Русская народная сказка «Иван-Царевич и серый волк». Русская народная сказка «По щучьему веленью»

Евгений Пермяк, Любовь Воронкова, Виктор Драгунский, Юрий Коваль, Ирина Пивоварова, Константин Ушинский, Михаил Пришвин, Георгий Скребицкий, Николай Сладков, Владимир Даль, Дмитрий Мамин-Сибиряк, Виталий Бианки, Валентин Катаев, Виктор Голявкин

Внеклассное чтение (для 1-го класса)

Страна детства

ЕВГЕНИЙ ПЕРМЯК (1902–1982)

КАК МАША СТАЛА БОЛЬШОЙ

Маленькая Маша очень хотела вырасти. Очень. А как это сделать, она не знала. Всё перепробовала. И в маминых туфлях ходила. И в бабушкином капоте сидела. И причёску, как у тёти Кати, делала. И бусы примеряла. И часы на руку надевала.

Ничего не получалось. Только смеялись над ней да подшучивали.

Один раз как-то Маша вздумала пол подметать. И подмела. Да так хорошо подмела, что даже мама удивилась:

Машенька! Да неужели ты у нас большая становишься?

А когда Маша чисто-начисто вымыла посуду да сухо-насухо вытерла её, тогда не только мама, но и отец удивился. Удивился и при всех за столом сказал:

Мы и не заметили, как у нас Мария выросла. Не только пол метёт, но и посуду моет.

Теперь все маленькую Машу называют большой. И она себя взрослой чувствует, хотя и ходит в своих крошечных туфельках и в коротеньком платьице. Без причёски. Без бус. Без часов.

Не они, видно, маленьких большими делают.

ТОРОПЛИВЫЙ НОЖИК

Строгал Митя палочку, строгал да бросил. Косая палочка получилась. Неровная. Некрасивая.

Как же это так? - спрашивает Митю отец.

Ножик плохой, - отвечает Митя, - косо строгает.

Да нет, - говорит отец, - ножик хороший. Он только торопливый. Его нужно терпению выучить.

А как? - спрашивает Митя.

А вот так, - сказал отец.

Взял палочку да принялся её строгать потихонечку, полегонечку, осторожно.

Понял Митя, как нужно ножик терпению учить, и тоже стал строгать потихонечку, полегонечку, осторожно.

Долго торопливый ножик не хотел слушаться. Торопился: то вкривь, то вкось норовил вильнуть, да не вышло. Заставил его Митя терпеливым быть.

Хорошо стал строгать ножик. Ровно. Красиво. Послушно.

ПЕРВАЯ РЫБКА

Юра жил в большой и дружной семье. Все в этой семье работали. Только один Юра не работал. Ему всего пять лет было.

Один раз поехала Юрина семья рыбу ловить и уху варить. Много рыбы поймали и всю бабушке отдали. Юра тоже одну рыбку поймал. Ерша. И тоже бабушке отдал. Для ухи.

Сварила бабушка уху. Вся семья на берегу вокруг котелка уселась и давай уху нахваливать:

Оттого наша уха вкусна, что Юра большущего ерша поймал. Потому наша уха жирна да навариста, что ершище жирнее сома.

А Юра хоть и маленький был, а понимал, что взрослые шутят. Велик ли навар от крохотного ёршишки? Но он всё равно радовался. Радовался потому, что в большой семейной ухе была и его маленькая рыбка.

ЛЮБОВЬ ВОРОНКОВА (1906–1976)

ЧТО СКАЗАЛА БЫ МАМА?

Гринька и Федя собрались на луг за щавелём. И Ваня пошёл с ними.

Ступай, ступай, - сказала бабушка. - Наберёшь щавелю - зелёные щи сварим.

Весело было на лугу. Траву ещё не скосили. Кругом далеко-далеко пестрели цветы - и красные, и синие, и белые. Весь луг был в цветах.

Ребятишки разбрелись по лугу и стали рвать щавель. Всё дальше и дальше уходили они по высокой траве, по весёлым цветам.

Вдруг Федя сказал:

Что-то здесь пчёл много!

Правда, здесь пчёл много, - сказал и Ваня. - Всё время гудят.

Эй, ребята, - закричал издали Гринька, - поворачивай обратно! Мы на пчельник забрели - вон ульи стоят!

Вокруг колхозного пчельника густо росли липы и акации. А сквозь ветки были видны маленькие пчелиные домики.

Ребята, отступай! - скомандовал Гринька. - Только тихо, руками не махать, а то пчёлы закусают.

Ребятишки осторожно пошли от пчельника. Они шагали тихо и руками не махали, чтобы не сердить пчёл. И совсем было ушли от пчёл, но тут Ваня услышал, что кто-то плачет. Он оглянулся на товарищей, но Федя не плакал и Гринька не плакал, а плакал маленький Васятка, сын пчеловода. Он забрёл на пчельник и стоял среди ульев, а пчёлы так и налетали на него.

Ребята! - крикнул Ваня. - Васятку пчёлы закусали!

А что, нам за ним на пчельник идти? - ответил Гринька. - И нас пчёлы закусают.

Надо его отца позвать, - сказал Федя. - Вот пойдём мимо их дома - его отцу скажем.

Иди сюда! - крикнул он Васятке.

Но Васятка не слышал. Он отмахивался от пчёл и кричал во весь голос.

Ваня подошёл к Васятке, взял его за руку и повёл с пчельника. До самого дома довёл.

Васяткина мать выбежала на крыльцо, взяла Васятку на руки:

Ах ты непослушный, зачем на пчельник ходил? Вон как пчёлы искусали! - Посмотрела на Ваню. - Ах, батюшки, Ванёк, - сказала она, - и тебе от пчёл досталось из-за Васятки! Ну, да ничего, ты не бойся: поболит - перестанет!

Мне ничего, - сказал Ваня.

И пошёл домой. Пока шёл, у него распухла губа, и веко распухло, и глаз закрылся.

Ну и хорош! - сказала бабушка. - Это кто же тебя так разукрасил?

Пчёлы, - ответил Ваня.

А почему же Гриньку и Федю пчёлы не тронули?

Они убежали, а я Васятку вёл, - сказал Ваня. - А что ж такого? Поболит - перестанет.

Отец пришёл с поля обедать, посмотрел на Ваню и рассмеялся.

Федя с Гринькой от пчёл убежали, - сказала бабушка, - а наш простофиля полез Васятку спасать. Вот бы мама сейчас его увидела - что бы она сказала?

Ваня глядел на отца одним глазом и ждал: что сказала бы мама?

А отец улыбнулся и похлопал Ваню по плечу:

Она бы сказала: молодец у меня сынок! Вот бы что она сказала!

ВИКТОР ДРАГУНСКИЙ (1913–1972)

ДРУГ ДЕТСТВА

Когда мне было лет шесть или шесть с половиной, я совершенно не знал, кем же я в конце концов буду на этом свете. Мне все люди вокруг очень нравились, и все работы тоже. У меня тогда в голове была ужасная путаница, я был какой-то растерянный и никак не мог толком решить, за что же мне приниматься.

То я хотел быть астрономом, чтоб не спать по ночам и наблюдать в телескоп далёкие звёзды, а то я мечтал стать капитаном дальнего плавания, чтобы стоять, расставив ноги, на капитанском мостике, и посетить далёкий Сингапур, и купить там забавную обезьянку А то мне до смерти хотелось превратиться в машиниста метро или начальника станции и ходить в красной фуражке и кричать толстым голосом:

Го-о-тов!

Или у меня разгорался аппетит выучиться на такого художника, который рисует на уличном асфальте белые полоски для мчащихся машин. А то мне казалось, что неплохо бы стать отважным путешественником вроде Алена Бомбара и переплыть все океаны на утлом челноке, питаясь одной только сырой рыбой. Правда, этот Бомбар после своего путешествия похудел на двадцать пять килограммов, а я всего-то весил двадцать шесть, так что выходило, что если я тоже поплыву, как он, то мне худеть будет совершенно некуда, я буду весить в конце путешествия только одно кило. А вдруг я где-нибудь не поймаю одну-другую рыбину и похудею чуть побольше? Тогда я, наверно, просто растаю в воздухе как дым, вот и все дела.

Книги для детей

В конце первого класса все ученики умеют читать. Для того чтобы за три летних месяца каникул дети не утратили беглость чтения, не потеряли интерес к интеллектуальным занятиям, родители обязательно должны позаботиться о том, чтобы у них был список литературы для 1 класса на лето.

Дорогие наши читатели! Мы решили потихоньку перенести книжки из ПапыиМамы в отдельный сайт. С лучшими детскими книгами для «семилеток» вы можете познакомиться . Список с голосованием, то есть вы можете голосовать за книги из списка и даже предлагать свои.

Ну а для того, чтобы мотивировать самих взрослых, проведем такую параллель: если мы хотим, чтобы наши дети научились танцевать - мы отдаем их на танцы, играть на музыкальном инструменте - в музыкальную школу, стали ловкими и сильными - в спортивную секцию. Тогда вопрос: а что же делать, если мы хотим, чтобы наши дети умели не только воспринимать информацию, словесно передавать ее, но еще и анализировать, имея при этом свою собственную точку зрения? Ответ, думаем, ясен: они должны читать хорошую литературу. В нашем случае это будут интересные и познавательные книги, для 7 лет можно подобрать немало таких вариантов.

Как заинтересовать первокласника?

Что нужно делать для того, чтобы привить интерес к литературе? В дошкольный период мы бы советовали родителям как можно больше и чаще детям читать. Но теперь, когда ребенок освоил грамоту, подход должен быть несколько другим. После первого года обучения в школе все книги для 1 класса дети вполне могут читать сами! На данном этапе главная задача родителей - дать ребенку почувствовать «вкус» чтения, научить воспринимать его как удовольствие, а не как обязанность и уж, тем более, не как наказание.

Как этого добиваться? Во-первых, нужно учесть, что книги для детей 7 лет должны соответствовать их возрасту, а значит, быть яркими, несложными для восприятия и в то же время нести «зерно» знаний, то есть пополнять словарный запас ребенка, расширять его кругозор. Во-вторых, акцент сделать на самостоятельном чтении ребенка - ни в коем случае не читайте ему вслух: меняйтесь ролями - раньше вы читали ему книги, теперь он вам. Заодно вы непредвзято оцените технику чтения своего ребенка.

Наверное, кого-то из родителей волнует вопрос: а сколько слов в минуту должен читать семилетний ребенок? На самом деле не нужно стоять с секундомером в руках и высчитывать количество прочитанных слов за 60 секунд. Возьмите любые книги для детей 7 лет и предоставьте возможность ребенку выбрать ту, которая его заинтересует обложкой, иллюстрациями. Не показывайте малышу, что вы его хотите проверить - из-за волнения он может читать хуже. Просто попросите его почитать вслух, скажите, что вам тоже эта книга очень понравилась и теперь не терпится узнать, о чем же она.

Что такое «хорошо»?

Оценку «отлично» можете поставить своему выпускнику первого класса, если чтение у него беглое, отсутствует деление длинных слов на слоги; соблюдаются знаки препинания: в конце предложения голос понижается - мысль закончена, на месте запятых - небольшие паузы, подчеркивающие авторскую мысль; вопросительные и восклицательные предложения читаются с соответствующей интонацией.

Если вы, откровенно говоря, остались недовольны техникой чтения ребенка, а такое вполне может быть, не огорчайтесь: за лето ваш ребенок научится читать очень хорошо, но только в том случае, когда список литературы на лето для 1 класса будет не просто переписан, а принят как «руководство к действию».

Но и тем родителям, которым показалось, что техника чтения у ребенка уже отличная, то есть читает он бегло, стоит летом «поддержать» достижения. Можно посмотреть, какая литература на лето для 1 класса предлагается детям этой возрастной категории, выбрать какую-нибудь книгу, где много диалогов. Периодически предлагать ребенку озвучивать «роли». Малышу такое упражнение будет нравиться, а родители решат важную учебную задачу: ребенок за лето научиться читать не просто быстро, но и выразительно, постигнет азы «актерского мастерства».

Очень важно понимать возможности ребенка этого возраста: он вроде бы уже и школьник, но в то же время ему трудно долго усидеть на месте, он не любит «сложностей», если ему вовсе не интересно - быстро теряет интерес к занятию. Его по-прежнему, как в детском саду, привлекают яркие картинки. Исходя из этого, подбирать ему книги для 7 лет надо такие, которые ему понравятся сразу даже визуально, то есть ребенку захочется рассмотреть красочные иллюстрации, а потом, соответственно, узнать сюжет.

Распространенные ошибки родителей

Ошибка многих родителей заключается в том, что они стремятся поскорее «усложнить» материал для своих детей, поэтому книги для первоклассников кажутся им уже неактуальными: хочется, чтобы их дети значительно опережали сверстников. Иногда можно услышать, как папы и мамы с гордостью говорят о том, что их семилетний ребенок уже читает, например, повесть А.С.Пушкина «Капитанская дочка» или что-то еще из программы для старших классов. И вот сейчас мы с вами подошли к самому главному: книги для 1 класса подбираются с учетом того, что маленький ученик может понять! Действительно, если ребенок освоил технику чтения, он будет озвучивать - только озвучивать, но не понимать - текст любой сложности: такое чтение ничего не даст для формирования личности ребенка.

Поэтому книги на лето в 1 классе предлагаются только те, которые понятны маленькому ученику и несут определенную воспитательную идею.

