Персидско-таджикская литература. История всемирной литературы

Литература 1. Вернадский В.И. Избранные труды по истории науки. М.: Наука, 1981.2. Жан Жорж. История письменности и книгопечатания. М.: АСТ, 2005.3. Маршал Мак-Люэн. Галактика Гутенберга. Киев: Ника-Центр, 2004.4. Оруджев З.М. Природа человека и смысл истории. М.: URSS, 2009.5. Полянский н.н.,

Литература Самые читаемые книги мира (по данным «Книги рекордов Гиннесса», по состоянию на 2006 год) 1. Библия - 6 млрд экземпляров.2. Цитатник Мао Цзэдуна - 900 млн.3. «Властелин колец» Дж. Р. Р. Толкиена - 100 млн.4. «Американский справочник по правописанию» Ноа Уэбстера -

Литература 12-16-45. Сборник юмора Л Г / составители С. Евстратьев, А. Хорт. М, Elan Poligraf, 2012Айзенберг М. Переход на летнее время. - М.: Новое литературное обозрение, 2008.Альбала А. Искусство писателя. - Петроград: Книгоиздательство Сеятель, 1924.Антология «Журнала Поэтов». - М.:

Ну почему у всех литература как литература, а у нас – духовная? У писателей, как только хорошо выпьют, так сразу любой разговор сворачивают на особую роль литературы. Сперва на особую роль, а уж потом – на баб-с. Насчет особой роли доля правды есть, но вся беда, что это только

Литература 1. History of wireless. Tapan K. Sarkar, Robert J. Mailloux, Arthur A. Oliner, Magdalena Salazar-Palma, Dipak L. Sengupta, Published by John Wiley & Sons, Inc., Hoboken. New Jersey, 2006.2. Giambattista della Porta «Magiae naturalis sive de miraculis rerum naturalium», 15583. Аристотель. Соч. в 4-х томах, М. «Мысль», 19764. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, С-Пб,

ТАДЖИКСКАЯ ЛИТЕРАТУРА –письменные и устные произведения, составляющие литературу, сложившуюся на территории современного Таджикистана в 16–20 вв. Таджикскую литературу, возможно, более, чем какие-либо другие, кроме иранских, можно считать продолжением классической персидской литературы. (). Прежде всего это связано с языковой близостью таджикского языка и фарси. Таджикская литература – пример видоизменения классической персидской традиции в новых исторических условиях.

В становлении классической персидской литературы 3–15 вв. на территории Малой и Средней Азии выделяют ранний период – преобладание древнего языка пехлеви, создание зараострийской священной книги Авесты , династийных хроник, сказаний о героях и т.д. Следующий период связывают с влиянием арабской культуры и формированием новоперсидского языка фарси. Это время становления основных форм и сюжетов классической персидской литературы в основных культурных центрах – Бухаре, Герате, Исфахане, Самарканде и др. Произведения классиков персидской литературы Рудаки , Дакики, Руми, Хосрова, Хафиза , Фирдоуси , Низами , Джами и др. поставили ее в ряд высочайших достижений мировой культуры. Взаимообмену культурными достижениями между областями мусульманского мира в этот период способствовали завоевания ослабленных областей усиливающимися регионами, подвижность границ между халифатами, свободная миграция деятелей культуры, знавших несколько языков, в поисках покровительства, к правителям разных областей. Таким образом, к 15 в. в Средней и Малой Азии сложилось относительно однородное пространство мусульманской персидской культуры, отличающейся от арабской.

Борьба шиитского Ирана и суннитской Средней Азией в 16 в. привела к отделению Средней Азии от Ирана. Это сопровождалось распадом общего культурного пространства на области с достаточно фиксированными границами и собственными культурными особенностями и интересами. Таджикская литература отделяется от иранской и в дальнейшем развивается самостоятельно. Впрочем, основные художественные постулаты персидской традиции в ней сохраняются и воспроизводятся с добавлением местных мотивов. Определяющими же для ее развития стали наиболее важные для таджиков исторические события или идеи, наиболее глубоко затронувшие таджикское общественное сознание.

В 16–19 вв. – эпоху разложения феодализма – в таджикской литературе наблюдается кризис придворной поэзии – основы персидской литературной традиции. Начинает развиваться городская литература, критикующая и высмеивающая феодальные порядки. Все чаще встречаются в литературных произведениях элементы живого разговорного языка. Особенность этого периода – разнообразие жанров. У одного и того же поэта можно было встретить как «низкие» популярные, так и «высокие» – философские и религиозные жанры.

Один из наиболее значительных поэтов 16 в., так называемого, шейбанидского периода, придворный поэт Мулло Мушфики (1525–1588) жил и служил при дворах правителей Бухары и Самарканда. Наиболее известны в Средней Азии его сатирические стихи, высмеивающие феодальные порядки. Он – зачинатель в таджикской поэзии формы «мусалласи мураккаб» – трехстишия, в которых рифмуются первые две строки. Лирика Мушфики – сборники газелей и касыд, поэмы Цветник Ирема , Поэма о вине , Отражающий мир – образец поэтического мастерства, простоты и остроумия. Мушфики вошел в таджикский фольклор и как остроумный герой народных анекдотов.

