Повесть о савве грудцыне анализ. Бытовые повести: жанр, идеи, стиль

УДК 821.161.1

АНАЛИЗ «ПОВЕСТИ О САВВЕ ГРУДЦЫНЕ»:

ОБ ИЗУЧЕНИИ ДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ СТУДЕНТАМИ-ЖУРНАЛИСТАМИ

Т. Б. Рудомазина

Представлен литературоведческий анализ древнерусской «Повести о Савве Грудцыне», рассматриваемой как предмет изучения студентами-журналистами. Предложена методология текстуального исследования повести с учетом эстетических особенностей, свойственных переходному периоду русской литературы XVII века.

Ключевые слова: древнерусская литература, жанр, композиция, система персонажей.

Приступая к изучению древнерусской литературы, студенты-журналисты второго курса сталкиваются с рядом проблем. Во-первых, это языковой барьер, вследствие которого студент вынужден прибегать к переводам при чтении отечественной литературы древнего периода.

Во-вторых, это нормативный риторический характер древнерусской литературы. Древнерусская литература адресована читателю, знакомому с библейскими книгами. Именно Библия для средневекового книжника выступает эстетическим и этическим образцом. Между тем библейские книги не входят в сферу образованности современного студента, изучающего филологические дисциплины. Следовательно, студент, приступивший к изучению корпуса средневековых русских произведений, не знаком с методикой разбора древнерусских текстов, он не имеет ключей (а в терминологии Р. Пиккио «библейских тематических ключей (курсив наш - Т.Р.)) для его анализа. Методы же разбора психологически ориентированной художественной словесности, знакомые студентам по урокам литературы в школе, к древнерусской литературе неприменимы. Вследствие этого первокурсники просто не знают, что делать с древнерусским текстом. Следующая сложность, это недостаточная сформированностъ навыков литературоведческого анализа, которые студенты-журналисты только приобретают, изучив в первом семестре основы теории литературы и не имея до третьего семестра возможности применить свои знания на практике.

Таким образом, степень овладения студентами соответствующей дисциплиной и тщательность анализа риторически организованной словесности напрямую зависят от той методической помощи, которая будет оказана преподавателем. В данной статье мы предлагаем образец методических рекомендаций, способствующих в осуществлении студентами глубокого и адекватного анализа «Повести о Савве Г рудцыне» как образца древнерусской беллетристики.

Приступая к анализу «Повести о Савве Грудцыне» как беллетристического текста, необходимо познакомиться с работами отечественных филологов, посвященными повести. Различные аспекты ее поэтики изучены в исследованиях И.П. Смирнова , В.Е. Багно , О.Д. Горелкиной , В.В. Кожинова , Д.С. Лихачева , Р.Л. Шмаракова .

Прежде чем приступить к текстуальному анализу повести как беллетристическому произведению, следует остановиться на проблеме беллетризации русской прозы в XVII веке. Студенту следует определить содержание понятия «беллетристика» в его первоначальном значении (беллетристика как изящная словесность, повествовательная художественная литература). Причины, приведшие к началу процесса беллетризации древнерусской литературы (развитие свободного сюжетного повествования, жанровый синтез, новые композиционные приемы и т.д.), необходимо рассматривать в культурно-историческом и эстетическом контексте.

Нам представляется рациональным начать исследование непосредственно «Повести о Савве Грудцыне» с определения жанровых схем, пересекающихся в данном тексте, с того, какие сюжетные и тематические функции они выполняют.

Религиозная легенда. Выдерживается ли в «Повести о Савве Грудцыне» сюжетная схема религиозной легенды «прегрешение -раскаяние - спасение»? Ответив на этот вопрос, следует перейти к вопросам о тематических признаках религиозной легенды в повести, в частности, к проявляющейся в ней фаустовской теме. Для выполнения этого задания необходимо обраться к статье В.М. Жирмунского «История легенды о Фаусте» . Анализируя «Повесть о Савве Грудцыне» как религиозную легенду, студент должен учитывать противопоставленность двух миров в средневековье: мир культуры, который «характеризуется довольством, приличием, святостью, т.е. обладанием должного (нормы)» и «его антипод - мир нищеты, богохульства, бесстыдства, это мир худших проявлений реальности, мир зла» .

Волшебная сказка. Отвечая на вопрос о сюжетных признаках волшебной сказки в повести, студенту предлагается вспомнить сцены поединка Саввы с «богатырями», проанализировав троичную символику в этих сценах , а также остановиться на таком сюжетном компоненте повести, как «дарение» Савве «премудрости» [Там же, с. 48]. Тематические признаки волшебной сказки в повести проявляются в контексте царской темы. Студентам предлагается проанализировать сцены, в которых говорится об отношениях Саввы и царя, определить функции мотива царского покровительства Савве, а также намека на мотив женитьбы на царской дочери (диалог Саввы и беса о бесполезности и вреде покровительства царского шурина [Там же, с. 49].

Разобрав две жанровые схемы, можно переходить к проблемам композиционного и идейного «соперничества» между религиозной легендой и сказкой в «Повести о Савве Грудцыне», реализующегося на приеме обманутого ожидания (речь идет о так и не реализованном мотиве женитьбы молодца на царской дочери), невозможном в предыдущие периоды русской литературы как основанной на узнавании, на риторическом эффекте подражания. Завершить исследование жанровых форм следует размышлением над тем, почему мотив женитьбы на царской дочери все-таки не реализовался, и поиском других жанровых источников повести (семейной хроники, хожения).

На следующем этапе исследования древнерусской повести мы предлагаем анализировать систему образов. Ядром системы персонажей является Савва Грудцын, которым представлен тип молодого человека соответствующей эпохи. Понять же, что представляет собой этот тип, можно, осуществив комплексный анализ главного героя. Савва принадлежит к купеческому сословию, что определяет его способность к передвижению по разным городам. Любовное томление Саввы приводит его к заключению договора с дьяволом. Анализируя мотив любовного томления, необходимо акцентировать внимание на стремлении героя к уединению на лоне природы (романтический побег героя «в природу»?) и на оценке, которую дает повествователь любовному томлению и этому уединению Саввы в природе.

Следующим персонажем, требующим внимательного изучения, является бес, искуситель Саввы. В системе персонажей бес выполняет функции двойника главного героя, его волшебного помощника и вместе с тем антагониста. Студентам необходимо обратить внимание на то, что, выполняя желания Саввы (помогая ему обрести любовь, воинскую силу, богатство), т.е. выполняя вроде бы функции волшебного помощника, на самом деле бес мешает его спасению в христианском смысле, он откладывает его.

В рамках анализа системы персонажей следует разобрать мотив борьбы за душу молодого человека, развернутой родителями Саввы (письма матери [Там же, с. 44-45], поиски сына отцом [Там же, с. 46-48]), нищим, оплакивавшим душу героя [Там же; 47], женой сотника [там же; 5152], Богородицей [Там же, с. 53], с одной стороны, и женой Бажена Второго [Там же, с. 41-42], бесом [Там же, с. 43-44 и далее], «князем тьмы» [Там же, с. 45-46] - с другой. Положительные персонажи репрезентируют божественный порядок, космос, а отрицательные - дьявольский «порядок», хаос.

Противопоставление божественному порядок бесовскому хаосу выражается и на уровне хронотопа. Начать исследование хронотопа в повести мы предлагаем с анализа образа дома и мотива пути. Студенту можно предложить следующую систему заданий: 1) Раскройте противопоставление открытого пространства закрытому, сакрального профанному (сим-

волическое церковное пространство и пространство дьявольского города, «пустого места» [Там же, с. 45]). 2) Определите символические значения мотива странствия. Раскройте прямое и метафорическое значение мотива пути. Как он связан с символическим значением образа «дома»? 3) Проанализируйте роль «домов» в судьбе Саввы: дом Бажена Второго, «дом» дьявола, дом сотника, «божий» дом. 4) Подумайте над женскими образами (хозяйками домов), сыгравшими роль в жизни Саввы, от жены-искусительницы, через жену сотника, к Богородице.

