Произведение умберто эко. Умберто Эко никогда не бегал за транспортом

Умберто Эко

Остров накануне

От переводчика

Романы Эко всегда печатаются практически без комментариев: изобилие сносок нарушило бы художественный эффект, на что Эко не соглашается.

Разумеется, нельзя забывать при чтении, что «Остров накануне» - связка цитат. В книге смонтированы куски научных и художественных произведений авторов в основном XVII века (в первую очередь Джован Баттисты Марино и Джона Донна, о чем заявляется в двух эпиграфах к роману). Используются и Галилей, Кальдерон, Декарт и очень широко - тексты кардинала Мазарини; «Селестина» Рохаса; произведения Ларошфуко и мадам де Скюдери; узнаются Спиноза, Боссюэ, Жюль Верн, Александр Дюма, от которого перебежал в этот роман Бискара, капитан гвардейцев кардинала, Роберт Луис Стивенсон, некоторые реплики Джека Лондона («…тогда же и перестал знать» - знаменитый финал «Мартина Идена») и другой литературный материал.

Широко используются сюжеты живописных полотен от Вермеера и Веласкеса до Жоржа де ла Тура, Пуссена и, разумеется, Гогена; многие описания в романе воспроизводят знаменитые музейные картины. Анатомические описания созданы на основании гравюр из медицинского атласа Везалия (XVI в.). Именно поэтому Страна Мертвых названа в романе Везальским островом.

Имена собственные в книге тоже содержат второй и третий планы. Автор намеренно не дает читателю подсказок. Но читатель сам догадывается, что точно так же, как в имени Вильгельма Баскервильского, философа-сыщика из «Имени розы», сочетаются отсылки к Оккаму и к Конан Дойлу (Хорхе из Бургоса не нуждается в пояснениях: этот образ символизирует Хорхе Луиса Борхеса с выдуманной им Вавилонской библиотекой), так же полны подтекстов имена в романе «Остров накануне».

Рассмотрим сложный и потаенный лингвистический сюжет: откуда взялось имя главного героя, Роберта де ла Грив Поццо ди Сан Патрицио? Он, выброшенный кораблекрушением в необитаемое место, безусловно должен напоминать читателю Робинзона Крузо. Робин - уменьшительное от Роберт. Но связь этим не ограничивается. Робин по-английски - это малиновка, птица семейства дроздовых, Turdus migratorius. По-итальянски эта птица называется tordo, a на пьемонтском диалекте griva, то есть Грив. Таким образом фамилия Роберта имеет тот же смысловой подтекст, что и имя, и это дает ему полное право именоваться Робинзоном.

Но и здесь хитросплетение не кончается. Имение Роберта называется Грив Поццо ди Сан Патрицио. Выражение «Поццо (колодец) Святого Патриция» по-итальянски означает также «бездонная бочка, прорва». Раблезианская подоплека имени подкрепляет собой и богатырски-былинную фигуру отца героя, и образ матери, по-барочному составленный из кулинарных рецептов. Английский же эквивалент того же выражения - widow’s cruse, т. е. библейский «кувшин вдовицы» или «неистощимый источник». Так выплывает слово «Крузо», и таким сложным путем имя Роберта де ла Грив Поццо ди Сан Патрицио играет в прятки с именем персонажа Дефо - Робинзона Крузо!

В то же время автору важен и другой игровой момент, связанный с «птичьей» символикой. Немецкое имя «робина» - дрозда - Drossel. Каспар Ван Дер Дроссель - имя иезуита, второго «живого» героя книги, единственного собеседника героя. Каспар Шотт - так звали реального исторического прототипа героя, иезуита. Каспар Шотт был изобретателем сложных механизмов, описанных у Эко в романе.

Заметно также, что в этой книге «птичьи» фамилии повсюду. Медика-исследователя долгот с «Амариллиды» зовут доктор Берд. Чего еще ждать от произведения, которое, судя по одному из интервью Эко, изначально даже называться должно было «Голубка огненного цвета»?

