Что такое конкистадоры в истории. Конкистадор – это завоеватель родом с Пиренейского полуострова

Английский писатель Хэммонд Иннес родился в 1913 году и написал около 36 книг, переведенных более чем на 30 языков мира. Советские читатели знакомы с девятью приключенческими романами Иннеса (в основном по публикациям в «Вокруг света» и «Искателе»). Писатель всегда много путешествовал: на борту транспортного самолета или пограничном катере, на случайном джипе и просто пешком. Он старается сам пройти тем путем, которым странствуют его герои.

«Конкистадоры» — новая работа X. Иннеса, которая увидит свет в издательстве «Мысль» предлагаем читателям «ВС» несколько глав из этой книги.

Конкистадоры — испанцы, которые в начале XVI века исследовали Новый Свет и подчиняли его себе во славу Христа и ради собственной выгоды. За плечами у них были долгие века непрерывной борьбы за освобождение Иберийского полуострова от мавританских завоевателей. Эти люди, поднаторевшие в военном искусстве и отдававшие ему все время и все силы, шаг за шагом теснили «неверных», создавая по ходу наступления карликовые королевства и княжества. В итоге те из них, кто занял верхние ступени на иерархической лестнице, ненамного превзошли по уровню умственного развития заурядных рыцарей-воинов, вооруженных до зубов и сидящих в своих замках.

Борьба эта завершилась в 1492 году падением последней мавританской крепости. Крестовый поход, длившийся 800 лет, окончился, и знать, рожденная для того, чтобы сидеть в седле и орудовать мечом, пылающая необузданным религиозным рвением, вдруг осталась не у дел. Какой-то кратковременный выход ее энергии, правда, дали итальянские войны, однако вся жизнь в стране, обращенной к Атлантике, подсказывала — следующим этапом должен стать Запад, недавно открытый Колумбом новый мир.

Воины, только что завершившие последнюю битву с маврами, превратились в солдат удачи и следом за мореходами отправились за океан искать новых «неверных».

Конкистадоры... Их жажда злата была беспредельной, а религиозный пыл — вполне искренним. Странное сочетание побуждений, сказочное мужество, проявленное в ужасающе суровых условиях дальних стран при заведомо проигрышном раскладе, способность хитростью и силой проложить себе путь, пробиваясь сквозь ряды армий, в двести раз (!) превосходивших их численностью,— все это требует объяснения, иначе то, что рассказано здесь о конкистадорах, покажется совершенно невероятным.

В 711 году из-за Гибралтара пришли исламские орды. За семь лет — мавры — то были главным образом североафриканские берберы — завоевали почти всю визиготскую Испанию и убили короля Родриго. Затем, перевалив через Пиренеи, они вторглись на земли франков. Только северные и северо-западные районы Атлантического побережья, защищенные горными бастионами, остались в неприкосновенности и образовали впоследствии ядро более поздних христианских государств.

Свободные христиане, жившие в неприступных горах, начали пробиваться на равнины в поисках лучшей доли. Они ненавидели «неверных», занявших самые плодородные земли их родины, и из этой ненависти рождался религиозный пыл, не уступавший тому, который привел в Испанию мавров.

Другие европейские страны могли участвовать в крестовых походах и освобождать Святую Землю от сарацинов; испанцы, отрезанные от остальной Европы огромным барьером Пиренеев, тоже вели свой крестовый поход, но только на пороге собственного дома. Их боевым кличем было: «Крест и святой Яго». Все мужчины, хоть как-то претендующие на благородное происхождение, считали ратоборство главным делом жизни. Война была их поприщем, неотъемлемой частью веры.

К середине XV века затянувшийся крестовый поход привел к тому, что мавров загнали на юг, в город-крепость Гранаду, а мелкие государства христианской Испании объединились в три королевства: Португалию, Кастилию и Леон с Арагоном. Маленькое, отрезанное от моря королевство Наварра по-прежнему сохраняло независимость в неприступных Пиренеях. Испанская нация была на пороге своего рождения, наступала новая эпоха, в которую родилась великая колониальная империя.

Пионерами золотого века открытий стали португальцы. Захватив в 1415 году мавританский город Сеуту, они начали долгие и дорогостоящие поиски путей к Молуккским островам пряностей. Из устья Тежу один за другим выходили корабли. Они исследовали Атлантический океан, воды которого, по представлениям тех времен, ревущим каскадом низвергались в бездну с края Земли.

Родилось судно нового типа — каравелла. «Потомков» этих кораблей и сегодня можно увидеть на реке Тахо: широкие, с малой осадкой посудины для перевозки вина,— фрагатас.

Каравелла с ее латинским парусом, заимствованным у арабского доу, была первым океанским судном, способным идти против ветра без помощи весел. Ей обязаны португальцы своими открытиями, а первым человеком, пустившимся в плавание на каравелле, стал сын португальского короля Жуана I, принц Энрике, прозванный Генрихом Мореплавателем (X. Иннес пошел на поводу у распространенного и ошибочного представления о том, что Генрих был мореплавателем, на самом деле он не участвовал ни в одном морском походе (прим. ред.)) .

Шаг за шагом португальские мореходы продвигались на юг вдоль африканских берегов. Но, бросив все силы на морскую экспансию, Португалия, по сути дела, самоустранилась от участия в жизни Иберийского полуострова, и в этот период значительно возвысились два других крупных королевства — Кастилия и Арагон.

19 октября 1469 года Фердинанд, восемнадцатилетний король Сицилии и наследник арагонского трона, сочетался браком с девятнадцатилетней Изабеллой, сестрой короля Кастилии Генриха IV.

Все значение этого союза стало очевидным десять лет спустя, когда после смерти отца Фердинанда под властью этой деятельной четы Кастилия и Арагон объединились. Родилась Испания...

Рождение империи

Таким был мир, в котором родились конкистадоры,— мир религиозной и расовой нетерпимости, мир рыцарей-крестоносцев и армий на марше, мир войн, разрушений, мир перемен. «Святой Яго и святая дева» — что еще нужно для поддержания духа человеку, в дыме разрывов врывающемуся на коне в ряды неприятеля?

Двое знаменитых конкистадоров были родом из Эстремадуры (Юго-западная провинция Испании, граничащая с Португалией.) . Эрнан Кортес появился на свет в 1485 году в городке Медельин; Франсиско Писарро — десятью или двенадцатью годами раньше в Трухильо. Между ними существовала и родственная связь: Кортес был сыном Мартина Кортеса де Монроя и донны Каталины Писарро Альтамарино. Кортес, Мокрой, Писарро, Альтамарино — древние знатные фамилии, поэтому отец и мать Кортеса принадлежали к сословию идальго. Писарро же был сыном Гонсало Писарро, полковника пехоты, которому еще предстояло отличиться в Италии.

Кортес и Писарро встречались один или два раза в жизни. Обоих отличала незаурядная смелость, оба были прирожденными лидерами, искателями приключений в век, когда единственным достойным благородного человека занятием считалось ратное дело. Более того, оба набирали своих лучших людей именно в Эстремадуре, суровой высокогорной стране.

Скудость жизни и бескрайнее небо над головой будили дух странствий, звали людей заглянуть за стену гор, а там... там перед ними открывались новые дали, новые, похожие на острова, вершины. И люди шли на север, пока не добрались до Тахо, несущей свои воды на запад, в сторону Лиссабона, в океан... Тахо, Гвадиана, Гвадалквивир — по этим рекам к людям приходили известия из внешнего мира. Сначала — об открытиях португальцев в Африке, потом — об открытиях испанцев за океаном.

После падения мусульманской Гранады прекратились и крестовые походы, военная машина кабальерос застопорилась. И тут настало время сказать о Христофоре Колумбе.

Этот генуэзский мореплаватель (Национальная принадлежность Кристобаля Колона до сих пор не выяснена.) оставил морскую службу в возрасте тридцати лет и поселился в Лиссабоне. Он был женат на португальской женщине, получившей в наследство от своего родственника, морского капитана, все его бумаги и, вероятно, даже судовые журналы (Имеются и другие версии о приобретении Колумбом знаний об Атлантике.). Используя их, Колумб не только чертил и продавал карты, но и пришел к выводу, что опытный мореход может стать первопроходцем кратчайшего пути в «Индии», если поплывет на запад. У него даже зародилась мысль, что по ту сторону Западного Океана могут лежать какие-то доселе неизвестные земли. Вряд ли можно поверить, что мечты Колумба основывались лишь на слухах и туманных свидетельствах, почерпнутых из записок умершего капитана. В это время португальцы уже были вооружены почти столетним опытом мореплавания. Однако их звали в путь не золотые россыпи, а специи — в особенности перец,— пользовавшиеся в те дни громадным спросом: по осени, перед зимней бескормицей, забивали много скота, и мясо надо было сохранить. Молуккские острова находятся в Восточных Индиях, и перец в Европу везли через Малайзию, Индию, Египет, а потом посуху до Средиземного моря. На пути купцов подстерегали пираты, маршрут пролегал через многочисленные восточные царства и, чтобы преодолеть его, приходилось платить огромные пошлины, а зачастую расплачиваться жизнью, поэтому тюк перца, купленный на Молуккских островах за один дукат, в Европе стоил 105 дукатов. Вскоре после смерти Генриха Мореплавателя Португалия утратила интерес к африканскому побережью.

