и стиля сделали Дмитрия Сергеевича одним из лучших переводчиков «Слова». Он осуществил несколько научных переводов произведения (объяснительный, прозаический, ритмический), обладающих поэтическими достоинствами, как если бы их выполнил поэт.

Лихачев получил мировую известность как литературовед, историк культуры, текстолог, популяризатор науки, публицист. Его фундаментальное исследование «Слово о полку Игореве», многочисленные статьи и комментарии составили целый раздел отечественной филологии, переведены на десятки иностранных языков.

Дмитрий Сергеевич Лихачев умер 30 сентября 1999 года в Санкт-Петербурге, похоронен в Комарово (под Петербургом).

Культурология, разрабатываемая Лихачевым в историческом и теоретических аспектах, основана на видении им русской литературы и культуры в тысячелетней истории, в которой он жил вместе с богатым наследием русского прошлого. Судьбу России он воспринимает с момента принятия ею христианства как часть истории Европы. Интегрированность русской культуры в европейскую обусловлена самим историческим выбором. Понятие Евразия - искусственный миф Нового времени. Для России значим культурный контекст, названный ученым Скандо-Византией. Из Византии, с юга Русь получила христианство и духовную культуру, с севера, из Скандинавии - государственность. Этот выбор определил обращение Древней Руси к Европе.

В предисловии к своей последней книге «Раздумья о России» Д.С. Лихачёв писал: «Я не проповедую национализм, хотя и пишу с болью о родной для меня и любимой России. Я просто за нормальный взгляд на Россию в масштабах её истории».

Почётный гражданин Санкт-Петербурга Д.С. Лихачёв в самых различных обстоятельствах своей жизни и деятельности являлся образцом подлинной гражданственности. Он высоко ценил не только собственную свободу, включая свободу мысли, слова, творчества, но и свободу других людей, свободу общества.

Всегда безупречно корректный, выдержанный, внешне спокойный - воплощение образа петербургского интеллигента - Дмитрий Сергеевич становился твёрдым и непреклонным, отстаивая правое дело.

Так было, когда в руководстве страны возникла бредовая идея о повороте северных рек. Здравомыслящим людям с помощью Лихачёва удалось остановить эту гибельную работу, грозившую затопить веками обжитые земли, уничтожить бесценные творения народной архитектуры, создать экологическую катастрофу на огромных пространствах нашей страны.

Активно защищал Дмитрий Сергеевич от бездумной реконструкции и культурно-исторический ансамбль родного Ленинграда. Когда был разработан проект реконструкции Невского проспекта, предусматривающий перестройку ряда зданий и создание по всей длине проспекта наклонных витрин, Лихачёву и его единомышленникам с трудом удалось убедить городские власти отказаться от этой идеи.

Наследие Дмитрия Сергеевича Лихачёва огромно. За свою богатую творческую жизнь он написал более полутора тысяч работ. Д.С.Лихачёв искренне переживал за культуру России, состояние храмов, церквей, парков и садов…

Д.С.Лихачев как-то заметил: «Культура как растение: у нее не только ветви, но и корни. Чрезвычайно важно, чтобы рост начинался именно с корней».

А корни, как известно, - это малая Родина, её история, культура, быт, уклад, традиции. У каждого человека, безусловно, есть своя малая Родина, свой заветный и милый сердцу уголок, где человек родился, живёт и трудится. Но так ли много мы, подрастающее поколение, знаем о прошлом своего края, о родословной своих семей? Наверно, не каждый может этим похвастаться. А ведь, чтобы познать самих себя, уважать самих себя, надо знать свои истоки, знать прошлое родного края, гордиться своей причастностью к его истории.

«Любовь к родному краю, к родной культуре, к родному селу или городу, к родной речи начинается с малого - с любви к своей семье, к своему жилищу, к своей школе. Постепенно расширяясь, эта любовь к родному переходит в любовь к своей стране - к ее истории, ее прошлому и настоящему, а затем ко всему человечеству, к человеческой культуре», - писал Лихачев.

Простая истина: любовь к родному краю, знание его истории - основа духовной культуры и каждого из нас, и всего общества в целом. Дмитрий Сергеевич говорил, что за всю свою жизнь он хорошо знал только три города: Петербург, Петроград и Ленинград.

Д. С. Лихачев выдвинул особое понятие - «экология культуры», поставил задачу бережного сохранения человеком среды, созданной «культурой его предков и им самим». Этой заботе об экологии культуры в значительной мере посвящен цикл его статей, вошедших в книгу «Заметки о русском». К этой же проблематике Дмитрий Сергеевич неоднократно обращался в своих выступлениях по радио и телевидению; ряд его статей в газетах и журналах остро и нелицеприятно поднимал вопросы охраны памятников старины, их реставрации, уважительного отношения к истории отечественной культуры.

О необходимости знать и любить историю своей страны, ее культуру говорится во многих статьях Дмитрия Сергеевича, обращенных к молодежи. Этой теме посвящены в значительной своей части его книги «Земля родная» и «Письма о добром и прекрасном», специально адресованные молодому поколению. Огромен вклад Дмитрия Сергеевича в различные области научного знания - литературоведение, историю искусства, историю культуры, методологию науки. Но многое сделал Дмитрий Сергеевич для развития науки не только своими книгами и статьями. Значительна его преподавательская и научно-организационная деятельность. В 1946 - 1953 гг. Дмитрий Сергеевич преподавал на историческом факультете Ленинградского государственного университета, где вел спецкурсы - «История русского летописания», «Палеография», «История культуры древней Руси» и спецсеминар по источниковедению.

Он жил в жестокий век, когда попирались нравственные основы существования человека, однако стал «собирателем» и хранителем культурных традиций своего народа. Выдающийся русский ученый Дмитрий Сергеевич Лихачёв не только трудами своими, но и всей жизнью утверждал принципы культуры и нравственности.

Целенаправленно и последовательно великий гуманист приобщал современников к живительной и неистощимой сокровищнице отечественной культуры — от киевских и новгородских летописей, Андрея Рублёва и Епифания Премудрого до Александра Пушкина, Фёдора Достоевского, философов и писателей двадцатого века. Он всегда вставал на защиту ценнейших исторических памятников. Его деятельность была яркой, а слова убедительными, не только благодаря таланту литературоведа и публициста, но и вследствие его высокой позиции гражданина и человека.

Будучи поборником культурного единства человечества, он выдвинул идею создания своеобразного Интернационала интеллигенции, сформулировав «девять заповедей гуманизма», во многом перекликающихся с десятью христианскими заповедями.

В них он призывает культурную элиту:

1. не прибегать к убийству и не начинать войн;
2. не считать свой народ врагом других народов;
3. не красть и не присваивать себе плодов труда своего ближнего;
4. стремиться лишь к правде в науке и не использовать ее во вред кому бы то ни было или в целях собственного обогащения; уважать идеи и чувства других людей;
5. уважать своих родителей и предков, сохранять и уважать их культурное наследие;
6. бережно относиться к Природе как к своей матери и помощнице;
7. стремиться к тому, чтобы твой труд и идеи были плодом свободного человека, а не раба;
8. преклоняться перед жизнью во всех ее проявлениях и стремиться осуществить все воображаемое; быть всегда свободным, ибо люди рождаются свободными;
9. не создавать себе ни кумиров, ни вождей, ни судей, ибо наказание за это будет ужасным.

Как культуролог Д.С. Лихачев выступает последовательным противником всякого рода культурной исключительности и культурного изоляционизма, продолжая линию примирения традиций славянофильства и западничества, восходящую к Ф.М. Достоевскому и Н.А. Бердяеву, поборником культурного единства человечества при безусловном сохранении всех национальных своеобразий. Оригинальным вкладом ученого в общую культурологию стала предложенная им под влиянием В.И. Вернадского идея «гомосферы» (т.е. человеческой сферы) Земли, а также разработка основ новой научной дисциплины — экологии культуры.

Книга «Русская культура», вышедшая в свет уже после смерти Лихачева, снабжена более чем 150-ю иллюстрациями. Большинство иллюстраций отражают православную культуру России — это русские иконы, соборы, храмы, монастыри. По словам издателей, помещенные в этой книге работы Д.С. Лихачева раскрывают «природу национальной самобытности России, проявляющейся в канонах исконно русской эстетики, в православной религиозной практике».

Эта книга призвана помочь «каждому читателю обрести сознание причастности к великой русской культуре и ответственности за нее». «Книга Д.С. Лихачева «Русская культура», — по мнению ее издателей, — является итогом подвижнического пути ученого, отдавшего жизнь исследованию России». Это прощальный дар академика Лихачева всему народу России.

Открывается книга статьей «Культура и совесть». Эта работа занимает всего одну страницу и набрана курсивом. Учитывая это, ее можно считать пространным эпиграфом ко всей книге «Русская культура». Вот три отрывка из этой статьи.

«Если человек считает, что он свободен, означает ли это, что он может делать все, что ему угодно, Нет, конечно. И не потому, что кто-то извне воздвигает ему запреты, а потому, что поступки человека часто диктуются эгоистическими побуждениями. Последние же не совместимы со свободным принятием решения».

