Биченко С. Г
А) Ю. Лощиц: «Обломова нельзя понять до конца, если не видеть в нём сказочно-мифологической ипостаси. В интенсивной сказочной подсветке перед нами не просто лентяй и дурак – это мудрый лентяй и мудрый дурак». Обломов «встраивается» в специфический фольклорно-литературный ряд: чудак, наивный дикарь, дитя природы, дурак (святой дурак-юродивый средневековых сказаний) В канадском научном журнале (статья «Анти-Фауст как христианский герой») образ Обломова возводят к святому мученику, сравнивают с Христом, обнаруживая «христоподобие» и в фамилии героя (корень «лом» - ломать, бить, мучить – отсылает к страданиям Спасителя), и в имени (Илья – мессианский пророк, который должен появиться и возвестить о Втором пришествии. Святость обнаруживается как во внешности, так и в выборе жизненной позиции – неспособность принять уродливую философию деятельности для себя лично или только ради материальных целей. Сама пассивность Обломова по его логике только подчёркивает его альтруизм, глубоко прочувствованную любовь к людям и Богу, желание служить человечеству. НО! Авторы статьи игнорируют юмористическую стихию романа, не замечая, к примеру, что Обломов в сцене с гостями далеко не абсолютно противостоит им (неопределённость Алексеева, несоответствие слов и дел Тарантьева). Подтверждается ещё раз опыт европейского романа, в котором «выводимый автором дурак, отстраняющий мир патетической условности, и сам может быть объектом авторского осмеяния, как дурак»
(в литературе – Вольтер «Кандид» (и «Простодушный»), косой Лёвка – в повести А.И. Герцена «Доктор Крупов». По мнению Бахтина, прозаическое отстранение мира патетической условности непонимающей глупостью (простотой, наивностью) имело большое значение для последующей истории романа – если образ «дурака» в дальнейшем развитии романа и утратил свою организующую роль, то сам момент непонимания социальной условности и высоких патетических имён и событий остаётся существенным ингредиентом прозаического стиля )
Образ Обломова напоминает нам и сказочного Емелю, и Ивана-дурака, и былинного богатыря Илью Муромца.
Б) Об Илье Обломове в начале романа сообщается, что ему 32-33 года от роду, как и Илье Муромцу. Оба героя с одинаковым именем (Илья – евр. Крепость Господня) сиднем сидят до 33 лет, когда с ними начинают происходить разные события. К Илье Муромцу приходят калики перехожие, исцеляют его, наделяя его силой невероятной, и ведут ко двору великого князя Владимира, где богатырь начинает совершать подвиги. К Обломову, лежащему на диване-печи, является путешествующий по всему миру старый друг Штольц и везёт его «ко двору» Ольги Ильинской, где тот, словно рыцарь, совершает «подвиги» (не лежит после обеда, ездит с Ольгой в театр, читает книги, пересказывает ей их) Но калики помогли Илье Муромцу излечиться, но ни Ольга, ни Штольц не смогли «разбудить» Обломова Почему? Обломов – дворянин, то есть свободный человек, у которого есть все условия для интеллектуального досуга – творческой деятельности. Трагическая вина Обломомова, по Гончарову, в том и состоит, что этою возможностью, подаренной ему историческим развитием, он не пользуется. Ему даны «высокие порывы», но тайный «враг» подтачивает изнутри: «Он, движимый нравственною силою, в одну минуту сменит две-три позы, с блистающими глазами привстанет с постели, протянет руку и вдохновенно озирается кругом» - ирония автора очевидна. Иронически Обломов сравнивается с самым трагичным героем трагедий Шекспира – с Гамлетом: «Что ему делать теперь? Идти вперёд или остаться? Этот обломовский вопрос был для него глубже гамлетовского…»Теперь или никогда!» - «Быть или не быть» Обломов приподнялся было с кресла, но не попал сразу ногой в туфлю и опять сел».
Контрастный обломовскому вариант становления личности (Андрей Штольц ) не рассказан, а показан и потому не столь художественно полнокровен, выглядит как своеобразный комментарий с обратным знаком к картинам «Сна». Рассказ о воспитании Штольца тоже соотнесён с идеями Руссо, но на этот раз как русская вариация на темы из «Эмиля». Гончаров не был первым в подобном описании. Самый непосредственный отзвук педагогических идей Руссо можно найти уже в «Путешествии из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева (1790) – где ставится вопрос о практике просветительских идей. Глава «Крестьцы»: отец прощается с сыновьями, которые едут на гос. Службу. В своём монологе отец излагает программу воспитания, которая воспроизводит основные постулаты знаменитой книги Руссо, где главный принцип – уважение к ребёнку и строгость в воспитании. А робость и покорность (итоги обломовского воспитания) видятся самому Радищеву знаками подавленной личности.
