Анализ корсара. Образ героя и жанровое своеобразие романтической поэмы Д

Восточные поэмы (1813-1816). 1811-1812 годы были годами подъема радикально-демократического движения в самой Англии и национально-освободительных движений в Европе. Могучий протест масс нашел в эти годы отражение в сатире Байрона и его политических стихотворениях. Однако с 1813 по 1816 год в Англии и на континенте реакция переходит в наступление по всему фронту. Трехлетие с 1813 по 1816 год было одним из самых мрачных и тяжелых во всей новой английской истории. Правящая верхушка Великобритании спешила воспользоваться победой в войне на континенте для того, чтобы задушить все свободолюбивые веяния и стремления. Она отменила «Habeas corpus act», издала драконовы законы о запрещении рабочих союзов и т. д.

Наступление внутренней и международной реакции произвело тягостное впечатление на Байрона. Он переживает глубокий душевный кризис. В его произведениях появляются мотивы мрачного отчаяния. Однако тема борьбы с политическим и всяким другим гнетом не только не пропадает, но еще более усиливается в его произведениях этого периода, которые принято называть «восточными поэмами». К этому циклу относятся следующие поэмы: «Гяур», 1813; «Абидосская невеста», 1813; «Корсар», 1814; «Лара», 1814; «Осада Коринфа», 1816; «Паризина», 1816.

Героем «восточных поэм» Байрона является обычно бунтарь-отщепенец, отвергающий все правопорядки собственнического общества. Это - типичный романтический герой; его характеризуют исключительность личной судьбы, необычайные страсти, несгибаемая воля, трагическая любовь, роковая ненависть. Индивидуалистическая и анархическая свобода является его идеалом. Этих героев лучше всего охарактеризовать словами Белинского, сказанными им о самом Байроне: «Это личность человеческая, возмутившаяся против общего и, в гордом восстании своем, опершаяся на самое себя». Восхваление индивидуалистического бунтарства было выражением духовной драмы Байрона, причину которой следует искать в гибели освободительных идеалов революции и установлении мрачной торийской реакции. Этот байроновский индивидуализм был впоследствии весьма отрицательно оценен передовыми современниками английского поэта. Например, А. С. Пушкин в «Евгении Онегине» подчеркнул, что индивидуализм романтического героя-сверхчеловека является на деле лишь постыдным себялюбием, которое

Лорд Байрон прихотью удачной

Облек в унылый романтизм

И безнадежный эгоизм.

Шелли со свойственной ему мягкостью и тактом во время первой встречи с Байроном в Швейцарии указал ему на бесплодность индивидуалистического бунта, порождаемого отсутствием перспективы, отсутствием четких политических идеалов. В поэме «Джулиан и Маддальо», в которой он описал свои беседы с Байроном, Шелли следующим образом охарактеризовал анархические и индивидуалистические тенденции Байрона до-итальянского периода:

И мнилось мне - орлиный дух ослеп,

На свой же нестерпимый блеск взирая.

Однако ко времени появления «восточных поэм» это их противоречие не столь резко бросалось в глаза. Гораздо более важным тогда (1813-1816) было другое: страстный призыв к действию, к борьбе, которую Байрон устами своих неистовых герот ев провозглашал главным смыслом бытия. Самая замечательная черта «восточных поэм» - воплощенный в них дух действия, борьбы, дерзновения, презрения ко всякой апатии, жажда битвы, которая будила от малодушной спячки изверившихся людей, подымала уставших, зажигала сердца на подвиг. Современников глубоко волновали разбросанные повсюду в «восточных поэмах» мысли о гибели сокровищ человеческих сил и талантов в условиях буржуазной цивилизации; так, один из героев «восточных поэм» грустит о своих «нерастраченных исполинских силах», а другой герой, Конрад, был рожден с сердцем, способным на «великое добро», но это добро ему не дано было сотворить. Селим мучительно тяготится бездействием; Лара в юности мечтал «о добре» и т. д.

Герои поэм Байрона выступают как судьи и мстители за поруганное человеческое достоинство; они стремятся к сокрушению оков, насильственно наложенных на человека современным им общественным строем. В их бурных монологах чувствуется отражение гнева, который подспудно зрел в те годы в народной толще и который поэт сумел чутко уловить и выразить в образах своих художественных произведений.

Торжество реакции породило настроения трусливости и ренегатства. Реакционные романтики воспевали «покорность провидению», бесстыдно прославляли кровопролитную войну, угрожали «карой небесной» тем, кто ропщет на свою судьбу; в их творчестве все сильнее звучали мотивы безволия, апатии, мистики. Настроение подавленности заражало многих лучших людей эпохи. Безвольным, безликим героям реакционных романтиков Байрон противопоставил могучие страсти, исполинские характеры своих героев, которые стремятся подчинить себе обстоятельства, а если это им не удается, то они гордо погибают в неравной борьбе, но не идут ни на какой компромисс с совестью, не делают ни малейшей уступки ненавистному миру палачей и тиранов. Их одинокий протест бесперспективен, и это с самого начала накладывает трагический оттенок на весь их облик. Но, с другой стороны, их беспрестанное стремление к действию, к борьбе придает им неотразимое очарование, увлекает и волнует. «Весь мир,- писал Белинский,- с затаенным волнением прислушивался к громовым раскатам мрачной лиры Байрона. В Париже его переводили и печатали еще быстрее, чем в самой Англии».

Композиция и стиль «восточных поэм» весьма характерны для искусства романтизма. Где происходит действие этих поэм, неизвестно. Оно развертывается на фоне пышной, экзотической природы: даются описания бескрайнего синего моря, диких прибрежных скал, сказочно прекрасных горных долин. Однако тщетно было бы искать в них изображения ландшафтов какой-либо определенной страны, как это имело место, например, в «Чайльд Гарольде». «Действие в «Ларе» происходит на Луне»,- писал по этому случаю Байрон своему издателю Муррею, советуя воздержаться от каких-либо комментариев по поводу рельефа описываемой в этой поэме местности. Каждая из «восточных поэм» является небольшой стихотворной повестью, в центре сюжета которой стоит судьба одного какого-либо романтического героя. Все внимание направлено на то, чтобы раскрыть внутренний мир этого героя, показать глубину его бурных и могучих страстей. По сравнению с «Чайльд Гарольдом» поэмы 1813-1816 годов отличаются сюжетной завершенностью; главный герой не является лишь связующим звеном между отдельными частями поэмы, но представляет собой главный интерес и предмет ее. Зато здесь нет больших народных сцен, политических оценок текущих событий, собирательного образа простых людей из народа. Протест, звучащий в этих поэмах, романтически абстрактен.

Построение сюжета характеризуется отрывочностью, нагромождением случайных деталей; повсюду много недомолвок, многозначительных намеков. Можно догадываться о мотивах, движущих поступками героя, но часто нельзя понять, кто он, откуда пришел, что ждет его в будущем. Действие обычно начинается с какого-либо момента, выхваченного из середины или даже конца повествования, и лишь постепенно становится ясно то, что происходило ранее.

Раньше всех других «восточных поэм» увидел свет «Гяур» (1813). Сюжет этой поэмы сводится к следующему: Гяур на смертном одре исповедуется монаху. Его бессвязный рассказ - это бред умирающего, это какие-то обрывки фраз, последняя мучительная вспышка сознания. Лишь с большим трудом можно уловить нить его мыслей. Гяур страстно любил Лейлу, она отвечала ему взаимностью. Радость и свет наполняли все существо Гяура. Но ревнивый и коварный муж Лейлы Гассан выследил ее и злодейски убил. Гяур страшно отомстил тирану и палачу Лейлы. Гассан погиб мучительной смертью от его руки.