За два года до того, как Бартоломеу Диаш обогнул мыс Доброй Надежды, унаследовавший от Генриха португальский престол король Жуан отказал Колумбу в денежной поддержке, заявив, что он якобы располагает «более определенными сведениями о западных землях, чем мечты этого генуэзца». Может быть, португальцы уже успели обследовать американское побережье? Вполне вероятно. Тем более что мы до сих пор толком не знаем, на каких данных зиждилась его вера в успех своего предприятия. Мы знаем лишь, что он был полностью во власти этой идеи. Ведь, не получив поддержки в Лиссабоне, Колумб отправился за помощью к Фердинанду и Изабелле. 17 апреля 1472 года в Санта-Фе монархи подписали с мореходом взаимовыгодный договор.

С Колумбом отплыло в общей сложности около ста человек — матросов и искателей приключений. 12 октября Колумб увидел Багамские острова, затем посетил Кубу и Гаити (Эспаньола), где высадил часть людей, которые должны были основать первую испанскую колонию в Новом Свете. Поскольку флагманский корабль потерпел крушение, адмирал вернулся домой на борту «Ниньи», достигнув Палоса 15 марта 1493 года, после краткой якорной стоянки в устье Тахо. Он привез Фердинанду и Изабелле доказательства своих открытий — грубо выделанные золотые украшения, образчики растений, чучела и птиц, шестерых островитян.

То был лишь пролог к будущему «открытию» сокровищ Нового Света.

Открытия Колумба пробудили такие большие надежды, что в Севилье учредили нечто вроде управления делами «Индий», во главе которого был поставлен хитрый делец Хуан де Фонсека. В Кадисе создали специальную таможню, в Рим подали прошение, и папа издал три буллы, которыми закрепил за Испанией все земли, открытые к западу от линии, проведенной между полюсами в ста лигах от Канар и островов Зеленого Мыса. Все, что открыто к востоку от этой линии, принадлежало Португалии. Однако Португалия выдвинула возражения, и по договору 1494 года линия раздела была проведена уже на расстоянии 370 лиг к западу от островов Зеленого Мыса. Это позволило португальцам на законном основании закрепиться в Бразилии.

Тем временем 25 сентября 1493 года Колумб опять пускается в плавание, на сей раз — из маленькой речной бухты Пуэрто-де-Санта-Мария, расположенной против Кадиса на другом берегу залива. Теперь флотилия была куда крупнее — три карраки (Суда, напоминающие плавсредства древних ирландских мореходов.) и семнадцать каравелл,— а число экипажа и пассажиров достигло полутора тысяч. После сорокадневного перехода через океан Колумб застал свое поселение на Эспаньоле покинутым. Ее колонизировали вторично. А потом, как водится, начались распри.

Колумб, в котором причудливым образом уживались такие разные свойства натуры, как шарлатанство, приспособленчество и фанатичная любовь к морю, вряд ли был лучшей кандидатурой на роль мудрого мирского судьи в ссорах горячей и буйной ватаги поселенцев. Более того, хоть испанцы и называли его Кристобалем Колоном, он оставался для них чужеземцем. К тому же искатели приключений не умели ничего делать, не знали, как обрабатывать землю, не ведали ремесел. Индейцы, разозленные поведением этих людей, которых долгий ратный опыт приучил разорять захваченные нивы и прибирать к рукам все, что попадалось, взбунтовались. В итоге часть населения оказалась перебитой, а неудачный сев привел к голоду.

Вернувшегося Колумба приняли с прежней теплотой, но епископ Фонсека встретил его куда менее радушно. И только в начале 1498 года была снаряжена третья экспедиция из шести кораблей.

Отплыв из Санлукар-де-Баррамеда 30 мая, Колумб избрал на этот раз маршрут южнее, открыл остров Тринидад и высадился на побережье Южноамериканского материка.

Позже он предпринял еще одно большое путешествие, отплыв из Испании в марте 1502 года с приказом обойти колонию в Эспаньоле стороной. Однако состояние кораблей вынудило Колумба искать там укрытия. В гавани в то время стояла флотилия из 18 судов, готовых отплыть домой в Испанию. Колумб предупредил губернатора о надвигавшемся урагане. Тем не менее тот наиглупейшим образом игнорировал его и, отправив флотилию, приказал Колумбу покинуть гавань Санто-Доминго. Колумб переждал шторм с подветренной стороны острова, а из восемнадцати кораблей, направлявшихся в Испанию, уцелело всего три.

Колумб, продолжая изучать Карибское море от Гондураса до Дарьена, два долгих года отыскивал проход в Азию. Он умер в Вальядолиде в 1506 году, спустя два года после возвращения в Испанию. Ему почти удалось достигнуть своей цели — оставалось каких-то несколько шагов...

Поход на Теночтитлан — Мехико

В первые три дня похода Кортеса на Теночтитлан его армия продвигалась по территории, население которой было настроено дружественно по отношению к испанцам, но тем не менее Кортес выслал вперед разведчиков, а в авангарде войска шел отборный отряд.

К вечеру второго дня, хлюпая по грязи под проливным дождем, воинство достигло Халапы — довольно крупного города, как бы распластанного по склону горы. Наконец-то конкистадоры очутились в «Теплой земле», на высоте более четырех с половиной тысяч футов (1 фут — 0,3048 метра.) , где воздух был относительно прохладным. Но теперь перед ними громоздился первый из великих горных кряжей, и испанцы находились на самой границе дружественной страны тотонаков.

На четвертый день отряд наконец вошел в горы. Начался крутой подъем к укрепленному городу, который Берналь Диас (Участник похода Кортеса, написавший книгу «Правдивая история завоевания Новой Испании».) называет Сокочима. К нему вели две тропы, вырубленные в скале в виде лестниц и очень удобные для обороны. Однако местный касик получил от Монтесумы (Монтесума (1390—ок. 1469) — последний правитель ацтеков, казненный Э. Кортесом.) приказ пропустить испанцев.

Следующие три дня испанцы шли по «пустынной местности, необитаемой по причине ее скудости, недостатка воды и сильных холодов». Гомара (Гомара — конкистадор, хронист, участник похода Э. Кортеса в Мексику.) пишет, что это была «безлюдная солончаковая пустыня, на южном крае которой были соленые болота и озера с солоноватой водой». Для армии, которой и без того уже не хватало воды и пищи, пустыня должна была стать серьезной преградой.

Теперь у испанцев был выбор: либо пересечь пустыню, либо повернуть на север, обратно в горы, к самым подножиям с их глубокими ущельями, ведущими к далекой прибрежной равнине. Кортес избрал маршрут через пустыню — разумное решение, поскольку идти на север к городу Тепуитлану означало бы сделать большой крюк по гористой местности, между тем как впереди лежала плоская равнина, по которой легко шагать, а на дальнем ее краю виднелась гряда лесистых холмов. Даже здесь, в этой пустыне, испанцы были на высоте восьми тысяч футов, и ночи стояли холодные.

Перейдя пустыню, испанцы добрались до цепочки низких холмов. На это им понадобился весь день. Здесь, на перевале, стояло маленькое хранилище идолов, «похожее на придорожную часовню», обложенную аккуратно собранными в штабеля вязанками дров. Кортес назвал это место Пуэрто-де-ла-Ленья (Порт хвороста). Примерно в двух лигах дальше за перевалом «земля опять стала бедной и бесплодной». Но армия уже приближалась к реке Апулько, а вскоре добралась и до крупного города, каменные дома которого, выбеленные известью, были отполированы и сверкали на солнце так ярко, что чужеземцам вспомнился юг их родной Испании. Берналь Диас пишет, что они нарекли город Кастильбланко (Белая крепость), а индейское его имя было Хокотлан. Теперь он называется Саулта. И брат Бартоломео — глава священников отряда, сделавший все, что можно, для распространения веры в городах и деревнях тотонакских индейцев, не позволил установить тут крест: его совершенно обескуражил широкий размах жертвоприношений. Здесь было тринадцать теокалли (жертвенник ацтеков) с непременными грудами черепов в каждом. Берналь Диас оценил количество принесенных здесь в жертву людей в сто с лишним тысяч.

Кортесу были нужны союзники, а поскольку семпоальцы заверили его в дружеских намерениях тласкаланцев, чьи земли лежали впереди, Кортес выслал четырех индейцев вперед в качестве послов, а сам выступил в город Ихтакамахчитлан.

Главные укрепления Ихтакамахчитлана были расположены «будто гнездо на высоком кряже»; дома на пять тысяч жителей были окружены «стеной, рвом и башнями». Вдоль долины на три или четыре лиги растянулись многочисленные подчиненные городу поселения; они стояли так близко друг к другу, что напоминали жилую полосу вдоль реки. Здесь Кортес задержался еще на трое суток, дожидаясь возвращения послов из Тласканы. Предстояло выбрать маршрут. Возможных пути было два: более легкий шел по краю уже пересеченной пустыни, мимо болот и озер, которые испанцы заметили с высоты гор. Но тогда бы пришлось сделать большой крюк к югу, в сторону культового города Чолула.

Выбор был не из легких. Кортес ушел далеко от своей базы. Он не доверял индейцам и, разумеется, не верил Монтесуме. Он по-прежнему не имел вестей из Тласкалы, однако, поскольку тласкаланцы были в состоянии вечной войны с Кулуа, второй путь показался Кортесу меньшим из двух зол. Поэтому он пренебрег легким маршрутом и двинулся через долину в горы.