Другие имена таджикских литераторов 16 – поэт Бинои (ум. 1512) и Зайнетдин Восифи, описавший в своих мемуарах образ жизни литературных кружков того времени.

Из авторов 17–18 вв., так называемого аштарханидского периода, наиболее известны поэт Сайидо Насафи, выразивший в своем творчестве протест против феодального угнетения; Хоки из Самарканда, известный своим социально-сатирическим циклом прозаических басен о животных; Машраб из Намангана, казненный в 1711 за произведения, направленные против духовенства, Фтират Зардуз из Самарканда – автор месневи Толиб и Матлуб .

В области элитарной поэзии с мистическими суфийскими настроениями и стилевыми поисками наиболее ярким и значительным было имя поэта и мыслителя Мирзо Абдул-Кадыра Бедиля, или Биделя (1644–1721) из Азимбада, Бенгалия, Индия. Бедиль в юности был дервишем, знахарем и аскетом, но позже не только не отвергал мирскую жизнь, но и сурово порицал отрешенное и бездеятельное упование на бога, прославляя всякий труд. В оценке его творчества у правоверных исламистов нет определенной позиции – одни считают его стихи истинно религиозными, другие – атеистическими, т.к. в них содержится критика феодализма и официального ислама. В Индии, за пределы которой поэт не выезжал, он известен не был, однако его творчество – а Бедиль писал на фарси – оказало огромное влияние на литературу Средней Азии и таджикскую в частности. Его поэтическое и прозаическое наследие – месневи Тилисм-и хайрат (Талисман озарения) , поэма Ирфан (Откровение) и др., где простые слова слагались в сложнейшие метафоры, глубокие и певучие, считается классикой так называемого «индийского стиля».

«Индийский стиль» в персидской литературе зародился в эпоху Великих Моголов в 12 в. Этот галантный, претенциозный и виртуозно изысканный стиль связывают с именем Алишера Навои и индийской идеалистической философией Рамануджи 11–12 вв. Он представляет собой философскую лирику, своеобразное развитие мистицизма классических суфийских поэтов. Манера изложения отличается крайней сложностью, образы прихотливы, глубоки и многозначны. Этот стиль сильно отличался от принятой в староперсидской поэзии строгой ясности и поэтому был назван «индийским» (в литературе на урду его, в свою очередь, называют «персидским»).

Широкая известность пришла к Бедилю после смерти – во всех литературах мусульманского мира в 18 в. возникает направление, получившее название бедилийской школы. Это сложная философская литература, близкая поэзии «индийского стиля» с ее достоинствами и издержками, к которым относят чрезмерную усложненность образов и изложения. Творчество Бедиля оказывало значительное влияние на таджикскую литературу вплоть до начала 20 в. и вдохновило целый ряд продолжателей.

В одно время с Бедилем писали в традициях придворной поэзии Шаукат из Бухары (ум. в 1695), Суфи Аллойор из Каттакургана (ум. в 1723) и др.

В середине 18 в. власть в Средней Азии переходит к династии Мангытов, последний представитель которой Алимхан был изгнан после Октябрьской революции в 1920. Во время правления этой династии был установлен жесткий режим, при котором литературная жизнь практически замерла.

В начале 19 в. в результате династической борьбы в Фергане возникает самостоятельное ханство с центром в Коканде. Его правитель – меценат и поэт Умархан (правил с 1809–1822) собрал при своем дворе поэтов – литературная жизнь оживилась, стала развиваться поэзия бедилийского направления. Помимо самого Умархана в Коканде были известны поэты Адо, Акмаль, Фазли. Их диваны создавались на двух языках – таджикском и узбекском, имевших широкое хождение при Кокандском дворе.

Во второй половине 19 в. Средняя Азия стала частью Российской империи, что привело к бурному росту торговой буржуазии. Новые социальные реалии отразились и в литературной жизни. Наряду с подражаниями бедилийскому стилю, все более связываемым с уходящим эмирским феодализмом, развивается просветительское направление. Вначале по форме оно мало отличалось от бедилийской литературы. Однако поднятые в ней новые темы – критика крайних проявлений эмирского деспотизма, необходимость образования и т.д. – вели к поиску новых литературных форм, связанных в основном с включением элементов живого разговорного языка в ткань повествования.

Наиболее талантливый представитель просветительского направления Ахмад Калла (1827–1893) (псевдоним Дониш) окончательно порывает с бедилизмом. Его критические произведения изобличали уродства разлагающегося эмирата. Другие представители критического направления в таджикской литературе этого периода – Шохин (ум.1894), Возех (ум. 1894), Сахбо (убит эмиром 1918), Соми (ум. 1907).

