Основная идея произведения война и мир. Идея героической жизни в романе "Война и мир"

Основную идею романа «Война и мир» можно выразить следующими словами самого автора: «Нет величия там, где нет простоты, добра и правды». Идея эта выразилась не только в противопоставлениях Кутузова и Наполеона, но и во всех малейших подробностях борьбы русских с французами. Толстой всячески возвышает русских людей, которые вели оборонительную войну и сильны были своим духом, верой в правду и добро; французы же были побеждены, потому что не были убеждены в правоте своего дела. Все сцены частной жизни, обрисованные Толстым, имеют одну и ту же цель — показать, как страдает и радуется, любит и умирает, ведет семейную и личную жизнь тот народ, высший идеал которого заключается в простоте, добре и правде. Голос за простое и доброе против ложного и хищного заставляет Толстого осуждать не только французов, ослепленных Ложной идеей величия, но и большинство лиц из высшего класса русского народа, таивших в себе под изящными формами внешних приличий бездну коварства, легкомыслия и ничтожества.

Главная идея «Войны и мира» — идея философско-религиозная. Она заключается в признании полного подчинения человека высшему руководящему началу, Провидению, располагающему по своим предначертаниям его судьбой, определяющему все его жизненные отношения. Хотя эта
идея нигде не выражена автором открыто, в виде отвлеченной формулы, но она явственно проступает во всех частях романа, как там, где Толстой касается исторических событий величайшей важности, так и там, где он повествует о жизни своих героев, частных лиц. Над всей путаницей человеческих отношений, над всем пестрым калейдоскопом отдельных эпизодов романа чувствуется тяготение какой-то таинственной силы, присутствие невидимой руки, ведущей людей по неведомым им путям к предопределенной цели. Благо человека заключается в сознательном или бессоэнательном подчинении этому высшему руководящему началу, в отказе от собственной воли, в смирении перед неисповедимыми путями Промысла.

Только таким образом человек может достигнуть внутреннего спокойствия, согласия с самим собой, ясного, светлого взгляда на жизнь и на людей. К такому именно выводу и приходит в конце романа после всех пережитых им испытаний Пьер: он усваивает себе светлый, оптимистический фатализм Каратаева, отказывается (хотя и не вполне) от самочинных «исканий», которые приводили его только к мучительным сомнениям и разочарованиям, и утверждается в вере в руководящее судьбами людей и ведущее их ко благу Божество. «Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос — зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть Бог, тот Бог, без воли которого не спадет волос с головы человека».

/Николай Николаевич Страхов (1828-1896). Война и мир. Сочинение графа Л.Н. Толстого.
Томы I, II, III и IV. Издание второе. Москва, 1868. Статья первая/

Очень трудно изложить, даже в главных чертах, идею глубокого художественного произведения, она воплощается в нем с такою полнотою и многосторонностию, что отвлеченное изложение ее всегда будет чем-то неточным, недостаточным, — не будет, как говорят, вполне исчерпывать предмета.

Идею "Войны и мира" можно формулировать различным образом.

Можно сказать, например, что руководящая мысль произведения есть идея героической жизни . На это намекает сам автор. <...>

Художник... прямо заявляет нам, что он хочет изобразить нам такую жизнь, которую мы обыкновенно называем героическою, но — изобразить в ее настоящем смысле, а не в тех неправильных образах, которые завещаны нам древностию; он хочет, чтобы мы отвыкли от этих ложных представлений, и для этого дает нам истинные представления. На место идеального мы должны получить реальное.

Где же искать героической жизни? Конечно, в истории. Мы привыкли думать, что люди, от которых зависит история, которые совершают историю, — суть герои. Поэтому мысль художника остановилась на 1812 годе и войнах, ему предшествовавших, как на эпохе по преимуществу героической. Если Наполеон, Кутузов, Багратион — не герои, то кто же после того герой? Гр. Л.Н. Толстой взял громадные исторические события, страшную борьбу и напряжение народных сил, для того чтобы уловить высшие проявления того, что мы называем героизмом.

Но в наше человеческое время, как пишет гр. Л.Н. Толстой, одни герои не составляют всего интереса истории. Как бы мы ни понимали героическую жизнь, требуется определить отношение к ней обыкновенной жизни, и в этом заключается даже главное дело. Что такое обыкновенный человек в сравнении с героем? Что такое частный человек в отношении к истории? В более общей форме это будет тот же вопрос, который давно разрабатывается нашим художественным реализмом: что такое обыкновенная будничная действительность в сравнении с идеалом, с прекрасною жизнью?

Гр. Л.Н. Толстой старался разрешить вопрос как можно полнее. Он представил нам, например, Багратиона и Кутузова в величии несравненном, поразительно. Они как будто обладают способностию становиться выше всего человеческого. В особенности это ясно в изображении Кутузова, слабого от старости, забывчивого, ленивого, — человека дурных нравов, сохранившего, по выражению автора, все привычки страстей, но самых страстей уже вовсе не имеющего. Для Багратиона и Кутузова, когда им приходится действовать, исчезает все личное; к ним даже вовсе неприменимы выражения: храбрость, сдержанность, спокойствие, так как они не храбрятся, не сдерживаются, не напрягаются и не погружаются в покой... Естественно и просто они делают свое дело, как будто они — духи, способные только созерцать и безошибочно руководиться чистейшими чувствами долга и чести. Они прямо глядят в лицо судьбы, и для них невозможна самая мысль о страхе, — невозможно никакое колебание в действиях, потому что они делают все, что могут, покоряясь течению событий и своей собственной человеческой слабости.