Преодолев перевал, конкистадоры вступили на земли враждебно настроенных племен. Последующие события Берналь Диас описывает так:
«Две армии, числом тысяч около шести, вышли нам навстречу с громкими кличами и барабанным боем. Дуя в трубы, они пускали стрелы, метали копья и бились с незаурядной отвагой». Редкая битва у туземцев начиналась без противостояния — и у Кортеса было время выказать знаками свои мирные намерения и даже объясниться с индейцами через переводчика. Но в конце концов те бросились в атаку, и на сей раз сам Кортес первым выкрикнул старый боевой клич «Сантьяго!». Во время первого натиска было убито много индейцев, включая трех вождей. Затем они отступили в лес, где военачальник тласкаланцев Хикотенкатль ждал в засаде с сорока тысячами воинов. Местность была слишком пересеченной, чтобы с пользой применить кавалерию, но когда испанцы выбили индейцев на открытый участок, положение изменилось, и Кортес смог ввести в бой шесть своих пушек. Но даже и с пушками сражение длилось до заката солнца, и, хотя утверждение Кортеса, что число индейцев доходило до ста тысяч, вероятно, грешит преувеличениями, нет сомнений в том, что они во много раз превосходили численностью испанцев и их союзников, поскольку, как известно, под началом Хикотенкатля было пятеро вождей, каждый из которых командовал десятью тысячами воинов.

Гомара утверждает, что общая численность армии индейцев достигала 150 тысяч воинов, и приводит следующее описание наступавших боевым порядком отрядов:
«Люди были великолепно вооружены на свой лад, а их лица были раскрашены красной биксой, что придавало им дьявольское обличье. Они носили плюмажи и на диво умело маневрировали. Вооружение их состояло из пращей, пик, мечей и копий, деревянных шлемов, поножей и лат на руках, золоченых или покрытых перьями либо кожей. Нагрудники были из хлопка; обычные и особые маленькие круглые щиты, очень изящные, но совсем не хрупкие, были сделаны из твердого дерева и кожи, с узором из меди или перьев. Мечи — деревянные, с вделанными в них кусочками кремня,— наносили страшные раны. Войско шло поэскадронно, и каждый эскадрон имел множество труб, раковин и барабанов. Это было достойное зрелище».

Индейцы наступали под знаменем Тласкалы, на котором был изображен золотой журавль с распростертыми крыльями. Знамя несли в арьергарде, где ему надлежало быть во время сражения.

По Берналю Диасу, первое столкновение с главными силами Тласкалы произошло 2 сентября 1519 года. Он пишет, что в какой-то миг сражения тласкаланцы предприняли решительную попытку захватить лошадь, на которой ехал один из капитанов Педро де Моран. «Несколько человек вцепились в его копье, и он не мог им воспользоваться; другие принялись рубить его кобылу мечами и отсекли голову от шеи так, что она висела только на коже». Отступая, индейцы забрали мертвую лошадь с собой и «расчленили, дабы выставить на обозрение во всех тласкаланских городах. Они принесли в дар идолам ее копыта, красную фламандскую шапку и два письма с просьбами о мире, которые мы им прежде посылали». Как в этом, так и в последующих боях любая оценка числа убитых тласкаланцев, вероятно, может основываться только на догадках, поскольку индейцы неизменно уносили своих павших с поля битвы. Однако впоследствии выяснилось, что было убито восемь их военных вождей.

Следующее крупное сражение разыгралось 5 сентября. «Мы вышли из лагеря под развернутым знаменем, четверо наших охраняли знаменосца,— пишет Диас.— Не пройдя и полумили, мы увидели в полях полчища воинов в высоких плюмажах и с кокардами и услышали пронзительные звуки рожков и труб». Кортес утверждал в своих письмах королю, что индейцев было 139 тысяч. Битва развернулась на равнине длиной около шести миль, где и конница, и артиллерия представляли смертельную опасность. Бездарно предводительствуемые тласкаланцы атаковали гуртом, и артиллерия косила их, как траву, а получившие боевую закалку испанские солдаты врывались в бестолковую толпу неприятеля подобно римским легионерам. Мощная закованная в броню конница особенно сокрушительна, когда она преследует противника, однако у испанцев осталось всего дюжина лошадей, и победу Кортесу принесли острые клинки пехотинцев. Кроме того, на этот раз в стане тласкаланцев произошел раскол: двое военачальников Хокотенкатля отказались выступить вместе с ним. В итоге четырехчасовая битва завершилась полным разгромом. Однако к концу ее были ранены все лошади испанцев.

«Мы вознесли благодарность всевышнему»,— пишет Берналь Диас. И неудивительно, коль скоро испанцы потеряли всего одного солдата, хотя шестьдесят было ранено. Но раны не волновали конкистадоров.

Тласкаланцы тоже быстро постигали науку. Впоследствии они нападали небольшими отрядами, которые состязались между собой за честь пленить живого испанца. Но окрестные вожди уже начинали приходить в лагерь с мирными предложениями. Спустя два дня после битвы в лагере появились пятьдесят индейцев. Они смешались с солдатами и стали предлагать им в дар пищу — в основном плоские лепешки из кукурузной муки, индеек и вишни. Кортеса предупредили, что это шпионы, да он и сам заметил, сколь живо эти люди интересуются расположением оборонительных постов, и приказал схватить их. На допросе они признались, что пришли на разведку с целью подготовить ночное нападение. Отрубив им кисти рук, Кортес отправил всех до единого обратно в Тласкалу и стал готовиться к отражению атаки. Ночью лагерь штурмовали примерно десять тысяч воинов, начавших на закате солнца спускаться с близлежащих холмов. Жрецы убедили Хикотенкатля, что по ночам доблесть оставляет испанцев. На его беду это не соответствовало действительности: Кортес вывел свое войско на простор кукурузных полей, где и встретил индейцев. Луна уже успела подняться, и тласкаланцы, непривычные к ночному бою, были быстро разгромлены.

Тласкаланская кампания завершилась, поскольку вождь не только заверил испанцев в вечной дружбе, пригласив их вступить в город; но и с горечью пожаловался им на постоянный гнет Монтесумы.

Ничего лучшего Кортес и желать не мог, потому что в его лагерь как раз явилось еще одно посольство от Монтесумы — шесть вождей со свитой из двухсот человек, которые принесли в подарок Кортесу золото, поздравления с победой и, что куда важнее, весть о том, что Монтесума готов не только стать вассалом испанского короля, но и платить ежегодную дань при условии, что испанцы не вступят в Мехико. Это была одновременно и взятка, и сделка. Таким образом, Кортес получил возможность вести тонкую игру. Он все еще не доверял тласкаланцам и признавал, что «продолжал обхаживать и тех и других, тайком благодаря каждую сторону за совет и делая вид, будто испытывает к Монтесуме более теплые чувства, нежели к тласкаланцам и наоборот».

Вступив в Тласкалу, Кортес не только завоевал город с приблизительно тридцатитысячным населением, но и весь округ, «девяносто лиг в окружности», поскольку Тласкала была столицей страны, которую, используя политическую терминологию, можно было назвать республикой. Сам город, по словам Кортеса, «более крупный, чем Гранада, и гораздо лучше укрепленный», лежал в низине среди холмов, а некоторые храмы стояли в окружавших столицу горах. Город кишел людьми: на «теулес» — так индейцы называли конкистадоров — пришли смотреть со всей округи. Дабы заручиться дружбой испанцев, вожди предложили им заложников, а для ее укрепления — пятерых девственниц, своих дочерей. Но низвергнуть своих идолов или положить конец жертвоприношениям они не пожелали.

В Тласкале Кортес собрал немало сведений о мексиканской столице и о самих мексиканцам. Тласкаланцы могли сообщить ему, сколько подъемных мостов на дамбах и даже какова глубина озера. Более того, они оценили численность мексиканских армий одного только Монтесумы в 150 тысяч воинов. Тласкаланцы были уверены в том, что испанцы — их единственная надежда в борьбе против Монтесумы, и Кортес получил поддержку всей страны. А это был действительно сильный союзник, который ухитрялся долгие годы сохранять независимость. За спиной Кортеса до самой базы на побережье теперь простиралась дружественная территория.

Солдаты хорошо это понимали, но и они наслушались рассказов о могуществе Монтесумы. Они видели клетки, насквозь пропитавшиеся кровью принесенных в жертву, и хорошо представляли себе свою участь в том случае, если их захватят врасплох. А после схваток с индейцами у них не осталось никаких иллюзий относительно того, что произойдет, если тласкаланцы окажутся изменниками или если их бросят другие союзники.

Во всех имеющихся письменных источниках победы Кортеса относят на счет всевышнего и мощи испанского оружия, и это естественно. Однако, судя по общему настрою тех, кто силой и наглостью проложил себе путь от побережья в глубь страны, видно, что они понимали: стоит остаться без поддержки союзников, и их тотчас же уничтожат. Многие испанцы уже испили свою чашу и хотели только одного — вернуться в Веракрус, где можно построить корабль и отправиться за подкреплением на Кубу. Выдвигаемый ими довод звучал весьма разумно: их слишком мало, и столкновение с военной мощью Монтесумы — задача непосильная для небольшого отряда.