Ни в коем случае не отказывайтесь от сказок, даже если вам кажется, что ваш малыш уже их знает «наизусть». Это благодатнейший материал для воспитания нравственных ценностей у ребенка, развития его воображения.

В список книг на лето для 1 класса могут войти следующие сказки:

• П.П.Бажов. « », « ».
• В.И.Даль. « », «Лиса и медведь».
• П.П.Ершов. « ».
• А.С.Пушкин. « », « », « ».
• Л.Н.Толстой. « ».

• Г.Х.Андерсен. « », « », « », « », « », «Новый наряд короля», « », « », « », «Снеговик».
• Братья Гримм. «Король Дроздобород», «Умная Эльза», « », «Умная дочь крестьянская», « », «Шиповничек», «Вор и его учитель», « ».
• Ш.Перро. « », « », « », « ».
• Д. Родари « ».
• Т. Янссон. Сказка-повесть « ».

Мы бы настоятельно советовали родителям предложить детям почитать летом сборники русских народных сказок, а также сборники сказок других народов.

В список книг на лето для 1 класса должны войти и басни. Эти коротенькие нравоучительные истории помогают формировать у ребенка систему нравственных ценностей, понимать, что такое «дружба», «бескорыстие», чем плохи «хитрость», «хвастовство», «ложь». Предложите ребенку прочитать басни:

• И.А.Крылов. «Волк и лисица», « », «

Маша и медведь (русская народная сказка)

Жили-были дедушка да бабушка. Была у них внучка Машенька. Собрались раз подружки в лес — по грибы да по ягоды. Пришли звать с собой и Машеньку.

— Дедушка, бабушка, — говорит Машенька, — отпустите меня в лес с подружками!

Дедушка с бабушкой отвечают:

— Иди, только смотри от подружек не отставай, не то заблудишься.

Пришли девушки в лес, стали собирать грибы да ягоды. Вот Машенька — деревце за деревце, кустик за кустик — и ушла далеко-далеко от подружек.

Стала она аукаться, стала их звать. А подружки не слышат, не отзываются.

Ходила, ходила Машенька по лесу — совсем заблудилась.

Пришла она в самую глушь, в самую чащу. Видит — стоит избушка. Постучала Машенька в дверь — не отвечают. Толкнула она дверь, дверь и открылась.

Вошла Машенька в избушку, села у окна на лавочку.

Села и думает: «Кто же здесь живёт? Почему никого не видно?..» А в той избушке жил большущий медведь. Только его тогда дома не было: он по лесу ходил. Вернулся вечером медведь, увидел Машеньку, обрадовался.

— Ага, — говорит, — теперь не отпущу тебя! Будешь у меня жить. Будешь печку топить, будешь кашу варить, меня кашей кормить.

Потужила Маша, погоревала, да ничего не поделаешь. Стала она жить у медведя в избушке.

Медведь на целый день уйдёт в лес, а Машеньке наказывает никуда без него из избушки не выходить.

— А если уйдёшь, — говорит, — всё равно поймаю и тогда уж съем!

Стала Машенька думать, как ей от медведя убежать. Кругом лес, в какую сторону идти — не знает, спросить не у кого...

Думала она, думала и придумала.

Приходит раз медведь из лесу, а Машенька и говорит ему:

— Медведь, медведь, отпусти меня на денёк в деревню: я бабушке да дедушке гостинцев снесу.

— Нет, — говорит медведь, — ты в лесу заблудишься. Давай гостинцы, я их сам отнесу!

А Машеньке того и надо!

Напекла она пирожков, достала большой-пребольшой короб и говорит медведю:

— Вот, смотри: я в короб положу пирожки, а ты отнеси их дедушке да бабушке. Да помни: короб по дороге не открывай, пирожки не вынимай. Я на дубок влезу, за тобой следить буду!

— Ладно, — отвечает медведь, — давай короб!

Машенька говорит:

— Выйди на крылечко, посмотри, не идёт ли дождик!

Только медведь вышел на крылечко, Машенька сейчас же залезла в короб, а на голову себе блюдо с пирожками поставила.

Вернулся медведь, видит — короб готов. Взвалил его на спину и пошёл в деревню.

Идёт медведь между ёлками, бредёт медведь между берёзками, в овражки спускается, на пригорки поднимается. Шёл-шёл, устал и говорит:

Сяду на пенёк,

Съем пирожок!

А Машенька из короба:

Вижу, вижу!

Не садись на пенёк,

Не ешь пирожок!

Неси бабушке,

Неси дедушке!

— Ишь какая глазастая, — говорит медведь, — всё видит!

Сяду на пенёк,

Съем пирожок!

А Машенька из короба опять:

Вижу, вижу!

Не садись на пенёк,

Не ешь пирожок!

Неси бабушке,

Неси дедушке!

Удивился медведь:

— Вот какая хитрая! Высоко сидит, далеко глядит! Встал и пошёл скорее.

Пришёл в деревню, нашёл дом, где дедушка с бабушкой жили, и давай изо всех сил стучать в ворота:

— Тук-тук-тук! Отпирайте, открывайте! Я вам от Машеньки гостинцев принёс.

А собаки почуяли медведя и бросились на него. Со всех дворов бегут, лают.

Испугался медведь, поставил короб у ворот и пустился в лес без оглядки.

Вышли тут дедушка да бабушка к воротам. Видят — короб стоит.

— Что это в коробе? — говорит бабушка.

А дедушка поднял крышку, смотрит и глазам своим не верит: в коробе Машенька сидит — живёхонька и здоровёхонька.

Обрадовались дедушка да бабушка. Стали Машеньку обнимать, целовать, умницей называть.

Бабушка, внучка да курочка (русская народная сказка)

Жили-были бабушка Даша, внучка Маша да курочка Ряба. Вместе жили, вместе ели-пили, вместе по воду ходили.

Бывало, бабушка по воду к речке идёт, а вёдра у неё брякают: бряк-бряк!

Внучка по воду к речке идёт, а ведёрки у неё бля- кают: бляк-бляк! Бляк-бляк!

Курочка по воду к речке идёт, а ведёрки у неё звякают: звяк-звяк! Звяк-звяк! Звяк-звяк!

Бабушка с речки идёт, а вода у неё: кап-кап!

Внучка с речки идёт, а вода у неё: кап-кап, кап- кап!

Курочка с речки идёт, а вода у неё: кап-кап, кап- кап, кап-кап!

Вот пошли они раз по воду. Впереди бабушка Даша, посерёдочке внучка Маша, а позади курочка Ряба. Ведёрки на коромыслах качаются, скрипят коромысла, песню поют, а ведёрки им поддакивают.

В ту пору висело на ветке яблочко. Заслушалось яблочко, загляделось яблочко, вытянуло веточку да и сорвалось с дерева.

Покатилось яблочко по траве. С травы на дорожку, по дорожке под горку. Подкатилось яблочко курочке под ножки — курочка упала, перевернулась.

Подкатилось внучке под ножки — внучка упала, перевернулась.

Подкатилось бабушке под ноги — бабушка упала, перевернулась, закряхтела, заохала.

А коромысла-то: скрип-скрип-скрип! А ведёрки-то бряк-бляк-звяк!

То-то шуму, то-то звону, то-то скрипу! Прибежал на шум, скрип, звон дедушка:

— Что случилось, что приключилось? Курочка кудахчет:

— На меня ястреб налетел! Внучка плачет:

— На меня волк наскочил! Бабушка охает:

— На меня медведь насел!

А всего-то было одно яблочко!

По щучьему велению (русская народная сказка)

Жил-был старик, и было у него три сына: двое умных, а третий — дурачок Емеля.

Старшие братья его работают, а Емеля целый день лежит на печи, знать ничего не хочет.

Вот как-то раз братья уехали на базар, а бабы, невестки, давай посылать его:

— Сходи, Емеля, за водой.

А он им с печи и отвечает:

— Неохота...

— Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.

— Ну ладно.

Слез Емеля с печки, оделся, обулся, взял вёдра, топор да и пошёл на речку.

Прорубил лёд, зачерпнул вёдра и поставил их, а сам глядит в прорубь.

И увидел Емеля в проруби щуку. Изловчился и ухватил щуку в руки:

— Вот славная уха будет!

— Отпусти меня, Емеля, в воду, я тебе ещё пригожусь.

А Емеля смеётся:

— Да на что ты мне пригодишься?.. Нет, понесу тебя домой, велю невесткам уху сварить. Будет уха сладкая, вкусная.

Щука взмолилась:

— Отпусти ты меня, Емеля, в воду, я тебе сделаю всё, что ты пожелаешь.

— Ладно, только покажи сначала, что не обманешь меня, тогда отпущу.

Щука спрашивает:

— Емеля, Емеля, скажи — чего ты сейчас хочешь?

— Хочу, чтобы вёдра сами пошли домой и вода бы не расплескалась...

Щука ему и говорит:

— Запомни мои слова: когда что тебе захочется — скажи только:

По щучьему веленью,

По моему хотенью...

Емеля и говорит:

— По щучьему веленью,

По моему хотенью —

Ступайте, вёдра, сами домой...

Только Емеля эти слова сказал — вёдра сами в гору пошли. Емеля отпустил щуку в прорубь и пошёл домой.

Идут вёдра по деревне, народ дивится, а Емеля идёт сзади, посмеивается... Зашли вёдра в избу и сами стали на лавку, а Емеля полез на печь.

Прошло много ли, мало ли времени — невестки ему и говорят:

— Емеля, что ты лежишь? Пошёл бы дров нарубил.

— Неохота...

— Не нарубишь дров, братья с базара воротятся, тебе гостинцев не привезут.

Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и говорит:

— По щучьему веленью,

По моему хотенью —

Поди, топор, наколи дров, а дрова — сами в избу ступайте да в печь кладитесь...

Топор выскочил из-под лавки — и на двор, и давай дрова колоть, а дрова сами в избу идут да в печь лезут.

Много ли, мало ли времени прошло — невестки ему говорят:

— Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби.

А он им с печки и отвечает:

— А вы на что?

— Как мы на что?.. Разве наше дело в лес за дровами ездить?

— Мне неохота...

— Ну, не будет тебе подарков.

Делать нечего. Слез Емеля с печи, оделся, обулся. Взял верёвку и топор, вышел во двор и сел в сани:

— Бабы, отворяйте ворота!

Невестки ему говорят:

— Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг?

— Не надо мне лошади!

Невестки ворота отворили, а Емеля говорит потихоньку:

— По щучьему веленью,

По моему хотенью —

Ступайте, сани, в лес сами...

Сани сами и поехали, да так быстро — на лошади не догнать.

А в лес пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Народ кричит: «Держи его! Лови его!» А он, знай, сани погоняет.

Приехал в лес и говорит:

— По щучьему веленью,

По моему хотенью —

Топор, наруби дровишек посуше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь...

Топор начал рубить сухие дрова, а дровишки сами в сани валятся и верёвкой вяжутся. Потом Емеля велел топору себе дубинку вырезать — такую, чтобы насилу поднять. Сел Емеля на воз и говорит:

— По щучьему веленью,

По моему хотенью —

Поезжайте, сани, домой...

Сани помчались домой. Опять проезжает Емеля через город, где недавно подавил много народу, а там его уже дожидаются. Схватили Емелю, тащат с возу, ругают и бьют.

Видит он, что дело плохо, и говорит потихоньку:

— По щучьему веленью,

По моему хотенью —

Ну-ка, дубинка, обломай им бока...

Дубинка выскочила — и давай всех колотить. Народ кинулся прочь, а Емеля приехал домой и залез на печь.

Много ли, мало ли времени прошло — услышал царь о Емелиных проделках и посылает за ним офицера: найти и привезти его во дворец.

Приезжает офицер в ту деревню, входит в избу, где Емеля живёт, и спрашивает:

— Ты — дурачок Емеля?

А он с печки и говорит:

— А тебе на что?

— Одевайся скорее, я тебя к царю повезу.

— А мне неохота...

Рассердился офицер и хотел ударить Емелю. А Емеля тихонько говорит:

— По щучьему веленью,

По моему хотенью —

Дубинка, дубинка, обломай ему бока...

Дубинка выскочила и давай офицера колотить, насилу он ноги унёс.

Царь очень удивился, что его офицер не смог справиться с Емелей, и послал своего самого лучшего вельможу:

— Привези мне во дворец Емелю, а то голову с плеч сниму.

Накупил вельможа изюму, черносливу, пряников, приехал в ту деревню, вошёл в ту избу и стал спрашивать у невесток, что любит Емеля.

— Наш Емеля любит, когда его ласково попросят да красный кафтан посулят — тогда он всё сделает, что попросишь.

Вельможа дал Емеле черносливу, изюму, пряников и говорит:

— Емеля, а Емеля, что ты на печи лежишь? Поедем к царю.

А Емеля ему и отвечает:

— А зачем? Мне и тут тепло.

— Емеля, а Емеля, тебя царь кормить, поить будет — поедем, пожалуйста.

— А мне неохота...

— Емеля, тебе царь красный кафтан подарит, шапку и сапоги.

Емеля подумал-подумал и говорит:

— Ну ладно, ты вперёд ступай, я за тобой вслед буду.

Уехал вельможа, а Емеля полежал ещё на печи и говорит:

— По щучьему веленью,

По моему хотенью —

Ну-ка, печь, поезжай к царю...