Художественное время в произведении также находится в системе координат «сакральное - профанное». Художественное время мы предлагаем исследовать через образ трапезы . Для этого необходимо остановиться на эпизоде, когда Бажен Второй с Саввой отправляются на Божественную литургию, а жена Бажена в то же время готовит зелье .

В древнерусской литературе XVII века происходят резкие изменения, хотя она по-прежнему остается дидактической и риторической. Если в ранние эпохи художественная методология книжника базировалась на принципе художественного абстрагирования, то теперь, в XVII веке, появляется интерес к земному, художник создает иллюзию жизнеподобия. Подтверждая этот тезис, следует предложить студенту проанализировать имена героев, в частности, фамилию главного героя. Случайна ли она? Какая взаимосвязь обнаруживается между вымышленным персонажем и существовавшими в действительной жизни людьми? Кроме того, пересечение жанровых схем, появление интриги, интерес книжника к характеру героя, комплексный подход в его изображении, политематичность повести -все это позволяет исследователям называть «Повесть о Савве Грудцыне» первым опытом русского романа. О романическом характере изложения в повести студентам следует прочитать в работах Д.С. Лихачева ,

В.В. Кожинова .

Завершить общее исследование текста можно размышлениями над отражением в произведении историко-культурных явлений Росси XVII века. Образ беса в повести можно интерпретировать в историкосимволическом плане, через явление самозванства, возникшего в России XVII века.

Возможно, подробные рекомендации, направляющие аналитическую мысль студента, помогающие ему работать с литературой, эстетически от него отдаленной, являются авторитарными и, в известной степени, подавляющими самостоятельность, но напомним, что речь идет об исследователях, которые делают первые литературоведческие шаги, а материал является крайне специфическим. Мы полагаем, что подобные рекомендации воспримутся студентами как своего рода трамплин для дальнейших оригинальных разысканий.

Список литературы

1. Смирнов И.П. От сказки к роману // Труды Отдела древнерусской литературы. Л. : Наука. Ленинградское отделение, 1972. Т. 27. С. 284-320.

2. Багно В.Е. Договор человека с дьяволом в «Повести о Савве Грудцыне» и европейской литературной традиции // ТОДРЛ. Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1985. Т. 40. С. 364-372.

3. Горелкина О.Д. Русские повести конца XVII - начала XVIII вв. о договоре человека с дьяволом в связи с мифологическими представления позднего русского средневековья // Источники по истории русского общественного сознания периода феодализма. Новосибирск: Наука, 1986.

4. Кожинов В.В. Происхождение романа. М.: Советский писатель,

5. Лихачев Д.С. Предпосылки возникновения жанра романа в русской литературе // История русского романа. М.; Л. : Ин-т рус. лит. АН СССР, 1962. Т. 1. С. 26-39.

6. Лихачев Д.С. Семнадцатый век в русской литературе // XVII век в мировом литературном развитии. М. : Наука, 1969. С. 299-328.

7. Шмараков Р.Л. Структурная развертка библейских текстов как проблема изучения и преподавания древнерусской литературы // Единицы языка и речи: Структура, семантика, функция: межвуз. сб. науч. тр.ТГПУ Тула, 2002. Деп. в ИНИОН РАН от 25.11.2002, №57607. С.80-85.

8. Жирмунский В.М. История легенды о Фаусте // Легенда о докторе Фаусте. 2-е изд. М.: Наука, 1978. С. 257-287.

9. Юрков С.Е. Оформление концептуальности «другого» в русской ментальности и культуре // Известия ТулГУ Гуманитарные науки. Вып. 2. Тула: Изд-во ТулГУ, 2010. С. 54-66.

10. Памятники литературы Древней Руси XVII в. Кн. 1. М., 1988.

Рудомазина Татьяна Борисовна, канд. филол. наук, доц., tatiana [email protected], Россия, Тула, Тульский государственный университет.

ANALYSIS OF "THE TALE OF SAVVA GRUDTSYN":

ON STUDYING THE OLD RUSSIAN LITERATURE BY JOURNALIST-STUDENTS

The literary analysis of the Old Russian "The Tale of Savva Grudtsyn", considered as a subject matter of study by journalist-students, is presented in the article. The author offers a methodology of the textual study of the tale considering aesthetic features typical of transitional period of the 17th century Russian literature.

Key words: Old Russian literature, genre, contexture, characters system.

Rudomazina Tatiana Borisovna, PhD (Philological Sciences), Associate Professor, [email protected], Russia, Tula, Tula State University.