Неизвестно, какие мысли и сомнения терзали самого Кортеса: он всегда тщательно скрывал свои чувства. Но известно, что он непременно учитывал желания людей и не предпринимал никаких важных шагов, если не располагал их добровольной поддержкой. Умение быть вожаком по общему согласию, уходящее корнями в испанскую историю, в историю путешествий и саму атмосферу Нового Света, было одним из тех качеств Кортеса, которые делали его выдающейся личностью.

Пристыдив солдат и добившись готовности следовать за ним, Кортес опять оказался перед выбором пути. Теночтитлан лежал точно на западе. Пойти напрямик или отправиться через Чолулу, как советовали послы Монтесумы? Тласкаланцы мрачно предрекли ему западню в Чолуле, предупредили, что Монтесуме доверять нельзя и что его войско будет караулить испанцев в засаде, чтобы уничтожить. Пока Кортес ломал голову, пришло еще одно посольство от Монтесумы, четыре вождя с дарами — золотыми украшениями на две тысячи песо. Они, в свою очередь, предупредили Кортеса, что тласкаланцы выжидают удобного момента, чтобы перебить и ограбить испанцев. Это была столь очевидная попытка вбить клин между ним и его новыми союзниками, что Кортес оставил предостережение без внимания.

Но это побудило его снарядить собственное посольство к Монтесуме, и капитаны Педро де Альварадо вместе с Бернардино Васкесом де Тапиа отправились в столицу. Четверку вождей задержали в качестве заложников до тех пор, пока испанцы не вернутся целыми и невредимыми. Но потом Кортес передумал и отозвал посланников. Отправленные в Чолулу гонцы возвратились, приведя с собой четверых вождей рангом пониже, которые сообщили, что из-за болезни их касики не могут явиться лично и принести присягу на верность. Предлог был более чем прозрачный, и Кортес отправил четверых своих семпоальцев с ультиматумом: либо касики явятся в течение трех дней, либо он станет считать жителей Чолулы бунтовщиками. В ответ касики сообщили, что у них недостает смелости прибыть к нему, поскольку тласкаланцы — их враги, но если Кортес покинет Тласкалу и приедет к ним, ему окажут радушный прием. Такое объяснение представлялось не лишенным разумных оснований, и, хотя Кортес выступил в Чолулу в сопровождении примерно ста тысяч тласкаланцев, ему с некоторым трудом все же удалось уговорить большую их часть вернуться домой. Это было примерно в пяти милях от Чолулы, а поскольку день клонился к вечеру, Кортес стал на ночь лагерем в пересохшем русле реки. Из лагеря был прекрасно виден перевал, разделяющий вершины, и по сей день известный под названием Перевал Кортеса, хотя почти все, что имеет отношение к испанским конкистадорам, в современной Мексике вымарано из истории.

На другой день, рано утром, испанцы выступили в поход, на этот раз в сопровождении своих «верных» семпоальцев и только пяти-шести тысяч тласкаланцев. На дороге их встретили вожди Чолулы «с великим шумом от труб и барабанов, и многие из их так называемых священников, одетых в ризы, какие они носят в храмах, и распевающих на церковный лад». За двадцать дней, проведенных в Тласкале, испанцы хорошо отдохнули, но если сбросить со счетов союзников, это был маленький отряд, какие-то четыре сотни решительных людей, готовых вступить в город, который состоял в союзнических отношениях с почти сказочно могущественным индейским императором. Это была отчаянная азартная игра, и Кортес, вероятно, задавался вопросом: почему ему позволили зайти столь далеко, почему его ублажали красивыми речами? Чего же боялся Монтесума? Или он просто тянул время, безжалостно откладывая миг убийства, чтобы принести испанцев в жертву своим богам?

Перевел с английского А. Шаров

День 8 ноября 1519 г. был страшным днём для государства ацтеков, существовавшего на земле теперешней Мексики. В тот день испанский конкистадор (что по-испански значит - завоеватель) Эрнандо Кортес вступил на улицы столицы Теночтитлан. Это был прекрасный город, построенный посреди озера. Весь он утопал в зелени и цветах, роскошные дворцы, ступенчатые храмы- теокалли - поражали красотой! Их строил народ, знающий астрономию и математику, создавший свой календарь и учёные книги. Но, на беду свою, ацтеки обладали несчётным количеством золота и драгоценностей. А это оказалось главной приманкой для алчных, невежественных и жестоких испанских конкистадоров- завоевателей и разбойников. Когда ацтеки предложили Кортесу великолепное имение, он надменно изрёк, что приплыл сюда не копаться в земле, а только ради золота, Оправданием и прикрытием этих гнусных целей служила христианская религия. Испанцы оскверняли и уничтожали всё, что было связано с богами ацтеков.

После конкистадоров остались трупы мирных и груды развалин.

Но, проникая всё глубже в незнакомый материк, конкистадоры невольно становились его первооткрывателями и исследователями. Васко Нуньес Бальбоа, гоняясь за призрачной золотой страной Эльдорадо, открыл неизвестный тогда европейцам Великий, или Тихий, океан. Франсиско Орельяна в поисках «страны коричных деревьев» наткнулся у экватора на громадную реку. Он назвал ее Амазонкой после битвы с отрядом индейских женщин, храбрых, как героини - амазонки.

Конкистадоры переносили болезни, голод и опасности: за каждым поворотом реки их ждали защищавшие свою землю индейцы, вооружённые отравленными стрелами. И все эти мучения только ради золота! Испанцы искали ещё и «ручей молодости», воды которого якобы восстанавливают здоровье и молодость.

Конкистадор Франсиско Писарро покорил сильное, культурное государство инков в Перу. Испанцы шли по великолепным, мощённым камнем дорогам, соединявшим все районы страны. На равном расстоянии друг от друга стояли дома для путешественников, водопроводы доставляли воды горячих источников. На крутых склонах инки делали широкие ступени. У них не было повозок - они не знали колёс, по этим дорогам обычно шли ламы, навьюченные грузами,- для них лестницы не служили препятствием.

Писарро, так же как и Кортес, был вероломен и жесток. Он расстреливал безоружный, мирный народ. С пленного Верховного Инки (такой титул был у главы государства) он взял огромный выкуп золотом, пообещав ему сохранить свободу и жизнь. Когда же золото было получено, заставил Верховного Инку принять христианскую религию, а затем задушил.

Золото, доставшееся ценой моря крови, не дало конкистадорам счастья. Они передрались, перессорились между собой, и большинство их погибло. Гибель и разрушение принесли они этой цветущей земле. Вот что такое испанская конкиста- завоевание Америки.

Блас Руис де Эрнан Гонсалес – конкистадор, при изучении истории жизни которого вспоминаешь то капитана Блада, то капитана Джека Воробья. Дважды бежал из плена, первым из белых ступил на землю неизведанной страны, убил короля другой и узурпировал в ней власть; оставил загадку своего исчезновения, некий «открытый финал», как конец этого приключенческого романа, достойного пера Рафаэля Сабатини.

Перед вами история, практически не описанная на русском языке и поверхностно изложенная на английском, а история, между тем, удивительная. Происходили эти события безо всяких тысяч кортесовских союзных индейцев: 100-200 человек, достигнувших всего не числом и голыми технологиями, а прежде всего мужеством, харизмой, хитростью и смекалкой. На положительных героев они походили мало – сравнение с Джеком Воробьём тут очень неслучайно. Движущей силой событий, о которых пойдёт речь, являлись не высокие устремления, а исключительно личное честолюбие с жаждой власти и богатства.

Но прежде, чем говорить о самом герое, нужно небольшое отступление, чтобы пояснить, о каких событиях идет речь. Конкиста, но не в Америке?

Колонизация Дальнего Востока вообще и Юго-Восточной Азии в частности – изначально больше дело португальцев и голландцев, нежели испанцев или кого-то ещё. Именно португальцы первыми связались с Японией и закрепились южнее; но, как известно, в 1580 году Португалия в результате династического кризиса и небольшой войны оказалась под властью Испании вместе со своими колониями.

Португальские конкистадоры на острое Шри-Ланка

Был и второй фактор появления испанцев в этом регионе. К концу шел лишь XVI век, а неизведанных и более-менее доступных земель становилось всё меньше. Ещё в 1573 году король Испании Филипп II издал «Ордонансы о новых открытиях». Данный документ по замыслу монарха должен был остановить Конкисту: земель, мол, и так достаточно. Даже само слово «Конкиста» фактически запрещалось.

Но маховик исторических процессов так просто не остановить: подданные Филиппа II не собирались прекращать движение. В Америке что-то сделать было уже и трудно, и бессмысленно. Трудно потому, что пределы экспансии Испании упёрлись в границы мест, где вести её было уже очень сложно; на юге нашла коса на камень с арауканами, а окончательное покорение Северной Америки вообще будет делом начала XIX века. Бессмысленно же потому, что все территории уже поделили.

В каждой колонии давно сидели свои «царьки», лебезить перед которыми ради устроения хорошей жизни за океаном хотелось далеко не всем. Даже то, что ещё не было захвачено, уже имело законных хозяев. Прошло всего-то полвека с высадки Кортеса, а личное обогащение в Новом Свете стало практически невозможным. Австралию откроют только в 1606 году, и ещё долгое время она будет малодоступна. Исследование Африки «вглубь» пока не оправдывает себя экономически.