Тут в избе углы затрещали, крыша зашаталась, стена вылетела, и печь сама пошла по улице, по дороге, прямо к царю.

Царь глядит в окно и дивится:

— Это что за чудо?

А вельможа ему и отвечает:

— Это к тебе, Емеля, на печи едет.

Вышел царь на крыльцо и говорит:

— Что-то на тебя Емеля много жалоб! Много ты народу подавил.

— А зачем они под сани лезли?

В это время в окно на него глядела царская дочь, Марья-царевна. Емеля увидал её в окошке и говорит:

— По щучьему веленью,

По моему хотенью —

Пусть царская дочь меня полюбит.

И сказал ещё:

— Ступай, печь, домой...

Печь повернулась и пошла домой, зашла в избу и стала на прежнее место. Емеля опять лежит-полёживает.

А у царя во дворце переполох, крик да слёзы. Марья-царевна по Емеле скучает, жить без него не может, просит отца, чтобы выдал он её замуж за Емелю. Тут царь заведовал, затужил и говорит опять вельможе:

— Ступай, приведи ко мне Емелю живого или мёртвого, а то голову с плеч сниму.

Накупил вельможа сладостей разных да и поехал к Емеле. Накормил, напоил Емелю, тот захмелел да спать лёг. А вельможа уложил его в повозку и повёз к царю.

Царь тотчас велел прикатить большую бочку с железными обручами. В неё посадили Емелю и Марью-царевну, засмолили бочку и в море бросили.

Долго ли, коротко ли — проснулся Емеля, видит — темно, тесно:

— Где же это я?

А ему отвечают:

— Скучно и тошно, Емелюшка! Нас в бочку засмолили, бросили в море синее.

— А ты кто?

— Я — Марья-царевна.

Емеля говорит:

— По щучьему веленью,

По моему хотенью —

Ветры, буйные, выкатите бочку на сухой берег, на жёлтый песок...

Ветры буйные подули, море взволновали. Бочку выкинуло на сухой берег, на жёлтый песок. Емеля и Марья-царевна вышли из неё.

— Емелюшка, а где же мы жить будем? Построй нам какую ни на есть избушку.

— А мне неохота...

Тут она стала его ещё пуще просить, он и говорит:

— По щучьему веленью,

По моему хотенью —

Выстройся, каменный дворец с золотой крышей...

Только он сказал — появился каменный дворец с золотой крышей. Кругом — зелёный сад, цветы цветут и птицы поют.

Марья-царевна с Емелей вошли во дворец, сели у окошечка.

— Емелюшка, а нельзя тебе красавчиком стать?

Тут Емеля недолго думал:

— По щучьему веленью,

По моему хотенью —

Стать мне добрым молодцем, писаным красавцем...

И стал Емеля таким, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

А в ту пору царь ехал на охоту и видит — стоит дворец, где раньше ничего не было.

— Это что за невежа без моего дозволения на моей земле дворец поставил?

И послал узнать-спросить: кто такие?

Послы побежали, стали под окошком, спрашивают.

Емеля им отвечает:

— Просите царя ко мне в гости, я сам ему скажу.

Царь приехал к нему в гости. Емеля его встречает, ведёт во дворец, сажает за стол. Начинают они пировать. Царь ест, пьёт и не надивится:

— Кто же ты такой, добрый молодец?

— А помнишь дурачка Емелю — как приезжал к тебе на печи, а ты велел его со своей дочерью в бочку засмолить, в море бросить? Я — тот самый Емеля. Захочу — всё твоё царство пожгу и разорю.

Царь сильно испугался, стал прощенья просить:

— Женись на моей дочери, Емелюшка, бери моё царство, только не губи меня!

Тут устроили пир на весь мир. Емеля женился на Марье-царевне и стал править царством.

Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец!

Морской царь (русская народная сказка)

За тридевять земель, в тридесятом государстве жил-был царь с царицею; детей у них не было. Поехал царь по чужим землям, по дальним сторонам, долгое время домой не бывал; на ту пору родила ему царица сына, Ивана-царевича, а царь про то и не ведает.

Стал он держать путь в своё государство, стал подъезжать к своей земле, а день-то был жаркий- жаркий, солнце так и пекло! И напала на него жажда великая: что ни дать, только бы воды испить! Осмотрелся кругом и видит — невдалеке большое озеро; подъехал к озеру, слез с коня, прилёг на землю и давай глотать студёную воду. Пьёт и не чует беды; а царь морской ухватил его за бороду.

— Пусти! — просит царь.

— Не пущу, не смей пить без моего ведома!

— Какой хочешь возьми откуп — только отпусти!

— Давай то, чего дома не знаешь.

Царь подумал-подумал... Чего он дома не знает? Кажись, всё знает, всё ему ведомо, — и согласился. Попробовал — бороду никто не держит; встал с земли, сел на коня и поехал восвояси.

Вот приезжает домой, царица встречает его с царевичем, такая радостная; а он как узнал про своё милое детище, так и залился горькими слезами. Рассказал царице, как и что с ним было, поплакали вместе, да ведь делать-то нечего, слезами дела не поправишь.

Стали они жить по-старому; а царевич растёт себе да растёт, словно тесто на опаре — не по дням, а по часам, — и вырос большой.

«Сколько ни держать при себе, — думает царь, — а отдавать надобно: дело неминучее!» Взял Ивана- царевича за руку, привёл прямо к озеру.

— Поищи здесь, — говорит, — мой перстень; я ненароком вчера обронил.

Оставил одного царевича, а сам повернул домой.

Стал царевич искать перстень, идёт по берегу, и попадается ему навстречу старушка.

— Куда идёшь, Иван-царевич?

— Отвяжись, не докучай, старая ведьма! И без тебя досадно.

— Ну, оставайся с богом!

И пошла старушка в сторону.

А Иван-царевич пораздумался: «За что обругал я старуху? Дай, ворочу её; старые люди хитры и догадливы! Авось что и доброе скажет». И стал ворочать старушку:

— Воротись, бабушка, да прости моё слово глупое! Ведь я с досады вымолвил: заставил меня отец перстень искать, хожу-высматриваю, а перстня нет как нет!

— Не за перстнем ты здесь: отдал тебя отец морскому царю; выйдет морской царь и возьмёт тебя с собою в подводное царство.

Горько заплакал царевич.

— Не тужи, Иван-царевич! Будет и на твоей улице праздник; только слушайся меня, старуху. Спрячься вон за тот куст смородины и притаись тихохонько. Прилетят сюда двенадцать голубиц — все красные девицы, а вслед за ними и тринадцатая; станут в озере купаться; а ты тем временем унеси у последней сорочку и до сих пор не отдавай, пока не подарит она тебе своего колечка. Если не сумеешь этого сделать, ты погиб навеки; у морского царя кругом всего дворца стоит частокол высокий, на целые на десять верст, и на каждой спице по голове воткнуто; только одна порожняя, не угоди на неё попасть!

Иван-царевич поблагодарил старушку, спрятался за смородиновый куст и ждёт поры-времени.

Вдруг прилетают двенадцать голубиц; ударились о сыру землю и обернулись красными девицами, все до единой красоты несказанной: ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать! Поскидали платья и пустились в озеро: играют, плещутся, смеются, песни поют.

Вслед за ними прилетела и тринадцатая голубица; ударилась о сыру землю, обернулась красивой девицей, сбросила с белого тела сорочку и пошла купаться; и была она всех пригожее, всех красивее!

Долго Иван-царевич не мог отвести очей своих, долго на неё заглядывался да припоминал, что говорила ему старуха, подкрался тихонько и унёс сорочку.

Вышла из воды красная девица, хватилась — нет сорочки, унёс кто-то; бросились все искать: искали, искали — не видать нигде.

— Не ищите, милые сестрицы! Улетайте домой; я сама виновата — недосмотрела, сама и отвечать буду.

Сестрицы-красные девицы ударились о сыру землю, сделались голубицами, взмахнули крыльями и полетели прочь. Осталась одна девица, осмотрелась кругом и промолвила:

— Кто бы ни был таков, у кого моя сорочка, выходи сюда; коли старый человек — будешь мне родной батюшка, коли средних лет — будешь братец любимый, коли ровня мне — будешь милый друг!

Только сказала последнее слово, показался Иван- царевич. Подала она ему золотое колечко и говорит:

— Ах, Иван-царевич! Что давно не приходил? Морской царь на тебя гневается. Вот дорога, что ведёт в подводное царство; ступай по ней смело! Там и меня найдёшь; ведь я дочь морского царя, Василиса Премудрая.

Обернулась Василиса Премудрая голубкою и улетела от царевича.

А Иван-царевич отправился в подводное царство; видит — и там свет такой же, как у нас; и там поля и луга, и рощи зелёные, и солнышко греет.

Приходит он к морскому царю. Закричал на него морской царь:

— Что так долго не бывал? За вину твою вот тебе служба: есть у меня пустошь на тридцать вёрст и в длину и поперёк — одни рвы, буераки да каменье острое! Чтоб к завтрему было там как ладонь гладко, и была бы рожь посеяна, и выросла б к раннему утру так высока, чтобы в ней галка могла схорониться. Если того не сделаешь — голова твоя с плеч долой!

Идет Иван-царевич от морского царя, сам слезами обливается. Увидала его в окно из своего терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает:

— Здравствуй, Иван-царевич! Что слезами обливаешься?

— Как же мне не плакать? — отвечает царевич. — Заставил меня царь морской за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменье острое и засеять рожью, чтоб к утру она выросла и могла в ней галка спрятаться.

— Это не беда, беда впереди будет. Ложись с богом спать; утро вечера мудренее, всё будет готово!

Лёг спать Иван-царевич, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:

— Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте-ка рвы глубокие, сносите каменье острое, засевайте рожью колосистою, чтоб к утру поспело.

Проснулся на заре Иван-царевич, глянул — всё готово: нет ни рвов, ни буераков, стоит поле как ладонь гладкое, и красуется на нём рожь — столь высока, что галка схоронится.

Пошёл к морскому царю с докладом.

— Спасибо тебе, — говорит морской царь, — что сумел службу сослужить. Вот тебе другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду по триста копён — всё пшеница белоярая; обмолоти мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто, до единого зёрнышка, а скирдов не ломай и снопов не разбивай. Если не сделаешь — голова твоя с плеч долой!

— Слушаю, ваше величество! — сказал Иван-царевич; опять идёт по двору да слезами обливается.

— О чём горько плачешь? — спрашивает его Василиса Премудрая.

— Как же мне не плакать? Приказал мне царь морской за одну ночь все скирды обмолотить, зёрна не обронить, а скирдов не ломать и снопов не разбивать.

— Это не беда, беда впереди будет! Ложись спать с богом; утро вечера мудренее.

Царевич лёг спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:

— Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть — все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто.

Поутру зовёт морской царь Ивана-царевича:

— Сослужил ли службу?

— Сослужил, ваше величество!

— Пойдём посмотрим.

Пришли на гумно — все скирды стоят нетронуты, пришли в житницу — все закрома полнёхоньки зерном.

— Спасибо тебе, брат! — сказал морской царь. — Сделай мне ещё церковь из чистого воску, чтобы к рассвету была готова: это будет твоя последняя служба.

Опять идёт Иван-царевич по двору и слезами умывается.

— О чём горько плачешь? — спрашивает его из высокого терема Василиса Премудрая.

— Как мне не плакать, доброму молодцу? Приказал морской царь за одну ночь сделать церковь из чистого воску.

— Ну, это ещё не беда, беда впереди будет. Ложись-ка спать; утро вечера мудренее.

Царевич улёгся спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:

— Гей вы, пчёлы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть — все летите сюда и слепите из чистого воску церковь божию, чтоб к утру была готова.

Поутру встал Иван-царевич, глянул — стоит церковь из чистого воску, и пошёл к морскому царю с докладом.

— Спасибо тебе, Иван-царевич! Каких слуг у меня не было, никто не сумел так угодить, как ты. Будь же за то моим наследником, всего царства сберегателем; выбирай себе любую из тринадцати дочерей моих в жёны.

Иван-царевич выбрал Василису Премудрую; тотчас их обвенчали и на радостях пировали целых три дня.

Ни много, ни мало прошло времени, стосковался Иван-царевич по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.

— Что так грустен, Иван-царевич?

— Ах, Василиса Премудрая, взгрустнулось по отцу, по матери, захотелось на святую Русь.

— Вот это беда пришла! Если уйдём мы, будет за нами погоня великая; морской царь разгневается и предаст нас смерти. Надо ухитряться!

Плюнула Василиса Премудрая в трёх углах, заперла двери в своём тереме и побежала с Иваном- царевичем на святую Русь.

На другой день ранёхонько приходят посланные от морского царя — молодых подымать, во дворец к царю звать. Стучатся в двери:

— Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовёт.

— Ещё рано, мы не выспались: приходите после! — отвечает одна слюнка.

Вот посланные ушли, обождали час-другой и опять стучатся:

— Не пора-время спать, пора-время вставать!

— Погодите немного: встанем, оденемся! — отвечает другая слюнка.

В третий раз приходят посланные:

— Царь-де морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются.

— Сейчас будем! — отвечает третья слюнка.

Подождали-подождали посланные и давай опять стучаться: нет отклика, нет отзыва! Выломали дверь, а в тереме пусто.

Доложили царю, что молодые убежали; озлобился он и послал за ними погоню великую.

