Паломничество чайльд гарольда краткое содержание по главам. Рассуждения об итальянских героях, мыслителях и поэтах

ПАЛОМНИЧЕСТВО ЧАЙЛЬД-ГАРОЛЬДА

L"univers est une espèce de livre, dont on n"a lu que la première page quand on n"a vu que son pays. J"en ai feuilleté un assez grand nombre, que j"ai trouvé également mauvaises. Get examen ne m"a point ete infructueux. Je haïssais ma patrie. Toutes les impertinences des peuples divers, parmi lesquels j"ai vécu, m"ont réconcilié avec elle. Quand je n"aurais tiré d"autre bénéfice de mes voyages que celui-là, je n"on regretterais ni les frais ni les fatigues.

ПРЕДИСЛОВИЕ

(к песням первой и второй)

Бóльшая часть этой поэмы была написана в тех местах, где происходит ее действие. Она была начата в Албании, а те части, которые относятся к Испания и Португалии, основаны на личных наблюдениях автора в этих странах. Я упоминаю об этом как о ручательстве за верность описаний. Сцены и пейзажи, набросанные здесь автором, рисуют Испанию, Португалию, Эпир, Акарнанию и Грецию. На этом поэма покуда остановилась. Осмелится ли автор повести читателя по Ионии и Фригии в столицу Востока, зависит от того, как будет принято его творение. Эти две песни - не более чем проба.

Вымышленный герой был введен в поэму с целью связать ее отдельные части: это, однако, не означает, что автор не намерен допускать отступления. Друзья, мнение которых я высоко ценю, предостерегали меня, считая, что кое-кто может заподозрить, будто в этом вымышленном характере Чайльд-Гарольда я изобразил реально существующую личность. Такое подозрение я позволю себе отвергнуть раз и навсегда. Гарольд - дитя воображенья, созданное мною только ради упомянутой цели. Некоторые совсем несущественные и чисто индивидуальные черты, конечно, могут дать основание для таких предположений. Но главное в нем, я надеюсь, никаких подозрений не вызовет.

Излишне, может быть, говорить, что титул «Чайльд» (вспомним Чайльд-Уотерс, Чайльд-Чайльдерс и т. п.) был мною выбран как наиболее сообразный со старинной формой стихосложения.

«Прости, прости!» в начале первой песни навеяно «Прощанием лорда Максвелла» в «Пограничных песнях», изданных м-ром Скоттом.

В первой части, где речь идет о Пиренейском полуострове, можно усмотреть некоторое сходство с различными стихотворениями, темой которых является Испания; но это только случайность, потому что, за исключением нескольких конечных строф, вся эта песнь была написана в Леванте.

Спенсерова строфа, принадлежащая одному из наших наиболее прославленных поэтов, допускает огромное разнообразие. Д-р Битти говорит об этом: «Недавно я начал поэму в стиле Спенсера, его строфой. Я хочу в ней дать полный простор моим склонностям и сделать ее то шутливой, то возвышенной, то описательной, то сентиментальной, нежной или сатирической - как подскажет настроение. Если не ошибаюсь, размер, выбранный мной, в одинаковой степени допускает все эти композиционные ходы…»

Опираясь на такие авторитеты и на пример многих выдающихся итальянских поэтов, я не стану оправдываться в том, что мое сочинение построено на таких же сменах и переходах. Если мои стихи не будут иметь успеха, я буду удовлетворен сознанием, что причина этой неудачи кроется только в исполнении, но не в замысле, освященном именами Ариосто, Томсона и Битти.

Лондон, февраль 1812

ДОПОЛНЕНИЕ К ПРЕДИСЛОВИЮ

Я ждал, пока наши периодические листки не израсходуют свою обычную порцию критики. Против справедливости этой критики в целом я ничего не могу возразить; мне не пристало оспаривать ее легкие порицания, и возможно, что, будь она менее доброй, она была бы более искренней. Но, выражая всем критикам и каждому в отдельности свою благодарность за их терпимость, я должен все-таки высказать свои замечания по одному только поводу. Среди многих справедливых упреков, которые вызвал характер моего «странствующего рыцаря» (я все-таки, несмотря на многочисленные признаки обратного, утверждаю, что это характер вымышленный), высказывалось мнение, что он, не говоря уже об анахронизмах, ведет себя очень нерыцарственно, между тем как времена рыцарства - это времена любви, чести и т. п. Но теперь уже известно, что доброе старое время, когда процветала «любовь добрых старых времен, старинная любовь», было как раз наиболее развратным из всех возможных эпох истории. Те, кто сомневается в этом, могут справиться у Сент-Пале во многих местах, и особенно во второй части (стр. 69). Обеты рыцарства исполнялись не лучше, чем все другие обеты, а песни трубадуров были не менее непристойны и, уж во всяком случае, менее изысканны, чем песни Овидия. В «Судах любви», «Беседах о любви, учтивости и любезности» гораздо больше занимались любовью, чем учтивостью и любезностью. Смотри об этом Роллана и Сент-Пале.