Поэтому люди, родившиеся на какие-то 50 лет позже положенного, обратили взор на другие земли. Например, Хуан Австрийский пытался стать королём Туниса; но Северная Африка – это борьба фактически с османами, а значит, большая война. Некоторые испанские авантюристы сотрудничали с итальянцами и госпитальерами; кто-то выбирал военную карьеру на европейском театре боевых действий – воевала Испания в эти годы постоянно; кому-то достаточно было весёлого жизненного пути де Контресаса или славного служения королю по примеру Ромеро. Но всё ещё оставались безумцы, жаждущие лавров Кортеса, Писарро, Альварадо. Прийти в неизведанный белым человеком край и покорить его, дабы лично пожинать самые сладкие плоды своих завоеваний.

Блас Руис де Эрнан Гонсалес был именно из таких людей, ведомых честолюбием и алчностью на совершенно невообразимые авантюры, или, по крайней мере, такой образ он себе старательно создавал.

Португальские корабли

Наше повествование начинается с конца 1592 года: век минул с момента, как Колумб открыл Америку и де-факто колониальную эпоху. В порт Манилы, столицы Филиппин и главного оплота Испании в регионе, прибывает корабль. С него сходит на берег Блас Руис, никому не известный юноша. Ему не то 21 год, не то 23 – данные на эту тему разнятся.

Откуда он взялся, известно исключительно с его же слов, пересказанных знакомыми. Руис утверждал, что он бедный идальго родом из-под Сьюдад Реаля, что в Кастилья-Ла-Манча (земляк Дону Кихоту). По словам Руиса, изначально он прибыл из Испании в Америку. Одни утверждают, что в Перу, другие – что в Новую Испанию. Трудно сказать, путался ли в объяснениях сам Блас Руис или это уже ошибки пересказов. В любом случае, внятных следов в документах он не оставил ни в той, ни в другой американской колонии. Как именно он оказался на Филиппинах, тоже неизвестно.

Хронисты утверждали, что в Америке у Руиса была жена: то ли молодая женщина, вусмерть его «запилившая», то ли наоборот – богатая матрона, этакая мадам Грицацуева, деньги которой он использовал для организации своей авантюры. Одни пишут, что прибыл Руис в Манилу без гроша в кармане, другие полагают, что деньги у него водились. Из всех этих неясностей, а также последующих головокружительных событий и начала рождаться еще одна версия.

Блас Руис, по слухам, был замечен в странных контактах с «имперской госбезопасностью». Его неясное происхождение и отсутствие внятных следов его пребывания в Америке в совокупности с недюжинными способностями командира и невероятными конкистадорскими качествами (безо всякого военного опыта) наводили на мысль, что Блас Руис был на самом деле не тем, за кого себя выдавал, и состоял «на секретной службе Его Величества». Забегая вперед, укажем, что несколько загадочный финал жизни Руиса тоже подходит для этой теории.

Испанцы в Америке

Пока что никому не известный Блас Руис прибился к отряду португальца Грегориу Варгаша, который отправлялся в Тямпу (современный Вьетнам) с богатым грузом. Самого Руиса, конечно, не интересовала торговля – в его планах было завладеть властью, пусть пока ничего, кроме твёрдой руки и головы на плечах, для решения этой задачи не имелось. Но планы его были нарушены.

Дело в том, что местному монарху за некоторое время до того нагадали смерть от рук некого бородатого белого человека со шрамом на лице, поэтому появлению Руиса и Варгаша, которые, как всякие уважающие себя иберийцы, носили бороды, никто не обрадовался. От расправы спасло только отсутствие шрамов на лицах. В итоге у конкистадоров отобрали всё: корабль, груз, личные ценности, оружие и инструменты, и выпроводили к границе Камбоджи. По другой версии, существующей в источниках, никто Руиса не отпускал: он просто сбежал, что также вполне вероятно.

Ситуация была отчаянная, тут бы и сгинуть – но только не с талантами Бласа Руиса. Он принял командование над оставшимися европейцами, всего семью (испанцы и португальцы), и потребовал от первых встречных камбоджийских военных аудиенции у короля, заявив, что обладает ценными сведениями.

Возвратимся к теме «шпионской» деятельности Руиса: он не просто наговорил небылиц людям, которым сдался, и королю; каким-то неведомым образом этот человек, никого не знающий в Азии, прибывший сюда месяца три назад, действительно знал о планах Сиама (ныне Таиланд) атаковать Камбоджу.

Монарх Сатха в Ловеке, столице страны, отнёсся к донесению серьёзно: видимо, говорил авантюрист очень убедительно. Когда же информация подтвердилась, правитель возлюбил Бласа Руиса как родного (Сатха называл Руиса «сыном»). Ему же было поручено играть важную роль в подготовке к обороне Камбоджи от Сиама. Этому Блас Руис уже не очень порадовался, так как понимал: Камбодже не выиграть в этой войне.

Сиамская армия в художественном фильме «Король Наресуан»

Сиам не просто так не был колонизирован. Тайцы всегда были крайне воинственным народом с отлично организованной армией, и королевство у них было могучим, успешно претендующим на роль региональной державы. Камбоджа же, населённая кхмерами, не была ни могущественной, ни воинственной; но Руис отослал Варгаша и ещё одного своего человека, Велозу, на Филиппины за подкреплением, а сам начал готовить оборону.

Так прошло полгода. Руис объяснял камбоджийцам преимущества огнестрельного оружия (сыгравшего значительную роль через несколько лет), ждал возвращения Велозу, а также наёмных войск в союзники. Но набранные невесть где местные наёмники, как оказалось, на полпути к столице решили остановиться и дождаться определения победившей стороны. Положение стало отчаянным, надежда оставалась только на Манилу. Как выяснилось, надежда была тщетной.

Руис встретился с Велозу уже в плену у сиамцев, куда попал после сокрушительного поражения в битве. Товарищ поведал, что никаких войск ему в колонии не дали, а по пути обратно он был схвачен сиамцами, которых он убедил отпустить его для ведения неких переговоров с Испанией от имени Сиама. Руиса же, вместе с ещё двумя соотечественниками (Франсишку Мачаду и Пантелеймоном Карнеро) заковали в цепи, посадили на корабль и отправили в Сиам работать на плантациях.

На борту джонки Руису удалось поднять мятеж среди пленных кхмеров и китайских рабов (как он общался с китайцами – это вопрос о причастности его к «секретной службе»). После победы над сиамским конвоем Бласу пришлось сражаться еще и с освобожденными китайцами. В результате стычки Руис, Мачаду и Карнеро втроём перебили значительную часть бывших рабов, а оставшиеся в живых безоговорочно признали Руиса командиром. Джонка, груженая сиамскими трофеями, сменила курс и отправилась в Манилу.

Аркебузир

С первого захода Руис не добился успеха, но теперь у него имелись деньги и репутация; новая экспедиция в Камбоджу была не за горами.

Падение Сатхи, бежавшего из своей столицы куда-то на север, вовсе не расстроило планов Руиса. Напротив, теперь он убеждал колониальные власти Манилы в том, что легко присоединит Камбоджу к владениям Испании. Вместе с Велозу (на которого Руис зла не держал) они даже составили проект договора. По этому договору, в обмен на защиту от Сиама, Камбоджа должна была стать вассалом Испании, король обязался принять христианство, и назначался генерал-губернатор. Таковым должен был стать не Руис, а Хуан Суарес Гальинато – знатный человек с военным опытом и высоким военным чином. Стоит ли говорить, что в планы Бласа Руиса такой поворот не входил? Но об этом позже.

Подготовка к экспедиции шла полным ходом; денег хватало, но людей не хватало катастрофически.

При Хуане Суаресе Гальинато было около 120-130 человек – хорошо подготовленные испанские солдаты, ничем не хуже европейских терций. Также вызвались идти за Руисом некоторые из освобождённых им кхмеров и китайцев, но и с ними численность «войска» не доходила до 200 человек. Пополнение нашлось неожиданно.

На Филиппинах оказались некие японцы, которые изъявили желание воевать на стороне испанцев. Судя по всему, это были ронины вперемешку с простыми пиратами, числом 20-30 человек (история не сохранила их имен). Скорее всего, они причисляли себя к христианам. Даже такой небольшой отряд являлся силой, тем более что испанцы имели отличное оружие и доспехи, много аркебуз. Японцы тоже снаряжены были прилично. Всё это мы хорошо знаем по книге Диего Адуарте, повествующей о доминиканцах в Юго-Восточной Азии. Адуарте был монахом, но скоро ему предстоит стать ещё и воином.

Весна 1596 года. Экспедиция, призванная заключить договор и оказать военную поддержку, уже собрана. Велозу передал сеньору Хуану Суаресу Гальинато информацию о том, что форпост в Сингапуре подвергся набегу и нуждается в срочной помощи. Рассказ изобилует реалистичными подробностями: в испанском его изложении есть фраза о том, что «гарнизон дошёл до того, что ест ящериц».

Трудно сказать, была ли это полуправда или абсолютная ложь. Так или иначе, Гальинато немедленно бросил всё и отправился в Сингапур. Блас Руис объявил, что командование переходит к нему, и, не дожидаясь возвращения формального командира, экспедиция двинулась в путь на трёх кораблях. Флагманский фрегат под командованием Варгаша, уже нам знакомого, до места не дошёл – из-за непогоды он вернулся обратно, а джонки Велозу и Руиса добрались благополучно. В активе у них имелось всего чуть более сотни человек: испанцы и отряд японцев.