Однако мщение не принесло Гяуру ни удовлетворения, ни покоя. Его смятенный дух терзаем тайным недугом. Он стремится отстоять свое личное достоинство от покушений какого-то мрачного, темного мира, который олицетворяется в поэме таинственным и враждебным фоном, окружающим героя. Характер Гяура раскрывается в борьбе и в трагических противоречиях его души: он яростно сопротивляется угрожающим ему таинственным силам; отчаяние не ослабляет его стремления к действию, к битвам:

Мне прозябанье слизняка

В сырой темнице под землею

Милей, чем мертвая тоска

С ее бесплодною мечтою.

Гяур терзается мыслью о том, что его «богатые чувства» по-пустому растрачены на бессмысленные вещи. В его монологе звучит обвинение обществу, которое сделало его несчастным отщепенцем, унизило.

Герой поэмы «Корсар» является вождем пиратов - бесстрашных людей, преступивших деспотический закон собственнического общества, ибо они не могут жить среди «похотливых рабов» и

Честолюбцев, жаждущих утех,

Чей сон не крепок, чей не весел смех...

Они предпочитают вести вольную жизнь на необитаемом острове, вдали от неволи больших городов:

Вся наша жизнь - кипение борьбы

И радость переменчивой судьбы...

Корсар, их смелый и мудрый предводитель, - такой же бунтарь и отщепенец, как и Гяур. На острове пиратов все его почитают и боятся. Он суров и властен. Команды пиратских бригов послушны мановению его руки, враги трепещут при одном его имени. Но он страшно одинок, у него нет друзей, роковая тайна тяготеет над ним, никто не знает ничего о его прошлом. Лишь по двум-трем намекам, брошенным вскользь, можно заключить, что и Конрад в юности, подобно другим героям «восточных поэм», страстно жаждал «творить добро»:

Он был совсем другим, пока на бой

Людей и небо не позвал с собой.

Обманут, избегаем все сильней,

Он с юных лет уж презирал людей.

И гнев избрав венцом своих утех,

Зло нескольких стал вымещать на всех.

Как и в судьбе Гяура, любовь играет в жизни Конрада роковую роль. Полюбив Медору, он навсегда сохраняет верность ей одной. Со смертью Медоры всякая радость жизни утрачена для Конрада, он таинственно исчезает. Каков был конец Конрада, никому не известно.

Герой «Корсара» как бы все время погружен в свой внутренний мир, он любуется своими страданиями, своей гордостью и ревниво оберегает свое одиночество, не позволяя никому нарушать своего раздумья; в этом сказывается индивидуализм героя, стоящего как бы над другими людьми, которых он презирает за ничтожество и слабость духа. Так, он не в состоянии оценить жертвенной любви красавицы Гюльнары, спасшей его с риском для жизни из темницы. Образ Гюльнары тоже овеян мрачной романтикой. Раз в жизни узнала она истинную любовь. С тех пор она уже не может мириться с постылой жизнью наложницы и рабы Сеида; ее бунт против гнусной действительности носит действенные формы: она свершает суд над своим тираном Сеидом, убивает его и навсегда отказывается от родины, куда ей больше нет возврата.

Конрада роднит с Гяуром и другими героями «восточных поэм» могучая сила духа. Однако неустрашимая, огненная натура его, несмотря на присущие ей черты индивидуализма, все же многообразнее и сложнее, чем характеры героев других поэм; в ней есть место не только «для гнева», но и для сострадания.

Поэма «Корсар» - шедевр английской поэзии. Страстная сила романтической мечты сочетается в ней с сравнительной простотой художественной разработки темы; грозная героическая энергия стиха в «Корсаре» сочетается с тончайшей его музыкальностью; поэтичность пейзажей - с глубиной в обрисовке психологии героя.

Фрагментарность «восточных поэм», стремительная динамика в развитии действия, лирические описания небывало ярких и смелых чувств, противопоставляемых тусклости и серости обывательского мира, - все это требовало новых жанрово-стилистических форм. Использовав для большинства «восточных поэм» английский рифмованный пятистопный стих, Байрон насытил его новыми языково-стилистическими приемами, позволившими ему добиться наибольшей выразительности для изображения действия, настроений героя, описаний природы, оттенков душевных переживаний людей. Он свободно обращается с вопросами к читателю, широко применяет восклицательные предложения, строит свои сюжеты не в строгом логическом порядке (как это было принято у поэтов-классицистов), а в соответствии с характером и настроением героя. По поводу композиции «восточных поэм» Пушкин писал в статье «О трагедии Олина «Корсар» (1828): «Байрон мало заботился о планах своих произведений или даже вовсе не думал о них. Несколько сцен, слабо между собою связанных, были ему достаточны для сей бездны мыслей, чувств и картин».

Следует также отметить и эволюцию героя Байрона: если Чайльд Гарольд - первый романтический персонаж английского поэта - не идет дальше пассивного протеста против мира несправедливостей и зла, то для бунтарей «восточных поэм» весь смысл жизни заключается в действии, в борьбе. На несправедливости, совершаемые «беззаконным законом» «цивилизованного» общества, они отвечают бесстрашным противоборством, однако бесперспективность их одинокой борьбы порождает их «гордое и яростное отчаяние». Это хорошо объяснил Белинский, писавший о том, что причиной духовной драмы Байрона было отсутствие у него четких политических идеалов и понимания законов развития общества.

Лирика 1815 года. Около 1815 года Байрон создал замечательный лирический цикл, который носит название «Еврейские мелодии». Тут, как и в «восточных поэмах», встречаются настроения мрачного отчаяния. Таково стихотворение «Душа моя мрачна», переведенное на русский язык Лермонтовым. По поводу этого стихотворения Белинский писал: «Еврейская мелодия» и «В альбом» тоже выражают внутренний мир души поэта. Это боль сердца, тяжкие вздохи груди, это надгробные надписи на памятниках погибших радостей».

Необыкновенным богатством и разнообразием отличается любовная лирика Байрона 1813-1817 годов: благородство, нежность, показ внутренней красоты свободной человеческой личности и глубокая гуманность составляют отличительные ее черты. Это - лирика, лишенная какого бы то ни было мистицизма, ложной фантазии, аскетизма, религиозности. Можно сказать словами Белинского, что в лирике Байрона «есть небо, но им всегда проникнута земля».

Байрон создает в сборнике «Еврейские мелодии» свой идеал любви. Героиня его лирических стихов - не призрачный образ болезненной фантазии Кольриджа или позднего Саути, а прекрасная своей земной красотой девушка:

Она идет во всей красе -

Светла, как ночь ее страны.

Вся глубь небес и звезды все

В ее очах заключены,

Как солнце в утренней росе,

Но только мраком смягчены...

А этот взгляд, и цвет ланит,

И легкий смех, как всплеск морской,

Все в ней о мире говорит.

Она в душе хранит покой

И если счастье подарит,

То самой щедрою рукой.

Говоря о гуманизме лирических стихотворений Байрона, нужно прежде всего иметь в виду тот дух вольнолюбия и борьбы, которым они исполнены. Байрон боролся не только с политическим гнетом, но ратовал также за освобождение от пут феодально-буржуазной морали, образа жизни и мышления. Не только в «Бардах» и в «Гарольде» протестовал поэт против деспотического гнета и торжества тирании, но и в лирических стихотворениях- таких жемчужинах своей поэзии, как «Подражание Катуллу», «В альбом», «Афинянке», «К Тирзе», «Решусь», «На вопрос о начале любви», «Подражание португальскому», «Разлука», «О, если там, за небесами», «Ты плакала», «Стансы к Августе» и др., - выражал он освободительные идеалы своего времени. Глубокая искренность, чистота и свежесть чувства, жажда свободы, высокая и подлинная человечность лирических стихотворений будили сознание общества, настраивали его оппозиционно по отношению к лицемерным обычаям и нравам, насаждаемым церковью в период реакции.