Созданные на грани новой эпохи, повести отразили настроения времени, когда для московского общества наступила пора критического пересмотра того, чем оно до сих пор жило, когда определялись отношения к старым устоям жизни - за или против них. Повести ставили и в художественно-образной форме решали весьма важные со второй половины XVII в. вопросы, прежде всего - об отношениях между родителями и детьми и о правах детей самостоятельно определять свой жизненный путь. В более раннюю эпоху эти вопросы, как общественная проблема, не могли даже и возникать. Для древней Руси здесь все было ясно: родительская власть были непререкаемым и непоколебимым авторитетом. Она служила основой и связующим началом в семейной и общественной жизни. По отцам судили о детях именно потому, что воля первых формировала характер и направляла поступки последних.
Но ко второй половине XVII в. под влиянием ряда внутренних причин, протестов против общественных «нестроений», новые понятия коснулись и семьи, этой крепости древнерусского жизненного уклада. Намечавшиеся сдвиги во взаимоотношениях отцов и детей и новое во взглядах молодого поколения на жизнь наиболее яркое выражение нашли в «Повести о Савве Грудцыне».
Действие Повести о Савве Грудцыне относится к первой трети XVII в. Она помнит еще то время, когда «попусти бог на Московское государство богомерзкого отступника и еретика Гришку Расстригу Отрепьева, иже похити престол Российского государства разбойнически, а не царски». Но она знает и более поздние исторические события, время, когда «по указу царскому пойдоша полки с Москвы под Смоленск», т. е. осаду русскими войсками Смоленска в 1632-1634 гг. В рамках этой исторической эпохи и развертывается фабула повести. Но написана «Повесть о Савве Грудцыне» значительно позже. Анализируя встречающиеся в ней топографические названия («Земляной город», «Зимин приказ» и пр.) и ее исторические указания, можно отнести время ее составления к концу 60-х годов XVII в. (1666-1668). В аспекте этого более позднего времени и изображается в Повести русская жизнь начала века. В этом отношении «Повесть о Савве Грудцыне» подобна поздним сказаниям о «Смуте», только предмет ее изображения не исторические события, а частная жизнь молодого купеческого сына.
Вся повесть состоит из отдельных эпизодов. И тематически и стилистически они настолько заметно членят повествование, что редакторы и
223
переписчики повести впоследствии сочиняли для них особые заглавия, например: «О отъезде Фомы Грудцына на куплю в Шахову область», «Како Савва отдает богоотметное писание и поклонится сатане», «О отшествии из Казани Саввина отца Фомы Грудцына к Соли Камской во град Орел» и т. п. Все эпизоды повести, несмотря на свою полную законченность, тесно связаны между собою единством авторского замысла. Каждый из них раскрывает то определенные черты характера героя повести, то особенности его поведения вне дома, вне родительского надзора. Сперва изображается ближайшая среда героя - его семья. Черты патриархального купеческого быта характеризуют весь жизненный уклад этой семьи. Здесь вся власть в руках главы семьи - отца. Здесь торговля - дело всей жизни, и когда в годы «Смуты» внешние обстоятельства мешают ей, отец героя Фома Грудцын оставляет родной для ряда поколений Грудцыных Великий Устюг и «преселяется в понизовый царственный град Казань, зане не бысть в понизовьях градех злочестивыя Литвы». Отсюда он отправляется в торговые поездки вниз по Волге то к Соли-Камской, то к Астрахани, то «за Хвалынское море в Шахову державу». К этому же исподволь он приучает и сына своего, «дабы по смерти его наследник был имению его». Но при деловитости, строгости и сдержанности во взаимоотношениях в семье Грудцыных есть свой декорум нежности: расставания и встречи здесь ознаменовываются тем, что Фома Грудцын обязательно, «яко же лепо, целование подает» жене своей и сыну. Казалось бы, что в этой среде с хорошо отстоявшимися формами жизни и Савва должен пойти старыми, проторенными путями. Но вот автор показывает своего героя вне родительского дома, в торговом отъезде в далеком Соли-Камском городе Орле. Сперва и здесь Савва попадает в сферу привычных патриархальных отношений. И в чужом городе ему открыт путь «по отцу»: ему оказывает гостеприимство гостинник города Орла, «памятуя любовь и милость отца его»; его приглашает в свой дом орловский купец Бажен Второй, старый друг отца Саввы, с которым он «многу любовь и дружбу имел»; его зовет к себе на пир воевода, «зане добре знаяше отца его», и т. п. Но веяния нового времени выбивают Савву из обычной колеи жизни. Он сближается с молодою женою Бажена и «живет в неисправном житии: елико с ним отцевских товаров, все изнурил бе в блуде и пиянстве». В огромном запасе традиционных литературных образов и ситуаций автор повести находит материал для описания и объяснения такого необычного поведения юноши. Не в злой воле Саввы причина его неблаговидных поступков. Это молодая жена Бажена, подобно библейской жене Пентефрия, соблазняет неопытного юношу. Но когда Савва, после изгнания его из дома Бажена, вновь входит в доверие последнего, вторично поселяется в его семье и «паки запинается в сети блуда с проклятою оною женою», автор иначе, как вмешательством диавола, не может объяснить поведение своего героя. Неторопливо, в рамках широких и сочных бытовых описаний, развертывается любовная интрига повести. Весь уклад жизни семьи Бажена и обстановка небольшого торгового города с его шумной «конной площадью» и в то же время с тихим миром его верований и суеверий - все это тщательно нарисованный фон любовной истории Саввы и молодой жены Бажена. Впервые в древней русской литературе мы встречали такое внимание к романической стороне повествования.
Развязка любовной интриги чисто реалистическая. Слухи о «неисправном житии» Саввы доходят в Казань к родителям Саввы. Они неоднократно
224
пишут ему, умоляя возвратиться в Казань. Савва же «прочет, посмеявся и ни во что же вменив... но токмо упражняшеся в ненасытном блуждении». Тогда отец Саввы «пути касается ко граду Орлу, яко да сам, сыскав, поймет сына своего в дом свой». И Савва вынужден бежать из Орла. Так автор обрывает любовную интригу повести. На этом оканчивается юность героя и его жизнь в родной ему купеческой среде, устои которой - беспрекословное повиновение родителям и святость семейных уз - он так небрежно нарушает. Рамки повествования затем значительно расширяются. Герой попадает в орбиту больших исторических событий своего времени - русско-польской войны 1632-1634 гг. В Шуе Савва зачисляется в солдаты и в скором времени «в воинском обучении такову премудрость» приобретает, «яко и старых воинов и начальников во учении превосходит». Перейдя с полком в Москву, он выдвигается по службе еще больше: полковник «вручает ему три роты новобранных солдат, да вместо его устрояет и учит той Савва»; царский шурин боярин Стрешнев приглашает его к себе на службу и, наконец, «по некоем случае явственно учинися о нем и самому царю». Все удивляются «остроумию» (уму) Саввы. Удача неизменно сопутствует ему: он совершает дерзко-смелую разведку, проникнув в самый Смоленск, и узнает, «како поляки град укрепляху и на приступных местех всякия гарнаты [орудия] поставляху», и, наконец, во время осады Смоленска в единоборстве побеждает трех польских «исполинов», чем «немал зазор [позор] поляком наведе, все же российское воинство во удивление приведе». Это кульминационный пункт воинской удачи и славы героя, и автор изображает его подвиги в героико-эпическом стиле русских былин и воинских повестей. И только образ «названного брата» Саввы - беса, неотступно следующего за ним и помогающего ему, носит на себе отпечаток традиционной агиографической манеры письма.
Последние эпизоды повести - это история падения героя: его изгнание из войск боярином Шеиным; болезнь как результат общения с диаволом; исцеление от иконы Казанской божьей матери, изображенное в духе богородичных «чудес», и, наконец, пострижение и смерть в монастыре.
Так, последовательно, из эпизода в эпизод раскрывается художественная биография героя и самая тема произведения. В нем отразились беспокойство духа молодого поколения, недовольство старым укладом жизни, небрежное отношение к родительскому авторитету и еще бессильное, но уже ясное стремление строить жизнь по-своему, т. е. настроения, характерные для второй половины XVII в. Эти настроения, очевидно, глубоко волновали различные слои населения Русского государства, так как, кроме «Повести о Савве Грудцыне», мы находим их в «стихах умиленных» и позднее в «Комедии притчи о блудном сыне» Симеона Полоцкого.
Образ Саввы Грудцына - это образ большой обобщающей силы, литературный тип, запечатлевший характерные черты молодого человека переходной эпохи.
«Повесть о Савве Грудцыне» своеобразна и нова по своему стилю. Правда, ее начало написано в стиле исторических сказаний о «Смутном времени»: «Бысть убо в лето 7114, егда за умножение грех ради наших попусти бог на Московское государство богомерзкого отступника еретика Гришку Растригу-Отрепьева...» и т. д. В отдельных местах ее повествования еще слышатся отголоски формул воинской повести: «Потом же начаша из града выласки выходити, и войско с войском сошедшимся, свальным
