1 съезд советских писателей состоялся. Первый всесоюзный съезд советских писателей

Провозглашение метода социалистического реализма основным в новой литературе. Съезду предшествовало постановление ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 г. «О перестройке литературно-художественных организаций», которым упразднялись многие литературные организации - и прежде всего РАПП (Российская ассоциация пролетарских писателей) - и создавался единый Союз писателей. Его целью объявлялось «объединить всех писателей, поддерживающих платформу Советской власти и стремящихся участвовать в социалистическом строительстве...». Съезду предшествовали некоторые либеральные изменения в общественной атмосфере:

1) культура выдвигалась на первый план как самый надежный бастион в борьбе против фашизма. В это время появилась знаменитая статья М. Горького «С кем вы, мастера культуры?», обращенная к писателям мира, к их разуму и совести: она легла в основу многих решений конгресса писателей в защиту культуры (Париж, 1935), в работе которого среди других участвовал Б. Л. Пастернак;

2) в канун съезда потеряли свое влияние многие «неистовые ревнители», носители коммунистического чванства, сущие «бесы» - гонители М. А. Булгакова, А. П. Платонова, Н. А. Клюева, С. А. Клычкова, В. Я. Шишкова и др., такие разносчики бдительности и кастового подхода к культуре, как Л. Авербах, С. Родов, Г. Лелевич, О. Бескин и др. И наоборот, были приобщены к активной работе в области культуры некоторые былые оппозиционеры (Н. И. Бухарин был назначен редактором «Известий» и даже утвержден докладчиком о поэзии на I съезде вместо Н. Асеева);

3) в сознание писателей уже до съезда вносилась - порой деспотично - мысль о величайшей ответственности творческих свершений, их слова для народа в суровое, фактически предвоенное десятилетие, когда порохом запахло от всех границ, о недопустимости бесплодных формалистических экспериментов, трюкачества, натуралистического бытописательства, и тем более проповеди бессилия человека, аморализма и т. п.

Съезд писателей был открыт 17 августа 1934 г. в Колонном зале в Москве вступительной речью М. Горького, в которой прозвучали слова: «С гордостью и радостью открываю первый в истории мира съезд литераторов». В дальнейшем чередовались писательские доклады - самого М. Горького, С. Я. Маршака (о детской литературе), А. Н. Толстого (о драматургии) - и партийных функционеров Н. И. Бухарина, К. Б. Радека, речи А. А. Жданова, Е. М. Ярославского и др.

О чем и как говорили сами писатели - совсем не функционеры, не угодливые поспешатели в творчестве - Юрий Олеша, Борис Пастернак, В. Луговской? Они говорили о резко возросшей роли народа в характере, типе творчества, в судьбе писателей.

«He отрывайтесь от масс... He жертвуйте лицом ради положения... При огромном тепле, которым окружают нас народ и государство, слишком велика опасность стать литературным сановником. Подальше от этой ласки во имя прямых ее источников, во имя большой, и дельной, и плодотворной любви к родине и нынешним величайшим людям» (Б. Пастернак).

«Мы брали и надкусывали темы. Во многом мы шли по верху, не вглубь... Это совпадает с иссяканием притока свежего материала, с потерей цельного и динамического ощущения мира. Нужно освобождать пространство впереди себя... Наша цель - это поэзия, свободная в размахе, поэзия, идущая не от локтя, а от плеча. Да здравствует простор!» (В. Луговской).

Положительной стороной работы съезда было и то, что хотя на нем не упоминались имена М. Булгакова, А. Платонова, О. Мандельштама, Н. Клюева, но на второй план были молчаливо отодвинуты и А. Безыменский, и Д. Бедный. А неистовый певец коллективизации Ф. Панферов (с его многостраничными «Брусками») предстал как явление весьма низкой художественной культуры.

Виноват ли был во многих грехах литературы метод (принцип освоения мира, исходная духовно-нравственная позиция) социалистического реализма?

При выработке определения метода явно учитывалось и то обстоятельство, что надо было - это уже дух 30-х гг., дух возвращения к отечественной классике, к России-родине! - отбросить эстетические директивы Л. Д. Троцкого, «демона революции», в 20-е гг. предписавшего разрыв с прошлым, отрицание любой преемственности: «Революция пересекла время пополам... Время рассечено на живую и мертвую половину, и надо выбирать живую» (1923). Выходит, в мертвой половине культуры и Пушкин, и Толстой, и вся словесность критического реализма?!

В этих условиях и свершился своего рода «эстетический переворот», было найдено определение метода и главного момента, требования его функционирования: «правдивого, исторически-конкретного изображения действительности в ее развитии». Свидетель и участник бесед писателей (чаще всего в доме М. Горького), председатель Оргкомитета I съезда, редактор «Нового мира» И. М. Гронский вспомнил путь к этому определению:

«...Я предложил назвать (творческий метод. - В.Ч.) пролетарским социалистическим, а еще лучше коммунистическим реализмом... Мы подчеркнем два момента: во-первых, классовую, пролетарскую природу советской литературы, во-вторых, укажем литературе цель всего движения, всей борьбы рабочего класса - коммунизм.

Вы правильно указали на классовый, пролетарский характер советской литературы, - отвечая мне, заметил Сталин, - и правильно назвали цель всей нашей борьбы... Указание на конечную цель борьбы рабочего класса - коммунизм - тоже правильно. Ho ведь мы не ставим в качестве практической задачи вопрос о переходе от социализма к коммунизму... Указывая на коммунизм как на практическую цель, вы несколько забегаете вперед... Как вы отнесетесь к тому, если мы творческий метод советской литературы и искусства назовем социалистическим реализмом? Достоинством такого определения является, во-первых, краткость (всего два слова), во-вторых, понятность и, в-третьих, указание на преемственность в развитии литературы».

Социалистический реализм - это точное отражение эпохи 30-х гг. как эпохи предвоенной, требовавшей предельной монолитности, отсутствия раздоров и даже споров, эпохи аскетичной, в известном плане упрощенной, но крайне целостной, враждебной индивидуализму, аморальности, антипатриотизму. Получивший обратную силу, т. е. будучи распространен на повесть «Мать» Горького, на советскую классику 20-х гг., он обрел мощную опору, убедительность. Ho призванный «отвечать» за идейно истощенную, нормативную литературу 40-50-х гг., чуть ли не за всю «масс-культуру», он стал объектом фельетонно-развязной иронии.

Начало 30-х годов для СССР означало, что советская власть существует в стране уже 15 лет и укрепилась довольно основательно, несмотря на катастрофический голод 1933 года, перегибы и «разгибы» коллективизации. На глазах оторопелых Европы и Америки, попавших в небывалый экономический кризис, возрастала индустриальная мощь СССР. В США, с презрением относившихся к советской России, под ударами Великой депрессии и нарастающего социального протеста признают Советский Союз и устанавливают с ним дипломатические отношения. Европа отрыгнулась на экономический кризис фашизмом. Запахло новой мировой войной.

Внутри партии коммунистов сторонники Троцкого, мировой революции, все крылья дореволюционного ревизионистского социал-демократизма, левого безответственного бунтарства, выжидающего своего часа сионизма, все эти Бухарины, Зиновьевы, Радеки, отодвинутые от первых и главенствующих мест, готовились к реваншу. В стране же вырисовывалась линия на национальные, внутренние опоры, большая часть руководителей начинала понимать, что мы в предстоящей схватке с миром фашизма и безнационального капитала не можем рассчитывать на помощь мирового пролетариата, а должны опираться на собственный народ, на собственную экономику, на собственную историю, на собственную культуру. При разгуле Наркомпроса, где пыталась верховодить Н.К. Крупская, изгонялся из школьных библиотек «певец дворянских усадеб» Александр Сергеевич Пушкин и другие «непролетарские» писатели. Но в это время группа руководителей страны дала сигнал к массовому, миллионному изданию классиков отечественной литературы, создавая библиотечки для школьников, крестьян, комсомольцев, красноармейцев из произведений Н. Гоголя, Л. Толстого, А. Пушкина, Н. Некрасова, М. Лермонтова, И. Крылова. Пушкин заполонил страну в 1937 году, а представляете, что было бы, если бы в эти годы, когда Россия произвела подлинную культурную революцию и когда миллионы людей преодолели безграмотность, она получила бы в качестве чтения американские комиксы, детективы сегодняшних дамочек, литературу ужасов, насилия, порнографии? Тут уж никакие бы Олеги Кошевые и Зои Космодемьянские не выросли в стране к мировой войне.

Начала прорисовываться линия на возрождение исторических традиций, ориентация на победы русского народа над иноземными захватчиками. Красные дьяволята, революционеры всех эпох, коммунары потеснились, уступая место Александру Невскому, Суворову, Кутузову, Петру I . Появилось письмо руководителей страны (Сталин, Жданов, Киров) о том, что надо проявить уважение к истории страны, ее реальным историческим персоналиям, к ее военным, научным, культурным достижениям. Правда, это все было несколько позднее. Но уже в 1933-34 годах это проявилось в подготовке и проведении Первого съезда писателей. Таким образом, I съезд советских писателей стал полем идейной схватки многих сил, и не только тех, которые были внутри страны. Немалая часть русских писателей, не принимая платформу и действия советской власти или просто попадая в водоворот исторических событий, покинула Россию. Русская литература в изгнании многие годы сохраняла дух, стиль, образ отечественной классики. Среди них были и звезды первой величины (И. Бунин, И. Шмелев, И. Ильин). В силу возрастных причин она постепенно угасала, кто-то возвращался на родину (А. Толстой, И. Куприн, М. Горький). На территории же советской России, как казалось многим, литература в национальном русском смысле никогда не возродится. Да и откуда? Когда лидеры тех, кто объявил себя «пролетарскими» писателями не принимали никакой преемственности и провозглашали: «Во имя нашего Завтра - сожжем Рафаэля,\\ Разрушим музеи, растопчем искусства цветы …» Беспощадные «пролетарские» писатели, подлинные «неистовые ревнители» только себе присвоили право считаться представителями литературы. Все эти Авербахи, Лелевичи, Безыменские, Либединские, Уткины, Ермиловы распинали любые попытки национально мыслить, глубинно всматриваться в жизнь, сделать ее предметом художественного осмысления, поиска истины. Все было подчинено идее мировой революции, идее уничтожения «до основания» старого мира и броска в грядущее. Они не замечали выдающихся рассказов М. Шолохова, сквозь зубы говорили о превосходящих их художественных талантах Л. Леонова, В. Шишкова, с презрением называя их «попутчиками».

Магистральная же дорога литературы оказалась в руках РАППа, ВОАППа, МАППа – так называемых пролетарских организаций писателей. Они создали, или захватили, почти все литературные и общественно-политические издания, они, размахивая дубинкой критики, избивали всех непокорных, нестандартных, пытающихся создавать национальную литературу. Как это напоминало 80-90-е годы, когда все общество и, естественно, литературу загоняли в русло «демократии», заставляли непопсу присоединяться к «истинной цивилизации». Удивительно, как менялись фишки и лозунги, но не меняются методы «неистовых ревнителей», наряжающихся то в одежды пролетарские, то в либеральные, то в демократические.

Как я понимаю, в те 30-е годы в недрах власти, общества многие задумывались о судьбе России, искали стратегические и тактические ходы для ее возрождения, не ставя вопрос о реставрации дореволюционного строя. Конечно, об этом можно немало рассуждать, но это особое исследование, в котором не может быть одной краски, ибо исторические задачи на каждом отрезке времени вставали перед страной и властью с учетом мировых событий по-своему, и отвечать на них надо было нестандартно и часто судьбоносно. Общество было тогда неоднородно, немало было тех людей, кто являл собой основу дореволюционного строя. Были среди них те, кого причисляли к эксплуататорам, кого к беднякам, пролетариям. Хотя к 1936 году было объявлено в Конституции о равенстве всех людей. В 60-е годы я встретился с одним крупным ученым, который вовсю ругал коммунизм и власть. Я осторожно спросил: «У вас вся грудь в орденах, вы лауреат Государственной премии и так ругаете коммунизм, почему?» – «Ну а что, я и в 30-х годах ругал власть, но когда понял, что впереди война, что там, на Западе, Россию никто не спасет, решил укрепить Отечество и создавать новую технику». Думаю, что такое настроение было характерно для многих людей в 30-е годы.

И для писателей, обладавших талантом, реалистическое «попутничество» было характерным путем в литературе того времени. Это не могли не заметить «реалисты» власти. Первым предупреждением «неистовым ревнителям» стало в 1932-м году партийное постановление «О перестройке литературно-художественных организаций», по которому было принято решение ликвидировать ассоциацию пролетарских писателей и объединить всех писателей, поддерживающих платформу советской власти, в единый Союз советских писателей. М. Горький, которого считают инициатором подобного решения, выступал все-таки в поддержку РАППа, в который, по его словам, «объединены наиболее грамотные и культурные литераторы-партийцы». По-видимому, идея объединить писателей и преодолеть вакханалию группировок возникла в руководстве страны и в первую очередь у Сталина. Нет сомнения, что это было продиктовано и желанием приспособить литературную организацию к общегосударственным нуждам и общепартийным задачам. Но за этим просматривалась и попытка обуздать «неистовых ревнителей» в культуре, составлявших второй троцкистско-бухаринский эшелон.

Дата съезда несколько раз переносилась, и открылся он 15 августа 1934 года. Открыл его и выступил с основным докладом А.М. Горький. Он к этому времени возвратился окончательно в Советский Союз, «выжатый» кризисом и фашизмом из Европы. Конечно, можно скептически и критически отнестись к I съезду писателей, который все-таки развернул панораму действующей, прорастающей, многообразной литературы страны. Показал ли он все наличные силы, назвал ли все достойные имена? Да нет, естественно. Рапповщина не сдала свои позиции, троцкистско-бухаринская оппозиция давала свой бой на съезде. Можно приписывать все «перегибы» Сталину, но не надо забывать, что с основными докладами кроме А. Горького выступали Н. Бухарин (о поэзии, поэтике и задачах поэтического творчества), К. Радек (о мировой литературе и задачах пролетарского искусства). А ведь именно Н. Бухарин еще в 1927 году опубликовал знаменитые «Злые заметки» с разгромом Сергея Есенина. После этого почти на 30 лет Есенин исчез из издательских планов, школьных учебников и хрестоматий. Он же был беспощаден к Маяковскому. Хорош знаток поэзии! Столь же безапелляционен был К. Радек, выстраивавший ряд близких его сердцу поэтов. Эти оппозиционеры Сталину формировали свою литературную оппозицию и хотели сформировать свой признанный ряд поэтов и руководителей, близких им по духу. М. Горького они использовали, чтобы давить на Сталина и Жданова. Конечно, все это может выглядеть как чисто политическая кухня съезда. Да, и это тоже так. Но все-таки выстраивалась и литературная составляющая. В президиум съезда были избраны такие известные писатели, как А. Горький, Ф. Гладков, В. Иванов, Л. Леонов, П. Павленко, Л. Сейфулина, А. Серафимович, Н. Тихонов, А. Фадеев, К. Федин, М. Шолохов, И. Эренбург. От ЦК ВКП(б) был избран А. Щербаков. И разговор о литературе, о художественном творчестве, о народных истоках, об истории, о таланте, о языке состоялся, несмотря на громкую пролетарскую риторику рапповцев. Чего стоят слова М. Горького: «начало искусства слова – в фольклоре. Собирайте наш фольклор, учитесь на нем, обрабатывайте его… Чем лучше мы будем знать прошлое, тем легче, тем более глубоко и радостно поймем великое значение творчества нашего настоящего»?

Из-под покровительства троцкистско-бухаринского руководства уходило большинство литераторов. Конечно, Союз писателей в немалой степени был подчинен государству и партийному руководству, но некий простор, условия для творчества и особенно материальные опоры (достаточно вспомнить сформированный в те годы Литфонд, выстроенное немалое количество съемных дач в Переделкино, Дома творчества, Дома литераторов, издательство «Советский писатель» и т.д.).

Многие, наверное, успели подзабыть, что до Великой Отечественной войны Союза писателей России не су ществовало. Был созданный Алексеем Максимовичем Горьким Союз советских писателей, имевший республиканские отделения во всех советских республиках, кроме России. Такое странное по ложение являлось следствием полити ки, заложенной ещё в послереволюци онные 20-е годы Троцким и его соратни ками, мечтавшими о всемирном интернационале и ненавидевшими всё рус ское. Русский народ, самоотверженно несший на своих плечах тяжесть разви тия нашего государства, оказался в ущемлённом положении. Другие национальные образования, входившие в состав СССР, развивались, поддерживалась их национальная культура и самосознание, а в Российской Федерации не было не только своего писательского союза, Академии наук, но даже и коммунистической партии Российской Федерации, что для того времени - просто удивительно. Русское самосознание не только не развивалось, но напротив, уг неталось, считалось шовинистическим, националистическим, хотя по отношению к другим народам Советского Сою за это называлось развитием нацио нального самосознания и национальной культуры.