Оппозиция «лени» и «деловитости» ведёт нас к неким противоположным типам поведения, образа мыслей, мировосприятия
В истории Штольца высказывается гончаровский идеал «воспитания человека». Матери Штольца в сыне «мерещился идеал барина, хотя и выскочки, от отца бюргера, но всё-таки сына русской дворянки». Облик сына в её мечтах – слепок с портрета маленького Илюши: «беленький, прекрасно сложенный мальчик, с маленькими руками и ногами, с чистым лицом, ясным и бойким взглядом». Но, как и у Радищева, не мать, а отец является главной фигурой в воспитании Андрея (контрастно истории Обломова, чей отец остаётся малозаметной и незначительной фигурой, всем заправляет женская рука). По воле отца воспитание Андрея сочетало свободу поведения и выявление чувств с подчинением строгим требования в сфере труда. В основе его педагогической методики лежала подготовка сына к будущим жизненным испытаниям (как физическим, так и духовным). Если мать Андрея наряжала сына, холила его, то отец твёрдо стоял за спартанскую суровость и физическую тренировку. Отец относился к сыну как ко взрослому, ещё когда он был ребёнком, в противоположность отношению родителей Ильи к сыну как к малому ребёнку, когда он уже вырос. «Подобно крестьянским ребятишкам, он привык бегать и в жару и в холод с непокрытой головой, обливаться потом – и он стал крепче, жизнерадостнее», - это пассаж Юлии (Руссо) о своём сыне, но подобное описание легко отнести и к гончаровскому Андрею. Выросший Штольц (воплощённая энергия) – осуществлённый замысел отца. В нём каждый шаг, каждый жест – протест против жизни Обломова (отрицание страха перед жизнью, пассивности, аморфности, мечтательности, ленивой, но терзающей душу рефлексии, эмоциональности). Штольц худощав, энергичен, рационалистичен, благодаря тому, что мать с детства привила ему интерес к книгам, не превратился в филистера. Метафорой семейного наследия, питающего личность Андрея, выглядит та одежда, которую он берёт с собой в С-П: практичная в духе отца и нарядная в память матери. В сцене прощания отца с сыном две манеры поведения отражают две культуры. (сдержан с отцом и нежен с простой крестьянкой, в голосе которой он услышал голос матери). Синтез двух культур (русской и немецкой) и двух эпох (феодальной и буржуазной) обеспечивает герою особое место. Гончаров в черновом варианте «Обломова» связывал со Штольцем надежды на рождение деятеля с Миссией Пробуждения России, но в осуществлённом – ограничился задачами этическими и психологическими. Штольцу были приданы отчасти и функции резонёра классицистской лит-ры, прямого выразителя авторских идей, каковым был, к примеру, Чацкий Грибоедова. Гончаров писал о Штольце: «Он слаб, бледен, из него слишком голо выглядывает идея», но такие упрёки предъявляются почти всем «положительным героям» лит-ры классицизма.
Возможно ли говорить о том, что Гончаров идеализирует «век минувший» и патриархальность? Вопрос о патриархальности опять же соотносится с идеями Руссо о «естественном человеке». Эти идеи стали актуальны для целого ряда русских писателей 19 века, в т.ч. и для Гончарова. И в старом и в новом Гончаров видел + и - , в «патриархальности» и в «буржуазном миропорядке» он «высвечивает» слабые и сильные стороны. Для него главным является не то, кто прав (Обломов или Штольц), а то, как правды этих героев соотносятся в современной художнику действительности.
О том, как «детская душа» выживает вне «мира идиллии», идёт речь в трёх частях романа, которые изображают «мир цивилизации», символом которой у Гончарова выступал С-П.
3. Испытание Петербургом. Человек идиллии в романной действительности. Обломов и тип «лишнего человека», идеалы героя.