Значительное влияние на развитие таджикской литературы в начале 20 в. оказывало буржуазно-либеральное националистическое движение джадидов (от арабск. усул-и-джадид – новый метод), распространившееся в Средней Азии в 1990-х. На начальном этапе джадиды выступали за реформу старой системы мусульманского образования, построенной на зазубривании сутр из Корана. Позже в период революции 1905–1907 джадидизм стал идеологическим буржуазно-либеральным течением, его поддерживали буржуазия и часть национальной интеллигенции Средней Азии. Джадиды выступали за приспособление ислама к потребностям национальной буржуазии. Они группировались вокруг издательств, газет и журналов, издававшихся в Туркестане и Бухаре, вокруг благотворительных обществ, мусульманских школ нового типа и т.п. После февральской революции джадиды создали националистические партии, некоторые из которых сотрудничали с большевиками. Поскольку Октябрьской революции 1917 джадиды стали вдохновителями Кокандской автономии, вступившей в соглашение с белогвардейцами и участвовавшей в басмаческом движении. После окончательной победы советской власти в Средней Азии джадидизм был ликвидирован как враждебное идеологическое течение.

До середины 1930-х в таджикской литературе шла борьба идейного влияния джадидизма и нарождающегося соцреалистического советского направления. Интересно отметить, что некоторые основоположники советской таджикской литературы, например, писатель Садритдин Айни, будучи выходцем из старой интеллигенции, в начале своей литературной карьеры находился под влиянием националистических джадидских идей, но позже их пересмотрел. Он одним из первых принял революцию, положив начало реалистической советской прозе на таджикском языке. Его перу принадлежат повести Одина (на рус.1930) – о беспросветной жизни бедняков и батраков Таджикистана, Смерть ростовщика , в центре которой – образ капиталиста из предреволюционной Бухары, романы Дохунда (1933), Рабы (1935), рисующие путь таджиков через революцию к новой жизни, Ятим (Сирота ) – о жизни советской молодежи, поэма Война человека с водой , сборник стихов Йодгори (1935).

С именами поэтов Абульхасима Лахути (1887–1957) и Пайрау Сулеймани (1890–1933) связано зарождение таджикской советской поэзии, преодолевшей влияние националистических идей джадидизма. Революционная лирика участника революции 1905 в Иране Лахути, как и сборники стихов и поэма Кровавый трон Сулеймани пронизаны идеями освобождения от векового угнетения, надеждой на новую жизнь. Традиции восточного стиха сочетались у них с поэтикой, воспринятой из русской революционной поэзии.

За годы советской власти в таджикской литературе появился ряд новых имен – поэты Абдусалом Дехоти, Мирзо Турсун-заде, Мухамеджан Рахими, Мухетдин Амин-заде, Джавхари-заде Сухайли, Юсуфи, Миршакар, Лютфи, Шамбе-заде, Тиллобек Пулади, М. Дийори; прозаики и поэты Рахим Джалил, Джалал Икрами; прозаик Хаким Карим-заде и др.

Стал развиваться жанр драматургии: пьесы Клеветник Исмаилова и Саид Мурадова, 16-й год Х.Карим-заде и Дунгана, Шодмон Улуг-заде, оперы Восэ (либретто Турсун-заде и Дехоти), Кова (либретто Лахути) и др.

В рамках сбора и изучения фольклора в Таджикской ССР велась работа по поиску и изданию дореволюционного и советского фольклора, песен народных поэтов и певцов – шаири – Юсуфа Вафо, Саида Вали, Джалила Курбанова и др. Были изданы цикл древних сказаний Гургули , сборники песен и сатирических сказок, ведется работа по записи народного эпоса Гор-оглы . Увидел свет сборник Образцы таджикской литературы , включающий лучшие произведения поэтов и писателей с 10 в. по 1917.

Особенность советской таджикской литературы заключалась в том, что темы о преобразованиях в обществе, исторических вехах жизни таджикского народа после Октябрьской революции решались в стиле, напоминающем народные сказания или традиционной для Востока панегирической поэзии. Преобладающим жанром оставались поэтические сборники стихов и особенно поэмы. Реалистические же и критические тенденции приживались слабо и решались в основном в ракурсе полумифологической борьбы со злом, а не с позиций принятого в европейской традиции критического анализа.

