Корсар, Большой театр. Пресса о спектакле

О Джозефе Конраде нельзя, пожалуй, сказать, что ему не повезло у нас в критике или в переводе. Писали о нем немало и почти все его книги перевели на русский язык.

Критики в оценке Конрада разошлись - одни ругали, другие хвалили. К тридцать пятому году этот спор был, можно сказать, доведен до конца - Конрада перестали печатать, и критики перестали доказывать, одни - что Конрад романтик и, значит, хорош, а другие - что он, Конрад, романтик и, значит, плох.

Читатель, которому случайно попадется под руку роман этого автора, с трудом, вероятно, сумеет соотнести его с теми или иными привычными для него литературными «явлениями. Конрад писал о море, о приключениях в далеких неизведанных странах, о дерзости первооткрывателей, о людях сильных страстей, и на первый взгляд его проще всего причислить к авторам приключенческих романов.

Однако человека, пожелавшего увидеть в нем второго Стивенсона, Конрад не удовлетворит. Его герои покажутся слишком сложными, действие порой слишком растянутым. К новеллам и небольшим повестям Конрада (таким, как знаменитая «Фрейя Семи островов», «Конец рабства», «Тайфун», замечательный антиимпериалистический рассказ «Форпост цивилизации») это относится в меньшей степени, к романам - в большей. В конечном же счете, все творчество Конрада весьма далеко от жанра приключенческой литературы. Слишком сложны проблемы, к которым обращается писатель. Слишком сложны задачи - идейные и творческие, которые он перед собой ставит.

В одном, как мы видели, враги и друзья Конрада сходились - в том, что он был романтиком. Жизнь, которую он прожил, тоже была жизнью романтика.

Теодору Йозефу Конраду Коженевскому, будущему английскому писателю Джозефу Конраду, исполнилось всего пять лет, когда его отец, малоизвестный польский литератор, был сослан в Вологду за участие в подготовке восстания 1863 года. Мальчиком Теодор Йозеф очутился на Украине, подростком - в Галиции, юношей поступил на французский корабль и несколько лет спустя сдал экзамен на звание офицера английского торгового флота. Еще через несколько лет мы встречаем Теодора Коженевского капитаном корабля. В 1895 году английские читатели познакомились с первым романом Джозефа Конрада.

Конраду было в это время уже около сорока лет. Впечатлений у него было накоплено на весь остаток жизни. Литературный опыт его к тому времени тоже был немал. Уже много лет подряд этот немногословный, сдержанный и строгий морской офицер, встав со своего места во главе стола кают-компании, запирался в каюте и, отодвинув хронометры, клал перед собой лист начатой рукописи, который надо было переписать набело, потом снова править и снова переписывать. Он только один раз за все эти годы читал другому человеку написанное. Среди пассажиров своего корабля он встретил как-то молодого юриста, специализирующегося по мореходному праву. Они разговорились - сначала о море, потом о литературе, которая интересовала пассажира значительно больше его собственной профессии. Конрад увел его в свою каюту и долго читал ему. Молодой чело-1 век слушал, хвалил, но ни словом не обмолвился о том, что тоже собирается писать. Несколько лет спустя молодой человек обратился к литератору Конраду с просьбой помочь ему напечатать сборник рассказов «Четырьмя ветрами», написанный в манере, очень близкой к конрадовской. Фамилия молодого человека была Голсуорси. Они остались друзьями на всю жизнь.

Голсуорси уже несколько лет спустя старательно скупал и прятал сохранившиеся экземпляры своего первого романтического сбооника. Конрад до конца остался верен романтической новелле. И все же в известном смысле Конрад и Голсуорси делали одно дело.

В конце девятнадцатого века английская литература начала все больше отходить от специфически английской традиции «гротескного реализма», от принципов Филдинга. Смоллетта, Диккенса. Обыденней становятся обстоятельства жизни героев, детальнее психологический анализ. Английский реализм постепенно сближается с реализмом французским и русским. Центральными именами в романе и новелле становятся для английских литераторов имена Тургенева, Мопассана, Флобера, а несколько позднее - Толстого и Чехова.

В движении от реализма XIX к реализму XX века, от реализма эпохи «свободного» буржуазного развития к реализму эпохи империализма немалую, хотя и очень специфическую, роль сыграл Конрад.

Иные критики даже отказывались признать Конрада английским писателем, объявляя его некой «славянской душой» или, в лучшем случае, «общеевропейским писателем», случайно писавшим по-английски. Эти критики ссылались на то, что, перечисляя авторов, которым он больше всего обязан, Конрад говорит о Тургеневе, Мопассане, Франсе, Доде, Флобере, но не упоминает ни одного англичанина. При этом забывают, что Голсуорси тоже не называл в числе своих учителей ни одного английского писателя. Ни в том, ни в другом случае это, разумеется, не означает, что таковых не было. Просто английская традиция была усвоена Конрадом и Голсуорси настолько органически, что об этом можно было и не говорить; Конрад, изучавший английский язык по литературе, и в первую очередь по Диккенсу, «Холодный дом» которого навсегда остался его любимым произведением, усвоил эту традицию, может быть, даже более органически, чем его молодой друг. Голсуорси, наряду с Харди, явился создателем английской реалистической новеллы. Конрад, несмотря на то что он проделал очень значительный путь от девятнадцатого века к двадцатому, продолжал работать в старой английской традиции новеллы романтической. Достаточно прочитать хотя бы один рассказ Конрада, чтобы убедиться, насколько полно и глубоко усвоил он уроки стиля и мастерства, преподанные английскими классиками де вятнадцатого века.