Но после войны отношение к русскому народу стало меняться. Русский народ показал свою самоотвержен ность, свою коренную сущность госу дарствообразующего народа, именно русский народ внёс основной вклад в Победу, и именно русских людей боль ше всего погибло в войне. Переломным, наверное, стал исторический тост генералиссимуса Сталина «за великий рус ский народ». Возрождение русского са мосознания в СССР уходит своими кор нями в Великую Победу. На этой волне в 1957-1958 годах и был создан Союз пи сателей РСФСР - ныне Союз писателей России. Возглавил его выдающий рус ский писатель Леонид Соболев (кстати, что удивительно! - беспартийный). В первые годы деятельности происходило создание областных отделений Союза, формирование органов управления, воссоединение писателей в единый об щественный организм. Тогда же выкрис таллизовалась и духовно-идеологичес кая составляющая деятельности СП России. И хотя ни в каких постановлени ях съездов или программных докумен тах отразить её не представлялось воз можным, но вышедшая в 1957 году кни га Владимира Солоухина «Владимирские просёлки» несла в себе мощный заряд русской идеологии. Вот тогда и появилась группа писателей, которые не боялись произносить и писать слова Русь, Россия, русский... По сути своей, созданный Союз писателей РСФСР стал единственной легально действующей организацией, вставшей на защиту рус ских в Советском Союзе.

Хрущёв со своей взбаломошенной политикой и сам немало вредил русскому народу, и этим же отличалось его окружение, в которое входили такие одиозные личности, как Аджубей и Ильичёв, выстраивавшие на циональную политику по довоенному об разцу. Кроме того, Никита Хрущёв негативно относился к поколению победите лей. Мы помним, как он расправился с маршалом Жуковым, как боялся воен ных, выигравших войну. Патриотизм тог да был явно не в почёте, особым гонениям подвергалась Православная церковь. В годы правления Хрущёва было уничто жено Православных храмов больше, чем в 20-30-е годы. После того, как за вуль гарность и волюнтаризм в политике Хрущёв был смещён со своих постов, ды шать стало легче.

Так получилось, что к началу перестройки русское движение возрождения подошло несколько растерянным и разобщённым, а потому и проиграло «битву за умы» «перестройщикам» и либера лам-западникам. Но к 1994 году Союз писателей России, уже очистившийся от антирусских настроений, на своём съез де провозгласил наши основные прин ципы:

Следовать традициям классической русской литературы;

Утверждать реализм как главное ху дожественное направление;

Утверждать нравственность;

Бороться за чистоту русского языка;

Быть державниками.

С этого момента, можно сказать, наступил третий этап в истории Союза писателей России, когда наш творческий союз стал союзом писателей-единомышленников, объединённых идеей духов ного возрождения России.

Когда в 2005 году в Кремле Президент Путин вручал мне Орден Почёта, то я поблагодарил его и сказал, что считаю этот орден «наградой Союзу писателей России, который стремится продолжать традиции русской классической литературы, литературы нравст венной и духовной, Союзу, который сто ит на страже русского языка, языков народов нашей страны. Нация сохраняется, если даже полностью изменится её экономическая основа. Нация сохраняется, если изменяется государственное устройство, даже если исчезнет государство. Но если пропадает язык, нация перестаёт быть таковой. Остаётся наро донаселение. Сегодняшнюю награду мы оцениваем как заботу общества и влас ти о русском языке, о нашей духовной скрепе, о нравственной основе литера туры».

Мы работаем по многим направлениям, но главное, к чему мы стремимся, - чтобы наш Союз всегда участвовал в созидательных акциях во благо Отчизны. Мы являемся соучредителями Все мирного Русского Народного Собора, который возглавляет Святейший Патри арх Московский и всея Руси Кирилл. Я являюсь заместителем Главы Всемирного Русского Народного Собора. Союз писателей Рос сии самым активным образом участвует в организации и работе Соборов, начиная с момента его образования - с 1993 года. На каждом из них мы рассматриваем главные, самые животрепещуще во просы жизни русского народа - духов ное возрождение, проблемы русского языка, русской национальной школы, здоровья нации, Православие, положение русских в мире в кон це XX - начале XXI века. Постоянно проводятся круглые столы с участием духовенства, писате лей, представителей патриотических кругов, интеллигенции.

Нынче вмешательство власти в литературное дело не так ощутимо, но экономический диктат значительно жестче и неотступнее. Все наработанные и созданные, в том числе за счет писательских средств, Дома творчества (за исключением Переделкино) изъяты, издательства стали частными, и писатели потеряли какой-либо социальный статут, ибо Закон о творческих союзах, несмотря на обещания всех законодателей до сих пор не принят. Пытаются отнять дом писателей России.

И тем не менее русская литература существует. Семь с половиной тысяч литераторов объединены в Союз писателей России, который причисляет себя к продолжателям традиций русской классической литературы, к людям державной и нравственной позиции, не отбрасывающей и достижения реалистической и честной литературы русского зарубежья, русской советской литературы. И в этом смысле первый съезд советских писателей 1934 года – это исторически важная веха, заставляющая нас вспоминать всю сложность пути отечественной литературы, четко видеть те усилия, которые прилагались и прилагаются многими, чтобы увести ее с пути служения народу и своему Отечеству.

Валерий Ганичев

Скажешь: 1934-й, и в сознании встает кровь людская, которую после убийства Кирова начали лить, как водицу. И это, конечно, главное. Но стоит поднести лупу к прошлому, и нас не в меньшей мере поражает другое: апокалиптическая серьезность, с которой разыгрывалась русская народная кафка . Немецкая каменная серьезность. Это ведь необходимо признать: стиль ведения партийных дел (не говоря уже о научных) заимствован русскими у немцев. Он и определил тональность первой половины XX века - больше, чем любые «идеи». Будь вожди чуть легковеснее, легкомысленнее (на французский или хоть на британский лад), случись у них побольше юмора, ­поменьше академичности, - и число людей, погибших насильственной смертью в лагерях и войнах XX века, было бы на миллионы меньше.

В 1934-м сперва состоялся «съезд победителей»: XVII съезд ВКП(б), возвестивший миру о победе генеральной линии партии в построении социализма. Занятно! Генеральная - и вдруг победила! Да кому же и побеждать? Маргинальной, что ли? Но это теперь занятно. А тогда - 1108 из 1966 делегатов партийного съезда были репрессированы. Из 139 членов и кандидатов в члены ЦК - уцелел 41. Началась большая чистка. Большая кафка. Русская - при всей ее немецкой серьезности, при всей национальной пестроте СССР. Стиль эпохи созидался в том единственном на свете городе, который не верит слезам, - и созидался по-русски.

ПАРАД БЕССМЕРТНЫХ

Вслед за партийным съездом состоялся другой, не менее победительный: первый всесоюзный съезд советских писателей. Заседали с 17 августа по 1 сентября 1934 года - с той же самой зловещей, в сознании не укладывающейся всемирно-исторической серьезностью. Всё было расписано как по нотам. Готовились манифесты почище Эрфуртской программы: резолюция первого съезда советских писателей, устав союза советских писателей. Писали золотыми буквами, возводили нерукотворный памятник. Строили на века, не хуже Рамсесов-Озимандий. Даже спорили (споры и разногласия были) с оглядкой на вечность.

Официальная статистика съезда неполна, но легко дополняется. Докладов было прочитано 22; речей произнесено 183; приветствий съезду зачитано 42 (почти сплошь это были явления : в зал заседаний являлись делегации от самых неожиданных групп и обществ: от саамской народности Кольского полуострова; от рабочих литературных кружков Москвы; от моряков-командиров запаса Осоавиахима; от работниц, рабкоров и начинающих писателей; от художников-палешан; от передовых рабочих, авторов технической литературы; от Люберецкой трудовой коммуны; от пионеров Базы курносых…).

Были еще всяческие приветственные слова от съезда (числом 6; догадываетесь, кому? Верно: первым делом - вождю-и-учителю; но не только ему, еще наркому обороны Ворошилову, Ромену Роллану, а под занавес, на последнем заседании, - центральному комитету ВКП(Б), совету народных комиссаров да плюс обращение к Эрнсту Тельману). Были заключительные слова (2), ответные слова на приветствия, оглашения и голосования (7), резолюции (2) и заявления (2). Протестов и возражений не было. Откуда бы им взяться в монолитном лагере победителей?

  Я подсчитал, что на 26 заседаниях примерно 100 часов говорили по-русски, причем произнесено было на этом языке полмиллиона слов. Русский ведь был рабочим языком съезда, что, разумеется, нигде не отмечено, потому что - какой же еще? Дурака валять не стали. О добровольно-принудительной русификации окраин, можно поручиться, даже и мысли ни у кого не возникло, да и слово это (русификация) было не в ходу. Представители народов, много превосходящих русских историческим возрастом и литературной традицией, изъяснялись на молодом языке, едва оформившемся за полтораста лет до съезда.

Сколько говорили на других языках (зарубежных), нам прикинуть не удалось (русские пересказы этих выступлений попадают в упомянутые 100 часов и полмиллиона слов). С иностранцами, игравшими роль свадебных генералов, вообще большая путаница. Имен сколько-то известных всего четыре: Луи Арагон, Жан-Ришар Блок, Клаус Манн, Витезслав Незвал. В официальном списке 40 иностранных гостей, но на трибуну поднимался и немец Фридрих Вольф, в списке забытый. Есть в списке и мертвые души, неизвестные писатели (неизвестно, были ли они писателями): таинственный Удеану от Франции, Амабел Уильямс-Эллис от Британии (значится как Амабель-Вильямс Эллис) и Роберт Геснер от США. Энциклопедии о них молчат. Немцев было 10 человек, чехов и словаков - 6, французов - 5, шведов - 3, по паре в этот ковчег попало испанцев, датчан, греков, турок (оба турецких имени искажены) и американцев (один липовый), по одному от Нидерландов, Норвегии, Японии, Китая, Австрии и Британии (делегатка липовая; никто про леди Амабел не слыхивал). Кворум хоть куда!

Говорили на языках и неписатели. По-французски приветствие съезду произнес последний выживший участник Парижской коммуны, специально выписанный из Франции.

Делегатов с решающим голосом съехалось 377, с совещательным - 220 (одни животные более равны, чем другие); всего, значит, 597 человек. Внушительная, большая литература! Одна беда: сегодня Краткая литературная энциклопедия знает из них только 389 человек; 208 человек (35%) даже и до этого специального издания не дотянули.

Большая кафка, понятно, не обошла писателей стороной. В последующие годы погибло в застенках и ГУЛАГе 182 участника (30%), еще 38 подверглись разной степени репрессиям, но уцелели. А на фронтах второй мировой войны погибло всего 17 человек, все - с решающим голосом и (почему-то) преимущественно носители нерусских фамилий.

Еще одна любопытная черта съезда состоит в том, что это был съезд мужчин. На женщин приходилось лишь 3,7%. При этом из 22 писательниц четыре - иностранки (стало быть, среди иностранцев женщин - 10%; спрашивается, где же раньше раскрепостили женщину?).

Съезд был молод: средний возраст писателя составлял 36 лет. Самому молодому, Александру Филатову (1912-1985), было 22 года. «Коммунизм - это молодость мира…»

А вот и национальный состав (официальные данные): русские - 201 (33,7%), евреи - 113 (18,9%), грузины - 28 (4,7%), украинцы - 25 (4,2%), армяне - 19 (3,2%), татары - 19 (3,2%), белорусы ­17 (2,8%), тюрки ­14 (2,3%), узбеки ­12 (2,0%), таджики ­- 10 (1,7%), немцы - 8 (1,3%). Всего представлено 52 национальности, включая венгров и греков. Нашелся один итальянец, одна китаянка и один лак (не подумайте, что лакировщик действительности; есть такая народность в Дагестане; впрочем, точнее было бы сказать: лакец, или казикумухец).

Ну, и партийный состав: 65% коммунистов и комсомольцев.

Перед большой кафкой, как перед Богом, все народы были равны. Берем в качестве пробного камня евреев. Их, насколько я вижу, погибло 35 из 182, то есть 19%, а процент от числа делегатов был, как мы только что отметили, - 18,9%. Никакого предпочтения! Хотя… Есть и другой счет. Собственно еврейских писателей, идишистов, присутствовало на съезде 17 человек. С Бабелем, которого позволительно считать писателем еврейским, выходит 18. Уцелело трое. Уничтожено - 79%.

КТО ГОРДО РЕЯЛ

Не угадали. Горький. Упомянут на 271 из 714 страниц стенографического отчета (исключаем 6 страниц оглавления).

Тот, на кого вы грешили, разительно отстает: упомянут на 167 страницах. Разве он мог этого не услышать? Услышал. Жить Горькому оставалось менее двух лет.

Ленин упомянут на 152 страницах, Пушкин - на 82, Маяковский - на 75, Маркс - на 71, Шекспир - на 62, Пастернак (еще не совсем опальный, а, наоборот, член президиума) - на 56, Лев Толстой - на 55, Шолохов (ему 29 лет) - на 49, Гоголь - на 43, Олеша - на 42, Достоевский - на 27, Бабель - на 17, Есенин - на 12, Заболоцкий (на съезд не попавший) - на 4 страницах.

Про этих писателей мы слышали. А вот кто такой Владимир Михайлович Киршон с рейтингом 67, чуть ниже Маркса, чуть выше Шекспира? Sic transit gloria mundi!

Но если взглянуть на дело более пристально, то гордо реет на съезде всё-таки не буревестник революции, а - тот самый («не нужно имени: у всех оно в устах, как имя страшное владыки преисподней»). Его если уж упоминают, то не как Пастернака («с одной стороны… с другой стороны…»). Как?

«…неутомимо и чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина…» (Горький)

«…Товарищ Сталин на XVII съезде партии дал непревзойденный, гениальный анализ наших побед…» (Жданов)

«…нашему другу и учителю… Дорогой и родной Иосиф Виссарионович… Да здравствует класс, родивший вас, и партия, воспитавшая вас для счастья трудящихся всего мира!» (приветствие съезда вождю) .

«…Да здравствует наш первый и лучший ударник, наш учитель и вождь, любимый т. Сталин!» (приветствие съезду от доярок) .

С момента установления советской власти прошло неполных 17 лет. У власти Сталин - десять лет (двенадцать - генсеком).

КТО ОТСУТСТВОВАЛ

И еще: Городецкий, Крученых, Исаковский (?), Заболоцкий (арестуют в 1938-м), Лозинский, Шенгели, Павел Васильев…

Могли бы присутствовать: Булгаков, Вагинов, Платонов, Павел Бажов, Александр Беляев, Леонид Борисов, Гроссман, Рюрик Ивнев, Пантелеев, Всеволод Рождественский, Соколов-Микитов, Эрдман…

Четверо - Арсений Тарковский, Дмитрий Кедрин, Мария Петровых и Леонид Мартынов - отсутствовали, можно сказать, по молодости, хотя были делегаты и моложе.

Многие - совсем отсутствовали: не упомянуты ни разу на 714 страницах. Среди них - Ахматова, Мандельштам, Кузмин.

ВОЗРАЖЕНИЙ НЕТ

Возражений по генеральной линии, разумеется, не было, но видимость демократии строжайше соблюдалась.

Открывает съезд Горький, коротким словом и - по праву председателя оргкомитета (а не кандидата в нобелевские лауреаты, каковым он был, - во всяком случае, до переезда в СССР). Открыв, передает слово украинскому писателю Ивану Микитенко (уничтожен в 1937-м). Тот предлагает избрать «руководящие органы съезда». Оглашается список почетного президиума: Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Калинин, Орджоникидзе (покончил с собою в 1937-м), Куйбышев, Киров (убит в 1934-м), Андреев, Косиор (написано: Коссиор; уничтожен в 1939-м), Тельман (сидит в берлинской тюрьме, в августе будет переведен в концлагерь Бухенвальд), Димитров (оправдан по обвинению в поджоге рейхстага в декабре 1933 года, с марта 1934 года живет в Москве), Горький… Бурные аплодисменты; все встают… Заметьте, что Бухарина нет. Вот кому будут возражать.

«Разрешите, товарищи, ваши горячие аплодисменты считать одобрением почетного президиума съезда…»

Так же, аплодисментами, избрали Горького председателем съезда.

«В президиум предлагается 52 человека [по числу национальностей ? остро­умно!] … Нет возражений? Возражений нет…»

Отметим некоторых членов президиума: Жданов (sic!), Бедный, Мехлис (!), Пастернак (!), А. Толстой, Тихонов, Фефер (расстрелян в 1952-м), Шолохов, Шагинян, Эренбург… Бухарина нет и тут, а ведь он редактор Известий .

Совершенно так же избираются секретариат («Возражений по поводу количества нет? Нет…» и т.д.), мандатная комиссия (?) и редакционная комиссия, утверждаются порядок работы съезда и регламент.

Характерный момент: на теперешних съездах русских писателей (они называются конгрессами) вся эта мишура и показуха отметена. Президиум назначен заранее, делегаты его не обсуждают. Все знают, кто начальство, а кто - статисты.

НАЦИОНАЛЬНЫЕ ЛИТЕРАТУРЫ

Их оказалось девять, по числу больших докладов о них, которые шли в следующем порядке: украинская, белорусская, татарская (притом, что Татария - автономная ССР), грузинская, армянская, азербайджанская, узбекская, туркменская и таджикская литературы.