А Василиса Премудрая с Иваном-царевичем уже далеко-далеко! Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.

— Ну-ка, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?

Иван-царевич соскочил с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

— Это за нами гонят! — сказала Василиса Премудрая и тотчас обратила коней зелёным лугом, Ивана-царевича — старым пастухом, а сама сделалась смирною овечкою.

Наезжает погоня:

— Эй, старичок! Не видал ли ты, не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?

— Нет, люди добрые, не видал, — отвечает Иван- царевич. — Сорок лет, как пасу на этом месте, — ни одна птица мимо не пролётывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!

Воротилась погоня назад:

— Ваше царское величество! Никого в пути не нагнали, видали только: пастух овечку пасёт.

— Что ж не хватали? Ведь это они были! — закричал морской царь и послал новую погоню.

А Иван-царевич с Василисой Премудрою давным-давно скачут на борзых конях.

— Ну, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?

Иван-царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

— Слышу я людскую молвь и конский топ!

— Это за нами гонят! — сказала Василиса Премудрая; сама сделалась церковью, Ивана-царевича обратила стареньким попом, а лошадей — деревьями.

Наезжает погоня:

— Эй, батюшка! Не видал ли ты, не проходил ли здесь пастух с овечкою?

— Нет, люди добрые, не видал; сорок лет тружусь в этой церкви — ни одна птица мимо не пролётывала, ни один зверь мимо не прорыскивал.

Повернула погоня назад:

— Ваше царское величество! Нигде не нашли пастуха с овечкою; только в пути и видели, что церковь да попа-старика.

— Что же вы церковь не разломали, попа не захватили? Ведь это они самые были! — закричал морской царь и сам поскакал вдогонь за Иваном- царевичем и Василисой Премудрою.

А они далеко уехали.

Опять говорит Василиса Премудрая:

— Иван-царевич! Припади к сырой земле — не слыхать ли погони!

Слез Иван-царевич с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

— Слышу я людскую молвь и конский топ пуще прежнего!

— Это сам царь скачет!

Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана-царевича — селезнем, а сама сделалась уткою.

Прискакал царь морской к озеру, тотчас догадался, кто таковы утка и селезень; ударился о сыру землю и обернулся орлом. Хочет орёл убить их до смерти, да не тут-то было: что не разлетится сверху... вот-вот ударит селезня, а селезень в воду нырнёт; вот-вот ударит утку, а утка в воду нырнёт! Бился, бился, так ничего и не смог сделать. Поскакал царь морской в своё подводное царство, а Василиса Премудрая с Иваном-царевичем выждали доброе время и поехали на святую Русь.

Долго ли, коротко ли, приехали они в тридесятое царство.

— Подожди меня в этом лесочке, — говорит Иван- царевич Василисе Премудрой, — я пойду доложусь наперёд отцу, матери.

— Ты меня забудешь, Иван-царевич!

— Нет, не забуду.

— Нет, Иван-царевич, не говори, позабудешь! Вспомни обо мне хоть тогда, как станут два голубка в окна биться!

Пришёл Иван-царевич во дворец; увидали его родители, бросились ему на шею и стали целовать- миловать его; на радостях позабыл Иван-царевич про Василису Премудрую.

Живёт день и другой с отцом, с матерью, а на третий задумал свататься к какой-то королевне.

Василиса Премудрая пошла в город и нанялась к просвирне в работницы. Стали просвиры готовить; она взяла два кусочка теста, слепила пару голубков и посадила в печь.

— Разгадай, хозяюшка, что будет из этих голубков?

— А что будет? Съедим их — вот и всё!

— Нет, не угадала!

Открыла Василиса Премудрая печь, отворила окно — в ту ж минуту голуби встрепенулись, полетели прямо во дворец и начали биться в окна; сколько прислуга царская ни старалась, ничем не могла отогнать их прочь.

Тут только Иван-царевич вспомнил про Василису Премудрую, послал гонцов во все концы расспрашивать да разыскивать и нашёл её у просвирни; взял за руки белые, целовал в уста сахарные, привёл к отцу, к матери, и стали все вместе жить-поживать да добра наживать.

Русская народная сказка «Сестрица Алёнушка и братец Иванушка»

Жили-были старик со старухой. И были у них детки — Алёнушка да Иванушка. Хорошо жили — не тужили. Да вот пришла беда — умерли старик со старухою. Остались Алёнушка с братцем Иванушкой одни — сиротками.

Вот раз собралась Алёнушка на работу, взяла братца с собой. Идут они по дальнему пути, по широкому полю. Жарко стало им. Захотелось Иванушке пить:

— Сестрица Алёнушка, я пить хочу!

— Подожди, братец, дойдём до колодца.

Шли, шли — солнце высоко, колодезь далеко, жар донимает, пот выступает!

Стоит коровье копытце полно водицы.

— Сестрица Алёнушка, хлебну я из копытца?

— Не пей, братец, телёночком станешь.

Солнце высоко, колодезь далеко, жар донимает, пот выступает!

Стоит лошадиное копытце полно водицы.

— Сестрица Алёнушка, напьюсь я из копытца?

— Не пей, братец, жеребёночком станешь.

Вздохнул Иванушка, опять пошёл. Солнце высоко, колодезь далеко, жар донимает, пот выступает!

Стоит козье копытце полно водицы. Братец увидел его и, не спросясь с Алёнушкой, выпил до дна. Алёнушка зовёт Иванушку, а вместо Иванушки за ней бежит беленький козлёночек.

Догадалась она, залилась слезами, села под стожок — плачет, а козлёночек возле неё по травочке скачет.

Ехал мимо барин, остановился и спрашивает:

— О чём ты, красная девушка, плачешь?

Рассказала она ему свою беду.

— Поди, — говорит, — за меня; я тебя наряжу и в платье и в серебро и козлёночка не покину: где будешь ты, там будет и он.

Алёнушка согласилась. Обвенчались они и жили так, что добрые люди, глядя на них, радовались, а дурные завидовали.

Один раз мужа не было дома, Алёнушка осталась одна. Откуда ни возьмись, пришла старая ведьма. Стала она под окошко и стала так ласково звать девушку:

— Алёнушка, пойдём на речку купаться!

Девушка и пошла. Вдруг набросилась ведьма на Алёнушку, навязала ей на шею камень и бросила в воду — пропадай там на веки.

Лежит девушка на самом дне реки, камень тяжёл — не даёт ей наверх подняться.

А сама ведьма нарядилась в Алёнушкино платье и заселилась в барских палатах, никто её не распознал, сам муж обманулся.

Одному козлёночку всё было ведомо.

Опечалился козлёночек, повесил голову, не ест, не пьёт. Утро и вечер ходит около воды по бережку да кричит:

— Бе, бе, Алёнушка, сестрица моя!

Узнала о том ведьма, и нелюбо ей стало. Велела разложить костры высокие, разогреть котлы чугунные, наточить ножи булатные. И говорит барину:

— Козлёночка надо зарезать!

Послала слугу его поймать. Муж дивится: как жена-то любила козлёночка, а то велит резать!

А козлёночек спроведал, что ему недолго жить, и просит барина:

— Перед смертью отпусти меня на речку, водицы испить.

Отпустил его барин на речку. Лёг козлёночек на бережку и причитывает:

— Алёнушка, сестрица моя!

Меня хотят зарезати;

Костры кладут высокие,

Котлы греют чугунные,

Ножи точат булатные!

Алёнушка ему в ответ:

— Ах, братец мой Иванушка!

Тяжёл камень шею перетёр,

Желты пески на груди легли!

Человек слушает, что за чудо? Пошёл, сказал барину, стали оба караулить. Козлёночек пришёл и опять стал вызывать Алёнушку и плакаться над водою:

— Алёнушка, сестрица моя!

Меня хотят зарезати;

Костры кладут высокие,

Котлы греют чугунные,

Ножи точат булатные!

Алёнушка ему в ответ:

— Ах, братец мой Иванушка!

Тяжел камень шею перетёр,

Шелкова трава на руках свилась,

Желты пески на груди легли!

— Людей, людей! — закричал барин. — Собирайтесь, запустите невода, закиньте сети шелковые!

Собрались люди, закинули сети шелковые — Алёнушка и поймалась. Вытащили её на бережок, отрезали камень, белым полотном обернули, и стала она ещё лучше, чем была, и обняла своего мужа.

А козлёночек стал опять братцем Иванушкой, и зажили все по-старому, по-хорошему. Только ведьме досталось. Ну да ей туда и дорога, об такой не жалеют!

Русская народная сказка «Лиса и дрозд»

Дрозд на дереве гнездо свил и вывел детёнышей.

Узнала про это лисица. Прибежала и — тук- тук хвостом по дереву. Выглянул дрозд из гнезда, а лиса ему:

— Дерево хвостом подсеку, тебя и детей твоих съем!

Дрозд испугался и стал лису просить, молить:

— Лисонька, пощади, дерева не руби, детушек моих не губи! Я тебя пирогами да сладким мёдом накормлю!

— Ну, накормишь пирогами да мёдом — не буду дерева рубить!

Отправились они на большую дорогу.

Видят — идут старуха с внучкой, несут корзину пирогов и кувшин мёду.

Лисица спряталась, а дрозд сел на дорогу и побежал, как будто лететь не может: взлетит от земли да сядет, взлетит да сядет.

И решили старуха с внучкой его поймать, поставили корзину и кувшин на землю да и побежали за дроздом. Дрозду того и надо: лисица вволю пирогов наелась.

Снова лиса прибежала к дрозду:

— Дерево подсеку, тебя, дрозда, и детей твоих съем!

— Лисонька, пощади, деток моих не губи! Я тебя пивом напою!

— Ну, пойдём скорей! Я наелась, теперь мне пить хочется.

Видят они — везёт мужик бочку пива. Дрозд к нему: то на лошадь сядет, то на бочку. Разозлил мужика. Захотел мужик убить его.

Сел дрозд на гвоздь, а мужик как ударит топором — и вышиб из бочки гвоздь. А сам дрозда догонять побежал. Полилось пиво на дорогу из бочки. Вот и выпила лиса пива, песни запела. А дрозд улетел в своё гнездо.

Лисица опять тут как тут, стучит хвостом по дереву.

— Дрозд, ты меня накормил, напоил, а теперь рассмеши!

Пошли они в деревню. Видят — старуха корову доит, а рядом старик лапти плетёт.

Дрозд сел старухе на плечо. Старик захотел дрозда поймать, вот и говорит старухе:

— А ну-ка, не шевелись!

И как ударит бабку по плечу. Дрозда не поймал, только от бабки досталось. Долго лисица смеялась.

Улетел дрозд в своё гнездо. Не успел детей накормить, лиса опять хвостом по дереву: тук-тук!

— Ты меня накормил, напоил, рассмешил, а теперь напугай меня!

Рассердился дрозд и говорит:

— Закрой глаза, беги за мной.

И привёл он лису прямо к охотникам с собаками.

— Ну, теперь, лиса, пугайся!

Лиса открыла глаза, увидела собак — и наутёк.

А собаки — за ней. Едва лиса добралась до своей норы.

Залезла в нору, отдышалась маленько. И начала спрашивать:

— Ушки, что вы делали?

— Мы слушали, чтобы собаки лисоньку не скушали.

— Глазки, что вы делали?

— Смотрели, чтобы собаки лисоньку не съели.

— Ножки, что вы делали?

— Бежали, чтобы собаки лисоньку не поймали!

— А ты, хвостище, что делал, чем лисе помогал?

— Я, хвостище, по пням, по кустам, по колодам цеплял да тебе бежать мешал!

Рассердилась лисица на хвост и высунула его из норы:

— Собаки, ешьте мой хвост!

Собаки ухватили лису за хвост и вытащили её из норы.

Русская народная сказка «Заюшкина избушка»

Жили-были в одном лесу по соседству лиса и заяц. Наступила зима, и построили они себе домики. Заяц — лубяную избу, а лиса — ледяную.

Жили — не тужили, да стало солнышко припекать. Весной у лисицы избушка-то и растаяла.

Решила лиса выгнать зайца из его дома. Прибежала к окошку и просится:

— Зайчик, сосед мой, пусти меня погреться, избушка моя растаяла, только лужа осталась.

Заяц и пустил.

А лиса как зашла в дом, так и выгнала зайца.

Идёт зайчик по лесу, плачет, горючими слезами заливается. Навстречу ему собаки бегут.

— О чём, заяц, плачешь?

Собаки ответили:

— Не плачь, зайчик, мы тебе поможем, выгоним лису из твоего дома.

Пришли они к избушке:

— Гав-гав-гав! Поди, лиса, вон!

А лиса отвечает:

Собаки испугались и убежали.

Сидит заяц под кустиком и плачет. Вдруг медведь на тропинке.

— Ты чего, зайчик, плачешь? Обидел кто?

— Как мне не плакать? Была у меня избушка лубяная, а у лисы ледяная. Пришла весна — у лисы изба и растаяла. Попросилась лиса ко мне погреться, да обманула — выгнала меня.

— Не плачь, зайчик, я тебе помогу, — говорит медведь, — выгоню лису.

— Нет, медведь, не выгонишь. Собаки гнали — не выгнали, и ты не сможешь!

— Нет, выгоню!

Пришли они к избушке, а медведь как заревёт:

— Поди, лиса, вон!

А лиса ему:

— Как выскочу, как выпрыгну — пойдут клочки по заулочкам!

