"тараканище" чуковский читать, картинки, иллюстрации. Литературная игра «По страницам любимых сказок
Легенды о лесных чудовищах и оборотнях занимают особое место в истории Франции. Отчасти это связано с тем, что мифы имели под собой весьма реальные основания. Разумеется, не обходилось без гипербол и преувеличений, особенно с учетом огромных промежутков времени, на протяжении которых подобные истории пересказывались. Среди наиболее приближенных к реальным событиям можно назвать легенды про Жеводанского зверя, которые потрясали воображение несколько столетий назад. Они и по сей день вызывают интерес у исследователей.
Чем прославился зверь из Жеводана?
Несмотря на огромный резонанс в обществе, который был вызван чудовищем, период его активности был непродолжительным. Зверь орудовал в Теназейрском лесу и окрестностях в 1764-1767 годах - к слову, во время правления Людовика XV. Это место расположено неподалеку от г. Брессейр в провинции Жеводан, от которой зверь и получил свое прозвище. Сам факт обитания необычного существа мог бы остаться незамеченным, но его слава дошла до сегодняшнего дня благодаря многочисленным жертвам. Согласно подсчетам того времени, Жеводанский зверь, фото памятника которому представлено ниже, унес жизни более 100 человек, при этом количество нападений достигло 250. Но потрясает не только число убийств, но и форма, в которой они совершались.
Образ зверя и тактика нападений
Практически все свидетельства людей, которые видели монстра, отмечают его сходство с волком. Однако был и целый ряд отличий, которые мешали более точно идентифицировать зверя. В их числе следующие:
- Крупный размер и широкая грудь.
- Наличие своеобразной кисточки на окончании длинного хвоста.
- Удлиненная морда и пасть с выступающими клыками.
- Рыжий окрас. Иногда отмечалось наличие темных пятен и полос.
- Заостренные уши.
Довольно яркий образ, с одной стороны, наталкивал исследователей легенды на мнения об одном животном, однако наличие противоречивых характеристик вновь и вновь затрудняло идентификацию. Ясным оставалось то, что Жеводанский зверь - это смертельно опасный хищник, напоминающий собой крупного волка. Но, кроме внешности, не меньше вопросов вызывал и стиль, в котором животное расправлялось со своими жертвами.
Нападения были нехарактерны для обычных хищников. Дело в том, что обычно зверь стремится сбить жертву с ног, обездвиживая ее. В свою очередь, Жеводанское чудовище сразу атаковало лицо, раздирая его и, как правило, лишая человека головы. Но примечательно и другое в поведении волкоподобного зверя. Он предпочитал людей овцам, коровам и козам, несмотря на сложности в расправе над ними. Впрочем, на мужчин, вооруженных сельскохозяйственным орудием или другим инвентарем, зверь почти не нападал. Его главной добычей становились дети и женщины.
Первые жертвы
Первые сведения о монстре возникли в 1764 году, когда в лесу Меркуар была атакована крестьянка, пасшая коров. Правда, рогатый скот, за которым спряталась женщина, отпугнул хищника. В тот раз все обошлось, и впервые были зафиксированы черты, которыми обладает Жеводанский зверь. Первая жертва была официально зарегистрирована через месяц. Юной девушке Жанне Буле повезло меньше. Нападение закончилось гибелью, а к наступлению осени зверь унес жизни еще двоих детей. В сентябре были убиты 5 детей, а в октябре - 3. После этого власти предприняли первые попытки найти и уничтожить зверя, но этого сделать не удалось. Зверь был ранен и на месяц о нем забыли. Однако уже в ноябре его изуверская деятельность была продолжена.
Попытки уничтожения зверя
Местный губернатор граф де Монкан уже осенью после первых нападений направил драгунский отряд на поиски зверя. В результате было проведено несколько облав в лесу, перебита не одна сотня волков, однако чудовища-людоеда среди них не оказалось. В дальнейшем подобные рейды предпринимались неоднократно, но справиться с Жеводанским зверем не удавалось. Существо несколько раз получало ранения, но, как правило, спустя 1-2 месяца появлялись новые слухи о жертвах.
На следующем этапе борьбы участие приняли самые искусные охотники Франции, посланные самим королем. Это были сын и отец д’Энневали, которые также провели несколько облав с участием сотен человек. В общем итоге было убито более тысячи волков, но положить конец нападениям на людей опять же не удалось. Ввиду того, что деятельность д’Энневалей не дала результатов, их сменяет Франсуа-Антуан де Ботерн, за плечами которого огромный опыт Осенью 1765 года Франсуа вместе со своей группой обнаруживает недалеко от аббатства Шаз необычайно крупного волка. Им удается его убить и, к всеобщей радости, обнаружить в желудке кусочки одежды. Но, впоследствии выяснилось, что Жеводанским зверем этот волк не был, так как нападения возобновились. Впрочем, и трофей де Ботерна сам по себе был достоин внимания - он получил прозвище «волк из Шаз». В народе же пошли слухи о воскресшем чудовище, которое приносило новые жертвы, несмотря на облавы в лесах, ставшие регулярными.
Убийство Жеводанского чудовища
Монстр был уничтожен в процессе одной из облав, которые продолжались и в 1767 году. Героем стал Жан Шастель. Он получил за свой подвиг 72 ливра. Как ни странно, убитый хищник по размерам оказался меньше, чем волк, убитый Франсуа де Ботерном. И все же доказательств, подтверждающих принадлежность убитого зверя к монстру, нападающему на людей, было предостаточно. В первую очередь Жеводанский зверь был опознан сталкивающимися с ним очевидцами. Как правило, это были охотники, которые также находили на теле зверя следы оставленных ранений. Кроме того, монстр действительно имел немало отличительных черт, среди которых очень крупная голова, длинные ноги и третье веко. После этого упоминаний о новых жертвах не появлялось, но началась другая часть этой истории. Натуралисты так и не дали ответа на вопрос о происхождении зверя, оставив эту загадку до наших дней и позволив ей обрасти самыми фантастическими мифами и домыслами.
Легенды о Жеводанском звере
Столь впечатляющие события не могли остаться без народного внимания и подробного освещения со стороны прессы того времени. Благодаря повышенному интересу к зверю, его история обросла множеством легенд. В одной из самых популярных отмечается, что монстр на самом деле был оборотнем. На такое мнение людей наталкивало необъяснимое поведение для волка и его неуловимость. Еще одна легенда связана с обстоятельствами, при которых был убит Жеводанский зверь из ружья Жана Шастеля. Дело в том, что охотник был человеком набожным и относился к монстру как к проявлению нечистой силы. Поэтому, как говорится в легенде, он зарядил ружье серебряной пулей. Во время поисков зверя Шастель сделал привал, в процессе которого начал читать молитву. В этот момент и появился волк-людоед, который впоследствии был убит двумя серебряными пулями.
Версии
Однозначного ответа на вопрос о том, кем был Жеводанский монстр, нет до сих пор. Впрочем, за минувшие столетия появилось немало версий, с той или иной степенью достоверности объясняющих природу волкоподобного существа. На сегодняшний день поисками ответов на эти вопросы активно занимается и криптозоология, изучающая скрытых, мифических и малоизвестных животных. Представители этого направления высказывают довольно смелые предположения о том, кем был Жеводанский зверь. Эндрюсарх, вымерший около 40 млн лет назад - одна из таких версий. Это древний хищник, который известен современным исследователям по гигантскому черепу. Также есть мнения о принадлежности зверя к фантомным кошкам, снежному человеку и чупакабре. Тем не менее, наибольшим правдоподобием все же отличаются версии академической науки, которые стоит рассмотреть подробнее.
Крупный волк или стая
Пожалуй, это самое стойкое и наиболее правдивое объяснение, кем был монстр. В его пользу говорит несколько фактов. Во-первых, в то время волки имели более крупные размеры. Во-вторых, возможны условия, при которых и волки начинают охотиться на несвойственную им добычу - в данном случае на людей. Также не исключено, что было несколько нападавших животных, которые впоследствии получили прозвище Жеводанский зверь. Научное объяснение в этом случае укладывается в события, связанные с попытками убийства монстра. В период с конца июня 1764 г. по июль 1767 г. было поймано или убито несколько крупных волков. Одним из самых примечательных стал убитый де Ботерном волк, в желудке которого были найдены частицы одежды. Вполне вероятно, что и этот, и другие звери также совершали нападения на людей. Но у этой версии есть и слабые стороны. Неизвестно, по какой причине сразу несколько особей могли изменить характерный для волчьих стиль поведения. Кроме того, есть основания сомневаться в том, что можно было истребить всех хищников-людоедов за такой непродолжительный период.
Гиена
Если бы не целый ряд отличительных внешних черт, которыми обладал Жеводанский зверь, версии о гиене могло бы и не возникнуть. В первую очередь это рыжий окрас, пятна и полоски, которые действительно присущи этому виду. Помимо этого, гиены нередко совершают нападения на людей, причем метят как раз в лицо. Другое дело, что они не так приспособлены к совершению прыжков, как волки. На этом сходство описания Жеводанского монстра с гиеной заканчивается. Против этой версии выступает несколько обстоятельств. Гиена - мягко говоря, нехарактерное животное для европейских лесов. Кроме того, представители данного вида не способны передвигаться той легкой пробежкой, которая наблюдалась у зверя в Жеводане после нападений.