Исторические прототипы героев романа поддаются разгадыванию, но нужно знать подробности их биографий. Отец Иммануил - иезуит Эмануэле Тезауро, автор широко, хотя и скрыто, цитируемого в тексте трактата «Подзорная труба Аристотеля» (1654). «Диньский каноник», читающий лекции об атомах и цитирующий Эпикура, - несомненно, Пьер Гассенди. Обаятельный и гениальный Сирано де Бержерак выведен в романе почти портретно, зовут его в данном случае Сан-Савен. Это потому, что крещальное имя реального прототипа, Сирано де Бержерака (1619–1655), - Савиньен. Кроме того, в этой фигуре немало и от Фонтенеля. В любом случае, Эко цитирует сочинения Бержерака и при создании монологов, и при написании писем к Прекрасной Даме, умело вставляя в текст фразы вымышленного Сирано из пьесы Ростана, сочиняющего письма к Роксане.

Богато содержательны не только имена героев, но и имена неодушевленных предметов. «Дафна» и «Амариллида» (так называются два корабля в романе) - названия двух лучших мелодий флейтиста XVII века Якоба ван Эйка (вспомним, что оба корабля - флиботы, flte, «флейты»). Немаловажно помнить, что флейта - именно тот музыкальный инструмент, на котором почти профессионально играет сам автор, Эко. Вдобавок дафния и амариллис - названия цветов. Цветок Amaryllis принадлежит к семейству Liliales класс Liliopsida подкласс Lillidae, а Прекрасная Дама романа носит имя Лилея… Раз начав плести подобные цепочки, трудно остановиться: потому-то автор и сам ничего не комментирует, и от издателей и переводчиков ожидает того же.

Пожалуй, единственной изначально непреодолимой лингвистической преградой явилось то обстоятельство, что по-итальянски остров, isola, так же как и корабль, nave, женского рода. Роберт по-мужски обладает своей плавучей крепостью - nave - и вожделеет встречи и объятья со своей обетованной землей, идентифицируя ее с недостижимой любовницей (будем помнить, что по-французски «остров» выговаривается как «лиль», близко к «lilia»). Ha сюжетном уровне это передано, но на словесном - непередаваемо.

И последнее. Названия глав этого романа (что мало кто замечает) являют собой каталог тайной библиотеки. Все 38 заголовков, кроме двух оригинальных («Пламяцветная голубица» и «Колофон»), невзирая на то что в большинстве случаев звучат вполне по-итальянски, могут при размышлении быть возведены к названиям реально существующих литературных и - еще в большей степени - научных произведений, созданных в период барокко в разных странах мира. Многие эти словосочетания «на слуху» у европейца, но не у русского читателя. Поэтому этот единственный аспект (и именно в силу его структурообразующей функции) переводчик позволяет себе откомментировать в сносках, сообщая также название соответствующего произведения на языке оригинала.

Кроме того, по норме русской издательской традиции даются подстраничные переводы иноязычных вкраплений, за исключением самых простых и очевидных и за исключением тех, которые незаметно переведены внутри текста. Мы старались как можно меньше нарушать эстетику издания, предпочитаемую автором (полное отсутствие сносок).

Чтобы ярче осветить приоритетные принципы перевода, формулируемые самим Умберто Эко (с которыми его русский переводчик отнюдь не всегда солидаризируется), мы публикуем в конце тома в Приложении инструкции автора для переводчиков «Острова накануне» (по тексту У. Эко, напечатанному в журнале «Эуропео» 12 октября 1994 г.).

...

Елена Костюкович

Интеллектуальный роман может быть бестселлером

Сейчас еще рано рассуждать о том, какие тексты Эко выдержат проверку временем, но ясно одно - первый роман писателя, «Имя розы», не только стал бестселлером, но и породил лавину исторических детективов, которые вслед за Эко принялись писать и Акройд, и Перес-Реверте, и Леонардо Падура с Дэном Брауном и Акуниным. В 1983 году, после публикации «Имени розы» на английском языке (оригинальный итальянский вариант вышел в 1980-м), роман разошелся тиражом в несколько десятков миллионов экземпляров. Популярность книги повлекла за собой многочисленные переиздания академических трудов и публицистики Эко: даже самые серьезные из его книг («Поэтики Джойса», «Роль читателя», «Искусство и красота в средневековой эстетике» и другие) изданы тиражами в сотни тысяч экземпляров.

Про свою любовь к старым комиксам Умберто Эко много и подробно пишет в полуавтобиографическом романе «Таинственное пламя царицы Лоаны». В книге «Роль читателя» он, например, рассмотрел Супермена как воплощение комплексов современного читателя: обычный человек лишен возможности применить физическую силу в мире, наполненном машинами. Столь же привольно в текстах Эко чувствуют себя и герои массовой литературы. В «Острове накануне» живут и «Три мушкетера», и цитаты из Жюля Верна. В «Пражском кладбище» скрывается Эжен Сю, в «Имени розы» - Шерлок Холмс с Ватсоном. А в той же книге «Роль читателя» Эко о нарративной структуре романов про Джеймса Бонда.