Но сверх этих высоких сфер доблести, достигающей своих высших пределов, художник представил нам и весь тот мир, где требования долга борются со всеми волнениями страстей человеческих. Он изобразил нам все виды храбрости и все виды трусости . Какое расстояние от первоначальной трудности юнкера Ростова до блестящей храбрости Денисова, до твердого мужества князя Андрея, до бессознательного геройства капитана Тушина! Все ощущения и формы битвы — от панического страха и бегства при Аустерлице до непобедимой стойкости и яркого горения скрытого душевного огня при Бородине — описаны нам художником. Эти люди являются нам то мерзавцами , как назвал Кутузов бегущих солдат, то бестрепетными, самоотверженными воинами. В сущности же, все они — простые люди, и художник с изумительным мастерством показывает, как, в различной мере и степени, в душе каждого из них возникает, потухает или разгорается искра доблести, обыкновенно присущая человеку.

И главное — показано, что значат все эти души в ходе истории, что они вносят в великие события, какую долю участия имеют в героической жизни. Показано, что цари и полководцы тем и велики, что составляют как бы центры, в которых стремится сосредоточиться героизм, живущий в душах простых и темных. Понимание этого героизма, сочувствие ему и вера в него составляют все величие Багратионов и Кутузовых. Непонимание его, пренебрежение им или даже презрение к нему составляют несчастие и малость Барклай де Толли и Сперанских.

Война, государственные дела и потрясения составляют поприще истории, поприще героическое по преимуществу. Изобразив с безупречною правдивостию, как люди ведут себя, что чувствуют и что делают на этом поприще, художник для полноты своей мысли хотел показать нам тех же людей в частной их сфере, где они являются просто как люди. <...>

Князь Андрей и его отец в сфере общих интересов суть настоящие герои. Когда князь Андрей уезжает из Брюнна в армию, находящуюся в опасности, насмешливый Билибин два раза, без всякой насмешки, дает ему титул героя. <...> И Билибин совершенно прав. Переберите все действия и мысли князя Андрея во время войны, и вы не найдете на нем ни единой укоризны. Вспомните его поведение в Шенграбенском деле, никто лучше его не понимал Багратиона, и он один и видел и оценил подвиг капитана Тушина. Но Багратион мало знал князя Андрея, Кутузов знает его лучше и к нему обращается во время Аустерлицкого сражения, когда нужно было остановить бегущих и повести их вперед. Вспомните, наконец, Бородино, когда князь Андрей долгие часы стоит со своим полком под выстрелами (он не хотел остаться при штабе и не попал в ряды сражающихся), все человеческие чувства говорят в его душе, но он ни на мгновение не теряет полного самообладания и кричит прилегшему на земле адъютанту: "Стыдно, господин офицер!" в тот самый миг, когда разрывается граната и наносит ему тяжкую рану. Дорога таких людей действительно — дорога чести, как выразился Кутузов, и они могут, не колеблясь, сделать все, что требуется самым строгим понятием мужества и самоотвержения.

Старик Болконский не уступает своему сыну. Вспомните то спартанское напутствие, которое он дает сыну, идущему на войну и любимому им с кровною отеческою нежностию: "Помни одно, князь Андрей, коли тебя убьют, мне, старику, больно будет... А коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет... стыдно !". <...>

Вспомните потом, что все интересы России становятся для этого старика как будто его собственными, личными интересами, составляют главную часть его жизни. Он жадно следит за делами из своих Лысых Гор. Его постоянные насмешки над Наполеоном и нашими военными действиями, очевидно, внушены чувством оскорбленной народной гордости; он не хочет верить, чтобы могучая его родина вдруг утратила свою силу, он желал бы приписать это одной случайности, а не силе противника. Когда же началось нашествие и Наполеон подвинулся до Витебска, дряхлый старик совсем теряется: сперва он даже не понимает того, что читает в письме сына: он отталкивает от себя мысль, которой ему перенести невозможно, — которая должна сокрушить его жизнь. Но пришлось убедиться, пришлось, наконец, поверить: и тогда старик умирает. Вернее пули, его сразила мысль об общем бедствии.

Да, эти люди — действительные герои; такими людьми бывают крепки народы и государства. Но отчего же, спросит, вероятно, читатель, героизм их как будто лишен всего поражающего, и они скорее являются нам обыкновенными людьми? Оттого, что художник изобразил их нам вполне, показал нам не только то, как они действуют по отношению к долгу, к чести, к народной гордости, но и их частную, личную жизнь. Он показал нам домашнюю жизнь старика Болконского с его болезненными отношениями к дочери, со всеми слабостями одряхлевшего человека — невольного мучителя своих ближних. В князе Андрее гр. Л.Н. Толстой открыл нам порывы страшного самолюбия и честолюбия, холодные и вместе ревнивые отношения к жене, вообще весь его тяжелый характер, своею тяжестию напоминающий характер его отца. <...>

Нас художник ввел в самую сокровенную жизнь этих людей; он посвятил нас во все их думы, во все волнения. Человеческая слабость этих лиц, те минуты, в которые они становятся наравне с обыкновеннейшими смертными, те положения и душевные движения, в которых все люди одинаково чувствуют, одинаково — люди, — все это открыто нам ясно и полно; и вот отчего героические черты лиц как будто тонут в массе черт просто человеческих.

Это следует отнести ко всем лицам "Войны и мира", без исключения. Везде та же история, что с дворником Ферапонтовым, который бесчеловечно бьет свою жену, просившуюся уехать, — скаредно торгуется с извозчиками в самую минуту опасности, а потом, когда увидел, в чем дело, кричит: "Решилась! Россея!" и сам зажигает свой дом. Так точно в каждом лице автор изображает все стороны душевной жизни — от животных поползновений до той искры героизма, которая часто таится в самых малых и извращенных душах.