«Страж свободы человека — его совесть. Совесть освобождает человека от корыстных побуждений. Корысть и эгоизм внешне по отношению к человеку. Совесть и бескорыстие внутри человеческого духа. Поэтому поступок, совершенный по совести, — свободный поступок». «Среда действия совести не только бытовая, узкочеловеческая, но и среда научных исследований, художественного творчества, область веры, взаимоотношения человека с природой и культурным наследием. Культура и совесть необходимы друг другу. Культура расширяет и обогащает «пространство совести».

Следующая статья рассматриваемой книги называется «Культура как целостная среда». Начинается она словами: «Культура — это то, что в значительной мере оправдывает пред Богом существование народа и нации».

«Культура — это огромное целостное явление, которое делает людей, населяющих определенное пространство, из просто населения — народом, нацией. В понятие культуры должны входить и всегда входили религия, наука, образование, нравственные и моральные нормы поведения людей и государства».

«Культура — это святыни народа, святыни нации».

Следующая статья называется «Два русла русской культуры». Здесь ученый пишет о «двух направлениях русской культуры на всем протяжении ее существования — напряженные и постоянные размышления над судьбой России, над ее предназначением, постоянное противостояние духовных решений этого вопроса государственным».

«Предвещателем духовной судьбы России и русского народа, от которого в значительной мере пошли все другие идеи духовной предназначенности России, явился в первой половине XI века киевский митрополит Иларион. В своей речи «Слово о Законе Благодати» он попытался указать на роль России в мировой истории». «Нет сомнения, что духовное направление в развитии русской культуры получило значительные преимущества перед государственным».

Следующая статья называется «Три основы европейской культуры и русский исторический опыт». Здесь ученый продолжает свои историософские наблюдения над русской и европейской историей. Рассматривая положительные стороны культурного развития народов Европы и России, он в то же время замечает и отрицательные тенденции: «Зло, по моему убеждению, — это, прежде всего, отрицание добра, его отражение со знаком минус. Зло выполняет свою негативную миссию, атакуя наиболее характерные черты культуры, связанные с ее миссией, с ее идеей».

«Характерна одна деталь. Русский народ всегда отличался своим трудолюбием, и точнее, «земледельческим трудолюбием», хорошо организованным земледельческим бытом крестьянства. Земледельческий труд был свят.

И вот именно крестьянство и религиозность русского народа были усиленно уничтожаемы. Россия из «житницы Европы», как ее постоянно называли, стала «потребительницей чужого хлеба». Зло приобрело материализованные формы».

Следующая работа, помещенная в книге «Русская культура» — «Роль крещения Руси в истории культуры Отечества».

«Я думаю, — пишет Д.С. Лихачев, — что с крещения Руси вообще можно начинать историю русской культуры. Так же как и украинской и белорусской. Потому, что характерные черты русской, белорусской и украинской культуры — восточнославянской культуры Древней Руси — восходят к тому времени, когда христианство сменило собой язычество».

«Сергий Радонежский был проводником определенных целей и традиций: с Церковью связывалось единство Руси. Андрей Рублев пишет Троицу «в похвалу преподобному отцу Сергию» и — как сказано у Епифания — «дабы воззрением на Святую Троицу уничтожался страх розни мира сего».

Научное наследие Дмитрия Сергеевича Лихачева обширно и весьма многообразно. Непреходящая значимость Д.С. Лихачева для русской культуры связана с его личностью, соединившей высокую образованность, остроту, яркость и глубину исследовательского мышления с мощным общественным темпераментом, направленным на духовное преображение России. Как осветить существеннейшие черты этого выдающегося ученого, создателя огромного мира идей, крупного организатора науки и неутомимого деятеля во благо Отечества, чьи заслуги на этом поприще отмечены многими наградами. Он вложил в каждую статью всю свою «душу». Лихачёв надеялся, что это всё оценится по достоинству, так оно и произошло. Можно сказать, что он выполнил всё, что задумал. Его вклад в Русскую культуру не оценим.

Когда произносишь имя Д. С. Лихачева, то невольно хочется употребить слова высокого, торжественного «штиля» подвижник, патриот, праведник. И рядом с ними такие понятия, как «благородство», «мужество», «достоинство», «честь». Это великое счастье для народа - знать, что еще совсем недавно рядом с нами жил человек, которому в самые трудные времена не нужно пересматривать жизненные принципы, потому что принцип-то у него одни: Россия - великая страна с необычайно богатым культурным наследием и жить в такой стране - это значит бескорыстно отдавать ей свой ум, знания, талант.

Блестящие достижения в науке, широкая международная известность, признание научных заслуг академиями и университетами многих стран мира - все это может создать представление о легкой и безоблачной судьбе ученого, о том, что жизненный и научный путь, пройденный им с момента поступления в Отдел древнерусской литературы в 1938 году от младшего научного сотрудника до академика, был исключительно благополучным, беспрепятственным восхождением к вершинам научного Олимпа.

Жизнь и творчество Дмитрия Сергеевича Лихачева - целая эпоха в истории нашей науки, многие десятилетия он был ее лидером и патриархом. Ученый, известный филологам всего мира, труды которого имеются во всех научных библиотеках, Д.С. Лихачев являлся иностранным членом многих академий: Академий наук Австрии, Болгарии, Британской Королевской академии, Венгрии, Гёттингена (Германия), Итальянской, Сербской Академии наук и искусств, США, Матицы Сербской; почетным доктором университетов Софии, Оксфорда и Эдинбурга, Будапешта, Сиены, Торуни, Бордо, Карлова университета в Праге, Цюриха и др.

Литература

1. Лихачев Д.С. Прошлое - будущему: статьи и очерки. [Текст]/Д.С.Лихачев. - Л.: Наука, 1985.

2. Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X-XVII веков: Эпохи и стили. [Текст]/Д.С.Лихачев.- Л., Наука. 1973.

3. Лихачев Д С. Изображение людей в летописи XII-XIII веков // Труды Отдела древнерусской литературы. [Текст]/Д.С.Лихачев. - М.; Л., 1954. Т. 10.

4. Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси. [Текст]/Д.С.Лихачев. - М.: Наука, 1970.

5. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. [Текст]/Д.С.Лихачев. - Л., 1967.

6. Лихачёв Д.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. [Текст]/Д.С.Лихачев. - Л.,1985.

7.Лихачёв Д.С. «Раздумья о России», [Текст]/Д.С.Лихачев. - Логос, М.: 2006.

8. Лихачёв Д.С. «Воспоминания». [Текст]/Д.С.Лихачев. - Вагриус, 2007.

9. Лихачёв Д.С. «Русская культура». [Текст]/Д.С.Лихачев. - М.: Искусство, 2000

Первая, под названием "Заветное", выпущена издательским, образовательным и культурным центром "Детство. Отрочество. Юность" Российского детского фонда. Ее редактор-составитель известный писатель, председатель РДФ, академик РАО Альберт Лиханов. Это прекрасно иллюстрированное издание - сборник коротких эссе, философских стихотворений в прозе, размышлений и отдельных записей Дмитрия Сергеевича Лихачева о векторах духовных исканий, о нравственных ценностях, к которым нужно стремиться каждому молодому человеку. Тексты сопровождены учебно-методическими рекомендациями для педагогов с учетом возраста детей и помогут учителю полноценно провести "Урок Лихачева".

Вторая книга - "Избранные труды по русской и мировой культуре" - издана Санкт-Петербургским гуманитарным университетом профсоюзов, первым почетным академиком которого был Дмитрий Сергеевич. Это научное издание обобщающих статей Дмитрия Сергеевича Лихачева, где он размышляет о природе искусства, о смысле культуры, о русском языке и проблеме интеллигенции. В книгу включен один из последних "заветных" трудов Лихачева "Декларация прав культуры". Ее окончательный вариант разработан коллективом ученых СПбГУП под научным руководством Дмитрия Сергеевича Лихачева.

Предлагаем вниманию читателей наиболее актуальные мысли Дмитрия Лихачева:

"Первобытные люди рисовали бизона с таким необыкновенным умением, как будто и прогресса в искусстве нет! Да, умение поразительное. Но ведь только бизон, только дикий бык, пещерный медведь. Для того чтобы изобразить цель охоты? Но тогда почему нет уток, гусей, перепелов? Ведь на них тоже охотились? Почему нет проса, репы, а ведь их сеяли?

И вот мне представляется, что изображалось в пещерах прежде всего то, чего боялись, что могло нанести смертельный вред. Человек рисовал то, что его страшило. Он нейтрализовал окружающий мир в том, что несло ему опасность.

Отсюда родилось искусство...

Спросят: как же - искусство призвано "успокаивать"? Нет, конечно... Искусство призвано бороться с хаосом, часто путем обнаружения, разоблачения этого хаоса, демонстрации его. Всякое обнаружение хаоса есть в какой-то мере внесение в него упорядоченности. Обнаружить хаос уже означает внести в хаос элементы системы".