На месте Бласа Руиса опять ждал неприятный, но прогнозируемый сюрприз. Старый король, который называл Руиса сыном, не вернулся ни в Ловек, ни в Пномпень. Он находился где-то на севере, предположительно в Лаосе, а место его занял узурпатор, имеющий в разных источниках разные имена – Тьхунг Прей, Парабантул, Рама Прей.

Ангкор-ват – самое знаменитое сооружение на территории Камбоджи

Прей был совершенно не рад испанцам. Он отказался с ними о чём-либо говорить и велел не покидать пределов порта с примыкающим к нему иностранным кварталом, занимаясь только торговыми делами. Руис и Велозу оказались в тупике, вдобавок им надо было торопиться, пока из Сингапура не вернулся их формальный командир.

Ко всему прочему, начались проблемы с китайцами, оказавшимися в том же порту. Виновных история не указывает, но после стычки, расстреляв китайцев на подходе и обратив врага в бегство, испанцы захватили китайские корабли и даже частично разграбили и сожгли китайский квартал (и это отрядом всего в 60 человек).

Прей потребовал объяснений. Местный миссионер Хименес также призывал испанцев пойти к нему на поклон. Новый королевский дворец находился не в Пномпене, а в Срей Сантор, куда добираться нужно было морем. Руис понимал, что ничего хорошего от визита к Прею ждать не придется. Он погрузил 60 человек на две большие лодки и маленькое посыльное судно (остальные оставались в порту). Отправился с ним и Адуарте.

В порту их ждали неприятности. Прей, сам же вызвавший испанцев, отказал им в приёме. У дворца у них отобрали большие лодки, оставив только малую – посыльную. Руису и Велозу передали условия короля: возместить китайцам все убытки и немедленно покинуть страну. Той же ночью испанцы собрали военный совет, описанный Диего Адуарте: «Все согласились, что кхмеры смелы только со слабыми. Уступить им сейчас означает показать им нашу слабость, а это верная смерть» .

Испанцы разработали совершенно безумный в своей дерзости план, основанный на том факте, что армия малайского наёмного командира Лаксаманы, лояльного Прею, ушла на север – решать проблемы с Тямпой. Королевская резиденция и окружающий её город охранялись не так хорошо, как могла бы, поэтому испанцы решили атаковать королевский дворец, захватить в заложники короля с семьёй и вместе с ними отступить на свои корабли в Пномпень.

План был практически неосуществим: в отряде было не более 60 человек (а по некоторым источникам – лишь 40), от порта до дворца было несколько километров, и в ночи, на посыльной лодочке, полсотни человек могли доплыть к нему лишь в несколько приёмов. Около 6-10 человек должны были остаться на лодке и, захватив какое-нибудь судно, подойти к дворцу и забрать товарищей.

Адуарте вспоминал: «Я хотел остаться на баркасе с охраной. Но всё же решил, что в бою буду полезнее, и потому пошел со всеми, одетый и вооруженный, как они» .

Воплотить такой план в жизнь без неожиданностей было невозможно. Блас Руис и его люди не представляли себе плана дворца и города вокруг: они никогда там не бывали. Как сообщает Адуарте, дворец оказался весьма велик и имел массу входов; окружить его было невозможно, куда идти – неясно.

Итог закономерен: поднялся шум, сбежалась охрана, сигналы об атаке разбудили весь город. Король с семьёй бросились бежать. Полсотни испанцев оказались окружены всей стражей и толпой местных жителей.

По одним свидетельствам, короля Прея застрелили во дворце, когда он убегал вместе с женщинами и детьми. По другой версии, незадачливый монарх оказался не робкого десятка (об этом пишут многие): он выехал во двор своей резиденции на боевом слоне и начал руководить войсками.

Слонов внутри периметра было уже несколько. Адуарте описывает первую встречу с этим животным ещё до появления на сцене короля, но первый слон, к счастью испанцев, испугался огня: чтобы видеть происходящее, Руис и его люди, как выражается монах-хронист, «зажигали костры», так как была глубокая ночь. На самом же деле испанцы подожгли дворец, вследствие чего будет взорван пороховой погреб (важность огнестрельного оружия была доказана кхмерам ранее, и они постепенно начали его закупать) и сгорит почти весь дворец и немалая часть Срей Сантора.

Тема слонов в камбоджийской архитектуре

Со слона король командовал (если верить этой версии) недолго: едва выехав наперерез испанцам, он получил пулю из аркебузы и отправился в страну вечной охоты. Но вот его подданные были полны решимости расправиться с нападавшими: речь шла о тысячах человек против пятидесяти, и спасала только темнота, в которой кхмеры действовали крайне нерешительно и дезорганизованно. Дадим слово Адуарте: «Поутру они могли бы нас похоронить, бросив каждый по горсти земли. Я молился, чтобы солнце не взошло, но Господь не сотворил чуда для нас, недостойных» .

Отряд королевской гвардии тем временем атаковал испанцев, причём сделал это очень умно: кхмеры наступали, петляя, чтобы не повторить судьбы короля. Увы, это им не помогло: избежав обстрела, все они погибли в рукопашной схватке с вооружённым алебардой Бласом Руисом и дюжиной его японских наёмников. В это время испанцы под командованием Велозу уже строились для прорыва к лодке. Прорыв не удался: кхмеры разрушили мост через реку, по которому атакующие прошли ранее. Это вынудило испанцев идти в обход, причём очень далеко, около 40 километров через ночь незнакомую местность и тысячи врагов.

Руис разделил отряд на три части. В авангарде (им он командовал сам) и арьергарде (командиром стал Велозу) шли стрелки под прикрытием тяжело одоспешенных родельерос и бойцов с древковым оружием. В центр согнали не имевших доспехов, в том числе самураев и раненых.

Кавалькада двинулась в путь, постоянно отбивая атаки. К счастью, аркебуз было больше требуемого, а потому они не перегрелись от постоянного огня. На высочайшую выучку солдат указывает тот факт, что арьергард отступал спиной вперёд, ведя бой и при этом не ломая строй.

По счастью, у атакующих не оказалось нормального дальнобойного оружия: они стреляли из луков, бессильных против ренессансного доспеха, хотя раненых в незащищенные руки и ноги было много. Под покровом темноты вступать в рукопашную местные опасались. Несколько раз они водили в атаку боевых слонов: но каждый раз те пугались стрельбы, разворачивались и топтали своих же.

Испанцы, по понятным причинам, шли очень медленно. Кхмеры же не пятились, не имели брони и раненых и знали местность. К тому же у них были слоны, на которых целый отряд форсировал реку, оказавшись на том берегу, куда стремились испанцы. «Мы не бросали раненных и убитых не только из милосердия. Оставь мы их, кхмеры сразу отрезали бы им головы, а это придало бы им решимости покончить с нами» , – пишет Адуарте.

Шли вдоль реки примерно 14-16 часов, без остановки; дошли до Меконга, переправляться через который было не на чем, к тому же на противоположной стороне поджидал враг. Начавшийся дождь мочил фитильные замки аркебуз, и только медлительность слабо организованного противника помогла отряду избежать атаки. Дождь кончился, и пока кхмеры решали, нападать ли теперь на испанцев, стемнело. Камбоджийцы не могли воевать ночью, чего нельзя было сказать о прекрасно обученных людях Руиса; значит, действовать нужно было быстро.

В реке, несмотря на ночное время, удалось найти брод. Чтобы не выдать факта форсирования преграды, испанцы применили ту же хитрость, которая в одном из ярких эпизодов Тридцатилетней войны будет использована против них французами: закрепили на деревьях тлеющие фитили. Используя по очереди разные из них, аркебузиры обстреляли противника за спинами отступающих, создав иллюзию массовости. В то же время прямо из брода испанцы открыли огонь по кхмерам на другой стороне, причём они умудрились сделать это дважды, перезарядив оружие по грудь в воде.

В итоге отряду Бласа Руиса удалось переправиться через реку. Выйдя к устью Меконга, испанцы нашли лодки и отправили людей подать сигнал своим, сами же заняли оборону на берегу, организовав баррикады из поваленных деревьев. Подсчитали потери: ранены почти все, убитых – три (!) человека.

Несмотря на успех ночной операции, испанцы почти не имели надежды выжить. Отправленные на лодке люди вряд ли могли остаться в живых и тем более привести с собой спасительное судно, но тут им опять повезло. К месту событий как раз подошёл фрегат Хуана Суареса Гальинато, почти одновременно с началом событий добравшегося из Сингапура и тут же бросившегося по следам Руиса. Бортовой залп мощного корабля не оставил кхмерам никаких шансов на успешную атаку. Блас Руис и Диегу Велозу успешно провели погрузку своих людей на корабль.

Гальинато не оценил всего случившегося. Он твердил о возможном приходе малайского полководца Лаксаманы, о том, что теперь не с кем вести переговоры, и порицал за самоуправство. Решение его, как формального командира экспедиции, было простым: идти обратно в Манилу. Руис и Велозу наотрез отказались. Они заявили, что составленный договор предназначался не для того короля, которого они убили, так что надо отправляться в Лаос, где скрывался истинный король Камбоджи, столь дружный с Руисом, и возводить его на так удачно освободившийся трон. Вместе с ними были готовы идти ещё около 30 человек.