Контраст Обломовки и Петербурга был предсказан контрастом Грачи- Петербург в «Об. ист.», там уже российская столица была осмыслена в широком социально-историческом плане. В романе «Обломов» идиллии (Обломовка) противостоит романная действительность (Петербург). Уже в идиллиях 18 века подлинное (органическое) время идиллической жизни противопоставлялось суетному и раздробленному времени – городской. Руссо: «Города – пучина человеческого рода». Мир идиллический трактуется как цельный, глубоко человечный, а ему противопоставленный большой, но абстрактный мир воспринимается как мир одиночества, мир, где все люди разобщены, эгоистически замкнуты и корыстно практичны.. «Человек идиллии» должен освоить и «ороднить» этот мир, перевоспитать самого себя (эта же проблема разрешается уже иначе в романе становления – жанр, совмещающий приметы романа воспитания и романа испытания ). – изображается крушение провинциального идеализма, провинциальной романтики героев, которые вовсе не идеализируются; не идеализируется и капиталистический мир: раскрывается его нечеловечность, зыбкость моральных устоев. Положительный человек идиллического мира становится жалким, ненужным, он или погибает, или перевоспитывается. В романе «Обломов» тема крушения идиллии разработана очень чётко. Изображение «идиллии в Обломовке и затем на Выборгской стороне (с идиллической смертью Обломова) дано с полным реализмом: «человек идиллии предстаёт жалким, беспомощным и ненужным», но, с другой стороны, показана «исключительная человечность идиллического человека Обломова, его голубиная нежность» - руссоистская проблематика темы. Оба эти аспекта раскрываются в процессе главного испытания героя в русском романе - в отношениях с женщиной (любовном сюжете), где персонаж Гончарова выглядит и человечным, и жалким одновременно. Кроме того, именно «человек идиллии» выступает критиком «скверной действительности», а сама действительность входит в роман благодаря гневным монологам Ильи Ильича (социальный фон в двух 1-х романах Гончарова ослаблен). В этих монологах проявляется ум и гуманность Ильи, звучит пафос, мало свойственный робкому герою, в чьей созерцательной натуре заложена склонность к философствованию (но в то же время прав Штольц, когда говорит об Илье: «Ты всегда был немножко актёр»). Критический настрой питается и обломовской позицией неучастия (Великий Отсутствующий), позволяющей герою видеть то, чего другие не видят, и дарующеё ему свободу самовыражения, которой другие не имеют (за эту наивную чистоту и искренность Обломова в обществе воспринимали как чудака). Но ни одного пятна, упрёка в холодном цинизме не лежало на его совести. Это отделяло Илью ещё с юности от «всезнающей, давно решившей все жизненные вопросы, ни во что не верующей и всё холодно, мудро анализирующей молодёжи». Изоляция Ильи Ильича от петербургского общества нарастала постепенно, в итоге достигнув почти абсолюта – связи с людьми оборвались из-за несовместимости идеалиста-мечтателя с прозаической реальностью. Критика Обломовым мира за пределами его «берлоги» на Гороховой возрастает от визитёра к визитёру – кульминация – посещение Пенкина. Смысл возражений Обломова Пенкину шире демонстрации эстетических предпочтений Гончарова (по мнению Недзвецкого, рисуя Пенкина, Гончаров метил в Николая Алексеевича Некрасова как инициатора и составителя «Физиологии С-П» \1845\). Монолог героя направлен против самого общества, равнодушного к страдающей личности (журналистика видится Илье средоточием всего фальшивого), он призывает: «Протяните руку падшему человеку, чтобы поднять его, или горько плачьте над ним, но не глумитесь. Любите его, помните в нём самом себя ». Неожиданно, что Обломов, которого автор сравнивает с новорожденным младенцем, оказывается способен на страстные призывы и гневные филиппики. Когда появляется Штольц, то Обломов опять неожиданно оказывается нападающей стороной, а Андрей только сдержано парирует выпады друга. По-детски «чистое» сознание Обломова оказывается отнюдь не столь беспомощным перед лицом принятых стандартов жизни, наоборот, оно обнаруживает способность к анализу и обобщению. Это ещё раз подтверждает, что, как писал Бахтин, «сочетание в персонаже понимания с непониманием, глупости, простоты и наивности с умом – распространённое и глубоко типичное явление романной прозы». Илья протестовал, жаловался, спорил, потом, ложась на диван, сказал: «Не нравится мне эта ваша петербургская жизнь!». Конечно, в гневных словах Ильи налицо попытка оправдать собственную пассивность (нападение – лучшая защита), но в то же время их содержание этим не ограничивается. Мир скуки, о которой говорит Обломов, скуки в её экзистенциальном смысле – это мир, лишённый подлинного человеческого содержания и поэтому бессмысленный, абсурдный. Обломов: «Это не жизнь, а искажение жизни, идеала жизни, который указала человеку сама природа, вечная беготня взапуски, вечная игра дрянных страстишек, особенно жадности». Если раньше Обломов предъявлял требования к лит-ре («Человека, Человека давайте мне!»), то теперь переносит их на саму жизнь: «Где же тут человек? Куда рон скрылся, как разменялся на всякую мелочь?». В самой лексике – отсылка к философии Просвещения вообще и руссоизму в частности (Лотман: «Существенной для системы руссоизма является антитеза целостного раздробленному. Человек, втянутый в большую социальную машину, теряет целостность. Проблема человека-дроби – одна из основных в системе Просвещения ). Петербургский свет, куда настойчиво увлекали Илью «гости» и Штольц, ощущается героем окончательно обездушенным: «Чего там искать? Интересов ума и сердца? Ты посмотри, где центр, около которого вращается всё это? Нет его! За всем …пустота. Разве это не мертвецы? Разве не спят они всю жизнь сидя? Чем я виноватее, лёжа у себя