Поэмы таджикских народных поэтов Миршакара (р. 1912) Золотой кишлак (1942), Непокорный Пяндж (1949), Ленин на Памире (1955), Любовь и долг (1962); Рахими (1901–1968) (Смерть за смерть, кровь за кровь , 1943), Победа , 1947, Светлый путь , 1952 и др.); погибшего в 1945 под Варшавой Юсуфи Хабиба (1916–1945) (Песни Родины , 1939), Мирзо Турсун-Заде (р. 1911) (Солнце страны , 1936), Сын Родины , 1942), Невеста из Москвы (1945), Я с Востока свободного (1950), Голос Азии (1956), От Ганга до Кремля (1970) связывали темы социалистического строительства, образов Ленина с истоками национально-освободительного движения народов Востока и были решены в излюбленной для персидской традиции эпической манере, восходящей к персидским месневи. Для таджикской поэзии были характерны романтическая приподнятость, эмоциональность и афористичность, идущие от классической и народной поэзии.

Включив советскую тематику в набор тем для поэтических импровизаций в персидском стиле, таджикские литераторы сохраняли национальную поэтическую традицию.

После распада Советского Союза в начале 1990-х в Таджикистане происходит ряд преобразований, связанных с установлением независимости, сопровождающихся столкновениями противоборствующих группировок внутри страны. Дальнейшее развитие литературного процесса в Таджикистане находится на перепутье. Приведут ли события последних лет к возрождению националистических идей в литературе Таджикистана и какие формы примет новая таджикская литература, по-видимому, будет зависеть от выбора, который сделает таджикское общество.

Определенный интерес могло бы представлять сравнение литературных форм, существующих в таджикской советской литературе (в рамках бывшей Таджикской ССР) и афганской (см. АФГАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА), поскольку северные района Афганистана компактно заселены сохранившими свой язык таджиками, не имевшими связей с таджиками советскими. К сожалению, для такого сопоставления литературных источников одной нации, разделенной образом жизни и политическим строем, не хватает сведений из-за столкновений на таджикских территориях, охваченных военными действиями.

Поэзия XIV-XVI вв. продолжала лучшие традиции поэтов предшествующей эпохи от Фирдоуси и Рудаки до Омара Хайяма и Саади.

Творчество Саади (ок. 1203-1291), несмотря на относительное временно́е отстояние, типологически прямо соприкасается с литературой рассматриваемой эпохи (о поэте подробнее см. т. II наст. изд.). С великим Саади, оказавшим влияние на всю поэзию Ближнего Востока и Средней Азии, в первую очередь, связано творчество младшего великого поэта Шираза - Хафиза. Оба поэта были глубоко народны, гуманны и бесстрашны. Саади был более склонен к философскому поучению, Хафиз - к более ощутимо чувственной образности. Оба мыслили себя поэтами - пророками своего народа. Хафиз и его современники с новой силой утверждали в сложных условиях феодального мусульманского мира человеческое достоинство и стремились к лирическому воссозданию освобождающейся от пут ортодоксальной религии личности.

В XIV-XVI вв. обретают новую жизнь не только касыды, газели, но и назире. Жанр назире появился еще в XII-XIII вв. в серии подражательных «дописываний» «Шах-наме». Заслуга утверждения и развития этого жанра в дидактическом и романическом эпосе принадлежит прежде всего Амиру Хосрову (Хусро) Дехлеви (Делийский).

По-прежнему поэты обращались к суфийским мотивам. Но со временем суфийская поэтическая образность становится в первую очередь художественным приемом. Появился своеобразный литературный стиль, ставший, по выражению А. Н. Болдырева, лишь «суфийствующим», т. е. суфийским по форме и многообразным по содержанию.

Литература на фарси достигает своего наивысшего развития в XIV в. в творчестве Ибн Ямина, Убайда Закани, Хафиза, Камаля Худжанди.

В 1370-е годы, когда против тирании Тимура возникло народное движение сарбадаров в Хорасане, Средней Азии, Гиляне, Мазендеране и Кирмане, в литературе появилось новое направление - хуруфизм, близкий к суфизму и шиизму. Хуруфитская ересь выдвинула своих поэтов, азербайджанцев по происхождению, - Насими (казнен в 1417 г.), Касим аль-Анвара (ум. 1434) и др.

При преемниках Тимура в Самарканде, затем в Герате писали поэты-панегиристы. Кульминационной точки в своем развитии литература достигла в Герате во второй половине XV в. в творчестве персидско-таджикского поэта Джами (1414-1492) и основоположника узбекской литературы Алишера Навои (1441-1501). Тогда же усиливается так называемая «ремесленная» поэзия (Сайфи и др.) и художественная проза («Сияние Конопа» Хусейна Ваиз Кашефи; ум. 1505).

Литература Западного Ирана была тесно связана в XV в. с Гератом, но уступала ему по

^ 562

Иллюстрация:

Иллюстрация к рукописи «История».
Моисей и войско фараона в Красном море

Гератская школа, 1425 г.

значению. Среди поэтов XV в. выделялись Баба Фигани (ум. 1519), а также поэт-ремесленник Дарвиш Дихаки (ум. 1531).
562

^ ЛИТЕРАТУРА XIV В. ХАФИЗ

В литературе этого времени передана стихия народного возмущения против угнетателей. Мотивы протеста звучат в лирике (газель, кыта) и в сатире. Наиболее яркими представителями поэзии, выразившей настроение народа, были Ибн Ямин, Хафиз, Камаль Худжанди и сатирический поэт Закани.