В сборнике «Еврейские мелодии» дается художественное обобщение современной поэту борьбы английского народа зэ демократические свободы. Библейские сюжеты, разрабатываемые автором цикла, служат условной формой, данью национально-революционным традициям, идущим от Мильтона, Бернса, Блейка и других. Так, например, Байрон в некоторых стихотворениях прибегает к приему революционного переосмысления догм религии:

Тиранов ложно чтут у нас

От бога данными царями...

Интересно, по-новому намечено решение темы индивидуального героизма в этом цикле. В стихотворении «Ты кончил жизни путь» рассказывается о герое, который сознательно пожертвовал жизнью для блага отечества. Поэт подчеркивает, что имя героя бессмертно в сознании народа:

Пока свободен твой народ,

Он позабыть тебя не в силах.

Ты пал, но кровь твоя течет

Не по земле, а в наших жилах.

Отвагу мощную вдохнуть

Твой подвиг должен в нашу грудь.

Таким образом, тут заметно стремление преодолеть индивидуализм романтического героя.

Отношения Чайльд Гарольда с презирае­мым им обществом уже несли в себе зерно конфликта, ставшего основой европейского романа XIX века. Этот конфликт личности и общества гораздо большую степень определенности получит в произведениях, созданных вслед за первыми двумя песнями «Чайльд Гарольда», в цикле так называемых «восточных поэм» (1813-1816). В этом поэтическом цикле, состоящем из шести поэм («Гяур», «Корсар», «Лара», «Абидосская невеста», «Паризина», «Осада Коринфа»), происходит окончательное формирование бай­ронического героя в его сложных взаимоотношениях с миром и самим собою. Место «восточных поэм» в творческой биографии поэта и одновременно в истории романтизма определяется тем, что здесь впервые четко сформулирована новая романтическая кон­цепция личности, возникшая в результате переосмысления просве­тительских воззрений на человека.

Обобщая внутренний опыт своего поколения, Байрон ввел в оби­ход европейской литературы совершенно особую психологическую проблематику. Характерно в этом смысле, что современная поэту критика воспринимала его не только как певца свободы, но и как художника, заглянувшего в сокровенные глубины человеческой ду­ши. Так, В. Г. Белинский в рецензии на перевод «Шильонского узника», сделанный В. А. Жуковским, говорит о «страшных, подземных муках отчаяния, начертанных молниеносною кистию ти­ранического поэта Англии». А. С. Пушкин, говоря о том же «Шильонском узнике» и «Осаде Коринфа», отметил в качестве одного из главных достоинств этих произведений - «трогательное развитие сердца человеческого».

Разумеется, говорить о пси­хологизме Байрона можно толь­ко с известными оговорками. Внутренний мир современного ему человека Байрон раскрыва­ет с помощью своеобразной ро­мантической символики.

Но этот романтический язык был близок мировосприятию его читателей. Он соответство­вал тому представлению о без­донной таинственной непости­жимой человеческой душе, которое сложилось у людей начала 19 столетия под влиянием сдвигов, происшедших в обще­ственном сознании этого време­ни, столь богатого «неожидан­ностями» и «тайнами». (К их числу следует отнести и напо­леоновскую эпопею и самую лич­ность Наполеона, вокруг ко­торой уже при его жизни начали складываться легенды.)

Добавить комментарий

«ВОСТОЧНЫЕ ПОЭМЫ» (2).

Раздел 12. ДЖОРДЖ НОЭЛ ГОРДОН БАЙРОН. - «ВОСТОЧНЫЕ ПОЭМЫ».

В отличие от своих предшественников - писателей XVIII века, пришедшие им на смену романтики считали человека существом иррациональным. Именно эта идея, полемически противопоставляе­мая просветительскому учению о разумной и рациональной приро­де человека, становится организующим принципом «восточных поэм» Байрона.

Вся образная система поэм, их композиция, язык, стиль, рас­становка персонажей подчинены задаче воссоздания характера их главного героя. Байрон подвергает радикальному преобразова­нию традиционные жанровые формы классицистической поэмы, разрушая свойственную ей логическую последовательность изложе­ния событий. Всецело повинуясь воле автора, все составные части сюжета, его начало, продолжение, конец нередко меняются местами. (Так, поэма «Гяур» фактически начинается с конца.) Подобный принцип построения (которым воспользовался М. Ю. Лермонтов в своей поэме «Мцыри») сообщает произведению особую форму лирического потока, чье движение не стесняется никакими прегра­дами. Тем же стремлением к воспроизведению бурной и страстной натуры мятежника и бунтаря, готового сбросить любые оковы, налагаемые на него обществом, обусловлены и другие особенности поэтической манеры Байрона. Стремительный, как бы задыхающий­ся ритм повествования, его взволнованная тональность, многообра­зие лирических оттенков и т. д.- все эти черты являются общими признаками «восточных поэм». Такой же однотипностью отличает­ся и образ их главного героя. Одинокий скиталец, несущий сквозь жизнь свою таинственную скорбь и гордую мечту о свободе, он в разных поэмах появляется под разными именами, но его характер остается неизменным. Известное высказывание А. С. Пушкина о единообразии героев Байрона («Байрон… создал себя вторично… В конце концов он постиг, создал и описал единый характер (именно свой), все, кроме некоторых сатирических выходок… отнес он к… мрачному, могущественному лицу, столь таинственно плени­тельному») относится в первую очередь к «восточным поэмам». Поэтому, для того чтобы составить представление о всем этом цикле, достаточно обратиться к одному из входящих в него про­изведений, а именно к поэме «Корсар» (1814), где байронический конфликт незаурядной личности и враждебного ей общества пред­ставлен в особенно полном и непосредственном выражении.

ДЖОРДЖ НОЭЛ ГОРДОН БАЙРОН. - «Корсар».

Герой «Корсара» - морской разбойник Конрад уже по самому характеру своей деятельности является изгоем и отщепен­цем. Его образ жизни - это прямой вызов не только господствую­щим нормам морали, но и системе господствующих государственных законов, нарушение которых превращает Конрада в «профессио­нального» преступника. Причины этой острейшей коллизии между героем и всем цивилизованным миром, за пределы которого удалил­ся Конрад, постепенно приоткрываются в ходе сюжетного развития поэмы. Путеводную нить к ее идейному замыслу дает уже симво­лический образ моря, предстающий в песне пиратов, предпослан­ной повествованию в виде своеобразного пролога. Это обращение к морю - один из постоянных лирических мотивов творчества Бай­рона. А. С. Пушкин, называвший Байрона «певцом моря», уподоб­ляет английского поэта этой «свободной стихии»:

Шуми, взволнуйся непогодой:

Он был, о морс, твой певец!

Твой образ был па нем означен,

Он духом создан был твоим:

Как ты, могущ, глубок и мрачен.

Как ты, ничем неукротим.