225
боем битися; а идеже Савва с братом своим с которого крыла воеваху, тамо поляки от них невозвратно бежаху, тыл показующе». Ее лирические отступления выражены в традиционно-риторических восклицаниях: «Оле безумия юноши онаго! Како уловлен бысть лестию женскою, и тоя ради в какову погибель снисходит!» Мотивы и образы демонологических сказаний и «чудес» еще играют видную роль в системе изобразительных средств повести. Она имеет черты сходства с рядом переводных византийских демонологических произведений: «Сказанием о Протерии», «Сказанием о Феофиле экономе», «Словом о Месите Чародее» и др. Ее заключительные эпизоды отражают поэтику широко распространенных в XVII в. «чудес» богородичных икон.
Но «Повесть о Савве Грудцыне» обнаруживает исключительную самостоятельность в использовании этих традиционных элементов. Ветхозаветная легенда об Иосифе прекрасном в повести дана в новом, сильно измененном варианте. Она развивается применительно к бытовой обстановке купеческого дома одного из второстепенных городов «Соли Камской». Развязка любовной истории видоизменена, согласно основному заданию повести: Савва нарушает устои старой жизни - крепкого брака, юношеского целомудрия и потому не отвергает любви купеческой жены. Распространеннейший мотив «искушения в пустыне», в развертывании которого чувствуется определенная близость повести к легенде о Месите Чародее, также получает иное разрешение, согласно основной идее повести: Савва не обращается к испытанному средству верующего человека в опасные моменты жизни - к молитве. Плачущий старец - это старый символический образ «покаяния» (и «спасения» благодаря слезам) переводных и русских патериков и многочисленных агиографических произведений. Но совершенно по-новому выглядит этот образ в реалистической сцене встречи Саввы со старцем в селе Павлово-Перевоз. Художественные образы повести - образы «неверной и злой жены», «прельщенного» отрока и искусителя-диавола, вне всякого сомнения, традиционны и восходят к типичным образам ветхозаветной поэзии и литературы первых веков христианства. Но в повести они приобретают конкретный облик людей определенной социальной группы - русского купечества XVII в.: молодой, «третьим браком новоприведенной» жены престарелого Бажена, и купеческих сыновей, разъезжающих по водным торговым путям Московской Руси и переживающих ряд приключений в духе времени.
Особенно же замечательна «Повесть о Савве Грудцыне» в композиционном отношении. Ее действие развертывается на широком полотне, по нескольким сюжетным линиям, каждая из которых в отдельности могла бы быть достаточной для самостоятельного повествовательного произведения: крушение твердого уклада жизни в купеческой семье Грудцыных-Усовых; молодая жена и старый муж Баженовы; скромная жизнь семьи стрелецкого сотника Шилова; приключения двух «названных братьев» - Саввы и беса; война под Смоленском и пр. В связи с этим в повести дается многократная перемена места действия: здесь и Устюг-Великий, и Казань, и Орел соликамский, и Шуя, и Москва, и военный лагерь под Смоленском. Перед глазами читателя проходит необычно большое для древнерусских литературных произведений число героев, каждый из которых наделен индивидуальными чертами и представляет собою законченный художественный образ. Жизнь главного из них, Саввы Грудцына, изображена от его рождения до смерти во всех важнейших проявлениях живой человеческой
226
личности XVII в. - отношение к семье, религии, любовь, борьба за место в жизни.
Для выражения эмоций своих героев автор повести о Савве Грудцыне нашел новые средства, которые позже, в XVIII в., являются излюбленными в повествовательной литературе. Автор порицает связь Саввы и молодой жены Бажена Второго, для него это «грех», «скверное» или «скаредное дело», и он для определения его не скупится на эпитеты, взятые из запасов древнерусской фразеологии: «Савва всегда в кале блуда, яко свинья, валяшеся и в таковом ненасытном блужении много время, яко скот, пребываше». Но он находит и нежные лирические тона для передачи любовной скорби Саввы во время размолвки его с женой Бажена: «Сердцем же скорбя, - говорит он о Савве, - и неутешно тужаше по жене оной, и начат от великия туги красота лица его увядати и плоть его истончаватися». Это впервые в древнерусской литературе автор повести рассказывает о любовной неудаче своего героя. «Некогда же той Савва, - читаем мы дальше, - изыде един за град на поле, от великого уныния и скорби прогулятися, и идяше един по полю, и никого же пред собою или за собою видяше, и ничто ино помышляше, но токмо сетуя и скорбя о разлучении своем от жены оныя». Следует обратить внимание на эту черту стиля повести, позже она будет встречаться неоднократно; в XVIII в. целые толпы влюбленных героев, подобно Савве, будут выходить на лоно природы, чтобы в общении с нею развеять свою любовную тоску и в природе почерпнуть силы для жизни и борьбы.
Мать и отец Саввы неоднократно посылают своему сыну «епистолии» - прием для выражения эмоций героев и композиционное средство, на основе которого в XVIII в. пишутся целые повести и романы.
Следует отметить также близость «Повести о Савве Грудцыне» к народно-поэтическому стилю. Весь эпизод сражения Саввы с польскими исполинами - троекратные выезды исполинов, вызывание противника из московских войск и самое сражение на конях и копьями - все это народно-поэтические черты, получившие в повести книжную обработку. Древнерусские читатели улавливали народно-поэтическую основу этого эпизода повести; он им, очевидно, нравился, и один из последующих редакторов повести пробует выразить его в стиле народного лубка. Вот как эта редакция повести передает сражение Саввы со вторым польским исполином: «Во вторый день паки выезжает другий воин, сильнее того, и вызывает из московских полков себе поединщика. Савва же съехался и с тем. Глаголет тогда польский воин Савве: не ты ли, российский комар, нашего воина поховал? А ныне уже и сам не улетишь, но вскоре смерть получишь! Савва же рече: А вот уже, полский шмель, скоро и до тебя долечю и тебя ужалю, и ты от моего жала скоро умрешь! И тако они съехалис оба, и поразил поляка Савва, привезе в полки своя».
В языке «Повести о Савве Грудцыне» много слов переходной эпохи: епистолия, солдаты, артикул, рота, команда и др. Однако общая основа - это славяно-русский язык. Бесспорно, в этом следует видеть ту стилизацию под древность, с которой мы неоднократно встречаемся в литературе XVII в. Автор любит архаизмы, они для него звучат как изящная, изысканная речь, и он подбирает ряд выражений, характерных для литературного языка макарьевской и еще более ранней эпохи: «И тако той Савва... от зависти диавола запят бысть, падеся в сеть любодеяния...» (Великие Четьи-Минеи: «Ненавидяй же добра диавол единою запят ему
227
и врину и в ров любодеяниа»); «Савва же таковое писание приим, и прочет е, ни во что же вменив» (В. Ч.-М.: «И ни в что же въменив запрещение старца»); «Мнимый же брат, паче же рещи бес, вскоре изъем из опчага чернило и хартию, дает юноши» (В. Ч.-М.: «И изем злато из опчага, ношеное им на торг...») и т. п. Во второй половине XVII в. такой язык становится в определенных кругах московского общества своеобразной литературной модой, а в начале XVIII в. на нем переписываются между собою высшие чины церковной иерархии.
И тема и стиль «Повести о Савве Грудцыне» далеко уводят ее от того жанра, с которым она связана генетически. Если когда-то академик А. Н. Веселовский в своем беглом обзоре истории русской повести (в «Истории русской словесности» А. Галахова) сказал о «Савве Грудцыне», что «в сущности, это чудо Казанской богородицы», то всестороннее изучение этой Повести заставляет нас в настоящее время видеть в ней одно из крупнейших произведений древнерусской беллетристики, начатки русского романа.
«Повесть о Савве Грудцыне» переписывалась, иллюстрировалась и читалась на протяжении всего XVIII в. Большинство сохранившихся ее списков, - а их всего около 80, - относится именно к этому веку. Встречающиеся на ее листах пометки - Новая-Ладога, Тверь, Ярославль, Астрахань и пр. - свидетельствуют о повсеместном распространении ее в это время. Круг ее читателей, насколько можно судить по надписям на ее списках, - купечество, духовенство небольших городов и сел, мещане и крестьяне. Ее архаичные традиционные стилистические формулы в списках XVIII в. упрощаются и приближаются к живой разговорной речи. Так, например, вместо «готовити подобныя струги» читаем - «готовить подобныя суда»; «и пути касается» - «и поехал»; «начаша гнати по них» - «нача гнатися за ними»; «поляки бежаху, тыл показующе» - «поляки бежаху, пыль показывающе» или «поляки бежаху, следпоказывающе», и т. п. Еще свежие в эпоху создания повести воспоминания о «Смуте» были теперь, очевидно, основательно забыты, поэтому в новых редакциях повести опускаются начальные строки, в которых речь идет об Отрепьеве и «литовском разорении». Сильно сокращается и заключительный эпизод повести - исцеление Саввы у иконы Казанской богоматери. От этого выигрывают романическая и авантюрная стороны повествования. Они, очевидно, в центре внимания и новых редакторов и новых читателей Повести.