Какие бы возражения ни вызывал в высшей степени непривлекательный характер Чайльд-Гарольда, он был, во всяком случае, настоящим рыцарем - «не трактирным слугой, а тамплиером». Между прочим, я подозреваю, что сэр Тристрам и сэр Ланселот были тоже не лучше, чем они могли быть, при том, что это персонажи высокопоэтические и настоящие рыцари «без страха», хотя и не «без упрека». Если история установления «Ордена Подвязки» не вымысел, то, значит, рыцари этого ордена уже несколько столетий носят знак графини Сэлисбери, отнюдь не блиставшей доброй славой. Вот правда о рыцарстве. Берку не следовало сожалеть о том, что времена рыцарства прошли, хотя Мария-Антуанетта была так же целомудренна, как и большинство тех, во славу которых ломались копья и рыцарей сбрасывали с коней.

За время от Баярда до сэра Джозефа Бенкса, самого целомудренного и знаменитого рыцаря старых и новых времен, мы найдем очень мало исключений из этого правила, и я боюсь, что при некотором углублении в предмет мы перестанем сожалеть об этом чудовищном маскараде средних веков.

Теперь я предоставляю Чайльд-Гарольду продолжать свою жизнь таким, каков он есть. Было бы приятнее и, конечно, легче изобразить более привлекательный характер. Было бы легко притушить его недостатки, заставить его больше делать и меньше говорить, но он предназначался отнюдь не для того, чтобы служить примером. Скорее следовало бы учиться на нем тому, что ранняя развращенность сердца и пренебрежение моралью ведут к пресыщенности прошлыми наслаждениями и разочарованию в новых, и красоты природы, и радость путешествий, и вообще все побуждения, за исключением только честолюбия - самого могущественного из всех, потеряны для души, так созданной, или, вернее, ложно направленной. Если бы я продолжил поэму, образ Чайльда к концу углубился бы, потому что контур, который я хотел заполнить, стал бы, за некоторыми отклонениями, портретом современного Тимона или принявшего поэтическую форму Зелуко.

«Паломничество Чайльд-Гарольда» – молодой аристократ, пресыщенный удовольствиями и разочарованный в жизни. Покинув «отцовский дом», свой «замок древний», Гарольд садится на корабль и прощается с родиной. Взволнованные строки «Прощания» с необычайной силой передают чувства самого поэта, который сам, подобно его герою, оставлял Англию без сожаления:

С тобой, корабль, в далекий свет
Помчусь под бури вой...
Куда? – о том заботы нет,
Лишь только б не домой.
(Пер. В. Фишера)

На какой-то момент здесь сливаются чувства поэта и его героя. Но чем дальше разворачивается действие, тем все резче и отчетливей отделяется от образа Гарольда лирический герой этого произведения, воплощающий в себе авторское «я». Перед нами уже не скучающий аристократ, а свободолюбивый поэт, с пытливым умом и отзывчивым сердцам. Он восторженно пишет об испанском народе, героически защищавшем свою родину от иноземных захватчиков . Он приветствует город Кадикс, который «верность сохранил среди измены» (народ убил капитулянта-губернатора и оказал мужественное сопротивление десанту наполеоновских войск). В этом городе, говорит поэт, все вели себя благородно, кроме знати, и никто не хотел носить рабских цепей, кроме капитулировавшего перед врагом дворянства.

Байрон. Паломничество Чайльд-Гарольда. Песнь 1-я

Основной темой второй песни поэмы становится трагическая судьба восставшей против турок Греции :

Бесчувствен тот, кто, как над прахом милой,
О, Греция, не плачет над тобой.
(Пер. В. Фишера)

С горечью пишет Байрон о порабощенной мусульманами стране, обличает британцев, которые воспользовались бедственным положением Греции, чтобы вывезти на север «плачущих богов» – памятники античной скульптуры.