Фашизм не так далек, как кажется

В 1995 году Умберто прочитал в Нью-Йорке доклад «Вечный фашизм», текст которого позже включил в книгу «Пять эссе на темы этики». В нем он сформулировал 14 признаков фашизма. Тезисы Эко легко найти в сети любым поисковиком, в том числе в кратком изложении. Этот список не слишком приятен для русскоязычного читателя. Можно провести (и многие проводили) хороший, отрезвляющий эксперимент: зачитать аудитории тезисы Эко, не упоминая слова «фашизм» и имени автора, - и попросить присутствующих загибать пальцы на каждом утверждении, которое согласуется с текущей политической ситуацией и настроениями в обществе. Как правило, у большей части аудитории не хватает пальцев обеих рук. И так не только в России: у наших ближайших соседей ситуация не лучше.

Дипломник должен знать несколько языков

Материал для книги «Как написать дипломную работу» (1977) писателю дали наблюдения за студентами разных стран, не только Италии. Поэтому советы и выводы Эко универсальны. Он, например, считает, что хороший диплом (по крайней мере на гуманитарную тему) невозможно написать без обращения к иноязычным исследованиям. Нельзя брать тему, которая требует знания иностранного языка, неведомого студенту, особенно если он не намерен этот язык учить. Нельзя писать диплом по автору, оригинальные тексты которого студент не может прочитать. Если же дипломник упорствует в своем нежелании изучать иностранные языки, ему остается писать только об отечественных авторах и их влиянии на нечто отечественное, но даже в этом случае будет лучше проверить, не существует ли на эту тему каких-нибудь зарубежных исследований - основополагающих и, к сожалению, не переведенных. Многие ли из российских дипломов выдерживают эти требования? Это риторический вопрос.

Европу ждет афроевропейский виток истории

Тему миграций, к которой столь навязчиво возвращаются российские публицисты, Умберто Эко затронул в под названием «Миграция, терпимость и нестерпимое» 1997 года, вошедшем в книгу «Пять эссе на темы этики». Эко утверждает, что Европа не в силах остановить поток переселенцев из Африки и Азии. Это естественный процесс, как Великое переселение народов в IV–VII веках, и «ни один расист, ни один ностальгирующий реакционер ничего тут поделать не сможет». В одном из публицистических выступлений 1990 года, опубликованных потом в книге «Картонки Минервы», Эко проводит ту же мысль: «Великие миграции неостановимы. И надо просто приготовиться к жизни на новом витке афроевропейской культуры».

Смех - враг веры и тоталитаризма

О средневековом смехе до Умберто Эко писали и Лихачев, Жак Ле Гофф и Арон Гуревич, но именно Умберто Эко в «Имени розы» столкнул смех и веру в трудноразрешимом конфликте - и сделал это настолько ярко, что у читателя не вызывает сомнений: вопросы, поставленные в романе, не ограничены описываемой эпохой. «Истина вне сомнения, мир без смеха, вера без иронии - это не только идеал средневекового аскетизма, это и программа современного тоталитаризма», - по прочтении «Имени розы» Юрий Лотман. А мы лишь приведем одну цитату из романа - и оставим ее без комментариев: «Ты хуже дьявола, минорит, - отвечает Хорхе. - Ты шут».

Современный антисемитизм порожден беллетристикой

В статье (1992), вошедшей позже в книгу «Картонки Минервы», Эко пишет о романе «Биарриц» (1868) немца Германа Гедше (скрывавшегося под английским псевдонимом Джон Рэдклифф). В нем двенадцать представителей колен Израилевых встречаются ночью на кладбище в Праге и сговариваются захватить власть во всем мире. Сюжетно эта сцена восходит к одному эпизоду романа Александра Дюма «Жозеф Бальзамо» (1846), в котором, правда, никакие евреи не упоминаются. Чуть позже фрагмент романа Гедше начинает распространяться как подлинный документ, якобы попавший в руки английского дипломата Джона Рэдклиффа. Еще позже дипломат Джон Рэдклифф превратился в раввина Джона Рэдклифа (на этот раз с одним «ф»). А уже потом этот текст лег в основу так называемых «Протоколов сионских мудрецов», в которых «мудрецы» беззастенчиво перечисляли все свои гнусные замыслы. Поддельные «Протоколы» были созданы и впервые изданы в России. История их происхождения была позже рассказана Умберто Эко в романе «Пражское кладбище» (2010). Так плод фантазии забытого немецкого литератора вернулся туда, где ему самое место, - в мир беллетристики.