Но да не подумает кто-нибудь, что художник, таким образом, хотел унизить героические лица и действия, разоблачив их мнимое величие, напротив, вся цель его заключалась в том, чтобы только показать их в настоящем свете и, следовательно, скорее научить нас видеть их там, где мы их прежде не умели видеть. Человеческие слабости не должны заслонять от нас человеческих достоинств. Другими словами — поэт учит своих читателей проникать в ту поэзию, которая скрыта в действительности. Она глубоко закрыта от нас ношлостию, мелочностию, грязною и бестолковою суетою ежедневной жизни, она непроницаема и недоступна для нашего собственного равнодушия, сонливой лени и эгоистической хлопотливости; и вот поэт озаряет перед нами всю тину, опутывающую людскую жизнь 1 для того, чтобы мы умели видеть в самых темных ее закоулках искру божественного пламени, — умели понимать тех людей, в которых это пламя горит ярко, хотя его и не видят близорукие глаза, — умели сочувствовать делам, которые казались непонятными для нашего малодушия и себялюбия. Это не Гоголь, озаряющий ярким светом идеала всю пошлость пошлого человека; это художник, который сквозь всю видимую миру пошлость умеет разглядеть в человеке его человеческое достоинство. С неслыханною смелостию художник взялся изобразить нам самое героическое время нашей истории — то время, от которого собственно начинается сознательная жизнь новой России; и кто не скажет, что он вышел победителем из состязания со своим предметом?

Перед нами картина той России, которая выдержала нашествие Наполеона и нанесла смертельный удар его могуществу. Картина нарисована не только без прикрас, но и с резкими тенями всех недостатков — всех уродливых и жалких сторон, которыми страдало тогдашнее общество в умственном, нравственном и правительственном отношении. Но вместе с тем воочию показана та сила, которая спасла Россию.

Мысль, которая составляет военную теорию гр. Л.Н. Толстого, наделавшую столько шуму, заключается в том, что каждый солдат не есть простое материальное орудие, а силен преимущественно своим духом, что в конце концов все дело зависит от этого духа солдат, могущего или упасть до панического страха, или возвыситься до геройства. Полководцы бывают сильны тогда, когда они управляют не одними передвижениями и действиями солдат, а умеют управлять их духом . Для этого полководцам самим необходимо стоять духом выше всего своего войска , выше всяких случайностей и несчастий — словом, иметь силу нести на себе всю судьбу армии и, если нужно, всю судьбу государства. Таков, например, дряхлый Кутузов во время Бородинского сражения. Его вера в силу русского войска и русского народа, очевидно, выше и тверже веры каждого воина; Кутузов как бы сосредоточивает в одном себе все их воодушевление. Судьба битвы решается собственно его словами, сказанными Вольцогену: "Вы ничего не знаете. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской". В эту минуту Кутузов, очевидно, стоит неизмеримо выше всех Вольцогенов и Барклаев, он стоит наравне с Россией.

Вообще описание Бородинской битвы — вполне достойное своего предмета. <...>

Сила описания этой битвы вытекает из всего предыдущего рассказа, это как бы высшая точка, понимание которой подготовлено всем предыдущим. Когда мы доходим до этой битвы, то мы уже знаем все виды храбрости и все виды трусости, знаем, как ведут себя или могут себя вести все члены войска, от полководца до последнего солдата. Поэтому в рассказе о битве автор так сжат и краток; тут действует не один капитан Тушин, подробно описанный в Шенграбенском деле, тут целые сотни таких Тушиных. По немногим сценам — на кургане, где был Безухов, в полку князя Андрея, у перевязочного пункта — мы чувствуем все напряжение душевных сил каждого солдата, понимаем тот единый и непоколебимый дух, который оживлял собою всю эту страшную массу людей. Кутузов же является нам как будто связанным какими-то невидимыми нитями с сердцем каждого солдата. Едва ли была когда-нибудь другая такая битва, и едва ли что-нибудь подобное было рассказано на каком-нибудь другом языке.

“Война и мир”, как роман-эпопея. Жанр “Войны и мира” необычен. Сам Толстой отказывался от жанрового определения своего величественного произведения, предпочитая иногда называть его просто “книгой”. “Что такое “Война и мир “? – спрашивал писатель и отвечал: – Это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая хроника”.

В этой связи Толстой совершенно справедливо вспоминал, что русская литература со времен Пушкина вообще отличается духом самого смелого новаторства в области формы: “Начиная от “Мертвых душ” Гоголя и до “Мертвого дома” Достоевского, в новом периоде русской литературы нет ни одного художественного прозаического произведения, немного выходящего из посредственности, которое бы вполне укладывалось в форму романа, поэмы или повести”.

Действительно. традиционные жанровые дефиниции: роман семейно-бытовой, социально-психологический, философский, даже исторический и т. д. не охватывали всего богатства содержания “Войны и мира”, не передавали сути новаторства писателя. Л. Толстой совершил художественное открытие, потребовавшее новых жанровых рамок. М. Горький запомнил слова самого автора о своем произведении: “Без ложной скромности – это как Илиада”.

В определении жанровой природы “Войны и мира” до сих пор нет единства среди литературоведов; все же термин, на котором настаивает А. В. Чичерин: роман-эпопея, представляется наиболее предпочтительным. Впервые в истории русской литературы было создано произведение, сочетающее повествование о событиях общенационального значения и рассказ о личных судьбах людей, картины нравов, и широкую панораму европейской жизни, яркие типы народной и светской среды, изображение самого хода истории и философские рассуждения о таких сложных теоретических понятиях, как свобода и необходимость, случайность и закономерность, роль личности в истории и т. д.

Главная идея произведения. его основная мысль есть, по словам самого писателя, “мысль народная”. Еще в раннем творчестве Толстого остро волновал вопрос о судьбе народа, о взаимоотношении дворянской интеллигенции и народа (военные рассказы, “Утро помещика”, “Казаки “). В “Войне и мире” он впервые художественно раскрыл великую роль народных масс в исторических событиях. Народ стал главным героем его эпопеи; народное сознание определило авторскую концепцию истории и современности, что отразилось уже в названии произведения.

Название это многозначно. Мир можно воспринимать и как явление, противоположное войне, и как человеческое сообщество (крестьянский мир), и как вселенную. В любом случае это нечто противостоящее насилию и разрушению. Мыслью об общечеловеческом единении, братстве людей во имя противодействия войне как ужасному, противоестественному злу проникнут весь роман-эпопея, отображающий народное мировосприятие.