«Паломничество Чайльд-Гарольда» – один из самых ярких литературных памятников европейского романтизма . Характерны здесь и самый жанр лиро-эпической поэмы, и субъективно-лирический момент, преобладающий в ней. Ярко выступает в поэме личность поэта, сюжет лишь внешне связан с образом центрального героя. Весь ход действия своевольно определяется свободным полетом мыслей и чувствами поэта.

«Байрон мало заботился о планах своих произведений или даже вовсе не думал о них: несколько сцен, слабо между собой связанных, были ему достаточны для сей бездны мыслей, чувств и картин», – писал А. С. Пушкин . Повествование в «Паломничестве Чайльд-Гарольда» необычайно эмоционально. Поэт постоянно подчеркивает свое отношение, к изображаемому: он восхищается и негодует, он скорбит, протестует, призывает, непрерывно вмешиваясь в ход событий.

Романтизм Байрона отмечен страстностью, горячим, активным отношением к жизни. Красочны, живописны в поэме пейзажи. Буйная красота Средиземноморья по контрасту противостоит жалкому, мелкому миру эгоистических интересов, царящих в мещанской Англии.

Романтики охотно пользовались приемом контраста. Это одно из художественных средств для выражения ими неприятия окружающей действительности и мечты о другом, лучшем мире – мире больших чувств и высоких стремлений. Вместе с тем, это один из примеров того, каким глубоким значением обладал у романтиков «местный колорит».

Поэма имела большой успех, но отношение к ней разнилось. Одни читатели видели в поэме только разочарованного героя. Другие ценили в произведении Байрона не столько образ скучающего аристократа Чайльд-Гарольда, сколько тот пафос свободолюбия, который звучал в поэме.

В 3-й песни «Паломничества» поэт обращается к переломному моменту европейской истории – падению Наполеона . Чайльд-Гарольд посещает место битвы при Ватерлоо . Автор размышляет о том, что в этой битве и Бонапарт, и его победившие противники защищали не свободу, а тиранию. В связи с этим возникает тема Великой французской революции, выдвинувшей когда-то Наполеона.

В туманном Альбионе живет юноша по имени Чайльд Гарольд. Всю жизнь он провел в распутстве и неге, предаваясь любым соблазнам. Когда же ему исполняется 19 лет, он почувствовал пресыщение, страна ему кажется тюрьмой, а дом – могилой. Он решает уехать в путешествие. Он покидает дом, не прощаясь с родными, и всю дорогу страдает от одиночества, думая о том, что нет у него ни друзей, ни любви.

Первый город, в который прибывает Гарольд – Лисабон. Первое время его пленяет красота нового города и герою кажется, что здесь он обретен покой, но достаточно скоро, его взгляд меняется и город становится ему противный. Чайльд мучается упреками совести за то, что он предавался порокам и растерял свою юность. Он едет дальше и посещает Испанию. Идут размышления и скорбь автора о потерянной славе и могуществе этой страны, описание былых сражений. Далее он рассказывает об испанских женщинах, которые оставили гитару и женские дела, и пошли с мужьями на поле брани. Но, несмотря на их жесткость и мужественность, они сохранили женственность и кажутся автору благородней английских салонных сплетниц. Далее идет описание корриды, показывая темпераментность испанцев. В заключении песни, автор восславляет Испанию и ее жителей, которые будут бороться за свободу до конца.

Вторая песнь начинается с того, что Чайльд приезжает в Грецию. Здесь автор также скорбит о былом величии Эллады, которую бесстыдно ограбили заморские варвары. Далее Гарольд любуется на море и размышляет и морских путешествиях, а также – о дружбе и человеческих взаимоотношениях. Здесь, глядя на море, он верит, что любил и что любили его, но понимает, что в светской толпе он вновь будет одинок. На память ему приходит любовь к прекрасной Флоренс, но даже она хотела только победы над ним. Глядя на природу, Чайльд убеждает себя, что только она искренняя с ним и не отвергает его. Следующий причал героя – в Албании. Здесь описывается красота природы страны, а также суровую добродетель ее население. Гордость и храбрость албанских сынов, которые не предают друзей и страну. Однако мыслями лирический герой вновь возвращается к Греции, призывая ее восстать на борьбу за свободу. Она должна вновь восстать из пепла и превратится в то могущественное государство, перед которым трепетали Персия и Троя. Далее герой возвращается в мыслях к родному дому и возлюбленной, образ которой не смогло стереть время.

В третьей песни, после недолгого пребывания дома, Гарольд уезжает в Бельгию и Германию. В начале поездки герой чувствует себя пленником среди светского общества. Он одинок и все больше отдаляется от людей. Цели, к которым он стремился – высокие идеалы и жизненный смысл – не достигнуты, но теперь Чайльд теряет их. В то же время он смотрит на крах империи Наполеона и победу антифеодальных монархий.