В далеком 1962 году Умберто Эко, еще не помышлявший о писательской карьере, выпустил книгу «Открытое произведение». Этим термином он назвал такой литературный текст, в котором велика творческая функция «исполнителя» - интерпретатора, предлагающего ту или иную трактовку и становящегося настоящим соавтором текста. Книга была для своего времени полемической: в 1960-е годы структуралисты представляли художественное произведение как замкнутое самодостаточное целое, которое можно рассматривать вне его зависимости от его автора и читателя. Эко утверждает, что современное открытое произведение само провоцирует множественные интерпретации. Это касается Джойса и Беккета, Кафки и «нового романа», а в перспективе может быть применимо и к более широкому кругу литературных текстов - и Сервантеса, и Мелвилла, и самого Эко.

Паркетки - это пожилые нимфетки

Еще раньше, в 1959 году, молодой Умберто Эко откликнулся на появление романа Владимира Набокова «Лолита» (1955) «Нонита». Речь в нем идет о влечении Гумберта Гумберта к престарелым прелестницам - «паркеткам» (от мифологических парок). «Нонита. Цвет юности моей, тоска ночей. Я никогда не увижу тебя. Нонита. Но-ни-та. Три слога - как сотканное из нежности отрицание: Но. Ни. Та. Нонита, да пребудет память о тебе вечно со мной, пока не станет твой образ тьмой, а покоем твоим - гробница…» Справедливости ради скажем, что, в отличие от «нимфетки», термин «паркетка» в культуре так и не прижился.

Не надейтесь избавиться от книг

Такое название носит книга диалогов Эко и французского интеллектуала Жан-Клода Каррьера (автора сценариев для Годара и Бунюэля). Чем больше читаешь книг - тем больше их нужно прочитать; это бесконечный процесс. Вместе с тем у человека, испытывающего потребность в чтении, нет никаких шансов прочитать все, что он хотел бы прочитать. Однако это не значит, что непрочитанные книги зияют в нашем культурном багаже черными дырами: каждая важная непрочитанная книга влияет на нас опосредованно, через десятки других, испытавших ее влияние. Памятуя о том, сколько произведений написал Умберто Эко, кажется, что мало у кого есть шанс освоить все его наследие. Однако влияние на нас Эко все равно оказывает. Даже если мы его и не читали.

Умберто Эко (Umberto Eco) родился 5 января 1932 года в небольшом городке Алессандрия на северо-западе итальянской области Пьемонт. Его отец - Джулио Эко, ветеран трех войн, работал бухгалтером. Фамилия Эко была дана его дедушке (подкидышу) представителем городской администрации - это аббревиатура латинского ex caelis oblatus ("подарок с небес").

Исполняя желание отца, который хотел, чтобы сын стал адвокатом, Умберто Эко поступил в Туринский университет, где слушал курс по юриспруденции, но вскоре оставил эту науку и занялся изучением средневековой философии. В 1954 году он окончил университет, в качестве диссертационной работы представив сочинение, посвященное религиозному мыслителю и философу Фоме Аквинскому.

В 1954 году Эко поступил на работу на RAI (Итальянское телевидение), где был редактором программ по культуре. В 1958-1959 годах он служил в армии. В 1959-1975 годах Эко работал старшим редактором по разделу "литература нон-фикшн" миланского издательства "Бомпьяни", а также сотрудничал с журналом Verri и многими итальянскими изданиями.

Эко вел интенсивную преподавательскую и академическую деятельность. Он читал лекции по эстетике на факультете литературы и философии Туринского университета и на архитектурном факультете Миланского политехнического института (1961-1964), был профессором визуальных коммуникаций архитектурного факультета Флорентийского университета (1966-1969), профессором семиотики (науки, исследующей свойства знаков и знаковых систем) архитектурного факультета Миланского политехнического института (1969-1971).

С 1971 года по 2007 год деятельность Эко была связана с Болонским университетом, где он был профессором семиотики на факультете литературы и философии и заведующим кафедрой семиотики, а также директором Института наук о коммуникации и директором программ получения ученой степени по семиотике.