"У природы есть своя культура. Хаос вовсе не естественное состояние природы. Напротив, хаос (если только он вообще существует) - состояние природы противоестественное.

В чем же выражается культура природы? Будем говорить о живой природе. Прежде всего она живет обществом, сообществом. Существуют "растительные ассоциации": деревья живут не вперемешку, а известные породы совмещаются с другими, но далеко не со всеми. Сосны, например, имеют соседями определенные лишайники, мхи, грибы, кусты и т.д. Это знает каждый грибник... Под покровом ольхи растет сосна. Сосна вырастает, и тогда отмирает сделавшая свое дело ольха...

Природа по-своему "социальна". "Социальность" ее еще и в том, что она может жить рядом с человеком, соседствовать с ним, если тот в свою очередь социален и интеллектуален сам, бережет ее, не наносит ей непоправимого ущерба, не вырубает лесов под корень, не засоряет рек..."

"У Земли, у Вселенной есть своя скорбь, свое горе. Но плачет Земля не слезами - пьяницами, уродами, недоразвитыми детьми, неухоженными, покинутыми стариками, калеками, больными... И еще плачет она без толку вырубленными лесами, обвалами берегов в переполненных слезами Земли водохранилищах, затопленными угодьями, лугами, переставшими лелеять на себе стада и служить человеку сенокосами, асфальтовыми дворами с вонючими баками, между которыми играют дети".

"... богатство языка определяется не только богатством "словарного запаса" и грамматическими возможностями, но и богатством концептуального мира, концептуальной сферы, носителями которой является язык человека и его нации...

Язык нации является сам по себе сжатым, если хотите, алгебраическим выражением всей культуры нации".

"Истинный патриотизм - это первая ступень к действенному интернационализму. Когда я хочу себе представить истинный интернационализм, я воображаю себя смотрящим на нашу Землю из мирового пространства. Крошечная планета, на которой мы все живем, бесконечно дорогая нам и такая одинокая среди галактик, отделенных друг от друга миллионами световых лет!.."

"Человек - существо нравственно оседлое, даже и тот, кто был кочевником, для него тоже существовала "оседлость" в просторах его привольных кочевий. Только безнравственный человек не обладает оседлостью и способен убивать оседлость в других...

Подлинно новая ценность возникает в старой культурной среде. Новое ново только относительно старого, как ребенок - по отношению к своим родителям. Нового самого по себе как самодовлеющего явления не существует".

"Культура в конечном счете - цель, а не средство, не условие, не благоприятствующая среда. Природа миллиарды лет совершенствовала сама себя и наконец создала человека. Человек создан с огромными, до конца не использованными творческими возможностями. Для чего все это? Для того, очевидно, чтобы человек не прекратил собой это развитие, не замкнул на себе то, к чему природа стремилась миллиарды лет, а продолжил это развитие. Конечно, продолжение - это не создание еще более совершенного организма, а использование тех возможностей, которые уже есть в человеке, для создания произведений высочайшей культуры".

"У нас в стране до сих пор нет концепции культуры и культурного развития. Большинство людей (в том числе и "государственных мужей") понимают под культурой весьма ограниченный круг явлений: театр, музеи, эстраду, музыку, литературу, иногда даже не включая в понятие культуры науку, технику, образование... Вот и получается зачастую так, что явления, которые относятся к культуре, рассматриваются в изоляции друг от друга: свои проблемы у театра, свои - у писательских организаций, свои - у филармонии и музеев и т. д.

Между тем культура - это огромное целостное явление, которое делает людей, населяющих определенное пространство, из просто населения - народом, нацией. В понятие культуры должны входить и всегда входили религия, наука, образование, нравственные и моральные нормы поведения людей и государства.

Культура - это то, что в значительной мере оправдывает перед Богом существование народа и нации".

"Миссия России определяется ее положением среди других народов тем, что в ее составе объединилось до трехсот народов - больших, великих и малочисленных, требовавших защиты. Культура России сложилась в условиях этой многонациональности. Россия служила гигантским мостом между народами. Мостом прежде всего культурным. И это нам необходимо осознать, ибо мост этот, облегчая общение, облегчает одновременно и вражду, злоупотребления государственной власти".

"Человек должен иметь право менять свои убеждения по серьезным причинам нравственного порядка. Если он меняет убеждения по соображениям выгодности - это высшая безнравственность. Если интеллигентный человек по размышлении приходит к другим мыслям, чувствуя свою неправоту, особенно в вопросах, связанных с моралью, - это его не может уронить...

Совесть не только ангел-хранитель человеческой чести - это рулевой его свободы, она заботится о том, чтобы свобода не превращалась в произвол, но указывала человеку его настоящую дорогу в запутанных обстоятельствах жизни, особенно современной".

"Образованность нельзя смешивать с интеллигентностью. Образованность живет старым содержанием, интеллигентность - созданием нового и осознанием старого как нового. Больше того... Лишите человека всех его знаний, образованности, лишите его самой памяти, но если при всем этом он сохранит восприимчивость к интеллектуальным ценностям, любовь к приобретению знаний, интерес к истории, вкус в искусстве, уважение к культуре прошлого, навыки воспитанного человека, ответственность в решении нравственных вопросов и богатство и точность своего языка - разговорного и письменного, - вот это и будет интеллигентность".

Все ли так мрачно, Дмитрий Сергеевич?

Дмитрий Лихачев - не только культурная и научная вершина своей эпохи, но и человек, на которого мы привыкли ссылаться как на последний бесспорный гражданский авторитет для людей самых разных позиций и точек зрения. Социологи констатируют дефицит авторитетных фигур в современном российском обществе. Об этом наш разговор.

Лев Аннинский,

литературный критик и публицист:

Как-то, выступая, кажется, в Останкино, Дмитрий Лихачев спрашивал: "Можно ли притвориться знающим человеком?" И сам отвечал на свой вопрос: "Да, можно. Надо лишь запомнить некоторое количество фактов". "Можно ли притвориться умным человеком?" - спросил он далее. И, подумав, ответил: "Да, можно, запомнив некоторое количество связей между фактами". Наконец, прозвучал третий вопрос: "А можно ли притвориться интеллигентным человеком?" Ответ самому себе и всем нам был: "Нельзя". Лихачев был авторитетен и как гражданин, и как личность, и как великий ученый. Он был таким, каким нельзя притвориться.

Дефицит авторитетных людей есть всегда, более того, он должен быть. Основная задача таких людей - не поддаваться той дури, которая висит в воздухе. Мы хотим, чтобы все считали нас умными, поэтому время от времени от желания похвалы и популярности впадаем в эту дурь.

К тому же у нас какое-то лакейское отношение к власти. А власть - это просто люди, которые делают свое дело. Дворник - тоже власть, но во дворе, а регулировщик - на перекрестке. Каждый человек немножечко власть, и надо только знать свой участок власти, а не смотреть то и дело на Кремль и поругивать. Авторитет, заработанный на таком поругивании, я не признаю. Авторитет - человек влиятельный, властитель дум. Одно время я считал Солженицына таковым, в какой-то степени он им остается. Из тех, кто раньше был, - Толстой, Достоевский.

Максим Соколов,

публицист:

Авторитет Дмитрия Сергеевича Лихачева основывался на безукоризненной биографии, на том, что он пострадал при Сталине, на том, что плохих дел не делал, а, напротив, сделал очень много хорошего для русской культуры и как ученый, и как публичный деятель. Случаются такие уникальные совпадения факторов. Сегодня мы подобных авторитетов не наблюдаем. Это связано со многими обстоятельствами. Помимо того, что Дмитрий Сергеевич был действительно достойной личностью, немалую роль играло и уважение к роли ученого мужа, академика. Но за прошедшие с тех пор годы авторитет науки упал на очень низкий уровень, и трудно ожидать, чтобы даже вполне достойный ученый мог бы стать общественно признанным авторитетом.

Если говорить о сферах художественно-творческих, то литература тоже находится в достаточно жалком состоянии и ее общественная роль существенно меньше, чем в советские времена. Принцип "поэт в России больше, чем поэт" уже не действует. Что касается каких-то иных сфер, откуда могут появиться авторитеты, то их, в общем-то, не так много. Авторитетом, возможно, мог бы быть какой-нибудь военачальник, желательно спасший Родину. Но за последнее время, с одной стороны, не было таких серьезных войн, чтобы можно было говорить о генерале, спасшем Родину. С другой, многие порядки в наших Вооруженных силах не способствуют появлению такого авторитетного генерала. Говорить об авторитетном бизнесмене тоже сложно, здесь слово "авторитет" будет скорее ассоциироваться с чем-то совсем другим.

Дмитрий Быков,

журналист:

В современном, насквозь медийном обществе понятие авторитета стерлось. Одинаково авторитетен и тот, кто потратил полжизни на изучение проблемы, и тот, кого приглашают в ток-шоу: авторитетность заменилась степенью раскрученности. В нашем обществе не то чтобы наблюдался дефицит авторитетов как таковых, но прежде всего заметна страшная нехватка людей заслуженно авторитетных, то есть доказавших свое право вещать и советовать реальными заслугами и духовными подвигами.