Помесь собаки и волка
Собаки редко отличаются кровожадностью - среди них почти не встречаются экземпляры, целенаправленно ведущие охоту на людей. И все же именно приближенность к человеку стала основанием для версии о том, что домашнее животное было скрещено с волком. Но у этого предположения есть и другие вариации на тему того, кем был Жеводанский зверь и почему так легко избегал преследований охотников. Есть немало гипотез, объединенных одним условием - непосредственным участием человека. Например, одна из таких версий связана с личностью Антуана, сына Жана Шастеля, которому удалось убить зверя. Историки того времени отмечают, что перерывы в активности монстра как раз выпадали на периоды отсутствия Антуана Шастеля, который любил бывать в экзотических странах и, возможно, привез оттуда гиену или леопарда.
Зверь из семейства кошачьих
Кроме леопарда, многие специалисты рассматривают и версию о пантере. Повадки зверя, в том числе его грациозный бег после нападений, подтверждают это предположение. Кроме того, по свидетельствам очевидцев, монстр активно использовал когти, разрывая ими плоть на шее и лице. Известно, что гиены и в целом представители волчьих редко используют передние лапы в разделке жертвы. Кошачьи, наоборот, в ходе нападения применяют когти.
Заключение
Истории, когда дикие особенно в стародавние времена, случались довольно часто. Однако Жеводанский зверь стал уникальным явлением не только благодаря массовому характеру своих расправ над жертвами и невиданной жестокостью. Его хитрость, неуловимость и умение обходить любые ловушки человека вполне логично наводили на мысли о связи монстра с человеком. Ходили слухи о том, что его специально выдрессировали и натравляли на крестьян Жеводана. И это не говоря о легенде про оборотня и демонической сущности этого зверя. Так или иначе, точка в страшных событиях была навсегда поставлена Жаном Шастелем, а истории о хищнике и его жертвах французы отметили несколькими памятниками.
Само появление детской поэзии в России и ее дальнейший расцвет в СССР неразрывно связаны с именем Корнея Ивановича Чуковского. Даже на фоне таких талантов, как С. Маршак и А. Барто, он до сих пор продолжает возвышаться огромной самородной глыбой. Думаю, любой из вас с легкостью продолжит такие строки, как:
«Ехали медведи ——«;
«Как я рад, как я рад, что ——«;
«- Кто говорит? — Слон. — Откуда? — ——«;
«И подушка, как ——«;
«Муха, Муха-Цокотуха ——«;
«Маленькие дети, ни за что на свете ——«;
«Ох, нелегкая эта работа — ——«.
Если же не сможете, то значит вы росли в какое-то другое время в какой-то другой стране.
Корней Иванович Чуковский (1882-1969).
Чуковский критикует
«Нам жалко дедушку Корнея:
В сравненье с нами он отстал,
Поскольку в детстве «Бармалея»
И «Крокодила» не читал,
Не восхищался «Телефоном»,
И в «Тараканище» не вник.
Как вырос он таким ученым,
Не зная самых главных книг?»
(В. Берестов)
Слава исключительно детского писателя порою раздражала Чуковского.
К. Чуковский:
«Я написал двенадцать книг, и никто на них никакого внимания. Но стоило мне однажды написать шутя «Крокодила», и я сделался знаменитым писателем. Боюсь, что «Крокодила» знает наизусть вся Россия. Боюсь, что на моем памятнике, когда я умру, будет начертано «Автор «Крокодила». А как старательно, с каким трудом писал я другие свои книги, напр., «Некрасов как художник», «Жена поэта», «Уолт Уитмен», «Футуристы» и проч. Сколько забот о стиле, композиции и о многом другом, о чем обычно не заботятся критики! Каждая критическая статья для меня — произведение искусства (может быть, плохого, но искусства!), и когда я писал, напр., свою статью «Нат Пинкертон», мне казалось, что я пишу поэму. Но кто помнит и знает такие статьи! Другое дело — «Крокодил». Miserere».
«Люди… при знакомстве со мною были приветливы, но ни один не знал, что я, кроме детских книг и «От 2 до 5», написал хоть что-нибудь другое. «Неужели вы не только детский писатель?» Выходит, что я за все 70 лет литературной работы написал лишь пять-шесть Мойдодыров. Причем книгу «От 2 до 5″ воспринимали как сборник анекдотов о забавной детской речи».
Однажды А. Вознесенский очень метко выразился о Чуковском: «Он жил, как нам казалось, всегда – с ним раскланивались Л. Андреев, Врубель, Мережковский…» . И действительно, когда впервые знакомишься с биографией «сказочника», неизменно поражаешься тому, что к переломному 1917 году, он был уже состоявшимся 35-летним отцом семейства и прославленным литературным критиком. Эта карьера далась ему нелегко.
Рожденный 31 марта 1882 года вне брака (имя отца до сих пор неизвестно), Коля Корнейчуков будет всю жизнь мучиться от клейма «незаконнорожденного» и при первой же возможности превратит фамилию матери в звучный псевдоним «Корней-Чук<овский>». К этому добавится бедность, а в 5-м классе мальчика ещё и выгонят из Одесской гимназии по т.н. «закону о кухаркиных детях», призванному очистить учебные заведения от детей «низкого происхождения». Английский язык Коля выучит уже самостоятельно, по старому учебнику, где будут вырваны страницы с произношением. Поэтому, когда спустя время, подающего надежды, журналиста Чуковского пошлют корреспондентом в Англию, он поначалу не поймет ни слова из разговорной речи.
Интересы Чуковского не ограничивались критикой. Он перевел «Тома Сойера» и «Принца и нищего» М. Твена, многие сказки Р. Киплинга, новеллы О.Генри, рассказы А. Конан-Дойля, пьесы О. Уайльда, стихи У. Уитмена и английский фольклор. Именно в его пересказах мы знакомились в детстве с «Робинзоном Крузо» и «Бароном Мюнхгаузеном». Именно Чуковский заставил литературное окружение увидеть в стихах Некрасова не просто гражданскую публицистику, но и высокую поэзию, подготовил и отредактировал первое полное собрание сочинений этого поэта.
К. Чуковский в своем кабинете в финнской Куоккале (1910-е годы). Фото К. Булла.
Но если на критические статьи и имена переводчиков обращает внимание далеко не каждый, то сказки, так или иначе, слушают все, ибо все бывают детьми. О сказках и поговорим.
Конечно, нельзя буквально сказать, что детской поэзии до революции вообще не было. При этом сразу оговоримся, что ни сказки Пушкина, ни «Конек-Горбунок» Ершова детям не адресовались, хотя и были ими любимы. Остальное же, с позволения сказать, «творчество» прекрасно иллюстрирует сатирическое стихотворение Саши Черного 1910 года:
«Дама, качаясь на ветке,
Пикала: «Милые детки!
Солнышко чмокнуло кустик,
Птичка оправила бюстик
И, обнимая ромашку,
Кушает манную кашку…»
Все эти безжизненные рафинированные стишки детских поэтесс нещадно громил в то время и Чуковский (критика которого вообще была часто очень жесткой, колкой и даже ядовитой). Позже он вспоминал, как после одной из статей о кумире дореволюционных девочек — Лидии Чарской, дочка лавочника отказалась продать ему коробку спичек. Но Чуковский был убежден: дети потребляют это убожество лишь по причине отсутствия качественной детской поэзии. А качественной она может быть лишь, когда к ней будут подходить с мерками взрослой поэзии. С одной лишь важной оговоркой – детские стихи должны учитывать особенности детской психики и восприятия.
Критика Чуковского была хороша, но от нее хороших детских стихов так и не появлялось. В 1913-14 гг. Корнею Ивановичу даже предлагали возглавить журнал для детей, но тогда он был всецело захвачен работой над Некрасовым и отказался. А спустя два года, как бы из ничего, появился «Крокодил».
«А за ним-то народ
И поёт и орёт:
— Вот урод так урод!
Что за нос, что за рот!
И откуда такое чудовище?»
(Рис. Ф. Лемкуль. «Мурзилка» 1966 г.)
«Крокодил» выходит на Невский…
«Ты строго Чарскую судил.
Но вот родился «Крокодил»,
Задорный, шумный, энергичный, —
Не фрукт изнеженный, тепличный, —
И этот лютый крокодил
Всех ангелочков проглотил
В библиотеке детской нашей,
Где часто пахло манной кашей…»
(С. Маршак)
История создания этой сказки изрядно запутана и запутана не без помощи самого автора. Особо любопытных отсылаю к замечательной работе М. Петровского «Крокодил в Петрограде». Я же перескажу эту историю вкратце.
Итак, по одним воспоминаниям Чуковского первые наброски «Крокодила» он читал еще в 1915 г. «на Бестужевских курсах». По другим – идею написать произведение для детей ему подкинул М. Горький осенью 1916 г., сказав:
«Вот вы ругаете ханжей и прохвостов, создающих книги для детей. Но ругательствами делу не поможешь. Представьте себе, что эти ханжи и прохвосты уже уничтожены вами, — что ж вы дадите ребенку взамен? Сейчас одна хорошая детская книжка сделает больше добра, чем десяток полемических статей… Вот напишите-ка длинную сказку, если можно в стихах, вроде «Конька-горбунка», только, конечно, из современного быта».