(Пока оценок нет)

Сочинения по темам:

1. “Война и мир “: рождение замысла Первое свидетельство, которое позволяет говорить о времени начала работы Льва Толстого над своим самым...
2. На первый взгляд может показаться, что роман “Война и мир” назван именно так потому, что в нем отражаются две эпохи...

Развитие сюжета этого романа определяется реальными фактами жизни народа, а не мыслями героев и не их поступками. Сознание людей находится в постоянном противоречии с действием.

Это не роман, описывающий, какие события происходили с людьми, как они жили и боролись, это рассказ о том, что случилось с народом. Единство «Войны и мира » — единство рассказа о том, что случилось с народным самосознанием, о внутренних решениях народа, ставших, по мнению Толстого, причиной победы. В романе показана жизнь во всем ее многообразии: внутренний мир отдельной личности, жизнь семьи, мир дворянства и крестьян, отдельной нации и всех людей. В романе каждый человек живет и взаимодействует со всем этим многообразием миров. Главные герои стремятся к гармонии в общении с другими людьми. Носителями духовных ценностей в романе становятся не широко образованные дворяне, а простой народ. Только выразив устремления народа, человек может становиться исторической личностью.

Наполеон и Кутузов

В романе Толстой рассуждает о роли личности в истории. У него народная жизнь становится чутким организмом, реагирующим на истинный смысл исторического развития. Главной чертой великого человека Толстой считает умение прислушаться к воле большинства, к народной жизни.

Писателю чуждо возвышение «великих личностей» над массами. «Царь есть раб истории» — вот вывод, к которому он приходит в романе. Наполеона Толстой считает игрушкой, вынесенной на поверхность истории темными силами, влияющими на французский народ. Эгоистичный Наполеон, оторванный от своего народа, действует как слепец. Ограниченность личности Наполеона мешает ему понять нравственный смысл происходящих событий.

Тщеславному Наполеону Толстой противопоставляет демократичного Кутузова. Пассивность Кутузова в романе только внешняя. Его сон на военном совете под Аустерлицем — вызов тем полководцам, которые считают себя создателями исторических сббытий. Кутузов велик именно своей чуткостью к воле большинства. У него нет поступков, продиктованных соображениями личной выгоды. Все его мысли и поступки направлены на осознание стремлений масс. Он удивительно органичен со всем русским войском, что проявляется даже в его умении общаться с простыми солдатами. Главная черта Кутузова-полководца — «необходимость покорности общему ходу дел», готовность жертвовать своими личными чувствами для общего дела. Кутузов руководит Бородинским сражением при внешней видимости бездействия. Он делает это только путем согласия с предлагаемыми действиями или отрицания их. Он один считает, что русские победили под Бородином, потому что безошибочным охотничьим чутьем понимали, что зверь смертельно ранен, хотя он по инерции еще и движется вперед. Кутузов жалеет своих солдат и поэтому приказывает своей обескровленной армии оставить Москву.

Когда враг покинул Москву, Кутузов заботится о сохранении человеческих жизней и старается всеми силами удерживать армию от сражения. В этой наступательной пассивности проявляется гуманизм личности Кутузова. «Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их, но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода».

Пьер Безухов

Пьер Безухов мучительно переживает разлад между окружающим его миром и его душой. Он становится игрушкой в руках светских ловкачей, позарившихся на его огромное богатство. Пьера женят на Элен и вынуждают драться на дуэли с Долоховым. Он никак не может решить вопрос о смысле жизни, окружающей его. «Как будто в голове свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь». Он понимает причины отдельных явлений, но никак не может уловить общую связь между ними, потому что ее нет в его мире.

Только в условиях войны наступает согласие личного и общественного интереса. В это трудное время многие люди из господ обращаются к народной жизни. В жизни людей появилось чувство, названное Толстым «скрытой теплотой патриотизма», это чувство объединяет всех лучших русских людей в «мир». Новое состояние русской жизни сказывается на душе Пьера. Винт попадает в резьбу. Он легко теперь может ответить, кто прав, а кто виноват.

Во время Бородинского сражения Пьер душой понимает простого солдата, он стремится «войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими». Завершается его духовное перерождение в плену, а особенно после встречи с Платоном Каратаевым. После сцены расстрела для Пьера рушится мир. «Мир завалился на глазах, и остались одни бессмысленные развалины». Возвращает его к жизни простой русский солдат Платон Каратаев. Его особый дар любви излечил душу Пьера. Для Каратаева жизнь не имела смысла как отдельная жизнь, «она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал». Каратаев живет в полном согласии со своим окружением. Он сливается с ним, как капля океана. Именно это полное согласие с жизнью исцеляет Пьера. Пройдя через испытания плена и осознав органичность с миром, свойственную Каратаеву, Пьер понимает, что все несчастья не от недостатка, а от излишка. Этот излишек может быть не только материальным, но и духовным. Обремененный духовными излишками цивилизации, человек становится наблюдателем, анализирующим свою жизнь, что иссушает душу.

Этапы поисков смысла жизни Пьера Безухова

1. Жизнь «золотой молодежи», смерть отца, попытка служить, вынужденная женитьба на Элен, светская жизнь, попытки построить счастливую семейную жизнь, дуэль, разочарование в семейной жизни, разрыв с женой, отъезд в Петербург.
2. Встреча с масоном Баздеевым, вступление в «масонство», стремление верить и подчиняться «Уставу».
3. Поездка в южные имения с целью творить «добрые дела», «реформы» в имениях, пожертвования на храмы, дома бедных, примирение с женой, постепенное разочарование в масонстве, особенно после принятия туда Бориса Друбецкого.
4. Чтение, размышления, внутренняя умственная работа, которая внешне никак не проявляется, — барин, добряк.
5. Война 1812 года, ощущение общности с судьбой России, изменение взглядов на жизнь и поведение (безволие и мягкотелость сменяются деятельностью, волевыми поступками), решение служить в ополчении, уверенность в своем предназначении убить Наполеона, поездка в армию, размышления о роли народа в войне, спасение ребенка и женщины в горящей Москве.
6. Плен, встреча с Платоном Каратаевым, размышления о цене жизни под влиянием страшных событий, свидетелем которых он стал, духовное возрождение.
7. Решение служить Родине, женитьба на Наташе, счастье, семья, участие в организации тайного общества, критическое отношение к существующему устройству общества.