Хотелось бы также, чтобы эта авторитетность была подкреплена интеллектом, а не только героическими деяниями: у нас в обществе очень не хватает умных людей, к которым бы прислушивались. Обычно духовный авторитет открывает рот - и оттуда в лучшем случае несется поток банальностей, а в худшем - такое, что хоть святых выноси. Между тем авторитет очень заинтересован в том, чтобы изрекать в основном банальности: иначе его живо развенчают. Властям совершенно не нужен авторитетный политик, мыслитель или писатель, который говорит объективно важные и правдивые вещи. Что касается Дмитрия Сергеевича Лихачева, не думаю, что в дни юбилея уместен подробный и вдумчивый анализ его личности, поскольку сам юбилейный повод исключает всякую объективность. Мне представляется, что в последние 20 лет своей жизни Дмитрий Сергеевич был государственным образцом интеллигента, фигурой статусной и символической. До реального академика и его научных заслуг никому не было дела, а тексты, которые он публиковал, исключая спонтанно наговоренное предисловие к первой публикации "Улисса", не содержали ничего нового, варьировали один и тот же набор бесспорных истин. Боюсь, Дмитрий Сергеевич воплощал собою тот тип интеллигента, который нужен власти: человека скромного, достойного, заботящегося прежде всего о выживании культуры, осеняющего и облагораживающего власть своим авторитетом (без особенной, впрочем, надежды на успех). Нашей же культуре, как мне представляется, нужен сейчас прежде всего внятный, острый и содержательный разговор о ее реальном состоянии. Подобную миссию осуществляют поэты Кушнер, Горбаневская; прозаики - Маканин, Иванов, Стругацкий, Успенский, Пелевин; критики и публицисты Разлогов, Москвина, Стишова, Дондурей, Аркус, Плахов. Они и есть духовные авторитеты сегодняшнего дня. Хотя бы потому, что пишу: а) честно и б) спорно.

Георгий Хазагеров,

доктор филологических наук:

Прежде всего в Дмитрии Лихачеве мне симпатичен его научный пафос - пафос личности. Весь курс древнерусской литературы у него выстроен как постепенное пробуждение и утверждение личностного начала. И благодаря этому мы можем в своем культурном сознании связать древнерусскую литературу с русской классикой и оттуда перебросить мост в современность. Древнюю Русь часто вспоминают спекулятивно: для того чтобы отстоять свою концепцию, обращаются к этому периоду с расчетом, что его плохо знают и помнят и поэтому любая теория тут пройдет. А для Лихачева это был полнокровный и полноценный период, он его очень хорошо знал.

Хотя сам Лихачев очень критически отзывался о своем языке и о себе как о стилисте, но его язык можно рассматривать как образец не только научной прозы, но и вообще как образец для нас в ситуации когда язык, к сожалению, становится антигуманитарным и антигуманным, наполняется техницизмами и технологизмами.

У нас не так много ученых (а среди филологов так вообще дефицит), которые состоялись как личности. А Дмитрий Сергеевич восполнял этот дефицит. Пока он был жив, всегда была надежда, что встанет и поправит. Он пережил все особенности советской эпохи и дожил до эпохи постсоветской, за ним был громадный опыт, неискривленный, осмысленный. В спорных случаях важно было знать, что по этому поводу сказал Лихачев. Что бы я у него хотел спросить сегодня: "Все ли так мрачно, Дмитрий Сергеевич, сегодня в культуре, которая, как нам кажется, разлезается, а вслед за нею разлезается и общественная ткань? Отстоим ли мы настоящую, непрофанированную русскую культуру и русский язык? И что нам сейчас делать, чтобы, в медицинском смысле слова, "реабилитировать" ее? Каких ориентиров держаться в образовательной политике - немецкой модели, американской или своего неиспользованного из глубоких тылов?".

Шкатулка для правнуков

Телеканал "Культура", одним из инициаторов создания которого был Дмитрий Сергеевич Лихачев, 28-30 ноября показывает цикл фильмов "Крутые дороги Дмитрия Лихачева". Три части этой ленты повествуют о пребывании на Соловках, взаимоотношениях с властью и о том, каким Дмитрий Сергеевич был в кругу семьи. Слово тем, для кого академик Лихачев был просто папой и дедушкой.

Вера Зилитинкевич,

внучка, профессор Манчестерского университета:

Общественная деятельность Дмитрия Сергеевича началась во время кампании Хрущева по закрытию церквей. Он никогда не был откровенным диссидентом, но очень часто совершал смелые поступки, на которые никто другой не решался. Это важно, учитывая, что он был арестован в возрасте 21 года и почти 5 лет провел в заключении. Если мы посмотрим на обычную биографию человека, который из довольно благополучной семьи попадает в лагерь, то увидим, что такие люди очень часто ломались. И смелость Дмитрия Сергеевича на этом фоне кажется особенно удивительной...

В день рождения дедушки его мама делала горячий шоколад. И мое первое воспоминание о нем связано с моими днями рождения - бабушка, Зинаида Александровна, всегда делала шоколад. И всегда, так же как, и на день рождения Дмитрия Сергеевича, пеклись пироги.

Мне мама моя всегда говорила, что со мной он был менее строг, чем с ней и с Верой, ее сестрой, когда они были маленькими. Они родились в 1937 году. Потом - война. Почти всю блокаду пробыли в Ленинграде. Потом - послевоенные годы, и с конца 40-х снова начинаются ужасающие проработки. А ведь если ты был один раз арестован, твои шансы снова быть арестованным страшно увеличивались. У меня такое ощущение, что та строгость, с которой он воспитывал дочерей, была связана с тем, что он ощущал внешний мир как страшный. И к жизни в этом мире надо быть подготовленным - иначе не выживешь нормальным человеком.

Сергей Михайлович Лихачев,

племянник, инженер-полковник в отставке:

Дмитрий Сергеевич был доволен своей личной жизнью. Он управлял семьей, конечно. Например, приходить домой надо было не позже 11 вечера - конечно, это касалось девочек. И если это правило не выполнялось, он реагировал довольно-таки бурно.

Зинаида Курбатова,

внучка, журналист, художник:

Дедушка с бабушкой прожили 63 года. И конечно, дедушка бы не состоялся, если бы рядом с ним не было такой жены, такого верного друга, соратника, человека, который всегда его вдохновлял, всегда ему внушал, что он самый лучший, самый красивый, самый талантливый. Что все враги отступят, все состоится, все произойдет так, как он задумал. Бабушка до последнего им восхищалась. Когда он уходил на работу, бабушка всегда на него смотрела и говорила, например: "Как подходит голубой костюм к голубым глазам!" Я даже пела песню: "На позицию девушка провожала бойца". И под это пение дедушка уходил в Пушкинский дом...

У нас всегда был очень четкий режим. Завтрак в определенное время, в час - обед, в четыре - чай, в семь - ужин. И если дедушка иногда усаживался за стол за пять минут до обеда, а мы накрывали на стол, то мы говорили: "Дедушка, что ты уселся, еще без пяти!"...

После его смерти я обнаружила шкатулку. Когда ее открыла, увидела надпись, сделанную дедушкой (он все любил надписывать): "в семейный музей". Там лежали личные письма, записки, кошелек, на котором рукой дедушки написано "это кошелек, который передали мне в ДПЗ осенью 1928 года родители", английский словарь - "книга пробыла со мной весь срок в СЛОНе", осколок снаряда - "осколок попал в Институт русской литературы в 1941 году".

Людмила Лихачева,

дочь:

Почему он так много успел? Потому что он не тратил себя - у него была одна жена, одна семья. Мама была за ним как за каменной стеной. При нас, при маме он не мог оценить ни одной женщины. Он даже не мог сказать: у нее красивая фигура. Я этого себе даже не представляю.