Конрад подчеркнул и выделил романтические элементы Диккенса. Но необычайное у Диккенса становится обычным у Конрада, потому что необычна сама обстановка, в которой действуют его герои, и притом - если у Диккенса психологический анализ вступает в свои права в тех случаях, когда герой переживает самый напряженный, кризисный момент своей жизни, у Конрада он присутствует всюду, ибо его герои живут жизнью, в которой каждый момент - самый напряженный. Психология становится у Конрада, как и у Голсуорси, уделом каждодневности, но сама каждодневность у него необычна оттого, что страсти его героев - это не страсти людей, сидящих у домашнего очага. Они обыденны на море и необычны на суше.

Герои Конрада всегда находятся как бы перед решительным поступком. Все, что они делают, служит внутренней подготовкой к этому поступку. Они живут в ощущении этого главного, конечного деяния, хотя делают пока что только самые обыденные вещи. Духовная жизнь героя не просто богата, а целеустремленно напряжена. Он живет в мире, насыщенном событиями. Он борется со стихиями. Ему часто отведены какие-то доли секунды для принятия важнейших решений.

Отсюда рождается у Конрада психологический подтекст, составивший одно из важнейших завоеваний реализма XX века. Подобный подтекст характерен, например, для «Тихого американца» Грэхема Грина или, выходя за рамки собственно английской литературы, - для Хемингуэя. Нельзя сказать, чтоб этот метод уже выкристаллизовался у Конрада. Хотя герои его немногословны, автор очень часто знакомит нас с одним, а то и несколькими рассказчиками, объясняющими поступки героя. Но чем меньше объясняет Конрад, тем он сильнее.

Впрочем, не слишком ли много имен художников-реалистов появилось вокруг имени романтика Конрада? Не удивительно ли, что сам Конрад не числит среди своих предшественников ни одного романтика, - нет их и среди тех, кому проложил он путь. Нет, в этом нет ничего удивительного. Путь от реализма просветителей к реализму девятнадцатого века лежал через романтизм. Путь или, по крайней мере, участок пути от реализма девятнадцатого к реализму двадцатого века лежал через временное усиление романтических тенденций в литературе. И каждый раз, пройдя через романтические тенденции, реализм выходил психологически насыщеннее.

Своих героев он увел в страны яркого солнца, где человек не скован столькими условностями, где шире душевные движения и свободнее изливаются страсти, - увел подальше от опротивевшего мира буржуазной подлости и буржуазной корысти Мало того, что он пишет почти исключительно о море и далеких странах; он рас сказывает о тех давно минувших временах когда там «еще считались с отдельными людьми». Но, изолировав человека, насколько возможно, чтоб изучать его отдельно от общества, Конрад в процессе изучения обнаруживает полную обусловленности его судьбы все тем же обществом.

Герой Конрада может уйти от трущоб Лондона - он не уйдет от проблем, которые родились в этих трущобах.

Можно сказать, что если бы Конрад не был романтиком, он не вошел бы в традицию реализма. Конрад писал в период, когда декадентская литература на все лады разрабатывала темы упадка, кризиса, распада человеческих связей. И если мы вправе рассматривать сегодня Конрада как писателя, во многом разрывающего рамки декадентской литературы, то исключительно потому, что романтизм Конрада сумел в конечном счете восторжествовать над пессимизмом и неверием в человека.

Конрад в подлинном смысле слова был сыном своего века. Трудно найти писателя, который бы так остро чувствовал кризис-ность своей эпохи, почти физически ощущал тупик, в который зашла буржуазная мысль. Когда общественные идеалы прошлого изжиты, когда идеалы будущего неясны или неприемлемы, основной темой литературы становится тема одиночества. Она же - в центре внимания Конрада. Всякий человек говорит на своем собственном языке; каждый преследует свои корыстные цели; никому не дано понять другого.

Обреченность человека на одиночество декларировалась уже в первом романе Конрада «Каприз Олмейера» (1895). Голландец Олмейер живет в одном из далеких княжеств Малайского архипелага. Он здесь единственный белый; какие-то невидимые перегородки стоят между ним и всеми окружающими. Но и в собственной семье Олмейер одинок. Его презирает жена, его не уважает дочь - да и за что уважать этого слабого, опустившегося человека? Однако и Найна, дочь Олмейера, мучается одиночеством - мучается тем, что нет человека, способного ее понять, мучается, что не может любить своего несчастного отца и помочь ему своей любовью. Впрочем, у Найны есть способ избавиться от своего одиночества, способ, доступный только молодым. Она бежит из дому с малайским принцем Дейном - бежит, отнимая последнюю привязанность у другого человека- своего отца, бежит, чтобы, когда пройдет любовь, снова почувствовать всю меру человеческого одиночества.

Читая романы Конрада, поражаешься, как часто его герои оказываются один на один с природой где-то в далеких уголках земли, на необитаемых островах, среди людей другого языка, других обычаев, другой жизни.

На необитаемых островах... Уж не робинзонада ли это?

Да, это своеобразная робинзонада, только катастрофа, разбросавшая героев Конрада, была страшнее крушения корабля, на котором плыл купец из Иорка, Робинзон Крузо, - это крушение всех иллюзий века, вернее, двух веков.

XVIII век объявил человечество многочисленными робинзонами крузо, каждый из которых борется сам за себя, но тем самым способствует и благу всего человечества, робинзонами, заключившими между собой общественный договор. Конрад знает, что общественный договор давно уже перестал приносить плоды. Феодальная жестокость была обуздана, но на смену ей пришла жестокость чистогана.

Очевидно, один материальный интерес неможет служить здоровой основой для жизни общества. Корысть неспособна ни поднять людей до осознания великих нрав-| ственных принципов, ни объединить их. Робинзонада - это одиночество. Но робинзонада остается, вместе с тем, фактом жизни буржуазного общества, а для Конрада - всякого общества, потому что общество, в конце концов, не может быть основано на чем-либо ином, нежели материальные интересы. Отсюда тоска по истинно человеческому, которой проникнуты все романы и повести Конрада, отсюда глубокий пессимизм, который служит исходной точкой для всех его построений. Исходной точкой, но не конечным выводом.