Андрей Болконский

Это аристократ. Его отец после смерти Екатерины II попал в опалу и живет в своем имении, занимаясь хозяйством и воспитанием дочери. Он красив, всегда изысканно одет, физически крепок. Его поведение лишено фальши, очень естественно. Он не приемлет лжи и фальши света, поэтому на светских раутах у него такое скучающее выражение лица. Но это живая, ищущая душа, он совершенно меняется в общении с духовно близким ему человеком — Пьером Безуховым, с сестрой. Ему чуждо мечтательное философствование. Это — трезвый, умный и прекрасно образованный человек. Он честен с собой и окружающими. Его деловитость во время службы при штабе вызывает уважение окружающих. Патриотизм князя Андрея не внешний. Князь Андрей близко к сердцу принимает судьбу Родины, о чем говорит даже его реакция на разговор Жеркова и Несвйцко- го. Отец научил его критически относиться к жизни, поэтому он не мог не заметить мелкое тщеславие Наполеона при виде страданий других. Жизненный путь князя Андрея — постоянные поиски смысла жизни, преодоление социальной ограниченности, осознание необходимости сближения с народом. Цель его жизни — служение Родине.

Этапы поисков смысла жизни Андрея Болконского

1. Участие в светской жизни, женитьба, разочарование в свете и семейной жизни, уход в армию, размышления о славе, презрительное отношение к простым солдатам («Это толпа мерзавцев, а не войско»), личная смелость, героическое поведение при Шенграбене, знакомство с Тушиным, боль за русских солдат, стремление к славе перед Аустерлицем («почитал свой собственный интерес в ходе общего дела»), ранение («высокое небо Аустерлица»), разочарование в Наполеоне.
2. Уход в себя после ранения, смерти жены, рождения сына, занятия хозяйством; отставка, желание жить для себя и своего сына; на крестьянский вопрос князь Андрей взирает с высоты своего сословия; изменение этих взглядов, выразившееся в реформах в имении в 1808 году (300 душ — в вольные хлебопашцы, остальных — на оброк, организация медицинской помощи, школа для крестьянских детей); разговор с Пьером на пароме, утверждение, что жизнь — «частица в общем мироздании»; первая встреча с дубом.
3. Приезд в Отрадное, встреча с Наташей, вторая встреча с дубом, понимание, что жить нужно для других, надежды на возможность преобразований в армии, аудиенция у Аракчеева, возвращение в Петербург, общественная деятельность, работа в комиссии Сперанско го с целью изменения правовых основ положения крес тьян, разочарование в Сперанском, любовь к Наташе, надежда на счастье, путешествие за границу, разрыв с Наташей.
4. Возвращение в армию, но теперь он стремится быть ближе к солдатам; командование полком (солдаты называют его «наш князь»), патриотизм, уверенность в победе, размышления о Кутузове.
5. Ранение, всепрощение, любовь к окружающим и Наташе. Смерть. Князь Андрей умер не только от раны. Его смерть связана с особенностями его характера и его положения в мире. Духовные ценности, разбуженные 1812 годом, поманили его к себе, но он не смог полностью принять их. Земля, к которой князь Андрей потянулся в роковую минуту, так и не далась ему в руки. Восторжествовало величественное небо, свободное от мирских тревог.

Наташа Ростова

Непосредственность и искренность Наташи Ростовой обновляют душу любого человека. В ней царствует гармония духовного и телесного, естественного и нравственного. У нее есть высший дар женской интуиции — нерассудочное ощущение правды. Жизнь Наташи свободна и раскованна, а ее поступки согреты теплотой нравственности, воспитанной русской атмосферой дома Ростовых. Народное в Наташе очень естественно. Вспомним русскую пляску в имении дядюшки. «…Дух и приемы были те самые, неподражаемые, неизучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка…» Пьер не может понять, как Наташа могла променять Болконского на «дурака» Анатоля. В Анатоле Курагине притягивала его свобода и независимость. Именно поэтому под его обаяние попала и княжна Марья. И княжна Марья и Наташа хотят жить свободно, без принятых условностей. Анатоль безгранично свободен в своем эгоизме, Наташа подчиняется именно этому чувству полной душевной раскованности. Но для Наташи ее «все можно» — стремление к простым и прямым отношениям между людьми, желание мирной семейной жизни. Ошибка Наташи спровоцирована не только Анатолем, но и князем Андреем. В нем оказалось слишком много духовности и обязательности, чтобы понять непосредственную силу чувств. История с Анатолем приводит Наташу к душевному кризису и одиночеству, которое для нее непереносимо. На молитве в церкви Разумовских Нараша ищет выход из духовного одиночества. Общенациональная беда заставляет Наташу забыть о своей личной трагедии. Ее русское начало проявляется и в патриотическом порыве при отъезде из Москвы. Она полностью забывает о своем «я» и подчиняет жизнь служению другим. Любовь Наташи сильна своей бескорыстностью, чем и отличается от расчетливого самопожертвования Сони. Превращение Наташи в любящую мать и жену совершенно естественно для нее. И в зрелом возрасте она верна себе. Все богатство натуры Наташи растворяется в материнстве и семье, она иначе жить не может. Когда выздоравливает ребенок и приезжает Пьер, «прежний огонь» зажигается «в ее развившемся, красивом теле», «яркий, радостный свет» льется «потоками из ее преобразившегося лица». Она чутко улавливает душой все хорошее, что есть в Пьере: «…отражение это произошло не путем логической мысли, а другим — таинственным, непосредственным отражением».

В Наташе Ростовой Толстой воплотил свое идеальное представление о женщине.