Вот фрагмент из доклада тов. Ивана Кулика о литературе УССР:

«…значительная часть… ездили с экскурсией писателей на Беломорско-Балтийский канал, видели, как создаются там подлинные чудеса, невозможные ни при каком другом строе, наблюдали собственными глазами, как под влиянием ударной большевистской работы, большевистской правды вчерашние преступники, отбросы общества, перерождаются в сознательных, активных участников социалистического строительства. Мы видели условия, в которых содержатся там эти преступники. Таким условиям позавидовало бы немало западных рабочих, жестоко страдающих от кризиса и безработицы…»

Сам Иван Юлианович стал отбросом общества в 1937-м. Переродиться не успел, погиб в лагере.

БЕДНЫЙ БУХАРИН

Бедный Николай Иванович! Как страшно он умирал! Как не хотел умирать… Никто не хочет, но он-то словно в кривое зеркало попал. Вот уж где была кафка! От рук бывшего друга и соратника. Сталин уверял его (через следователя-палача; в личной встрече отказал, на письма из тюрьмы не отвечал), что нужно умереть ради дела мирового пролетариата, и этот бедняга почти уговорил себя согласиться… а всё же молил о пощаде, голенища готов был кремлевскому упырю обнять.

Жить Бухарину оставалось менее четырех лет.

Доклад его на съезде был… о поэзии, поэтике и задачах поэтического творчества в СССР. Делегаты съезда знали, что доклад Бухарина - не вполне официальный, как доклад Жданова, что он - не линию партии выражает. Знал ли об этом Бухарин? Понимал ли, что топор уже занесен?

«Товарищи, я отношу ваши аплодисменты по адресу той великой партии…»

Академик Бухарин начинает издалека: с блаженного Августина, с индийского учения Анандавардханы. Он критикует определение поэзии, данное в Британнике (за тавтологию). Цитирует буржуазного Гумилева, буржуазного Бальмонта. У Андрея Белого «фетишизация слова достигла гималайских высот». Речь льется рекой. Теоретизирование обставлено ссылками на источники… Николай Иванович без остановки говорил более трех часов!

«Мы имеем великолепные успехи в области классовой борьбы пролетариата, в первую очередь благодаря тому мудрому руководству, которое возглавляется т. Сталиным…»

«Наша страна стоит перед великими боями…»

«…в наше время чрезвычайно резко подчеркнута проблематика качества решительно на всех фронтах. Проблема качества - это проблема разнообразности, множественности особых подходов, индивидуализирования [?!] …»

«…поэтическое творчество есть один из видов идеологического творчества…»

«…сейчас проблема качества, проблема овладения техникой поэтического творчества, проблема мастерства… выдвигаются на первый план…»
«Нам нужно иметь сейчас смелость и дерзание выставить настоящие, мировые критерии для нашего искусства и поэтического творчества. Мы должны догнать и обогнать Европу и Америку по мастерству…»

«… в области литературы пришло время для генеральной разборки…»

«Это - диалектические величины, составляющие единство… В явлении является сущность. Сущность переходит в явление…»

«В явлении является…» Гм! Анноминация - кажется, так это ученые люди называют?

Гумбольдт, Потебня, Лукреций, Шопенгауэр, Гегель, Гомер, Лессинг, Гораций, Аверроэс… Местами академик отступал от писанного (и уже опубликованного) текста, импровизировал. Досталось Жирмунскому и Эйхенбауму - но не шибко, чуть-чуть.

«Нужно понять со всей отчетливостью огромную разницу между формализмом в искусстве, который должен быть решительно отвергнут, формализмом в литературоведении, который точно так же неприемлем, и анализом формальных моментов искусства (что отнюдь не есть еще формализм)…»

Блок, Есенин, Брюсов, Демьян Бедный (аплодисменты) и Маяковский (бурные аплодисменты; все встают) угодили в раздел доклада Перелом .

А вот раздел Современники : Владимир Кириллов (1890-1937), Безыменский (аплодисменты) , Багрицкий (аплодисменты; все встают) , Светлов, Жаров, Уткин, Ушаков, Борис Корнилов, Пастернак (бурные аплодисменты) , Николай Тихонов (бурные аплодисменты) , Сельвинский (аплодисменты) , Асеев (аплодисменты) , Луговской, Прокофьев, Павел Васильев, Василий Каменский (аплодисменты) . Некоторые только упомянуты, некоторым посвящены страницы с цитатами. Никто не идеален. Всех журят (над Уткиным и смеются), похвалы произносятся словно сквозь зубы, с явным усилием («Разве можно у Светлова найти "Лютецию" [Гейне] ?»). Больше всего похвал досталось Пастернаку и Тихонову, но - оба слишком субъективны, слишком индивидуальны, нарушают «законы "сложной простоты"»…

Двадцать четыре больших страницы, по 750 слов на каждой, всего, значит, 18000 слов. Где оратор прав, там он, увы, пошл, а пошлость, как на этом съезде выразится Бабель, контрреволюционна…

«Любимец всей партии» (по определению Ленина), простой, любезный, демократичный, веселый, доступный, интеллигентный Бухарин… В 1934-м бедняга как раз женился (в третий раз). В 1936-м был за границей, по некоторым признакам, догадывался, к чему дело идет, но всё не верил - как в такое поверить? - и вернулся…

«Я кончаю свой доклад лозунгом: нужно дерзать, товарищи!» (бурные ап­ло­ди­смен­ты зала, переходящие в овацию. Крики "ура". Весь зал встает.)

В наши дни почти все понимают Сталина как откровенного властолюбца - и этим объясняют его неутолимую жажду крови. Он, дескать, убивал, чтобы властвовать. Но смерть раздавленного и униженного Бухарина ему была не нужна. Бухарин и в лучшие дни не рвался к верховной власти, а под конец во всём уступил, пресмыкался. Зачем убивать? Чтобы другим неповадно было? Непохоже. Вокруг и так всех трясло от страха. И потенциальных жертв было сколько угодно. Совсем не обязательно было приканчивать эту теоретическую овцу. Ведь не Троцкий же. Хотя - ... может, и самого-то упыря трясло от страха в его диком величии, диком одиночестве? Тогда - понятнее.

Существует насмешливая и остроумная гипотеза. (Я ее слышал от израильского химика Сергея Брауна.) Сталин не сознавал себя властолюбцем, не себе служил (в быту был неприхотлив до аскетизма), а честно и самоотверженно боролся с буржуазией (внушавшей ему искреннее отвращение) - во имя счастья мирового пролетариата, ради создания бесклассового общества. Он был последовательным марксистом; свое право на верховную власть выводил из веры в то, что он лучше других понял марксизм. А что говорит марксизм? Что в одной стране, да еще аграрной, бесклассовое коммунистическое общество не построишь. Как раз на этом настаивали меньшевики. Сталин очень серьезно отнесся к их мнению - и нашел выход. Он убивал тех, кто успел обуржуазиться. Ведь что происходило на его глазах? Вчерашние голодранцы, дорвавшись до власти, богатели. Общество не становилось бесклассовым, наоборот, возрождался класс власти, люди состоятельные. А где классы, там и классовая борьба. Бороться, решил Сталин, нужно так: с одной стороны - создавать пролетариат (индустриализация и коллективизация); с другой - искоренять зажравшихся. Поднимется к власти пласт народный - и начинает вещами обрастать, стихи читать, в Шопенгауэра заглядывать. Вчера они были свои, социально-близкие; сегодня - чужие. Их - под корень. Живем-то ведь в капиталистическом окружении, кругом враги. Поднимется следующий пласт - и его туда же. И так - до самого начала мировой революции.

Если так (если Сергей Браун прав), Бухарина просто нельзя было оставлять в живых. Он был до мозга костей мелкобуржуазен.

ЧТО ГОВОРИЛИ ПИСАТЕЛИ

ГОРЬКИЙ

«…Вы знаете, что материалом для истории первобытной культуры служили данные археологии и отражения древних религиозных культов…»

Это - из начала доклада Горького о советской литературе. Чего смеетесь? Литература-то огромная, событие - всемирно-историческое, и копать нужно глубоко.

«Уже в глубокой древности люди мечтали о возможности летать по воздуху…»

Не по воде, заметьте.

«История технических и научных открытий богата фактами со­против­ления буржуазии даже росту технической культуры…»

«Время от 1907 до 1917 года было временем полного своеволия без­от­вет­ствен­ной мысли…»

«Мне кажется, что я не ошибаюсь, замечая, что отцы начинают все более за­бот­ливо относиться к детям…»

Об отцах - на десятой (!) странице доклада. Основоположник говорит уже 75 минут - и не произнес еще ни одного имени советского писателя, зато коснулся де Костера, Мережковского, Людовика XI , Ивана Грозного и расстрела на Ленских приисках.

«Мы всё еще плохо знаем действительность…»

Имен так и не появится (Мария Шкапская и Мария Левберг - не в счет; они «отлично работают» над историей фабрик и заводов), зато появится цифра:

«Союз советских литераторов объединяет 1500 человек…»

Значит, на съезде-то - больше трети всех советских писателей!

«…в расчете на массу мы получаем: одного литератора на 100 тысяч человек. Это - немного, ибо жители Скандинавского полуострова в начале этого столетия имели одного литератора на 230 читателей…»

В конце, на 13-й странице своего полотна, Горький формулирует цель:

?

«Нам необходимо знать все, что было в прошлом, но не так, как об этом уже рассказано, а так, как все это освещается учением Маркса-Ленина-Сталина и как это реализуется трудом на фабриках и на полях… Вот какова, на мой взгляд, задача союза литераторов…» (бурные аплодисменты; зал стоя приветствует…) .

ВИКТОР ШКЛОВСКИЙ

«Достоевского нельзя понять вне революции и нельзя понять иначе как изменника… если бы сюда пришел Федор Михайлович, то мы могли бы его судить как наследники человечества, как люди, которые судят изменника…»

«…мы стали единственными гуманистами мира…»

«Маяковский виноват не в том, что он стрелял в себя, а в том, что он стрелял не вовремя…»

ИЦИК ФЕФЕР

(расстрелян в 1952-м)

«Бодрость и оптимизм - вот характерные черты еврейской советской поэзии. Это отличает ее и от дооктябрьской еврейской поэзии, и от еврейской поэзии в современных капиталистических странах…»

«Во главе нашей прозы стоит крупный мастер Давид Бергельсон [расстрелян в 1952-м] . Он ведет нашу прозу вперед [!]… »

«…еврейская литература ни одной капиталистической страны не может сравниться с уровнем еврейской советской литературы…»

«…температуры героев Советского союза еще нет в нашей советской литературе…»

«…когда мутная волна антисемитизма захлестывает все капиталистические страны, советская власть организует еврейскую самостоятельную область - Биробиджан, который очень популярен. Многие из еврейских писателей буржуазных стран едут сюда, многие палестинские рабочие удирают из этой так называемой "родины" на свою подлинную родину - в Советский союз…»

«…Палестина никогда не была родиной еврейских трудящихся. Палестина была родиной еврейских эксплуататоров…»

КОРНЕЙ ЧУКОВСКИЙ

Изрядную часть своей речи К. И. посвящает разбору стихотворения Николая Асеева из Мурзилки , которое называет отвратительным: «По улице майской солнце бьет, по улице ветер знамена вьет. Заполнив их все по сбочины, на улицы вышли рабочие…». И ему не возразишь. Но и сам он странно выражается:

«Чарская отравляла детей сифилисом ми­ли­та­ристи­ческих и ка­зармен­но-патрио­тических чувств…»

МАРИЭТТА ШАГИНЯН

Особенностью съезда было то, что писателей вызывали на трибуну без имен - только по фамилии: т. Березовский, например (а что он - Феоктист Николаевич, это в уме нужно было держать; сейчас это только КЛЭ помнит). Для т. Шагинян, в числе немногих, было сделано исключение: ее назвали по имени и фамилии.

«Когда-то враги и предатели нашего дела утверждали, что невозможно построить социализм в одной стране…»

«Этот процесс нельзя охарактеризовать иначе, как бессмертной сталинской формулой, данной еще три года назад…»

«Судя по нашим серийным романам - "Тихий Дон", "Бруски" [роман Панферова о коллективизации] , "Поднятая целина" - мы как будто имеем дело с прерванной коллизией… На Западе такие романы в виде истории одной человеческой жизни имеют смысл… У нас, товарищи, это теряет смысл. …наша "болезнь продолжений" вовсе не вызвана необходимостью - она доказывает лишь неумение кончать, неумение строить целую форму…»

«Именно в личной любви, как ни в чем другом, наиболее ярко, с наибольшей ясностью вскрывается в литературе класс и его идеология… Кажется, будто сейчас только одни мы во всем мире обладаем ключом любви , только мы знаем тайну эроса, связующего людей разной кожи и расы… только мы во всем мире вынашиваем в нашем искусстве идею нового человечества …» [курсив М.Ш.]

«…я была поражена той нежностью, с которой наши маленькие ребята относились к детям чужой расы… …мы воспитали эту нежность всей атмосферой нашей культуры и первыми уроками пролетарского мировоззрения…»

ВЕРА ИНБЕР

Эту писательницу вызвали на трибуну даже по имени-отчеству и встретили аплодисментами. Интересно, многие ли знали, что она - двоюродная сестра Троцкого? Знали бы - живьем бы съели.Начала Инбер с рассказа о своей недописанной пьесе, в которой имелся отрицательный персонаж. Он говорит: «Я вообще не верю в пролетариат. Несмотря на его мужественную внешность, это хрупкий и недолговечный класс. Он скоро вымрет. И как вы думали - отчего? От искусства…» Как в воду человек глядел! Куда лучше, чем кузен писательницы. В сущности, Инбер пророка вывела. Точнее, недовывела; не решилась.А вот и сама писательница:

«Поистине оптимизм - мало исследованная область, о которой даже Малая советская энциклопедия мало что знает… (смех) »

«Наш основной тонус - это счастье… Мы идем как бы против шерсти мировой литературы…»

«…основное качество социализма заключается в конденсированности, сжатости, насыщенности… алмаз - это каменный уголь, но только сказанный кратко…»

Речь имела успех. Писательница, если говорить о ее сочинениях, - тоже. Через двенадцать лет она получит государственную премию - за поэму Пулковский меридиан . Но в историю литературы Инбер вошла другим. Во-первых, бессмертной стихотворной строкой, шедшей в ее шедевре патетическим рефреном: «Отруби лихую голову!». (Этот нерукотворный памятник прекратит существование только вместе с русским языком.) Во-вторых, тем, что сказано о ней (хоть и не о ней одной): «Дико воет Эренбург. Повторяет Инбер дичь его. Ни Москва, ни Петербург не заменят им Бердичева…» Это тоже надолго, если не навсегда.

ИЛЬЯ ЭРЕНБУРГ

«Наши иностранные гости сейчас совершают поездку в машине времени…»

«Разве не гордость нашей страны - та действительно всенародная любовь, которой окружен Максим Горький?»

«В моей жизни я много раз ошибался… Я - рядовой советский писатель (аплодисменты) . Это - моя радость, это - моя гордость (аплодисменты) …»

«Я написал роман "Любовь Жанны Нэй" и уверяю вас, что любой писатель, набивший руку, может делать такие сюжеты по десяти в один месяц (смех) …»

«Я вовсе не о себе хлопочу. Я лично плодовит как крольчиха (смех) , но я отстаиваю право за слонихами быть беременными дольше, чем крольчихи (смех) … Когда я слышу разговоры - почему Бабель пишет так мало, почему Олеша не написал в течение стольких-то лет нового романа, почему нет новой книги Пастернака… я чувствую, что не все у нас понимают существо художественной работы…»

«Поглядите на буржуазное общество - молодой писатель там должен пробивать стенку лбом. У нас он поставлен в прекрасные условия…»

«Мы вправе гордиться тем, что некоторые из наших романов уже доступны миллионам…»

«Верьте мне, что о том, о чем я с вами говорю, я очень часто думаю за своим столом…»

ЯКОВ БРОНШТЕЙН

Да-да, был такой. Делегат от Белоруссии, автор Проблем ленинского этапа в литературоведении , профессор, член-корр. Сейчас его даже КЛЭ не знает. Расстрелян, реабилитирован и забыт. Но говорил занятные вещи - об автокритике.