В 1596 году в Лаосе не бывал ещё ни один европеец. Эта страна не имела (и не имеет) выхода к морю и для белого человека была недостижима. Блас Руис не опасался трудностей, ожидающих первопроходцев, хотя добираться до Лаоса требовалось через враждебную ему Тямпу. Хуан Суарес Гальинато был вынужден согласиться: высадив на вьетнамском побережье отряд Руиса и Велозу, он, потеряв всяких интерес к правлению Камбоджей, ушёл на Филиппины.

Во враждебной стране испанцы нашли проводников и двинулись с ними через горы, в земли, где прежде не ступала нога белого человека и где располагалась столица Лаоса – город Вьентьян, в котором скрывался лояльный им король Камбоджи. Там могло ждать всё, что угодно.

Древности Вьентьяна сегодня

После перевала через горы глазам европейцев открылась великолепная картина: плодородная равнина, на которой раскинулся прекрасный город – столица Лаоса. Никто из белых прежде не видел этих стен. Стоило только Бласу Руису назвать своё имя, как король повелел встретить испанцев как героев. Закатили великолепный пир во дворце; скудные источники описывают совершенно поразившую конкистадоров пышность лаосского королевского двора.

Несмотря на радушный прием, истинного короля Камбоджи отряд в живых не застал. Это не смутило Руиса, так как Сатха оставил наследника (имя его тоже приводится по-разному: Пхеан Тон либо Праункар), который был совсем мальчишкой, что, впрочем, было только на руку испанцам.

Выяснились и другие подробности. Оказывается, Лаксамана, которого так боялся Хуан Суарес Гальинато, давно уже предал короля, убитого людьми Бласа Руиса, и задумал короновать молодого неопытного наследника, чтобы сделать его своей пешкой. Эти планы вполне совпадали с планами испанцев.

Руис возглавил отряд, с которым Праункар выдвинулся домой. По пути отряд встретился с малайским войском Лаксаманы, который был очень сильно удивлен при виде Руиса. Между Лаксаманой и испанцами не могло быть дружбы по очевидной причине: малайцы – мусульмане, но ради достижения общей цели им пришлось друг друга терпеть.

Нужно упомянуть, что основных источников ко всему, что описано выше и ниже, существует два. Первый – это испанские миссионеры, такие как Адуарте, Хименес, Мальдонадо и Побре, достаточно много написавшие о Бласе Руисе. Второй – это камбоджийские устные предания, систематизированные востоковедами; конкретных письменных источников нет.

Итак, 1597 год. Возвести юного короля на престол удалось бескровно, и настал момент пользоваться плодами многочисленных авантюр, опасностей и трудностей.

Побре описывает дальнейшие события: «Два десятка испанцев и столько же японцев были хозяевами Камбоджи» . Праункар же, изначально не радовавшийся испанцам, сейчас не принимал никакого решения без Бласа Руиса, Велозу и Лаксаманы. Более того, он отдал европейцам целые провинции, позволив собирать с них налоги, сделав кем-то вроде герцогов.

Итак, два года Блас Руис был формально владетельным князем, а фактически – правителем Камбоджи, имея наибольшее влияние на короля. Лаксамане же он доверял меньше: малаец уже предавал. Испанцы купались в золоте и во всевозможных излишествах. Оставалось только решить вопрос с метрополией: Гальинато уже не сможет быть генерал-губернатором, эта должность принадлежит только Руису. Но это новое положение необходимо оформить документально. К счастью, речь шла не о вице-королевстве, и вопрос был в ведении филиппинского губернатора.

Кхмерские воины на барельефе в Камбодже

Как оказалось, в Маниле тем временем появился новый губернатор, Франсиско Тельо де Гусман. Он оказался куда сговорчивее прежнего, из-за пассивности которого Блас Руис попал в плен к сиамцам. Новый губернатор, получив бумаги от конкистадора, согласился дать ход старому договору и прислать испанцам внушительную военную помощь.

Первая экспедиция прошла не особо удачно: один из кораблей утонул, другие сбились с пути и оказались в Китае. Пока они пытались вернуться, губернатор де Гусман послал ещё два корабля. На одном шел Луис Ортисдель Кастильо, бывший подчинённый Гальинато, на втором командовал Луис де Вильяфанья.

Корабли шли к Руису не просто так: Блас тайно докладывал, что Лаксамана представляет собой опасность для подписания договора о вассальной присяге Камбоджи. Обретя несколько мощных кораблей с пушками и несколько сотен отличных испанских солдат, Руис почувствовал бы себя уверенно. Новая должность, подкрепленная договором, новые возможности, новые торговые пути.

Его ожиданиям вновь не суждено было сбыться: Лаксамана уже готовил восстание в день подписания договора, и успешно сорвал церемонию. Точной датировки события нет, указывается «середина 1599 года».

Конкретных сведений о бое в столице Камбоджи очень мало. Испанцы пишут о том, что до Манилы добралось лишь двое из тех, кто был в этот день на церемонии подписания: Хуан де Мендоса и некий миссионер Габриэль, их подобрал корабль Вильяфаньи. Судьба Руиса и Велозу осталась навсегда невыясненной.

Согласно основной теории, они были убиты во время восстания, согласно конспирологической – Бласа Руиса видели в Маниле, из которой он позже исчез. Если Руис и правда был не тем, за кого себя выдавал, он мог бы под другим именем заниматься чем и где угодно после провала плана. Из плена он уходил до этого дважды, а на Филиппинах его похоронили ещё после истории с сиамцами.

В любом случае, в Камбодже поставили памятник Бласу Руису как значительному человеку в истории страны, погибшему на её же земле. Уроженец деревни в окрестностях Толедо достиг всего: несколько раз лихо обвёл судьбу вокруг пальца, совершил невероятный полководческий подвиг, практически управлял государством.

Бласу Руису на момент восстания Лаксаманы не исполнилось и 30 лет.

История

В 1521 открыв новые земли , (ныне известные как Филиппины) Магеллан нарек их островами Святого Лазария, но название не закрепилось и через 22 года архипелаг переименовали в честь испанского принца (позже и короля Испании) Филиппа II.

Бананы в Европе появились так же благодаря путешествию Магелана на Филиппины. Из-за визуального сходства,он назвал этот экзотический фрукт – «длинная фига»

Магелан был убит на о. Себу в сражении с местным вождем Лапу- Лапу.

Могила знаменитого мореплавателя Фернана Магеллана находится на Филиппинах (о. Себу)

16 марта 1565 года на о. Бохол состоялась первая дружественная встреча испанцев и филиппинцев. Конкистадор Мигель Лопес де Легаспи заключил с филиппинским вождем Дату Сикатуна кровавый компакт. В честь этого события, на Филиппинах каждый год проводится фестиваль Сандуго.

Филиппины - это единственная католическая страна в Юго-Восточной Азии

Первым городом на Филиппинах был Себу на одноименном острове.

Из 500 известных видов кораллов 488 можно встретить на Филиппинах.
Филиппины являются самым большим мировым поставщиком кокосов.
Крупнейшая в мире жемчужина была найдена у берегов о.Палаван в 1934 г. Она имела 24 см в диаметре и весом почти 7 кг. Чтобы достичь такого размера, жемчужина должна была расти 600 лет.

Глаз филиппинского долгопята больше его мозга.
Самое маленькое в мире (40 см в холке) копытное млекопитающее - мышиный олень - обитает на Филиппинах
На Филиппинах произрастает от 800 до 1000 видов орхидей .
Филиппинская речная рыбка пандака карликовая (Pandaka pygmaea),из семейства бычковых, является самой маленькой в мире пресноводной рыбой как по массе (средний вес 4-5 мг), так и по длине (взрослые самцы 1,1 см, самки – 1,5 см) и, возможно, вообще самым мелким из современных позвоночных животных

Открытия и достижения

Несмотря на распространенное мнение, караоке было изобретено в Филиппинах , а не в Японии. Караоке придумал Роберто дель Росарио (Roberto del Rosario), назвав его «Sing-Along-System» («Пой вместе с системой»). А название «караоке» появилось позже, в переводе с японского языка оно означает «пение без сопровождения».