Марья Болконская

Строгость отца вынуждает княжну Марью искать прибежище в религии. Как и Наташа, Марья живет жизнью сердца и способна на самопожертвование (история с мадемуазель Бурьен). Чуткое сердце подсказывает ей после сообщения о гибели брата, что тот жив. Тонкое понимание другого человека помогает княжне понять, что нельзя сообщать Лизе о смерти князя Андрея. Как и все герои Толстого, княжна Марья проверяется испытаниями 1812 года. Она гневно отвергает предложение мадемуазель Бурьен остаться на милость французов. Патриотизм ее так же искренен, как и наивное поведение во время бунта богучаровских крестьян. Толстой все время подчеркивает ее душевную красоту и стремление делать людям добро. Именно духовность привлекает Николая к ней. Она делается привлекательной. Брак княжны Марьи и Николая Ростова оказывается счастливым, потому что они обогащают друг друга.

Элен Безухова

Элен противопоставляется княжне Марье. Духовность княжны Марьи делает ее прекрасной, несмотря на внешнюю некрасивость. Эгоизм и беспринципность Элен вызывают «гадкое чувство», несмотря на ее прекрасную внешность. Она цинично следует законам светского общества и поэтому пользуется его уважением. Война проверяет Элен, как и остальных героев. Во время патриотического подъема всего общества она занята только собой и пытается выйти замуж при живом муже, приняв веру врага. Элен была мертва уже задолго до ее физической смерти. Это один из самых отталкивающих образов в романе.

Художественное своеобразие романа

1. В романе рассмотрены два основных конфликта: борьба России с армией Наполеона и противостояние прогрессивного дворянства консервативным силам.
2. Роман представляет собой широкий социально-ис- торический и семейно-бытовой срез эпохи.
3. Главный прием композиции романа — антитеза.
4. При раскрытии образов романа используется психологический анализ («диалектика души»). Автор иногда сам рассуждает о своем герое, иногда использует внутренний монолог и сны, помогающие раскрыть подсознательные стремления героя; внешние события передаются через восприятие их героем.
5. Для отражения душевного состояния героя Толстой часто использует пейзаж.
6. Язык романа содержит просторечия, галлицизмы. Сложный синтаксический строй романа является инструментом психологического анализа и объясняется сложными задачами романа-эпопеи.

Связь всего со всем в "Войне и мире" не только констатируется и демонстрируется в многообразнейших формах. Она активно утверждается в качестве нравственного, вообще жизненного идеала.

"Наташа и Николай, Пьер и Кутузов, Платон Каратаев и княжна Марья душевно расположены ко всем людям без исключения и ожидают от каждого ответной доброжелательности" , - пишет В.Е. Хализев. Для этих персонажей такие отношения - да­же не идеал, а норма. Гораздо более замкнут в себе и сосредото­чен на своем не лишенный чопорности, постоянно рефлектирую­щий князь Андрей. Вначале он думает о своей личной карьере и славе. Но славу он понимает как любовь к нему многих незнако­мых людей. Позже Болконский пытается участвовать в государст­венных реформах во имя пользы для тех же неизвестных ему людей, для всей страны, теперь уже не ради своей карьеры. Так или иначе быть вместе с другими чрезвычайно важно и для него, об этом он думает в момент душевного просветления после посе­щения Ростовых в Отрадном, после того, как случайно подслу­шал восторженные слова Наташи о прекрасной ночи, обращен­ные к гораздо более холодной и равнодушной, чем она, Соне (здесь почти каламбур: Соня спит и хочет спать), и двух "встреч" со старым дубом, сначала не поддающимся весне и солнцу, а потом преобразившимся под свежей листвой. Еще не так давно Андрей говорил Пьеру, что старается только избегать болезни и угрызений совести, т.е. непосредственно касающегося лишь его лично. Это был результат разочарования в жизни после того, как взамен ожидаемой славы ему пришлось испытать ранение и плен, а возвращение домой совпало со смертью жены (он мало ее любил, но оттого ему и знакомы угрызения совести). "Нет, жизнь не кончена в тридцать один год, - вдруг окончательно, беспременно решил князь Андрей. - Мало того, что я знаю все то, что есть во мне, надо, чтоб и все знали это: и Пьер и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтоб не для одного меня шла моя жизнь, чтобы не жили они так, как эта девочка, независимо от моей жизни, чтобы на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!" (т. 2, ч. 3, гл. III). На первом плане в этом внутреннем монологе - я, мое, но главное, подводящее итог слово - "вместе".

Среди форм единения людей Толстой особенно выделяет две: семейную и общенародную. Большинство Ростовых - в известной мере единый собирательный образ. Соня оказывается в конечном счете чуждой этой семье не потому, что она только племянница графа Ильи Андреича. Ее любят в семье как самого родного человека. Но и ее любовь к Николаю, и жертва - отказ от притязаний на брак с ним - более или менее вымученны, сконструированы в ограниченном и далеком от поэтической про­стоты уме. А для Веры вполне естественным становится брак с расчетливым, ничем не похожим на Ростовых Бергом. По сути, мнимой семьей являются Курагины, хотя князь Василий хлопочет о своих детях, устраивает им карьеру или брак в соответствии со светскими представлениями об успехе, а они по-своему солидар­ны между собой: история с попыткой соблазнения и похищения Наташи Ростовой уже женатым Анатолем не обошлась без участия Элен. "О, подлая, бессердечная порода!" - восклицает Пьер при виде "робкой и подлой улыбки" Анатоля, которого он просил уехать, предложив денег на дорогу (т. 2, ч. 5, гл. XX). Курагинская "порода" - совсем не то же, что семья, это Пьер слишком хорошо знает. Женатого на Элен Пьера Платон Каратаев прежде всего выспрашивает о родителях - то, что у Пьера нет матери, особенно его огорчает, - а услышав, что у него и "деток" нет, вновь огорчившись, прибегает к чисто народному утешению: "Что ж, люди молодые, еще даст Бог, будут. Только бы в совете жить..." (т. 4, ч. 1, гл. XII). "Совета" как раз нет и в помине.