Конрад боготворил море. Мало кто с такой любовью, с таким знанием и мастерством описал спокойные его дни и страшные штормы, рокот берегового прибоя и тихую смену красок на морской глади, сквозь которую словно просматриваются неизмеримые глубины океана. Но Конрад любил море и за то, что на нем раскрываются сила и неустрашимость человека.

«Надо ли говорить вам, что значит идти по океану в открытой шлюпке? Помню ночи и дни полного штиля, когда мы гребли, а шлюпка, казалось, не двигалась с места, как будто обреченная вечно оставаться в пустом кругозоре морей. Помню зной и ливень, грозивший затопить нас (но наполнивший наш бочонок), помню последние шестнадцать часов за рулевым веслом, которое направляло по прибойной волне мое первое судно. И то, как рот мой весь ссохся, словно зола. До того я и не подозревал, что я за человек. Помню запавшие щеки, обмякшие тела моих двух матросов и помню свою молодость и чувство, которое уже никогда не вернется, - чувство, что я буду жить вечно, переживу море, землю и всех людей...» («Юность», 1898).

Конрад, в отличие от Стивенсона, не скрывает от читателя всех тягот морской жизни. Он не скрывает от него всех ее опасностей. Его море - это не живописное море с голубой литографии. Его злодеи - это не живописные пираты Стивенсона, которые непрерывно палят из пистолетов, но никогда не попадают в цель. Тесные кубрики, просоленная одежда, грязные, разбухшие в воде тяжелые сети - и труд, непрерывный тяжелый труд...

И за это Конрад еще больше любит море, любит его так, как никогда не мог бы любить турист, как любит море труженик, навеки связавший себя с ним, как мог любить его только человек, приведший к берегу «свое первое судно» - маленькую шлюпку, когда корабль, на котором он служил, загорелся посреди моря.

Мир, по Конраду, как море, - такой же огромный, такой же непонятный, бесконтрольный и требующий всех нас целиком, всех наших сил и всех наших мыслей. И каждый раз, когда Конрад пишет о том, как люди преодолевают стихию, мы узнаем о том, как человек умеет отстоять себя и все, что ему дорого, от жестоких противоборствующих сил. В море на корабле человек не одинок. Здесь он трудится бок о бок с другими, здесь у людей общие радости и общие опасности, Здесь у них общая судьба, и она в руках у каждого из членов команды.

Морские повести, рассказы и романы Конрада, появляющиеся одни за другими после первого его романа, свидетельствуют о том, что Конрад все более настойчиво утверждает свои идеалы. Романтика моря, романтика большой человеческой судьбы - такова тема и романа «Негр с «Нарцисса» (1897), и повести «Юность», и романа «Лорд Джим» (1900), и повести «Тайфун» (1903). Их герои зачастую, очень простые люди с очень большими недостатками, но ценность человека определяется по тому, каков он в момент испытаний. Тогда обнаруживается то замечательное, часто не видимое простому глазу, что скрывается в человеке. Капитан Макуир («Тайфун»), угрюмый тупица, больше всего обеспокоенный тем, чтоб замки на пароходе были в порядке и чтоб слона на флаге (судно ходит под сиамским флагом) не подняли как-нибудь по ошибке вверх ногами, в момент шторма показывает себя настоящим героем. Он думает не о себе. Когда вся палубная команда забивалась в укромные уголки, часами простаивал он на капитанском мостике, продолжая упорно своим прежним ворчливым голосом твердить: «Мне не хотелось бы потеряет его» - свой корабль.

Тяжелое бремя несут матросы, герои романа «Негр с «Нарцисса», но в свободное от вахты время они высыпают на палубу, с восторгом следя за ходом своего судна, «прекрасного существа», созданного где-то на берегах Клайда под грохот молотов, в черных водоворотах дыма и уплывшего в солнечный мир, чтобы завоевывать сердца людей...

В 1904 году Конрад выпускает роман «Ностромо» - свой самый социально-конкретный и, можно сказать, реалистический роман. Конрад рассказывает историю одной южноамериканской республики, в течение какого-нибудь десятилетия проделавшей путь от феодализма к капитализму. Героям этого романа суждено на собственном опыте убедиться, что их мечты об утверждении справедливого строя идут прахом, столкнувшись с реальностью буржуазного чистогана. Столько крови было пролито, столько жизней загублено, чтобы на смену феодальной жестокости пришла жестокость капитализма...

После написания «Ностромо» подъемы у Конрада все время чередуются со спадами. В 1911 году Конрад публикует роман «На взгляд Запада», написанный под явным влиянием плохо понятого Достоевского, а всего год спустя он выпускает одну из лучших своих книг - «Фрейю Семи островов» - повесть о красоте и силе человеческой любви. В сборнике рассказов «Приливы и отливы», появившемся в 1915 году, рядом с замечательным, гуманным рассказом «Из-за долларов» стоит типичный «рассказ ужасов» - «Гостиница двух ведьм».

В 1915 году, двадцать лет спустя после «Каприза Олмейера», Конрад опубликовал роман «Победа», в котором писатель подводил итоги своему духовному развитию за минувшие - самые творческие - два десятилетия своей жизни.

Аксель Гейст, герой «Победы», в молодости покинул Европу и много лет скитался по островам Малайского архипелага. Но и здесь он не нашел себе места. Презирая буржуа, он изверился в человеке вообще. Вернуться к дикости? Но дикости достаточно и в современном «цивилизованном обществе», не от нее ли он бежал? Гейст бродит по свету наблюдателем, чураясь всякого действия, ибо оно, по его мнению, неизбежно носит корыстный характер. В конце концов он поселяется на необитаемом острове и лишь изредка наведывается к людям.