Четвертая песнь по сути – гимн итальянскому освободительному движению. В ней Чайльд Гарольд исчезает, а на первый план выходит автор, который прямо обращается к читателю.

Идея поэмы – выражение тоски и разочарования, которые охватили общество после Великой Французской революции и наполеоновских войн, и мечта о возрождении некогда могущественных и красивых империй (Греция, Италия, Испания). Также в поэме автор критикует светскую жизнь своего времени, ее пошлость и неискренность.

О произведении

Когда под нажимом руки знаменитого русского писателя Пушкина Александра Сергеевича появлялась очередная крылатая строчка, которая могла полностью определить весь облик и характер его любимых героев: «Москвич в Гарольдовом плаще», ее автор, кажется, совсем не стремился поразить читателей так явно бросающейся в глаза необычностью и уникальностью.

Основные цели, скорее всего можно догадаться, были не столь амбициозны, хотя нельзя отрицать, что не менее ответственны: вместить в пару слов, пару фраз главное настроение и ощущение времени тех лет, дать полнейшее воплощение мировоззренческого взгляда и одновременно - житейского, поведенческой «позе» довольно обширного общества молодёжи того времени (кстати не только отечественной, но и зарубежной), чьё понимание собственного отличия от окружающего перелилось в формы романтического непонимания.

Пожалуй, самым красочным представителем этого откровенно говоря, странного взгляда на мир стал Байрон, а главным литературным персонажем, который абсолютно полностью и законченно воплотил эту этико-эмоциональную составляющую, - важный персонаж его полной, производившейся в течении чуть ли не десятилетия лирической поэмы тех времен - произведения, которому Байрон обязан по праву появившемуся всенародному признанию и любви не одного поколения читателей.

Надо отметить, что у автора были все доводы в письме к своему другу Джону Хобхаузу, удалось характеризовать «Паломничество Чайльд Гарольда» как «самое масштабное, самое наполненное мыслями и наиболее крупное по своему охвату из всех произведений, написанных когда либо мной».

Но всё-таки создавая это произведение автор даже не смел предположить, что именно оно сможет охватить такое количество читателей, стать признанным и уважаемым на несколько десятилетий вперед. Такое признание, это пожалуй самая лучшая хвала и честь для любого автора.

Для автора в данном произведении стал новаторским не только взгляд на действительность, которая царила вокруг в те годы, но и кардинально новым стало отношение к романтическому настрою главного героя и повествователя.

Стоит отметить интересный факт, что развиваясь постепенно к финалу пьесы, слияние автора и повествователя достигает своего финального момента, который собственно говоря и становиться ключевым моментом всей пьесы.
То, что автор и повествователь как бы сливаются в одно целое легко можно определить и принять за необыкновенно чуткое отношение к конфликтам окружающего главного героя мировоззрение на окружающий мир, которое кстати по задумке автор и становиться главным персонажем этого известного и знаменитого произведения.

А вообще людям очень хорошо известны самые разные моменты жизни Байрона, и понимая это автор старается не скрывать что-то, а показывать всё как есть на самом деле, без каких либо масок.

Очень интересным моментом в пьесе становиться отражение лирического образа главного героя, хотя стоит отметить, что некоторым читателям и критикам этот образ вовсе не кажется лирическим.

Самое известное и масштабное произведение английского поэта-романтика Джорджа Байрона, поэма «Паломничество Чайльд-Гарольда» создавалось на протяжении длительного времени – процесс ее написания растянулся почти на десятилетие – с 1809 года по 1818 год. Идея написания новаторского по содержанию произведения возникла у поэта во время заграничного путешествия: Байрон задумал передать в поэме личное восприятие увиденного им во время своих странствий по Европе.

Лиро-эпическая поэма , включающая четыре песни , создана в форме лирического дневника , в котором поэт выразил свое отношение к современной ему эпохе и дал собственную оценку социальным конфликтам в европейских странах.

Центральная тема поэмы – национально-освободительная борьба народов Европы – и обращение к масштабным событиям современности обусловили высокий гражданский пафос поэмы. С главной темой тесно переплетается тема патриотизма. Основной идеей произведения является мысль о закономерности революционных событий и народных выступлений против тирании. Не случайно через всю поэму проходит сквозной образ времени, как символа справедливого возмездия.