«В русской критике недавно заговорили вскользь о своеобразной, корректорского типа автополемике, которую Пильняк повел против [своих] "Корней японского солнца". А почему бы русской руководящей критике [!] не заинтересоваться таким вопросом, как проблема перестройки ряда писателей народов СССР в области более оригинальной и более серьезной, чем у Пильняка, - в области образной автокритики? … Писатель, отягощенный в прошлом грузом реакционных образов, вызывает из недр прошлого свою излюбленную галерею образов и гильотинирует ее, снимает ее автокритикой - не публицистической, а образной…»

«Если бы русская литературная критика могла познакомиться с поэмой еврейского поэта Кульбака [уничтожен в 1937, на год раньше Бронштейна] "Чайльд Гарольд из Десны", она бы поняла…»

«Напомню о лозунге, который был недавно брошен в еврейской литературе т. Фефером: "Запоем голосом Беранже!" Борьба за голос Беранже, за сатиру является положительной борьбой…»

«Несколько слов о том, как мы боремся с классовым врагом… На выставке есть стена, посвященная латинизации восточных языков. На ней имелся также еврейский текст. Содержание этого текста такое: "По переписи 1932 г. количество крестьянского еврейского населения в Палестине составляет 45000, еврейского городского населения - 130000"… буржуазные еврейские националисты-сионисты применяют ряд очень скрытых маневров, чтобы даже на территории нашего Центрального парка культуры и отдыха вести свою пропаганду сионизма…»

«…на нашу долю выпало счастье работать под руководством невиданной в мире партии, под руководством партии Ленина и Сталина (аплодисменты) .

ЮРИЙ ОЛЕША

«Нельзя описать третье лицо, не сделавшись хоть на минуту этим третьим лицом. В художнике живут все пороки и все доблести… Когда изображаешь отрицательного героя, сам становишься отрицательным, поднимаешь со дна души плохое, грязное, т.е. убеждаешься, что оно в тебе есть…»

«Да, Кавалеров смотрел на мир моими глазами… И тут сказали, что Кавалеров - пошляк и ничтожество… Я принял на себя это обвинение в ничтожестве и пошлости, и оно меня потрясло [сейчас бы сказали: «шокировало»] … Я не поверил и притаился…»

«Каждый художник может писать только то, что он в состоянии писать… Мне трудно понять тип рабочего, тип героя-революционера. Я им не могу быть…»

«Где-то живет во мне убеждение, что коммунизм есть не только экономическая, но и нравственная система…»

Как человек уцелел?! И ведь еще дворянин вдобавок.

АЛЕКСАНДР АВДЕЕНКО

Не напрягайте память. Ему 25 лет, и он социально близок, за это и призван на съезд. Ни в каком особенном писательстве не замечен.

«Несколько лет назад я сидел в тюремной камере в Оренбурге… Я жил в этом мире, мире людей, как зверь, - я мог перерезать другому горло, пойти на самое ужасное преступление… У меня много грязи. Я уверен, что и вы не чисты…»

«Я - свежий человек в литературе…»

«Равнодушие - это самое страшное…»

«Мы, молодые, оправдаем надежды, которые на нас возлагают…»

У Авдеенки - решающий голос на съезде. У Антокольского, Агнии Барто, Бухарина, Гайдара, Германа, Казина, Каменского, Кирсанова, Олейникова, Паустовского, Радека, Скитальца, Твардовского, Шкловского, Уткина, Эйзенштейна - голоса совещательные.

АГНИЯ БАРТО

«Впервые за всю жизнь человечества дети являются наследниками не денег, не домов и мебели родителей, а наследниками действительной и могущественной ценности - социалистического государства…»

ДАВИД БЕРГЕЛЬСОН

«…еврейская литература стоит наравне со всеми великими литературами Союза…»

«Товарищи, я как еврейский писатель хотел бы с этой трибуны добавить, что одной из самых сильных речей, которые я здесь слышал, была речь народного поэта Дагестана. Я ни одного слова не понял из этой речи, но тем не менее она была листом бумаги ослепляющей белизны, на котором была написана необыкновенная поэма о ленинско-сталинской национальной политике…»

Расстрелян в 1952 году по делу Еврейского антифашистского комитета.

ИСААК БАБЕЛЬ

Он был встречен продолжительными аплодисментами - один из очень немногих.

«Пошлость в наши дни - это уже не дурное свойство характера, а это преступление. Больше того: пошлость - это контрреволюция… Монтер по соседству избил свою жену… это - контрреволюционер…»

«Невыносимо громко говорят у нас о любви… И ведь дошло уже до того, что объекты любви начинают протестовать, вот как Горький вчера…»

«…посмотрите, как Сталин кует свою речь, как кованны его немногочисленные слова, какой полны мускулатуры. Я не говорю, что всем нужно писать, как Сталин, но работать, как Сталин, над словом нам надо (аплодисменты) …»

«…на нашем знамени должны быть написаны слова Соболева, что всё нам дано партией и правительством и отнято только одно: право плохо писать… Это была привилегия, которой мы широко пользовались… давайте на писательском съезде отдадим эту привилегию, и да поможет нам бог. Впрочем, бога нет, сами себе поможем (аплодисменты) …»

«Если заговорили о молчании, то нельзя не сказать обо мне - великом мастере этого жанра (смех) … Надо сказать прямо, что в любой уважающей себя буржуазной стране я бы давно подох с голоду…»

Он был убит в государственных застенках четыре года спустя.

ВСЕВОЛОД ВИШНЕВСКИЙ

«…В 1919 г. лишенная хлеба, света, ободранная наша страна в одной Ярославской губернии имела театров больше, чем их имела вся Франция (аплодисменты) …»

«Помните, как в 1905 г. Ленин писал: "Запасайтесь кастетами, палками, запасайтесь смоляным материалом, запасайтесь всем…"…»

«Кто знает, что всем партизанским сибирским движением молча [!] руководил Сталин?»

«У нас ряд писателей - обращаюсь в частности к моему другу Юрию Олеше - вошли в область абстрактных хрустально-прозрачных построений о будущем… Не думайте, что это что-то новое… во времена военного коммунизма Н.И.Бухарин однажды говорил так: будет бесклассовое общество… люди потеряют ощущение вечной напряженности… Покойный А.В.Луначарский в одной из своих пьес… показал, как люди будущего, участники боев, люди двух станов - белого и красного - встретятся и полупечально-полуласково будут говорить о пролитой ими крови, и какой странный братский диалог будет вестись между Лениным и Врангелем…»

«Мой друг Олеша… вы пишете о хрустале, о любви, о нежности и прочем. Но при этом всегда должны мы держать в исправности хороший револьвер… Мы должны понимать, что мы стоим перед большим и окончательным расчетом с пятью шестыми мира (аплодисменты) …»

БОРИС ПАСТЕРНАК

Он был вызван на трибуну (из президиума) без слова товарищ, а как Борис Пастернак и, подобно Бабелю, был встречен «продолжительными аплодисментами».

«…я - не борец. Личностей в моем слове не ищите… Товарищи, мое появление на трибуне не самопроизвольно. Я боялся, как бы вы не подумали чего дурного, если бы я не выступил…»

«Двенадцать дней объединяло нас ошеломляющее счастье…»

«Что такое поэзия, товарищи? Поэзия есть проза, проза не в смысле совокупности чьих бы то ни было прозаических произведений, но сама проза, голос прозы, проза в действии, а не в пересказе. Поэзия есть язык органического факта, т.е. факта с живыми последствиями…»

«Если кому-нибудь из нас улыбнется счастье, будем зажиточными (но да минует нас опустошающее человека богатство). Не отрывайтесь от масс, - говорит в таких случаях партия. Я ничем не завоевал права пользоваться ее выражениями… При огромном тепле, которым окружают нас народ и государство, слишком легко стать литературным сановником. Подальше от этой ласки во имя ее прямых источников, во имя большой, и дельной, и плодотворной любви к родине и нынешним величайшим людям …»

СЕМЕН КИРСАНОВ

«Кто не знает, что стоило только кому-нибудь заговорить о проблеме формы, о метафорах, о рифме или эпитете, как немедленно раздавался окрик: "Держи формалистов!"…»

«В той части, где т. Бухарин подводит итоги и намечает бюджет нашей поэзии, нужно поспорить… Докладчик восклицает: нужно дерзать!… но если дерзать - это значит находить в себе раздирающие противоречия, то я решительно против такого дерзания…»

«Конечно, товарищи, огромная политическая задача и поэтическая задача - найти новый этап к слову "поцелуй"…»

«Свивание венков из грудей не является жгучей проблемой для революционных рабочих Германии и Франции…»

«Я здесь кричу во весь свой совещательный голос…»

НИКОЛАЙ ТИХОНОВ

Он произнес доклад о ленинградских поэтах. Доклада о московских поэтах не было. Культурный центр еще не переместился в Москву. Сам Тихонов, Маршак, Чуковский, Заболоцкий, Евгений Шварц и еще многие в ту пору жили на берегах Невы. В Ленинграде существовала последняя из литературных групп старого типа: обэриуты.

«Какие же поэты оказали наибольшее влияние на ленинградских молодых поэтов? Сергей Есенин. … Он не смог побороть в себе вчерашнего человека ради человека будущего… Маяковский. Он стоял перед таким творческим кризисом, от одного сознания которого его охватывало смертельное головокружение. И футуризм в его лице подошел к поэме "Во весь голос" с потерей всего своего мощного поэтического арсенала, имея оружием только отвергавшийся им ранее канонический стих…»

Повлияла и «труднейшая скороговорка Бориса Пастернака, этот обвал слов»; и стих Багрицкого, который «был близок к акмеистическому»; и Асеев, «этот большой поэт, этот черный труженик стиха»…

В целом у молодых ленинградских поэтов заметны: «ритмическая бедность, поэтические штампы, прямое эпигонство… комнатные переживания, споры о книгах, заседания, редакции, изучение маленьких тайн ремесла вместо изучения нового человека и нового общества…»

«Сколько у нас говорят о поэтическом наследстве! Правду надо сказать, что старики писали не так плохо…»

Подают надежды Прокофьев, Саянов и Корнилов. «Корнилову надо помнить, что в поэме многое удалось ему только по прямому вдохновению, но что одного вдохновения мало…». (Помнить Борису Корнилову оставалось примерно четыре года; он погибнет в лагерях в 1938-м, в возрасте 31 года.) Больше из молодых (за час и десять минут на трибуне) не упомянут никто. Даже Заболоцкий, к которому Тихонов благоволит. Сатрап осторожничает.

Зато часто привлекаются Пушкин и Лермонтов, не забыт Тютчев (о котором «желчный старик поэт Соллогуб» говорит: «дворянские стишки».

«У нас в Ленинграде имеются квалифицированные переводчики… Тынянов [!] , Лифшиц… [вероятно, Бенедикт Лившиц] … Лозинский…»

«Возьмем стихотворение "Горные вершины", переведенное Лермонтовым. Это - гениальное произведение… Гетевское стихотворение "Горные вершины" - посредственное стихотворение… » [Это мнение, совершенно ошибочное, так и застряло в сознании тех, кто в оригинал Гете не заглядывал.]

«Мировоззрение - хозяин творчества…»

«Что же такое стихи? Стихи находятся как бы в вечном формировании, в вечной изменяемости…» [ответа на вопрос так и не последовало; какая жалость!] .

«Пацифизм чужд духу нашей поэзии. Никакие экзотические завоевания , волновавшие умы певцов русского империализма, не живут в стихах советских поэтов…»

«Наша поэзия не достигла еще мировых высот…»

АЛЕКСЕЙ СУРКОВ

Помните такого поэта?

«Тов. Бухарин в своем вступлении к докладу заявил, что он делает доклад по поручению партии. Не знаю, что этим хотел сказать т. Бухарин. Во всяком случае это не значит, что в его докладе всё правильно и отдельные положения не подлежат критике. Кроме того на нашем съезде все доклады делаются по поручению оргкомитета. Мне думается, что доклад является только отправной точкой для суждения, а не директивным началом в распределении света и тени в нашей поэзии (аплодисменты) …»

«…для большой группы людей, растущих в нашей литературе, творчество Б.Л. Пастернака - неподходящая точка ориентации в их росте (аплодисменты) …»

Человек непосвященный может вообразить, что речь тут идет об эстетической борьбе, а не о физическом искоренении классового врага. Но Сурков знает, что делает.

Что Бухарин - человек конченый, знали и другие делегаты; нападали смело. Не исключено, что - по заданию оргкомитета. И «любимцу всей партии» пришлось оправдываться прямо на съезде.

«На нашем съезде получило все права гражданства одно слово, к которому мы еще недавно относились с недоверием или даже враждебностью. Слово это - гуманизм. Рожденное в замечательную эпоху, это слово было запакощено и заслюнявлено тщедушными вырожденцами. Они подменили могучее его звучание - человечность - христианским сюсюканьем - человеколюбием… У нас по праву входят в широкий поэтический обиход понятия любовь, радость, гордость, составляющие содержание гуманизма. Но некоторые поэты как-то сторонкой обходят четвертую сторону гуманизма, выраженную в суровом и прекрасном слове ненависть (продолжительные аплодисменты) …»

«На страницах газеты рядом с пахнущими порохом и кровью заметками международной информации, рядом с сообщениями ТАСС, заставляющими вечером достать из дальнего ящика наган и заново его перечистить и смазать, щебечут лирические пташки… Давайте не будем размагничивать молодое красногвардейское сердце нашей хорошей молодежи интимно-лирической водой. Давайте не забывать, что не за горами время, когда стихи со страниц толстых журналов должны будут переместиться на страницы фронтовых газет и дивизионных полевых многотиражек. Будем держать лирический порох сухим! (продолжительные аплодисменты) …»

ЧТО ГОВОРИЛИ ИНОСТРАНЦЫ

АНДРЕ МАЛЬРО

Мальро начинал свою жизнь очень революционно, но потом опомнился. Министр культуры Франции в 1959-69 годах (то есть при де Голле и … при Фурцевой). Речь на съезде зачитана Олешей, очевидно, в его переводе (грешащем против русского языка).

«Вы уже можете работать для пролетариата, мы - революционные писатели Запада - принуждены еще работать против буржуазии (аплодисменты) …»

«Но вы должны знать, что только действительно новые произведения смогут поддержать за границей культурный престиж Советского союза, как поддерживал его Маяковский, как поддерживает его Пастернак (аплодисменты) …»

Вот тут и понимаешь, как разнесло поэтов большой четверки: Мандельштам - в ссылке, в Чердыни, на грани жизни и смерти; Ахматова - в полуподполье, в ожидании ареста; Цветаева - в Париже (Мальро о ней не слыхивал); Пастернак - в президиуме; он - спасибо Бухарину - слава Советского союза (именно так тогда писали название страны: первое слово с прописной, второе - со строчной).

РАФАЭЛЬ АЛЬБЕРТИ

«Основанный нами журнал "Октябрь"… богато иллюстрирован фотографиями о Советском союзе…»

«…мы твердо знаем, что наступит день, и советская Испания широко раскроет перед вами свои границы . Испанская революция не может не победить…»

Другие иностранцы тоже говорили как о близком будущем о советской Франции, советской Германии.

ТАКОЙ ВОТ СЪЕЗД

Такой вот съезд выдался. Вальпургиева ночь - но вместе с тем и Никейский собор (только император не присутствовал). Допущенные в чертог провозвестники нового мира заклеймили ереси, возликовали, попировали и разошлись, каждый - навстречу своей судьбе. У иных «всё до мельчайшей доли сотой в ней оправдалось и сбылось». У большинства вышло иначе.

Как сказал один безымянный молодой поэт той поры (цитированный на съезде):

«Дорогие товарищи! Перед нами огромная, разнообразная работа на благо нашей родины, которую мы создаем как родину пролетариата всех стран. За работу, товарищи! Дружно, стройно, пламенно - за работу!»

На съезде было сказано много правды. Одна из правд такая: съезд был-таки всемирно-историческим. Ни до, ни после история ничего подобного не знала. И не узнает.

в книге:
Юрий Колкер. УСАМА ВЕЛИМИРОВИЧ И ДРУГИЕ ФЕЛЬЕТОНЫ . [Статьи и очерки] Тирекс, СПб, 2006

Первый съезд советских писателей, 1934

В повестке дня предстоящего съезда советских писателей указан Ваш доклад о советской поэзии, и это дает мне смелость адресовать мои вопросы непосредственно к Вам.

Вопросы эти следующие: наиболее трудно уяснить в настоящее время, среди многочисленных представителей современной поэзии, место и значение одного из талантливейших мастеров – Бориса Пастернака. Лирики, равной по силе, выразительности, новизне звучания и какой-то необъяснимой, противоречивой, скорей угадываемой, чем сознаваемой громадной связи с самыми глубокими сторонами социалистического, то есть завтрашнего искусства, нет в современной поэзии. <…> Нужно ли доказывать Вам, что поэт, приведенный всем своим существом, на высоком горном перевале своего пути к восклицанию: «Ты рядом, даль социализма» – действительно великий поэт? Восклицание Пастернака стоит много больше, чем иные диссертации, начинающиеся и кончающиеся осаннами новому миру. Лирическая правдивость его такова, что каждый «неверный звук», исторгнутый им, – мстит ему, как сто тысяч демонов мстить не умеют… Такова его биография, и такова его поэзия <…>.

Пастернак говорил, что раньше у него были большие надежды на съезд – он надеялся услышать на съезде писателей совсем не то, чему посвятили свои выступления ораторы. Пастернак ждал речей большого философского содержания, верил, что съезд превратится в собрание русских мыслителей. Речь Максима Горького показалась ему одинокой на съезде. То, что Пастернак считал важнейшим для судеб русской литературы, на съезде не обсуждалось. Пастернак был разочарован:

– Я убийственно удручен, – повторил он несколько раз. – Вы понимаете, просто убийственно.