Ибн Ямин (1287-1368) унаследовал от отца должность сановника и поэта при правителях Хорасана. Когда под ударами сарбадаров рушилась власть иноземцев и их местных прислужников, Ибн Ямин, человек образованный, тонкий поэт, стал певцом сарбадаровских вожаков. Он примкнул к плебейскому крылу повстанцев, руководимому одним из радикальных суфийских братств. Новое содержание его стихов продиктовало поэту выбор формы - кыта (отрывка). В них в лаконичной и выразительной форме Ибн Ямин воспевает свободу, борцов против несправедливости. Некоторые из стихов поэта звучат как боевые прокламации повстанцев. В одних он призывает к сплоченности, в других говорит о ненависти к врагам. Порой его стихи насмешливы, ироничны:

Если станешь ходить за коровой хоть три месяца,
Благополучие твое возрастет с каждой неделей.
Ну, а если семьдесят раз в неделю восхвалишь царя,
Толк будет невелик: тому милее шут.
Что ж, погляди и убедись:
Уход за одной коровой лучше служения сотне шахов.

Показная бесшабашность лирического героя Ибн Ямина - ринда (гуляки) была протестом против аскетизма, ханжества религии, призывом к чистой совести, свободе духа. Человек для Ибн Ямина выше ангела, человек - высшая ценность, совесть - его жизненный наставник, смелое дерзание - путь к счастью.

Убайд Закани родился в конце XIII в. в Южном Азербайджане, а умер в 1368 г. Он учился в Ширазе, где, видимо, рано столкнулся с социальной несправедливостью. В прозаических

посланиях (рисале) он высмеивает безнравственность феодалов. Послание «Этика благородных» состоит из семи глав, в каждой из которых говорится о мудрости, смелости, скромности и т. д. Главы разделены на две части: «отмененное учение» и «утвержденное (действующее) учение»; в первой части, ссылаясь якобы на авторитет древних, автор излагает свои социально-этические взгляды, а во второй - разоблачает нравы власть имущих, для которых «чаша огненного вина дороже крови ста братьев». Закани также высмеивает трусость: «Я не подставлю себя под удары стрел, топоров и пик; страсти, вино и скоморохи мне гораздо больше по душе». Многим газелям Закани свойственна острая сатирическая направленность.

Всемирно признанным поэтом был Шамсиддин Мухаммад (1325-1390), известный под псевдонимом Хафиз. Поэт родился в Ширазе, где провел всю свою жизнь. Жизнь и творчество поэта обросли бесчисленными легендами. Одни из них красивы, другие печальны, третьи поучительны, но все они противоречивы и недостоверны.

Ясно одно, что произведения Хафиза стали известны за пределами его родины еще при жизни поэта. Считается, что поэтическое наследие Хафиза состоит из более пятисот газелей, некоторого числа рубаи и двух небольших поэм. Трактовка его творчества была и остается самой различной - от мистического плана до земного, реального. В ряде произведений он действительно развивает суфийские мотивы, но большая часть его газелей имеет ярко выраженное «земное» звучание. Устремленность к богу у него - это поиски некоего абстрактного идеала «знания правды» и «совершенства красоты», возвышающего человека и утверждающего его право на счастье.

Особенно резко выступает поэт против тех, кто учит благочестию, а сам погрязает в пороках. Обличения нередко носят у него явно сатирическую окраску. Он высмеивает религиозных проповедников, которые, «как только службу с важностью в мечети сотворят, в кабачках совсем иное, тайно, чтоб не быть в ответе, совершат». Не менее резки его высказывания о мире, который «ласкает подлецов, надменных владык». Лирический герой, предпочитающий поклонение любимой служению царю, чувствует себя богаче «нищих духом» вельмож. Известна его газель, начинающаяся бейтом:

Дам тюрчанке из Шираза Самарканд, а если надо
Бухару! В ответ индийской жажду родинки и взгляда.

(Перевод К. Липскерова)

С этой газелью связано такое предание. Тимур, завоевавший Шираз, услыхал эти стихи и вызвал к себе певца. И когда поэта, одетого в жалкое рубище, доставили к нему, Тимур грозно спросил: «Это ты сулил отдать какой-то тюркской девчонке мои города - Бухару и Самарканд. Да как ты смел?» - «Увы, повелитель, именно так я и дошел до такого состояния», - отвечал поэт, показывая на свои лохмотья. Остроумный ответ спас поэту жизнь.

Воспевание человеческой любви противоречило ортодоксальной проповеди безропотного подчинения «царю небесному». По мнению поэта, служение милой влекло за собой раскрепощение от рабства у царей «земных и небесных»:

Пленник шелковых кос - не томится Хафиз, -
В том спасенье его: не слуга он ничей.