Главный герой поэмы, пресыщенный жизнью в неполные девятнадцать лет Чайльд-Гарольд – сын своей эпохи. В этом обобщенном образе Байрон воплотил черты, умонастроения и разочарования целого поколения, увидевшего лишь закат эпохи великих революционных потрясений и наполеоновских войн. Характерные черты нового романтического героя – способность к рефлексии и самоанализу, разрыв с лицемерным обществом, глубокий внутренний конфликт личности с миром.

Чайльд-Гарольд играет в поэме роль проводника взглядов и убеждений самого поэта. При этом героя нельзя отождествлять с Байроном: невзирая на близость образа Чайльда автору (совпадение фактов биографии, чувство одиночества и бегство от высшего общества), поэта не устраивает пассивность позиции героя. Чайльд-Гарольд анализирует вызванные конфликтом с обществом личные переживания, но не борется против существующих устоев, лишь наблюдает за смутным состоянием мира.

Развитие сюжета связано со странствиями главного героя, однако событийный сюжет слаб, а герой постепенно оттесняется на второй план драматическими историческими событиями, свидетелем которых был сам автор. Поэт признается, что потерял героя («он что-то запропал и не идет» ), и образ главного персонажа вытесняется в третьей-четвертой песнях лирическими отступлениями-размышлениями автора.

Первая и вторая песни написаны в ходе путешествия Байрона по Пиренеям Балканам. В них автор поднимает тему народных восстаний, описывая борьбу испанского народа против наполеоновского нашествия и повествуя о порабощенном положении албанцев под турецким игом и греков. Страстно клеймя колонизаторскую политику Англии, Байрон призывает эллинов к борьбе: «О, Греция! Восстань же на борьбу!» . Образ борющегося против порабощения народа занимает важное место в поэме, а само содержание этой борьбы выражается через эмоциональные оценки автора.

Третья (1816 год) и четвертая (1818 год) песни поэмы были написаны в период, когда Байрон покинул Англию и жил в Италии и Швейцарии. В третьей песне Байрон выражает отношение к центральному событию всей эпохи – Великой французской революции. Говоря о титанах мысли, Вольтере и Руссо, своими взглядами подготовившими почву для революции, поэт выражает глубокое убеждение, что провозглашенные идеалы революции должны восторжествовать повсюду.

Четвертая песня посвящена изображению страданий итальянского народа, стонущего от феодальной раздробленности и австрийского ига. Идею борьбы за свободу поэт выражает в образе моря – непокорной свободной стихии.

Политическая по содержанию поэма органично сочетает в себе путевой дневник самого Байрона, острую политическую сатиру и глубокий лиризм в описании душевных переживаний героя и поэта.

Поэма написана многокрасочным стихом - спенсеровой строфой , включающей восемь строк ямбического пентаметра и одну строку, написанную шестистопным ямбом. В первых двух песнях нашли отражение фольклорные мотивы греческого и испанского народов.

«Восторженный хулитель мироздания», Байрон провозглашает в своей поэме декларацию романтического настроения, страстно выражающей ненависть к тирании и жажду политической свободы.

«L"univers est une espèce ae livre, dont on n"а lu que la première page quand on n"а vu que son pays. J" en ai feuilleté un assez grand nombre, que j"ai trouve également mauvaises. Cet examen ne m"а point été infructueux. Je haïssais ma patrie. Toutes les impertinences des peuples divers, parmi lesquels j"ai vécu, m"ont réconcilié avec elle. Quand je n"aurais tiré d"autre bénéfice de mes voyages que celuilа, je n"en regretterais ni les frais ni les fatigues».

Нижеследующая поэма была написана большею частью среди той природы, которую она пытается описать. Она начата была в Албании, а все относящееся к Испании и Португалии составлено по личным впечатлениям автора, вынесенным из пребывания его в этих странах – вот что следует установить относительно верности описаний. Пейзажи, которые автор пытается обрисовать, находятся в Испании, Португалии, Эпире, Акарнании и Греции. На этом поэма пока останавливается: по приему, оказанному ей, автор решит, следует ли ему повести за собой читателей далее, в столицу Востока, через Ионию и Фригию; настоящие две песни написаны только в виде опыта.

Для того чтобы придать поэме некоторую связность, в ней изображен вымышленный герой – лицо, совершенно не претендующее, однако, на выдержанность и цельность. Мне сказали друзья, мнением которых я очень дорожу, что меня могут заподозрить в намерении изобразить в «Чайльд-Гарольде» определенное, существующее в действительности лицо; в виду этого, я считаю своим долгом раз навсегда опровергнуть такое предположение: Гарольд – дитя воображения, созданное указанной мною целью. Некоторые мелкие подробности, чисто местного характера, могут дать повод к такому предположению, но в целом я, надеюсь, не дал никакого основания для подобного сближения.