Эта версия подтверждается и следующим заявлением Чуковского:
«Говорили, например, будто здесь (в «Крокодиле – С.К.) с откровенным сочувствием изображен поход генерала Корнилова, хотя я написал эту сказку в 1916 году (для горьковского издательства «Парус»). И до сих пор живы люди, которые помнят, как я читал ее Горькому — задолго до корниловщины».
И, наконец, по третьей версии всё началось с импровизированного стихосложения для маленького больного сына.
К. Чуковский:
«…случилось так, что мой маленький сын заболел, и нужно было рассказать ему сказку. Заболел он в городе Хельсинки, я вез его домой в поезде, он капризничал, плакал, стонал. Чтобы как-нибудь утихомирить его боль, я стал рассказывать ему под ритмический грохот бегущего поезда:
Жил да был
Крокодил.
Он по улицам ходил…Стихи сказались сами собой. О их форме я совсем не заботился. И вообще ни минуты не думал, что они имеют какое бы то ни было отношение к искусству. Единственная была у меня забота – отвлечь внимание ребенка от приступов болезни, томившей его. Поэтому я страшно торопился: не было времени раздумывать, подбирать эпитеты, подыскивать рифмы, нельзя было ни на миг останавливаться. Вся ставка была на скорость, на быстрейшее чередование событий и образов, чтобы больной мальчуган не успел ни застонать, ни заплакать. Поэтому я тараторил, как шаман…».
Как бы то ни было, достоверно известно, что первая часть «Крокодила» к концу 1916 года была уже закончена. И, хотя никакого пропагандистского или политического смысла сказка не несла, в нее всё же вплелись реалии времени – Первой мировой войны и последних лет буржуазного мира.
Илл. В. Конашевича.
Само «появление» Крокодила на улицах города тогда никого особо не удивляло — в народе уже давно были популярны песенки вроде «По улице ходила большая крокодила…» и «Удивительно мил жил да был крокодил…». Петровский утверждал, что на образ, всё глотающей, рептилии могла повлиять и повесть Ф. Достоевского «Крокодил, или случай в Пассаже», чтение которой Чуковский слышал у своего друга И. Репина.
Никаких вопросов у тогдашних читателей не вызывало и возмущение народа по поводу того, что Крокодил говорит по-немецки. Во время 1-й мировой антигерманские настроения были настолько сильны, что даже Петербург переименовали в Петроград, и плакаты «По-немецки говорить воспрещается» действительно висели в городе. По улицам еще ходят городовые, а «доблестный Ваня Васильчиков» гордиться тем, что «без няни гуляет по улицам».
Центральным персонажем детского стихотворения впервые становится героический ребенок, который, взмахнув «своей саблей игрушечной» заставляет страшилище вернуть проглоченных. Вымоливший пощаду Крокодил, возвращается в Африку, где рассказывает царю Гиппопотаму о мучениях их «братьев», заточенных в зверинцах. Возмущенные звери идут войной на Петроград, и горилла похищает девочку Лялю (прообразом которой послужила дочка художника З. Гржебина — «очень изящная девочка, похожая на куклу»
).
Забавно, как строки из сказки Чуковского:
«…На трубу вспорхнула,
Сажи зачерпнула,
Вымазала Лялю,
Села на карниз.Села, задремала,
Лялю покачала
И с ужасным криком
Кинулася вниз»,
спустя время отзовутся в популярной песенке С. Крылова:
«…Девочка, волнуясь, села на карниз
И с ужасным криком кинулася вниз,
Там соединились детские сердца,
Так узнала мама моего отца».
Илл. В. Конашевича.
Разумеется, Ваня Васильчиков снова одерживает лёгкую победу, и сказка заканчивается таким близким народу России 1916 г. призывом к миру:
«Живите вместе с нами,
И будемте друзьями:
Довольно мы сражались
И крови пролили!Мы ружья поломаем,
Мы пули закопаем,
А вы себе спилите
Копыта и рога!».
Яркий динамичный сюжет с непрерывным каскадом приключений и героем-сверстником уже сам по себе был прорывом в затхлом болоте детской поэзии. Но не менее (а скорее более) важным оказалось другое новаторство Чуковского – необычная стихотворная форма сказки. Писатель одним из первых начал присматриваться к такому явлению, как массовая культура, которая шла на смену старому фольклору. Ненавидя её за пошлость, примитивность и просчитанные дешёвые клише, Чуковский тем не менее пытался понять, чем она привлекает массы и как можно, с одной стороны, «облагородить» некоторые ее приёмы, а с другой — ввести эти приемы в качественную «высокую» поэзию. Эта же идея занимала и Александра Блока. Недаром многие исследователи справедливо указывают на сходство поэтических приемов в поэме «Двенадцать» (1918) и «Крокодиле». Это и постоянная смена ритма, и использование в тексте стихотворения языка плаката, разговорной речи, частушки, детской считалки, городского романса.
С. Маршак:
«Первый, кто слил литературную линию с лубочной, был Корней Иванович. В «Крокодиле» впервые литература заговорила этим языком. Надо было быть человеком высокой культуры, чтобы уловить эту простодушную и плодотворную линию. «Крокодил», особенно начало, – это первые русские «Rhymes».
А. Блок «12»:«Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!»К. Чуковский «Крокодил»:
«…А яростного гада
Долой из Петрограда!»
А. Блок «12»:«Вот так Ванька — он плечист!
Вот так Ванька — он речист!
Катьку-дуру обнимает,
Заговаривает…Запрокинулась лицом,
Зубки блещут жемчугом…
Ах ты, Катя, моя Катя,
Толстоморденькая…»К. Чуковский «Крокодил»:
«Рассердился народ,
И зовёт, и орёт:
— Эй, держите его,
Да вяжите его,
Да ведите скорее в полицию!Он вбегает в трамвай,
Все кричат: — Ай-ай-ай! —
И бегом,
Кувырком,
По домам,
По углам:
— Помогите! Спасите! Помилуйте!»
Во время Блоковских чтений 1920 г., на которых Чуковский произносил вступительную речь, из зала пришла записка с просьбой к авторам прочесть поэму «12» и… «Крокодила».
(фото — М. Наппельбаум, 25.04.1921.)
Так появляется знаменитая «корнеева строфа», которая завершается строчкой, которая не рифмуется с предыдущими и написана в другом размере.
Изменения ритма в стихах Чуковского происходит постоянно в тесной связи с происходящим. То тут, то там слышны отзвуки русской классики. Так монолог Крокодила —
«О, этот сад, ужасный сад!
Его забыть я был бы рад.
Там под бичами сторожей
Немало мучится зверей…»
напоминает ритмы «Мцыри» Ю. Лермонтова, а
«Милая девочка Лялечка!
С куклой гуляла она
И на Таврической улице
Вдруг увидала Слона.Боже, какое страшилище!
Ляля бежит и кричит.
Глядь, перед ней из-под мостика
Высунул голову Кит…» –
«Балладу о великих грешниках» Н. Некрасова. Ну, а вереница африканских зверей вполне могла быть вдохновлена «африканской» поэмой «Мик» Н. Гумилева. Правда, по словам Чуковского, сам Гумилев «Крокодила» недолюбливал, видя в нем «насмешку над зверьми».
Что до ритмического разнообразия и поэтических «гиперссылок», то Чуковский считал, что именно так детские стихи должны подготовить слух ребенка к восприятию всего богатства русского поэтического языка. Недаром Ю. Тыньянов полушутя-полусерьезно посвятил Корнею Ивановичу следующий стишок:
«Пока
Я изучал проблему языка
Ее вы разрешили
В «Крокодиле».
И хотя авторская ирония присутствует в «Крокодиле», сказка от этого не превращается в пародию – именно за это ее безумно полюбит самая разная детвора – от дворян до беспризорников. Здесь не было взрослого сюсюканья и скучной нравоучительности, поэтому Ваня Васильчиков воспринимался, как «свой», настоящий герой.
На это не раз указывал и сам Чуковский:
«…К сожалению, рисунки Ре-Ми, при всех своих огромных достоинствах, несколько исказили тенденцию моей поэмы. Они изобразили в комическом виде то, к чему в стихах я отношусь с пиететом.
…Это поэма героическая, побуждающая к совершению подвигов. Смелый мальчик спасает весь город от диких зверей, освобождает маленькую девочку из плена, сражается с чудовищами и проч. Нужно выдвинуть на первый план серьезный смысл этой вещи. Пусть она останется легкой, игривой, но под спудом в ней должна ощущаться прочная моральная основа. Ваню, напр., не нужно делать персонажем комическим. Он красив, благороден, смел. Точно так же и девочка, которую он спасает, не должна быть карикатурной… она должна быть милая, нежная».
В общем, цель Чуковского – «создать уличную, несалонную вещь, дабы в корне уничтожить ту приторно-конфетную жеманность, которая была присуща тогдашним стихам для детей» – удалась на все сто.
Правда, взрослая буржуазная публика восприняла «Крокодила» неоднозначно. Издательство Девриена вернуло рукопись, сопроводив ее пренебрежительным – «Это для уличных мальчишек».