дома и не заражая головы тройками и валетами?». И это уже голос не только «человека идиллии». Именно критика Обломовым С-П жизни стала главным доводом для его сближения с ведущим героем лит-ры 30-50-х гг. – «лишним человеком» (Добролюбов: Обломов «лишний», Герцен: нет! «лишние люди» - горькие страдальцы. В советское время добролюбовская трактовка почти не оспаривалась (за искл. Переверзева). Источник, который породил тип «л. человека» («эгоиста поневоле»), - отсутствие осмысленной деятельности при жажде её – не соотносится с героем Гончарова. У Обломова цель и занятие – составлять в мечтах план имения и наслаждаться воображаемыми картинками. Американский славист Леон Стилман: «Не отсутствие достойной цели ответственно за его пассивность. Утверждение Добролюбова, что при других социальных условиях Обломов нашёл бы себе полезное применение – чистое предположение. Человек может лениться не только в крепостническом обществе. Он имеет больше общего с невротическими личностями нашего времени, чем с романтическими искателями приключений, разочарованными Дон Жуанами или потенциальными общественными реформаторами». Важно, что об этом говорит сам автор романа (причём, не в известных полемических статьях, а в частной переписке). В письме Ганзену в феврале 1885 года он упомянул отзыв о своём герое в одном немецком журнале, автор которого причислил Илью Обломова к категории «л. людей». Гончаров: «Вот и не понял! Я был прав, говоря, что иностранцам неясен будет тип Обломава. Таких лишних людей полна вся русская толпа, скорее не-лишних меньше. Обломов – инфантильный лежебока, исконная частица молодой и упрямо невзрослеющей нации, представляет саму массу, а не исключение из неё. История Обломова – «обыкновенная», т.е. обычно случающаяся. Разочарованные, усвоившие байроническую позу герои вроде Онегина и Печорина, а также не нашедшие себе места в мире посредственности «титаны» вроде Бельтова и Рудина – герои «необыкновенных» историй». Создатель романа «Кто виноват» Герцен писал: «Образ Оненгина настолько национален, что встречается во всех романах и поэмах, которые получают какое-либо признание в России, и не потому, что хотели копировать его, а потому, что его постоянно находишь возле себя или в себе самом» (Герцен А.И. Соч.: В 9 т. М., 1955. Т.7.С.204.) Гончаров, впитавший в себя сам дух поэзии и прозы автора «Евгения Онегина», тем не менее выбрал свой, особый путь, обратившись не к исключениям в русском дворянстве, а к самой его массе с целью уяснить сущность почвы, которая одновременно порождает и обломовых и бельтовых (первый как естественный плод, вторых как болезненный нарост). Но связь этих двух «сверхтипов» неразрывна, поскольку они взращены на одном дереве – русской исторической судьбе. Две ментальности (собственно национальная и «европейская») внутри одного народа естественно порождают причудливые переплетения, которые и улавливаются в психологии гончаровских героев. Например, Обломов, при всём своём отличии от героев типа Онегина и Печорина, разделяет с ними нередко чувство бесцельности существования и непонятости смысла жизни вообще. Скука (хандра) – излюбленное гончаровское определение для внутреннего дискомфорта, который испытывают периодически Адуев, Обломов и Райский. Подобное чувство разочарования и тоски посещает почти всякого человека, задумывающегося над жизнью. С религиозной точки зрения, источник такого рода чувств – в «отпадении» человека от Бога . (что показал Лермонтов в Печорине).Священник, живший в начале 20 века, М.И. Менстров в статье «Нет точки опоры», посвящённой столетию со дня рождения Гончарова (1912 год) писал, что слабость Обломова, безволие объясняются отсутствием веры, той силы, которая могла укрепить дух человека. Менстров сравнивает грустную историю Обломова со строками из стихотворения Тютчева «Наш век» 1851: Не плоть, а дух растлился в наши дни, /И человек отчаянно тоскует /Он к свету рвётся из ночной тени,/ И, свет обретши, ропщет и бунтует… /Безверием палим и иссушён, /Невыносимое он днесь выноси / И сознаёт свою погибель он, /И жаждет веры – но о ней не просит/ Не скажет ввек с молитвой и слезой, Как не скорбит пред замкнутою дверью: «Впусти меня! - Я верю, Боже мой» Приди на помощь моему неверью!». Обломов страдает, потому что он лишён точки опоры, которая даёт человеку счастье и уверенность.
Идеалы и мечты Обломова .
Излюбленные занятия Обломова – сон и мечтания.
(Мечта - лёгкий посох поэта, с которым он уходит от жизни всегда одной дорогой - “забвения тропой” (К.Батюшков).
Описание царства сновидений и царства грёз помогает прояснить читателям, каковы были идеалы Ильи Ильича. На первый взгляд кажется, что обломовский идеал полностью совпадает с идеалом жителей Обломовки. Он, как и они, мечтает о сытной еде, удобной и тёплой одежде, уютном доме, мечтает о том, чтобы можно было жить спокойно, ни о чём не заботясь. Но, и в этом уже сказывается жизнь в Санкт- Петербурге, Обломов не представляет своей идеальной жизни без музыки, изобразительного искусства. И, что, пожалуй, самое главное, не представляет своей жизни без женщины. Женщина « с задумчивым взглядом» представлена в романе как идеал, как воплощение целой жизни, исполненной неги, торжественного покоя и тишины. Женщина – сакральный центр обломовского идеала . «Крестьяне падают ниц перед ней, как перед ангелом», - так видел Обломов появление Ольги в вотчине. Именно вокруг женщины и должен быть организован «земной рай» - преображённая Обломовка, где должно царить вечное лето. Продолжением и одновременно охранным аванпостом «преображённой Обломовки» должна была стать «малая колония друзей», поселившихся неподалёку. Образ солнца и образ женщины сопряжены для Обломова. Жена - источник света и тепла. Сама любовь – знойный полдень, который «повиснет» над влюблёнными.