Культура и совесть

Если человек считает, что он свободен, означает ли это, что он может делать все, что ему угодно? Нет, конечно. И не потому, что кто-то извне воздвигает ему запреты, а потому, что поступки человека часто диктуются эгоистическими побуждениями. Последние же не совместимы со свободным принятием решения.
Свобода выдвигает свои «нельзя», - и не потому, что что-то произвольно запрещено, а потому, что корыстные соображения и побуждения сами по себе не могут принадлежать свободе. Корыстные поступки - вынужденные поступки. Вынужденность ничего не запрещает, но она лишает человека его свободы. Поэтому настоящая, внутренняя свобода человека существует только при отсутствии внешней вынужденности.
Человек, поступающий эгоистично в личном, национальном (националистическом, шовинистическом), классовом, сословном, партийном или каком-либо ином плане, - не свободен.
Поступок свободен только тогда, когда он продиктован свободным от эгоизма намерением, когда он бескорыстен.Строек свободы человека - его совесть. Совесть освобождает человека от корыстных (в широком смысле) расчетов, побуждений. Корысть и эгоизм - внешни по отношению к человеку. Совесть и бескорыстие внутри человеческого духа. Поэтому поступок, совершенный голиком по совести, - свободный поступок.
Итак, совесть - страж подлинной, внутренней свободы человека. Совесть противостоит давлениям извне. Она защищает человека от внешних воздействий. Конечно, сила совести может быть больше или меньше; случается она вовсе отсутствует.
Внешние силы, порабощающие человека (экономические, политические, телесные недомогания и пр.), вносят во внутренний мир человека хаос, дисгармонию. Возьмем простейшие примеры. Партийные интересы могут прийти в противоречие с заботами о собственном благе. Собственное благо может быть понято в разные моменты различно: обогащение, политический авторитет, здоровье, наслаждение и т.д. могут тянуть человека к совершенно различным поступкам, не сочетающимся между собой. Порабощенный внешними силами человек дисгармоничен.Совесть бескорыстна (побуждает человека к бескорыстному поведению) и, следовательно, сами свободна в самом широком смысле этого понятия. Она основа возможности полной независимости человека (даже в тюрьме, лагере, в катере, на дыбе и т.д.), его внутренней цельности, сохранения ею индивидуальности, личности.
Истинно свободен может быть только человек, живущий «под чужой кровлей», утверждал св. Франциск Ассизский. Иными словами, тот, кого внешние обстоятельства жизни не порабощают, не подчиняют его дух, его поступки…Совесть противостоит всем корыстным, эгоистическим внешним воздействиям, нивелирующим индивидуальность человека, уничтожающим человека как личность, разрушающим его гармоничность.
Все, что человек делает из расчета или под влиянием внешних обстоятельств, неизбежно приводит к внутренним конфликтам, к дисгармоничности.Совесть очень таинственна по своей сути. Это не только бескорыстие. В конце концов может быть и бескорыстие зла. Особенно это ясно, если верить в существование злого начала в мире, дьявола (отсюда можно представить себе дьявола как личность).

Почему поступки, совершенные под воздействием совести, не противоречат друг другу, а составляют некую цельность? Не означает ли это, что добро восходит к одной цельной и высокой личности - к Богу?
Наша личная свобода, которая определяется нашей совестью, имеет свое пространство, свое поле действия, которое может, быть более широким и менее широким, более глубоким и менее глубоким. Размеры и глубина действия свободы человека зависит от степени культуры человека и человеческого сообщества. Совесть действует в пределах культуры человека и человеческого сообщества, в пределах традиций народа… Перед людьми большой культуры большой выбор решений и вопросов, широкие творческие возможности, где совесть определяет степень искренности творчества и, следовательно, степень его талантливости, оригинальности и т.д.

Среда действия совести не только бытовая, узкочеловеческая, но и среда научных исследований, художественного творчества, область веры, взаимоотношения человека с природой и культурным наследием. Культура и совесть необходимы друг другу. Культура расширяет и обогащает «пространство совести».

Культура как целостная среда

Культура - это то, что в значительной мере оправдывает перед Богом существование народа и нации.
Сегодня много говорится о единстве различных «пространств» и «полей». В десятках газетных и журнальных статей, в теле- и радиопередачах обсуждаются вопросы, касающиеся единства экономического, политического, информационного и иных пространств. Меня же занимает прежде всего проблема пространства культурного. Под пространством я понимаю в данном случае не просто определенную географическую территорию, а прежде всего пространство среды, имеющее не только протяженность, но и глубину.У нас в стране до сих пор нет концепции культуры и культурного развития. Большинство людей (в том числе и «государственных мужей») понимают под культурой весьма ограниченный круг явлений: театр, музеи, эстраду, музыку, литературу, - иногда даже не включая в понятие культуры науку, технику, образование… Вот и получается зачастую так, что явления, которые мы относим к «культуре», рассматриваются в изоляции друг от друга: свои проблемы у театра, свои у писательских организаций, свои у филармоний и музеев и т.д.Между тем культура - это огромное целостное явление, которое делает людей, населяющих определенное пространство, из просто населения - народом, нацией. В понятие культуры должны входить и всегда входили религия, наука, образование, нравственные и моральные нормы поведения людей и государства.Если у людей, населяющих какую-то географическую территорию, нет своего целостного культурного и исторического прошлого, традиционной культурной жизни, своих культурных святынь, то у них (или их правителей) неизбежно возникает искушение оправдать свою государственную целостность всякого рода тоталитарными концепциями, которые тем жестче и бесчеловечнее, чем меньше государственная целостность определяется культурными критериями.

Культура - это святыни народа, святыни нации.

Что такое, в самом деле, старое и уже несколько избитое, затертое (главным образом от произвольного употребления) понятие «Святая Русь»? Это, разумеется, не просто история нашей страны со всеми присущими ей соблазнами и грехами, но - религиозные ценности России: храмы, иконы, святые места, места поклонений и места, связанные с исторической памятью.
«Святая Русь» - это святыни нашей культуры: ее наука, ее тысячелетние культурные ценности, ее музеи, включающие ценности всего человечества, а не только народов России. Ибо хранящиеся в России памятники античности, произведения итальянцев, французов, немцев, азиатских народов также сыграли колоссальную роль в развитии российской культуры и являются российскими ценностями, поскольку, за редкими исключениями, они вошли в ткань отечественной культуры, стали составной частью ее развития. (Русские художники в Петербурге учились не только в Академии художеств, но и в Эрмитаже, в галереях Кушелева-Безбородко, Строганова, Штиглица и других, а в Москве в галереях Щукиных и Морозовых.)
Святыни «Святой Руси» не могут быть растеряны, проданы, поруганы, забыты, разбазарены: это смертный грех.Смертный грех народа - продажа национальных культурных ценностей, передача их под залог (ростовщичество всегда считалось у народов европейской цивилизации самым низким делом). Культурными ценностями не может распоряжаться не только правительство, парламент, но и вообще ныне живущее поколение, ибо культурные ценности не принадлежат одному поколению, они принадлежат и поколениям будущим. Подобно тому как мы не имеем морального права расхищать природные богатства, не учитывая прав собственности, жизненных интересов наших детей и внуков, точно так же мы не вправе распоряжаться культурными ценностями, которые должны служить будущим поколениям.
Мне представляется чрезвычайно важным рассматривать культуру как некое органическое целостное явление, как своего рода среду, в которой существуют свои общие для разных аспектов культуры тенденции, законы, взаимопритяжения и взаимоотталкивания…Мне представляется необходимым рассматривать культуру как определенное пространство, сакральное поле, из которого нельзя, как в игре в бирюльки, изъять одну какую-либо часть, не сдвинув остальные. Общее падение культуры непременно наступает при утрате какой-либо одной ее части.
Не углубляясь в частности и детали, не останавливаясь на некоторых различиях между существующими концепциями в области теории искусства, языка, науки и т.д., обращу внимание только на ту общую схему, по которой изучаются искусство и культура в целом. По этой схеме существуют творец (можно назвать его автором, создателем определенного текста, музыкального произведения, живописного полотна и т.д., художником, ученым) и «потребитель», получатель информации, текста, произведения… По этой схеме культурное явление развертывается в некотором пространстве, в некоторой временной последовательности. Творец находится в начале этой цепи, «получатель» в конце - как завершающая предложение точка.

Не углубляясь в частности и детали, не останавливаясь на некоторых различиях между существующими концепциями в области теории искусства, языка, науки и т.д., обращу внимание только на ту общую схему, по которой изучаются искусство и культура в целом. По этой схеме существуют творец (можно назвать его автором, создателем определенного текста, музыкального произведения, живописного полотна и т.д., художником, ученым) и «потребитель», получатель информации, текста, произведения… По этой схеме культурное явление развертывается в некотором пространстве, в некоторой временной последовательности. Творец находится в начале этой цепи, «получатель» в конце - как завершающая предложение точка.

Первое, на что необходимо обратить внимание, восстанавливая связь между творцом и тем, кому предназначено его творчество, это на сотворчество воспринимающего, без которого теряет свое значение и само творчество. Автор (если это талантливый автор) всегда оставляет «нечто», что дорабатывается, домысливается в восприятии зрителя, слушателя, читателя и т.д. Особенно очевидно это обстоятельство сказывалось в эпохи высокого подъема культуры - в античности, в романском искусстве, в искусстве Древней Руси, в творениях XVIII века.