(Миндлин Эм. Необыкновенные собеседники: книга воспоминаний. М., 1968. С. 429)

Борис Пастернак является поэтом, наиболее удаленным от злобы дня, понимаемой даже в очень широком смысле. Это поэт-песнопевец старой интеллигенции, ставшей интеллигенцией советской. Он, безусловно, приемлет революцию, но он далек от своеобразного техницизма эпохи, от шума битв, от страстей борьбы. Со старым миром он идейно порвал (или, вернее, надорвал связь с ним) еще во время империалистической войны. Кровавая каша, торгашество буржуазного мира были ему глубоко противны, и он «откололся», ушел от мира, замкнулся в перламутровую раковину индивидуальных переживаний, нежнейших и тонких, хрупких трепетаний раненой и легко ранимой души. <…> Счастье Пастернака в том, что он далеко не последователен. Вслед за посланием к Брюсову он помещает великолепный панегирик, посвященный памяти Ларисы Рейснер; он воспевает «безумный» 1905 год в целой серии стихотворений; он пишет своего «Лейтенанта Шмидта», «9 января» – и все это в полноценных строфах настоящей поэзии. Он дал очень выпуклый образ Ленина. И тем не менее даже в его революционных стихах, революционных по своему идейному смыслу, можно найти ряд подходов в этому смыслу через ассоциации, совершенно неожиданные и часто узко индивидуальные. Пастернак оригинален. В этом и его сила, и его слабость одновременно. В этом его сила, потому что он бесконечно далек от шаблона, трафаретности, рифмованной прозы. В этом его слабость, потому что эта оригинальность переходит у него в эгоцентризм, когда его образы перестают быть понятными, когда трепет его задыхающегося ритма и изгибы тончайшей словесной инструментовки превращаются, за известной гранью, в перепады непонятных образосочетаний – настолько они субъективны и интимно тонки. <…> Таков Борис Пастернак, один из замечательнейших мастеров стиха в наше время, не только нанизавший на нити своего творчества целую вереницу лирических жемчужин, но и давший ряд глубокой искренности революционных вещей.

(Бухарин Н.И. Поэзия, поэтика и задачи поэтического творчества в СССР: доклад на I Всесоюзном съезде советских писателей // Известия. 1934. 30 августа. № 204 (5452). С. 3–4)

Выступление Бухарина, которое всем нравится, не представляет ничего примечательного. Что можно ожидать от Бухарина, если он провозглашает первым поэтом бессмысленного и бессодержательного Пастернака? Надо потерять последние остатки разума для того, чтобы основой поэзии провозгласить формальные побрякушки. А то, что кругом кипит борьба, что революция продолжается – об этом совершенно забыли. Нельзя так подходить к поэзии, как подходит Бухарин. Это на руку тем, кто хочет, чтобы поэзия была у нас «изысканным блюдом» для немногих.

(Орешин П.В. Между молотом и наковальней. Союз советских писателей СССР. М., 2011. Т. 1. С. 351–352)

У Бухарина получилось так, что центр, вершинное выражение нашей сегодняшней поэзии сосредоточено на именах Б.Л. Пастернака, Сельвинского и еще двух-трех поэтов. При всем моем глубочайшем уважении к Пастернаку как к мастеру и поэту я все же вынужден сказать, что для большой группы людей, которые растут в нашей литературе, творчество Пастернака – неподходящая точка ориентации. Тов. Бухарин здесь оговаривался насчет того, что он обсуждает вопросы поэзии с точки зрения наращивания мастерства. Хорошо. Но ведь мы же знаем, что вне конкретной исторической обстановки мастерства не бывает, что мастерство целиком и полностью живет в эпохе. А с этой точки зрения у т. Бухарина получилось довольно прискорбно. Тов. Бухарин здесь, с этой трибуны, тихонько ликвидировал всю пролетарскую поэзию, которая с таким трудом набирала силы, поэзию, которая с таким трудом укрепила своих авторов в читательской среде. Можно и нужно говорить о больших недостатках, которыми страдает пролетарская поэзия, но при освещении вопроса, которое дал докладчик, получается не то, что нам нужно. Мне думается, что нужно было бы здесь, на съезде, сказать о ряде поэтов, у которых огромные перспективы, у которых дыхание чрезвычайно глубоко, сказать о том, насколько смело, насколько мужественно они переступят черту, заставляющую их смущаться вопроса – хватит ли дыхания для принятия воздуха революции. Этот вопрос будет стоять очень остро до тех пор, пока они не установят, что глубокая всесторонняя реализация их возможностей только тогда исторически возможна, когда, скажем, талант Пастернака будет развернут на адекватно огромном богатом материале нашей революции. Когда, скажем, тот же Пастернак, до сего времени заманивающий Вселенную на очень узкую площадку своего видения мира, сделает обратное движение и со своими возможностями выйдет в этот просторный мир; тогда его возможности будут звучать в тысячу раз более ярко.

(Сурков А.А. Черты нашего гуманизма // Известия. 1934. 1 сентября. № 205(5453). С. 3)

Поэзия есть проза, проза не в смысле совокупности чьих бы то ни было прозаических произведений, но сама проза, голос прозы, проза в действии, а не в беллетристическом пересказе. Поэзия есть язык органического факта, то есть факта с живыми последствиями. И, конечно, как все на свете, она может быть хороша или дурна, в зависимости от того, сохраним ли мы ее в неискаженности или умудримся испортить. Но как бы то ни было, именно это, то есть чистая проза в ее первородной напряженности, и есть поэзия <…>.

Есть нормы поведения, облегчающие художнику его труд. Надо ими пользоваться. Вот одна из них: если кому-нибудь из нас улыбнется счастье, будем зажиточными, но да минует нас опустошающее человека богатство. «Не отрывайтесь от масс», – говорит в таких случаях партия. У меня нет права пользоваться ее выражениями. «Не жертвуйте лицом ради положения», – скажу я в совершенно том же, как она, смысле. При огромном тепле, которым окружает нас народ и государство, слишком велика опасность стать социалистическим сановником. Подальше от этой ласки во имя ее прямых источников, во имя большой, и реальной, и плодотворной любви к родине и нынешним величайшим ее людям, на деловом и отягченном делами и заботами от них расстоянии. Каждый, кто этого не знает, превращается из волка в болонку…

(Пастернак Б.Л. Выступление на I Всесоюзном съезде советских писателей // Пастернак Б.Л. ПСС. Т. 5. С. 228)

Поведение и отдельные неловкие поступки Б.Л. часто вызывали смех и улыбки. Во время работы Первого съезда писателей в Колонный зал пришла с приветствием делегация метростроевцев. Среди них были девушки в прорезиненных комбинезонах – своей производственной одежде. Одна из них держала на плече тяжелый металлический инструмент. Она встала как раз рядом с сидевшим в президиуме Пастернаком, а он вскочил и начал отнимать у нее инструмент. Девушка не отдавала: инструмент на плече – рассчитанный театральный эффект – должен был показать, что метростроевка явилась сюда прямо из шахты. Не понимая этого, Б.Л. хотел облегчить ее ношу. Наблюдая их борьбу, зал засмеялся. Пастернак смутился и начал свое выступление с объяснений по этому поводу.

(Гладков А.К. Встречи с Борисом Пастернаком. С. 74)

И когда я в безотчетном побуждении хотел снять с плеча работницы Метростроя тяжелый забойный инструмент, названия которого я не знаю (смех), но который оттягивал книзу ее плечо, – мог ли знать товарищ из президиума, вышутивший мою интеллигентскую чувствительность, что в многоатмосферных парах, созданных положением, она была в каком-то мгновенном смысле сестрой мне, и я хотел помочь близкому и давно знакомому человеку.

(Пастернак Б.Л. Выступление на I Всесоюзном съезде советских писателей // Пастернак Б.Л. ПСС. Т. 5. С. 227–228)

Я не буду описывать в подробностях <…>, как весной девятьсот первого года в зоологическом саду показывали отряд дагомейских амазонок. Как первое ощущение женщины связалось у меня с ощущением обнаженного строя, сомкнутого страданья, тропического парада под барабан. Как раньше, чем надо, стал я невольником форм, потому что рано увидел на них форму невольниц.

(Пастернак Б.Л. Охранная грамота)

Я не досидел до конца съезда и уехал после речи Стецкого, до заключительного слова Горького.

Первые дни по приезде сюда я мечтал Вам ответить с пространностью, которая и мне была бы на пользу, потому что упорядочила бы мои впечатления от съезда, но потом засел за работу, которая всегда идет хуже моих расчетов, и так вот прошел месяц.

Теперь вижу, что лучше на все эти темы поговорить при встрече (ведь Вы, наверное, в начале зимы в Москву соберетесь?), и не уверен, не больше ли потребность в таком разговоре у меня, чем у Вас.

Дело в том, что хотя Вас насчет телефона и не обманули (был он весною, а не перед съездом) и отношенье ко мне на съезде было совершенной неожиданностью, но все это гораздо сложнее, чем может Вам представиться, а главное: по косвенности поводов, связывающих эти вещи со мной, – серее и непраздничней.

И уже допустил я неправильность, начав под влияньем Вашего письма с себя. Ведь ту же нескладицу, в гораздо большем значеньи, для всех нас и для меня, представлял самый съезд, явленье во всех отношеньях незаурядное. Ведь более всего именно он поразил меня и мог бы поразить Вас непосредственностью, с какою бросал из жара в холод и сменял какую-нибудь радостную неожиданность давно знакомым и все уничтожающим заключеньем.

Это был тот уже привычный нам музыкальный строй, в котором к трем правильным звукам приписывают два фальшивых, но на этот и в этом ключе была исполнена целая симфония, и это было, конечно, ново.

Усиленное подчеркивание значения Пастернака на 1-м съезде советских писателей, смутившее многих и понятое ими как установка на «чистую», то есть необщественную, узко личную лирику, было на самом деле правильной установкой на свободу и самозаконность поэта, ибо поэт разговаривает с эпохой без чужого посредства и принимает ее веления непосредственно из ее уст. Поднимая на щит Пастернака, мы поднимаем на щит не «чистоту» и камерность его поэзии, а его верность своему дарованию.

(Святополк-Мирский Д.П. Заметки о стихах // Знамя. 1935. № 12. С. 231)

Из книги Тайны афганской войны автора Ляховский Александр Антонович

Глава VI Первый этап вывода советских войск

Из книги О чем молчат фигуры автора Авербах Юрий Львович

Объединительный съезд В то время как в Москве, с 1918 года ставшей столицей Советской России, шахматы начали возрождаться при помощи Всевобуча - государственной организации, в бывшей столице - Петрограде, восторжествовала частная инициатива и произошло восстановление

Из книги Ленин. Эмиграция и Россия автора Зазерский Евгений Яковлевич

Курс на новый съезд Ленин обращается к опыту Парижской коммуны, ее завоеваниям и достижениям, недостаткам и ошибкам, рассматривая Коммуну как величайший образец величайшего пролетарского движения XIX века. И в мартовские дни здесь, в Женеве, на собрании социал-демократов,

Из книги Когда началась и когда закончилась Вторая Мировая автора Паршев Андрей Петрович

Первый бой, первая рота, первый танкист Даже знающие люди иногда считают, что там были только советники. Ну да, были и советники. Из 59 Героев Советского Союза за испанскую кампанию (начиная с Указа от 31 декабря 1936 года) советников было двое: Батов - советник-общевойсковик и

Из книги Восстание потребителей автора Панюшкин Валерий

Первый съезд В 88-м при ВЦСПС (Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов) создана была рабочая группа, долженствовавшая объединить стихийно возникшие по всей стране потребительские общества в централизованный потребительский союз. Теперь уж Бог весть, как

Из книги Происхождение партократии автора Авторханов Абдурахман Геназович

Глава 16. VII ЭКСТРЕННЫЙ СЪЕЗД ПАРТИИ VII экстренный съезд партии, созванный для ратификации мира, происходил 6–8 марта 1918 г. Это был первый съезд партии после захвата власти. К этому времени партия насчитывала в своих рядах около 300 тысяч членов, но на съезде было представлено

Из книги Преступный режим. «Либеральная тирания» Ельцина автора Хасбулатов Руслан Имранович

Глава 17. ЛЕНИН, ОППОЗИЦИИ И VIII СЪЕЗД Советская Россия могла аннулировать Брестский сепаратный мир только в результате капитуляции Германии перед западными державами, но все же большевики считали, что капитуляция Германии «имела некоторое отрицательное значение»

Из книги Подлая «элита» России автора Мухин Юрий Игнатьевич

Глава 23. ПОСЛЕДНИЙ СЪЕЗД БЕЗ ЛЕНИНА Последним съездом при жизни Ленина был XII съезд, который происходил в апреле 1923 г. Надежды на участие Ленина в работе съезда были еще так велики, что Политбюро 11 января 1923 г. утверждает его докладчиком по политическому отчету ЦК. Но

Из книги Главный процесс человечества. Репортаж из прошлого. Обращение к будущему автора Звягинцев Александр Григорьевич

VII Съезд депутатов о новой Конституции

Из книги Неизвестная революция. Сборник произведений Джона Рида автора Рид Джон

XIX съезд Первая попытка устранить ЦК партии от власти и передать власть народу не получилась не только из-за сопротивления диктатора – ЦК, но и по объективной причине – угрозы войны. Но в 1945 году была победа, поразившая мир, а к 1952 году развитие страны было столь успешным, а

Из книги Двойной заговор. Сталин и Гитлер: Несостоявшиеся путчи автора Прудникова Елена Анатольевна

Документ № СССР-51 Из ноты народного комиссара иностранных дел СССР от 11 мая 1943 г. «О массовом насильственном уводе в немецко-фашистское рабство мирных советских граждан и об ответственности за это преступление германских властей и частных лиц, эксплуатирующих

Из книги «Ловите голубиную почту…». Письма (1940–1990 гг.) автора Аксенов Василий

Глава XII. Крестьянский съезд 18 (5) ноября выпал снег. Проснувшись утром, мы увидели, что карнизы окон совсем побелели. Снег был такой густой, что в десяти шагах ничего не было видно. Грязь исчезла. Хмурый город вдруг стал ослепительно белым. Дрожки сменились сапками, с

Из книги Слово и «Дело» Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений автора Нерлер Павел

«Съезд победителей», он же «съезд расстрелянных» Итак, противостояние нарастало. В то же время к 1934 году стало ясно, что политика властей оправдывает себя. Страна понемногу выбиралась из разрухи, не той, что, по выражению профессора Преображенского, «не в клозетах, а в

Из книги автора

Президиуму IV Съезда советских писателей от делегата съезда Аксенова В.П. Москва Сообщаю Президиуму, что мной получено письмо писателя Солженицына А. И., направленное им в адрес Съезда и, должно быть, уже известное Президиуму.Я хочу заявить, что солидарен с Солженицыным по

Из книги автора

Объединенное Государственное политическое Управление СССР (1934): Сталинская премия за 1934 год 1 Подготовка ареста и арест И всю ночь напролет жду гостей дорогих… О. Мандельштам За О.М. пришли в ночь с 16 на 17 мая 1934 года. Около часа ночи раздался отчетливый, характерный стук:

Из книги автора

‹10› Выписка из протокола Особого совещания при Коллегии ОГПУ СССР от 10 июня 1934 года с постановлением об изменении Постановления ОСО от 26 мая 1934 года Выписка из протокола Особого Совещания при Коллегии ОГПУ от 10 июня 1934 г. Секретарь Коллегии ОГПУ

I съезд советских писателей

Антипина В.

Долго ль нам обмазать дело –

Начинайте, братья, смело.

Раз, два, три, четыре, пять

И в порядке дисциплины

Бабы, школьники, мужчины,

Сядем повести писать.

Том написан, жарь другой,

А потом польем рекой.

И на каждом сигнатурка

«Пролетлитературка».

(«Материалы к Первому съезду писателей»)

В августе 1934 года в Москве состоялся I Всесоюзный съезд советских писателей, который положил начало Союзу писателей СССР (ССП) - единой творческой общественной организации литераторов страны. За всю историю существования союза писательских съездов было не так много - всего 9. Вполне объяснимо, почему между I и II съездами прошло 20 лет, а последующие собирались с определенной регулярностью – не менее раза в 5 – 6 лет. Все, что власть хотела донести до писателей, было сказано на I съезде, и потребности в проведении второго подобного мероприятия в эпоху жесткого сталинского идеологического контроля над обществом не было. ССП был призван свести к единому знаменателю творческие устремления литераторов, сведя профессиональные принципы деятельности к единственному допустимому властью - к «социалистическому реализму».

Между тем вопрос о взаимоотношении власти и представителей художественной интеллигенции, в том числе писателей, необходимости и степени их организационного и идейного оформления не теряет своей остроты и дискуссионности даже сегодня, ибо в одной только современной Москве насчитывается восемь писательских организаций, результативность деятельности которых представляется весьма спорной.