К. Чуковский:
«Мне долго советовали, чтобы я своей фамилии не ставил, чтобы оставался критиком. Когда моего сына в школе спросили: «Это твой папа «Крокодильчиков» сочиняет?», — он сказал: «Нет», потому что это было стыдно, это было очень несолидное занятие…»
Когда же в 1917 г. сказка под названием «Ваня и Крокодил» стала печататься в журнале «Для детей» (приложении к журналу «Нива») взрослые снова начали возмущаться и после 3-го номера издание чуть было не прикрыли. Но натиск детей, требующих продолжения, пересилил. «Крокодил» публиковался во всех 12-ти номерах журнала, застав и падение монархии, и падение Временного правительства (недаром к сказке было шуточное примечание: «Многие и до сих пор не знают, что лев уже давно не царь зверей. Звери свергли его с престола…»
).
Молодая Советская власть отреагировала на сказку Чуковского довольно неожиданно. В 1919 г. издательство Петросовета, располагающееся прямо в Смольном, решило не просто издать «Крокодила», но издать его в альбомном формате с иллюстрациями Ре-Ми (Н. Ремизова) и тиражом в 50 тыс. экз. Мало того – какое-то время книга раздавалась бесплатно!
В большинстве источников Петросоветское издание датируется 1919 г., хотя сам писатель в статье «В защиту «Крокодила» указывает 1918 г.
Этот тираж, и переиздание в Новониколаевске (нынешнем Новосибирске) разошлись мгновенно.
На обложке было две, немыслимые ранее для детской литературы, надпись «ПОЭМА для маленьких детей» и посвящение «моим ГЛУБОКОУВАЖАЕМЫМ детям – Бобе, Лиде, Коле»
.
К. Чуковский:
«…мне кажется, что в качестве самой длинной изо всех моих эпопей он для ребенка будет иметь свою особую привлекательность, которой не имеют ни «Муха-цокотуха», ни «Путаница». Длина в этом деле тоже немаловажное качество. Если, скажем, «Мойдодыр» – повесть, то «Крокодил» – роман, и пусть шестилетние дети наряду с повестями — услаждаются чтением романа!».
Так в русскую литературу на полных правах вошла детская поэзия, литературный критик неожиданно сам для себя превратился в сказочника, а Крокодил Крокодилович стал неизменным персонажем большинства его сказок.
На картинках Ре-Ми появляется и сам автор «Крокодила».
Как стать лилипутом
«…Дети живут в четвертом измерении, они в своем роде сумасшедшие,
ибо твердые и устойчивые явления для них шатки, и зыбки, и текучи…
Задача детского журнала вовсе не в том, чтобы лечить детей от
детского безумия — они вылечатся в свое время и без нас, — а в том,
чтобы войти в это безумие… и заговорить с детьми языком этого
другого мира, перенять его образы и его своеобразную логику…
Если мы, как Гулливеры, хотим войти к лилипутам, мы
должны не нагибаться к ним, а сами сделаться ими».
(К. Чуковский)
Рис. М. Митурича к «Бибигону».
Те, кто представляет автора «Мойдодыра» и «Айболита» эдаким милым и благодушным «дедушкой Корнеем» несколько ошибаются. Характер у Чуковского был далеко не сахар. Достаточно прочесть его письма и дневники. Или довольно жёсткие воспоминания (под названием «Белый волк») другого «сказочника» – Евгения Шварца, который какое-то время работал у Корнея Ивановича секретарем. Постоянная мнительность, язвительность, подозрительность, нередко переходящая в мизантропию (вплоть до собственного самоуничижения) изрядно портили кровь окружающим (да и самому писателю).
Но оставим разбор отрицательных качеств «желтой прессе» и обратимся к «светлой» стороне личности Чуковского, без которой было бы невозможно появление столь замечательных сказок. Многие вспоминают, как легко писатель чувствовал себя с детьми, как преображался с ними в веселого партнера по играм и занимательного рассказчика. Недаром именно моменты «возвращения в детство», эти приливы счастья были для него главными источниками вдохновения.
На одном из «костров» А. Барто предложила детям прочитать «Мойдодыра».
— Кто лучше всех знает эту сказку? — спросила она.
— Я! — истошно закричал… Корней Чуковский.
(на фото М. Озерского — К. Чуковский среди детей Переделкино. 1947 г.)
К. Чуковский:
«…по милости великодушной судьбы мне посчастливилось прожить чуть не всю жизнь в непрерывном дружеском общении со своими и чужими детьми. Без досконального знания их психики, их мышления, их читательских требований я едва ли мог бы отыскать верную дорогу к их сердцам».
Самый мощный прилив счастья писатель испытал в Петрограде 29 августа 1923 года, когда почти целиком ему явилась знаменитая «Муха Цокотуха». Рассказ самого Чуковского – это, наверное, одно из лучших описаний столь иррационального состояния, как вдохновение.
Рис. В. Конашевича.
«…чувствуя себя человеком, который может творить чудеса, я не взбежал, а взлетел, как на крыльях, в нашу пустую квартиру на Кирочной (семья моя еще не переехала с дачи) и, схватив какой-то запыленный бумажный клочок и с трудом отыскав карандаш, стал набрасывать строка за строкой (неожиданно для себя самого) веселую поэму о мухиной свадьбе, причем чувствовал себя на этой свадьбе женихом.
Поэму я задумал давно и раз десять принимался за нее, но больше двух строчек не мог сочинить. Выходили вымученные, анемичные, мертворожденные строки, идущие от головы, но не от сердца. А теперь я исписал без малейших усилий весь листок с двух сторон и, не найдя в комнате чистой бумаги, сорвал в коридоре большую полосу отставших обоев и с тем же чувством бездумного счастья писал безоглядно строку за строкой, словно под чью-то диктовку.
Когда же в моей сказке дело дошло до изображения танца, я, стыдно сказать, вскочил с места и стал носиться по коридору из комнаты в кухню, чувствуя большое неудобство, так как трудно и танцевать и писать одновременно.
Очень удивился бы тот, кто, войдя в мою квартиру, увидел бы меня, отца семейства, 42-летнего, седоватого, обремененного многолетним поденным трудом, как я ношусь по квартире в дикой шаманской пляске и выкрикиваю звонкие слова и записываю их на корявой и пыльной полоске содранных со стенки обоев.
В этой сказке два праздника: именины и свадьба. Я всею душою отпраздновал оба. Но чуть только исписал всю бумагу и сочинил последние слова своей сказки, беспамятство счастья мгновенно ушло от меня, и я превратился в безмерно усталого и очень голодного дачного мужа, приехавшего в город для мелких и тягостных дел».
А вот как родилась другая сказка.
К. Чуковский «Признания старого сказочника»:
«… однажды на даче под Лугой я забрел далеко от дома и в незнакомой глуши провел часа три с детворой, которая копошилась у лесного ручья. День был безветренный, жаркий. Мы лепили из глины человечков и зайцев, бросали в воду еловые шишки, ходили куда-то дразнить индюка и расстались лишь вечером, когда грозные родители разыскали детей и с упреками увели их домой.
На душе у меня стало легко. Я бодро зашагал переулками среди огородов и дач. В те годы я каждое лето до глубокой осени ходил босиком. И теперь мне было особенно приятно шагать по мягкой и теплой пыли, еще не остывшей после горячего дня. Не огорчало меня даже то, что прохожие смотрели на меня с омерзением, ибо дети, увлеченные лепкой из глины, усердно вытирали загрязненные руки о мои холщовые штаны, которые из-за этого стали пятнистыми и так отяжелели, что их приходилось поддерживать. И все же я чувствовал себя превосходно. Эта трехчасовая свобода от взрослых забот и тревог, это приобщение к заразительному детскому счастью, эта милая пыль под босыми ногами, это вечереющее доброе небо — все это пробудило во мне давно забытое упоение жизнью, и я, как был в измазанных штанах, взбежал к себе в комнату и в какой-нибудь час набросал те стихи, которые с позапрошлого лета безуспешно пытался написать. То музыкальное чувство, которого все это время я был совершенно лишен и напряженно пытался в себе возродить, вдруг до того обострило мой слух, что я ощутил и попытался передать на бумаге ритмическим звучанием стиха движение каждой даже самой крохотной вещи, пробегающей у меня по странице.
Передо мной внезапно возник каскад взбунтовавшихся, ошалелых вещей, вырвавшихся на волю из долгого плена,- великое множество вилок, стаканов, чайников, ведер, корыт, утюгов и ножей, в панике бегущих друг за дружкой…»
Рис. В. Конашевича.
Каждый такой прилив счастья дарил нам одну из сказок. Причины могли быть разными — купание в море («Айболит»), попытка убедить дочку умываться («Мойдодыр»), эксперименты в литстудии («Тараканище»), утешение больного сына («Крокодил»), или даже желание «утешить» самого себя («Чудо-дерево»).
К. Чуковский:
«Чудо-дерево» я написал в утешение себе самому. Как многосемейный отец я всегда чрезвычайно остро ощущал покупку башмаков для детей. Каждый месяц кому-нибудь непременно нужны то туфли, то калоши, то ботинки. И вот я придумал утопию о башмаках, растущих на деревьях».