Медведь испугался и ушёл.

Сидит снова зайчик один под кустиком и плачет, слезами заливается.

Идёт мимо петушок — золотой гребешок, косу на плече несёт.

— Почему ты плачешь, зайчик? — спрашивает петушок.

— Как мне не плакать, — отвечает заяц. — Была у меня избушка лубяная, а у лисы ледяная. Пришла весна — у лисы изба и растаяла. Попросилась лиса ко мне погреться, да обманула — выгнала меня.

— Не плачь, я выгоню лису.

— Нет, петушок, куда тебе! Собаки гнали — не выгнали, медведь гнал — не выгнал.

— Пойдём со мной!

Подошли они к избушке, а петушок как запоёт:

Лиса испугалась и говорит:

— Одеваюсь.

— Несу косу на плечи, хочу лису посечи. Ступай, лиса, вон!

— Шубу надеваю, — отвечает лиса.

— Кукареку! Несу косу на плечи, хочу лису посечи. Ступай, лиса, вон!

Лиса не на шутку испугалась и выскочила из избушки.

С тех пор стал заяц жить в своей избушке, и никто его больше не обижал.

Русская народная сказка «По щучьему веленью»

Жил да был старик, и было у него три сына — два умных, а третий, Емеля, — дурак.

Два старших брата работают, а Емеля весь день на печке лежит да баклуши бьёт. Уехали раз братья на базар, а невестки давай Емелю просить:

— Емеля, сходи за водой.

А он им с печки:

— Неохота.

— Сходи, Емеля, а не то братья воротятся, осерчают.

— Ну, да ладно, так и быть, схожу за водой.

Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял вёдра да топор и пошёл на речку.

Проделал Емеля топором во льду прорубь, наполнил вёдра студёной водицей, а сам в воду смотрит.

Глядь — а в проруби щука!

Изловчился Емеля да и ухватил зубастую рыбину.

— Вот ушица будет славная!

А щука вдруг возьми да и скажи ему человеческим голосом:

— Не губи меня, Емелюшка, отпусти, я тебе ещё пригожусь.

А Емеля смеётся:

— На что же ты мне пригодишься? Нет, лучше я тебя домой отнесу, велю невесткам уху сварить.

А щука ему снова:

— Отпусти меня, Емелюшка, я тебе исполню всё, что ни пожелаешь.

— Ну ладно, щука, только ты докажи сначала, что не обманываешь. Сделай так, чтобы вёдра сами домой пошли, и вода бы не расплескалась...

Щука отвечает:

— Хорошо, только перед тем, как загадать желание, скажи волшебные слова: «По щучьему веленью, по моему хотенью».

Емеля и говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — ступайте, вёдра, домой...

Только сказал — вёдра сами и отправились в гору. Опустил Емеля щуку в прорубь и пошёл за вёдрами.

Идут вёдра по деревне, народ дивится, а Емеля идёт сзади, посмеивается. Зашли вёдра в избу и сами стали на лавку. А Емеля снова полез на печь.

Прошло немного времени, и невестки снова подступили к нему:

— Емеля, наколи дров.

— Неохота.

— Наколи, Емеля, а не то братья воротятся, осерчают.

— Ну, да ладно, так и быть, наколю дров. По щучьему веленью, по моему хотенью — поди, топор, наколи дров, а вы, дрова, — сами в избу ступайте и в печь кладитесь...

Только сказал — топор скок из-под лавки — и на двор и давай дрова колоть, а дрова сами в избу идут и в печь лезут.

Прошло ещё немного времени, и опять невестки Емелю просят:

— Емеля, дрова закончились. Съезди в лес, наруби.

А он им с печки:

— Неохота.

— Съезди, Емеля, а не то братья воротятся, осерчают.

— Ну, да ладно, так и быть, съезжу в лес за дровами.

Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял верёвку и топор, вышел на двор и сел в сани:

— Бабы, отворяйте ворота!

А невестки ему говорят:

— Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг?

— А не надо мне лошади.

Невестки отворили ворота, а Емеля шепчет саням:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — поезжайте, сани, в лес...

Только сказал, как сани поехали, да так быстро, что и на лошади не угнаться.

Ехать пришлось через деревню, и Емелины сани много народу по пути помяли, многим бока поотбивали, многим шишки понаставили. Осерчал народ на Емелю, кричит на него, бранится.

А Емеля и в ус не дует, знай себе сани погоняет.

Приехал в лес и говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — топор, наруби дровишек посуше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь...

Начал топор рубить сухие дерева, а дровишки сами в сани валятся и верёвкой вяжутся. Скоро набрался целый воз дров. А потом Емеля велел топору вырубить себе тяжёлую дубину, сел на воз и говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — поезжайте, сани, домой...

И помчались сани домой, да резвее прежнего. Проезжает Емеля по деревне, где давеча народу много помял, а там его уже дожидаются. Ухватили Емелю и тащат с возу, бранят и колотят.

Видит Емеля, что плохо дело, и шепчет себе под нос:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — ну-ка, дубинка, намни им бока...

Дубина скок с возу и давай народ охаживать, да так, что все и разбежались. А Емеля приехал домой и опять на любимую печь залез.

Вскорости весть о Емелиных проделках дошла до самого Царя-батюшки. Призвал он к себе офицера и велел ему доставить Емелю во дворец.

Входит офицер в Емелину избу и спрашивает:

— Ты — Емеля-дурак?

А Емеля ему с печки:

— А тебе на что?

— Одевайся поживее, я тебя к Царю повезу.

— Неохота.

Рассердился офицер и как стукнет Емелю по макушке.

А Емеля шепчет себе под нос:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — дубина, намни ему бока...

Дубина скок из-под лавки и давай офицера колотить. Насилу тот ноги унёс. Удивился Царь, призвал к себе самого главного вельможу и говорит:

— Доставь ко мне во дворец Емелю-дурачка, а не то голову с плеч сниму!

Накупил самый главный вельможа изюму, черносливу, пряников, приехал к Емелиной избе и давай его невесток расспрашивать, что он, дескать, любит.

— Наш Емеля любит, когда его ласково попросят да красный кафтан посулят.

Самый главный вельможа дал Емеле изюму, черносливу, пряников и говорит:

— Емелюшка, чего без толку на печи лежать? Поедем к Царю.

— А мне и тут тепло...

— Емелюшка, у Царя тебя накормят-напоют.

— Неохота.

— Емелюшка, Царь тебе красный кафтан подарит да шапку с сапогами впридачу.

Емеля подумал-подумал и говорит:

— Ну, да ладно, так и быть, поеду к Царю. Ты ступай вперёд, а я за тобой следом поеду.

Уехал вельможа, а Емеля говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — поезжай-ка, печь, к Цареву дворцу...

Затрещали в избе углы, заскрипела крыша, отъехала стена, печь выкатилась во двор и поехала по дороге прямо к Царю.

Царь глядит в окно, дивится:

— Что за чудо такое?

А самый главный вельможа ему отвечает:

— А это Емеля-дурак на печи к тебе едет.

Вышел Царь на крыльцо:

— Что-то, Емеля, на тебя много жалоб! Мол, большое число народу ты подавил.

— А чего они под сани лезли?

В это время в окно на него Царская дочь глядела — Марья-Царевна.

Увидал её Емеля и шепнул себе под нос:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — полюби меня, Царская дочь...

— А ты, печь, вези меня назад домой...

Повернулась печь и поехала домой, вкатилась

в избу и стала на прежнее место.

Емеля опять лежит-полёживает да баклуши бьёт.

А у Царя во дворце крик да слёзы: Марья- Царевна по Емеле сохнет, жить без него не может, молит батюшку, чтобы выдал он её за Емелю замуж. Тут Царь заведовал, затужил.

Призвал он к себе самого главного вельможу и говорит:

— Ступай сию же минуту за Емелей, доставь его ко мне, а не то голову с плеч сниму!

Накупил самый главный вельможа сладких вин да закусок разных, приехал к Емеле и давай его сластями потчевать.

Наелся Емеля, напился, захмелел и лёг спать. А вельможа положил его в сани и повёз к Царю.

Царь тотчас велел прикатить большую бочку с железными обручами и посадить в неё Емелю- дурака и Марью-Царевну. Потом бочку закрыли крышкой, засмолили и бросили в море.

Много ли времени прошло, мало ли, но проснулся Емеля. Видит — темно и тесно.

— Где это я?

А в ответ слышит:

— Скучно и тошно, Емелюшка! Нас в бочку засмолили да в сине море бросили.

— А ты кто?

— Я — Марья-Царевна.

А Емеля шепнул себе под нос:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, — ветры буйные, выкатите бочку на сухой бережочек, на жёлтый песочек...

Ветры буйные подули, море заволновалось, запенилось, выбросило бочку на сухой бережочек, на жёлтый песочек. Вылезли из бочки пленники, а Марья-Царевна говорит:

— Где же мы будем жить, Емелюшка? Построй какую ни на есть избушку.

— Неохота.

А она его ещё пуще прежнего просит, ласковые слова говорит.

— Ну, да ладно, так и быть, построю.

И под нос себе шепчет:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — выстройся каменный дворец с золотой крышей...

Только сказал — появился каменный дворец с золотой крышей. Кругом — зелёный сад: цветы цветут и птицы поют. Марья-Царевна с Емелей вошли во дворец, сели у окошечка.

— Емелюшка, а нельзя ли тебе красавцем стать?

Тут Емеля недолго думал:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — стать мне добрым молодцем, писаным красавцем...

И стал Емеля таким, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

А в ту пору Царь ехал на охоту и видит — стоит дворец, где раньше ничего не было.

— Это что за невежа без моего дозволения на моей земле дворец поставил?

Побежали послы, стали под окошком, спрашивают.

Емеля им отвечает:

— Просите Царя ко мне в гости, я сам ему скажу.

Приехал Царь в гости. Емеля его встречает, ведёт во дворец, сажает за стол. Начинают они пировать.

Царь ест, пьёт и никак не надивится:

— Кто же ты такой, добрый молодец?

— А помнишь ли ты Емелю-дурака — как приезжал к тебе на печи, а ты велел его со своей дочкой в бочку засмолить, в море бросить? Я — тот самый Емеля. Захочу — на всё твоё царство разор наведу.

Испугался Царь несказанно, стал прощенья просить:

— Женись на моей дочери, Емелюшка, бери моё царство, только не губи меня, старика!

На том и сошлись. И устроили пир на весь мир. Женился Емеля на Марье-Царевне и стал царствовать. Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец.

Русская народная сказка «Крошечка-Хаврошечка»

Люди разные бывают; есть люди хорошие, есть люди худые, а есть такие, что ни людей не стыдятся, ни Бога прогневать не страшатся.

К таким-то вот, бесстыжим, и попала Крошечка-Хаврошечка, оставшись сиротой. Взяли её эти люди, выкормили и работой заморили: она и ткёт, она и прядёт, она и прибирает, она и готовит, она и за всё отвечает.

А у её хозяйки были три дочери. Старшая звалась Одноглазка, средняя — Двуглазка, а меньшая — Триглазка. Они только и знали, что у ворот сидеть да на улицу глазеть.

А Крошечка-Хаврошечка на них работала: и обшивала их, и пряла для них и ткала для них — а в ответ — ни слова доброго, ни взгляда сочувственного.

Выйдет, бывало, Крошечка-Хаврошечка в поле, обнимет свою бурёнку, прижмётся к её шейке и шепчет на ухо, как ей, сиротинушке, тяжело на белом свете жить:

— Коровушка-матушка! И бьют-журят меня, и хлеба не дают, и плакать не велят. К завтрему велели пять пудов напрясть, наткать, побелить и в трубы покатать.

А коровушка однажды и говорит ей:

— Влезь, красна девица, ко мне в одно ушко, а в другое вылезь — всё будет сработано.

Так и повелось. Влезет Хаврошечка коровушке в одно ушко, вылезет из другого — тут-то все и готово: и наткано, и побелено, и в трубы покатано. Отнесёт она холсты к хозяйке. Та поглядит, покряхтит, спрячет в сундук, а Крошечке-Хаврошечке ещё больше работы задаст. Хаврошечка опять придёт к коровушке, обнимет её, погладит, в одно ушко влезет, в другое вылезет и готовенькое возьмёт, принесёт хозяйке.

Дивится хозяйка, зовёт свою дочь Одноглазку и говорит ей:

— Дочь моя хорошая, дочь моя пригожая, поди догляди, кто сироте помогает: и ткёт, и прядёт, и в трубы катает?

Пошла Одноглазка с Хаврошечкой в лес, пошла с нею в поле, да забыла матушкино приказание, распеклась на солнышке, разлеглась на травушке.

А Хаврошечка приговаривает:

— Спи, глазок, спи, глазок!

Глазок у Одноглазки и заснул. Пока Одноглазка спала, коровушка всё наткала и побелила, и в трубы скатала. Так ничего хозяйка не дозналась и послала вторую дочь — Двуглазку:

— Дочь моя хорошая, дочь моя пригожая, поди догляди, кто сироте помогает.

Двуглазка пошла с Хаврошечкой, забыла матушкино приказание, на солнышке распеклась, на травушке разлеглась.

А Хаврошечка баюкает:

— Спи, глазок, спи, другой!

Двуглазка глаза и смежила. Коровушка наткала, побелила, в трубы накатала, а Двуглазка всё спала.