В художественном мире Толстого у таких законченных эгоистов, как Элен с ее распутством или Анатоль, не может и не должно быть детей. А после Андрея Болконского остается сын, хотя егомолодая жена умерла при родах и надежда на второй брак оберну­лась личной катастрофой. Разомкнутый прямо в жизнь сюжет "Войны и мира" заканчивается мечтами юного Николеньки о будущем, достоинство которого меряется высокими критериями прошлого - авторитетом умершего от раны отца: "Да, я сделаю то, чем бы даже он был доволен..." (эпилог, ч. 1, гл. XVI).

Разоблачение главного антигероя "Войны и мира", Наполео­на., осуществляется и с помощью "семейной" тематики. Перед Бородинским сражением он получает подарок от

императрицы - аллегорический портрет играющего в бильбоке сына ("Шар пред­ставлял земной шар, а палочка в другой руке изображала ски­петр"), "мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрий­ского императора, которого почему-то все называли королем Рима". Ради "истории" Наполеон, "с своим величием", "выка­зал, в противоположность этого величия, самую простую отечес­кую нежность", и Толстой усматривает в этом только наигранный "вид задумчивой нежности" (т. 3, ч. 2, гл. XXVI).

"Семейные" отношения для Толстого - не обязательно родст­венные. Наташа, пляшущая под гитару бедного помещика, "дя­дюшки", который играет "По улице мостовой...", душевно близка ему, как и всем присутствующим, независимо от степени родст­ва. Она, графиня, "воспитанная эмигранткой-француженкой" "в шелку и бархате", "умела понять все то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке" (т. 2, ч. 4, гл. VII). Предшествующая сцена охоты, во время ко­торой Илья Андреич Ростов, упустивший волка, стерпел эмоцио­нальную брань ловчего Данилы, - тоже доказательство того, что "родственная" атмосфера для Ростовых иной раз преодолевает и весьма высокие социальные барьеры. По закону "сопряжения" эта разветвленная сцена оказывается художественным предварением изображения Отечественной войны. «Разве не близок всему Дани­лину облику образ "дубины народной войны"? На охоте, где он был главной фигурой, от него зависел ее успех, крестьянин-охот­ник всего на мгновение становился господином над своим барином, который на охоте был бесполезен» , - отмечает С.Г. Боча­ров, далее на примере образа московского главнокомандующего графа Растопчина раскрывая слабость и бесполезность действий "исторического" персонажа.

На батарее Раевского, куда попадает Пьер во время Бородин­ского сражения, перед началом боевых действий "чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление" (т. 3, ч. 2, гл. XXXI). Солдаты тут же окрестили чужака "наш барин", как солдаты полка Андрея Болконского своего командира - "наш князь". «Сходная атмосфера - на батарее Тушина во время Шенграбенского сражения, а также в партизанском отряде, когда туда приезжает Петя Ростов, - указывает В.Е. Хализев. - Вспом­ним в этой связи и Наташу Ростову, в дни отъезда из Москвы помогающую раненым: ей "понравились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми "...важно и сходство между семьей и подобными "роевыми" общностями: то и другое единение неиерархично и свободно... Готовность русских людей, прежде всего крестьян и солдат, к непринудительно-свободному единению больше всего похожа на "ростовскую" семейственность» .

Толстовское единение отнюдь не означает растворения индиви­дуальности в массе. Одобряемые писателем формы единения людей противоположны неупорядоченной и обезличенной, бесче­ловечной толпе. Толпа показана в сценах солдатской паники, когда очевидным стало поражение союзнической армии в Аустерлицком сражении, приезда Александра I в Москву после начала Отечественной войны (эпизод с бисквитами, которые царь бросает с балкона своим подданным, охваченным буквально диким вос­торгом), оставления Москвы русскими войсками, когда Растопчин отдает ее жителям на растерзание

Верещагина, якобы винов­ника того, что случилось, и т.д. Толпа - это хаос, чаще всего разрушительный, а единение людей глубоко благотворно. «Во время Шенграбенского сражения (батарея Тушина) и Бородин­ской битвы (батарея Раевского), а также в партизанских отрядах Денисова и Долохова каждый знал свое "дело, место и назначе­ние". Истинный порядок справедливой, оборонительной войны, по Толстому, неотвратимо возникает каждый раз наново из чело­веческих действий непредумышленных и незапланированных: воля народа в 1812 г. осуществилась независимо от каких-либо военно-государственных требований и санкций» . Точно так же сразу после смерти старого князя Болконского княжне Марье не понадобилось делать никаких распоряжений: "Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой" (т. 3, ч. 2, гл. VIII).

Народный характер войны 1812г. ясен солдатам. От одного из них на выезде из Можайска в сторону Бородина Пьер слышит косноязычную речь: "Всем народом навалиться хотят, одно слово - Москва. Один конец сделать хотят". Автор комментирует: "Не­смотря на неясность слов

солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать..." (т. 3, ч. 2, гл. XX). После сражения, потрясенный, этот сугубо невоенный человек, принадлежащий к светской элите, всерьез помышляет о совершенно невозможном. "Солда­том быть, просто солдатом! - думал Пьер, засыпая. - Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими" (т. 3, ч. 3, гл. IX). Солдатом граф Безухов, конечно, не станет, но в плен наряду с солдатами попадет и испытает все выпавшие на их долю ужасы и лишения. Привел к этому, правда, замысел совершить абсолютно индивидуальный романтический подвиг - заколоть кинжалом Наполеона, сторонником которого Пьер заявлял себя в начале романа, когда для Андрея Болконско­го новоявленный французский император был и вовсе кумиром и образцом. В одежде кучера и в очках бродит граф Безухов по занятой французами Москве в поисках завоевателя, но вместо того, чтобы осуществить свой невозможный план, спасает ма­ленькую девочку из горящего дома и с кулаками набрасывается на мародеров, грабивших армянку. Арестованный, он выдает спа­сенную девочку за свою дочь, "сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь" (т. 3, ч. 3, гл. XXXIV). Бездетный Пьер ощущает себя отцом, членом какой-то сверхсемьи.