В романском искусстве при одинаковом объеме колонн, их одинаковой высоте капители все же значительно отличаются. Отличается и сам материал колонн. Следовательно, одинаковые параметры в одном позволяют воспринять неодинаковые параметры в другом как одинаковые, иными словами - «домыслить одинаковость». Это же самое явление мы можем уловить и в древнерусском зодчестве.
В романском искусстве поражает и другое: чувство принадлежности к священной истории. Крестоносцы привозили с собой из Палестины (из Святой земли) колонны и ставили их (обычно одну) среди сходных по параметру колонн, сделанных местными мастерами. Христианские храмы воздвигались на поверженных остатках языческих храмов, тем самым позволяя (а в известной мере и принуждая зрителя) домысливать, довоображать замысел творца.
(Реставраторы XIX века совершенно не понимали этой особенности великого средневекового искусства и обычно стремились к точности симметричных конструкций, к полной идентичности правой и левой сторон соборов. Так, с немецкой аккуратностью был достроен в XIX в. Кельнский собор: две фланкирующие фасад собора башни были сделаны абсолютно одинаковыми. К этой же точной симметрии стремился великий французский реставратор Виолле ле Дюк в парижском соборе Нотр-Дам, хотя различие оснований обеих башен по размерам достигало более метра и не могло быть произвольным.)
Не привожу других примеров из области зодчества, но примеров в других искусствах довольно много.
Жесткая точность и полная законченность произведений противопоказана искусству. Не случайно, что многие произведения Пушкина («Евгений Онегин»), Достоевского («Братья Карамазовы»), Льва Толстого («Война и мир») не были завершены, не получили полной законченности. Благодаря своей незавершенности на века остались актуальными в литературе образы Гамлета и Дон Кихота, допускающие и даже как бы провоцирующие различные (зачастую противоположные) истолкования в разные исторические эпохи.

Культуру объединяет прежде всего явление, названное югославским ученым Александром Флакером стилистической формацией. Эта весьма емкая дефиниция имеет прямое отношение не только к зодчеству, но и к литературе, музыке, живописи и в известной мере к науке (стиль мышления) и позволяет выделить такие общеевропейские культурные явления, как барокко, классицизм, романтизм, готика и так называемое романское искусство (англичане называют его норманнским стилем), которое также распространяется на многие стороны культуры своего времени. Стилистической формацией может быть назван стиль модерн.

В XX веке корреляция разных сторон культуры наиболее отчетливо проявилась в так называемом авангарде. (Достаточно вспомнить и назвать ЛЕФ, конструктивизм, агитискусство, литературу факта и кинематографию факта, кубофутуризм (в живописи и поэзии), формализм в литературоведении, беспредметную живопись и т.д.)

Единство культуры в XX веке выступает в некоторых отношениях даже ярче и теснее, чем в предшествующие века. Не случайно Роман Якобсон говорил о «едином фронте науки, искусства, литературы, жизни, богатом новыми, еще не изведанными ценностями будущего».
Для понимания единства стиля важно, что это единство никогда не бывает полным. Точное и неукоснительное следование всем особенностям какого-либо стиля в любом из искусств - удел малоталантливых творцов. Настоящий художник хотя бы частично отступает от формальных признаков того или иного стиля. Гениальный итальянский зодчий А. Ринальди в своем Мраморном дворце (1768–1785) в Петербурге, в целом следуя стилю классицизма, неожиданно и умело использовал и элементы рококо, тем самым не только украсив свое здание и чуть-чуть усложнив композицию, но и как бы пригласив истинного ценителя зодчества искать разгадку своего отступления от стиля.

Одно из величайших произведений зодчества - Стрельнинский дворец под Петербургом (находящийся сейчас в ужасном состоянии) создавался многими архитекторами XVIII-XIX веков и являет собой оригинальнейшую, своеобразную архитектурную шараду, заставляющую искушенного зрителя додумывать замысел каждого из принимавших участие в строительстве архитекторов.
Соединение, взаимопроникновение двух и более стилей отчетливо дает себя знать и в литературе. Шекспир принадлежит и барокко и классицизму. Гоголь соединяет в своих произведениях натурализм с романтизмом. Примеров можно было бы привести множество. Стремление создавать для воспринимающего все новые и новые задачи заставляло зодчих, художников, скульпторов, писателей менять стиль своих произведений, задавать читателям своего рода стилистические, композиционные и сюжетные загадки.

Единство творца и сотворяющего с ним читателя, зрителя, слушателя - только первая ступень единства культуры.
Следующая - это единство материала культуры. Но единство существующее в динамике и различии…
Одно из самых главных проявлений культуры - язык. Язык не просто средство коммуникации, но прежде всего творец, созидатель. Не только культура, но и весь мир берет свое начало в Слове. Как сказано в Евангелии от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».
Слово, язык помогают нам видеть, замечать и понимать то, чего мы без него не увидели бы и не поняли, открывают человеку окружающий мир.

Явление, которое не имеет названия, как бы отсутствует в мире. Мы можем его только угадывать с помощью других, связанных с ним и уже названных явлений, но как нечто оригинальное, самобытное оно для человечества отсутствует. Отсюда ясно, какое огромное значение имеет для народа богатство языка, определяющее богатство «культурного осознания» мира.

Русский язык необычайно богат. Соответственно богат и тот мир, который создала русская культура.
Богатство русского языка обусловлено рядом обстоятельств. Первое, и главное, что он создавался на громадной территории, чрезвычайно разнообразной по своим географическим условиям, природному многообразию, разнообразию соприкосновений с другими народами, наличию второго языка - церковнославянского, который многие крупнейшие лингвисты (Шахматов, Срезневский, Унбегаун и другие) даже считали для формирования литературных стилей первым, основным (на который позже уже наслаивалось русское просторечие, множество диалектов). Наш язык вобрал в себя и все то, что создано фольклором и наукой (научная терминология и научные понятия). К языку, в широком смысле, относятся пословицы, поговорки, фразеологизмы, ходячие цитаты (допустим, из Священного Писания, из классических произведений русской литературы, из русских романсов и песен). В русский язык органично вошли и стали его неотъемлемой частью (именами нарицательными) имена многих литературных героев (Митрофанушки, Обломова, Хлестакова и других). К языку относится все увиденное «глазами языка» и языковым искусством созданное. (Нельзя не учесть, что в русское языковое сознание, в мир, увиденный русским языковым сознанием, вошли понятия и образы мировой литературы, мировой науки, мировой культуры - через живопись, музыку, переводы, через языки греческий и латинский.)

Культура - это то, что в значительной мере оправдывает перед Богом существование народа и нации.Сегодня много говорится о единстве различных «пространств» и «полей». В десятках газетных и журнальных статей, в теле- и радиопередачах обсуждаются вопросы, касающиеся единства экономического, политического, информационного и иных пространств. Меня же занимает прежде всего проблема пространства культурного. Под пространством я понимаю в данном случае не просто определенную географическую территорию, а прежде всего пространство среды, имеющее не только протяженность, но и глубину.У нас в стране до сих пор нет концепции культуры и культурного развития. Большинство людей (в том числе и «государственных мужей») понимают под культурой весьма ограниченный круг явлений: театр, музеи, эстраду, музыку, литературу, - иногда даже не включая в понятие культуры науку, технику, образование… Вот и получается зачастую так, что явления, которые мы относим к «культуре», рассматриваются в изоляции друг от друга: свои проблемы у театра, свои у писательских организаций, свои у филармоний и музеев и т.д.Между тем культура - это огромное целостное явление, которое делает людей, населяющих определенное пространство, из просто населения - народом, нацией.

В понятие культуры должны входить и всегда входили религия, наука, образование, нравственные и моральные нормы поведения людей и государства. Если у людей, населяющих какую-то географическую территорию, нет своего целостного культурного и исторического прошлого, традиционной культурной жизни, своих культурных святынь, то у них (или их правителей) неизбежно возникает искушение оправдать свою государственную целостность всякого рода тоталитарными концепциями, которые тем жестче и бесчеловечнее, чем меньше государственная целостность определяется культурными критериями.Культура - это святыни народа, святыни нации.Что такое, в самом деле, старое и уже несколько избитое, затертое (главным образом от произвольного употребления) понятие «Святая Русь»? Это, разумеется, не просто история нашей страны со всеми присущими ей соблазнами и грехами, но - религиозные ценности России: храмы, иконы, святые места, места поклонений и места, связанные с исторической памятью.