Нетрудно разглядеть в доме Пшеницыной черты сходства с миром детства, мечты. Но в то же время ощущается теснота этого мира: “тощие сады”, “дворик”, “немощёные улицы”, “двор величиной с комнату”. Там, в Обломовке, - огромный мир, где небо и земля соединились под родительской кровлей, здесь - мир размером в комнату. Выборгская сторона - это царство быта, в нём нет поэзии, он лишён духовности. Илья Ильич ушёл на Выборгскую сторону от страданий большого мира, но тем самым ушёл и от своего счастья, в конце концов от самой жизни.
“Вглядываясь, вдумываясь в свой быт и всё более и более обживаясь в нём, он, наконец, решил, что ему некуда больше идти, нечего искать, что идеал его жизни осуществился, хотя без поэзии, без тех лучей, которыми некогда воображение рисовало ему барское, широкое и беспечное течение жизни...”
Из этой триады жизни “быт - идеал - поэзия” в реальности остался только быт, с ним теперь сопряжён идеал Обломова - поэзия ушла из жизни.
В какой-то степени образ Обломова напоминает поэтов К.Батюшкова, А.Дельвига, для которых победа над несовершенством мира путём создания эстетической утопии - ведущая тема. Известна трагическая судьба этих поэтов: рано ушёл из жизни Дельвиг, душевно заболел Батюшков.
Обломов не испытал наслаждений, добытых в борьбе, отказался от них в пользу покоя в уютном уголке, чуждом движения, осмысления жизни. Пушкинская формула “Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать” (“Элегия”, 1830), которая действительно даёт полноту жизни, помогает обрести гармонию, оказалась неприемлемой для Обломова.
Вопрос о возможности воплощения идиллического идеала в жизни решается у Гончарова на примере двух героев - Ольги и Штольца. Поселившись в Крыму, они всё время контролируют свою жизнь, чтобы она не превратилась в обломовское существование. Между тем многие черты его идеала воплотились в семейной идиллии Штольцев.
| Жизнь Штольцев | Мир мечты Обломова |
| Они поселились в тихом уголке, на морском берегу. Скромен и невелик был их дом... Но среди этой разновековой мебели, картин, среди не имеющих ни для кого значения, но отмеченных для них обоих счастливым часом, памятной минутой мелочей, в океане книг и нот веяло тёплой жизнью... Сеть из винограда, плющей и миртов покрывала коттедж сверху донизу. С галереи видно было море, с другой стороны - дорога в город. Всё было у них гармония и тишина... Снаружи и у них делалось всё, как у других. Вставали они хотя не с зарей, но рано; любили долго сидеть за чаем, иногда даже будто лениво молчали, потом расходились по своим углам... обедали, ездили в поля, занимались музыкой... как все, как мечтал и Обломов... Как мыслитель и как художник, он ткал ей разумное существование, и никогда ещё в жизни не бывал он поглощён так глубоко, ни в пору ученья, ни в те тяжёлые дни, когда боролся с жизнью... “Как я счастлив!” - говорил Штольц... | “Погода прекрасная, небо синее-пресинее, ни одного облачка... В ожидании, пока проснётся жена, я надел бы шлафрок и походил по саду подышать утренними испарениями; там уж нашёл бы я садовника, поливали бы вместе цветы, подстригали кусты, деревья. Я составляю букет для жены. Потом иду в ванну или в реку купаться, возвращаюсь - балкон уже отворён; жена в блузе, в лёгком чепчике... Она ждёт меня”. “Потом, надев просторный сюртук или куртку какую-нибудь, обняв жену за талию, углубиться с ней в бесконечную, тёмную аллею; идти тихо, задумчиво, молча или думать вслух, мечтать, считать минуты счастья как биение пульса: слушать, как сердце бьётся и замирает; искать в природе сочувствия...” “Посмотреть персики, виноград... А тут то записка к жене от какой-нибудь Марьи Петровны, с книгой, с нотами, то прислали ананас в подарок или у самого в парнике созрел чудовищный арбуз...” “Ты слышишь: ноты, книги, рояль, изящная мебель...” |
Практически в каждом романе русских писателей 19 века герои находятся в поисках своего идеала возлюбленной. Каждый из них вслед за А. С. Пушкиным хотел бы воскликнуть:
Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец.
Есть свой идеал женщины и у главного героя романа И. А. Гончарова Ильи Ильича Обломова. “В мечтах перед ним носился образ высокой, стройной женщины, с покойно сложенными на груди руками, с тихим, но гордым взглядом, . с колеблющейся талией, с грациозно положенной на плечи головой, с задумчивым выражением”. Такой и была Ольга Ильинская, увы, не ставшая женой Обломова. Свое семейное счастье он нашел на Выборгской стороне, в доме мещанки Пшеницыной.