Картинка В. Конашевича из «Муркиной книги», изображающая К. Чуковского с дочерью Мурой у Чудо-дерева.
Но, в отличие от «Мухи Цокотухи», вдохновенными рождались лишь отдельные строчки и строфы. Над остальным Чуковский работал мучительно и кропотливо. Так о работе над третьей частью «Крокодила» летом 1917 г. он писал в дневнике: «Я трачу на «Крокодила» целые дни, а иногда в результате 2-3 строчки». Черновики писателя были исписаны вдоль и поперек со множеством зачеркиваний и правок. Например, вариантов «Бибигона» было больше дюжины!
Приведу лишь несколько впечатляющих отрывков про то, как Чуковский бился сам с собой за качественные строчки.
К. Чуковский «История моего «Айболита»:
«На первых страницах нужно было рассказать о зверях, приходивших к любимому доктору, и о болезнях, от которых он вылечил их. И тут, уже по возвращении домой, в Ленинград, начались мои долгие поиски подлинно поэтических строк. Не мог же я снова надеяться на слепую удачу, на праздничный взлет вдохновения. Мне поневоле пришлось выжимать из себя необходимые строки кропотливым, упорным трудом. Мне нужны были четыре стиха, и ради них я исписал мелким почерком две школьные тетрадки.
Тетрадки, случайно уцелевшие у меня до сих пор, заполнены такими двустишиями:Первое:
И пришла к Айболиту коза:
«У меня заболели глаза!»
Второе:
И пришла к Айболиту лисица:
«Ой, болит у меня поясница!»
Третье:
Прилетела к нему сова:
«Ой, болит у меня голова!»
Четвертое:
И влетела к нему канарейка:
«У меня исцарапана шейка».
Пятое:
И влетела к нему чечетка:
«У меня, говорит, чахотка».
Шестое:
Прилетела к нему куропатка:
«У меня, говорит, лихорадка».
Седьмое:
И приплелся к нему утконос:
«У меня, говорит, понос».И восьмое, и десятое, и сотое — все были в таком же роде. Нельзя сказать, чтобы они никуда не годились. Каждое было аккуратно сработано и, казалось бы, могло благополучно войти в мою сказку.
И все же я чувствовал к ним омерзение. Мне было стыдно, что бедная моя голова производит такие пустышки. Механически срифмовать наименование больного с обозначением болезни, которая терзает его,- слишком легкий ремесленный труд, доступный любому писаке. А я добивался живого образа, живой интонации и ненавидел банальные строки, которые без всякого участия сердца выводило мое скудное перо.
После того как у бегемота оказалась икота, и у носорога — изжога, а кобра пожаловалась у меня на свои заболевшие ребра (которых, кстати, у нее никогда не бывало), а кит на менингит, а мартышка на одышку, а пес на склероз, я в отчаянии попытался прибегнуть к более сложным синтаксическим формам:А жирафы так охрипли,
Опасаемся, не грипп ли.Рифма «охрипли» и «грипп ли» была и нова и свежа, но никаким самым затейливым рифмам не спасти плоховатых стишков. В погоне за щегольскими созвучиями я в конце концов дописался до таких пустопорожних куплетов:
Прилетели трясогузки
И запели по-французски:
«Ах, у нашего младенца —
Инфлуэнца».Этот стих показался мне еще хуже других. Нужно было выбросить его вон из души и упрямо продолжать свои поиски. На эти поиски ушло дня четыре, не меньше. Зато какое ощутил я безмерное счастье, когда на пятый день после многих попыток, измучивших меня своей бесплодностью, у меня наконец написалось:
И пришла к Айболиту лиса:
«Ой, меня укусила оса!»
И пришел к Айболиту барбос:
«Меня курица клюнула в нос!»Эти двустишия — я почувствовал сразу — крепче и насыщеннее всех предыдущих. Тогда это чувство было у меня безотчетным, но нынче мне думается, что я понимаю его,- если не вполне, то отчасти: ведь по сравнению со всеми предыдущими строчками здесь, в этих новых стихах, удвоено количество зрительных образов и значительно усилена динамичность рассказа — оба качества, столь привлекательные для детского разума. Это последнее качество внешне выражено изобилием глаголов: не только «пришла», но также «укусила» и «клюнула».
А главное: в каждом из них есть обидчик и есть обиженный. Жертва зла, которой необходимо помочь.
… Эти двустишия я добыл ценою многодневных трудов, о которых я нисколько не жалею, ибо если бы я не прошел долгую полосу неудач, я никогда не пришел бы к удаче.…Если бы я вздумал напечатать ко всеобщему сведению плюгавые строки, написанные мной в первом черновике «Мойдодыра», я думаю, даже бумага, предназначенная для их напечатания, и та покраснела бы от стыда и обиды.
Вот наиболее благообразные из этих постыдно беспомощных строк, изображающих бегство вещей от ненавистного им мальчугана:Панталоны, как вороны,
Улетели на балкон.
Воротитесь, панталоны.
Мне нельзя без панталон!Вялые вирши с поддельной динамикой! К тому же чопорное словцо панталоны давно уже вытеснено в живом языке брюками, штанами и т. д.
Ранец, ранец, где мой ранец!
Милый ранец, погоди!
Что же ты пустился в танец!
Погоди, не уходи!Рифма «танец» и «ранец» слишком дешевая рифма, да и не такая уж это беда для ленивого школьника — утрата ранца с учебными книжками. Я зачеркнул весь куплет и заменил его таким же убогим двустишием:
И коробочка со стула,
Словно бабочка, вспорхнула!И эти нищенски бедные строки были с тем же презрением отвергнуты мною, так как, во-первых, они лишены каких бы то ни было интонаций и жестов, а во-вторых, что же это за такие коробочки, которые хранятся на стульях у детских кроватей
…Даже из «Мухи-Цокотухи», написанной, что называется, с маху, по вдохновению, экспромтом, без черновиков, набело, и то при отсылке в печать пришлось выбросить такие, казалось бы, складные строки о насекомых, пирующих на именинах у мухи:
Гости важные, мохнатые,
Полосатые, усатые,
За столом сидят,
Пироги едят,
Сладкою малиною закусывают.Сами по себе эти строки не хуже других, но при окончательном чтении я вдруг обнаружил, что без них очень легко обойтись, и, конечно, это сразу лишало их права на дальнейшую литературную жизнь.
Такому же остракизму подверглись при окончательном чтении строки:Муха рада и гостям и подарочкам.
Каждого поклонами встречает.
Каждого блинами угощает.Ибо эти строки опять-таки при всем своем благообразии оказались совершенно излишними».
Особой чертой Чуковского было гармоничное сочетание в одном лице вдохновенного творца и критика – скрупулезного аналитика не только чужого, но и своего творчества. Как он сам писал: «Научные выкладки должны претворяться в эмоции». Далеко не каждый критик в состоянии создать произведение искусства, а поэт — объяснить секреты своего мастерства. Однако Чуковский не только писал гениальные сказки, но и зафиксировал принципы своего подхода к творчеству – т.н. заповеди для детских поэтов, изложенные в книге «От 2 до 5».
Одним из главных качеств детских стихов он считал динамичность. Богатство образов само по себе не привлечет ребенка, если эти образы не будут в постоянном движении, не будут вовлечены в непрерывную цепь событий. В каждой строфе сказок Чуковского что-то происходит, каждую строфу можно легко проиллюстрировать. Недаром именно в его книгах впервые появляются «вихревые» окольцовывающие рисунки, а первое издание «Мойдодыра» сопровождал красноречивый подзаголовок «кинематограф для детей». Возмущенная толпа преследует Крокодила, кортежем едущих и летящих зверей открывается «Тараканище». Бегут вещи от бабы Федоры. Бегут вещи от грязнули из «Мойдодыра» («Все вертится, / Все кружится / И несется кувырком…» ). А вот загромождать детские стихи эпитетами Чуковский не советует — длинные описания целевой аудитории пока не интересны.
Для современного ребенка в «Мойдодыре» может встретиться немало непонятных слов — «вакса», «кочерга», «трубочист», и даже дореволюционная «мамина спальня», послужившая предметом известной шутки.
(Рис. В. Сутеева)
При этом разные образы и события должны иметь свой особый ритм. Читая вслух, «Краденое солнце» мы каждой строчкой подобно Медведю наносим сокрушительные удары по Крокодилу:
«Не стерпел
Медведь,
Заревел
Медведь,
И на злого врага
Налетел
Медведь»,
А затем нам кажется, что это из нашего рта
«…Солнце вы-валилось,
В небо вы-катилось!» (разбивка моя – С.К.)
Рис. — Ю. Васнецова.
В «Телефоне» мы также прекрасно слышим неторопливость и лаконичность речи слона в противовес нетерпеливому монорифмическому тараторенью газелей:
«- Неужели
В самом деле
Все сгорели
Карусели?»
Рис. В. Конашевича.
К. Чуковский о «Федорином горе» (из «Истории моего «Айболита»):
«…во время этого отчаянно быстрого бегства каждая тарелка зазвучала совершенно иначе, чем, скажем, сковорода или чашка. Бойкая и легковесная кастрюля пронеслась лихим четырехстопным хореем мимо отставшего от нее утюга.