(«К морю»)

Все содержание поэмы есть не что иное, как развитие и обо­снование ее метафорической заставки. Душа Конрада - пирата, бо­роздящего морские просторы,- это тоже море. Бурная, неукроти­мая, свободная, противящаяся всяким попыткам порабощения, она не укладывается ни в какие однозначные рационалистические фор­мулы. Добро и зло, великодушие и жестокость, мятежные порывы и тоска по гармонии существуют в ней в неразрывном единстве. Человек могучих необузданных страстей, Конрад в равной мере способен и на убийство и на героическое самопожертвование (во время пожара сераля, принадлежащего его врагу - паше Сеиду, Конрад спасает жен последнего). Двойственность его облика от­теняется образами двух влюбленных в него женщин, каждая из ко­торых как бы являет собою одну из ипостасей его личности. Если нежная кроткая Медора - предмет единственной настоящей любви Корсара олицетворяет его тягу к добру и чистоте, то пылкая гор­дая Гюльнар - это второе мятежное «я» байроновского героя. Вслед за ним она идет путем преступления: любовь к Конраду тол­кает ее на убийство мужа. Трагедия Конрада заключается именно в том, что его роковые страсти несут гибель не только ему, но и всем, кто так или иначе связан с ним. (Ведь и безгрешная непо­рочная Медора умирает из-за своего сумрачного возлюбленного: ее убивает тревога за его жизнь.) Отмеченный печатью зловещего рока, Конрад сеет вокруг себя смерть и разрушение. В этом один из источников его скорби и пока еще не очень ясного, едва наме­ченного, душевного разлада, основой которого является (как по­кажет дальнейшее творчество Байрона) сознание своего единства с преступным миром, сопричастности его злодеяниям. В этой поэме Конрад еще пытается найти себе оправдание: «Да, я преступник, как и все кругом. О ком скажу иначе я, о ком?» И все же его образ жизни, как бы навязанный ему враждебным миром, в какой- то мере тяготит его. Ведь этот свободолюбивый бунтарь-индиви­дуалист отнюдь не предназначен природой для «темных дел»:

Он для добра был сотворен, но зло

К себе, его коверкая, влекло.

Глумились все, и предавали все;

Подобно чувство выпавшей росе

Под сводом грота; и как этот грот,

Оно окаменело в свой черед,

Пройдя свою земную кабалу… Пер. Ю. Петрова

Как и другие герои «восточных поэм», Конрад в далеком про­шлом был чистым, доверчивым и любящим. Слегка приподнимая покров тайны, окутывающей предысторию его героя, поэт сообщает, что мрачный жребий, выбранный им,- это результат гонений со стороны бездушного и злобного общества, подвергающего травле псе яркое, свободное и самобытное. В системе мировоззрения Бай­рона еще осталось нечто от руссоистской веры в то, что «все вы­ходит чистым из рук творца, все портится в руках человека». Но, преломившись сквозь романтическое мироощущение поэта, этот просветительский символ веры во многом изменил свою идейную и эстетическую природу. Возлагая ответственность за разруши­тельную деятельность Корсара на растленное и ничтожное обще­ство, Байрон в то же время поэтизирует его личность и то душев­ное состояние, в котором он находится. Как истинный романтик, автор «Корсара» именно в этом смятенном сознании, в хаотических порывах человеческого сердца находит особую «ночную» «демо­ническую» красоту. Ее источником, как у Сатаны Мильтона, является гордая жажда свободы - вопреки всему и во что бы то ни стало. Именно этот гневный протест против порабощения лично­сти и закабаляющей ее силы буржуазных отношений определил огромную силу художественного воздействия байронических поэм на читателей конца XIX века. Вместе с тем наиболее проницатель­ные из них увидели в байроновской апологии индивидуалистиче­ского своеволия и заключенную в ней потенциальную опасность. Так, А. С. Пушкин, восхищавшийся свободолюбием Байрона, но осуждавший его за поэтизацию индивидуализма, за мрачной «гор­достью» героев Байрона увидел таившийся в них «безнадежный эгоизм» («Лорд Байрон прихотью удачной Облек в унылый роман­тизм и безнадежный эгоизм»),

В поэме «Цыганы» великий русский поэт вложил в уста одного из ее персонажей - старого цыгана слова, которые звучат как при­говор не только Алеко, но и байроническому герою как литератур­но-психологической категории: «Ты для себя лишь хочешь воли». Эти слова содержат в себе предельно точное указание на наиболее уязвимое место байроновской концепции личности. При всей спра­ведливости такой оценки нельзя не видеть, что и эта наиболее со­мнительная сторона байронических характеров возникла на вполне реальной исторической основе. Не случайно А. Мицкевич вместе с некоторыми критиками Байрона углядел в «Корсаре» известное сходство с Наполеоном". Индивидуалистическая гордыня, воспетая автором «восточных поэм», была чертой эпохального сознания в ее романтическом, преувеличенно ярком выражении. Этой способностью проникновения в дух эпохи и объясняется значительность того влияния, которое «восточные поэмы» оказали на современную и последующую литературу, равным образом и на развитие самого поэта.

«Гяур», «Корсар», «Манфред», «Каин» Дж Байрона. Эволюция романтического героя-бунтаря. Особенности романтической образности. Творчество Д.Г. Байрона отразило сложную и переломную эпоху в истории Европы, наступившую после французской революции. Будучи сыном своего века, Байрон как личность впитал в себя противоречивые устремления послереволюционной поры, характеризовавшиеся нестабильными общественными отношениями. Многое в личности поэта объясняется не столько природными врожденными качествами, унаследованными от аристократических предков, его высоким положением английского пэра, сколько общественными катаклизмами, не совершенностью устанавливающихся повсеместно в Европе буржуазных отношений.

Поэмы «Гяур», 1813; «Корсар», 1814 –цикла «Восточные поэмы», а также «Манфред» и «Каин» объединяет наличие в них бунтаря-индивидуалиста, отвергающего все правопорядки собственнического общества. Это типичный романтический герой, его характеризуют исключительность личной судьбы, сильные страсти, несгибаемая воля, трагическая любовь. Индивидуалистическая и анархическая свобода является его идеалом. Этих героев лучше всего охарактеризовать словами Белинского, сказанными им о самом Байроне: «Это личность человеческая, возмутившаяся против общего и, в гордом восстании своем, опершаяся на самое себя». Восхваление индивидуалистического бунтарства было выражением духовной драмы Байрона, причину которой следует искать в самой эпохе, породившей культ индивидуализма.

“Корсар” - лиро-эпическая поэма Байрона, в которой сплавлены воедино лирическое начало в изображении центрального героя и эпическое, повествовательное начало, которое проявляется в насыщенности и разнообразии действия. Конрад - герой, представляющий самый чистый образец романтического мироощущения во всем творчестве Байрона, и поэтика “Корсара” - характернейший пример построения романтической поэмы. За основу сюжета взят кульминационный эпизод из жизни героя, решающий его судьбу; ни его прошлое, ни дальнейшее развитие его жизни не описываются, и уже в этом смысле поэма фрагментарна. Кроме того, сюжет выстраивается как цепочка ярких картин-фрагментов, причинно-следственные связи между которыми не всегда четко проговорены в поэме, и фрагментарность становится структурообразующим принципом романтической поэмы. Герой взят в момент высшего напряжения жизненных сил, в исключительных даже для его разбойничьей жизни обстоятельствах. В такие моменты характер человека раскрывается до конца, и демонический, сумрачный, величавый характер Конрада создается в поэме с помощью разнообразных художественных средств: портрета, авторских характеристик, отношения к нему любящих его женщин, но главным образом через описание его поступков. Один из лейтмотивных образов поэмы - столь характерный для всей поэзии Байрона образ моря; вольная морская стихия становится у него символом свободы. Сюжет поэмы «Гяур» (1813) сводится к следующему: Гяур на смертном одре исповедуется монаху. Его бессвязный рассказ - это бред умирающего, какие-то обрывки фраз. Лишь с большим трудом можно уловить ход его мыслей. Гяур страстно любил Лейлу, она отвечала ему взаимностью и влюбленные были счастливы. Но ревнивый и коварный муж Лейлы Гассан выследил ее и злодейски убил. Гяур отомстил тирану и палачу Лейлы. Гяур терзается мыслью о том, что его «богатые чувства» попусту растрачены. В его монологе звучит обвинение обществу, которое унизило его, сделало несчастным отщепенцем. Герой поэмы «Корсар» является вождем пиратов - бесстрашных людей, отвергающих деспотические законы общества, в котором они вынуждены жить и которому предпочитают вольную жизнь на необитаемом острове. Корсар, их смелый предводитель,- такой же бунтарь, как и Гяур. На острове пиратов все подчиняются ему и боятся его. Он суров и властен. Враги трепещут при одном упоминании его имени. Но он одинок, у него нет друзей, роковая тайна тяготеет над ним, никто не знает ничего о его прошлом. Лишь по двум-трем намекам, брошенным вскользь, можно заключить, что и Конрад в юности, подобно другим героям «восточных поэм», страстно «жаждал творить добро»:

Он для добра был сотворен, но зло

К себе, его коверкая, влекло... (Пер. Ю. Петрова)

Как и в судьбе Гяура, любовь играет в жизни Конрада роковую роль. Полюбив Медору, он навсегда сохраняет верность ей одной. Со смертью Медоры смысл жизни для Конрада утрачен, он таинственно исчезает. Герой «Корсара» все время погружен в свой внутренний мир, он любуется своими страданиями, своей гордостью и ревниво оберегает свое одиночество. В этом сказывается индивидуализм героя, как бы стоящего над другими людьми, которых он презирает за ничтожество и слабость духа. Так, он не в состоянии оценить жертвенной любви красавицы Гюльнары, спасшей его с риском для жизни из темницы. Образ Гюльнары тоже овеян мрачной романтикой.