Эко преподавал в различных университетах мира: Оксфорде, Гарварде, Йеле, Колумбийском университете. Он выступал с лекциями и вел семинары также в университетах Советского союза и России, Туниса, Чехословакии, Швейцарии, Швеции, Польши, Японии, а также в таких культурных центрах, как Библиотека конгресса США и Союз писателей СССР.

Известность к Эко-семиотику пришла после публикации книги "Opera aperta" (1962), где было дано понятие "открытое произведение", идея которого может иметь несколько интерпретаций, тогда как "закрытое произведение" - одну единственную интерпретацию. Среди научных публикаций наиболее известны "Устрашенные и сплоченные" (1964) о теории массовой коммуникации, "Поэтика Джойса" (1965), "Знак" (1971), "Трактат по общей семиотике" (1975), "На периферии империи" (1977) о проблемах истории культуры, "Семиотика и философия языка" (1984), "Пределы интерпретации" (1990).

Много сделал ученый и для осмысления явлений постмодернизма и массовой культуры.

Эко стал основателем выходящего с 1971 года журнала о семиотике Versus и организатором первого международного конгресса по семиотике в Милане (1974). Он был президентом Международного центра семиотических и когнитивных исследований, директором Департамента семиотических и когнитивных исследований.

Однако всемирная слава пришла к Эко не как к ученому, а как к прозаику. Его первый роман "Имя розы" (1980) несколько лет состоял в списке бестселлеров. Книга была переведена на многие иностранные языки, отмечена итальянской премией "Стрега" (1981) и французской премией "Медичи" (1982). Экранизация романа "Имя розы" (1986), осуществленная французским кинорежиссером Жан Жаком Анно, получила премию "Сезар" в 1987 году.

Перу писателя принадлежат также романы "Маятник Фуко" (1988), "Остров накануне" (1994), "Баудолино" (2000), "Таинственное пламя царицы Лоаны" (2004). В октябре 2010 года в Италии вышел роман Эко "Пражское кладбище". на XIII Международной ярмарке интеллектуальной литературы Non/Fiction в Москве эта книга стала абсолютным хитом продаж.

Седьмой роман писателя "Нулевой номер" был издан в 2015 году в день его рождения.

Эко является также признанным экспертом в области бондологии, изучающей все, что связано с Джеймсом Бондом.

Он был членом различных академий, в том числе Болонской академии наук (1994) и американской Академии литературы и искусства (1998), почетным доктором многих университетов мира, лауреатом различных литературных премий. Эко был отмечен наградами многих стран, среди которых французский орден Почетного легиона (1993), немецкий орден "За заслуги" (1999). О нем написаны несколько десятков книг и множество статей и диссертаций, посвящаются научные конференции.

В последние годы писатель сочетал активную научную и преподавательскую деятельность с выступлениями в средствах массовой информации, откликаясь на важнейшие события общественной жизни и политики.

Он был женат на немке Ренате Рамге, работавшей искусствоведом консультантом. У них родились двое детей.

Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников

Умберто Эко

От переводчика

До того как Умберто Эко в 1980 году, на пороге пятидесятилетия, опубликовал первое художественное произведение – роман «Имя розы», – он был известен в академических кругах Италии и всего научного мира как авторитетный специалист по философии средних веков и в области семиотики – науки о знаках. Разрабатывал он, в частности, проблемы взаимоотношений текста с аудиторией, как на материале литературы авангарда, так и на разнородном материале массовой культуры. Несомненно, и роман Умберто Эко писал, помогая себе научными наблюдениями, оснащая свою «постмодернистскую» интеллектуальную прозу пружинами увлекательности.

«Запуск» (так говорится в Италии) книги был умело подготовлен рекламой в прессе. Явно привлекло публику и то, что Эко на протяжении многих лет ведет в журнале «Эспрессо» рубрику, приобщавшую среднего подписчика к актуальным гуманитарным проблемам. И все же реальный успех превосходит все ожидания издателей и литературоведов.

Экзотичный колорит плюс захватывающая криминальная интрига обеспечивают интерес к роману массовой аудитории. А значительный идейный заряд в сочетании с ироничностью, с игрой литературными ассоциациями привлекает интеллектуалов. Кроме того, общеизвестно, до чего популярен сам по себе жанр исторического романа и у нас, и на Западе. Эко учел и этот фактор. Его книга – полный и точный путеводитель по средневековью. Энтони Берджесс пишет в своей рецензии: «Люди читают Артура Хейли, чтобы узнать, как живет аэропорт. Если вы прочтете эту книгу, у вас не останется ни малейших неясностей относительно того, как функционировал монастырь в XIV веке».