(Перевод Е. Дунаевского)

Мусульманская ортодоксия да и «благочестивые» формы суфизма звали к примирению с действительностью, покорности, а газели Хафиза - к свободе.

Проповедники блистают благочестьем в божьем храме,
А тайком совсем другими занимаются делами.

У мудрейшего спросил я: «Отчего святоши эти,
Призывая к покаянью, каются так редко сами?

Неужели словоблуды, угрожая страшной карой,
Сами в судный день не верят и лукавят с небесами?»

(Перевод Г. Плисецкого)

С темой любви переплетается и тема вина. Это не мистическое опьянение, а радостное упоение жизнью, озорной бунт против запретов шариата, против лицемера-надсмотрщика, а также философское приятие вечного бытия: «О вечность, хмельная чаша, Хафиз этой чашей пьян!»

Герой Хафиза - буйный ринд: «привольный, как орел», «верный друг», «человек, богатый сердцем и умом», «сильный духом», «воспламеняющий сердце», ниспровергатель освященных исламом авторитетов.

Будь нищим, как Хафиз, презри тщету мирскую.
Велик не взявший все - а все другим отдавший.

(Перевод Г. Плисецкого)

Хафиз довел жанр газели до совершенства. Степень его мастерства такова, что каждый бейт (двустишие) газели может существовать отдельно или переставляется местами в одной газели, не разрушая смысла стихотворения. Например:

Приди же, милая моя: мы небо рассечем
И создадим для всей земли невиданный уклад.

Да, я считаю, что пора людей переродить,
Мир надо заново создать - иначе это ад.

(Перевод И. Сельвинского)

Вольнолюбивая мысль Хафиза не связана ни с какой определенной системой. Он свободно брал и сочетал, часто противоречиво, то, что соответствовало его поэтическому восприятию мира и жизни.

Еще начиная с арабской любовной газели, в этой жанровой форме воспевались любовь-наслаждение и любовь-страдание. Каждому из этих двух основных мотивов была свойственна целая система тонов, полутонов, оттенков, образов. В хафизовской газели выражены оба мотива, что придает ей особое обаяние.

Ресницы любимой моей - мечи, покорившие мир:
Навалены трупы вокруг, была беспощадной резня!

(Перевод Г. Плисецкого)

Идея любви поднята поэтом на философскую высоту. Земные, плотские образы толковались как аллюзии на религиозно-мистические понятия, но скорее у Хафиза именно коранические образы воспринимаются как земные. Так, газель «Не тужи» звучит гимном твердости и духовному мужеству. Библейский и коранический образ Иосифа Прекрасного (Юсуфа) придает стихотворению возвышенность, а не религиозную потусторонность. У Хафиза религиозные и человеческие ценности как бы меняются местами. Поэт писал:

Свершая утром намаз, я вспомнил своды бровей -
И вопль восторга потряс михраб мечети моей.

(Перевод А. Кочеткова)

Стихи Хафиза предельно музыкальны. Он точно выбирает образы, краски, полутона, его язык метафоричен. Поэт продолжал традиции многих великих фарсиязычных поэтов: психологизм Низами, рационализм Хайяма, возвышенный стиль Руми, мастерство Саади - и, добавим, вдохнул в этот поэтический сплав дух острословия, свободомыслия и бунтарства, что всегда настораживало ортодоксально настроенные круги. Характерен в этой связи конфликт, возникший у Хафиза с правившим тогда в Ширазе шахом Худжой, о чем, как о реальном факте, рассказывают источники. То ли раздраженное славой Хафиза, то ли желая «обезвредить» его воздействие, духовенство пыталось внедрить представление о поэте как о богобоязненном, правоверном мистике. Извращался сам облик Хафиза. Нападки врагов не прекращались и после смерти поэта.

Некоторые исследователи называют Хафиза мистиком. Но мистицизм поэта - это поэтическое созерцание и прозрение, которые обожествляют и любовь, и красоту, и дух человеческий, это культ человека. Такой подход был враждебен ортодоксии по самой своей сути.

В течение более чем шести веков живут произведения поэта. Музыкальность словесного оформления, усиленная мелодическим исполнением, сделала газель доступной и близкой всем.

В течение столетий любовь к газелям Хафиза передавалась из поколения в поколение. В Иране и Таджикистане имя Хафиза стало нарицательным, это истинно народный певец. С начала XIX в. Хафиз по-новому входит в мировую поэзию. О нем восторженно писали Гете и Пушкин. В духе традиции Хафиза написан известный сборник Гете «Западно-восточный диван».

^ КАМАЛЬ ХУДЖАНДИ

Близок к Хафизу по своей поэтической настроенности поэт XIV в. Камаль Худжанди (Камалиддин Мас’уд). Он родился в начале века в таджикском городе Ходженте. Его земляки и теперь с гордостью показывают место, где, по преданию, стоял дом поэта.