Молодец, пытающийся отступить от заветов благочестивой ста­рины и платящийся за это пострижением в монахи, фигурирует и в другом произведении, дошедшем до нас в большом количестве списков, начиная с XVIII в. В одном из этих списков оно озаглав­лено: «Повесть зело предивна бысть в древние времена и лета, гра­да Великого Устюга купца Фомы Грудцына, о сыне его Савве, ка­ко он даде на себя дияволу рукописание и како избавлен бысть ми­лосердием пресвятыя богородицы Казанския». В другом списке оглавление такое: «Повесть зело пречюдна и удивлению достойна, иже бысть грех ради наших гонение Российского государства на Христианы от безбожного еретика Гришки Отрепьева ростриги, иже содеяся во граде Казани некоего купца Фомы Грудиына, о сы­не его Савве».

Савва Грудцын - сын благочестивых и степенных родителей. Отец его, богатый купец Фома Грудцын, как сказано в повести, в 1606 г., из-за событий «Смутного времени», переселился из Устюга d Казань, откуда по торговым делам разъезжал по разным местам вниз по Волге, заезжая даже в Персию. Сына своего он с малых лет также приучал к занятию торговлей. Через некоторое время, отправляясь в Персию, Фома велел Савве с торговыми су­дами плыть к Соли-Камской. Дойдя до усольского города Орла, Савва остановился в гостинице, содержавшейся хорошим знакомым Фомы. В том же городе жил некий престарелый богатый человек по фамилии Важен второй, друг отца Саввы, женатый третьим бра­ком на молодой женщине. Узнав о том, что Савва живёт в Орле, он, по любви своей к его отцу, настоял на том, чтобы юноша пересе­лился к нему в дом. Савва охотно принимает это предложение и жи­вёт у Бажена в полном благоденствии. Но «ненавистник добра» дьявол возбуждает в жене Бажена похотливое чувство к юноше: «весть бо женское естество уловляти умы младых к любодеянию». Савва поддаётся соблазну и предаётся ненасытному блуду, не помня ни воскресных дней, ни праздников. Однако накануне праздника вознесения, как бы уязвлённый «некоею стрелою страха божия», Савва отказался от близости с женой Бажена, несмотря на все её настойчивые понуждения. Распалившись после этого сильным гне­вом на юношу, женщина замыслила опоить его волшебным зельем. И как замыслила, так и сделала. Испив зелье, Савва «начат серд­цем тужити и скорбети по жене оной»; она же, притворившись со­вершенно равнодушной к нему, оклеветала его перед мужем, кото­рый после этого, хоть и с сожалением, отказывает ему от дома. Савва возвращается в гостиницу и неутешно скорбит, так что «на­чат от великаго тужения красота лица его увядати и плоть его истончевати». Хозяин гостиницы, принимающий большое участие в Савве и не знающий причины его горя, узнаёт о ней от некоего волхва.

Однажды в полдень, выйдя за город, чтобы на прогулке от­влечься от своей печали, Савва подумал о том, что если бы какой-либо человек или даже сам дьявол вернул ему утраченную любовь, он послужил бы дьяволу. Как раз в это время он услышал сзади себя зовущий его голос и, когда оглянулся, увидел быстро нагоняв­шего его юношу, точнее сказать - дьявола, «иже непрестанно ры­щет, ища погубити души человеческий». Назвав себя родственником Саввы, принадлежащим также к роду Грудцыных-Усовых, он предложил ему считать его другом и братом и во всём полагаться на его помощь. Савва обрадовался нежданному родственнику, но не пустился с ним в откровенности о причине своей скорби, и тогда бес сам сказал, что причина эта ему известна: к нему охладела жена Бажена. В ответ на обещание Саввы щедро одарить своего род­ственника, если он поможет ему опять завладеть сердцем жены Ба­жена, бес говорит, что отец его безмерно богаче отца Саввы, и по­тому богатство ему не нужно; за услугу он требует лишь «рукопи­сание малое некое». Не подозревая худа и не смысля как следует в письме, Савва, не задумываясь, пишет на хартии «рукописание», не догадываясь, что этим он отрекается от Христа и предаётся в услужение дьяволу. Указав, где можно с Саввой встретиться, бес велит ему отправиться к Бажену, который вновь радостно прини­мает его в свой дом. Любовные отношения юноши с женой Бажена возобновляются, и слух о распутном поведении сына доходит в Ка­зань до матери Саввы, дважды посылающей ему укорительные письма, заклиная его вернуться домой, но Саова принимает письма матери с насмешкой и не обращает на них никакого внимания, по-прежнему предаваясь разврату.

Спустя некоторое время бес уходит с Саввой за город и, объ­явив ему, что он не родич Саввы, а царский сын, ведёт его на не­кий холм и показывает ему оттуда великолепный город в царстве своего отца. Приведённый к престолу, на котором восседал во всём великолепии «князь тьмы», Савва, по предложению беса, покло­нился самому дьяволу и вручил ему «рукописание», и на этот раз не подозревая, с кем он имеет дело. Вернувшись из царства сата­ны, он продолжает свою беспутную жизнь.

Между тем из Персии возвращается отец Саввы Фома и, узнав от жены о поведении сына, шлёт ему письмо с уговорами вернуть­ся в Казань, но так как Савва так же пренебрегает этим письмом, как и письмом матери, отец сам решает отправиться в Орёл, чтобы увезти оттуда сына; бес же, узнав о намерении Фомы, предлагает Савве прогуляться по другим городам, на что Савва охотно согла­шается. В одну ночь бес с Саввой прибывают в город Козьмодемь-янск на Волге, на расстоянии 840 вёрст от Орла, затем, пожив немного в этом городе, также в течение ночи они достигают села Павлова Перевоза на Оке. Там повстречался Савве некий святой старец, одетый в рубище, который, оплакивая его погибель, сообщил ему, что спутник его - бес и что Савва предался дьяволу. Но бес с зубовным скрежетом отозвал Савву и, убеждениями и угрозами заставив его пренебречь словами старца, отправился с ним в город Шую; отец же Саввы после тщетных поисков сына в Орле в вели­кой скорби вернулся в Казань, где через некоторое время умер.

В то время царь Михаил Фёдорович решил послать своё войско под Смоленск, против польского короля. В Шуе происходил набор солдат. Савва, по совету беса, поступает на военную службу и с его же помощью необыкновенно преуспевает в военном деле. Прибыв в Москву, Савва своими воинскими талантами снискивает себе всеобщее расположение и становится известен самому царю и его приближённым. Поселяется он на Сретенке, в Земляном городе, в доме стрелецкого сотника Якова Шилова, оказывающего, как и его жена, большое внимание Савве. Однажды Савва с бесом в одну ночь добираются до Смоленска, в течение трёх дней высматривают там неприятельские укрепления и затем, открывшись полякам, убегают по направлению к Днепру. Вода расступается перед ними, и они проходят через реку посуху, а поляки безрезультатно пре­следуют их. Вскоре Савва и бес вновь, уже вместе с московскими полками под командованием боярина Шеина, отправляются под Смоленск, где Савва трижды вступает в единоборство с тремя польскими исполинами, которых побеждает; потом всюду, где он появляется с бесом на подмогу русским войскам, поляки обра­щаются с огромными потерями в бегство. Все эти эпизоды описаны близко к народно-поэтическому стилю. Изменник Шеин, каким его изображает повесть, очень опечален успехами Саввы и всякими угрозами заставляет его покинуть Смоленск и вернуться в Москву, в дом сотника Шилова.

Повесть после этого близится к развязке. Савва тяжело забо­левает и по настоянию жены Шилова зовёт к себе для исповеди священника. Во время исповеди является в комнату, где лежал больной, толпа бесов во главе с «братом» Саввы, представшим те­перь перед ним не в человеческом облике, как было до этого, а в своём бесовском, «зверонравном» обличий. Скрежеща зубами и показывая Савве «рукописание», он угрожает ему жестокой рас­правой. Исповедь всё же была доведена до конца, но после этого бес стал немилосердно мучить Савву. О нечеловеческих страданиях своего постояльца Шилов доводит до сведения царя, который ве­лит приставить к Савве двух караульщиков, чтобы он, обезумев от страданий, не бросился в огонь или в воду, и сам повседневно по­сылает ему пищу.

И вот однажды, заснув после необычайных бесовских мучений, Савва во сне, как наяву, взмолился богородице о помощи, обещая исполнить то, что он ей пообещает. Проснувшись, он рассказал сот­нику Шилову, что видел пришедшую к его одру «жену светолепну и неизреченною светлостию сияющу» и с ней двух мужей, украшен­ных сединами. Савва догадывается, что это были богородица вме­сте с Иоанном Богословом и митрополитом московским Петром. Богородица обещала Савве исцеление от болезни, если он примет монашеский сан, и велела ему явиться в Казанский собор, что на площади в Москве у Ветошного ряда, в день праздника Казанской её иконы, и тогда перед всем народом совершится над ним чудо.