«Святая Русь» - это святыни нашей культуры: ее наука, ее тысячелетние культурные ценности, ее музеи, включающие ценности всего человечества, а не только народов России. Ибо хранящиеся в России памятники античности, произведения итальянцев, французов, немцев, азиатских народов также сыграли колоссальную роль в развитии российской культуры и являются российскими ценностями, поскольку, за редкими исключениями, они вошли в ткань отечественной культуры, стали составной частью ее развития. (Русские художники в Петербурге учились не только в Академии художеств, но и в Эрмитаже, в галереях Кушелева-Безбородко, Строганова, Штиглица и других, а в Москве в галереях Щукиных и Морозовых.)Святыни «Святой Руси» не могут быть растеряны, проданы, поруганы, забыты, разбазарены: это смертный грех.Смертный грех народа - продажа национальных культурных ценностей, передача их под залог (ростовщичество всегда считалось у народов европейской цивилизации самым низким деломКультурными ценностями не может распоряжаться не только правительство, парламент, но и вообще ныне живущее поколение, ибо культурные ценности не принадлежат одному поколению, они принадлежат и поколениям будущим. Подобно тому как мы не имеем морального права расхищать природные богатства, не учитывая прав собственности, жизненных интересов наших детей и внуков, точно так же мы не вправе распоряжатьс культурными ценностями, которые должны служить будущим поколениям.Мне представляется чрезвычайно важным рассматривать культуру как некое органическое целостное явление, как своего рода среду, в которой существуют свои общие для разных аспектов культуры тенденции, законы, взаимопритяжения и взаимоотталкивания…

Мне представляется необходимым рассматривать культуру как определенное пространство, сакральное поле, из которого нельзя, как в игре в бирюльки, изъять одну какую-либо часть, не сдвинув остальные. Общее падение культуры непременно наступает при утрате какой-либо одной ее части.Не углубляясь в частности и детали, не останавливаясь на некоторых различиях между существующими концепциями в области теории искусства, языка, науки и т.д., обращу внимание только на ту общую схему, по которой изучаются искусство и культура в целом. По этой схеме существуют творец (можно назвать его автором, создателем определенного текста, музыкального произведения, живописного полотна и т.д., художником, ученым) и «потребитель», получатель информации, текста, произведения… По этой схеме культурное явление развертывается в некотором пространстве, в некоторой временной последовательности. Творец находится в начале этой цепи, «получатель» в конце - как завершающая предложение точка.Не углубляясь в частности и детали, не останавливаясь на некоторых различиях между существующими концепциями в области теории искусства, языка, науки и т.д., обращу внимание только на ту общую схему, по которой изучаются искусство и культура в целом. По этой схеме существуют творец (можно назвать его автором, создателем определенного текста, музыкального произведения, живописного полотна и т.д., художником, ученым) и «потребитель», получатель информации, текста, произведения…

По этой схеме культурное явление развертывается в некотором пространстве, в некоторой временной последовательности. Творец находится в начале этой цепи, «получатель» в конце - как завершающая предложение точка.Первое, на что необходимо обратить внимание, восстанавливая связь между творцом и тем, кому предназначено его творчество, это на сотворчество воспринимающего, без которого теряет свое значение и само творчество. Автор (если это талантливый автор) всегда оставляет «нечто», что дорабатывается, домысливается в восприятии зрителя, слушателя, читателя и т.д. Особенно очевидно это обстоятельство сказывалось в эпохи высокого подъема культуры - в античности, в романском искусстве, в искусстве Древней Руси, в творениях XVIII века.В романском искусстве при одинаковом объеме колонн, их одинаковой высоте капители все же значительно отличаются.

Отличается и сам материал колонн. Следовательно, одинаковые параметры в одном позволяют воспринять неодинаковые параметры в другом как одинаковые, иными словами - «домыслить одинаковость». Это же самое явление мы можем уловить и в древнерусском зодчестве.В романском искусстве поражает и другое: чувство принадлежности к священной истории. Крестоносцы привозили с собой из Палестины (из Святой земли) колонны и ставили их (обычно одну) среди сходных по параметру колонн, сделанных местными мастерами. Христианские храмы воздвигались на поверженных остатках языческих храмов, тем самым позволяя (а в известной мере и принуждая зрителя) домысливать, довоображать замысел творца.(Реставраторы XIX века совершенно не понимали этой особенности великого средневекового искусства и обычно стремились к точности симметричных конструкций, к полной идентичности правой и левой сторон соборов. Так, с немецкой аккуратностью был достроен в XIX в. Кельнский собор: две фланкирующие фасад собора башни были сделаны абсолютно одинаковыми. К этой же точной симметрии стремился великий французский реставратор Виолле ле Дюк в парижском соборе Нотр-Дам, хотя различие оснований обеих башен по размерам достигало более метра и не могло быть произвольным.)Не привожу других примеров из области зодчества, но примеров в других искусствах довольно много.Жесткая точность и полная законченность произведений противопоказана искусству.

Не случайно, что многие произведения Пушкина («Евгений Онегин»), Достоевского («Братья Карамазовы»), Льва Толстого («Война и мир») не были завершены, не получили полной законченности. Благодаря своей незавершенности на века остались актуальными в литературе образы Гамлета и Дон Кихота, допускающие и даже как бы провоцирующие различные (зачастую противоположные) истолкования в разные исторические эпохи.Культуру объединяет прежде всего явление, названное югославским ученым Александром Флакером стилистической формацией. Эта весьма емкая дефиниция имеет прямое отношение не только к зодчеству, но и к литературе, музыке, живописи и в известной мере к науке (стиль мышления) и позволяет выделить такие общеевропейские культурные явления, как барокко, классицизм, романтизм, готика и так называемое романское искусство (англичане называют его норманнским стилем), которое также распространяется на многие стороны культуры своего времени.

Стилистической формацией может быть назван стиль модерн. В XX веке корреляция разных сторон культуры наиболее отчетливо проявилась в так называемом авангарде. (Достаточно вспомнить и назвать ЛЕФ, конструктивизм, агитискусство, литературу факта и кинематографию факта, кубофутуризм (в живописи и поэзии), формализм в литературоведении, беспредметную живопись и т.д.)Единство культуры в XX веке выступает в некоторых отношениях даже ярче и теснее, чем в предшествующие века. Не случайно Роман Якобсон говорил о «едином фронте науки, искусства, литературы, жизни, богатом новыми, еще не изведанными ценностями будущего».Для понимания единства стиля важно, что это единство никогда не бывает полным. Точное и неукоснительное следование всем особенностям какого-либо стиля в любом из искусств - удел малоталантливых творцов.

Настоящий художник хотя бы частично отступает от формальных признаков того или иного стиля. Гениальный итальянский зодчий А. Ринальди в своем Мраморном дворце (1768–1785) в Петербурге, в целом следуя стилю классицизма, неожиданно и умело использовал и элементы рококо, тем самым не только украсив свое здание и чуть-чуть усложнив композицию, но и как бы пригласив истинного ценителя зодчества искать разгадку своего отступления от стиля.Одно из величайших произведений зодчества - Стрельнинский дворец под Петербургом (находящийся сейчас в ужасном состоянии) создавался многими архитекторами XVIII-XIX веков и являет собой оригинальнейшую, своеобразную архитектурную шараду, заставляющую искушенного зрителя додумывать замысел каждого из принимавших участие в строительстве архитекторов.Соединение, взаимопроникновение двух и более стилей отчетливо дает себя знать и в литературе. Шекспир принадлежит и барокко и классицизму. Гоголь соединяет в своих произведениях натурализм с романтизмом. Примеров можно было бы привести множество. Стремление создавать для воспринимающего все новые и новые задачи заставляло зодчих, художников, скульпторов, писателей менять стиль своих произведений, задавать читателям своего рода стилистические, композиционные и сюжетные загадки.Единство творца и сотворяющего с ним читателя, зрителя, слушателя - только первая ступень единства культуры.

Следующая - это единство материала культуры. Но единство существующее в динамике и различии…Одно из самых главных проявлений культуры - язык. Язык не просто средство коммуникации, но прежде всего творец, созидатель. Не только культура, но и весь мир берет свое начало в Слове. Как сказано в Евангелии от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».Слово, язык помогают нам видеть, замечать и понимать то, чего мы без него не увидели бы и не поняли, открывают человеку окружающий мир.Явление, которое не имеет названия, как бы отсутствует в мире. Мы можем его только угадывать с помощью других, связанных с ним и уже названных явлений, но как нечто оригинальное, самобытное оно для человечества отсутствует. Отсюда ясно, какое огромное значение имеет для народа богатство языка, определяющее богатство «культурного осознания» мира.Русский язык необычайно богат. Соответственно богат и тот мир, который создала русская культура.

Богатство русского языка обусловлено рядом обстоятельств. Первое, и главное, что он создавался на громадной территории, чрезвычайно разнообразной по своим географическим условиям, природному многообразию, разнообразию соприкосновений с другими народами, наличию второго языка - церковнославянского, который многие крупнейшие лингвисты (Шахматов, Срезневский, Унбегаун и другие) даже считали для формирования литературных стилей первым, основным (на который позже уже наслаивалось русское просторечие, множество диалектов). Наш язык вобрал в себя и все то, что создано фольклором и наукой (научная терминология и научные понятия). К языку, в широком смысле, относятся пословицы, поговорки, фразеологизмы, ходячие цитаты (допустим, из Священного Писания, из классических произведений русской литературы, из русских романсов и песен). В русский язык органично вошли и стали его неотъемлемой частью (именами нарицательными) имена многих литературных героев (Митрофанушки, Обломова, Хлестакова и других). К языку относится все увиденное «глазами языка» и языковым искусством созданное. (Нельзя не учесть, что в русское языковое сознание, в мир, увиденный русским языковым сознанием, вошли понятия и образы мировой литературы, мировой науки, мировой культуры - через живопись, музыку, переводы, через языки греческий и латинский.)