Старуха рассердилась и на третий день послала третью дочь — Триглазку, а сироте ещё больше работы задала. Триглазка попрыгала, попрыгала, на солнышке разморилась и на травушку упала. А Хаврошечка поёт:

— Спи, глазок, спи, другой!

А о третьем глазке и забыла.

Два глаза у Триглазки заснули, а третий глядит и всё видит: как Хаврошечка корове в одно ушко влезла, в другое вылезла и готовые холсты подобрала. Триглазка вернулась домой и матери всё рассказала. Старуха обрадовалась, на другой же день пришла к мужу и говорит:

— Режь рябую корову!

А старик так, сяк:

— Что ты, жена, в уме ли! Корова молодая, хорошая!

— Режь, да и только!

Делать нечего. Стал старик ножик точить...

А Хаврошечка в поле побежала, обняла рябую коровушку и говорит:

— Коровушка-матушка! Тебя резать хотят.

А коровушка ей отвечает:

— А ты, красная девица, моего мяса не ешь, а косточки мои собери, в платочек завяжи, в саду их рассади и никогда меня не забывай: каждое утро косточки водою поливай.

Старик зарезал коровушку. Хаврошечка всё сделала, что коровушка ей завещала: голодом голодала, мяса её в рот не брала, косточки её зарыла в саду и каждый день поливала.

И выросла из них яблонька, да какая! Яблочки на ней висят наливные, листья шумят золотые, веточки гнутся серебряные. Кто ни едет мимо — останавливается, кто проходит близко — заглядывается.

А раз случилось — гуляли хозяйские дочери в саду, а по полю в ту пору ехал барин — богатый, кудреватый, молоденький.

Увидел яблоки, затрогал девушек:

— Девицы-красавицы! — говорит. — Которая из вас мне яблочко поднесёт, та за меня замуж пойдёт.

Бросились три сестры к яблоне. А яблочки- то висели низко, под руками были, а тут поднялись высоко, далеко над головами. Сёстры хотели их сбить — листья глаза засыпают,

хотели сорвать — сучки косы расплетают. Как ни бились, ни метались — руки изодрали, а достать не могли.

Подошла Хаврошечка — веточки к ней приклонились, и яблочки к ней опустились. Угостила она барина, и он на ней женился. И стала она

в добре поживать, лиха не знавать.

Русская народная сказка «Иван-Царевич и серый волк»

Жил да был Царь Берендей, и было у него три сына: старший, средний и младший, по имени Иван.

Был у Царя сад великолепный, и росла в том саду яблоня с золотыми яблоками. Раз приключилась беда — стал кто-то из царского сада золотые яблоки таскать. Царь посылает в сад сторожей, а толку нет.

Сыновья его утешают:

— Не печалься, батюшка, мы сами станем сад караулить.

Старший сын говорит:

— Сегодня моя очередь сад стеречь.

Отправился он в сад, стерёг, никого не уследил, да так и уснул на мягкой травке. Утром Царь его спрашивает:

— Ну-ка, сынок, не видал ли ты похитника?

— Нет, родимый батюшка, всю ночь не спал, глаз не смыкал, а никого не видал.

На другую ночь пошёл средний сын караулить и тоже проспал всю ночь, а наутро сказал, что не видал похитника.

Настал черёд младшего брата. Пошёл Иван- Царевич стеречь отцов сад и даже присесть боится, не то что прилечь. Как только сон его одолевать начинает, он росой с травы умоется — сон и прочь с глаз. Половина ночи прошла, ему и чудится: в саду свет. Светлее и светлее. Весь сад осветило. Он видит — на яблоню села Жар-птица и клюёт золотые яблоки.

Иван-Царевич тихонько подобрался к яблоне и поймал птицу за хвост. Жар-птица встрепенулась, дёрнулась вверх и улетела, а у Ивана в руке осталось одно лишь пёрышко из её хвоста.

Приходит наутро Иван-Царевич к батюшке, а тот его и спрашивает:

— Ну что, дорогой Ваня, не поймал ли ты похитника?

— Дорогой батюшка, поймать не поймал, а проследил, кто наш сад разоряет. Вот от похитника память вам принёс. Это, батюшка, Жар- птица.

Царь взял перо и с той поры стал пить, и есть, и печали не знал. Вот в одно прекрасное время ему и раздумалось об этой об Жар-птице. Позвал он сыновей и говорит им:

— Дети мои, оседлали бы вы своих добрых коней, поездили бы по белу свету, места познавали; авось, напали бы где на Жар-птицу.

Сыновья отцу поклонились, оседлали добрых коней и отправились в путь-дорогу: старший — в одну сторону, средний — в другую, а Иван- Царевич — в третью сторону.

Долго ли ехал Иван-Царевич, коротко ли, не известно. День был летний. Сморила его усталость, слез он с коня, стреножил его, а сам улёгся спать.

Много ли, мало ли времени прошло, пробудился Иван-Царевич, видит — коня нет. Пошёл его искать, ходил, ходил и нашёл от своего коня одни кости обглоданные.

Пригорюнился Иван-Царевич: куда без коня в такую даль?

«Ну что же, — думает, — дал обет батюшке — делать нечего». И пошёл пеший. Шёл, шёл, устал до смерточки. Сел на мягкую травку и сидит, опечаленный. Вдруг откуда ни возьмись, бежит к нему серый волк:

— Что, Иван-Царевич, сидишь пригорюнился, голову повесил?

— Как же мне не печалиться, серый волк! Остался я без доброго коня.

— Это я, Иван-Царевич, твоего коня съел... Жалко мне тебя! Расскажи, зачем в даль поехал, куда путь держишь?

— Послал меня батюшка поездить по белу свету, найти Жар-птицу.

— Фу, фу, тебе на своём добром коне в три года не доехать до Жар-птицы. Я один знаю, где она живёт. Так и быть — я коня твоего съел, буду тебе служить верой-правдой. Садись на меня да держись покрепче.

Сел Иван-Царевич на него верхом, серый волк и поскакал — синие леса мимо глаз пропускает, озёра хвостом заметает. Долго ли, коротко ли, добрались они до высокой крепости. Серый волк говорит:

— Слушай меня, Иван-Царевич, и запоминай: полезай через стену, не бойся — час удачный, все сторожа спят. Увидишь в тереме окошко, на окошке стоит золотая клетка, а в клетке сидит Жар-птица. Ты птицу возьми, а клетки не трогай!

Иван-Царевич через стену перелез, увидел терем — на окошке стоит золотая клетка, в клетке сидит Жар-птица. Он птицу взял, за пазуху положил, да засмотрелся на клетку. Сердце его и разгорелось: «Ах, какая — золотая, драгоценная! Как такую не взять!» И забыл, что волк ему наказывал. Только дотронулся до клетки, пошёл по крепости звук: трубы затрубили, барабаны забили, сторожа пробудились, схватили Ивана-Царевича и повели его к царю Афрону.

Царь Афрон разгневался и спрашивает:

— Чей ты, откуда?

— Я Царя Берендея сын, Иван-Царевич.

— Ай, срам какой! Царский сын — и вор!

— А что же, когда ваша птица летала, наш сад разоряла?

— А ты бы пришёл ко мне, по совести попросил, я бы её так отдал, из уважения к твоему родителю, Царю Берендею. А теперь по всем городам пущу нехорошую славу про вас... Ну да ладно, сослужишь мне службу — прощу, так и быть. В таком-то царстве у Царя Кусмана есть конь златогривый. Приведи его ко мне, тогда отдам тебе Жар-птицу вместе с клеткой.

Загорюнился Иван-Царевич, идёт к серому волку. А волк ему:

— Я же тебе говорил — не трогай клетку! А ты меня не послушал...

— Прости меня, серый волк.

— То-то, прости... Ладно, садись на меня. Раз уж взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Опять поскакал серый волк с Иваном- Царевичем. Долго ли, коротко ли, добегают они до той крепости, где стоит конь златогривый.

— Полезай, Иван-Царевич, через стену, сторожа спят, иди на конюшню, бери коня, да смотри уздечку не трогай!

Иван-Царевич перелез в крепость, там все сторожа спят, зашёл на конюшню, поймал коня златогривого, да позарился на уздечку — она золотом, дорогими камнями убрана; в ней златогривому коню только и гулять.

Иван-Царевич дотронулся до уздечки, пошёл звук по всей крепости: трубы затрубили, барабаны забили, сторожа проснулись, схватили Ивана- Царевича и повели к царю Кусману.

— Чей ты, откуда?

— Я Иван-Царевич.

— Эка, за какие глупости взялся — коня воровать! На это простой мужик не согласится. Ну ладно, прощу тебя, Иван-Царевич, если сослужишь мне службу. У Царя Далмата есть дочь Елена Прекрасная. Похить её, привези ко мне, подарю тебе златогривого коня с уздечкой.

Ещё пуще пригорюнился Иван-Царевич, пошёл к серому волку.

— Говорил я тебе, Иван-Царевич, не трогай уздечку! Не послушал ты моего наказа.

— Ну прости же меня, прости, серый волк.

— То-то, прости... Да уж ладно, садись мне на спину.

Опять поскакал серый волк с Иваном-Царевичем. Добегают они до Царя Далмата. У него в крепости в саду гуляет Елена Прекрасная с мамушками, нянюшками.

Серый волк говорит:

— В этот раз я тебя не пущу, сам пойду. А ты ступай обратно путём-дорогой, я тебя скоро нагоню.

Иван-Царевич пошёл обратно путём-дорогой, а серый волк перемахнул через стену — да в сад. Засел за куст и глядит: Елена Прекрасная вышла со своими мамушками, нянюшками. Гуляла, гуляла и только приотстала от мамушек и нянюшек, серый волк ухватил Елену Прекрасную, перекинул через спину — и наутёк.

Иван-Царевич идёт путём-дорогой, вдруг настигает его серый волк, на нём сидит Елена Прекрасная.

Обрадовался Иван-Царевич, а серый волк ему:

— Садись на меня скорей, как бы за нами погони не было.

Помчался серый волк с Иваном-Царевичем, с Еленой Прекрасной обратной дорогой — синие леса мимо глаз пропускает, реки, озёра хвостом заметает. Долго ли, коротко ли, добегают они до Царя Кусмана.

Серый волк спрашивает:

— Что, Иван-Царевич, приумолк, пригорюнился?

— Да как же мне, серый волк, не печалиться? Как расстанусь с такой красотой? Как Елену Прекрасную на коня буду менять?

Серый волк отвечает:

— Не разлучу я тебя с такой красотой — спрячем её где-нибудь, а я обернусь Еленой Прекрасной, ты и веди меня к царю.

Тут они Елену Прекрасную спрятали в лесной избушке. Серый волк перевернулся через голову и сделался точь-в-точь Еленой Прекрасной. Повёл его Иван-Царевич к царю Кусману.

Царь обрадовался, стал его благодарить:

— Спасибо тебе, Иван-Царевич, что достал мне невесту. Получай златогривого коня с уздечкой.

Иван-Царевич сел на этого коня и поехал за Еленой Прекрасной.

Взял её, посадил на коня, и едут они путём- дорогой.

А Царь Кусман устроил свадьбу, пировал весь день до вечера, а как надо было спать ложиться, повёл он Елену Прекрасную в спальню, да только лёг с ней на кровать, глядит — волчья морда вместо молодой жены! Царь со страху свалился с кровати, а волк удрал прочь. Нагоняет серый волк Ивана- Царевича и спрашивает:

— О чём задумался, Иван-Царевич?

— Как же мне не думать? Жалко расставаться с таким сокровищем — конём златогривым, менять его на Жар-птицу.

— Не печалься, я тебе помогу.

Вот доезжают они до Царя Афрона. Волк и говорит:

— Этого коня и Елену Прекрасную ты спрячь, а я обернусь конём златогривым, ты меня и веди к царю Афрону.

Спрятали они Елену Прекрасную и златогривого коня в лесу. Серый волк перекинулся через спину, обернулся златогривым конём. Иван-Царевич повёл его к царю Афрону. Царь обрадовался и отдал ему Жар-птицу с золотой клеткой.

Иван-Царевич вернулся пеший в лес, посадил Елену Прекрасную на златогривого коня, взял золотую клетку с Жар-птицей и поехал путём- дорогой в родную сторону.

А Царь Афрон велел подвести к себе дарёного коня и только хотел сесть на него — конь обернулся серым волком. Царь со страху где стоял, там и упал, а серый волк пустился наутёк, скоро догнал Ивана-Царевича и говорит ему:

Иван-Царевич слез с коня и три раза поклонился до земли, с уважением отблагодарил серого волка. А тот говорит:

— Не навек прощайся со мной, я ещё тебе пригожусь.

Иван-Царевич думает: «Куда же ты ещё пригодишься? Все желанья мои исполнены».

Сел на златогривого коня, и опять поехали они с Еленой Прекрасной, с Жар-птицей. Доехал он до своих краёв, вздумалось ему пополдневать. Было у него с собой немного хлебушка. Ну, они поели, ключевой воды попили и легли отдыхать.

Только Иван-Царевич заснул, наезжают на него его братья. Ездили они по другим землям, искали Жар-птицу, вернулись с пустыми руками.

Наехали и видят — у Ивана-Царевича всё добыто. Вот они и сговорились:

— Давай убьём брата, добыча вся будет наша.

Решились и убили Ивана-Царевича. Сели на златогривого коня, взяли Жар-птицу, посадили на коня Елену Прекрасную и устрашили её:

— Дома не сказывай ничего!