Народ - это и армия, и партизаны, и смоленский купец Ферапонтов, который готов поджечь собственный дом, чтобы он не достался французам, и мужики, которые не хотели везти французам сено за хорошие деньги, а жгли его, и москвичи, оставляющие свои дома, родной город просто потому, что не мыслят себя под владычеством французов, это и Пьер, и Ростовы, бросающие свое имущество и отдающие по требованию Ната­ши подводы для раненых, и Кутузов с его "народным чувством". Хотя, как подсчитано, эпизодам с участием простого народа, "собственно теме народа посвящено всего восемь процентов книги" (Толстой признавался, что описывал преимущественно ту среду, которую хорошо знал), "эти проценты резко возрастут, если учесть, что, с точки зрения Толстого, народную душу и дух ничуть не меньше Платона Каратаева или Тихона Щербатого выражают и Василий Денисов, и фельдмаршал Кутузов, и нако­нец - что важнее всего - он сам, автор" 11 . При этом автор не идеализирует простой народ. Показан и бунт богучаровских мужи­ков против княжны Марьи перед приходом французских войск (впрочем, это такие мужики, которые и раньше были особенно беспокойны, а усмирить их весьма легко удалось Ростову с молоденьким Ильиным и смекалистым Лаврушкой). После ухода французов из Москвы казаки, мужики из соседних деревень и вернувшиеся жители, "застав ее разграбленною, стали тоже гра­бить. Они продолжали то, что делали французы" (т. 4, ч. 4, гл. XIV). Сформированные Пьером и Мамоновым (характерное объедине­ние вымышленного персонажа и исторического лица) полки ополченцев грабили русские деревни (т. 4, ч. 1, гл. IV). Лазутчик Тихон Щербатый не только "самый полезный и храбрый человек в партии", то есть в партизанском отряде Денисова, но и способ­ный убить захваченного француза потому, что тот был "совсем несправный" и "грубиян". Когда он говорил это, "вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку", совершенное им очеред­ное убийство для него ничего не значит (поэтому Пете Ростову и "неловко" его слушать), он готов, когда "позатемняет", привести еще "каких хошь, хоть троих" (т. 4, ч. 3, гл. V, VI). Тем не менее народ в целом, народ как огромная семья - нравственный ориентир для Толстого и его любимых героев.

Самая же обширная форма единения в романе-эпопее - чело­вечество, люди вне зависимости от национальности и принадлеж­ности к той или иной общности, включая воюющие друг с другом армии. Еще во время войны 1805 г. русские и французские солдаты пытаются поговорить между собой, проявляют взаимный интерес.

В "немецкой" деревне, где юнкер Ростов остановился со своим полком, встреченный им возле коровника немец восклица­ет после его здравицы австрийцам, русским и императору Алек­сандру: "И да здравствует весь свет!" Николай тоже по-немецки, немного иначе, подхватывает это восклицание. "Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищав­шего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и, улыбаясь, разошлись..." (т. 1, ч. 2, гл. IV), Естественная жизнерадостность делает "братьями" незнакомых, во всех смыслах далеких друг от друга людей. В горящей Москве, когда Пьер спасает девочку, ему помогает француз с пятном на щеке, который говорит: "Что ж, надо

по человечеству. Все люди" (т. 3, ч. 3, гл. XXXIII). Это толстовский перевод французских слов. В буквальном переводе эти слова ("Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez-vous") были бы гораздо менее значимы для авторской идеи: "Надо быть гуманным. Все мы смертны, видите ли". Арестованный Пьер и допрашивающий его жестокий маршал Даву несколько секунд "смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту минуту смутно перечувствовали бесчис­ленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечест­ва, что они братья" (т. 4, ч. 1, гл. X).

Русские солдаты охотно усаживают у своего костра вышедших к ним из леса капитана Рамбаля и его денщика Мореля, кормят их, пытаются вместе с Морелем, который "сидел на лучшем месте" (т, 4, ч. 4, гл. IX), петь песенку про Анри Четвертого. Француз­ского мальчика-барабанщика Венсана (Vincent) полюбил не толь­ко близкий к нему по возрасту Петя Ростов; думающие о весне добродушные партизаны его имя "уже переделали: казаки - в Весеннего, а мужики и солдаты - в Висеню" (т. 4, ч. 3, гл. VII). Кутузов после боя под Красным говорит солдатам об оборванных пленных: "Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?" (т. 4, ч. 3, гл. VI). Показательно это нарушение внешней логики: раньше себя не жалели, а теперь их пожалеть можно. Впрочем, встретившись с недоуменными взглядами солдат, Кутузов поправляется, гово­рит, что незваным французам досталось "поделом", и заканчива­ет речь "стариковским, добродушным ругательством", встречен­ным хохотом. Жалость к поверженным врагам, когда их много, в "Войне и мире" еще далека от "непротивления злу насилием" в том виде, в каком его будет проповедовать поздний Толстой, она, эта жалость, - снисходительно-презрительная. Но ведь и сами бегущие из России французы "все... чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходи­лось расплачиваться" (т. 4, ч. 3, гл. XVI).

С другой стороны, Толстой вполне отрицательно относится к государственно-бюрократической верхушке России, людям света и карьеры. И если Пьеру, испытавшему тяжести плена, пережив­шему духовный переворот, "князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся... трога­тельным, добрым и жалким стариком" (т. 4, ч. 4, гл. XIX), то речь идет об отце, потерявшем двоих детей и радующемся по привычке успеху на службе. Это примерно такая же, как у солдат к массам французов, снисходительная жалость. Люди, не способ­ные к единению с себе подобными, лишены даже способности стремиться к истинному счастью, принимают за жизнь мишуру.