Считаю почти лишним указать на то, что название «Чайльд» в именах «Чайльд-Ватерс», «Чайльд-Чильдерс» и т. д. я употребляю потому, что оно соответствует старинной форме стихосложения, избранной мною для поэмы. Песня «Прости» (Good Night) в начале первой песни, навеяна песней «Lord Maxwell"s Good Night» в Border Minstrelsy, сборнике, изданном г. Скоттом.

В первой песне, где говорится об Испании, могут встретиться некоторые незначительные совпадения с различными стихами, написанными на испанские сюжеты, но совпадения эти только случайные, так как, за исключением нескольких заключительных строф, вся эта часть поэмы была написана на Востоке.

Спенсеровская строфа, как это доказывает творчество одного из наших наиболее чтимых поэтов, допускает самое разнообразное содержание. Д-р Беатти говорит по этому поводу следующее: – «Недавно я начал писать поэму в стиле Спенсера и его размером, и собираюсь дать в ней полную волю своим настроениям, быть или комичным или восторженным, переходить от спокойно описательного тона к чувствительному, от нежного к сатирическому – как вздумается, потому что, если я не ошибаюсь, избранный мною размер одинаково допускает все роды поэзии». Находя подтверждение себе у такого авторитетного судьи и имея за себя пример некоторых величайших итальянских поэтов, я не считаю нужным оправдываться в том, что ввел подобное же разнообразие в мою поэму; и если мои попытки не увенчались успехом, то в этом следует винить только неудачное выполнение замысла, а не строение поэмы, освященное примерами Ариосто, Томсона и Беатти.

Лондон, февраль 1812 года.

Дополнение к предисловию

Я выждал, пока большинство наших периодических изданий посвятило мне обычное количество критических статей. Против справедливости большинства отзывов я не имею ничего возразить: мне было бы не к лицу спорить против легких осуждений, высказанных мне, потому что, в общем, ко мне отнеслись более доброжелательно, чем строго. Поэтому, выражая всем и каждому благодарность за снисходительность ко мне, я решаюсь сделать несколько замечаний только по одному пункту. Среди многих справедливых нападок на неудовлетворительность героя, «странствующего юного рыцаря» (я продолжаю настаивать, наперекор всем противоположным намекам, что это вымышленное лицо), указывалось на то, что помимо анахронизма, он еще к тому же совершенно не похож на рыцаря, так как времена рыцарства были временами любви, чести и т. д. Но дело в том, что доброе старое время, когда процветала «l"amour du bon vieux temps, l"amour antique», было самым разнузданным из всех веков. Те, кто в этом сомневаются, пусть прочитают Сент-Палэ (Sainte Palaye), passim, и в особенности том II-й. Обеты рыцарства не более соблюдались тогда, чем всякие обеты вообще, а песни трубадуров были не более пристойны и во всяком случае гораздо менее изысканы по тону, чем песни Овидия. В так называемых «cours d"amour, parlemens d"amour ou de courtésie et de gentillesse» любви было больше, чем учтивости или деликатности. Это можно проверить по Роланду, также как и по Сент-Палэ. Можно делать какие угодно упреки очень непривлекательному Чайльд-Гарольду, но во всяком случае он был настоящим рыцарем по своим качествам – «не трактирный слуга, а рыцарь-тэмплиер». Кстати сказать, я боюсь, что сэр Тристан и сэр Ланселот были тоже не лучше, чем их современники, хотя они и очень поэтичны, и настоящие рыцари «без страха», хотя и не «без упрека». Если история об основании ордена подвязки не басня, то рыцари этого ордена носили в течение многих веков знак памяти о какой-нибудь графине Саллюсбюри, известность которой довольно сомнительна. Вот что можно сказать о рыцарстве. Бёрку нечего было жалеть о том, что рыцарские времена прошли, хотя Мария Антуанета была столь же целомудренна, как большинство тех, в чью честь ломались копья и сшибались с коней рыцари.

Средь дальних странствий взор мой привлекали

Красавиц чуждых дивные черты,

И в легком сне ко мне порой слетали

Воздушные создания мечты:

Всех прелестью живой затмила ты.

Не рассказать мне слабыми устами

О нежных чарах юной красоты.

Ты у одних – сама перед глазами,