Лежит Иван-Царевич мёртвый, над ним уже вороны летают. Откуда ни возьмись, прибежал серый волк и схватил ворона с воронёнком.

— Ты лети-ка, ворон, за живой и мёртвой водой. Принесёшь мне живой и мёртвой воды, тогда отпущу твоего воронёнка.

Ворон, делать нечего, полетел, а волк держит его воронёнка. Долго ли ворон летал, коротко ли, принёс он живой и мёртвой воды. Серый волк спрыснул мёртвой водой раны Ивану-Царевичу, раны зажили; спрыснул его живой водой — Иван- Царевич ожил.

— Ох, крепко же я спал!..

— Крепко ты спал, — говорит серый волк. — Кабы не я, совсем бы не проснулся. Родные братья тебя убили и всю добычу твою увезли. Садись на меня скорей!

Поскакали они в погоню и настигли обоих братьев. Тут их серый волк растерзал и клочки по полю разметал. Иван-Царевич поклонился серому волку и простился с ним навечно.

Вернулся Иван-Царевич домой на коне златогривом, привёз отцу своему Жар-птицу, а себе — невесту, Елену Прекрасную.

Царь Берендей обрадовался, стал сына спрашивать. Стал Иван-Царевич рассказывать, как помог ему серый волк достать добычу, да как братья убили его, сонного, да как серый волк их растерзал.

Погоревал Царь Берендей и скоро утешился. А Иван-Царевич женился на Елене Прекрасной, и стали они жить-поживать да горя не знать.

Русская народная сказка «Сказка о молодильных яблоках и живой воде»

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был Царь, и было у него три сына: старшего звали Фёдор, среднего — Василий, а младшего — Иван.

Царь был очень стар и слаб зрением, а прослышал он, что за тридевять земель, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве есть сад с молодильными яблоками и колодец с живой водой. Говорили, что если съесть старику это яблоко — помолодеет, а водой этой умыть глаза слепцу — прозреет.

И вот, Царь собирает пир на весь мир, зовёт на пир сыновей и говорит им:

Тут старший сын стал хорониться за среднего, а средний за младшего, а от младшего ответу нет.

Выходит Царевич Фёдор и говорит:

— Неохота нам в люди царство отдавать. Я поеду в эту дорожку, привезу тебе, Царь-батюшка, молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец.

Пошёл Фёдор-Царевич на конюший двор, выбирает себе коня неезженного, уздает узду неузданную, берёт плётку нехлёстанную, кладёт двенадцать подпруг с подпругою — не ради красы, а ради крепости... Отправился Фёдор-Царевич в дорожку.

Ехал он близко ли, далеко ли — про то неведомо, но вот доезжает до перекрёстка трёх дорог. Лежит на перекрестке плита-камень, на которой написано: «Направо ехать — себя спасать, коня потерять. Налево ехать — коня спасать, себя потерять. Прямо ехать — женатому быть».

Поразмыслил Фёдор-Царевич и повернул на ту дорожку, где женатому быть. Ехал-ехал и доезжает до терема под золотой крышей. А из терема навстречу ему бежит прекрасная девица и говорит:

— Царский сын, я тебя из седла выну, иди со мной хлеба-соли откушать и спать-почивать.

— Нет, девица, хлеба-соли я не хочу, сном мне дороги не скоротать. Мне надо вперёд двигаться.

— Царский сын, не торопись ехать, а торопись делать, что тебе любо-дорого.

Тут прекрасная девица его из седла вынула и в терем повела. Накормила его, напоила и спать на кровать положила. Только лёг Фёдор-Царевич к стенке, эта девица живо кровать повернула, он и полетел в подполье, в яму глубокую...

Долго ли, коротко ли — Царь опять собирает пир, зовёт сыновей и говорит им:

— Кто бы, ребятушки, выбрался из вас, съездил за тридевять земель, в тридевятое царство, тридесятое государство привёз бы молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этому храбрецу полцарства отписал.

Тут опять средний хоронится за младшего, а от младшего ответа нет.

Выходит средний сын, Василий-Царевич:

— Батюшка, неохота мне царство в чужие руки отдавать. Я поеду в дорожку, привезу тебе что просишь.

Идёт Василий-Царевич на конюший двор, выбирает коня неезженного, уздает узду неузданную, берёт плётку нехлёстанную, кладёт двенадцать подпруг с подпругою. Видели, как садился, а не видели, в какую сторону укатился... Вот он доезжает до перепутья, где лежит плита-камень, на которой написано: «Направо ехать — себя спасать, коня потерять. Налево ехать — коня спасать, себя потерять. Прямо ехать — женатому быть».

Думал-думал Василий-Царевич и поехал дорогой, где женатому быть. Доехал до терема с золотой крышей. Выбегает к нему прекрасная девица и просит его откушать хлеба-соли и лечь почивать.

— Царский сын, не торопись ехать, а торопить делать, что тебе любо-дорого...

Тут она его из седла вынула, в терем повела, накормила-напоила и спать положила.

Только Василий-Царевич лёг к стенке, она опять повернула кровать, и он полетел в подполье. А там спрашивают:

— Кто летит?

— Василий-Царевич. А кто сидит?

— Фёдор-Царевич.

— Вот, брат, попали!

Долго ли, коротко ли — в третий раз Царь собирает пир и говорит:

— Кто бы, ребятушки, выбрался из вас, съездил за тридевять земель, в тридевятое царство, тридесятое государство привёз бы молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этому храбрецу полцарства отписал.

Не за кем младшему Ивану-Царевичу хорониться, выходит он и говорит:

— Дай мне, батюшка, благословеньице, с буйной головы до резвых ног, ехать в тридевятое царство, в тридесятое государство — поискать тебе молодильных яблок и живой воды да поискать ещё моих братьецев.

Дал ему Царь благословеньице. Пошёл Иван- Царевич в конюший двор — выбрать себе коня по разуму. На которого коня ни взглянет, тот дрожит, на которого руку положит — тот с ног валится... Не мог выбрать Иван-Царевич коня по разуму. Идёт, повесил буйну голову. Навстречу ему бабушка-задворенка.

— Здравствуй, дитятко Иван-Царевич! Что ходишь кручинен-печален?

— Как же мне, бабушка, не печалиться — не могу найти коня по разуму.

— А ты бы меня спросил. Добрый конь стоит закованный в погребу, на цепи железной. Сможешь его взять — будет тебе конь по разуму.

Приходит Иван-Царевич к погребу, пнул плиту железную, свернулась плита с погреба. Подскочил к коню, стал ему конь своими передними ногами на плечи. Стоит Иван-Царевич — не шелохнётся. Сорвал конь железную цепь, выскочил из погреба и Ивана-Царевича вытащил. И тут Иван-Царевич его обуздал уздою неузданной, оседлал седельцем неезженным, наложил двенадцать подпруг с подпругою — не ради красы, ради славушки молодецкой.

Отправился Иван-Царевич в путь-дорогу. Видели, что садился, а не видели, в какую сторону укатился... Доехал он до перепутья и поразмыслил:

«Направо ехать — коня потерять. Куда мне без коня-то? Прямо ехать — женату быть. Не за тем я в путь-дорогу выехал. Налево ехать — коня спасти. Эта дорога самая лучшая для меня».

И поворотил он по той дороге, где коня спасти — себя потерять. Ехал он долго ли, коротко ли — про то неведомо, но доехал до избушки. Стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке.

Избушка повернулась к лесу задом, к Ивану- Царевичу передом. Зашёл он в неё, а там сидит Баба-яга, шёлковый кудель мечет, а нитки через грядки бросает.

— Фу, фу, — говорит, — русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришёл.

А Иван-Царевич ей:

— Ах ты, Баба-яга — костяная нога, не поймавши птицу — теребишь, не узнавши молодца — хулишь. Ты бы сейчас вскочила да меня, добра молодца, дорожного человека, накормила- напоила и для ночи постелю собрала. Я бы улёгся, ты бы села к изголовью, стала бы спрашивать, а я бы стал сказывать — чей да откуда.

Вот Баба-яга это дело всё справила — Ивана- Царевича накормила-напоила и на постелю уложила; села к изголовью и стала спрашивать:

— Чей ты, дорожный человек, добрый молодец, да откуда? Какой ты земли? Каких отца- матери сын?

— Я, бабушка, из такого-то царства, из такого- то государства, царский сын Иван-Царевич. Еду за тридевять земель, за тридевять озёр, в тридесятое царство за живой водой и молодильными яблоками.

— Ну, дитя моё милое, далеко же тебе ехать: живая вода и молодильные яблоки — у сильной богатырки, моей родной племянницы — девицы Синеглазки. Не знаю, получишь ли ты добро...

— Много молодцев проезживало, да не много вежливо говаривало. Возьми, дитятко, моего коня. Мой конь будет бойчее, довезёт он тебя до моей средней сестры, она тебя научит.

Иван-Царевич поутру встаёт ранёхонько, умывается белёшенько, благодарит Бабу-ягу за ночлег. Садится на коня и в путь трогается. Не успел Иван-Царевич сесть, а конь уж двести вёрст проскакал...

И вот видит Иван-Царевич перед собой избушку на курьей ножке, об одном окошке.

— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! Как мне в тебя зайти, так и выйти.

Избушка повернулась к лесу задом, к нему передом. Вдруг слышно — конь заржал, и конь под Иваном-Царевичем откликнулся. Кони-то были одностадные. Услышала это Баба-яга — ещё старее той — и говорит:

— Приехала ко мне, видно, сестрица в гости.

И выходит на крыльцо:

— Фу-фу, русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришёл.

А Иван-Царевич ей:

— Ах ты, Баба-яга — костяная нога, встречай гостя по платью, провожай по уму. Ты бы моего коня убрала, меня бы, добра молодца, дорожного человека, накормила-напоила и спать уложила...

Баба-Яга это дело всё справила — коня убрала, а Ивана-Царевича накормила-напоила, на постель уложила и стала спрашивать, кто он да откуда и куда путь держит.

— Я, бабушка, из такого-то царства, из такого- то государства, царский сын Иван-Царевич. Еду за живой водой и молодильными яблоками к сильной богатырке, девице Синеглазке...

— Ну, дитя милое, не знаю, получишь ли ты добро. Мудро тебе, мудро добраться до девицы Синеглазки!

— А ты, бабушка, дай свою голову моим могучим плечам, направь меня на ум-разум.

— Много молодцев проезживало, да не много вежливо говаривало. Возьми, дитятко, моего коня, поезжай к моей старшей сестре. Она лучше меня научит, что делать.

Вот Иван-Царевич заночевал у этой старухи, поутру встал ранёхонько, умылся белёшенько. Поблагодарил Бабу-ягу за ночлег и поехал на её коне. А этот конь ещё бойчей прежнего. Не успел Иван-Царевич сесть, а конь уж триста вёрст проскакал...

И вот стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке.

Иван-Царевич и говорит:

— Избушка, избушка, обернись к лесу задом, ко мне передом! Мне не век вековать, а одну ночь ночевать.

Вдруг заржал конь, и под Иваном-Царевичем конь откликнулся. Выходит на крыльцо Баба-яга, старых лет, ещё старее прежней. Поглядела — конь её сестры, а седок чужестранный, молодец прекрасный...

Тут Иван-Царевич вежливо ей поклонился и ночевать попросился. Делать нечего! Ночлега с собой не возят — ночлег каждому нужен: и пешему и конному, и бедному и богатому.

Баба-яга всё дело справила — коня убрала, а Ивана-Царевича накормила-напоила и стала спрашивать, кто он да откуда и куда путь держит.

— Я, бабушка, такого-то царства, такого-то государства, царский сын Иван-Царевич. Был у твоей младшей сестры, она послала к средней, а средняя сестра к тебе послала. Дай свою голову моим могучим плечам, направь меня на ум-разум, как мне добыть у девицы Синеглазки живой воды и молодильных яблок.

— Так и быть, помогу я тебе, Иван-Царевич. Девица Синеглазка, моя племянница, — сильная и могучая богатырка. Вокруг её царства — стена три сажени вышины, сажень толщины, у ворот стража — тридцать богатырей. Тебя и в ворота не пропустят. Надо тебе ехать в середину ночи, ехать на моём добром коне. Доедешь до стены — бей коня по бокам плетью нехлёстанной. Конь через стену перескочит. Ты коня привяжи и иди в сад. Увидишь яблоню с молодильными яблоками, а под яблоней колодец. Три яблока сорви, а больше не бери. И зачерпни из колодца живой воды кувшинец о двенадцати рылец. Девица Синеглазка будет спать, ты в терем к ней не заходи, а садись на коня и бей его по крутым бокам. Он тебя через стену перенесёт.

Иван-Царевич не стал ночевать у этой старухи, а сел на её доброго коня и поехал в ночное время. Этот конь поскакивает, мхи-болота перескакивает, реки, озёра хвостом заметает.

Долго ли, коротко ли ехал — про то не ведомо, но доезжает Иван-Царевич в середине ночи до высокой стены. У ворот стража спит — тридцать могучих богатырей. Прижимает он своего доброго коня, бьёт его плетью нехлёстанной.

Конь осерчал и перемахнул через стену. Слез Иван-Царевич с коня, входит в сад и видит — стоит яблоня с серебряными листьями, золотыми яблоками, и под яблоней колодец. Иван-Царевич сорвал три яблока, а больше не стал брать да зачерпнул из колодца живой воды кувшинец о двенадцати рылец.