Флуоресцентная лампа была изобретена филиппинским ученым Agapito Flores с острова Себу (Cebu).
Филиппинские авиалинии были первой Азиатской авиакомпанией .
Масло орехового дерева ханга , растущего на Филиппинах, по составу мало чем отличается от нефти. Во время Второй мировой войны маслом из орехов японцы заправляли танки.
Филиппинки дважды завоевывали звания Мисс Вселенная и трижды Мисс Мира

Достопримечательности

На Филиппинских островах имеется более 200 вулканов , хотя только некоторые из них являются активными.
Остров и провинция Камигин (Camiguin) - регион с самым большим числом вулканов на единицу площади во всем мире. Здесь вулканов больше, чем городов.
Второе в мире по глубине (после Марианской впадины) место на Земле - Филиппинский желоб (10540 м)
Самым красивым вулканом на земле считается вулкан Майон на острове Лузон

Базилика Сан-Себастьян - готический собор в Маниле - единственная в Азии церковь, построенная целиком из стали и была вторым в мире по высоте (после Эйфелефой башни) стальным сооружением

На склонах Филиппинских Кордильер находятся Рисовые Террасы , история которых насчитывает две тысячи лет. Они считаются объектами Всемирного Наследия ЮНЕСКО.
Самая протяженная в мире подземная река находится на о.Палаван

Россия и Филиппины

Москва является городом-побратимом филиппинской столицы Манилы
В 1949 г. Филиппины добровольно выделили остров Тубабао пяти тысячам русских беженцев, вывезенным из Китая, охваченного гражданской войной.
В начале 2010 г. в Маниле установлен памятник А. С. Пушкину

На деньгах стран Южной и Центральной Америки часто изображены сцены сопротивления индейцев европейским колонизаторам. К примеру, на уругвайских 5 песо 1939 года аборигены сражаются с закованным в латы конкистадором. При этом соотношение сил – один к семи в пользу коренных жителей Америки. В первые десятилетия конкисты так оно и было…

Горсткам испанцев и португальцев противостояли целые племенные союзы индейцев. Однако не стоит забывать, что это европейцы ступили на земли Нового Света с мечами в руках. Жадные до чужих богатств пришельцы набросились на местных жителей, словно голодные псы. Индейцы в буквальном смысле слова гибли за металл. Золото! Только его язык понимали испанские и португальские захватчики.

Бедные богачи

Уругвай. 5 песо 1939 года. Аборигены сражаются с закованным в латы конкистадором

Нашим читателям известна печальная судьба правителя инкской империи Атауальпы. 15 ноября 1532 года он был пленен испанским конкистадором Франсиско Писарро. По легенде, вождь инков предложил завоевателю невиданный выкуп. Атауальпа пообещал до потолка наполнить золотом помещение, в котором его содержали. День и ночь в укрепление испанцев со всех концов государства подданные Атауальпы несли драгоценности. Такого количества сокровищ европейцы ни до того, ни после уже больше не видели. Но Писарро все равно казнил самого богатого в истории пленника…

Состояние вождя ацтеков Монтесумы II современными искателями сокровищ оценивается в 33 миллиарда американских долларов. Не намного беднее были и его предшественники. Куда же подевались эти несметные богатства? Известно, что во времена конкисты в Европу чуть ли не каждый месяц отправлялись целые караваны судов, груженных золотыми слитками, монетами, украшениями и драгоценными камнями. Некоторые стали жертвой нападения пиратов. Иные были пущены на дно в ходе боевых действий конкурирующих монархий. Немало кораблей кануло в сильнейших штормах.

Столица империи ацтеков, основанная в 1325 году, располагалась на месте современного Мехико и называлась Теночтитлан. Испанские хронисты XV века сообщали, что город был основан на острове, посреди обширного озера. С берегом остров был связан тремя широкими дорогами: одна шла на север, другая на юг, третья на запад. Посреди города находился ритуальный центр с храмами и алтарями.

Когда испанский авантюрист Фернандо Кортес с бандой своих головорезов приблизился к столице ацтеков, его обуревали сомнения, можно ли взять Теночтитлан? Каково же было изумление чужаков, когда ворота города сами отворились перед ними. А встречать светлолицых пришельцев вышел сам Монтесума. Европейцы еще не знали, что индейцы стали жертвой собственных религиозных представлений. В их верованиях упоминалось, что придет время и на землю спустится «белый бог». За него-то ацтеки и приняли Кортеса. В его божественном происхождении индейцы поначалу не сомневались. Испанцы были облачены в странные сияющие одежды (латы). А путешествовали чужеземцы верхом на невиданных животных. Считается, что это было первое знакомство коренного населения доколумбовой Америки с лошадьми. Схожий сюжет запечатлен на коста-риканских 2 колонах 1943 года.

Чем закончилась встреча Монтесумы и Кортеса, тоже известно. Последнего правителя ацтекской империи коварный конкистадор взял в плен. И колонизация Мезоамерики пошла полным ходом. Жизнь Монтесумы оборвалась внезапно, когда население Теночтитлана, возмущенное жестокостью испанцев, подняло восстание. Индейцы посчитали своего вождя предателем, перешедшим на сторону чужаков. И когда Монтесума появился в окружении испанцев на ступенях главной пирамиды, в него полетели камни и копья. Правитель был смертельно ранен, и позже его тело сбросили в один из каналов города.

Каннибализм индейцев

Панама. 1 бальбоа 1941 года. Портрет «прославленного» чужеземца, потерявшего голову на чужбине

Новые артефакты доказывают, что ацтеки вели против испанцев настоящую партизанскую войну. Плененных чужаков индейцы приносили в жертву своим богам, а затем… поедали их.

О практике человеческих жертвоприношений в доколумбовой Америке было известно и раньше. При этом часто роль жертв играли именно военнопленные. Ацтеки, к примеру, намеренно старались брать в плен как можно больше врагов, чтобы лишать их жизни на глазах народа. Но каннибализм для Мезоамерики − явление нетипичное. И все же это так. При раскопках в Кальпулальпане были обнаружены кости конкистадоров со следами на них зубов. Поясняя свою жуткую находку, ученые приводят малоизвестный факт: в 1520 году ацтеки захватили испанский обоз, а плененных солдат посадили в клетки. На протяжении нескольких месяцев они приносили их по одному в жертву, а после церемонии поедали.

Душегубы или герои?

Мексика. 1000 песо 1974 года. На купюре – портрет Куаутемока

Фернандо Кортес виноват в гибели и еще одного индейского вождя – Куаутемока. Его портрет украсил мексиканские 1000 песо 1974 года.

Этот вождь ацтеков распорядился укрепить столицу империи и сдерживал натиск конкистадоров. Но испанцы схватили его. Чтобы выпытать, где хранится золото, Кортес распорядился распять Куаутемока на решетке над костром. Участь вождя разделил и его первый министр. Говорят, когда солдаты стали подбрасывать в огонь дрова, сановник, не в силах больше терпеть, повернул к своему вождю лицо. Он словно просил разрешения раскрыть палачам тайну золота и тем самым прекратить невыносимую пытку. Но Куаутемок спокойно сказал:

− А разве я предаюсь удовольствиям?

Испанцы так ничего и не добились, а потому казнили обоих.

Куаутемоку посвящена и актуальная банкнота номиналом в 50 000 песо 1987 года.

Для коренного населения Америки конкистадоры были беспощадными завоевателями, грабителями и насильниками, терявшими человеческий облик при одном только упоминании золота. Мало того, они еще огнем и мечом принуждали индейцев к принятию чужой, и совершенно не понятной им религии.

А вот для современных испанцев конкистадоры − национальные герои, воевавшие на далеких «пограничных» рубежах во имя процветания своей родины. Об этом свидетельствуют не только многочисленные памятники в их честь, установленные по всей Испании. Но и прежние выпуски испанских банкнот и монет, на которых красуются лики самых известных участников конкисты. Как на купюре 1000 песет 1992 года, где изображены сразу двое таких.

С лицевой стороны на нас смотрит Фернандо Кортес, а с оборотной − Франсиско Писарро. Кстати, он дальний родственник Кортеса. Оба были родом из Эстремадуры, провинции на юго-западе Испании, граничащей с Португалией. У администрации Эстремадуры установлена статуя конкистадора, попирающего ногами ацтекского бога.

Увековеченные завоеватели

На эквадорской банкноте 10 сукре 1988 года изображен Себастьян де Бенальказар

Впрочем, куда более поразителен тот факт, что беспощадных завоевателей неоднократно увековечивали и на деньгах Южной и Центральной Америки. К примеру, на боне Эквадора в 10 сукре 1988 года изображен Себастьян де Бенальказар (1495-1550 годы).

Это он с ватагой сорвиголов захватил и почти полностью разрушил древнюю столицу Кито. На ее руинах впоследствии был основан новый город – Сан-Франсиско-де-Кито. Но для жителей старого Кито, уничтоженных почти поголовно, это уже ничего не значило… В 1540 году Бенальказар присоединил к владениям испанской короны север Эквадора и часть Колумбии и стал правителем новой колонии.

Еще большей популярностью в Америке пользуется Васко Нуньес де Бальбоа – испанский конкистадор, основавший первое европейское поселение на материке. Его же считают и первым европейцем, вышедшим к Тихому океану. В Новый Свет Бальбоа отплывал не как завоеватель. Сначала он поселился на острове Испаньола и занялся разведением свиней и устройством плантаций. Но довольно скоро влез в большие долги и сбежал на континент. Позже он сделался губернатором Панамы (Верагуа) и организовал несколько экспедиций в глубь страны для поисков сокровищ и захвата новых территорий для Испании. Закончил свою жизнь Бальбоа весьма печально. Вместе с четырьмя другими джентльменами удачи он был оклеветан и 15 января 1519 года казнен. А его отрубленная голова была выставлена напоказ. Кстати, панамская валюта названа в его честь, а также учрежден орден Васко Нуньеса де Бальбоа − высочайшая государственная награда.

Не правда ли, странно? Эти люди самым жестоким образом изменили ход истории и судьбы целых народов. Только в первые годы конкисты население Центральной Америки и островов Карибского бассейна – пять миллионов человек − уменьшилось в пять раз. А потомки миллионов убитых и казненных индейцев всеми силами пытаются сохранить о захватчиках «светлую» память.