Узнав истинную любовь, она уже не может мириться с постылой жизнью наложницы и рабы Сеида; ее бунт активен; она убивает своего тирана Сеида и навсегда отказывается от родины, куда больше ей нет возврата. Поэма «Корсар» - шедевр английской поэзии. Страстная сила романтической мечты сочетается в ней с сравнительной простотой художественной разработки темы; героическая энергия стиха в «Корсаре» совмещается с тончайшей его музыкальностью; поэтичность пейзажей - с глубиной в обрисовке психологии героя. В этих поэмах Байрон продолжал развивать жанр романтической поэмы. Использовав для большинства своих поэм английский рифмованный пятистопный стих, Байрон насытил его новыми стилистическими приемами, позволяющими ему добиться наибольшей выразительности для изображения действия, настроений героя, описаний природы, оттенков душевных переживаний людей. Он свободно обращается к читателю с вопросами, широко применяет восклицательные предложения, строит свои сюжеты не в строгом логическом порядке (как это было принято у поэтов-классицистов), а в соответствии с характером и настроением героя. Следует также отметить и эволюцию героя Байрона: если Чайльд Гарольд - первый романтический персонаж английского поэта - не идет дальше пассивного протеста против мира несправедливости и зла, то для бунтарей его поэм весь смысл жизни заключается в действии, в борьбе. На несправедливости, совершаемые «беззаконным законом» «цивилизованного» общества, они отвечают бесстрашным противоборством, однако бесперспективность их одинокой борьбы порождает их «гордое и яростное отчаяние».

Художественное своеобразие лирики («Душа моя мрачна», «Еврейские мелодия», «Прометей»). В формировании художественного метода Байрона «восточные поэмы» наряду с «Чайльд Гарольдом» сыграли решающую роль. Воспринятые современниками как великое поэтическое открытие, они заложили основы байронизма во всех его жанровых разновидностях, в первую очередь - чисто лирической. Разумеется, богатая область байроновской лирики хронологически связана не с отдельными периодами деятельности поэта, а со всем его творческим путем. Однако ее основные художественные принципы выра­батывались параллельно с поэмами 1812-1815 годов и их внутренняя связь неоспорима. Несмотря на то что по характеру своего непосредственного содержания лирическое наследие Байрона может быть разделено на две группы: интимно-психологическую и героически мятежную, по сути дела оно представляет единое целое. Его разные тематические аспекты связаны общностью лирического «я». Хотя лирический герой поэзии Байрона эволюционировал вместе со своим автором, основные черты его духовного облика: мировая скорбь, бунтарская непримиримость, пламенные страсти и свободолюбивые устремления - оставались неизменными. Богатство и разнообразие этих психологических оттенков определяет звучность того резонанса, который был вызван лирикой Байрона и не умолкал на протяжении всего XIX века, вызывая ответные отклики в мировой поэзии. Каждый из европейских поэтов-поклонников и преемников Байрона-находил у него мотивы, созвучные его собственным мыслям и чувствам, и, пользуясь байроновскими стихами как формой самовыражения, одновременно воспроизводил и английского поэта и самого себя. Так, яркое представление о характере психологической лирики Байрона русским читателям дает его стихотворение «Душа моя мрачна...», ставшее достоянием русской поэзии благодаря переводу М. Ю. Лермонтова, восприятию которого особенно близки настроения, воплощенные в этом образце лирического творчества английского поэта. Навеянное библейским сказанием (объятый безумием царь Саул призывает к себе юного певца Давида, дабы он развеял тоску своего владыки), это стихотворение с огромной трагической силой воспроизводит состояние глубокой, мрачной, суровой души, истерзанной некоей таинственной скорбью. Впечатление бездонной глубины этой души и не­выносимой тяжести давящей ее печали усиливается благодаря поэтической структуре стихотворения. Его основная тема, заданная уже в первой строке («Душа моя мрачна»), раскрывается по принципу возрастающего драматизма, который достигает своей кульминации в последних двух строфах:

Пусть будет песнь твоя дика. Как мой венец,

Мне тягостны веселья звуки!

Иль разорвется грудь от муки.

Страданьями была упитана она,

Томилась долго и безмолвно;

Как кубок смерти, яда полный.

Исповедальный, глубоко личный характер этого своеобразного лирического монолога, лишь формально связанного с Библией (единственное слово «венец», восходящее к библейскому первоисточнику, принадлежит М. Ю. Лермонтову и отсутствует в оригинале), присущ и политической лирике Байрона. Ее отличительной особенностью является слияние интимных, личных эмоций с гражданскими чувствами поэта.

«Душа моя мрачна».

Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!

Вот арфа золотая:

Пускай персты твои, промчавшися по ней,

Пробудят в струнах звуки рая.

И если не навек надежды рок унес,

Они в груди моей проснутся,

И если есть в очах застывших капля слез -

Они растают и прольются.

Пусть будет песнь твоя дика. - Как мой венец,

Мне тягостны веселья звуки!

Я говорю тебе: я слез хочу, певец,

Иль разорвется грудь от муки.

Страданьями была упитана она,

Томилась долго и безмолвно;

И грозный час настал - теперь она полна,

Как кубок смерти, яда полный.

«My soul is dark».

My soul is dark-Oh! quickly string

The harp I yet can brook to hear;

And let thy gentle fingers fling

Its melting murmurs o"er mine ear.-

If in this heart a hope be dear,

That sound shall charm it forth again-

If in these eyes there lurk a tear,

"Twill flow-and cease to burn my brain-

But bid the strain be wild and deep,

Nor let thy notes of joy be first-

I tell thee-Minstrel! I must weep,

Or else this heavy heart will burst-

For it hath been by sorrow nurst,

And ached in sleepless silence long-

And now "tis doom"d to know the worst,

And break at once-or yield to song.

«Прометей».

Титан! На наш земной удел,

На нашу скорбную юдоль,

На человеческую боль

Ты без презрения глядел;

Но что в награду получил?

Страданье, напряженье сил

Да коршуна, что без конца

Терзает печень гордеца,

Скалу, цепей печальный звук,

Удушливое бремя мук

Да стон, что в сердце погребен,

Тобой подавленный, затих,

Чтобы о горестях твоих

Богам не смог поведать он.

Титан! Ты знал, что значит бой

Отваги с мукой... ты силен,

Ты пытками не устрашен,

Но скован яростной судьбой.

Всесильный Рок - глухой тиран,

Вселенской злобой обуян,

Творя на радость небесам

То, что разрушить может сам,

Тебя от смерти отрешил,

Бессмертья даром наделил.

Ты принял горький дар, как честь,

И Громовержец от тебя

Добиться лишь угрозы смог;

Так был наказан гордый бог!