Девять лет, по итогам национальных опросов, книга держится на первом месте в «горячей двадцатке недели» (на последнее место в той же двадцатке итальянцы почтительно помещают «Божественную комедию»). Отмечается, что, благодаря широкому распространению книги Эко, сильно увеличивается число студентов, записывающихся на отделение истории средневековья. Не обошел роман читателей Турции, Японии, Восточной Европы; захвачен на довольно большой период и североамериканский книжный рынок, что очень редко удается европейскому писателю.

Один из секретов такого ошеломляющего успеха открывается нам в теоретической работе самого Эко, где он рассуждает о необходимости «развлечения» в литературе. Литературный авангард XX века был, как правило, отчужден от стереотипов массового сознания. В 70-е годы в западной литературе, однако, вызрело ощущение того, что ломка стереотипов и языковой эксперимент сами по себе не обеспечивают «радости текста» во всей полноте. Стало ощущаться, что неотъемлемый элемент литературы – удовольствие от повествования.

«Я хотел, чтобы читатель развлекался. Как минимум столько же, сколько развлекался я. Современный роман попробовал отказаться от сюжетной развлекательности в пользу развлекательности других типов. Я же, свято веря в аристотелевскую поэтику, всю жизнь считал, что роман должен развлекать и своим сюжетом. Или даже в первую очередь сюжетом», – пишет Эко в своем эссе об «Имени розы», вошедшем в настоящее издание.

Но «Имя розы» – не только развлечение. Эко сохраняет верность и другому принципу Аристотеля: литературное произведение должно содержать серьезный интеллектуальный смысл.

Бразильский священник, один из главных представителей «теологии освобождения» Леонардо Бофф пишет о романе Эко: «Это не только готическая история из жизни итальянского бенедиктинского монастыря XIV века. Бесспорно, автор использует все культурные реалии эпохи (с изобилием деталей и эрудиции), соблюдая величайшую историческую точность. Но все это – ради вопросов, сохраняющих высокую значимость сегодня, как и вчера. Идет борьба между двумя проектами жизни, личными и социальными: один проект упорно стремится к сохранению существующего, сохранению всеми средствами, вплоть до уничтожения других людей и самоуничтожения; второй проект стремится к перманентному открыванию нового, даже ценой собственного уничтожения».

Критик Чезаре Дзаккариа полагает, что обращение писателя к жанру детектива вызвано, кроме всего прочего, еще и тем, что «этот жанр лучше других смог выразить неумолимый заряд насилия и страха, заложенный в мире, в котором мы живем». Да, несомненно, многие частные ситуации романа и его главный конфликт вполне «прочитываются» и как иносказательное отображение ситуаций нынешнего, XX века. Так, многие рецензенты, да и сам автор в одном из интервью, проводят параллели между сюжетом романа и убийством Альдо Моро. Сопоставляя роман «Имя розы» с книгой известного писателя Леонардо Шаши «Дело Моро», критик Леонардо Латтаруло пишет: «В их основе лежит вопрос этический по преимуществу, обнажающий непреодолимую проблематичность этики. Речь идет о проблеме зла. Это возвращение к детективу, осуществляемое, казалось бы, в чистых интересах литературной игры, на самом деле устрашающе серьезно, ибо целиком вдохновлено безнадежной и безысходной серьезностью этики».

Теперь читатель получает возможность познакомиться с нашумевшей новинкой 1980 года в полном варианте.

Разумеется, рукопись

16 августа 1968 года я приобрел книгу под названием «Записки отца Адсона из Мелька, переведенные на французский язык по изданию отца Ж. Мабийона» (Париж, типография Ласурсского аббатства, 1842). Автором перевода значился некий аббат Балле. В довольно бедном историческом комментарии сообщалось, что переводчик дословно следовал изданию рукописи XIV в., разысканной в библиотеке Мелькского монастыря знаменитым ученым семнадцатого столетия, столь много сделавшим для историографии ордена бенедиктинцев. Так найденный в Праге (выходит, уже в третий раз) раритет спас меня от тоски в чужой стране, где я дожидался той, кто была мне дорога. Через несколько дней бедный город был занят советскими войсками. Мне удалось в Линце пересечь австрийскую границу; оттуда я легко добрался до Вены, где, наконец, встретился с той женщиной, и вместе мы отправились в путешествие вверх по течению Дуная.