Впрочем, так ли просто уйти от общества? Человек большой души, Гейст спас бедную девушку Лену, которую преследовал трактирщик Шомберг, и перевез ее на свой остроз. Теперь они одни, вдали от людей. Но скоро к ним являются «посланцы общества» - авантюристы Джонс Рикардо (извращенный ум и примитивная жестокость рука об руку). Гейст наверное зарыл на острове клад. Надо заставить его выложить денежки... Джонс и Рикардо, может быть, не так уж сильны, но Гейст, отравленный неверием в людей, не способный к решительным действиям, оказывается не в силах противостоять им, не в силах защитить ни себя, ни Лену. У него нет настоящей воли к жизни. За обоих приходится бороться Лене. И тут, может быть слишком поздно, Гейсту дано убедиться, что буржуазное - это еще не есть человеческое. Силу душевного порыва, на который способен человек, красоту активной человечности Гейст сознает только тогда, когда Лена жертвует ради него жизнью, «...горе человеку, сердце которого в молодости не научилось надеяться, любить и верить в жизнь!» - таковы последние слова Гейста. Это победа Лены - победа любви, верности, чести - над подлостью общества, над неверием Генста. Это победа Гейста-человека над Гейстом-мыслителем.

Конрад-художник одержал победу над Конрадом-мыслителем значительно раньше - за два десятилетия до того, И пусть эта победа была не окончательная - она оказалась достаточно значительной, чтобы темой его произведений стали, в отличие от декадентской литературы, не поэтизаций и не страдание одиночества, а поиски выхода из него. Одиночество противно человеческой природе. Робинзонада - нелепость. Одиночество убивает, как убило оно одного из героев «Ностромо» - Мартина Деку, очутившегося на необитаемом острове и через несколько дней покончившего самоубийством. Человек должен бороться не ради того, чтобы лучше прожить самому, а ради того, чтобы лучше жилось другим людям. И герои Конрада не упиваются своим одиночеством - они ищут выхода из него. Вместе с автором.

Иногда трудно бывает судить при первом чтении, удался Конраду тот или иной образ или не удался, - даже самые, казалось бы, мало разработанные о0разы бывают проникнуты у него каким-то необычайным, трудно уловимым очарованием. Может быть, секрет этого кроется в исключительной заинтересованности автора судьбами своих героев. Как бы ни был автор далек от героя, мы в Конраде ни на минуту не почувствуем той холодной и несколько надменной отгороженности от него, которая так неприятно поражает в произведениях натуралистов.. «Он был одним из нас», - как часто повторяет Конрад эту фразу! Писатель, говорил Конрад, должен обладать такой силой проникновения в души героев, какая дается только симпатией и сочувствием. Достаточно ли точно определил Конрад характер своего отношения к героям? Не очень. Скорее, это были не симпатия и сочувствие, а любовь - требовательная любовь. В отношении литературы это значит, пожалуй, то же, что в жизни. Требовать, чтобы человек обладал собственным обаянием и общечеловеческими достоинствами. Любить человека за то, что он такой, а не иной, любить его во всем его своеобразии и вместе с тем требовать, чтоб он ни в чем не уклонялся от того идеала, который каждый создает себе в любви. Чувствовать радость любви - не просто радость созерцания или радость обладания, но и радость узнавания, той меры узнавания другого человека, какая дается только любовью.

Такой любовью любит Конрад молодого моряка Джима («Лорд Джим»), человека, который совершил однажды позорный поступок и искупил его потом всей своей жизнью. Когда-то Джим смалодушничал и прыгнул за борт с тонущего корабля, оставив на произвол судьбы беспомощных пассажиров. В решительный момент Джим думал только о себе и поэтому потерял себя. Обрести снова свое человеческое «я» Джиму удается лишь тогда, когда он посвящает себя служению людям заброшенного туземного княжества, жертвует ради них своей любовью, а потом и жизнью.

Такой любовью любит Конрад старика капитана Уолея, героя повести «Конец рабства» (1902), который, скрывая от всех свою слепоту, продолжает водить корабль потому, что иначе не на что будет жить его дочери, - и гибнет в своем последнем рейсе.

Такой любовью любит Конрад капитана Дэвидсона, героя многих его произведений, крейсирующего на своем утлом суденышке по морям и судоходным рекам, чтобы помогать людям, заброшенным волею судьбы в далекие уголки земли. Он умудрен жизнью, этот добрый моряк, он знает, что не раз еще столкнется со злом, неблагодарностью, ложью, но он знает также, что быть человеком - значит быть верным, смелым великодушным. Это всегда помнит Конрад.

В том, что темой Конрада становится одиночество, - важнейшая примета эпохи, в которую жил Конрад, примета того, что буржуазные связи изжиты для всех людей с настоящей совестью. Однако в том, что Конрад не признает неизбывности одиночества, хотя выход из него рисуется ему мучительным, подчас трагическим, через смерть ради торжества человечности, - в этом, по сути дела, - преодоление гнилой философии декаданса.

Конрад, как и многие другие, не знал, куда вывезти грязь, которой обросло буржуазное общество. Восторженный сторонник национально-освободительных движений, он не признавал социальной революции, не верил, что ей удастся что-либо изменить во взаимоотношениях людей в буржуазном обществе, негодовал против социалистов за то, что они намерены «бороться против капиталистов их же оружием». Но Конрад, в отличие от многих других, ненавидел эту грязь и не в человеке видел ее источник. На вопрос, кто виноват - человек или общество,- он давал ответ, противоположный тому, который давали декаденты. Он немало писал о больном, и в этом нет ничего удивительного, ибо он писал о больном веке. Но он не смаковал болезнь, а ненавидел ее.