И кастрюля на беГУ
Закричала утюГУ:
«Я беГУ, беГУ, беГУ,
Удержаться не моГУ!»Как я понимаю теперь, шесть ГУ на четыре строки призваны передать фонетически стремительность и легкость полета. А так как утюги увесистее юрких кастрюль, я оснастил свои строки о них тягучими сверхдактилическими рифмами:
Утюги бегут покрякивают,
Через лужи, через лужи перескакивают.По-кря-ки-ва-ют, пе-ре-ска-ки-ва-ют — неторопливые протяжные слова с ударением на четвертом слоге от конца. Этим ритмическим рисунком попытался я выразить чугунную тугонодвижность утюгов.
У чайника другая «походка»- шумная, суетливая и дробная. В ней мне послышался шестистопный хорей:Вот и чайник за кофейником бежит,
Тараторит, тараторит, дребезжит…Но вот раздались стеклянные, тонко звенящие звуки, вновь вернувшие сказке ее первоначальный напев:
А за ними блюдца, блюдца —
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
Вдоль по улице несутся —
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
На стаканы — дзынь!- натыкаются,
И стаканы — дзынь!- разбиваются.Конечно, я нисколько не стремился к такой многообразной и переменчивой ритмике. Но как-то само собой вышло, что, чуть только передо мною пронеслась разная кухонная мелочь, четырехстопный хорей мгновенно преобразился в трехстопный:
А за нею вилки,
Рюмки да бутылки,
Чашки да ложки
Скачут по дорожке.Не заботился я и о том, чтобы походка стола, неуклюже, вперевалку бегущего вместе с посудой, была передана другой вариацией ритма, совсем не похожей на ту, какая изображала движение прочих вещей:
Из окошка вывалился стол
И пошел, пошел, пошел, пошел, пошел…
А на нем, а на нем,
Как на лошади верхом,
Самоварище сидит
И товарищам кричит:
«Уходите, бегите, спасайтеся!»Конечно, таких вариаций стихотворного ритма, изображающих каждый предмет в его музыкальной динамике, не добьешься никакими внешними ухищрениями техники. Но в те часы, когда переживаешь тот нервный подъем, который я пытался описать в очерке о «Мухе-Цокотухе», эта разнообразная звукопись, нарушающая утомительную монотонность поэтической речи, не стоит никакого труда: напротив, обойтись без нее было бы гораздо труднее».
Чуковский вообще не мог терпеть монотонность, поэтому всю жизнь считал свой монолог из 2-й части «Крокодила» своей ошибкой. Именно для того, чтобы не задерживать ход событий, писатель выбрасывает из «Айболита» отличные строки об обгоревшем мотыльке (позже он их всё-таки включит в прозаический пересказ «Айболита»).
Звучание стихов также должно быть комфортным для детского восприятия. Из размеров желателен хорей, где ударение уже на первом слоге. Нельзя допускать никакого неблагозвучия – например, скопления согласных на стыке слов.
К. Чуковский о «Мойдодыре» (из «Истории моего «Айболита»):
«…Много бумаги мне пришлось исписать, прежде чем я отыскал окончательный вариант первых строк:
Одеяло
Убежало.
УлеТела просТыня.
И подушКА,
КАк лягушКА,
УсКАКАла от меня.Первое слово «одеяло» привлекло меня тем, что в нем на две согласные приходится целых четыре гласных. Это и обеспечивает слову наибольшее благозвучие. В строке «улетела простыня» — оба слова объединены звуком Т, который и способствует их экспрессивности, а последние три строки точно так же приобрели достоверность благодаря пятикратному КА: подушКА, КАк лягушКА, усКАКАла, передающему прерывистое движение предмета».
К. Чуковский, январь 1929:
«С моим докладом в ГИЗе произошло что-то странное. Доклад был озаглавлен отчетливо: «О технике писания детских стихов», и всякому наперед было ясно, что в нем будет говорено лишь о технике. Между тем, чуть я кончил, меня со второго же слова спросили: «А как же тема?» — «А что же тема?»- «Почему ты не сказал о теме?» — «Какая тема должна быть у детских стихов?» Как будто мы все уже отлично владеем поэтической формой и теперь нам только темы не хватает.
…А между тем именно в интересах темы мы должны задуматься о форме, чтобы больше не портить бумагу всякой халтурной кустарщиной».
Конечно, необходимым элементом детских сказок должен быть счастливый конец и отсутствие жестокости. Проглоченные Крокодилом люди и звери выпрыгивают обратно целыми и невредимыми, а Бармалей исправляется. В дневниках Чуковского можно найти альтернативную концовку «Крокодила», где звери побеждают, запирают людей в клетки и щекочут сквозь прутья тросточками. Но он от нее отказался.
Как отказался и от таких строк в «Крокодиле» и «Телефоне»:
«…Из пистолетика пиф-паф —
И мертвый падает жираф.
Пиф-паф! — и падает олень!
Пиф-паф — и падает тюлень!
Пиф-паф и львы без головы
Лежат на берегах Невы».«А потом по телефону
Позвонил крокодил:
— Я ворону, да, ворону,
Я ворону проглотил!
— Делать нечего, дружок,
Ты возьми-ка утюжок
Да нагрей
Погорячей,
Да скорее на живот
Пусть ворону пропечет
Пусть ворону хорошенько
Припечет
И тогда она минутки
Не останется в желудке:
Так и выскочит,
Так и вылетит!
Но бедняга крокодил
Пуще прежнего завыл…»
Правда, этот принцип писатель соблюдал не всегда, и об этом мы поговорим позже.
В остальном же детская поэзия по качеству должна ни в чем не уступать взрослой. Говоря другим языком, она должна нравится не только детскому но и взрослому читателю. И полагаться здесь на одно вдохновение нельзя. Чуковский писал: «Грош цена его (детского поэта – С.К.) «возвращениям в детство», если он не запасся заранее доскональным знанием родной и зарубежной словесности и не проникся ее могучей эстетикой». Недаром писатель считал, что детская поэзия должна основываться на всех достижениях мировой поэзии – как авторской и фольклорной. Отсюда и «Путаница», отсылающая нас к английскому нонсенсу и русским небылицам, и «Тараканище» – своеобразный детский «Ревизор» Гоголя, и «Крокодил» — «роман» о войне и мире, и «Бармалей» – авантюрная повесть, и «Краденое Солнце», оригинально воскресающее мифологические сюжеты о монстрах, пожирающих небесные светила.
«А лисички
Взяли спички,
К морю синему пошли,
Море синее зажгли…»
(Рис. В. Конашевича)
Я уже отмечал, как в сказках Чуковского то тут, то там проскакивают ссылки на произведения других поэтов. Так «И теперь, душа-девица, / На тебе хочу жениться!» из «Мухи-Цокотухи» отсылают нас к Пушкину, а ритм стиха из «Бармалея»:
«Нам акула Каракула
Нипочём, нипочём,
Мы акулу Каракулу
Кирпичом, кирпичом…»
к стихотворению В. Иванова:
«Бурно ринулась Менада,
Словно лань,
Словно лань, —
С сердцем, вспугнутым из персей,
Словно лань,
Словно лань…».
И, наконец, главное.
К. Чуковский «Как была написана «Муха-Цокотуха»:
«…ко всем этим заповедям следует прибавить еще одну, может быть самую главную: писатель для малых детей непременно должен быть счастлив. Счастлив, как и те, для кого он творит.
Таким счастливцем порою ощущал себя я, когда мне случалось писать стихотворные детские сказки.
Конечно, я не могу похвалиться, что счастье — доминанта моей жизни. …Но у меня с юности было — да и сейчас остается — одно драгоценное свойство: назло всем передрягам и дрязгам вдруг ни с того ни с сего, без всякой видимой причины, почувствуешь сильнейший прилив какого-то сумасшедшего счастья. Особенно в такие периоды, когда надлежало бы хныкать и жаловаться, вдруг вскакиваешь с постели с таким безумным ощущением радости, словно ты пятилетний мальчишка, которому подарили свисток».
ПРИМЕЧАНИЯ:
1 — Из других замечательных работ Чуковского стоит отметить книги «Живой как жизнь» (о языке) и «Высокое искусство» (об искусстве перевода).
2 — см. Петровский, Мирон «Книги нашего детства» — М.: «Книга», 1986
3 — В большинстве источников Петросоветское издание датируется 1919 г., хотя сам писатель в статье «В защиту «Крокодила» указывает 1918 г.
4 — Кстати, далеко не каждый великий поэт способен писать стихи для детей. Рассказывают, что, когда поэт О. Мандельштам издал сборник детских стихов «Кухня», знакомые дети сочувственно сказали ему: «Ничего, дядя Ося, можно перерисовать ее на «Муху-Цокотуху».
| |
Муниципальное общеобразовательное учреждение
Королевщинская средняя общеобразовательная школа.
Жарковского района Тверской области
« По страницам любимых сказок»
подготовила
учитель русского языка и литературы
Матвеева Наталья Юрьевна
П.Новоселки
2014
Формируются 2 команды. Они по очереди выбирают любой вопрос из любой темы и отвечают на него. За правильный ответ 2 балла, если не ответили можно передать слово другой команде. (вопросы скрыты и пронумерованы)
Можно сделать сектор «Приз», пропуск хода или другие комбинации (если закрасить в разные цвета)
Так выглядит табло для игроков.