И захотелось ему самому увидать сильную, могучую богатырку, девицу Синеглазку.

Входит Иван-Царевич в терем, а там спят: по одну сторону шесть полениц — девиц-богатырок и по другую сторону шесть.

Посредине разметалась девица Синеглазка, спит, как сильный речной порог шумит.

Не стерпел Иван-Царевич, приложился, поцеловал её и вышел... Сел на доброго коня, а конь говорит ему человеческим голосом:

— Не послушался ты, Иван-Царевич, вошёл в терем к девице Синеглазке! Теперь мне стены не перескочить.

Иван-Царевич бьёт коня плетью нехлёстанной — да без толку.

— Ах ты конь, волчья сыть, травяной мешок, нам здесь не ночь ночевать, а голову потерять!

Осерчал конь пуще прежнего и перемахнул через стену, да задел об неё одной подковой — на стене струны запели и колокола зазвонили. Девица Синеглазка проснулась да увидала покражу:

— Вставайте, у нас покража большая!

Велела она оседлать своего богатырского коня и кинулась с двенадцатью поленицами в погоню за Иваном-Царевичем.

Гонит Иван-Царевич во всю прыть лошадиную, а девица Синеглазка гонит за ним. Доезжает он до старшей Бабы-яги, а у неё уже конь выведенный, готовый. Он — со своего коня да на этого и опять вперед погнал... Иван-то Царевич за дверь, а девица Синеглазка — в дверь и спрашивает у Бабы-яги:

— Бабушка, здесь зверь не прорыскивал ли?

— Нет, дитятко.

— Бабушка, здесь молодец не проезживал ли?

— Нет, дитятко. А ты с пути-дороги поешь молочка.

— Поела бы я, бабушка, да долго корову доить.

— Что ты, дитятко, живо справлюсь...

Пошла Баба-яга доить корову — доит, не торопится. Поела девица Синеглазка молочка и опять погнала за Иваном-Царевичем.

Доезжает Иван-Царевич до средней Бабы-яги, коня сменил и опять погнал. Он — за дверь, а девица Синеглазка — в дверь:

— Бабушка, не прорыскивал ли зверь, не проезжал ли добрый молодец?

— Нет, дитятко. А ты бы с пути-дороги поела блинков.

— Да ты долго печь будешь.

Напекла Баба-яга блинков — печёт, не торопится. Девица Синеглазка поела и опять погнала за Иваном-Царевичем. Он доезжает до младшей Бабы-яги, слез с коня, сел на своего коня богатырского и опять погнал. Он — за дверь, девица Синеглазка — в дверь и спрашивает у Бабы-яги, не проезжал ли добрый молодец.

— Пет, дитятко. А ты бы с пути-дороги в баньке попарилась.

— Да ты долго топить будешь.

— Что ты, дитятко, живо справлю...

Истопила Баба-яга баньку, всё изготовила. Девица Синеглазка попарилась, обкатилась и опять поскакала. Конь её с горки на горку поскакивает, реки, озёра хвостом заметает.

Стала она Ивана-Царевича настигать. Он видит за собой погоню: двенадцать богатырок с тринадцатой — девицей Синеглазкой — ладят на него наехать, с плеч голову снять. Стал он коня приостанавливать, девица Синеглазка наскакивает и кричит ему:

— Что ж ты, вор, без спросу из моего колодца пил да колодец не прикрыл!

— Что же, давай разъедемся на три прыска лошадиных, давай силу пробовать.

Тут Иван-Царевич и девица Синеглазка заскакали на три прыска лошадиных, брали палицы боевые, копья долгомерные, сабельки острые. И съезжались три раза, палицы поломали, копья- сабли исщербили — не могли друг друга с коня сбить. Незачем стало им на добрых конях разъезжаться, соскочили они с коней и схватились в охапочку.

Боролись с утра до вечера — с красна солнышка до закату. У Ивана-Царевича нога подвернулась, упал он на сыру землю. Девица Синеглазка стала коленкой на его белу грудь и вытаскивает кинжалище булатный — пороть ему белу грудь.

Иван-Царевич и говорит ей:

— Не губи ты меня, девица Синеглазка, лучше возьми за белые руки, подними с сырой земли, поцелуй в уста сахарные.

Тут девица Синеглазка подняла Ивана-Царевича с сырой земли и поцеловала в уста сахарные. И раскинули они шатёр в чистом поле, на широком раздолье, на зелёных лугах. Тут они гуляли три дня и три ночи. Здесь они и обручились и перстнями обменялись. Девица Синеглазка ему говорит:

— Я поеду домой — и ты поезжай домой, да смотри никуда не сворачивай... Через три года жди меня в своём царстве.

Сели они на коней и разъехались... Долго ли, коротко ли, не скоро дело делается, скоро сказка сказывается, — доезжает Иван-Царевич до перепутья трёх дорог, где плита-камень, и думает: «Вот хорошо! Домой еду, а братья мои пропадают без вести».

И не послушался он девицы Синеглазки, своротил на ту дорогу, где женатому быть... И наезжает на терем под золотой крышей. Тут под Иваном-Царевичем конь заржал, и братьевы кони откликнулись. Кони-то были одностадные. Иван-Царевич взошёл на крыльцо, стукнул кольцом — маковки на тереме зашатались, оконницы покривились. Выбегает прекрасная девица.

— Ах, Иван-Царевич, давно я тебя поджидаю! Иди со мной хлеба-соли откушать и спать- почивать.

Повела его в терем и стала потчевать. Иван- Царевич не столько ест, сколько под стол кидает, не столько пьёт, сколько под стол льёт. Повела его прекрасная девица в спальню:

— Ложись, Иван-Царевич, спать-почивать.

А Иван-Царевич столкнул её на кровать, живо кровать повернул, девица и полетела в подполье, в яму глубокую.

Иван-Царевич наклонился над ямой и кричит:

— Кто там живой?

А из ямы отвечают:

— Фёдор-Царевич да Василий-Царевич.

Он их из ямы вынул — они лицом черны, землёй уж стали порастать. Иван-Царевич умыл братьев живой водой — стали они опять прежними.

Сели они на коней и поехали... Долго ли, коротко ли, доехали до перепутья. Иван-Царевич и говорит братьям:

— Покараульте моего коня, а я лягу отдохну.

Лёг он на шелковую траву и богатырским сном заснул.

А Фёдор-Царевич и говорит Василию-Царевичу:

— Вернёмся мы без живой воды, без молодильных яблок, будет нам мало чести, нас отец пошлёт гусей пасти...

Василий-Царевич отвечает:

— Давай Ивана-Царевича в пропасть спустим, а эти вещи возьмём и отцу в руки отдадим.

Вот они у Ивана-Царевича из-за пазухи вынули молодильные яблоки и кувшин с живой водой, а его взяли и бросили в пропасть. Иван-Царевич летел туда три дня и три ночи. Упал на самом взморье, опамятовался и видит — только небо и вода, и под старым дубом у моря птенцы пищат — бьёт их непогода.

Иван-Царевич снял с себя кафтан и птенцов покрыл, а сам укрылся под дубом.

Унялась непогода, летит большая птица Нагай. Прилетела, под дуб села и спрашивает птенцов:

— Детушки мои милые, не убила ли вас непогодушка-ненастье?

— Не кричи, мать, нас сберёг русский человек, своим кафтаном укрыл.

Птица Нагай спрашивает Ивана-Царевича:

— Для чего ты сюда попал, милый человек?

— Меня родные братья в пропасть бросили за молодильные яблоки да за живую воду.

— Ты моих детей сберёг, спрашивай у меня, чего хочешь: злата ли, серебра ли, камня ли драгоценного.

— Ничего, Нагай-птица, мне не надо: ни злата, ни серебра, ни камня драгоценного. А нельзя ли мне попасть в родную сторону?

Нагай-птица ему отвечает:

— Достань мне два чана — пудов по двенадцати — мяса.

Вот Иван-Царевич настрелял на взморье гусей- лебедей, в два чана поклал, поставил один чан Нагай-птице на правое плечо, а другой чан — на левое, сам сел ей на хребет. Стал птицу Нагай кормить, она поднялась и летит в вышину. Она летит, а он ей подаёт да подаёт...

Долго ли, коротко ли так летели, скормил Иван-Царевич оба чана.

А птица Нагай опять оборачивается. Он взял нож, отрезал у себя кусок с ноги и Нагай-птице подал. Она летит, летит и опять оборачивается. Он с другой ноги срезал мясо и подал. Вот уже недалеко лететь осталось.

Нагай-птица опять оборачивается. Он с груди у себя мясо срезал и ей подал. Тут Нагай-птица донесла Ивана-Царевича до родной стороны.

— Хорошо ты кормил меня всю дорогу, но слаще последнего кусочка отродясь не едала.

Иван-Царевич ей и показывает раны. Нагай- птица три куска подаёт ему:

— Приставь на место.

Иван-Царевич приставил — мясо и приросло к костям.

— Теперь слезай с меня, Иван-Царевич, я домой полечу.

Полетела Нагай-птица назад, а Иван-Царевич пошёл путём-дорогой на родную сторону.

Пришёл он в столицу и узнаёт, что Фёдор- Царевич и Василий-Царевич привезли отцу живой воды и молодильных яблок и Царь исцелился: по-прежнему стал здоровьем крепок и глазами зорок.

Не пошёл Иван-Царевич к отцу, к матери, а собрал пьяниц, кабацкой голи и давай гулять по кабакам.

В ту пору за тридевять земель, в тридевятом царстве, -тридесятом государстве сильная богатырка Синеглазка родила двух сыновей. Они растут не по дням, а по часам.

Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается — прошло три года. Синеглазка взяла сыновей, собрала войско и пошла искать Ивана- Царевича.

Пришла она в его царство и в чистом поле, в широком раздолье, на зелёных лугах раскинула шатёр белополотняный. От шатра дорогу устелила сукнами цветными. И посылает в столицу Царю сказать:

— Царь, отдай Царевича. Не отдашь — всё царство потопчу, пожгу, тебя в полон возьму.

Царь испугался и посылает старшего — Фёдора-Царевича.

Идёт Фёдор-Царевич по цветным сукнам, подходит к шатру белополотняному. Выбегают два мальчика:

— Нет, детушки, это ваш дяденька.

— А что прикажешь с ним делать?

— А вы, детушки, угостите его хорошенько.

Тут эти двое пареньков взяли трости и давай хлестать Фёдора-Царевича пониже спины. Били- били, он едва ноги унёс.

А Синеглазка опять посылает к Царю:

— Отдай Царевича...

Пуще испугался Царь и посылает среднего — Василия-Царевича. Он приходит к шатру. Выбегают два мальчика:

— Матушка, матушка, это не наш ли батюшка идёт?

— Нет, детушки, это ваш дяденька. Угостите его хорошенько.

Двое пареньков опять давай дядю тростями чесать. Били-били, Василий-Царевич едва ноги унёс.

Синеглазка в третий раз посылает к царю:

— Ступайте, ищите третьего сынка, Ивана- Царевича. Не найдёте — всё царство потопчу, пожгу.

Царь ещё пуще испугался, посылает Фёдора- Царевича и Василия-Царевича найти брата, Ивана-Царевича.

Тут братья упали отцу в ноги и во всём повинились: как у сонного Ивана-Царевича взяли живую воду и молодильные яблоки, а самого бросили в пропасть.

Услышал это Царь и залился слезами.

А в ту пору Иван-Царевич сам идёт к Синеглазке. Подходит он к белополотняному шатру. Выбегают два мальчика:

— Матушка, матушка, к нам кто-то идёт...

А Синеглазка им:

— Возьмите его за белые руки, ведите в шатёр. Это ваш родной батюшка. Он безвинно три года страдал.

Тут Ивана-Царевича взяли за белые руки, ввели в шатёр. Синеглазка его умыла и причесала, одежду на нём сменила и спать уложила...

На другой день Синеглазка и Иван-Царевич приехали во дворец. Тут начался пир на весь мир — честным пирком да и за свадебку. Фёдору- Царевичу и Василию-Царевичу мало было чести, прогнали их со двора — ночевать где ночь, где две, а третью и ночевать негде...

Иван-Царевич не остался здесь, а уехал с Синеглазкой в её девичье царство.

Тут и сказке конец.

Родители когда-то тоже были маленькими и хотели стать вымышленными персонажами. Когда они читают сказки онлайн для детей 1 года , то попадают в свое детство вместе со своими малышами. Главное для родителей это здоровый и радостный смех их карапузов. Слушая рассказ они путешествуют по удивительному миру новых открытий и безграничных возможностей. Ведь когда ты мечтаешь ты способен стать кем угодно. Особенно это очень ценно в реалиях наших повседневной жизни. И поэтому любящие родители должны максимально долго ограждать своих детей от непростой и тяжелой повседневности.

Детские сказки для детей 1 года читать онлайн



Сказка на ночь для ребенка 1 года

Когда человек спит его организм останавливается для следующего дня. Поэтому заботливые родители всегда думают о сне своих малышей. Поэтому они читают им сказку на ночь. Ведь после нее ребенок засыпает лучше. И вообще его самочувствие намного улучшается. К тому же связь в семье становится сильнее. Потому что дело которое объединяет людей вместе, превращает их в дружный коллектив.