Конрад оставался крупным художником до конца первой мировой войны. В дальнейшем поражения его становятся чаще, победы - все реже и реже. Он долго искал выхода, но когда значительная часть человечества нашла этот выход, он не обрадовался. Он целиком олицетворял собой, если можно так выразиться, «романтический» период поисков путей западной интеллигенцией. Неверие в то, что социальная революция может что-либо изменить в отношениях между людьми, он сохранил и тогда, когда революция уже многое изменила. И с этого момента Конраду суждено было перестать быть крупным художником.

Про Конрада нельзя сказать, что он пережил свою славу. Число его переизданий во всем мире насчитывается сейчас сотнями, только в Англии вышло пять собраний его сочинений, на сюжеты Конрада снято десяток кинофильмов. Но Конрад пережил себя как писателя. Он продолжал говорить и тогда, когда ему уже нечего было сказать.

Конрад не выдавал себя за учителя жизни. Он знал, что то, чему учили его предшественники, оказалось на поверку неправдой, а сам не знал, какой правде учить. Но Конрад считал себя воспитателем - воспитателем настоящих человеческих чувств. «Моя цель, - писал он, - силой печатного слова заставить вас слышать, заставить вас чувствовать и - прежде всего - заставить вас видеть. Это немного, но в этом все». Договорим здесь за писателя то, что он сказал своими романами, повестями, рассказами: умейте слышать голоса мира. Умейте чувствовать горе и радость мира. Умейте видеть краски мира - и сами ищите с открытыми глазами свой путь. Он не может его вам указать. Но так, с открытыми глазами, легче искать его.

«Заставить вас слышать... Заставить вас чувствовать... Заставить вас видеть...»

Это не все. Но это много.

«Корсар» – морской разбойник Конрад, изгой и отщепенец. Путеводную нить к главной идее поэмы дает символический образ моря в песне пиратов, предпосланной повествованию в виде своеобразного пролога. Это обращение к морю – один из постоянных лирических мотивов творчества Байрона. А. С. Пушкин , называвший Байрона «певцом моря», уподобляет английского поэта этой «свободной стихии»:

Шуми, взволнуйся непогодой:
Он был, о море, твой певец!
Твой образ был на нем означен,
Он духом создан был твоим:
Как ты, могущ, глубок и мрачен,
Как ты, ничем неукротим.
«К морю»

Все содержание поэмы есть не что иное, как развитие и обоснование ее метафорической заставки. Душа Конрада – пирата, бороздящего морские просторы, – тоже море. Бурная, неукротимая, свободная, противящаяся всяким попыткам порабощения, она не укладывается ни в какие разумные формулы. Добро и зло, великодушие и жестокость, мятежные порывы и тоска по гармонии существуют в ней в неразрывном единстве. Человек могучих необузданных страстей, Конрад в равной мере способен и на убийство и на героическое самопожертвование (во время пожара сераля, принадлежащего его врагу – паше Сеиду, – он спасает жен последнего).

Байрон. Последний прижизненный портрет (1824). Художник Т. Филипс

Двойственность его облика оттеняется образами двух влюбленных в него женщин; каждая из которых как бы являет собою одну из ипостасей его личности. Если нежная кроткая Медора – предмет единственной настоящей любви Корсара олицетворяет его тягу к добру и чистоте, то пылкая гордая Гюльнар – это второе, мятежное, «я» байроновского героя. Вслед за ним она идет путем преступления: любовь к Конраду толкает ее на убийство мужа.

Трагедия Конрада в том, что его роковые страсти несут гибель не только ему, но и всем, кто связан с ним. (Безгрешная непорочная Медора тоже умирает из-за своего сумрачного возлюбленного: ее убивает тревога за его жизнь.) Отмеченный печатью зловещего рока, Конрад сеет вокруг себя смерть и разрушение. Конрад пытается найти себе оправдание: «Да, я преступник, как и все кругом. О ком скажу иначе я, о ком?» Образ жизни, навязанный враждебным миром, тяготит его. Ведь этот свободолюбивый бунтарь-индивидуалист отнюдь не предназначен природой для «темных дел»:

Он для добра был сотворен, но зло
К себе, его коверкая, влекло.
Глумились все, и предавали все;
Подобно чувство выпавшей росе
Под сводом грота; и как этот грот,
Оно окаменело в свой черед,
Пройдя свою земную кабалу...
Пер. Ю. Петрова

Как и другие герои «восточных поэм», Конрад в далеком прошлом был чистым, доверчивым и любящим. Слегка приподнимая покров тайны, окутывающей предысторию его героя, поэт сообщает, что мрачный жребий, выбранный им, – это результат гонений со стороны бездушного и злобного общества. В системе мировоззрения Байрона еще осталось нечто от руссоистской веры в то, что «все выходит чистым из рук творца, все портится в руках человека». Возлагая вину за жестокости Корсара на растленное и ничтожное общество, Байрон поэтизирует его личность. Как истинный романтик , автор «Корсара» именно в смятенном сознании, в хаотических порывах человеческого сердца находит особую «демоническую» красоту. Ее источником, как у Сатаны Мильтона , является гордая жажда свободы.

А. Мицкевич вместе с некоторыми другими критиками Байрона углядел в «Корсаре» известное сходство с Наполеоном . Индивидуалистическая гордыня, воспетая автором «восточных поэм», была характерной чертой сознания той эпохи. Именно этим и объясняется значительность влияния, которое «восточные поэмы» Байрона оказали на современную ему и последующую литературу.

Джордж Гордон лорд Байрон (1788-1824 гг.) был в первой четверти XIX века "властителем дум", живым олицетворением романтизма. Он как никто другой воплотил романтический идеал полного слияния биографии и творчества, когда художник живет по тем же законам, по которым живут его герои, а события его жизни немедленно превращаются в материал его произведений. "Байроническая легенда" жива по сей день, и в ней важно отделить миф от фактов.