В состоянии нервного возбуждения я упивался ужасающей повестью Адсона и был до того захвачен, что сам не заметил, как начал переводить, заполняя замечательные большие тетради фирмы «Жозеф Жибер», в которых так приятно писать, если, конечно, перо достаточно мягкое. Тем временем мы оказались в окрестностях Мелька, где до сих пор на утесе над излучиной реки высится многократно перестраивавшийся Stift. Как читатель, вероятно, уже понял, никаких следов рукописи отца Адсона в монастырской библиотеке не обнаружилось.

Умберто Эко родился 5 января 1932 года, в Александрии, недалеко от Турина. В романе «Баудалино» прекрасно описан этот удивительный средневековый город, имеющий древние, еще античные корни. Очень многое в романах Эко имеет автобиографические корни. Он сам говорил: «Какого бы персонажа ты ни выдумал, так или иначе он будет выращен из твоего опыта и твоей памяти».

В 1954 году Эко окончил Туринский университет по специальности «Средневековая литература и философия». Затем преподавал эстетику и теорию культуры в университетах Милана, Флоренции и Турина, читал лекции в Оксфорде, Гарварде, Йеле. Был почетным доктором множества мировых университетов, членом ведущих мировых академий, лауреатом крупнейших премий мира, кавалером Большого креста и Почетного Легиона, основателем и руководителем научных и художественных журналов, коллекционером древних книг.

Докторская диссертация Умберто Эко «Проблемы эстетики у Святого Фомы» (1956, впоследствии доработанная и переизданная под названием «Проблемы эстетики Фомы Аквинского» в 1970 г.), показывает, как глубоко его интересовали проблемы средневековой эстетики, которые напрямую были связаны и с этикой. Цельность средневекового мировоззрения, безусловно, наиболее полно проявлялась именно в эстетике.

Вторая работа Эко, опубликованная в 1959 году, сделала его одним из авторитетных специалистов в области средневековья, она больше известна по переработанному более позднему изданию как «Красота и искусство в средневековой эстетике» (1987). И чем дальше Эко углублялся в изучение истории и культуры других эпох, тем он больше понимал, что разрушение красоты в этом мире свидетельствует разрушении самих основ этого мира. И даже когда он писал о нашей современности, в нем всегда жила тоска по средневековью, но не как о темных веках, как принято чаще воспринимать эту эпоху, а о средневековом идеале единства красоты, истины и добра.

Хотя, как ученый, Умберто Эко прекрасно понимал, что сами же люди средневековья разрушали этот идеал самым жестоким образом. При этом Эко признавался: «Я никогда не считал Средневековье темным временем. Это была плодородная почва, на которой выросло Возрождение». Впоследствии, занявшись исследованием поэтики Дж. Джойса и эстетики авангарда, он показал, как постепенно в европейской культуре разрушается классический образ мира, и, прежде всего, не в вещах, а в языке. Проблемы языка, коммуникации, знаковых систем его чрезвычайно интересовали.

В 48 лет, будучи уже сложившимся ученым, Эко занялся беллетристикой, но мощная эрудиция ученого прекрасно ощущается в его художественных произведениях. Однако, несмотря на славу, которую принесли ему популярные романы, он не оставлял ученых занятий.

Ученый и писатель в нем прекрасно совмещались, его ученые труды читать также увлекательно, как и его романы, а по романам можно изучать культуру той или иной эпохи.

Умберто Эко работал на телевидении, был обозревателем крупнейшей итальянской газеты «Эспрессо», сотрудничал с другими периодическими изданиями. Его чрезвычайно интересовал феномен массовой культуры. Но и здесь он оставался ученым: несколько эссе посвятил писателю Яну Флемингу и его герою Джеймсу Бонду. Его книга «Полный назад» посвящена СМИ как феномену современной культуры.

Умберто Эко часто называют представителем постмодерна, что отчасти верно. Но только отчасти, потому что он не умещается в рамки того понимания постмодерна, которое часто декларируется сегодня, он ни йоту не отрекается от классического наследия, которое не просто использует как резервуар для своих произведений, но ощущает как мощные корни, которые питают его. Он плавает в мировой культуре как рыба в воде, а не строит башню на руинах прошлого. Для понимания его романов, которые чрезвычайно насыщенны и многослойны, необходимо знать большой пласт мировой культуры. Не говоря уже о его научных работах, которые энциклопедичны в самом изначальном понимании этого слова.