О видении Саввы сообщают царю, который велит в день празд­ника иконы богородицы Казанской принести больного к Казан­скому собору. Туда является и сам царь. Во время пения херувим- * ской песни был голос свыше, как гром, повелевавший Савве войти внутрь церкви и обещавший ему выздоровление. И тотчас упало сверху церкви «богоотметное оное писание савино», всё заглажен­ное, как бы никогда не написанное, а Савва вскочил с ковра, как будто вовсе не болел, поспешил в церковь и возблагодарил богоро­дицу за спасение. Раздав всё своё имение нищим, он пошёл после этого в Чудов монастырь, принял там монашество и жил до смерти в посте и непрестанных молитвах.

По своему стилю повесть о Савве Грудцыне представляет свое­образное совмещение элементов старой повествовательной, в част­ности житийной, традиции с элементами литературной новизны. Основной смысл повести - спасение грешника молитвой и покая­нием. По традиции зачинщик всяческого зла и здесь - дьявол, побеждаемый вмешательством божественной силы. Поведение впав­шего в грех человека - не столько следствие его природных инди­видуальных качеств, сколько результат воздействия на него посто­ронних сил - злых или добрых. Личная инициатива героя отсут­ствует; она всецело подчинена посторонним, вне его находящимся стихиям. Даже самый акт «рукописания», исстари ещё в качестве мотива использованный апокрифической литературой, является не сознательным действием Саввы, а лишь чисто механическим поступ­ком, потому что юноша не догадывается о последствиях, какие про­истекут от этого «рукописания», а тот, что оказался бесом, вплоть до самой болезни Саввы является ему в человеческом образе, очень ловко маскируя свою бесовскую сущность. Женщина в нашей пове­сти фигурирует как орудие дьявола,- именно она, подталкиваемая бесом, вводит в соблазн неопытного юношу и потом не знает меры своему бесстыдству и разнузданности. Если у Саввы ещё звучит голос религиозной совести, удерживающий его от распутства нака­нуне большого праздника, то у жены Бажена не осталось ничего святого, чему она могла бы принести в жертву свою неуёмную страсть. Самая любовь, её приливы и отливы регулируются в по­вести не внутренними побуждениями любовников, а волшебным зельем или содействием беса. В связи со всем этим психологический элемент тут так же слаб, как и в большинстве житийных и повест­вовательных произведнии старой русской литературы.

И вместе с тем в нашей повести явно дают себя знать те ростки нового стиля, которые мы отчасти отмечали уже в житии Юлиании Лазаревской. Наряду с элементами фантастики и легенды, сказы­вающимися и во взаимоотношениях Саввы с бесовской силой, и в различных сверхъестественных похождениях и удачах Саввы, и в описании царства сатаны, и, наконец, в чудесном исцелении грешника и освобождении его от власти дьявола, здесь налицо стремление со всеми подробностями, хотя и с некоторыми фактиче­скими ошибками, передать реальные черты эпохи, вплоть до вве­дения в повествование действительных исторических личностей - царя Михаила Фёдоровича, бояр Шеина и Семёна Стрешнева, стольника Воронцова, стрелецкого сотника Якова Шилова, а так­же реальных географических местностей и даже улиц. Самый род Грудцыных-Усовых не вымышлен, а существовал в действительно­сти: эту фамилию в XVII в. носили несколько богатых представи­телей купеческого рода, живших в Великом Устюге и в Москве. Далее - целый ряд бытовых и исторических подробностей, отме­ченных повестью, находит себе почти точное соответствие в той исторической обстановке, в которой развёртывается действие пове­сти. Повесть представляет большой интерес как первая попытка в русской литературе изобразить жизнь частного человека на ши­роком фоне исторических событий, в реальной исторической обста­новке. Эпоха, в ней отражённая, определяется прежде всего факта­ми, указанными в самом изложении. Фома Грудцын переселяется из Великого Устюга в Казань в 1606 г. Смоленская война, в кото­рой участвует Савва вместе с полками боярина Шеипа, происходи­ла в 1632-1634 гг. Таким образом, повесть захватывает события приблизительно первой трети XVII в. Мотивом чудесной помощи богородицы, уничтожающей «рукописание», а также красочной де­монологической фантастикой и подчёркнутым изображением за­претной любовной страсти и её перипетий (чего не знала предшествующая русская литература) она сближается скорее всего с таким своего рода вариантом переводного католического сборника нравоучительных повестей и рассказов «Великое Зерцало», как «Звезда Пресветлая», переведённая на русский язык в 1668 г. Впрочем, мотив продажи души дьяволу для любовной удачи с по­следующим избавлением от власти злой силы с помощью силы доб­рой, небесной, лёгший в основу народных преданий о докторе Фаус-ге, присутствует в ряде произведений средневековой литературы, в частности в популярном у нас византийском сказании о Евладии («Чудо святого Василия Кесарийского архиепископа о прельщен­ном отроце»). Точки соприкосновения с нашей повестью мы най­дём и в таких известных тогда па Руси византийских произведени­ях, как сказания о Протерии и Феофиле, а также в многочисленных русских сказаниях о «чудотворных» богородичных иконах.

В повести в основном выдержан традиционный славяно-русский f язык с присущими ему архаизмами, но вместе с тем в ней встре­чаются новые лексические образования («экзерциция», «команда», «воинский артикул»), вошедшие в русский язык в самом конце XVII и в начале XVIII в., но, возможно, присущие не оригиналу повести, а позднейшим её спискам; само же её возникновение ско­рее всего следует датировать в пределах второй половины XVII в. Судя по общему благочестивому тону повести и по финалу, авто­ром её было лицо духовное, быть может, принадлежавшее к причту московского Казанского собора и потому заинтересованное попол­нением чудес от Казанской иконы богородицы ". За принадлеж­ность повести церковнику говорит и присутствие в ней авторских замечаний в духе обычной церковной морали. Хорошее знание автором купеческого быта нисколько, разумеется, не противоречит этому нашему предположению, так как духовное лицо, как и всякое другое, могло иметь достаточные сведения об этом быте 2 .

В связи с созданием Русского централизованного государства во 2-ой половине XVI в. возникает ряд произведений, в которых отразилась официальная точка зрения на историю, государственную политическую власть, религию, регламентируется поведение человека в государственной и семейно-бытовой жизни.

Главную роль в литературе XVII века, занимали произведения исторической тематики. Особенностью книг исторической тематики эпохи была яркая публицистичность. Самое большое и известное историческое литературное произведение XVII века – «Сказание Келаря Троице – Сергеевой Лавры Авраама Палицына». В этом произведении, автор рассказывает свое понимании смутного времени, рассуждает о причинах «смуты» и её событиях.

Если кратко определить значение XVII в в истории русской литературы и в истории русской культуры в целом, то главное в том, что XVII век был веком постепенного перехода от древней литературы к новой, от средневековой культуры - к культуре нового времени. События «Смуты» начала XVII в перемешали общественное положение людей. И родовитые и неродовитые люди стали играть значительную роль, если только они обладали способностями политических деятелей. Поэтому и официальное положение автора не стало иметь того значения, что раньше. Авторы повестей о «Смуте» - участники событий, а не только их свидетели. Поэтому они пишут о себе и о своих взглядах, оправдывают свое поведение, ощущают себя не только объективными историками, но в какой то мере и мемуаристами. Герои литературных произведений, «спускаются на землю». Новый герой литературных произведений не занимает прочного и самостоятельного общественного положения: то это купеческий сын, отбившийся от занятий своих степенных родителей, то спившийся монах и т.д. Среди повестей XVII века можно назвать «Новую повесть о преславном Российском царстве», «Повесть о представлении князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского», «Повесть о Юлиании Лазаревской» и др.