Байрон родился в аристократической семье, в десять лет унаследовал титул лорда и фамильное поместье на севере Англии, получил образование в привилегированных учебных заведениях — в школе Хэрроу и университете Кембриджа. Он готовился к карьере государственного деятеля и долгое время не относился к поэзии как к главному делу своей жизни. Несмотря на принадлежность к правящей верхушке, он был бунтарем по натуре, и вся его жизнь была вызовом принятым в обществе условностям. Он считал английское общество косным и лицемерным, не желал идти ни на какие уступки общественному мнению и после недолгого периода славы на родине (1812-1816 гг.) навсегда покинул Англию, поселившись в Италии. Жизнь его завершилась в Греции, где он принимал участие в национально-освободительной борьбе греков против турок.

Поэтическое наследие Байрона велико и разнообразно. Признание пришло к нему с публикацией поэмы "Паломничество Чайльд-Гарольда" (1812 г.), где он вывел первого романтического героя в английской литературе и создал жанр романтической лиро-эпической поэмы. Ее формы разрабатывались в цикле "Восточных поэм" (1813-1816 гг.), где романтизм достигает классических форм. С переездом в Италию его творчество обогащается в жанровом отношении (драма "Манфред", мистерия "Каин", поэмы "Беппо", "Мазепа"). Главный труд последних лет жизни Байрона остался незавершенным — это роман в стихах "Дон Жуан".

Образцом байроновского романтизма может служить поэма "Корсар" (1814 г.) из цикла "Восточные поэмы". Во всех шести поэмах цикла Байрон опирается на впечатления о своем южном путешествии, которое он предпринял по странам Средиземноморья в 1809-1811 годах. Впервые картины южной природы он представил читателю в "Паломничестве Чайльд-Гарольда", и это было одной из составляющих успеха этой поэмы; публика ждала от молодого поэта новых экзотических пейзажей, и в "Корсаре" Байрон развивает ориенталистские мотивы, столь свойственные романтизму в целом. Восток в романтическом искусстве противопоставляется европейской цивилизации как мир свободных, естественных страстей, разыгрывающихся на фоне прекрасной, благодатной природы. Но у Байрона Восток — больше, чем условный романтический фон: действие в "Корсаре" разворачивается на островах греческого архипелага и в береговой Греции, находящейся под властью турок (Сеид-паша в поэме), и маршруты пиратских набегов главного героя Конрада топографически точны, могут быть прослежены по карте, а в описаниях Греции в начале третьей песни поэмы Байрон прямо опирается на собственные впечатления четырехлетней давности. Таким образом, за романтическим пейзажем поэмы проступают картины природы и нравов, взятые из жизни; Байрон часто давал в своих поэмах точное воспроизведение исторической и этнографической среды.

В основе "Корсара", как и во всех остальных "Восточных поэмах", — конфликт героя с миром; сюжет сведен к одной драматической ситуации — борьбе за любовь.

Герой "Корсара" — предводитель пиратов Конрад, его возлюбленная — кроткая Медора. Действие в поэме начинается с получения на пиратском острове некоей вести, которая заставляет Конрада проститься с Медорой и отдать приказ срочно поднять паруса. Куда направляются пираты и каков план Конрада, становится ясно из второй песни поэмы. Предводитель пиратов решает упредить удар своего давнего врага Сеид-паши и в обличье дервиша-паломника пробирается на пир во дворце паши. Он должен нанести удар по врагу в его доме, тогда как его пираты подожгут флот Сеид-паши накануне выхода в море, но пожар в бухте начинается раньше, чем было условлено, разгорается жаркий бой, в котором Конрад спасает из горящего сераля любимую жену Сеид-паши, Гюльнар. Но военное счастье переменчиво, и вот уже пираты спасаются бегством, а Конрад захвачен в плен и брошен в темницу. В третьей песни поэмы Сеид-паша медлит с казнью Конрада, выдумывая ему самую мучительную смерть. Тем временем Гюльнар, благодарная Конраду и влюбившаяся в него, предлагает устроить ему побег. Сначала Конрад отвергает ее предложение: он не хочет быть обязанным свободой женщине, на чью любовь он не может ответить, потому что любит только Медору. Но когда Гюльнар вновь пробирается в его темницу, он видит на ее лбу кровавое пятно — она сама убила Сеид-пашу, и вместе они всходят на корабль, направляющийся на пиратский остров. По возвращении Конрад узнает о смерти Медоры. Возлюбленная не перенесла известия о его плене, и, потеряв с ней смысл жизни, Конрад исчезает:

Напрасно все — день катится за днем, Конрада нет, и нет вестей о нем, И нет нигде судьбы его следа: Погиб ли он иль скрылся навсегда? Пираты плакали по нем одни... Медоре камень возвели они. Конраду памятник не водружен: Кто знает, может быть, не умер он — Корсар, чье имя воскрешает вновь Тьму преступлений и одну любовь.

Как и во всех "Восточных поэмах", Конрад - бунтарь-одиночка, исповедующий крайний индивидуализм. Байрон не показывает его прошлого, в поэме сказано лишь, что его врожденные достоинства были так высоки, что свет испытывал к нему зависть и обрушил на него клевету:

Был чист, пока не начал он свои С людьми и Вседержителем бои; Был мудр, но свет считал его тупым И портил обучением своим; Был слишком горд, чтоб жизнь влачить, смирясь, И слишком тверд, чтоб пасть пред сильным в грязь. Внушая страх, оболган с юных лет, Стал другом Злобе, а Смиренью — нет, Зов гнева счел призывом Божества Мстить большинству за козни меньшинства.