Свои страданья возлюбя,

Ты не хотел ему прочесть

Его судьбу - но приговор

Открыл ему твой гордый взор.

И он постиг твое безмолвье,

И задрожали стрелы молний...

Ты добр - в том твой небесный грех

Иль преступленье: ты хотел

Несчастьям положить предел,

Чтоб разум осчастливил всех!

Разрушил Рок твои мечты,

Но в том, что не смирился ты, -

Пример для всех людских сердец;

В том, чем была твоя свобода,

Сокрыт величья образец

Для человеческого рода!

Ты символ силы, полубог,

Ты озарил для смертных путь, -

Жизнь человека - светлый ток,

Бегущий, отметая путь,

Отчасти может человек

Своих часов предвидеть бег:

Бесцельное существованье,

Сопротивленье, прозябанье...

Но не изменится душа,

Бессмертной твердостью дыша,

И чувство, что умеет вдруг

В глубинах самых горьких мук

Себе награду обретать,

Торжествовать и презирать,

И Смерть в Победу обращать.

Titan! to whose immortal eyes

The sufferings of mortality,

Seen in their sad reality,

Were not as things that gods despise;

What was thy pity"s recompense?

A silent suffering, and intense;

The rock, the vulture, and the chain,

All that the proud can feel of pain,

The agony they do not show,

The suffocating sense of woe,

Which speaks but in its loneliness,

And then is jealous lest the sky

Should have a listener, nor will sigh

Until its voice is echoless.

Titan! to thee the strife was given

Between the suffering and the will,

Which torture where they cannot kill;

And the inexorable Heaven,

And the deaf tyranny of Fate,

The ruling principle of Hate,

Which for its pleasure doth create

The things it may annihilate,

Refus"d thee even the boon to die:

The wretched gift Eternity

Was thine-and thou hast borne it well.

All that the Thunderer wrung from thee

Was but the menace which flung back

On him the torments of thy rack;

The fate thou didst so well foresee,

But would not to appease him tell;

And in thy Silence was his Sentence,

And in his Soul a vain repentance,

And evil dread so ill dissembled,

That in his hand the lightnings trembled.

Thy Godlike crime was to be kind,

To render with thy precepts less

The sum of human wretchedness,

And strengthen Man with his own mind;

But baffled as thou wert from high,

Still in thy patient energy,

In the endurance, and repulse

Of thine impenetrable Spirit,

Which Earth and Heaven could not convulse,

A mighty lesson we inherit:

Thou art a symbol and a sign

To Mortals of their fate and force;

Like thee, Man is in part divine,

A troubled stream from a pure source;

And Man in portions can foresee

His own funereal destiny;

His wretchedness, and his resistance,

And his sad unallied existence:

To which his Spirit may oppose

Itself-and equal to all woes,

And a firm will, and a deep sense,

Which even in torture can descry

Its own concenter"d recompense,

Triumphant where it dares defy,

Дальнейшее развитие лиро-эпического жанра в творчестве поэта связано с созданием цикла так называемых “Восточных поэм” , Байрон пишет их в период с 1813 по 1816 г. Это поэмы “Гяур”, “Абидосская невеста”, “Корсар”, “Лара”, “Осада Коринфа” и “Паризина”. “Восточными” они названы потому, что действие их разворачивается либо на Востоке, в Азии, либо на юге Европы — в обстановке экзотической природы. Наиболее ярко своеобразие “Восточных поэм” проявляется в поэме “Корсар”, созданной в 1814 г.

В отличие от “Паломничества Чайльд-Гарольда”, “Корсар” имеет четкую фабулу. Это история Конрада, вождя корсаров, морских пиратов ; в соответствии с требованиями романтического искусства история дается в поэме фрагментарно, о прошлом героя упоминается вскользь:

Он средь людей тягчайшую из школ

Путь разочарования прошел.

Прошлое корсара, как и его будущее, окружено ореолом тайны. Автор сообщает, что герой, имевший высокие идеалы, разочаровался в них, столкнувшись с жестоким миром. Байрон указывает морально-психологические причины, заставившие Конрада покинуть цивилизованное общество и стать на путь преступления, он подчеркивает необычность натуры вождя пиратов. В юности герой обладал особой чуткостью к обману, изменам, лицемерию, глубоким умом. В то же время его отличали глубина чувств, порывистость, искренность переживаний, что привело в конечном счете к разочарованию в людях, презрению к ним. Теперь он предводитель пиратов, мстит всему миру за свое разочарование.

Конрад враждует с турецким пашой Сеидом. Центральный эпизод поэмы — нападение пиратов во главе с Конрадом на Сеида. Корсары сначала побеждают, но из-за благородства предводителя, отдавшего приказ спасать из огня жен паши, Сеиду удается разбить отряд корсаров и взять в плен Конрада, которого ожидает жестокая казнь. Важно, как ведет себя в плену герой: он не страшится смерти, его беспокоит лишь, как примет эту весть Медора.

Байрон словно вырывает фрагмент из жизни героя. При всей напряженности изображаемых событий, внимание сосредоточено на внутреннем мире Конрада, на его особых отношениях с миром внешним.

Автор сообщает, что его герой посчитал источником зла саму добродетель. Разочаровавшись в идеалах и в людях, он не верит даже в возможность честности и добродетели, что приводит его к разрыву со всем миром. Конрад похож на Чайльд-Гарольда своим неприятием мира, замкнутостью, гордым одиночеством. Но в отличие от пассивного Гарольда, Конрад обращается к действию. Разбой, его война с восточным деспотом Сеидом являются выражением протеста против несовершенного мира. Однако ненависть ко всем людям сочетается у Конрада с любовью к одной-единственной женщине — нежной и кроткой Медоре. При этом любовь к Медоре и ненависть ко всей вселенной у Конрада взаимосвязаны. Он говорит Медоре: “Любовь к тебе есть ненависть к другим”. Возлюбленная для него — воплощение всего прекрасного, подлинного добра и благородства, в ней Конрад находит то, что утратил в себе, она воплощение идеала, и если он примет порочный мир, то неизбежно отвергнет Медору.

Наличие в душе героя двух чувств — любви и ненависти —свидетельство его исключительности, которая проявляется также в том, что в душе Конрада идет постоянная внутренняя борьба, ему присуще вечное волнение, беспрерывная работа души. Характерно начало поэмы: на пиратском острове разбойники пируют после удачного похода. Лишь Конрад не присутствует на празднике: он ищет уединения среди скал, где погружается в мучительные раздумья.

Байрон использовал в поэме прием контраста, который помогает создать образ исключительной личности: Конрад резко противопоставлен всем героям поэмы — подлому и трусливому Сеиду, непосредственному окружению, членам его шайки, на которых герой смотрит как на средство отомстить миру. Он противопоставлен другим пиратам как своего рода существо высшего порядка, носитель разума и мысли, огромной силы воли. Важно, что герой пользуется безмерным авторитетом, его боятся не только враги, но и разбойники:

Самим нам страшно, знаешь, как он лют,

Когда внезапно мысль его спугнут.

Конрад не интересуется добычей, он равнодушен к богатству; питается вожак, как аскет, кореньями, дикими плодами, сырой водой. Цель его набегов не обогащение, а месть несовершенному миру. И все окружение Конрада чувствует его превосходство, покоряясь ему, подчиняясь его властному слову, даже одному взгляду.

В поэме Байрон прославляет индивидуализм. Справедливо упрекая общество в несовершенстве, поэт делает ставку на бунтаря-одиночку, на исключительную личность, которой предоставляет право распоряжаться судьбой слепой и темной толпы. Стремясь возвеличить героя, Байрон наделяет его исключительной внешностью, которая изображается типично романтическими средствами:

Он загорел, но тем бледней чело,

Что в черноту густых кудрей ушло;

Порой, непроизвольно дрогнув, рот

Изобличал таимых дум полет,

Но ровный голос и бесстрастный вид

Скрывают все, что он в себе хранит.