В XVII веке также претерпевает изменение и жанр исторической повести. «Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков» - поэтическое описание действительных событий: четырехмесячной осады Азова турками в 1641 г. Она возникла в казачьей среде. Ее автором был участник казачьего посольства в Москве Федор Иванович Порошин. Он правдиво и детально описал подвиг донских казаков. Повесть была написана в конце декабря 1641 г. - начале января 1642г. Она явилась своеобразным литературным призывом поддержать героическую борьбу казаков. Казаки совершили героический подвиг не ради личной славы, не из корысти, а во имя своей родины - Московского государства. Высокое чувство национального самосознания, чувство патриотизма вдохновляет их на подвиг. Против 5000 казаков выступает турецкое войско в 300000 воинов. Казаки отбили 24 вражеских нападений. В последней схватке с врагом казаки одерживают победу. В своем произведении Порошин широко использовал образы древнерусской воинской повести и казачьего фольклора. В языке повести отсутствует книжная риторика и широко представлены элементы живой разговорной речи.

Новый этап развития древнерусской литературы начинается после церковной реформы Никона в 1653 г. и исторического воссоединения Украины с Россией в 1654 г. Следствием интенсивного сближения России со странами Западной Европы явилось проникновение в древнерусскую культуру многочисленных элементов культуры европейской. Идет острая борьба сторонников византийско-греческой и латинско-польской образованности. Начинается процесс дифференциации художественной литературы, ее вычленения из письменности исторической и религиозно-дидактической. Постепенно прекращают свое существование летописи, сохраняясь только на периферии ("Сибирские летописи"), видоизменяются до неузнаваемости исторические повести, житие становится бытовой повестью и автобиографией. Появляются бытовые повести с вымышленными сюжетами и героями, развивается демократическая сатира; возникают драма и театр, широкое развитие получает силлабическая поэзия; меняется характер переводной литературы.

Процесс пробуждения сознания личности находит отражение в появившемся во второй половине XVII в. новом жанре-бытовой повести. Его появление связано с новым типом героя, заявившего о себе как в жизни, так и в литературе. В бытовой повести ярко отразились изменения, происшедшие в сознании, морали и быте людей, та борьба "старины" и "новизны" переходной эпохи, которая пронизывала все сферы личной и общественной жизни.

"Повесть о Горе и Злочастии". Одним из выдающихся произведений литературы второй половины XVII в. является "Повесть о Горе и Злочастии". Центральная тема повести - тема трагической судьбы молодого поколения, старающегося порвать со старыми формами семейно-бытового уклада, домостроевской моралью.

Основу сюжета повести составляет трагическая история жизни Молодца, отвергнувшего родительские наставления и пожелавшего жить по своей воле, "как ему любо". Появление обобщенно-собирательного образа представителя молодого поколения своего времени было явлением весьма примечательным и новаторским. В литературу на смену исторической личности приходит вымышленный герой, в характере которого типизированы черты целого поколения переходной эпохи.

Повесть подчеркивает, что причиной разорения Молодца становится "царев кабак", где герой оставляет "свои животы" и меняет "платье гостиное" на "гуньку кабацкую". Так "гостиный сын" превращается в бездомного бродягу, пополняя многочисленную армию "гулящих людей", странствующих по градам и весям Руси. Ярко рисуются картины "наготы и босоты безмерной", в которых звучат мотивы протеста неимущего класса против социальной несправедливости, против злой доли.

В правдивом изображении процесса образования деклассированных элементов общества - большое социальное значение повести.

В повести резко противопоставлены два типа отношения к жизни, два миропонимания: с одной стороны, родителей и "добрых людей" - большинства, стоящего на страже "домостроевской" общественной и семейной морали; с другой стороны,- Молодца, воплощающего стремление нового поколения к свободной жизни.

Судьба Молодца излагается в форме его жития, но повесть уже не имеет ничего общего с традиционной агиографией. Перед нами типично светская бытовая биографическая повесть.

Переплетение эпоса и лирики придает повести эпический размах, сообщает ей лирическую задушевность. В целом же повесть, по словам Н. Г. Чернышевского, следует верному течению народнопоэтического слова.

"Повесть о Савве Грудцыне". Тематически к "Повести о Горе и Злочастии" близка "Повесть о Савве Грудцыне", созданная в 70-е годы XVII в. В этой повести также раскрывается тема взаимоотношений двух поколений, противопоставляются два типа отношений к жизни. Основа сюжета - жизнь купеческого сына Саввы Грудцына, полная тревог и приключений. Повествование о судьбе героя дается на широком историческом фоне. Юность Саввы протекает в годы "гонения и мятежа великого", т. е. в период борьбы русского народа с польской интервенцией; в зрелые годы герой принимает участие в войне за Смоленск в 1632-1634 гг. В повести упоминаются исторические личности: царь Михаил Федорович, боярин Стрешнев, воевода Шеин, сотник Шилов; да и сам герой принадлежит к известной купеческой семье Грудцыных-Усовых. Однако главное место в повести занимают картины частной жизни.

Образ Саввы, как и образ Молодца в "Повести о Горе и Злочастии", обобщает черты молодого поколения, стремящегося сбросить гнет вековых традиций, жить в полную меру своих удалых молодецких сил.

В стиле повести сочетаются традиционные книжные приемы и отдельные мотивы устной народной поэзии. Новаторство повести состоит в ее попытке изобразить обыкновенный человеческий характер в обыденной бытовой обстановке, раскрыть сложность и противоречивость характера, показать значение любви в жизни человека. Вполне справедливо поэтому ряд исследователей рассматривает "Повесть о Савве Грудцыне" в качестве начального этапа становления жанра романа.

"Повесть о Фроле Скобееве". Если герои повестей о Горе и Злочастии и Савве Грудцыне в своем стремлении выйти за пределы традиционных норм морали, бытовых отношений терпят поражение, то бедный дворянин Фрол Скобеев, герой одноименной повести, уже беззастенчиво попирает этические нормы, добиваясь личного успеха в жизни: материального благополучия и прочного общественного положения.

Повесть является типичной плутовской новеллой. Она отразила начало процесса слияния бояр-вотчинников и служилого дворянства в единое дворянское сословие, процесс возвышения новой знати из дьяков и подьячих, приход "худородных" на смену "стародавних, честных родов".

Резкому сатирическому осмеянию подвергнуты в повести боярская гордость и спесь: знатный стольник бессилен что-либо предпринять против "захудалого" дворянина и вынужден примириться с ним и признать своим наследником. Все это дает основание полагать, что повесть возникла после 1682 г., когда было ликвидировано местничество.

Добиваясь поставленной цели, Фрол Скобеев не надеется ни на бога, ни на дьявола, а только на свою энергию, ум и житейский практицизм. Религиозные мотивы занимают в повести довольно скромное место. Поступки человека определяются не волею божества, беса, а его личными качествами и сообразуются с теми обстоятельствами, в которых этот человек действует.

Примечателен в повести также образ Аннушки. Она заявляет о своих правах выбирать себе суженого, смело нарушает традиции, активно участвует в организации побега из родительского дома; легко соглашается на притворство и обман, чтобы вновь вернуть благосклонность одураченных отца и матери.

Таким образом, судьба героев повести отражает характерные общественные и бытовые явления конца XVII в.: зарождение новой знати и разрушение традиционного бытового уклада.

Автор хорошо владеет мастерством непосредственного свободного рассказа. И. С. Тургенев высоко оценил повесть, назвав ее "чрезвычайно замечательной вещью". "Все лица превосходны, и наивность слога трогательна",- писал он.