Конрад — натура сильная, мужественная, он правит пиратами железной рукой, его все уважают за беспримерную отвагу и удачливость в делах и боятся:

Вокруг, на всех морях, Одно лишь имя в душах сеет страх; Он скуп на речи — знает лишь приказ, Рука тверда, остер и зорок глаз; Он их пирам веселья не дарит, Но вне упреков счастья фаворит.

Первое появление Конрада в поэме типично для романтического героя. Он стоит на вершине скалы, опершись на меч, глядя на волны, и само его положение в пространстве в этот момент — он выше остальных, к нему вверх поднимаются пираты с донесением, — это пространственное решение сцены подчеркивает исключительность героя. Та же идея исключительности проводится в портрете Конрада (девятая строфа первой песни). Это подробный портрет, основанный на сочетании противоположностей, где каждая внешняя черта становится выражением свойств характера героя. Байрон создает столь яркий портрет романтического героя, что отдельные его черты навсегда войдут в характерный облик романтического литературного персонажа:

Щека в загаре, белое чело, Волна кудрей — как ворона крыло; Изгиб губы невольно выдает Высокомерной мысли тайный ход; Хоть голос тих, а облик прям и смел, В нем что-то есть, что скрыть бы он хотел. Лица увидев резкие черты, Ты и пленишься, и смутишься ты. Как будто в нем, в душе, где мрак застыл, Кипит работа страшных, смутных сил.

Презрение к людям, жестокость, привычка к насилию не окончательно иссушили душу Конрада. Впервые в истории мировой литературы, создавая своего романтического героя, Байрон оправдывает в нем поступки и чувства, далекие от христианского идеала, и происходит подмена моральных ценностей — преступника Конрада, который не задумываясь проливает человеческую кровь, автор наделяет неотразимым обаянием. Единственное чувство, связывающее героя с человечеством, последняя живая струна в его душе, которой он поэтому так дорожит, — любовь.

В любви полнее всего раскрывается характер романтического героя; любовь в романтизме — бескомпромиссная страсть, высшая ценность жизни, поэтому романтический герой борется за любовь с любыми враждебными силами. В основе сюжета во всех "Восточных поэмах" тот эпизод жизни героя, где он вступает в последнюю, роковую схватку за любовь. С любимой героя "Восточных поэм" разлучает только смерть, как Конрада с Медорой. Оба женских образа поэмы - кроткая Медора, которая вся сама преданность и обожание, и пылкая, способная ради любви пойти на преступление Гюльнар — контрастно противопоставлены друг другу.

Как и в других байроновских поэмах, главным способом создания характера героя становится действие. Конрад — натура активная, его идеал — анархическая личная свобода, и сюжет поэмы отличается повышенным драматизмом. Перед читателем проходит череда пестрых, эффектных сцен, противопоставленных друг другу по принципу контраста: славящая морской простор и волю песня пиратов открывает поэму, ей противоположна грустная песня одинокой Медоры; картина пира в роскошном дворце Сеид-паши сменяется картиной кровавого боя; уныние Конрада в темнице во время ночного посещения Гюльнар и бодрая свежесть моря во время их бегства. Поэма поражает богатством настроений и красок.

К Конраду и к прочим героям "Восточных поэм" вполне применимы слова В.Г. Белинского, сказанные им о самом поэте: "Это личность человеческая, возмутившаяся против общего и, в гордом восстании своем, опершаяся на самого себя". О том же крайнем индивидуализме героев Байрона говорит и А.С. Пушкин:

Лорд Байрон прихотью удачной Облек в унылый романтизм И безнадежный эгоизм…

И хотя "Кавказский пленник" Пушкина содержит немало элементов, прямо заимствованных у Байрона, Пушкин не возвеличивает, а осуждает индивидуализм романтического героя.

Таким образом, "Корсар" — лиро-эпическая поэма, в которой сплавлены воедино лирическое начало в изображении центрального героя и эпическое, повествовательное начало, которое проявляется в насыщенности и разнообразии действия. Конрад — герой, представляющий самый чистый образец романтического мироощущения во всем творчестве Байрона, и поэтика "Корсара" — характернейший пример построения романтической поэмы. За основу сюжета взят кульминационный эпизод из жизни героя, решающий его судьбу; ни его прошлое, ни дальнейшее развитие его жизни не описываются, и уже в этом смысле поэма фрагментарна. Кроме того, сюжет выстраивается как цепочка ярких картин-фрагментов, причинно-следственные связи между которыми не всегда четко проговорены в поэме, и фрагментарность становится структурообразующим принципом романтической поэмы. Герой взят в момент высшего напряжения жизненных сил, в исключительных даже для его разбойничьей жизни обстоятельствах. В такие моменты характер человека раскрывается до конца, и демонический, сумрачный, величавый характер Конрада создается в поэме с помощью разнообразных художественных средств: портрета, авторских характеристик, отношения к нему любящих его женщин, но главным образом через описание его поступков. Один из лейтмотивных образов поэмы — столь характерный для всей поэзии Байрона образ моря; вольная морская стихия становится у него символом свободы. В пиратской песне, открывающей поэму, есть такие слова:

Средь ликованья темно-синих вод Безбрежна мысль, свободен душ полет Над пенной, бесконечною волной — Вот царство наше, вот наш дом родной!

Лирическая стихия, пронизывающая поэму, ярче всего раскрывается в сквозном образе моря.