Кто б мог без страха на него смотреть?

Его лицо морщин покрыла сеть,

Как будто он таил в душе своей

Горение неведомых страстей.

Единой вспышкой глаз

Он любопытство пресекал тотчас:

Едва ли кто, коль глянет он в упор,

Мог вынести его пытливый взор.

Автор не дает конкретных деталей внешности героя, отмечая лишь традиционные для романтического героя “черные кудри” и “бледное чело”. Внимание фиксируется на том впечатлении, которое производит пират на окружающих, и на его особом взгляде.

Дополняет характеристику героя “дьявольская усмешка на устах”, внушающая страх. Байрон сравнивает Конрада с монахом, змеей. Важен в поэме драматический элемент: персонажи и сам Конрад раскрывают себя в длинных монологах. Их речь лишена индивидуальности: все герои и автор выражаются единым возвышенным языком, отличающимся повышенной экспрессивностью. Присутствует в поэме и лирический герой, выражающий чувства автора: в начале третьей песни поэмы звучит тема античной Греции, прекрасной Эллады, красотой которой очарован лирический субъект.

Поэма произвела огромное впечатление на современников: их поразила история загубленных человеческих возможностей в современном обществе. Можно наблюдать своеобразную эволюцию байроновского героя: Чайльд-Гарольд пассивен, герой “Восточных поэм” — бунтарь, активная личность.

“Восточные поэмы” Байрона имеют много общего с “Южными поэмами” А. С. Пушкина. Этой проблеме посвящена большая литература, прежде всего работы В. М. Жирмунского, автора книги “Пушкин и Байрон”. Сопоставление “Кавказского пленника”, “Цыган”, “Братьев-разбойников” с поэмой Байрона “Корсар” позволяет понять не только Байрона, но и русского классика. В “Цыганах” изображена сходная с “Корсаром” ситуация: Алеко покидает цивилизованное общество, разочаровавшись в нем, отвергнув пороки своих сограждан, которые “любви стыдятся”, “мысли гонят”, поклоняются ложным, жестоким законам и “просят денег да цепей”. Однако в трактовке героев есть существенное отличие: Байрон идеализирует героя-индивидуалиста — Пушкин на примере судьбы Алеко показывает гибельность эгоизма и индивидуализма, в уста старого Цыгана он вкладывает оценку героя: “Ты для себя лишь хочешь воли”. Пушкин хорошо понял, в чем состоит уязвимость позиции Байрона, охарактеризовав его достаточно сурово, но справедливо: “Лорд Байрон прихотью удачной возвел в унылый романтизм и безнадежный эгоизм”.

Разные позиции поэтов объясняются не только различием их творческих индивидуальностей, но и разными историческими условиями их жизни. Пушкин создавал свои “Южные поэмы” в атмосфере подъема общественной мысли, связанного с движением декабристов. Байрон, наоборот, творил в период реставрации Бурбонов во Франции, в период жестокого разочарования в результатах французской революции. Этим объясняется преобладание скорбных мотивов в творчестве английского романтика, культ исключительной личности, в душе которой сконцентрировались разочарование, тоска, мучительные страсти целого поколения, утратившего свои лучшие надежды. Однако расширение кругозора Байрона, особенно после отъезда из Англии, привело его к определенному пересмотру взглядов, к попыткам выявить несостоятельность индивидуализма.
© Елена Исаева

«Корсар» - одна из известных «Восточных поэм» лорда Джорджа Байрона.

Зимой 1813 года поэт-романтик Джордж Гордон Байрон начинает свою обширную работу над созданием шедевра английской поэзии поэмы «Корсар», написанной героическими двустишиями. Работа окончена в 1814 году. Байрон развивает жанр романтической поэмы, используя рифмованный пятистопный стих.
Начинается поэзия из предисловия, посвященного близкому другу-автору по перу Томасу Муру. Повесть состоит из трех песен. Действие поэмы развивается на греческих островах, а также на берегах Греции в Корони. Точное время поэмы автор не указывает, но не трудно догадаться из песен, что это эпоха порабощения Греции Османской империей.

За основу поэт берет конфликт главного героя-бунтаря с миром. Он сражается за любовь и борется с обществом, которое когда-то его прогнало, назвав врагом народа.

Образ лирического героя

Главным героем поэмы «Корсар» является капитан морских пиратов Конрат и его возлюбленная Медора. Поэт описывает Конрата как сильную, одаренную натуру, который смог бы совершать великие добрые поступки, если бы не изгнание обществом. Он предпочитает вести свободную жизнь на необитаемом острове, подальше от городов. Как смелый, мудрый предводитель он жесток и властен. Его уважают и даже боятся.

Вокруг, на всех морях,
Одно лишь имя в душах сеет страх;
Он скуп на речи - знает лишь приказ,
Рука тверда, остер и зорок глаз.

Но, несмотря на все это, Конрат герой-одиночка, в крови которого течет дух борьбы и сила протеста. Он свирепый и дикий, сильный и мудрый. Для отвлечения своих мыслей он бросается в борьбу с обществом, несмотря на их преимущество.

Конрат - типичный байронический герой. У него нет друзей и никто не знает его прошлую жизнь. Лишь прочитав поэму, можно сказать, что в прошлом герой был совсем другим человеком, творившим добро. Герой - индивидуалист, погружен в свой никому не известный внутренний мир.

Краткое описание сюжета

Первое знакомство с Конратом происходит на вершине скалы, где он, опершись на меч, рассматривает красоту волн. Байрон знакомит нас с героем, указывая детальный портрет Конрата.

Щека в загаре, белое чело,
Волна кудрей - как ворона крыло;
Изгиб губы невольно выдает
Высокомерной мысли тайный ход;
Хоть голос тих, а облик прям и смел,
В нем что-то есть, что скрыть бы он хотел.

В первой песни действие развивается на пиратском острове, где предводитель пиратов Конрат получает некоторые вести, что заставляет его проститься с любимой Медорой и поднять паруса. Куда и зачем отправились пираты, понятно из второй песни поэмы.

Во второй части главный герой собирается нанести смертельный удар своему врагу Сеид-паше. Конрат пробирается на пир к врагу. Он собирается совершить свое преступление в то время, когда будет подпален пиратами флот Сеид-паши. Так как флот подожгли раньше указанного времени, начинается жестокий и жаркий бой, где Конрат спасает из горящего сераля любимую жену своего врага, Гюльнар. Допустив ошибку, пираты вынуждены спасаться бегством, а сам Конрат был схвачен врагами и брошен в темницу.

В третьей песне Сеид-паша собирается казнить главного героя, придумывая ему самую мучительную смерть. Гюльнар, которая была спасена капитаном пиратов, влюбляется в него. Втайне от Сеид-паши она пытается уговорить Конрата устроить ему побег. Капитан не хотел быть ей обязан свободой, так как не любил ее. Его сердце принадлежит только одной девушке на свете – Медоре. Ослепленная настоящей любовью, Гюльнар убивает своего мужа и, подговорив охрану, устраивает побег для Конрата. Они бегут вместе на корабль, который направляется на остров пиратов. По прибытии, капитан узнает о смерти своей возлюбленной, которая не перенесла известия о его плене.

Напрасно все - день катится за днем,
Конрада нет, и нет вестей о нем,
И нет нигде судьбы его следа:
Погиб ли он иль скрылся навсегда?

Потеряв смысл своей жизни, Конрат исчезает без следа и больше никто его не видел. Остается тайной что случилось с главным героем.

Его нет в башне, нет на берегу;
Обшарили весь остров на бегу,
Бесплодно… Ночь; и снова день настал
Лишь эхо отзывалось им средь скал.
Обыскан каждый потаенный грот;
Обрывок цепи, закреплявшей бот,
Внушал надежду: бриг за ним пойдет!
Бесплодно! Дней проходит череда,
Нет Конрада, он скрылся навсегда.