Возвращаясь из Мекки, Камаль проезжал через Табриз и остался там. Отсюда золотоордынский хан Тохтамыш, напавший в 1385 г. на Табриз и разгромивший его, в числе захваченной добычи вывез в свою столицу и плененного поэта.

Камаль длительное время находился в заточении. Об этом он писал:

Когда удастся из этой темницы мне выбраться?
Дело чести - из этого позора мне выбраться.
Но скажи, разве из камня выйдет
Приказ о том, чтобы из камня мне выбраться?

Спустя четыре года поэт вернулся в Табриз, где и прожил до конца своих дней. Он умер в 1400 г. Рассказывают, что, кроме циновки и камня, который он подкладывал под голову, у него ничего не было. Были еще стихи.

Как и у Хафиза, стихи Камаля - острое, часто сатирическое обличение ханжей-святош, аскетов, мухтасибов. Поэт не посвящал своих стихов шахам. Лирический герой Камаля - это любящий человек:

Сердце мое стремится к любимой, и все тут,
Такое лишь сердце мне нужно, и все тут.
У меня в жизни лишь тоска по любимой, и все тут,
А в голове мечта лишь об облике милом, и все тут...

В газелях - и восторг обожания, и радость ответной любви, и тоска, и ревность, и тихая боль, и неистовство отверженного, и надежда, и самозабвение, и шепот, и мольбы любовного признания.

Классическая газель Камаля «Друг сказал», посвященная Хафизу, вызвала у того слезы восторга. Образцом ясности, искренности поэзии народного склада может служить газель:

В моих глазах все - мираж, лишь ты одна - мое виденье!
Все забыто мною, лишь ты одна мое воспоминанье!
И хотя, кроме страдания и горя, я ничего не видел от тебя,
Я рад уже тому, что радуешься ты, огорчая меня, страдальца.
Из сердца моего не уйдет, хотя б покинула меня душа,
Сладость того поцелуя, что ты мне обещала и... не дала.

Камаль был лаконичен (его газель состоит из 5-7 двустиший). Большинство его газелей по мелодике восходит к народным поэтическим размерам. Уже в XV в. Джами отмечал богатство его рифмы. Поэт любил игру слов, ассонансы, прием «двусмыслицы». Поэт отбирает и шлифует те элементы народного стиха, которые придают образам выразительность и задушевность. Он вводит в свой стих популярные пословицы, иногда несколько переделывая их, простонародные выражения, прозаизмы. Риторическим вопросом, восклицанием, диалогом Камаль придает стихам разговорную интонацию. Часто он заканчивает стихотворение неожиданным ответом.

Газели Камаля Худжанди стали народной песней, в которую певцы вносили свои вариации. Можно предполагать, что таджикские народные «чужбинные» четверостишия в какой-то мере также вдохновлены газелью Камаля «О чужбина!»:

Эта шумная улица кажется мне пустынной,
К самому себе я прикован здесь беспричинно.
Все брожу и мечтаю о милой своей отчизне.
О страна моя, родина! Вспомни заблудшего сына...
Я чужой. Я брожу и мечтаю о родине милой,
О чужбина, чужбина, чужбина, чужбина, чужбина!

(Перевод И. Сельвинского)

Камаль был суфием, но в его стихах, посвященных любви, суфизм присутствует едва и в подтексте. Поэт, раскрывая чувства человека, забывал о миссии суфийского проповедника.

^ ЛИТЕРАТУРА XV В. ДЖАМИ

В XV в. наступил период относительного спокойствия. Продолжалось развитие феодализма, восстанавливалась экономика страны.

Наиболее яркой фигурой в фарсиязычной литературе был Нуриддин Абдуррахман Джами (1414-1492). Поэт родился в Харджирде, области Джам (Хорасан). В детстве он переехал с родителями в Герат, где и прожил всю жизнь. Учился он сначала в гератской медресе, а затем в самаркандской, поражая окружающих блестящими способностями. Джами не захотел продолжать деятельность деда и отца - знатоков юриспруденции шариата, а примкнул к суфийскому братству накшбандийе. Он стал последователем (мюридом) главы братства Хаджа Ахрара, а потом и сам - суфийским шейхом. Джами получал приглашения ко двору влиятельных правителей, но сам жил как дервиш.

Фирдоуси, Омар Хайям, Низами, Хафиз – эти и другие имена выдающихся поэтов персидско – таджикской литературы известны во всем мире, творчество этих и многих других стало источником вдохновения творчества русских и западно – европейских поэтов. Переводы стихов персидско-таджикских поэтов или отклики и вариации на восточные темы стали органической частью русской поэзии. Такие отклики есть у Жуковского и Пушкина, Фета и Есенина.