Агафья Матвеевна совсем не похожа на аристократку Ольгу, но сколько сумел найти в ней барин прелести, соответствующей его женскому идеалу. Она “была очень бела и полна в лице, так что румянец, кажется, не мог пробиться сквозь щеки”, “закрытый бюст ее, когда она была без платка, мог бы послужить живописцу или скульптору моделью крепкой, здоровой
груди”, ” плечи сияли довольством, полнотой, в глазах светилась кротость”. Именная такая жена нужна была Обломову: спокойная и скромная, заботливая и чуткая, хозяйственная и трудолюбивая. Но главное, Агафья Матвеевна ничего не требовала от Ильи Ильича: ни посещения выставок и концертов, ни чтения книг и газет. Она была той женщиной, благодаря которой Обломов снова надел любимый халат, расположился на уютном диване и нашел свое семейное счастье и покой. У него в те счастливые дни было одно желание: ” сесть на диван и не спускать глаз с ее локтей”.
Агафья Пшеницына приняла барина таким, какой он есть, ее самозабвенная и жертвенная любовь подарила Илье Ильичу Обломовку в доме на Выборгской стороне. Халат, диван, локти, вкусная еда – вот все, что нужно Обломову для полного семейного счастья.
Таким образом, Агафья Матвеевна Пшеницына стала идеалом героя И. А. Гончарова, воплощением “целой жизни, исполненной неги и торжественного покоя.”
Другие работы по этой теме:
- Часть четвертая I Со времени болезни Ильи Ильича прошел год. Сослуживец братца Пшеницыной уехал в деревню, но ничего положительно не сделал. После болезни Илья Ильич...
- История создания романа И. А. Гончарова “Обломов”. Произведение было задумано в 1847 г., а закончено в 1858 г. Столь долгий период работы над романом объясним...
- В романе “Обломов” с полной силой проявилось мастерство Гончарова-прозаика. Горький, назвавший Гончарова “одним из великанов русской литературы”, отметил его особенный, пластичный язык. Поэтический язык Гончарова,...
- Какие вещи стали символом “обломовщины”? Символами “обломовщины” стали халат, домашние тапочки, диван. Что превратило Обломова в апатичного лежебоку? Лень, боязнь движения и жизни, неспособность к...
- Как и во многих других литературных произведениях, в романе “Обломов” автор поднимает так называемые “вечные вопросы”. Если говорить конкретнее – писатель рассуждает о счастье, любви,...
;color:#000000" xml:lang="ru-RU" lang="ru-RU">Идеал любви и семьи в понимании И. А. Гончарова
;color:#000000" xml:lang="ru-RU" lang="ru-RU">Трудно сказать, каков идеал счастья и любви у писателя Гончарова, не имевшего свою собственную семью. Однако свои мечты, задумки, идеи автор, как правило, воплощает в главном герое. Они духовно сцеплены и неразлучны. Именно он и позволит мне создать представление об авторском идеале.
;color:#000000" xml:lang="ru-RU" lang="ru-RU">«Идеал счастья, нарисованный Обломовым, заключался не в чем другом, как в сытной жизни, - с оранжереями, парниками, поездками с самоваром в рощу и т. п., - в халате, в крепком сне, да для промежуточного -в идиллических прогулках с кроткою, но дебелою женою и в созерцании того, как крестьяне работают». Это мечты Обломова, которые годами отпечатываются в его воображении. Мечты уносят Обломова в детство, где было уютно, тихо и спокойно. Идеал семьи для Обломова идет именно из детских воспоминаний... «Няня ждет его пробуждения. Она начинает натягивать ему чулочки; он не дается, шалит, болтает ногами; няня ловит его, и оба они хохочут...»
;color:#000000" xml:lang="ru-RU" lang="ru-RU">«Смотрит ребенок и наблюдает острым и переимчивым взглядом, как и что делают взрослые, чему посвящают они утро. Ни одна мелочь, ни одна черта не ускользает от пытливого внимания ребенка...» И если мы сравним порядок жизни семьи Обломова и жизнь, описываемую Обломовым Штольцу, то получим две очень похожие картинки: Утро... Поцелуй жены. Чай, сливки, сухари, свежее масло... Прогулки с женой под синим-синим небом, по тенистым аллеям парка. Гости. Сытный обед. «В глазах собеседников увидишь симпатию, в шутке искренний, незлобный смех... Все по душе!» Вот идиллия, «обломовская утопия».
;color:#000000" xml:lang="ru-RU" lang="ru-RU">Эта идиллия частично олицетворяется в отношениях Обломова и Агафьи Матвеевны. Эта женщина, в которой Обломова так восхищают полные локти с ямочками, подвижность, хозяйственность, лелеет и опекает его, как ребенка. Она обеспечивает ему покой и сытую жизнь. Только был ли это идеал любви? «Он сближался с Агафьей Матвеевной - как будто подвигался к огню, от которого становится все теплее и теплее, но которого любить нельзя».