Поэма «Корсар» является одним из классических образцов романтизма.

Исполненный живописных контрастов колорит «Гяура» отличает и следующее произведение Байрона «восточного» цикла - более обширную по объёму поэму «Корсар», написанную героическими двустишиями. В кратком прозаическом вступлении к поэме, посвящённой собрату автора по перу и единомышленнику Томасу Муру, автор предостерегает против характерного, на его взгляд, порока современной критики - преследовавшей его со времён «Чайльд Гарольда» неправомерной идентификации главных героев - будь то Гяур или кто-либо другой - с создателем произведений. В то же время эпиграф к новой поэме - строка из «Освобождённого Иерусалима» Тассо - акцентирует внутреннюю раздвоенность героя как важнейший эмоциональный лейтмотив повествования.

Действие «Корсара» развёртывается на юге Пелопоннесского полуострова, в порту Корони и затерявшемся на просторах Средиземноморья Пиратском острове. Время действия точно не обозначено, однако нетрудно заключить, что перед читателем - та же эпоха порабощения Греции Османской империей, вступившей в фазу кризиса. Образно-речевые средства, характеризующие персонажей и происходящее, близки к знакомым по «Гяуру», однако новая поэма более компактна по композиции, её фабула детальнее разработана (особенно в том, что касается авантюрного «фона»), а развитие событий и их последовательность - более упорядоченны.

Песнь первая открывается страстной речью, живописующей романтику исполненного риска и тревог пиратского удела. Спаянные чувством боевого товарищества флибустьеры боготворят своего бесстрашного атамана Конрада. Вот и сейчас быстрый бриг под наводящим ужас на всю округу пиратским флагом принёс ободряющую весть: грек-наводчик сообщил, что в ближайшие дни может быть осуществлён набег на город и дворец турецкого наместника Сеида. Привыкшие к странностям характера командира, пираты робеют, застав его погруженным в глубокое раздумье. Следуют несколько строф с подробной характеристикой Конрада («Загадочен и вечно одинок, / Казалось, улыбаться он не мог»), внушающего восхищение героизмом и страх - непредсказуемой импульсивностью ушедшего в себя, изверившегося в иллюзиях («Он средь людей тягчайшую из школ - / Путь разочарования - прошёл») - словом, несущего в себе типичнейшие черты романтического бунтаря-индивидуалиста, чьё сердце согрето одной неукротимой страстью - любовью к Медоре.

Возлюбленная Конрада отвечает ему взаимностью; и одной из самых проникновенных страниц в поэме становится любовная песнь Медоры и сцена прощания героев перед походом. Оставшись одна, она не находит себе места, как всегда тревожась за его жизнь, а он на палубе брига раздаёт поручения команде, полной готовности осуществить дерзкое нападение - и победить.

Песнь вторая переносит нас в пиршественный зал во дворце Сеида. Турки, со своей стороны, давно планируют окончательно очистить морские окрестности от пиратов и заранее делят богатую добычу. Внимание паши привлекает загадочный дервиш в лохмотьях, невесть откуда появившийся на пиру. Тот рассказывает, что был взят в плен неверными и сумел бежать от похитителей, однако наотрез отказывается вкусить роскошных яств, ссылаясь на обет, данный пророку. Заподозрив в нем лазутчика, Сеид приказывает схватить его, и тут незнакомец мгновенно преображается: под смиренным обличием странника скрывался воин в латах и с мечом, разящим наповал. Зал и подходы к нему в мгновение ока переполняются соратниками Конрада; закипает яростный бой: «Дворец в огне, пылает минарет».

Смявший сопротивление турок беспощадный пират являет, однако, неподдельную рыцарственность, когда охватившее дворец пламя перекидывается на женскую половину. Он запрещает собратьям по оружию прибегать к насилию в отношении невольниц паши и сам выносит на руках из огня самую красивую из них - черноокую Гюльнар. Между тем ускользнувший от пиратского клинка в неразберихе побоища Сеид организует свою многочисленную охрану в контратаку, и Конраду приходится доверить Гюльнар и её подруг по несчастью заботам простого турецкого дома, а самому - вступить в неравное противоборство. Вокруг один за другим падают его сражённые товарищи; он же, изрубивший несчётное множество врагов, едва живой попадает в плен.

Решив подвергнуть Конрада пыткам и страшной казни, кровожадный Сеид приказывает поместить его в тесный каземат. Героя не страшат грядущие испытания; перед лицом смерти его тревожит лишь одна мысль: «Как встретит весть Медора, злую весть?» Он засыпает на каменном ложе, а проснувшись, обнаруживает в своей темнице тайком пробравшуюся в узилище черноокую Гюльнар, безраздельно пленённую его мужеством и благородством. Обещая склонить пашу отсрочить готовящуюся казнь, она предлагает помочь корсару бежать. Он колеблется: малодушно бежать от противника - не в его привычках. Но Медора... Выслушав его страстную исповедь, Гюльнар вздыхает: «Увы! Любить свободным лишь дано!»

Песнь третью открывает поэтическое авторское признание в любви Греции («Прекрасный град Афины! Кто закат / Твой дивный видел, тот придёт назад...»), сменяющееся картиной Пиратского острова, где Конрада тщетно ждёт Медора. К берегу причаливает лодка с остатками его отряда, приносящего страшную весть, их предводитель ранен и пленён, флибустьеры единодушно решают любой ценой вызволить Конрада из плена.

Тем временем уговоры Гюльнар отсрочить мучительную казнь «Гяура» производят на Сеида неожиданное действие: он подозревает, что любимая невольница неравнодушна к пленнику и замышляет измену. Осыпая девушку угрозами, он выгоняет её из покоев.

Спустя трое суток Гюльнар ещё раз проникает в темницу, где томится Конрад. Оскорблённая тираном, она предлагает узнику свободу и реванш: он должен заколоть пашу в ночной тиши. Пират отшатывается; следует взволнованная исповедь женщины: «Месть деспоту злодейством не зови! / Твой враг презренный должен пасть в крови! / Ты вздрогнул? Да, я стать иной хочу: / Оттолкнута, оскорблена - я мщу! / Я незаслуженно обвинена: / Хоть и рабыня, я была верна!»

«Меч - но не тайный нож!» - таков контраргумент Конрада. Гюльнар исчезает, чтобы появиться на рассвете: она сама свершила месть тирану и подкупила стражу; у побережья их ждёт лодка и лодочник, чтобы доставить на заветный остров.

Герой растерян: в его душе - непримиримый конфликт. Волею обстоятельств он обязан жизнью влюблённой в него женщине, а сам - по-прежнему любит Медору. Подавлена и Гюльнар: в молчании Конрада она читает осуждение свершённому ею злодеянию. Только мимолётное объятие и дружеский поцелуй спасённого ею узника приводят её в чувство.

На острове пираты радостно приветствуют вернувшегося к ним предводителя. Но цена, назначенная провидением за чудесное избавление героя, неимоверна: в башне замка не светится лишь одно окно - окно Медоры. Терзаемый страшным предчувствием, он поднимается по лестнице... Медора мертва.

Скорбь Конрада неизбывна. В уединении он оплакивает подругу, а затем исчезает без следа: «Дней проходит череда, / Нет Конрада, он скрылся навсегда, / И ни один намёк не возвестил, / Где он страдал, где муку схоронил! / Он шайкой был оплакан лишь своей; / Его подругу принял мавзолей... / Он будет жить в преданиях семейств / С одной любовью, с тысячью злодейств». Финал «Корсара», как и «Гяура», оставляет читателя наедине с ощущением не до конца разгаданной загадки, окружающей все существование главного героя.