Итак, мир русской культуры благодаря ее восприимчивости необычайно богат. Однако мир этот может не только обогащаться, но и постепенно, а иногда и катастрофически быстро, беднеть. Обеднение может происходить не только потому, что многие явления мы просто перестали «творить» и видеть (например, исчезло из активного употребления слово «учтивость» - его поймут, но сейчас его почти никто не произносит), но потому, что сегодня мы все чаще прибегаем к словам пошлым, пустым, стертым, не укорененным в традиции культуры, легкомысленно и без видимой надобности заимствованным на стороне.Колоссальный удар русскому языку, а следовательно, и русскому понятийному миру принесло после революции запрещение преподавания Закона Божия и церковнославянского языка. Стали непонятными многие выражения из псалмов, богослужения, Священного Писания (особенно из Ветхого Завета) и т.д. Этот огромнейший урон русской культуре еще придется изучать и осмысливать. Двойная беда, что вытесненные понятия были к тому же понятиями в основном именно духовной культуры.
Культуру народа как единое целое можно уподобить горному леднику, движущемуся медленно, но необычайно мощно.Это хорошо видно на примере нашей литературы. Совершенно неверно бытующее представление, будто литература только «питается» жизнью, «отражая» действительность, прямолинейно стремится ее исправить, смягчить нравы и т.п. На самом же деле литература в огромной мере самодостаточна, чрезвычайно самостоятельна. Питаясь во многом за счет ею же самою созданных тем и образов, она бесспорно влияет на окружающий мир и даже формирует его, но весьма сложным и зачастую непредсказуемым способом.
Давно было указано и исследовано такое, например, явление, как развитие культуры русского романа XIX века из сюжетопостроения и образов пушкинского «Евгения Онегина», саморазвитие образа «лишнего человека» и т.п.Одно из самых ярких проявлений «саморазвития» литературы мы можем найти в произведениях Салтыкова-Щедрина, где персонажи древнерусских летописей, некоторых сатирических произведений, а затем книг Фонвизина, Крылова, Гоголя, Грибоедова продолжают свою жизнь - женятся, рожают детей, служат - и при этом наследуют в новых бытовых и исторических условиях черты своих родителей. Это дает Салтыкову-Щедрину уникальную возможность характеризовать современные ему нравы, направление мысли и социальные типы поведения. Такое своеобразное явление возможно только при двух условиях: литература должна быть чрезвычайно богата и развита, и, второе, - она должна быть широко и заинтересованно читаема обществом. Благодаря этим двум условиям вся русская литература становится как бы одним произведением, при этом произведением, связанным со всей европейской литературой, адресованным читателю, знающему литературу французскую, немецкую, английскую и античную - хотя бы в переводах. Если обратиться к ранним произведениям Достоевского, да и любого другого крупного писателя XIX и начала XX века, мы видим, какую широкую образованность предполагали в своих читателях (и находили, конечно!) русские классики. И это тоже свидетельствует об огромном масштабе российской (или, точнее все же, русской) культуросферы.Русская культуросфера одна способна убедить каждого образованного человека в том, что он имеет дело с великой культурой, великой страной и великим народом. Для доказательства этого факта нам не требуется в качестве аргументов ни танковых армад, ни десятков тысяч боевых самолетов, и ссылок на наши географические пространства и залежи природных ископаемых.
Сейчас вновь вошли в моду идеи так называемого евразийства. Когда речь идет о проблемах экономического взаимодействия и цивилизованного сотрудничества Европы и Азии, идея евразийства выглядит приемлемой. Однако когда сегодняшние «евразийцы» выступают с утверждением некоего «туранского» начала русской культуры и истории, они уводят нас в область весьма сомнительных фантазий и, в сущности, очень бедной мифологии, направляемой больше эмоциями, чем научными фактами, историко-культурными реалиями и просто доводами рассудка.

Евразийство как некое идейное течение возникло в среде русской эмиграции в 20-х годах и развилось с началом издания «Евразийского временника». Оно сформировалось под влиянием горечи потерь, которые принес России октябрьский переворот. Ущемленная в своем национальном чувстве часть русских мыслителей-эмигрантов соблазнилась легким решением сложных и трагических вопросов русской истории, провозгласив Россию особым организмом, особой территорией, ориентированной главным образом на Восток, на Азию, а не на Запад. Отсюда был сделан вывод, будто европейские законы не для России писаны и западные нормы и ценности для нее вовсе не годятся. На этом ущемленном национальном чувстве, увы, было основано и стихотворение А. Блока «Скифы».

Между тем азиатское начало в русской культуре лишь мерещится. Мы находимся между Европой и Азией только географически, я бы даже сказал - «картографически». Если смотреть на Россию с Запада, то мы, конечно, находимся на Востоке или, по крайней мере, между Востоком и Западом. Но ведь французы видели и в Германии Восток, а немцы в свою очередь усматривали Восток в Польше.
В своей культуре Россия имела чрезвычайно мало собственно восточного, Восточного влияния нет в нашей живописи. В русской литературе присутствует несколько заимствованных восточных сюжетов, по эти восточные сюжеты, как это ни странно, пришли к нам из Европы - с Запада или Юга. Характерно, что даже у «всечеловека» Пушкина мотивы из Гафиза или Корана почерпнуты из западных источников. Россия не знала и типичных для Сербии и Болгарии (имевшихся даже в Польше и Венгрии) «потурченцев», то есть представителей коренного этноса, принявших ислам.
Для России, да и для Европы (Испании, Сербии, Италии, Венгрии), гораздо большее значение имело противостояние Юга и Севера, чем Востока и Запада.

С юга, из Византии и Болгарии, пришла на Русь духовная европейская культура, а с севера другая языческая дружинно-княжеская военная культура - Скандинавии. Русь естественнее было бы назвать Скандовизантией, нежели Евразией.
Для существования и развития настоящей, большой культуры в обществе должна наличествовать высокая культурная осведомленность, более того - культурная среда, среда, владеющая не только национальными культурными ценностями, но и ценностями, принадлежащими всему человечеству.
Такая культуросфера - концептосфера - яснее всего выражена в европейской, точнее в западноевропейской, культуре, сохраняющей в себе все культуры прошлого и настоящего: античность, ближневосточную культуру, исламскую, буддистскую и т.д.

Европейская культура - культура общечеловеческая. И мы, принадлежащие к культуре России, должны принадлежать общечеловеческой культуре через принадлежность именно к культуре европейской.
Мы должны быть русскими европейцами, если хотим понять духовные и культурные ценности Азии и античности.
Итак, культура представляет собой единство, целостность, в которой развитие одной стороны, одной сферы ее теснейшим образом связано с развитием другой. Поэтому «среда культуры», или «пространство культуры», представляет собой нерасторжимое целое, и отставание одной стороны неизбежно должно привести к отставанию культуры в целом. Падение гуманитарной культуры или какой-либо из сторон этой культуры (например, музыкальной) обязательно, хотя, быть может, и не сразу очевидно, скажется на уровне развития даже математики или физики.

Культура живет общими накоплениями, а умирает постепенно, через утрату отдельных своих составляющих, отдельных частей единого организм.
Культура имеет типы культур (например, национальные), формации (например, античность, Ближний Восток, Китай), но культура не имеет границ и обогащается в развитии своих особенностей, обогащается от общения с другими культурами. Национальная замкнутость неизбежно ведет к обеднению и вырождению культуры, к гибели ее индивидуальности.

Умирание культуры может быть вызвано двумя, казалось бы, различными причинами, противоположными тенденциями: или национальным мазохизмом - отрицанием своей ценности как нации, небрежением собственным культурным достоянием, враждебностью к образованному слою - творцу, носителю и проводнику высокой культуры (что мы нередко наблюдаем сейчас в России); либо - «ущемленным патриотизмом» (выражение Достоевского), проявляющим себя в крайних, зачастую бескультурных формах национализма (также сейчас чрезвычайно у нас развившихся). Здесь мы имеем дело с двумя сторонами одного и того же явления - национальной закомплексованности.

Преодолевая в себе эту национальную закомплексованность справа и слева, мы должны решительно отвергнуть попытки увидеть спасение нашей культуры исключительно в нашей географии, исключительно в поисках прикладных геополитических приоритетов, обусловленных нашим пограничным положением между Азией и Европой, в убогой идеологии евразийства.
Наша культура, русская культура и культура российских народов, - европейская, универсальная культура; культура, изучающая и усваивающая лучшие стороны всех культур человечества.
(Лучшее доказательство универсального характера нашей культуры - положение дел, спектр и объем исследовательских работ, проводившихся в дореволюционной Российской императорской Академии наук, в которой при незначительном числе ее членов были на самом высоком научном уровне представлены тюркология, арабистика, китаеведение, японистика, африканистика, финноугроведение, кавказоведение, индология, собраны богатейшие коллекции на Аляске и в Полинезии.)

Концепция Достоевского об универсальности, общечеловечности русских верна лишь в том отношении, что мы близки к остальной Европе, обладающей как раз этим качеством общечеловечности и одновременно позволяющей сохранить собственное национальное лицо каждому народу.
Наша первейшая и насущная задача сегодня - не дать ослабнуть этой европейской общечеловечности русской культуры и посильно поддержать равномерное существование всей нашей культуры как единого целого.