;color:#000000" xml:lang="ru-RU" lang="ru-RU">Обломов не мог любить Агафью Матвеевну, не мог оценить ее отношение к нему. А заботу ее воспринимал как должное, как привык с детства. «Его как будто невидимая рука посадила, как драгоценное растение, в тень от жара, под кров от дождя, и ухаживает за ним...». Опять же видим «обломовская утопия». Что еще нужно для счастливой жизни? Зачем Гончаров бередит этот тихий, спокойный «пруд»? Зачем он вводит в роман Ольгу как мощное «противоядие» жизни Обломова?
;color:#000000" xml:lang="ru-RU" lang="ru-RU">Любовь Ильи и Ольги, я бы сказала, даже представляется страстной. Она искрой пробегает между ними, распаляя интерес друг к другу. Она заставляет очнуться Обломова, дает Ольге почувствовать свои силы женщины, она содействует ее духовному росту. Но не имеют их отношения будущего, потому как Обломов никогда не преодолеет «овраг», разделяющий Ольгу и Обломовку.
;color:#000000" xml:lang="ru-RU" lang="ru-RU">В конце романа я не вижу полной картины любви и семейного счастья. С одной стороны, только Агафья Матвеевна - олицетворение семьи, с другой стороны, Ольга - это любовь.
;color:#000000" xml:lang="ru-RU" lang="ru-RU">Но нельзя забыть Ольгу и Штольца. Пожалуй, их союз близок к идеалу. Они стали как единое целое. Их души слились воедино. Они думали вдвоем, читали вдвоем, вместе растили детей - жили разнообразно и интересно. Ольга, вглядываясь лучистыми глазами в глаза Штольца, как бы впитывала его знания, его чувства. Семейный быт не смог приземлить их отношений.
;color:#000000" xml:lang="ru-RU" lang="ru-RU">«Штольц был глубоко счастлив своей наполненной, волнующейся жизнью, в которой цвела неувядаемая весна, и ревниво, деятельно, зорко возделывал, берег и лелеял ее».
;color:#000000" xml:lang="ru-RU" lang="ru-RU">Мне кажется, именно Ольга и Штольц символизируют идеал любви и семьи в понимании И. А. Гончарова.
Свои мечты, задумки, идеи автор, как правило, воплощает в главном герое. Они духовно сцеплены и неразлучны. Именно он и позволит мне создать представление об авторском идеале.
«Идеал счастья, нарисованный Обломовым, заключался не в чем другом, как в сытной жизни, - с оранжереями, парниками, поездками с самоваром в рощу и т. п. , -в халате, в крепком сне, да для промежуточного в идиллических прогулках с кроткою, но дебелою женою и в созерцании того, как крестьяне работают» . Это мечты Обломова, которые годами отпечатываются в его воображении. Мечты уносят Обломова в детство, где было уютно, тихо и спокойно. Идеал семьи для Обломова идет именно из детских воспоминаний.. . «Няня ждет его пробуждения. Она начинает натягивать ему чулочки; он не дается, шалит, болтает ногами; няня ловит его, и оба они хохочут... »
«Смотрит ребенок и наблюдает острым и переимчивым взглядом, как и что делают взрослые, чему посвящают они утро. Ни одна мелочь, ни одна черта не ускользает от пытливого внимания ребенка... » И если мы сравним порядок жизни семьи Обломова и жизнь, описываемую Обломовым Штольцу, то получим две очень похожие картинки: Утро.. . Поцелуй жены. Чай, сливки, сухари, свежее масло.. . Прогулки с женой под синим-синим небом, по тенистым аллеям парка. Гости. Сытный обед. «В глазах собеседников увидишь симпатию, в шутке искренний, незлобный смех.. . Все по душе! » Вот идиллия, «обломовская утопия» .
Эта идиллия частично олицетворяется в отношениях Обломова и Агафьи Матвеевны. Эта женщина, в которой Обломова так восхищают полные локти с ямочками, подвижность, хозяйственность, лелеет и опекает его, как ребенка. Она обеспечивает ему покой и сытую жизнь. Только был ли это идеал любви? «Он сближался с Агафьей Матвеевной - как будто подвигался к огню, от которого становится все теплее и теплее, но которого любить нельзя» .
Обломов не мог любить Агафью Матвеевну, не мог оценить ее отношение к нему. А заботу ее воспринимал как должное, как привык с детства. «Его как будто невидимая рука посадила, как драгоценное растение, в тень от жара, под кров от дождя, и ухаживает за ним...» . Опять же видим - «обломовская утопия» . Что еще нужно для счастливой жизни? Зачем Гончаров бередит этот тихий, спокойный «пруд» ? Зачем он вводит в роман Ольгу как мощное «противоядие» жизни Обломова?