ЗАЧИН СКАЗКИ
СКАЗОЧНЫЙ ОБЕД
ПИСЬМО ИЗ СКАЗКИ
ГЕРОИ СКАЗОК
СКАЗОЧНЫЙ КОНЦЕРТ
Вопросы для выбора игроков.
Назовите тех. Кто с первыми лучами солнца превращается в камень. Если не успел спрятаться. (гномы)
Это существо при помощи кузнеца сделало себе хирургическую операцию, что повлияло на его вокальные данные и способствовало осуществлению коварных замыслов. Назовите злодея. (волк из сказки «Волк и семеро козлят»)
Какой обычный в быту предмет заменял героям русских сказок и карту, и компас? (клубок ниток)
какое текстильное изделие, по замыслу его изготовителей, должно было стать тестом на профессиональную пригодность и интеллект, а послужило проверкой на честность? (платье для короля «Голый король»)
В какой сказке говорится про необычный брачный союз человека и существа из класса земноводных, повлёкших за собой тяжкие испытания для обеих сторон? (Царевна-лягушка)
В какой сказке говорится о концерте одного оригинального существа музыкального коллектива, до смерти напугавшего целую шайку разбойников? (Бременские музыканты)
Кто возглавлял экспедицию, целью которой был остров у побережья Танзании, пустыня в Южной и Северной Африке и возвышенность в экваториальной Гвинеи? (Доктор Айболит)
Набирается 2 команды по 3 игрока.
Игра со зрителями
1. В одной финской сказке упоминается три зверя: «тот, к кому прислушиваются», «тот, кому дивятся», «тот, за кем гоняются». Два последних – это лягушка и белка. Назовите первого зверя. (кукушка)
2. По легенде, над египетским городом Борса стоит медный столб с двумя животными. Когда к городу приближаются враги, баран поворачивается в их сторону, а что кричит другая фигура? (кукареку)
3. 2 года 8 месяцев и 27 дней ей угрожала смертная казнь. Будучи лишённой свободы, она родила троих детей и только после этого была помилована. Назовите её всемирно известное имя. (Шахразада)
Игру со зрителями можно провести в виде «Поля-чудес» (открывать по буквам)
КТО В ТЕРЕМЕ ЖИВЁТ?
Перед ним изба со светёлкой С кирпичною белёною трубою, С дубовыми тесовыми воротами (Изба жадной старухи – А.С. Пушкин. «Сказка о рыбаке и рыбке») | |
Остров на море лежит, град на острове стоит С златоглавыми церквями, с теремами и садами; Ель растет перед дворцом, А под ней хрустальный дом. (Остров Буян, Княжество Гвидона – А.С.Пушкин «Сказка о царе Салтане») | В светлой горнице; кругом Лавки, крытые ковром, Под святыми стол дубовый, Печь с лежанкой изразцовой (Терем семи богатырей – А.С.Пушкин «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях») |
В царских палатах. В княжьих чертогах. В высоком терему красовалась царевна. Какое ей было житьё, какое приволье, какая роскошь, а она никогда не улыбалась. (Русская народная сказка «Царевна Несмеяна») | Все бока его изрыты, Частоколы в рёбра вбиты, На хвосте сыр-бор шумит, На спине село стоит; Мужики на губе пашут, Между глаз мальчишки пляшут. (село на спине Рыбы-кита, Кита Китовича – П.П.Ершов «Конёк-горбунок») |
ЗАЧИН СКАЗКИ
В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик и старуха, и было у них три сына. Младшего звали Иванушка. Жили они не ленились, целый день трудились, пашню пахали да хлеба засевали. (русская народная сказка «Иван — крестьянский сын и чудо-юдо») | |
За горами, за лесами, За широкими морями, против небе – на земле Жил старик в одном селе. (П.П. Ершов «Конёк-горбунок») | Негде. В тридевятом царстве, В тридесятом государстве, Жил–был славный царь Дадон, Смолоду был грозен он И соседям то и дело Наносил обиды смело. (А.С.Пушкин «Сказка о золотом петушке») |
Жил мельник. Жил он. Жил и умер, оставивши своим сыновьям в наследство мельницу, осла и кота. («Кот в сапогах») | С каких слов начинается «Сказка о царе Салтане»? (Три девицы под окном Пряли поздно вечерком) |
СКАЗОЧНЫЙ ОБЕД
Испекла каравай – рыхлый да мягкий. Украсила каравай разными узорами мудрёными; по бокам города с дворцами, садами да башнями, сверху- птицы летучие, снизу звери рыскучие. (Василиса Премудрая для царя – русская народная сказка «Царевна-лягушка») | |
Усадили в уголок Подносили пирожок Рюмку полну наливали На подносе подавали От зелёного вина Отрекалася она Пирожок лишь разломила И кусочек надкусила. (Семь богатырей — царевну – А.С.Пушкин «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях») | Съешь моего ржаного пирожка. — не стану я ржаной пирог есть! У моего батюшки и пшеничные не едятся. (печка- девочке – русская народная сказка «Гуси-лебеди») |
Ну, в корыто лей вино И с вином мешай пшено. (Иван – жар-птицам – П.П. Ершов «Конёк-горбунок») | Что жевали звери из сказки К.И. Чуковского до встречи с тараканом? (Пряники) |
ПИСЬМО ИЗ СКАЗКИ
Не господин я твой, а послушный раб. Ты моя госпожа. И сё , что тебе на ум придёт, исполнять я буду с охотой. (зверь лесной. Чудо морское – девице. Купеческой дочери – С.Т.Аксаков «Аленький цветочек») | |
В нашем городе строится замечательный дом Высота его – десять этажей. Ширина – 50 шагов. Длина- тоже. На стройке работаю 10 крокодилов. 10 жирафов, 10 обезьян и 10 круглых отличников. (Корреспондент в газете преувеличивая всё в 10 раз жителям города – Э.Н.Успенский «Крокодил Гена и его друзья») | Травка зеленеет, солнышко блестит, а в наших королевский лесах распускаются весенние цветы. Посему всемилостивейше повелеваю доставить к Новому году во дворец полную корзину подснежников… (королевский указ. который пишет профессор под диктовку королевы – С.Я. Маршак «Двенадцать месяцев») |
Какое письмо взамен настоящего послали царю Салтану ткачиха с поварихой. (родила царица в ночь Не то сына., не то дочь Не мышонка, не лягушку А неведому зверушку) |
|
ГЕРОИ СКАЗОК
На лазоревом платье — частые звезды. На голове месяц ясный, такая красавица – не вздумать, не взгадать только в сказке сказать. (Василиса Премудрая – русская народная сказка «Царевна – лягушка») | |
Р уки кривые, на руках когти звериные, ноги лошадиные, спереди-сзади горбы великие верблюжьи, весь лохматый от верху до низу, изо рта торчат кабаньи клыки, нос крючком, как у беркута, а глаза были совиные. (Зверь лесной, чудо морское – С.Т.Аксаков «Аленький цветочек») | Эта вовсе некрасива: И бледна-то и тонка, Чай, в обхват-то три вершка; А ножонка-то ножонка! Тьфу ты! Словно у цыпленка. (Царь-девица – П.П. Ершов «Конек-горбунок») |
Он носил яркую голубую шляпу, жёлтые канареечные брюки и оранжевую рубашку с зелёным галстуком. Он вообще любил яркие краски. (Незнайка – Н.Н.Носов «Приключения Незнайки и его друзей») | Из-за картонного дерева появился маленький человечек, в длиной белой рубашке с длинными рукавами. Его лицо было обсыпано пудрой. Бело, как зубной порошок. Он поклонился почтеннейшей публике и сказал: «Здравствуйте, меня зовут…» (Пьеро – А.Н.Толстой «Золотой ключик, или приключения Буратино») |
СКАЗОЧНЫЙ КОНЦЕРТ
Я от бабушки ушёл, Я от дедушки ушёл, Я от зайца ушёл, Я от волка ушёл, От медведя ушёл, И от тебя, лиса, Нехитро, уйти. (Колобок – русская народная сказа «Колобок») | |
Хоть полсета обойдешь Лучше дома не найдешь. Никакой на свете зверь, Хитрый зверь, страшный зверь, Не откроет эту дверь. (Поросята – С.В.Михалков «Три поросёнка») | Птичка польку танцевала На лужайке в ранний час. Хвост налево, нос направо – Это полька Карабас. (Куклы театра Карабаса – А.Н.Толстой «Золотой ключик или приключения Буратино») |
Послушайте песню и скажите, кто её поёт. (Черепаха Тортила — А.Н.Толстой «Золотой ключик или приключения Буратино»)) | Кто и в какой сказке «при честном при всем народе» поет песню «Во саду ли во городе» (Белка – А.С.Пушкин «Сказка о царе Салтане») |
Вопросы собиралась мною много лет назад, поэтому источники неизвестны.
Ехали медведи
На велосипеде.А за ними кот
Задом наперёд.
А за ним комарики
На воздушном шарике.
А за ними раки
На хромой собаке.