Конечно, как и многие писатели современности, Умберто Эко разрушает барьеры между автором и читателем, он одним из первых стал разрабатывать теорию так называемого открытого произведения, в котором читатель и зритель становятся соавторами. Будучи и писателем, и критиком, Умберто Эко открыл жанр самокомментирования, который, конечно, отражает бесконечно саморефлексирующую позицию постмодерна, но и возвращает нас к традиции средневековых комментариев. Так, спустя три года после выхода в свет своего романа «Имя розы», он написал книгу «Заметки на полях “Имени Розы”», где открывает некоторые секреты этого романа и рассуждает о взаимоотношениях автора, читателя и произведения в литературе.

Иронию также называют одним из признаков постмодернистского произведения, и у Эко она присутствует всегда. Но эта ирония никогда не разрушает цельности и серьезности замысла, который всегда виден на глубине. Глубина, кстати, это то, что тоже отличает Эко от многих его современников, поверхностность - один из признаков постмодернистской культуры. Эко может описывать поверхностный взгляд, показывать пустоту окружающего мира, из которого ушел смысл, и делает это блестяще, он может разоблачать безликость и лживость современности, используя методы постмодернизма, но делает это не ради игры, а во имя пробуждения жажды смысла, обретения человеком своего лица и возвращения целостности мира.

Его этическую позицию хорошо демонстрирует эссе «Вечный фашизм ». Как итальянец, он не мог пройти мимо этой темы, его очень интересовала фигура Муссолини, и, исследуя феномен фашизма, ученый приходит к выводу, что любая нация, даже самая культурная, может обезуметь, потерять человеческую сущность, превратить свою жизнь в ад. В каждом из нас может обнажиться бездна и пустота, в которую рухнет все, чем дорожат и живут люди, что созидается веками и что делает человека человеком.

Эко позиционировал себя агностиком и антиклерикалом, но к христианской культуре и евангельским ценностям он относился с большим уважением.

Опубликованная ББИ 15 лет назад (и с тех пор три раза переизданная) книга его диалогов о вере и неверии с кардиналом Мартини показывает, что между христианскими интеллектуалами, к которым, несомненно, принадлежал Карло Мартини, и европейскими гуманистами, которым, безусловно, был Умберто Эко, очень много общего, по крайней мере, что касается вопросов достоинства человека, ценности жизни, проблем биоэтики и культуры.

Если во что-то и верил Умберто Эко, так это в действенность культуры, которая имеет свои законы, над которым не властен человек, поэтому даже в самые варварские эпохи культура побеждает. Глубоко изучая мировую культуру разных эпох, Эко приходит к неожиданному выводу: «Культура не в кризисе, она сама постоянный кризис. Кризис – необходимое условие для ее развития». Задача писателя и состоит в том, чтобы создавать этот кризис, при котором плавное течение жизни обывателя разрушается неожиданными вопросами, на которые человек вынужден искать ответ.

Эко был также убежден, что, несмотря на наступление новой постгутенберговской эпохи, книга никогда не умрет, как не умрет и читатель. И смерть автора предсказана преждевременно. В любую эпоху человек не перестает думать и задавать вопросы, просто книга заставляет его делать это целенаправленно. «Книги пишутся не для того, чтоб в них верили, а для того, чтобы их обдумывали. Имея перед собою книгу, каждый должен стараться понять не что она высказывает, а что она хочет высказать», - говорит герой его романа «Имя розы».

Книга - матрица культуры, библиотека - модель мира. В этом он близок к своему предшественнику - Х. Л. Борхесу. «Приятно допускать, что библиотека не обязательно должна состоять из книг, которые мы читали или когда-нибудь прочтем. Это книги, которые мы можем прочесть. Или могли бы прочесть. Даже если никогда их не откроем» (эссе «Не надейтесь избавиться от книг»). И как бы ни интерпретировали его собственные произведения, он был уверен, что «хорошая книга всегда умнее своего автора. Зачастую она рассказывает о вещах, о которых автор даже не догадывался».

Умберто Эко всегда утверждал, что настоящее счастье состоит в стремлении к познанию. Он всегда оставался ученым, который, о чем бы они ни писал, какие бы формы и жанры ни использовал, добывал отовсюду крупицы знания и мудрости, которыми щедро делился со всеми. Он сам говорил так: «Мудр не тот, кто отвергает; тот мудр, кто отбирает и сочетает проблески света, откуда бы они ни исходили».