Любовь Ильи и Ольги, я бы сказала, даже представляется страстной. Она искрой пробегает между ними, распаляя интерес друг к другу. Она заставляет очнуться Обломова, дает Ольге почувствовать свои силы женщины, она содействует ее духовному росту. Но не имеют их отношения будущего, потому как Обломов никогда не преодолеет «овраг» , разделяющий Ольгу и Обломовку.
В конце романа я не вижу полной картины любви и семейного счастья. С одной стороны, только Агафья Матвеевна - олицетворение семьи, с другой стороны, Ольга - это любовь.
Но нельзя забыть Ольгу и Штольца. Пожалуй, их союз близок к идеалу. Они стали как единое целое. Их души слились воедино. Они думали вдвоем, читали вдвоем, вместе растили детей - жили разнообразно и интересно. Ольга, вглядываясь лучистыми глазами в глаза Штольца, как бы впитывала его знания, его чувства. Семейный быт не смог приземлить их отношений.
«Штольц был глубоко счастлив своей наполненной, волнующейся жизнью, в которой цвела неувядаемая весна, и ревниво, деятельно, зорко возделывал, берег и лелеял ее» .
Мне кажется, именно Ольга и Штольц символизируют идеал любви и семьи в понимании И. А. Гончарова
Трудно сказать, каков идеал счастья и любви у писателя Гончарова, не имевшего свою собственную семью. Однако свои мечты, задумки, идеи автор, как правило, воплощает в главном герое. Они духовно сцеплены и неразлучны. Именно он и позволит мне создать представление об авторском идеале.
“Идеал счастья, нарисованный Обломовым, заключался не в чем другом, как в сытной жизни, - с оранжереями, парниками, поездками с самоваром в рощу и т. п., - в халате, в крепком сне, да для промежуточного -в идиллических прогулках с кроткою, но дебелою женою и в созерцании того, как крестьяне работают”. Это мечты Обломова, которые годами отпечатываются в его воображении. Мечты уносят Обломова в детство, где было уютно, тихо и спокойно. Идеал семьи для Обломова идет именно из детских воспоминаний... “Няня ждет его пробуждения. Она начинает натягивать ему чулочки; он не дается, шалит, болтает ногами; няня ловит его, и оба они хохочут...”
“Смотрит ребенок и наблюдает острым и переимчивым взглядом, как и что делают взрослые, чему посвящают они утро. Ни одна мелочь, ни одна черта не ускользает от пытливого внимания ребенка...” И если мы сравним порядок жизни семьи Обломова и жизнь, описываемую Обломовым Штольцу, то получим две очень похожие картинки: Утро... Поцелуй жены. Чай, сливки, сухари, свежее масло... Прогулки с женой под синим-синим небом, по тенистым аллеям парка. Гости. Сытный обед. “В глазах собеседников увидишь симпатию, в шутке искренний, незлобный смех... Все по душе!” Вот идиллия, “обломовская утопия”.
Эта идиллия частично олицетворяется в отношениях Обломова и Агафьи Матвеевны. Эта женщина, в которой Обломова так восхищают полные локти с ямочками, подвижность, хозяйственность, лелеет и опекает его, как ребенка. Она обеспечивает ему покой и сытую жизнь. Только был ли это идеал любви? “Он сближался с Агафьей Матвеевной - как будто подвигался к огню, от которого становится все теплее и теплее, но которого любить нельзя”.
Обломов не мог любить Агафью Матвеевну, не мог оценить ее отношение к нему. А заботу ее воспринимал как должное, как привык с детства. “Его как будто невидимая рука посадила, как драгоценное растение, в тень от жара, под кров от дождя, и ухаживает за ним...”. Опять же видим - “обломовская утопия”. Что еще нужно для счастливой жизни? Зачем Гончаров бередит этот тихий, спокойный “пруд”? Зачем он вводит в роман Ольгу как мощное “противоядие” жизни Обломова?
Любовь Ильи и Ольги, я бы сказала, даже представляется страстной. Она искрой пробегает между ними, распаляя интерес друг к другу. Она заставляет очнуться Обломова, дает Ольге почувствовать свои силы женщины, она содействует ее духовному росту. Но не имеют их отношения будущего, потому как Обломов никогда не преодолеет “овраг”, разделяющий Ольгу и Обломовку.
В конце романа я не вижу полной картины любви и семейного счастья. С одной стороны, только Агафья Матвеевна - олицетворение семьи, с другой стороны, Ольга - это любовь.
Но нельзя забыть Ольгу и Штольца. Пожалуй, их союз близок к идеалу. Они стали как единое целое. Их души слились воедино. Они думали вдвоем, читали вдвоем, вместе растили детей - жили разнообразно и интересно. Ольга, вглядываясь лучистыми глазами в глаза Штольца, как бы впитывала его знания, его чувства. Семейный быт не смог приземлить их отношений.
“Штольц был глубоко счастлив своей наполненной, волнующейся жизнью, в которой цвела неувядаемая весна, и ревниво, деятельно, зорко возделывал, берег и лелеял ее”.
Мне кажется, именно Ольга и Штольц символизируют идеал любви и семьи в понимании И. А. Гончарова.