Впоследствии повесть привлекала к себе внимание писателей XVIII и XIX вв.: в 80-х годах XVIII в. Ив. Новиков на ее основе создал "Новгородских девушек святочный вечер, сыгранный в Москве свадебным". Н. М. Карамзин использовал этот сюжет в повести "Наталья - боярская дочь"; в 60-х годах XIX в. драматургом Д. В. Аверкиевым была написана "Комедия о российском дворянине Фроле Скобееве", а в середине 40-х годов XX в. советский композитор Т. Н. Хренников создал комическую оперу "Фрол Скобеев" или "Безродный зять".

В годы Смутного времени жил в Великом Устюге купец Фома Грудцын-Усов. Претерпев много бед от нашествия поляков, он переселился в Казань - туда поляки ещё не доходили. Жил он в Казани с женою, пока не воцарился Михаил Фёдорович. И был у него двенадцатилетний сын Савва.

Фома ездил торговать иногда в Соль Камскую, иногда в Астрахань, а иногда и в Шахову область. И своего сына он учил купеческому делу. Однажды Фома поехал в Шахову область, а Савву послал торговать в Соль Камскую.

Достигнув города Орла, Савва остановился в гостинице. В этом городе он встретил отцовского друга по имени Бажен Второй, который пригласил Савву пожить у него в доме. Юноша согласился. Бажен был третьим браком женат на молодой женщине. Жена Бажена склонила Савву к прелюбодеянию, и долгое время они прожили в грехе.

Наступил праздник Вознесения. Накануне праздника Бажен и Савва побывали в церкви. Поздно вечером, когда Бажен уснул, его жена пришла к Савве и подстрекала юношу к блуду. Он же боялся сотворить грех в такой великий праздник. Тогда женщина разгневалась и задумала опоить юношу волшебным зельем.

Утром Бажен и Савва пошли в церковь, а злая женщина тем временем приготовила зелье. После богослужения Бажен и Савва зашли в гости к воеводе. Потом они пришли домой, и жена Бажена дала юноше волшебного питья. Савва сразу стал томиться по ней. А женщина после этого начала клеветать на юношу и повелела изгнать его из дома. Бажен, хотя и жалел Савву, не стал противоречить жене. Юноша ушёл с великой скорбью.

Савва вернулся в гостиницу. От любовной тоски он исхудал, красота его стала увядать. Гостиник и его жена, видя это, недоумевали. Они тайно позвали волхва и спросили его о юноше. Волхв, посмотрев в волшебные книги, рассказал историю с женой Бажена, но гостиник с женой не поверили.

Однажды Савва вышел погулять за город в поле. Он думал о том, что послужил бы даже дьяволу, если бы тот помог ему вернуть жену Бажена. Позади Савва услышал зовущий его голос. Обернувшись, он увидел юношу. Юноша подошёл и рассказал, что тоже происходит из рода Грудцыных. Он назвал Савву братом. Савва рассказал новоявленному брату о своей беде. Юноша обещал помочь, если Савва напишет некое рукописание. Савва, не размышляя, всё написал под диктовку и даже не понял смысла того, что писал. На самом же деле этот юноша был не человеком, а бесом. А рукописание было отречением от Бога.

Юноша посоветовал Савве немедленно идти к Бажену. Тот послушался. Бажен с женой радостно встретили Савву. И вновь он стал жить в грехе с женою Бажена.

До матери Саввы дошли слухи о дурной жизни сына. Она написала Савве, чтобы он вернулся в Казань. Но сын не послушался.

Бес, вновь встретившись с Саввой, рассказал на этот раз, что происходит из царского рода. Он показал Савве с горы прекрасный город и назвал его городом своего отца. Бес позвал Савву пойти поклониться его отцу-царю. Друзья вошли в царские палаты. На престоле сидел князь тьмы, вокруг него стояли юноши с багряными и чёрными лицами. Савва подошёл к властителю, обещал служить ему и отдал царю своё рукописание. Затем Савва и бес, потрапезничав, ушли из города. Бес обещал во всём помогать юноше.

В это время Фома Грудцын вернулся в Казань. Жена рассказала ему, что Савва не хочет возвращаться домой и не отвечает на письма. Отец написал ещё одно письмо сыну, но, не получив ответа, решил сам ехать в Орёл за сыном.

А бес, узнав, что Фома Грудцын направляется в Орёл, уговорил Савву пойти погулять по разным городам. Юноша согласился и пошёл с ним, не предупредив даже Бажена и его жену.

В одну ночь бес и Савва преодолели громадное расстояние - они появились в городе Кузмодемьянском, а на следующий день - на Оке, в селе Павлов Перевоз. Там, гуляя по торгу, Савва увидел нищего старика, который смотрел на него и плакал. Юноша подошёл и спросил о причине слёз. Старец же сказал, что плачет о самом Савве, который во всём послушен дьяволу. Когда молодой человек вернулся к своему другу-бесу, тот выбранил его за беседу со старцем. Потом «братья» пошли в город Шую.

А Фома Грудцын прибыл в Орёл и узнал об исчезновении сына. Никто не мог сказать, куда делся Савва. Фома долго ожидал его возвращения, а потом вернулся домой. Через некоторое время он в печали умер, и мать Саввы осталась вдовой.

В это время царь Михаил Фёдорович набирал солдат для войны с польским королём. Савва записался в солдаты, а бес был его оруженосцем. Новобранцев привели к Москве и отдали под начало немецкому полковнику, который сразу увидел, что Савва искусен в воинской науке. Полковник полюбил Савву и поставил его во главе трёх рот новобранцев. Благодаря помощи беса подчинённые Саввы были всегда всем обеспечены и довольны. Даже царю было известно об успехах Грудцына.

Шурин царя, боярин Стрешнев, узнал о Савве и захотел ввести его в дом свой, но тот, по совету беса, отказался.

Полки были уже готовы к походу под Смоленск. Савва жил в доме сотника Якова Шилова. Бес однажды ночью перенёс Савву к Смоленску. Три дня они наблюдали за оборонительными работами поляков и были невидимы. На четвёртый же день стали видимы, и поляки попытались поймать их, но не могли: Савва и бес переправились через Днепр, как по суше. Потом они снова очутились в Москве.

Когда полки двинулись к Смоленску, бес по дороге посоветовал Савве выходить на поединки против тех могучих воинов, которых поляки будут высылать из града.

Три дня подряд полки высылали богатырей из города. Савва победил всех троих. Но его храбрость вызвала ненависть у боярина Шеина, командовавшего полками. Боярин велел смельчаку возвращаться домой. Савва и бес вновь поехали в Москву. Юноша опять остановился у Якова Шилова. Бес днём приходил к нему, а ночью пребывал в адских жилищах.

Савва тяжело заболел. Жена Якова Шилова уговорила его исповедаться и причаститься. Позвала священника из церкви Святого Николая в Грачах. Во время исповеди больной увидел вокруг себя толпу бесов. Он сказал об этом священнику, но тот никого не видел.

После исповеди нечистый дух начал сильно мучить Савву. Яков Шилов с женой довели до сведения царя известие о болезни Саввы. Царь повелел поставить караульных, которые следили бы, чтобы юноша не покончил с собой.

В первый день июля больной увидел во сне Богородицу. Она обещала избавить юношу от болезни, если он примет иноческие обеты. Савва согласился, и Богородица повелела ему прийти к храму на праздник Казанской иконы. Юноша рассказал о видении воинам, которые его стерегли, а также сотнику и его жене. Яков Шилов довёл весть до самого царя.

Когда настал праздник Казанской иконы, царь повелел принести больного Савву к церкви. Его положили возле храма на ковре. Во время богослужения раздался голос с неба: «...Здрав буди, и к тому не согрешай!». И упало сверху богоотступническое письмо, некогда написанное Саввой. Но все слова с него были стёрты. Юноша встал с ковра, вошёл в церковь и молился перед иконой Богородицы. Потом он рассказал свою историю царю.

Вернувшись в дом Якова Шилова, Савва раздал своё имущество нищим и принял монашество в Чудовом монастыре, где прожил много лет и скончался.