Каким образом и на каких принципах должны быть объединены писатели, необходима ли вообще какая-либо организация, если литературный труд сугубо индивидуализирован? Чтобы ответить на этот вопрос нужно обратиться к изучению истории ССП, особенно к моменту его создания, при этом внимательно отследить организационные, идейные и иные вплоть до материальных аспекты деятельности этой организации.

Действительно, в научной литературе часто можно встретить упоминания о I съезда советских писателей, о его значении для фактической перестройки всего литературного процесса в СССР. Однако, работ посвященных собственно съезду практически нет.

Отметим, что в целом отечественная историческая наука накопила достаточное количество исследований, как фундаментальных, так и посвященных отдельным вопросам организации литературного процесса в СССР.

В соответствии с общепринятой историографической традицией можно выделить несколько периодов в развитии сюжетов, связанных с деятельностью ССП и съездов советских писателей в исторической литературе.

1 период – с середины 1930-х по начало 1950-х годов . Историография советского литературного процесса после объединения писателей в ССП носила, в основном, описательный характер. Партийное руководство им признавалось безошибочным и верным. Подчеркивалась роль лично И. Сталина в формировании литературного процесса.

II период - с середины 1950-х – по середину 1960-х годов . Изменения в отношении к литературному процессу и роли в нем партийно-государственного руководства произошли в историко-литературоведческих работах сразу после смерти И. Сталина. Но, вместе с тем, основные идеологические установки сняты не были.

Констатировалось, что «…культ И. В. Сталина нанес немалый ущерб художественному творчеству. В некоторых романах, пьесах и стихах в противоречии с исторической правдой непомерно преувеличивалось значение и роль И. В. Сталина» . Отмечался также его субъективизм в оценке произведений искусства, приводивший к необъективной критике художественных произведений. Были восстановлены добрые имена некоторых литераторов, подвергшихся несправедливой критике: «…теперь может идти речь об ошибках или заблуждениях честных советских литераторов, а не о злокозненных происках врагов народа» . Но роль партии в формировании литературного процесса по-прежнему оценивалась как безусловно положительная и прогрессивная, по-прежнему основной функцией партии по отношению к литературному процессу считалась воспитательная.

Кандидатская диссертация А. Романовского «Из истории подготовки Первого Всесоюзного съезда советских писателей», написанная в 1958 году , была посвящена в основном вопросам подготовки съезда, а о его ходе ничего не говорится. Работа написана в русле концепций и подходов характерных для времени ее создания.

III период - с середины 1960 – по середину 1980-х годов . Авторы историко-литературоведческих работ этого периода отмечали недостаточную освещенность литературного процесса 1930 – 1940 годы в исторической литературе, но подлинных причин этого явления раскрыто не было.

Вмешательство партии и правительства в творческую деятельность объяснялось «объективными» причинами (например, сложностью международной обстановки). Основным лейтмотивом исторически работ было то, что перекосы в литературной политике вызванные деятельностью И. Сталина были, но в целом социалистическое искусство продолжало развиваться: «Культ личности не мог изменить самой природы нового художественного метода, связанного с публичными процессами социалистической действительности и художественного развития, но ощутимый ущерб литературе он причинил» . Но если внимательно присмотреться, то: «…и в художественном творчестве и даже в его теоретическом осмыслении, которое не прекращалось и в те годы, можно обнаружить достаточно острую борьбу двух тенденций: догматической, фетишизировавшей отдельные положения метода социалистического реализма, ориентировавшейся на мнения и вкусы Сталина, с одной стороны, и творческой, развивающей высокие традиции русской литературы и советской литературы предшествующих периодов, откликающейся на запросы жизни – с другой» . В целом мысль представляется справедливой и в наше время, но она выведена из неправильной посылки, то, что было ценного и высокохудожественного в литературе рассматриваемого периода, существовало не благодаря методу социалистического реализма, а вопреки, и развивалось основываясь на таланте писателей, а не на мудром руководстве партии.

В целом тон историко-литературоведческих работ был оптимистический: «Идейная зрелость и высокий профессионализм основной массы работников литературы и искусства проявились в том, что они сравнительно быстро разобрались в ошибочности «теории бесконфликтности», успешно боролись против формализма, с одной стороны, и натурализма – с другой» .

В этот же период вышло ряд статей, посвященных 40- и 50-тилетию съезда, но большинство из них было небольшого объема. В массе своей это были статьи не центральной прессы, а таких региональных изданий, как «Литературная Грузия», «Сибирские огни», «Урал» и других.

IV период с сер. 1980-х годов – до наших дней. Стали выходить работы более общего характера, в которых литературный процесс детально не рассматривался, но, тем не менее, в них содержались и некоторые теоретические выводы по проблеме. Например, в сборнике «Наше Отечество» выдвинуты положения о том, что функции работников духовной сферы в тоталитарном обществе сводятся к апологетике существующего строя, что был установлен прямой идеологический гнет над работниками искусства, что проводником партийной линии по отношению к писателям был Секретариат ССП.

Существует работа, исследующая взаимодействие сталинизма и искусства в целом, это книга Е. Громова «Сталин: власть и искусство». Она носит обзорный характер и касается взаимоотношений И. Сталина со всей творческой интеллигенцией на разных этапах его жизни. Монография отличается выдержанностью оценочных суждений, для ее создания использовались не опубликованные ранее документы из малодоступных архивов. Автор приходит к следующему выводу: «Спору нет, и при нем появлялись произведения высокого эстетического уровня. […] Но в конечном итоге Сталин привел советское искусство к глубочайшему кризису» . Несмотря на несомненную ценность данной работы, необходимо отметить увлечение автора субъективным фактором в развитии исторического процесса. Безусловно, это фактор влияет на историю, но не следует преувеличивать его влияние, а тем более его абсолютизировать.

Несомненен вклад, который внес в исследование литературного процесса периода сталинизма Д. Бабиченко . Он первым стал анализировать взаимодействие политики и литературного процесса в рассматриваемый период с новых методологических позиций. Автор ввел в научный оборот множество новых документов и дал им подробный комментарий и критическую оценку.

Однако несомненное обилие общих работ о литературном творчестве в СССР тем не менее не складывается в целостную картину, оставляет для исследователей массу вопросов. Так, например, остались весьма мало изученными вопросы материального обеспечения писателей, их быта, а также история I Всесоюзного съезда советских писателей.

Источниковую базу статьи можно разделить на несколько групп:

1 – Письма должностных лиц Оргкомитета ССП в вышестоящие организации. Данные письма охватывают широкий круг вопросов, связанных с организацией и проведением съезда, так как все аспекты этого мероприятия должны были быть согласованы с вышестоящими инстанциями.

2 – Отклики на подготовку и проведение съезда. Среди них особую ценность представляют спецсообщения секретно-политического отдела Главного управления государственной безопасности Народного комиссариата внутренних дел СССР (ГУГБ НКВД СССР), опубликованные в сборнике «Власть и художественная интеллигенция» впервые. Именно эти спецсообщения помогают понять истинные настроения участников съезда во время проведения и после его окончания . К этой же группе источников относятся подпольная листовка обнаруженная на съезде, которая убедительно показывает, что никакой единогласной поддержки советской власти, декларируемой на съезде, не было. Также к этой группе относятся документы опубликованные Л. Вахтиной и Л. Вольфсун. Это сатирические стихи и эпиграммы, посвященные предстоящему съезду . Они в запечатанном конверте были переданы в рукописный отдел ГПБ, а затем, в силу своего содержания были переданы органы НКВД. По данному факту было начато уголовное дело. К сожалению, исследователям, нашедшим этот любопытный документ не удалось выяснить, кто автор стихов, и какова его дальнейшая судьба. Никакой художественной ценности эти вирши не представляют, зато дают представление об отношении части общественности к предстоящему съезду.

3 – Распоряжения и инструкции по материальному обеспечению проведения съезда. Документы этой группы содержатся в фонде Союза писателей СССР (№ 631) Российского Государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ). Из них мы может узнать мельчайшие подробности быта писателей приехавших на съезд и размах этого мероприятия.

4 – Воспоминания современников съезда. Недостатки этой группы источников хорошо известны. К ним относятся субъективизм и желание преувеличить собственную роль в событии. Но без таких документов невозможно понять атмосферу тех лет, почувствовать «аромат эпохи».

5 – Периодическая печать. К сожалению, документы этой группы мало информативны, так как съезду в периодической печати давалась однобокая восторженная оценка, статьи в разных изданиях были однотипными. В основном освещение съезда в печати сводилось к публикации стенограмм и небольших интервью с участниками мероприятия.

Подготовка к съезду советских писателей началась после того, как 23 апреля 1932 года было принято известное Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» . Согласно документу многочисленные писательские организации объединялись в одну, которая должна была состоять из писателей полностью «поддерживающих платформу Советской власти».

7 мая 1932 года вышло в свет Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) «Практические мероприятия по проведению в жизнь решения о перестройке организаций писателей». Изначально съезд планировался как подконтрольное партии мероприятие: «С первых шагов подготовки съезда партия твердо взяла бразды правления в свои руки. Неоднократно совещания высшего руководства страны проводил лично Сталин с участием ближайшего окружения (Молотов, Каганович, Ворошилов, и др.) […] Они не только контролировали извне каждый шаг писателей, но даже были введены в структуру Оргкомитета (И. Гронский, В. Кирпотин, зав. Агитпропом ЦК А. Стецкий, А. Щербаков, который после съезда станет штатным оргсекретарем СП, не будучи никаким писателем, А. Жданов, который на съезде будет произносить речи от имени ЦК)» .

15 мая 1932 года литературные организации опубликовали в «Правде» письмо, в котором говорилось о созыве съезда писателей и о том, что для его подготовки требуется создать Оргкомитет. В связи с этим на Оргбюро ЦК ВКП(б) 17 мая был утвержден Организационный комитет союза советских писателей по РСФСР, и было принято решение о создании подобных комитетов в других республиках.

26 мая начал работу ленинградский Оргкомитет Союза писателей. В его президиум вошли Р. Браезе, Л. Мартынов, Н. Тихонов, М. Слонимский, М. Козаков, Н. Свирин, А. Прокофьев, Н. Никитин и Д. Лаврухин.

Для того, чтобы утвердить руководящие органы будущего союза и выработать его Устав было решено созвать I съезд советских писателей.

Всесоюзный Оргкомитет был создан 16 августа 1932 года. На основе соглашения между оргкомитетами союзных республик в его состав вошли: весь состав Оргкомитета, восемь представителей от Оргкомитета Украины, четыре от Оргкомитета БССР, шесть от Оргкомитета ЗСФСР, семь от Оргкомитета Средней Азии, всего 50 человек. Почетным председателем остался М. Горький, председателем И. Гронский, секретарем В. Кирпотин. В ноябре 1932 года в его состав вошли также Л. Субоцкий, А. Макарьев, В. Ермилов, Л. Авербах. При Президиуме была создана рабочая часть, которая вела всю оперативную работу. Ответственным секретарем коммунистической фракции сначала был И. Гронский, затем П. Юдин. Всего в состав Оргкомитета вошли 26 человек. За все время работы Оргкомитета состоялось три пленума и несколько общесоюзных совещаний.

С самого начала Оргкомитет решил провести съезд с большим размахом, но как точно его организовать, какие мероприятия провести в масштабах страны поначалу определить было трудно, поэтому дата открытия съезда несколько раз менялась. Так, в сентябре 1932 года принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) отложить съезд до середины мая 1933 года, затем последовало постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) о созыве съезда в июне и, наконец, постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об открытии съезда 15 августа 1934 года.

Особую роль в подготовке и проведении съезда сыграл вернувшийся из эмиграции в мае 1933 года М. Горький.

На его квартире были устроены неформальные встречи писателей. На одной из них присутствовало много литераторов, имевших самостоятельнее, не очень-то угодные власти взгляды. Но до нее был брошен пробный шар: 20 октября 1932 года состоялась встреча с писателями-коммунистами. На ней И. Сталин обосновал необходимость создания новой писательской организации: «Вы [рапповцы] выдвигали и расхваливали своих, выдвигали подчас не в меру и не по заслугам, замалчивали и травили писателей, не принадлежащих к вашей группе, и тем самым отталкивали их от себя, вместо того чтобы привлекать их в нашу организацию и помогать их росту […]

Тут же рядом с Вами росло и множилось море беспартийных писателей, которыми никто не руководил, которым никто не помогал, которые были беспризорными» .

Уже к марту 1933 года прошел ряд мероприятий по подготовке к съезду: два пленума Всесоюзного Оргкомитета, в печати было развернуто обсуждение творческих вопросов, в Москве открылась выставка художественной литературы, был организован выезд бригад писателей в различные регионы страны и т. д.

В докладной записке секретаря фракции ВКП(б) Оргкомитета И. Гронского секретарям ЦК ВКП(б) И. Сталину и Л. Кагановичу от 16 марта 1933 года был описан примерный «порядок дня», который включал вступительное слово М. Горького о задачах, стоящих перед Союзом советских писателей, политический доклад (докладчика должен был наметить ЦК ВКП(б), отчет Оргкомитета Союза советских писателей СССР (докладчиком должен был быть И. Гронский), выступление о задачах советской драматургии и об уставе Союза советских писателей, доклад мандатной комиссии и выборы правления союза и ревизионной комиссии .

И. Гронский предложил предварительно утверждать тезисы докладов и резолюций, для чего докладчики обязывались предоставлять тексты их докладов заранее .

Также было определено количество участников съезда: «Норму представительства на съезд мы предлагаем установить, исходя из общего количества делегатов съезда, в 500-600 человек, т.е. один делегат от десяти членов союза (по предварительным подсчетам союз будет иметь 5.000 членов)».

Все эти предложения были учтены и претворены в жизнь.

В мае 1933 года работа по подготовке съезда застопорилась в связи с продолжительной болезнью И. Гронского, его на это время заменил А. Фадеев, в помощь которому в Секретариат введен В. Ставский.

Несмотря на это заведующий отделом культурно-просветительской работы ЦК ВКП(б) А. Стецкий считал безосновательным откладывать начало работы съезда, о чем он сообщил в докладной записке секретарям ЦК ВКП(б) от 22 мая 1933 года, так как некоторая подготовительная работа была Оргкомитетом уже проведена, был решен вопрос о структуре союза, а тезисы докладов были почти готовы.

15 июля 1933 года состоялось всесоюзное совещание председателей Оргкомитетов республик. Перед его началом комфракция собрала всех коммунистов для разговора о недостатках в работе Оргкомитета. С большой речью выступил А. Фадеев, отметивший, что существовала групповщина, что литераторы стремились к объединению, за исключением Л. Авербаха. В. Ставский отметил, что в работе Оргкомитета проявляются черты администрирования .

15 августа того же года на заседании Президиума оргкомитета выступил М. Горький с предложением представить на съезде теоретический доклад о сущности социалистического реализма и о постановке вопроса о создании истории фабрик и заводов.

1 декабря 1933 года открылся Вечерний рабочий литературный университет, в том же году начал свою работу Литературный институт имени Горького.

Вообще к открытию съезда были приурочены многочисленные мероприятия, призванные привлечь внимание общества к нему, вызвать интерес населения к художественной литературе, и даже развлечь прибывших на съезд делегатов. Так, например, 15 мая 1934 года в Москве открылась выставка художественной литературы. Она разместилась в двух павильонах Центрального парка культуры и отдыха имени М. Горького. Выставка состояла из 11 разделов с очень широкой тематикой: был вводный зал, который показывал роль и значение художественной литературы в революционном движении, был зал демонстрирующий, как пользовались художественной литературой классики марксизма-ленинизма, следующий зал показывал, как их деятельность отражена в художественной литературе и фольклоре, еще один показывал роль писателя в жизни советской страны .

Другим подготовительным мероприятием был выезд бригад писателей в различные регионы страны, его целью была подготовка местных писательских организаций к съезду. Инициатором этих поездок был М. Горький. Подобные мероприятия уже проводились ранее, например, поездка писательской бригады в Туркмению и поездка Н. Тихонова, П. Павленко и В. Луговского в Дагестан, во время которой был «открыт» «Гомер ХХ века» Сулейман Стальский, впоследствии с оглушительным успехом выступивший на съезде.

Существует мнение В. Баранова о том, что перед съездом власть хотела деморализовать М. Горького, так как боялась, что помимо подготовленной и проверенной речи он сможет решиться на смелые высказывания, идущие вразрез с официальными установками. Поэтому исследователь выдвигал версию о том, что случившаяся 11 мая 1934 года смерть сына пролетарского писателя М. Пешкова – преднамеренное убийство . Как бы то ни было, из-за состояния Буревестника революции после смерти сына, съезд был в очередной раз отложен, на сей раз до середины августа 1934 года.

Сам Алексей Максимович прервал участие в подготовке мероприятия и 12-21 июля совершил путешествие на пароходе «Клара Цеткин».

В адрес съезда приходили многочисленные подарки, что было отличительной чертой того времени (вспомним состоявшийся позднее, в 1949 году, юбилей И. Сталина). Один из современников съезда, будущий писатель П. Лиходеев вспоминал: «…был также подарок и от нашей школы – средней школы городка Сталино, Донбасс.