Конрад, герой поэмы “Корсар”, принадлежит к галерее “байронических героев”. Конрад – морской разбойник, и это определяет его как изгнанника и отщепенца. Его образ жизни – это прямой вызов не только господст­вующим нормам морали, но и системе господствую­щих государственных законов, нарушение которых превращает Конрада в “профессионального” преступника. Ключом к пониманию образа Конрада в поэме является об­раз моря, появляющийся в своеобразном прологе – песне пиратов. Напоминает море – “свободную сти­хию” – и душа Конрада, бурная, неукротимая, сво­бодная, таящая внутри себя одновременно и добро, и зло, и великодушие, и жестокость. Страсти Конрада нео­бузданны, он в равной мере способен и на жестокость, и на героическое самопожертвование (во время пожа­ра сераля, принадлежащего его врагу – паше Сеиду, Конрад спасает жен паши). Двойственность его облика подчеркивается и образами двух влюбленных в него женщин, каждая из которых как бы являет собою од­ну из ипостасей его личности. Нежная и кроткая Медора предмет единственной настоящей

любви Конрада, олицетворяет его тягу к добру и чистоте. Пылкая же гордая Гюльнар – это второе мятежное “я” байронов­ского героя. Вслед за ним она идет на преступление: любовь к Конраду толкает ее на убийство мужа. Трагедия Конрада заключается именно в том, что его страсти несут ги­бель всем, кто с ним связан: Медора тоже погибает из-за беспокойства о его жизни. Свои преступные де­яния Конрад пытается оправдать тем, что он преступен в той же мере, “как и все кругом”. И все же его образ жизни, как бы навязанный ему враждебным миром, тяготит его, поскольку он не был предназначен судь­бой для “темных дел”:

Он для добра был сотворен, но зло К себе, его коверкая, влекло.

Глумились все, и предавали все:

Подобно чувство выпавшей росе Под сводом грота; и как этот грот,

Оно окаменело в тот черед,

Пройдя свою земную кабалу…

В прошлом Конрад, был чистым душою, открытым и любящим. Автор поясняет, что Конрад встал на преступ­ный путь в результате гонений со стороны бездушно­го и злобного общества, способного испортить самую чистую душу. Автор одновременно и винит общество в трагедии Конрада, и поэтизирует его действия как действия свободного от общества человека.

Глоссарий:

– характеристика конрада из поэмы корсар

– образ конрада в поэме корсар

– байрон корсар анализ

– характеристика Корсара

– Конрад характеристика

(Пока оценок нет)

Другие работы по этой теме:

1. КОНРАД ВАЛЛЕНРОД Конрад Валленрод во многом напоминает “байронического” ге­роя. Он одинок, мрачен, таинствен. Но именно к нему применимы слова из поэмы: “Не был счастлив в...
2. ДОН ЖУАН В поэме “Дон Жуан” Байрон в отличие от своих предшественников (Тирсо де Молина и Мольера, со­здавших в своих произведениях о Дон Жуане образ...
3. ЧАЙЛЬД ГАРОЛЬД Образ Чайльд Гарольд является представителем обширного литературного типа, определенного термином “байро­нический герой”. Сравнив Чайльда Гарольда с другими персонажа­ми произведений Байрона: Гяуром, Корсаром, Каином,...

“Корсар” - характернейший пример построения романтической поэмы. За основу сюжета взят кульминационный эпизод из жизни героя, решающий его судьбу; ни его прошлое, ни дальнейшее развитие его жизни не описываются.

Герой действует в экзотической обстановке:

Наш вольный дух вьет вольный свой полет
Над радостною ширью синих вод:
Везде, где ветры пенный вал ведут, -
Владенья наши, дом наш и приют.
Вот наше царство, нет ему границ…

Действие в “Корсаре” разворачивается на островах греческого архипелага и в береговой Греции, находящейся под властью турок.

Герой окружён тайной. Его прошлое скрыто не только от глаз читателя, о нём не известно ни одному действующему лицу поэмы, кроме самого Конрада, но он хранит свою тайну.

И каждый может увидать, какой
Ужасный дан его душе покой!
Гляди, как жжет, вливая в сердце бред,
Воспоминанье ненавистных лет!
Нет, никому не увидать вовек,
Чтоб сам раскрыл все тайны человек!

Любовь играет в жизни Конрада роковую роль. Полюбив Медору, он навсегда сохраняет верность ей одной. Со смертью Медоры всякая радость жизни утрачена для Конрада, он таинственно исчезает:

Дней проходит череда,
Нет Конрада, он скрылся навсегда,
И ни один намек не возвестил,
Где он страдал, где муку схоронил!

Образ Гюльнары тоже овеян мрачной романтикой. Раз в жизни она узнала истинную любовь. С тех пор она уже не может мириться с постылой жизнью наложницы и рабы Сеида; её бунт против гнусной действительности носит действенные формы: она свершает суд над своим тираном Сеидом, убивает его и навсегда отказывается от родины, куда ей больше нет возврата.

Оба женских образа поэмы - кроткая Медора, которая вся сама преданность и обожание, и пылкая, способная ради любви пойти на преступление Гюльнар - контрастно противопоставлены друг другу.

Конрад оказывается в разных критических ситуациях, и характер его обнаруживается в действии, в столкновении с препятствиями. Ни в какой другой романтической поэме Байрона этого периода герой так не связан со своими товарищами, как в "Корсаре". Но даже в кругу своих единомышленников Конрад остается одиноким, ибо одиночество его - результат давнего недоверия к людям.

Конрад - герой свирепый и нелюдимый, дикий, управляемый своим роком, ураган, обрушивающийся на мир. О нём не знают, откуда он, куда стремиться. Он окутан тайной. Для него не существует ни раскаяния, ни отчаяния, ни искупления, то, что совершенно, не может быть уничтожено, - нельзя изгладить неизгладимое; он обретёт покой только в могиле. Он не ищет рая, он ищет отдыха. Чтобы отвлечься от самого себя он бросается в действие, в борьбу; корсар, он объявляет войну обществу: гонится за сильными ощущениями. Ждёт ли его гибель - он готов любой ценой купить избавление от скуки.

Как отметил Пушкин, современники увидели в этом образе романтическое изображение «мужа судьбы» , Наполеона, с которым Конрада роднит беспредельная власть над войсками и постоянное боевое счастье.