Волки на кобыле.
Львы в автомобиле.
Зайчики в трамвайчике.
Жаба на метле.
Едут и смеются,
Пряники жуют.
Вдруг из подворотни
Страшный великан,
Рыжий и усатый
Та-ра-кан!
Таракан, Таракан, Тараканище!
Он рычит, и кричит,
И усами шевелит:
«Погодите, не спешите,
Я вас мигом проглочу!
Проглочу, проглочу, не помилую».
Звери задрожали,
В обморок упали.
Волки от испуга
Скушали друг друга.
Бедный крокодил
Жабу проглотил.
А слониха, вся дрожа,
Так и села на ежа.
Только раки-забияки
Не боятся бою-драки;
Хоть и пятятся назад,
Но усами шевелят
И кричат великану усатому:
«Не кричи и не рычи,
Мы и сами усачи,
Можем мы и сами
Шевелить усами!»
И назад ещё дальше попятились.
И сказал Гиппопотам
Крокодилам и китам:
«Кто злодея не боится
И с чудовищем сразится,
Я тому богатырю
Двух лягушек подарю
И еловую шишку пожалую!» 
«Не боимся мы его,
Великана твоего:
Мы зубами,
Мы клыками,
Мы копытами его!»
И весёлою гурьбой
Звери кинулися в бой.
Но, увидев усача
(Ай-яй-яй!),
Звери дали стрекача
(Ай-яй-яй!).
По лесам, по полям разбежалися:
Тараканьих усов испугалися.
И вскричал Гиппопотам:
«Что за стыд, что за срам!
Эй, быки и носороги,
Выходите из берлоги
И врага на рога поднимите-ка!»
Но быки и носороги
Отвечают из берлоги:
«Мы врага бы
На рога бы,
Только шкура дорога,
И рога нынче тоже не дёшевы».
И сидят и дрожат под кусточками,
За болотными прячутся кочками.
Крокодилы в крапиву забилися,
И в канаве слоны схоронилися.
Только и слышно, как зубы стучат,
Только и видно, как уши дрожат,
А лихие обезьяны
Подхватили чемоданы
И скорее со всех ног
Наутёк.
И акула увильнула,
Только хвостиком махнула.
А за нею каракатица
Так и пятится. Так и катится.
Часть вторая
Вот и стал таракан победителем,
И лесов и полей повелителем.
Покорилися звери усатому
(Чтоб ему провалиться, проклятому!).
А он между ними похаживает,
Золочёное брюхо поглаживает:
«Принесите-ка мне, звери, ваших детушек,
Я сегодня их за ужином скушаю!»
Бедные, бедные звери!
Воют, рыдают, ревут!
В каждой берлоге
И в каждой пещере
Злого обжору клянут.
Да и какая же мать
Согласится отдать
Своего дорогого ребёнка -
Медвежонка, волчонка, слонёнка,
Чтобы несытое чучело
Бедную крошку замучило!
Плачут они, убиваются,
С малышами навеки прощаются.
Но однажды поутру
Прискакала кенгуру,
Увидала усача,
Закричала сгоряча:
«Разве это великан?
(Ха-ха ха!)
Это просто таракан!
(Ха-ха-ха!)
Таракан, таракан, таракашечка,
Жидконогая козявочка — букашечка.
И не стыдно вам?
Не обидно вам?
Вы - зубастые,
Вы - клыкастые,
А малявочке поклонилися,
А козявочке покорилися!»
Испугались бегемоты,
Зашептали: «Что ты, что ты!
Уходи-ка ты отсюда!
Как бы не было нам худа!»
Только вдруг из-за кусточка,
Из-за синего лесочка,
Из далёких из полей
Прилетает Воробей.
Прыг да прыг
Да чик-чирик,
Чики-рики-чик-чирик!
Взял и клюнул Таракана -
Вот и нету великана.
Поделом великану досталося,
И усов от него не осталося.
То-то рада, то-то рада
Вся звериная семья,
Прославляют, поздравляют
Удалого Воробья!
Ослы ему славу по нотам поют,
Козлы бородою дорогу метут,
Бараны, бараны
Стучат в барабаны!
Сычи-трубачи
Трубят!
Грачи с каланчи
Кричат!
Летучие мыши
На крыше
Платочками машут
И пляшут.
А слониха, а слониха
Так отплясывает лихо,
Что румяная луна
В небе задрожала
И на бедного слона
Кубарем упала.
Если не успеют спрятаться.
Приведите пример, когда точное исполнение работником условий трудового договора привело к сумасшествию работодателя.
Как называлась улица, по которой прогуливался К. И. Чуковский в 1921 году, когда написал свою знаменитую сказку о докторе Айболите?
Сколько всего раз выходил старик на берег моря в «сказке о золотой рыбке» А.С. Пушкина?
Какое событие сближает зайчика с сереньким козликом?
Это существо при помощи кузнеца сделало себе хирургическую операцию, что повлияло на его вокальные данные и способствовало осуществлению коварных замыслов. Назовите героя.
Почему Гассан Абдурахман ибн Хаттаб на 3733 год жизни носил только тапочки?
По мнению Алисы, от укуса – куксятся, от лука – лукавят, горчицы – огорчаются , а от чего, по её мнению, добреют?
Поляки называли её Едзина, чехи - Езинка, словаки - Ежи Баба, а как называем её мы?
Кто возглавлял экспедицию, целью которой был остров у побережья Танзании, пустыня в Южной и Северной Африке и возвышенность в экваториальной Гвинеи?
Продолжите ряд: первый тюфяк, второй тюфяк…, двенадцатый тюфяк , первая пуховая перина, вторая пуховая перина…, двенадцатая пуховая перина…?
Какой обычный в быту предмет заменял героям русских сказок и карту и компас?
Как звали хрупкую, но твёрдую по характеру девицу, которая отвергла трёх претендентов на её руку и всё-таки вышла замуж за знатного южанина?
Какое текстильное изделие , по замыслу его изготовителей, должно было стать тестом на профессиональную пригодность и интеллект, а послужило проверкой на честность?
В Древнем Египте в её образе представляли богиню плодородия, посылающую людям дожди , китайцы считали, что она падает с неба вместе с росой, а индусы почитали наравне с коровами. В мифах разных народов она является посланницей подземного мира и повелевает водой и дождем. Кем она становится в конце концов попав в русские сказки?
Что говорила царица, сидя перед волшебным зеркальцем?
С каких слов начинается «Сказка о царе Салтане»?
Как заканчивается «Сказка о золотом петушке»?
Расплачиваясь с Балдой, поп подставил лоб. Что же приговаривал Балда?
Какое письмо взамен настоящего послали царю Салтану ткачиха с поварихой?
Кто провёл 28 лет на необитаемом острове?
Он потерпел кораблекрушение и был взят в плен лилипутами. Кто это?
В конце 18 века вышла книга под названием «Не любо – не слушай , а лгать не мешай». Как она называется сейчас?
Он вывернул волка наизнанку, вытащил себя из болота за косичку парика, летал на ядре, побывал на Луне.
Кто пел песенку
В голове моей опилки, да-да-да?
26. Как зовут девочку, попавшую в зазеркалье?
27. Как звали трёх поросят?
28. В какой сказке говорится про то, как заяц стал бомжем , а рыжая плутовка завладела всей заячьей недвижимостью и лишь вмешательство третьего лица помогло восстановить справедливость?
29. В какой сказке говорится про уникальное в своём роде спортивное состязание по прыжкам в высоту среди лиц мужского пола, где победителя ждал ценный приз – поцелуй царевны и женитьба на ней?
30. В какой сказке говорится про необычный брачный союз человека и существа из класса земноводных, повлёкший за собой тяжкие испытания для обеих сторон?
31. В какой сказке говорится о концерте одного оригинального музыкального коллектива, до смерти напугавшего целую шайку разбойников?
32. Что является атрибутом феи?
33. какие берега у молочной реки?
34. Какой отравленный фрукт дала колдунья Белоснежке?
35. Что жевали звери из сказки К. Чуковского до встречи с тараканом?
36. На каком животном посоветовали ездить Дяде Стёпе в зоопарк?
37. Какой царицей была роковая девица из пушкинского «Золотого петушка»?
Ответы.
гномы
Сказка о попе и работнике его Балде
Бармалеевская
6 раз: 1 сам и 5 раз его посылала старуха
оба погибли
волк из сказки «Волк и семеро козлят»
у него были 2000-летние мозоли
от сдобы
Баба Яга
доктор Айболит
горошина
клубок ниток
Дюймовочка
платье для короля («Голый король»)
царевной (лягушка)
Свет мой, зеркальце , скажи,
Яль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?
Тридевицы под окном
Сказка ложь, да в ней намёк,
Не гонялся бы ты поп за дешевизной.
Родила царица в ночь
Не мышонка, не лягушку
А неведому зверушку.
21. Робинзон
22. Гулливер
23. Приключения барона Мюнхаузена
24. Мюнхаузен
25. Вини-пух
27. Ниф-Ниф, Наф-Наф, Нуф-Нуф
28. заячья избушка
29. Сивка-Бурка
30. Царевна-лягушка
31. Бременские музыканты
32. Волшебная палочка
33 кисельные
34. яблоко
35. пряники