Это был адрес в красной бархатной папке. […] Мы написали на ватмане золотыми буквами: первому в истории человечества съезду советских писателей. Мы очень гордились этими словами, потому что они предвосхитили слова Максима Горького, который сказал, что это первый за всю многовековую историю литературы съезд литераторов советских социалистических республик. […]

Наш учитель рисования нарисовал в папке портрет Максима Горького. Я помню, что Горький получился плохо, и узнать его можно было только по усам и жилистой шее.[…]

Я не помню, кто выводил каллиграфическую вязь адреса. Но я помню, что это была девочка. Ее выбирали на пионерском сборе, обсуждали ее достоинства, напирая на дисциплину и хорошее поведение, а также на обещание подтянуться по математике и физике. И мы дали торжественное обещание, что девочка эта подтянется к началу нового учебного года, и мы ей поможем. Мы стояли за нею, смотря, чтобы золотые чернила не капнули золотой кляксой. И когда клякса шлепалась, девочка плакала и брала новый лист ватмана, начиная сначала.

Этот адрес подписали золотыми буквами отличники учебы и активисты общественной работы. Девочка не подписала. Она не была ни активисткой, ни отличницей […]» .

Местом проведения съезда был определен Колонный зал дома Союзов, и необходимо было соответственно украсить помещение. Любопытный факт вспоминал В. Кирпотин: «Уже на пороге открытия неожиданно встал вопрос, как украсить Колонный Зал Дома Союзов, предназначенный для первого в стране всесоюзного писательского форума. Не хотелось повторять привычных шаблонов. Но неприемлемы были и некоторые уж совсем фантастические проекты. На последнем совещании, проходившем в кабинете у Стецкого, не прося слова, одной фразой я предложил развесить в зале портреты классиков. Стецкий встал, пожал мне руку - вопрос был решен» . Писатели по этому поводу иронизировали:

Хватало места всем вполне

Кто на трибуне, кто в партере,

А кто и просто на стене!

Так например, всех огороша,

Нам факт явился как во сне –

На кафедре Толстой Алеша,

Толстой же Лева – на стене.

В доме Союзов были проведены некоторые мероприятия для подготовки помещения к проведению съезда. Колонный Зал Дома Союзов, где должна была проходить вся работа съезда писателей, был художественно оформлен и радиофицирован. По радио должны были передаваться основные доклады и выступления писателей. Союзкинохроника должна была снять работу съезда. Была выделена киногруппа – бригада операторов и осветителей. Киносъемка должна была проводиться в двух вариантах – для звукового кино и для немого. Отдельные выступления на съезде должны были быть записаны на радиопленке . Все для проведения этих мероприятий было подготовлено заранее.

Еще до начала съезда, когда большинство делегатов уже прибыло, им была выдана небольшая анкетка, призванная помочь организаторам лучше построить досуг писателей:

«Дорогой товарищ!

Во время съезда предполагается организовать ряд встреч, экскурсий, просмотров пьес и кино-картин.

Культкомиссия просит подчеркнуть перечисленные ниже мероприятия, в которых Вы хотели бы принять участие» . Среди предложений были экскурсии на метрострой (спуск в шахту), на завод им. Горбунова, на автозавод им. Сталина, в аэропорт (полеты на аэропланах), на строительство канала Москва-Волга, на выставку «Наши достижения», в мототехническую часть имени Малиновского и в Кремль. Были запланированы встречи с учеными (академиками), с архитекторами (для ознакомления с планом новой Москвы), с иностранными писателями. Делегаты должны были посетить театры и посмотреть постановки пьес «Чудесный сплав» В. Киршона и «Бойцы» Б. Ромашова, а также кинотеатры и посмотреть ряд фильмов («Пышка», «Три песни о Ленине», «Восстание человека», «Веселые ребята»).

В день открытия съезда (17 августа 1934 г.) перед Домом Союзов собралась огромная толпа желающих воочию увидеть известных писателей. Даже сами делегаты съезда с трудом протискивались через толпу. Одна из делегатов А. Караваева вспоминала об этом дне: «Солнечным августовским утром 1934 года, приближаясь к Дому Союзов, я увидела большую и оживленную толпу. Среди говора и аплодисментов – совсем как в театре – слышался чей-то молодой голос, который энергично призывал: «Товарищи делегаты Первого съезда советских писателей! Входя в этот зал, не забудьте поднять ваш исторический мандат! Кто, какой делегат и откуда явился на съезд… Советский народ желает всех вас видеть и знать! Называйте, товарищи, вашу фамилию и предъявляйте ваш делегатский билет!» Каждую писательскую фамилию этот энергичный юноша звучно повторял дважды, и собравшиеся дружными рукоплесканиями встречали появление нового делегата» .

На съезде помимо писателей выступали рабочие и крестьяне, проводились встречи с авторами книги «База курносых» из Иркутска (во главе их делегации стоял поэт Иван Молчанов-Сибирский), с работниками ЦАГИ, которые проектировали самолет «Максим Горький», с железнодорожниками, с метростроевцами, с рабочими карандашной фабрики «Сакко и Ванцетти», а так же состоялась поездка на канал «Москва-Волга».

Освещение съезда в печати было довольно однообразным и скучным. Так, в «Литературной газете» освещение сводилось, в основном, к публикации стенограмм съезда, фотографий участников и интервью с ними. В «Вечерней Москве» помещались краткие отчеты о ходе работы съезда и небольшие интервью с его участниками, весь пафос которых заключался в заявлениях о грандиозности происходящего.

Однако без широкого освещения в прессе съезд не мог оказать того идеологического влияния, которое предполагалась властями, поэтому уже 21 августа появилось постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об усилении освещения в печати заседаний Всесоюзного съезда писателей», где газеты «Правда» и «Известия» обязывались помещать речи ораторов от национальных литератур полностью или, как минимум, на две трети. Этим изданиям разрешено было делать 4 или 2 «вкладки» на все время работы съезда .

Однако литераторы все же сумели внести разнообразие в скучные газетные публикации. Например, Ю. Олеша и Вал. Стенич сочинили шуточную поэму «Москва в те дни была Элладой»:

Средь мрамора в Колонном зале

Пятнадцать дней мы заседали,

Шумел, гудел наш первый съезд. […]

Пора, уже взлохмачен, потен,

Вбежал в президиум Кирпотин,

Уже выплывает точно морж,

В зал заседаний Ольга Форш […]

И вдруг – весь зал мгновенно замер,

И вдруг – рукоплесканий гром,

Скрестились взоры фотокамер

На появившемся, на нем.

А он, в невероятном свете

Ликующих прожекторов,

Отмахивается от этих

Эпитетов, юпитеров,

От почестей, от восхвалений,

Как буря плещущих опять,

Рукой, которую жал Ленин,

Рукою, написавшей «Мать»! […]

И цель для многих фотографий,

Рекорд неслыханной красы,

На Оскаре-Марии Графе

Невероятные трусы!

Все зданье крики оглашают,

Толпа стоит, раскрывши рот, -

Трусы Марию украшают,

Но Оскара… наоборот! […]

И как «Аврора» ночью невской

Ходила к сумрачным мостам,

Так входит Всеволод Вишневский,

Грозя бесчисленным врагам,

Глазами водит еле-еле

Волочит ноги, чуть дыша…

Откуда, братцы, в жирном теле

Такая нежная душа? […]

Бухарин реплики ловил,

Демьяна Бедного заметил

И в гроб сойти благословил.

Но как он ни старался рьяно,

И как ни плел доклада нить,

Не смог он Бедного Демьяна

Забвенья саваном покрыть. […]

Москва в те дни была Элладой,

Помноженной на коммунизм!

Перед съездом, стояли политические задачи. Он был призван продемонстрировать единство советских писателей в поддержке коммунистической идеологии.

Поэтому еще до начала съезда с весны 1934 года секретно-политический отдел ГУГБ НКВД СССР начал составлять регулярные (примерно раз в 2-3 дня) спецсообщения. Их готовили начальники отделений НКВД, информация, предоставляемая ими, представляла разительный контраст с бравурными статьями в газетах и последующими воспоминаниями очевидцев, опубликованными позднее в советской печати.

В спецсообщении от 12 августа содержалась характеристика делегаций, прибывавших на съезд (УССР, БССР, делегация восточной Сибири и т.д.). Как оказалось среди делегатов были бывшие эсеры, анархисты, националисты. Некоторые из них в прошлом создавали антисоветские произведения и боролись с советской властью. Пристальное внимание органов НКВД к делегатам съезда было в этом контексте вполне понятным.

Безусловно, участники съезда не могли не чувствовать искусственности происходившего. Власть хотела объединить совершенно разных по мировоззрению, творческим методам и эстетическим склонностям людей. Подобное возможно в случае уважения к тем, кто мыслит и творит иначе. Однако этого взаимного уважения не было и в помине еще совсем недавно. Теперь же по приказу сверху литераторы должны были «подружиться»: «Смутное ощущение неловкости у всех. Еще вчера все было органичней. РАПП был РАППом, попутчики – попутчиками. Первый пользовался административными приемами в борьбе, вторые возмущались. И вот всем предложили помириться и усадили за один стол, и всем от этого административного благополучия неловко. В президиуме Пастернак рядом с бывшими вождями РАППа. Когда называют фамилию Маяковского, то все непременно аплодируют. Выступает Мальро, качая головой, нет, закидывая голову, страдая тиком. Бродит по фойе огромный толстяк австриец или немец, в коротеньких штанах на лямочках, в толстых чулках до колен с недоумевающе-сердитым выражением лица. […] Говорит о доверии к писателям Эренбург. Горький, похожий на свои портреты, отлично, строго одетый, в голубоватой рубашке, модной в те дни, с отличным галстуком, то показывается в президиуме, то исчезает, и мне чудится, что и ему неловко, хотя он является душой происходящих событий» .

Во время работы съезда случился эпизод, не получивший, по понятным причинам, широкой огласки в советское время . Дело в том, что на съезде была обнаружена подпольная листовка. По этому поводу 20 августа была составлена записка заместителя начальника секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР Г. Люшкова Г. Ягоде, в которой сообщалось об имевшем место на съезде факте и сообщено о принятых мерах по обнаружению автора.

Листовка была написана карандашом под копирку печатными буквами, распространялась среди участников съезда по почте. Она была написана от имени группы советских писателей и адресована к зарубежным коллегам. Авторы признавали, что их группа малочисленна, при этом объясняли это тем, что остальные честные люди запуганы: «Мы даже дома часто избегаем говорить так, как думаем, ибо в СССР существует круговая система доноса». Они призывали не верить тому, о чем говорилось на съезде и начать борьбу с «советским фашизмом […] Вы в страхе от германского фашизма – для нас Гитлер не страшен, он не отменял тайное голосование. Гитлер уважает плебисцит […] Для Сталина – это буржуазные предрассудки»

Большую роль в политической подготовке съезда сыграли собрания делегатов - коммунистов, где участники были предупреждены об опасности групповых настроений. Именно поэтому: «Все старались, как умели, перекрыть друг друга идейностью выступлений, глубиной постановки творческих вопросов, внешней отделкой речи» .

И во время проведения съезда Комгруппа Президиума не дремала, даже когда поэты-коммунисты во главе с А. Безыменским решили «проработать» Бухарина на съезде из-за его «теперешних суждений и прежних ошибок», их намерение осудили, заявив о недопустимости предварительных групповых совещаний и политических обобщений .

Эффективность подобных предупреждений очевидна по следующему эпизоду: «Федор Гладков пригласил Кириленко и других украинских писателей (преимущественно коммунистов) «пить чай». Встреча не состоялась, так как приглашенные решили, что их могут обвинить в групповщине, на необходимость борьбы с которой в самой резкой форме им было указано на совещании делегации» .

Но все же трудно было помешать неформальным встречам писателей – не все они были настроены скептически по отношению к съезду, многие испытывали эмоциональный, подъем, а кто-то просто хотел пользуясь случаем пообщаться с коллегами, которых потом будет трудно увидеть. П. Бровка вспоминал: «У нас, молодых, тогда было много незабываемых встреч. Мы восторженно следили за стариками, прислушивались к ним, а по вечерам собирались у кого-либо в гостиничном номере, а то и в небольшом подвальчике-ресторанчике на Тверской […]» .

Вот еще одно воспоминание о неформальной встрече во время работы съезда, оно принадлежит Савве Голованивскому: «После одного из заседаний делегаты долго не расходились – толпились в кулуарах и горячо дискутировали.

Помню, что при выходе на улицу ко мне подошел А. И. Безыменский и тихонько попросил прийти в восемь часов к нему: соберутся и другие товарищи» . Автор воспоминаний несколько опоздал на встречу. Когда он пришел, то понял, что попал не на ужин, как предполагал, а на импровизированное собрание. Там были Д. Бедный, И. Кулик, А. Жаров, А. Сурков, А, Прокофьев, М. Светлов, С. Кирсанов и другие, с которыми С. Голованивский был не знаком. Они обсуждали творческие вопросы.

Политические разговоры все же велись в кулуарах съезда, становясь известными власти благодаря осведомителям.

Критика работы съезда велась делегатами и «справа» и «слева». Например, Семенко заметил: «И мы сидим и аплодируем, как заводные солдатики, а подлинные художники слова, борцы за национальную культуру гниют где-то в болотах Карелии и в застенках ГПУ» .

Критика с совершенно иных позиций звучала из уст Петра Орешина: «Что можно ожидать от Бухарина, если он провозглашает первым поэтом бессмысленного и бессодержательного Пастернака. Надо потерять последние остатки разума для того, чтобы основой поэзии провозгласить формальные побрякушки. А то, что кругом кипит борьба, что революция продолжается, - об этом совершенно забыли» . Примечательны также слова М. Шагинян: «Доклад его [Горького] на съезде неверный, не правильный, отнюдь не марксистский, это богдановщина, это всегдашние ошибки Горького. Горький - анархист, разночинец, народник, причем народник-мещанин, не из крестьян…» .

В письме А. Жданова И. Сталину можно прочесть следующие строчки: «Съезд хвалят все вплоть до неисправимых скептиков и иронизеров, которых так немало в писательской среде» . Но в первые дни работы съезда его организаторы испытывали серьезные опасения за его работу, так как он начинался с докладов, которые авторы зачитывали, превращая съезд в скучнейшую процедуру, поэтому многие делегаты бродили по кулуарам.

Вновь назначенный руководителем ССП А. Щербаков, побывав на съезде, сделал такую запись в своем дневнике: «На съезде был полчаса. Ушел. Тошно» .

Когда начались прения, произошло оживление, залы оказались битком набиты.

Дорогая Киса, пишу тебе за столом президиума в Колонном зале (на эстраде). Только что говорила Мариэтта Шагинян, произнесшая замечательно содержательную речь. Вчера на вечернем заседании председательствовал я, а потом в 12 ч[асов] ночи был вечер-встреча с груз[инскими] делегатами, я и Коля Тихонов читали свои переводы, и я лег в 5 часов утра, так что сейчас совсем сонный. Вечером же обедали с Гарриком и Паоло в ресторане. […] Мне все время страшно хочется домой, […] но ехать мне невозможно. Да и было бы глупо: как раз открытье съезда (первые дни) отпугнуло нас своей скукой; было слишком торжественно и официально. А теперь один день интереснее другого: начались пренья. Вчера, напр[имер], с громадным успехом и очень интересно говорили Корн[ей] Чуковский и И. Эренбург. Кроме того, мне и неудобно уезжать до доклада Бухарина и Тихонова» .

Но не все восторженно принимали происходящее. Настроение депутатов определить не трудно основываясь на спецсообщениях секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР. М. Пришвин отмечал «скуку невыносимую» , П. Романов - «отменную скуку и бюрократизм» , П. Росков окрестил съезд «сонным царством», И. Бабель - «литературной панихидой» . Да и Б. Пастернак в итоге пересмотрел общее отношение к съезду: «Пастернак говорил, что раньше у него были большие надежды на съезд – он надеялся услышать на съезде совсем не то, чему посвятили свои выступления ораторы. Пастернак ждал речей большего философского содержания, верил, что съезд превратится в собрание русских мыслителей. Речь Максима Горького показалась ему одинокой на съезде. […]

Я убийственно удручен, - повторил он несколько раз. – Вы понимаете, просто убийственно!» .

Важно отметить, что, даже по мнению А. Жданова, писатели-коммунисты выступили на съезде значительно бледнее, серее, чем беспартийные. Правда, он не согласился с мнением, высказанным М. Горьким, что коммунисты не пользовались никаким авторитетом в писательской среде .

Одним из важнейших вопросов съезда было развитие национальных литератур и их взаимодействие с русской. Первоначально в повестке дня этого вопроса не было, но затем доклады по украинской, белорусской, грузинской, татарской и другим национальным литературам собственноручно включил в план М. Горький . А потом в дело вмешался и сам И. Сталин. Вот свидетельство об этом Бесо Жгенти: «Однако выработанный предварительно план вдруг неожиданно и в корне изменился. В период пребывания в Москве М. Торошелидзе был приглашен И. В. Сталиным, который пожелал ознакомиться с положениями доклада, предназначенного для прочтения на съезде. По возвращению в Тбилиси М. Торошелидзе срочно собрал тогдашнее руководство Союза и подробно рассказал нам о содержании этой беседы […].