Хаким Абулькасим Мансур Хасан Фирдоуси Туси. «Шах-Наме», «Рустам и Сухраб»

Гиясаддин Абу ль-Фатх Омар ибн Ибрахим аль- Хайям Нишапури. Рубаи

Низами Гянджеви Абу Мухаммед Ильяс ибн Юсуф – азербайджанский поэт и мыслитель. Поэма «Лейли и Меджнун»

Хаджа Шамс ад-Дин Мухаммад Хафиз Ширази - персидский поэт

Классическая поэзия на персидско-таджикском языке – огромное явление в мировой культуре. Как и все великое, она сопряжена со множеством легенд и вымыслов. Но природа их различна. Одни легенды создал народ, стремившийся сделать биографию своих любимых писателей совершенной.

С именем поэтов связано много легенд, которые не могут быть доказаны, но в которые хочется верить. Говорят, что основоположник персидско-таджикской поэзии Рудаки однажды сопровождал бухарского эмира в Герат. Этот город очень понравился монарху, и он задержался в нем на четыре года. Тогда истосковавшиеся по своим родным местам и семьям придворные решили попросить помощи у Рудаки. Поэт написал стихи, воспевающие Бухару:

Ветер, вея от Мульяна, к нам доходит,

Чары яр моей желанной к нам доходят…

(Перевод И. Сельвинского)

Эмир, полуодетый, вскочил на коня, и свита догнала его только где-то на полпути.

Существует предание о том, что Фирдоуси написал «Шах-наме», рассчитывая заработать деньги для строительства дамбы, которая спасла бы его соотечественников от губительных наводнений.

До нас дошли рассказы о той смелости, с которой будто бы говорил с Тимуром Хафиз.

У этого поэта есть знаменитое стихотворение, начинающееся так:

Дам тюрчанке из Шираза Самарканд, а если надо, –

Бухару! В ответ индийской жажду родинки и взгляда.

(Перевод К. Липскерова)

Говорят, что беспощадный правитель, услышав эти стихи, спросил:

«Как ты смел отдать за какую-то девчонку два моих любимых города? Чтобы украсить их, я убил сотни тысяч людей!» Поэт ответил: «Взгляни, если не был бы я так расточителен, разве был бы я тогда так беден?»

Тимур наградил его за находчивость.

Но все это – вымыслы, чаще всего продиктованные любовью к поззии и поэтам.

Нельзя не принимать во внимание одного очень важного обстоятельства. Шахи и султаны содержали корпус придворных поэтов и даже воевали между собой за возможность иметь при своем дворе лучших и талантливейших не просто потому, что любили истинную поэзию. Они знали, что стих популярного поэта тут же выйдет за пределы дворца, станет достоянием базара – средоточия идеологической жизни того времени.

Конечно, стихи больших мастеров писались и записывались. Но в основном они передавались устно. Поэтому была так велика роль мушаиры – публичного состязания поэтов. На нем можно было читать свои стихи. А можно и цитировать знаменитого предшественника – только в пределах темы. После таких состязаний полюбившиеся стихи распространялись в устной передаче, популярность поэтов возрастала.

2. Знакомство с жанрами персидско – таджикской литературы. Лекция

Царица персидско-таджикской поэзии – газель. Это стихотворение, преимущественно лирическое, состоящее из двустиший – бейтов, которые связаны между собой рифмой. Рифма обязательна в каждом втором стихе и проходит через все произведение. Иногда вслед за рифмой идет редиф – слово, выполняющее роль припева.

Как правило, в заключительный бейт газели автор включал свое имя. Этот бейт содержал мораль стихотворения. Например, у Хафиза:
Будь же радостен и помни, мой Хафиз:

Прежде сгинешь ты, прославишься потом.

(Перевод А. Кочеткова)

Очень популярна была касыда – аналог европейской оды. По форме она практически не отличалась от газели. Только газель была по содержанию лирической, а касыда воспевала или высмеивала кого-нибудь.

Касыда могла превысить норму в 12 бейтов, почти обязательную для газели. (Точнее, газель, как предполагают, – это только обособившееся вступление к касыде.)

В древней персидско-таджикской классике существовал и жанр поэмы – маснави. Признанным корифеем маснави был Руми.

Благодаря Хайяму во всем мире стала известна форма рубай. Это стихотворение, обычно афористичное, в котором рифмуются первая, вторая и четвертая строка, иногда рифмуются все четыре строки. Например:

Я вчера наблюдал, как вращается круг,

Как спокойно, не помня чинов и заслуг,

Лепит чаши гончар из голов и из рук,

Из великих царей и последних пьянчуг.

(Перевод Г. Плисецкого)

Для персидско-таджикской поэзии характерны муназирэ (произведение, написанное в виде спора между двумя персонажами), а также назирэ, которую известный советский востоковед Е.Э. Бертельс определил как «своеобразный ответ на какое-нибудь произведение предшественника или современника».

«Шах – Намэ» - поэма Абулькасима Фирдоуси. Работа с источником информации.

Чтение отрывка поэмы