Как? Вы скажите съезду, что грузинский народ только после Октябрьской революции обрел возможности творчества, а до той поры ничего не создал в области культуры? […] Передайте грузинским писателям от моего имени, что, если они не могут нечто подобное тому, что создали наши предшественники в области культуры и литературы, пусть хоть окажутся в состоянии показать это наследие. Доклад Вы должны начать хотя бы с Шота Руставели, если не с более раннего периода» .

Пожелание И. Сталина было воплощено в жизнь, съезд уделил немало времени проблемам национальных литератур. После съезда начался массовый перевод произведений национальных писателей на русский язык, а русских - на языки народов СССР.

О политическом значении съезда весьма точно писал А. Карцев: «С кем бы я ни беседовал о съезде, все сходились прежде всего на том, что это, по преимуществу, политика. Политические результаты съезда огромны, особенно за границей внушительное зрелище» .

Однако, с политической точки зрения, несмотря на все усилия власти, съезд был проведен небезупречно. Если внешне писатели были объединены на единой платформе соцреализма, то внутренне они были далеки от единомыслия.

Для литераторов съезд был еще и своеобразной ярмаркой тщеславия. Они пристально следили за тем, кого и в каком качестве пригласят на съезд, кого выберут в президиум и так далее. Они видели в этом свидетельства признания властями их заслуг.

Даже те, кто в обычной жизни не стремился ко внешнему успеху, не смогли устоять и принимали участие в «соревновании». Так, у Е. Полонской в начале съезда было угнетенное настроение. Дело в том, что для литераторов Ленинграда на съезд выделили немного делегатских билетов. В писательской организации города на Неве знали, что поэтессу мало волнует «табель о рангах», зато другие литераторы могут обидеться, если вместо делегатского билета им дали бы гостевой. Е. Полонская отнеслась к этому спокойно, но когда в первый день съезда она хотела войти в зал, ее остановили и отправили через другой вход на хоры. Все бы ничего, если бы с поэтессой рядом не было бы ее учеников, недавних слушателей литературных кружков, которые получили полноправный билет. От обиды она расплакалась, но тут ее увидел Вс. Иванов и провел ее в зал. Позднее писатель достал для своей давней знакомой полноправный билет .

Писатели внимательно прислушивались к выступлениям друг друга и наблюдали за поступками, пытаясь понять, как то или иное слово или действие может повлиять на положение в литературной иерархии. Е. Шварц вспоминал: «Никулин по поводу выступления Олеши дразнил его: «И носки вы снимали, и показывали зрителям подштанники – а чего добились? Выбрали вас в ревизионную комиссию, как и меня»» .

Доходило до абсурда коллеги ревниво следили, чтобы их всех одинаковое количество раз рисовали… карикатуристы: «Каждый день отчеты о съезде печатались в газетах. Приехали наши карикатуристы. Особенно славились шаржи Антоновского. И я с восторженным удивлением узнал, что москвичи некоторые пожаловались в президиум съезда, что Антоновский все изображает своих, а их, москвичей, обходит. Эта жалоба даже утешила меня своей откровенностью. Все учитывалось на съезде: кто, в какой гостинице, кого куда позвали, кому дали слово, а кому нет, и даже карикатуры учитывались. Незримые чины, ордена и награды были столь же реальны, как табель о рангах» .

Нельзя не сказать и о материальных аспектах проведения съезда. Он проходил с 17 по 30 августа 1934 года в Колонном зале Дома союзов, вмещающем около 1600 человек. Стоимость эксплуатации зала составляла 3500 рублей в день. Вместе с расходами на художественное оформление здания сумма составила около 54 000 руб .

Питание участников съезда было централизованным и бесплатным для делегатов. Оно было организовано в помещении ресторана по Большому Филипповскому переулку. Стоимость дневного питания писателей (завтрак, обед и ужин) составляла 35 руб. Таким образом, на питание делегатов на период съезда планировалось потратить 262 500 руб. После совещания у А. Стецкого (21 июля 1934 г.) стоимость дневного питания была увеличена до 40 руб., таким образом, расходы на питание возросли до 300 000 руб .

Для лучшей организации работы ресторана была разработана «Инструкция для ответственного по питанию делегатов 1-го Всесоюзного съезда Советских писателей». Согласно этому документу делегатам выдавались талонные книжки на обслуживание, которые были именными и не могли быть переданы другому лицу. При входе в ресторан устанавливался контроль, который имел право проверять наличие делегатского билета. В случае утери книжки, необходимо было сообщать ответственному по питанию и получить временные талоны. Утерянные книжки аннулировались. При отъезде делегаты должны были сдавать свои талонные книжки. Просроченные талоны считались недействительными.

Питание производилось четко по расписанию: завтрак с 8 до 11часов 30 минут, обед проходил в две смены (с 15 до 16 часов 30 минут и с 16 часов 30 минут до 18 часов), ужин с 22 часов до 1 часу ночи.

В ресторане на видном месте было вывешено объявление о том, что со всеми жалобами нужно обращаться к ответственному по питанию.

В Доме Союзов был организован дополнительный платный буфет для обслуживания делегатов и президиума.

В исключительных случаях (задержка заседаний, экскурсии и т. д.) график питания мог быть изменен по согласованию с ответственным по питанию .

Еще до начала съезда, 16 августа, Б. Пастернак писал жене: «Думаю, больше всего времени […] займет тут питание, на которое получил уже талон и которым нельзя будет пренебречь, потому что оно бесплатное […] и хорошее, но где-то на Тверской» . Е. Шварц вспоминал о питании на съезде: «Обедами, завтраками и ужинами во все время съезда кормили нас бесплатно в ресторане на Тверской […]. В ресторане играл оркестр, все выглядело по-ресторанному пышно, только спиртные напитки не подавались. Да и то днем. Вечером, помнится, пили за свой счет» .

Для организации переездов делегатов и организаторов съезда было выделено 25 легковых машин, 6 автобусов для коллективных поездок, 5 грузовиков для перевозок. Всем делегатам предоставили право бесплатно пользоваться общественным транспортом в Москве на период съезда. На завтрак, обед и после ужина делегатов развозили централизованно. Также были забронированы места на железной дороге на обратный проезд .

За несколько месяцев до съезда был заключен договор с Управлением гостиницами на 350 мест в Брянской гостинице, но затем количество мест было увеличено на 150 и заменена гостиница. Теперь делегаты должны были жить в Большой Московской гостинице (Гранд Отель) – 100 человек, в гостинице Россия (Дом Востока) – 150, Союзной – 100 и в 3-ем Доме ЦИК – 150 .

Значительными были и расходы на культурную программу. Заранее были приобретены театральные билеты, организован просмотр кинокартин для всех делегатов. Были устроены вечера национальных литератур, экскурсии, ужин с академиками и учеными. Всех делегатов бесплатно фотографировали. Им выписали газеты и подарили специально выпущенные съездовские журналы. На все эти мероприятия было потрачено 38 400 руб.

Многие из делегатов впервые были в Москве, другие уже ее посещали, но для большинства из них поездка в столицу было не только возможностью побывать в культурном центре страны, но и приобрести недоступные в глубинке (да и не только там) дефицитные товары.

Организаторы съезда понимали, что одной из «угроз» съезду был уход писателей за покупками по магазинам города. Тогда очереди заменят им посещение заседаний. Поэтому решили сделать снабжение делегатов централизованным – все они могли делать покупки в специализированном магазине № 118. Надо сказать, что подобные мероприятия были для работников советской торговли не в новинку, так аналогичным образом, например, в этом же магазине было организовано снабжение героев-челюскинцев.

В этот магазин поступили на продажу фондовые товары (готовое платье, обувь, трикотаж) на сумму 7500 р., также товары других групп: хлопчатобумажные и шелковые ткани, резиновые изделия, 300 Московских патефонов (по 326 руб.), 100 Гатчинских патефонов, 8000 грампластинок, 50 велосипедов, 200 карманных часов . Одним из счастливых покупателей был Е. Шварц, купивший в распределителе патефон с пластинками.

В связи со съездом магазин был переоборудован и переоформлен, был изготовлен специальный пропуск в магазин и установлен особый порядок приобретения делегатами товаров.

Уже после начала работы съезда его организаторы решили устроить прощальный банкет, для чего Президиум съезда обратился к директору треста ресторанов Толчинскому с просьбой устроить 1 сентября банкет в Колонном зале Дома Союзов на 800 человек делегатов и гостей из расчета примерно 150 руб. на человека. Для этой цели Тресту ресторанов было переведено 120000 руб .

Надо отметить, что на съезд деньги давались щедрой рукой, но их все равно не хватало.Сметой Оргкомитета, утвержденной Пленумом Бюджетной Комиссии, расходы на проведение Съезда предусмотрены были в сумме 866800 рублей. Однако Балансовая Комиссия снизила сумму расходов до 250000 рублей. Но затем было принято решение о значительном расширении нормы представительства литераторов на съезде и приглашении ряда зарубежных писателей. В связи с этим Оргкомитет ССП просил заместителя председателя Совнаркома В. Куйбышева отпустить дополнительно 577 тысяч рублей на проведение съезда и 278594 рубля на организацию выставки к съезду .

27 мая 1934 года СНК постановил отпустить дополнительно к утвержденной на проведение съезда и организацию смете 400 тысяч рублей из резервного фонда СНК. А в день открытия съезда было выделено еще 200 тысяч рублей «на расходы по созыву съезда писателей» .

Организаторы расплачивались не из своего кармана, поэтому не были заинтересованы в рациональном использовании средств и не скупились на дополнительные расходы. Существует любопытный документ, ярко отражающий их бесхозяйственность, составленный на имя председателя Совнаркома В. Молотова членом Оргкомиссии съезда В. Ставским:

«Оргкомитетом ССП для проведения 1-го Всесоюзного съезда Советских Писателей получено от Наркомфина СССР по бюджету 250 тыс. р., из резервного фонда СНК – получено 400 тыс. р. в июне и 200 т. р. в августе. Всего получено на проведение съезда 850 т. р.

Съезд должен был закончиться 25-го августа, но в связи с перенесением открытия с 15 на 17 и расширением работы форума, он закончился только 30 августа.

Фактические расходы на проведение съезда по заключенным договорам составляют приблизительно 1.200 т. р.

Питание 600 чел. делегатов, 100 гостей и 80 чел. обслуживающего персонала
Оплата проезда делегатов 450 чел.
Суточные делегатам за время нахождения в пути
Оплата гостиниц
Оплата помещения в Доме Союзов и художественное оформление помещения
Культработа по обслуживанию делегатов (театры, экскурсии и пр.)
Оплата транспорта (автобусы, автомобили)
Стенограммы
Канцелярские, типографские и почт. тел. расходы
Организация выставки в ЦПКиО

Таким образом, для покрытия всех расходов по съезду Оргкомитету ССП сейчас недостает 295000 р.

Так как основные расходы Оргкомитета по организации съезда падают на оплату питания делегатов, оплату гостиниц, суточных и оплату проезда, задержка предоставления Оргкомитету недостающих средств неизбежно приведет к задержке оплаты самых неотложных и необходимых расходов» .

Таким образом, расходы на съезд составили сумму, равную средней годовой заработной плате 754 трудящихся .

В ходе работы съезда были совершены некоторые финансовые злоупотребления. Основываясь на архивных документах, можно рассказать об одном из них. В 1934 г. директор Дома советских писателей (ДСП) совершил злоупотребление, которое стало потом традиционным для руководителей данного учреждения, выдав себе и другим работникам администрации премию из средств выделенных на проведение съезда . В 1936 году на это нарушение было указано инспектором Быстровым, и директору пришлось давать письменные объяснения. В них он указал на то, что во время работы съезда ДСП вел «большую работу по организации вечеров, концертов и встреч, преимущественно в ночное время, по окончании заседаний съезда», за что, собственно, и была выписана всем работникам, принимавшим участие в работе в ночное время премия. Она была оформлена приказом № 42-а по ДСП от 5 сентября 1934 г. вместо выплаты премиальных. Выплату оформил помощник ответственного секретаря Крутиков из средств отпущенных на проведение съезда. Самому директору была выдана компенсация в размере месячного оклада 800 рублей. В тоже время приказом за подписью директора от того же числа была выдана компенсация 14 сотрудникам Дома писателей в размере месячного оклада. Кроме того заседанием рабочей тройки правления ДСП за ударную работу были премированы 10 человек (6 – деньгами, а 4 – вынесена благодарность). Директор получил еще 350 рублей, а его заместитель - 300 .

3 марта 1936 года состоялся Секретариат Правления, на котором обсуждался вопрос о грубых нарушениях финансово-бюджетной дисциплины, таких как недостаточное оформление документов, несоблюдение правил по учету спецфонда и его расходованию, превышение имевшихся фондов по премированию. В результате был объявлен выговор директору ДСП Е. Чеботаревской, заместителя директора ДСП Крылова и главного бухгалтера Серова освободили от работы. Секретариат постановил запретить дирекции ДСП всякие премирования без согласования с ним.

В связи с этим, интересно высказывание А. Щербакова: «[…] В данном случае нет уголовного дела, некого под суд отдавать, но надо порядок в Доме Писателя навести, там нет единоначалия. Тов. Ляшкевич не имеет права распоряжаться вашими деньгами, если он неправильно действует – можете не подчиняться […]» .

Были и другие злоупотребления. Р. Левин (заместитель наркома финансов) писал В. Молотову: «Обращают на себя внимание исключительно высокие расходы по организации выставки в ЦПКиО, на которую затрачено 337 тыс. руб.» . Но, видимо, власти не хотели выносить сор из избы и расследование возможных финансовых нарушений так и не было предпринято.

Очевидно, власть всячески старалась угодить депутатам съезда. Для них были созданы превосходные по тем временам условия. Вряд ли многие из прибывших на съезд провинциалов вообще могли позволить себе приехать в Москву без командировки, а уж если бы они и приехали, то уж точно не смогли бы поселиться в таких фешенебельных гостиницах, в которых они жили. Дорогу писателям оплатили в оба конца. Так что никаких затрат на поездку у них не было.

Если попытаться восстановить культурные мероприятия на съезде, то их расписание выглядело следующим образом:

18 августа – днем состоялся праздник, посвященный дню авиации, в котором приняло участие 500 делегатов и 100 гостей, вечером делегаты посетили летние сады и театры, писатели посмотрели спектакли «Фиалка Монмартра», «Женщина и море», «День и ночь».

20 августа – была организована экскурсия в планетарий, прошел просмотр кинофильма «Новые энтузиасты».

Писателей прекрасно кормили на съезде (особенно на прощальном банкете). Если средняя стоимость обеда рабочего составляла 84 коп., служащего в учреждении – 1 руб. 75 коп., а обед в коммерческом ресторане стоил 5 руб. 84 коп. , то стоимость питания делегатов составляла 40 руб. в день. Прощальный банкет писателей был поистине царским, поскольку меню составляли из расчета 150 рублей на человека. Думается, что в обычной жизни писатели так не питались.

Правда, изобильный стол не сделал мероприятие веселым: «После съезда устроен был большой банкет. Столы стояли и в зале и вокруг зала в галереях, или как их назвать. Я сидел где-то в конце, за колоннами. Ходили смутные слухи – что, мол, если банкет будет идти пристойно и чинно, то приедут члены правительства. Однако банкет повернул совсем не туда. […] когда Алексей Толстой, выйдя на эстраду, пытался что-то сказать или заставить кого-то слушать – на него не обратили внимания. […] Не только Толстого – друг друга уже не слушали. Потом рассказывали, что Горький прикрикнул на Толстого: «Слезайте сейчас же», когда вышел он на эстраду. Не было и подобия веселого ужина в своей среде. […] У меня заключительный банкет вызвал еще более ясное чувство неорганичности, беззаконности происходящего, чем предыдущие дни. Все разбрелись по фойе. Играл джаз. Иные танцевали. Иные проповедовали» .

Удалось найти и еще одно воспоминание об этом мероприятии: «Рассказывают, что было очень пьяно. Что какой-то нарезавшийся поэт ударил Таирова, обругав его предварительно «эстетом» […]» .

Большинство исследователей быта тридцатых годов прошедшего столетия заявляют о сильнейшем дефиците, царившем в нашей стране в то время . Делегатам предоставили возможность приобрести необходимые товары. Если на члена семьи рабочего в год приходилось около 9 метров ткани, в основном ситца, 40 см. шерсти, менее пары кожаной обуви и одна калоша, то писатели смогли с лихвой перекрыть эту норму, совершив покупку в специальном магазине .

В этом же магазине писатели смогли приобрести и хозяйственные вещи, которые обычная семья практически не покупала (расходы на них составляли около 1 руб. на человека в месяц, столько же, сколько тратилось на покупку мыла) .

На культурные расходы делегатов было потрачено 51 руб. 80 коп. на человека. Вряд ли такие расходы мог позволить себе обычный рабочий, средняя зарплата которого составляла 125 руб. или учитель, зарплата которого была 100-130 руб .