А.И. РевякинНезаконченные исторические произведения А.Н

Умберто Эко (р. 1932) «Имя розы» (1980) Всемирно известный семиотик (наука о знаках и знаковых системах как средствах общения), философ, специалист по средневековой эстетике, генеральный секретарь Международной Ассоциации по семиотическим исследованиям, профессор семиотики

Как закалялась сталь Так же, как и Иван Иванович Фризен, Михаил Ассельборн родился и вырос далеко от Алтая.Его родина на Волге, а точнее - на речке Караман, левом притоке великой русской реки. Там, в большой крестьянской немецкой семье, насчитывавшей одних только детей

1928–1932 годы “Вы, паны-поляки, говорите, что неполноценные украинцы не могут создать свое государство и поэтому вынуждены жить в вашем? Ждите заслуженных ударов судьбы” ОУН рождается и действуетУже не первый год слышала на своей земле древняя Галичина и Волынь

«Динамо» или «Сталь»?! Нет, все-таки, «Сталь»! Но есть еще и «Спартак» Почти весь первый послевоенный 1945 год в Днепропетровске пытались возродить когда-то, блистательную команду «Динамо», которая выиграла Кубок Украины в предвоенном 1940 году. И, мальчишки с нагорного района

Николай Алексеевич Полевой (1796–1846) Выдающийся русский журналист. Сын купца, родился в Иркутске. Рано научился грамоте. В школе не обучался, но жадно читал все, попадавшееся в руки. С десятилетнего возраста писал стихи, драмы, издавал рукописные журналы. В 1811 г. отец его со

Времена и уличные декорации меняются, а люди в России остаются прежними. Писатели 19 века писали про своё время, но в обществе многие отношения остались прежними. Есть общемировые закономерности общественных отношений.

Мельников-Печорский описывал события в Заволжье, а про московскую жизнь 19 века писали многие, в том числе А.Н. Островский.

Алекса́ндр Никола́евич Остро́вский (31 марта (12 апреля) 1823 — 2 (14) июня 1886) — русский драматург, член-корреспондент Петербургской Академии наук. Написал около 50 пьес, из которых н аиболее известны "Доходное место", "Волки и овцы", "Гроза", "Лес", "Бесприданница".

С Островского начинается русский театр в его современном понимании: писатель создал театральную школу и целостную концепцию игры в театре. Ставил спектакли в Московском Малом театре.

Основные идеи реформы театра:

• театр должен быть построен на условностях (есть 4-я стена, отделяющая зрителей от актёров);
• неизменность отношения к языку: мастерство речевых характеристик, выражающих почти все о героях;
• ставка на всю труппу, а не на одного актёра;
• «люди ходят смотреть игру, а не самую пьесу — её можно и прочитать».

Идеи Островского были доведены до логического конца Станиславским.

Состав Полного собрания сочинений в 16 томах.Состав ПСС в 16-ти томах. М: ГИХЛ, 1949 - 1953 гг. С приложением переводов, не включенных в состав ПСС.
Москва, Государственное издательство художественной литературы, 1949 - 1953, тираж - 100 тыс. экз.

Том 1: Пьесы 1847-1854 гг.

От редакции.
1. Семейная картина, 1847.
2. Свои люди - сочтемся. Комедия, 1849.
3. Утро молодого человека. Сцены, 1950, ценз. разрешение 1852 г.
4. Неожиданный случай. Драматический этюд, 1850, публ. 1851.
5. Бедная невеста. Комедия, 1851.
6. Не в свои сани не садись. Комедия, 1852, публ. 1853.
7. Бедность не порок. Комедия, 1853, публ. 1854.
8. Не так живи, как хочется. Народная драма, 1854, публ. 1855.
Приложение:
Исковое прошение. Комедия (1-я редакция пьесы "Семейная картина").

Том 2: Пьесы 1856-1861 гг.

9. В чужом пиру похмелье. Комедия, 1855, публ. 1856.
10. Доходное место. Комедия, 1856, публ. 1857.
11. Праздничный сон - до обеда. Картины московской жизни, 1857, публ. 1857.
12. Не сошлись характерами! Картины московской жизни, 1857, публ. 1858.
13. Воспитанница. Сцены из деревенской жизни, 1858, публ. 1858.
14. Гроза. Драма, 1859, публ. 1860.
15. Старый друг лучше новых двух. Картины московской жизни, 1859, публ. 1860.
16. Свои собаки грызутся, чужая не приставай!. 1861, публ. 1861.
17. За чем пойдешь, то и найдешь (Женитьба Бальзаминова). Картины московской жизни, 1861, публ. 1861.

Том 3: Пьесы 1862-1864 гг.

18. Козьма Захарьич Минин, Сухорук. Драматическая хроника (1-я редакция), 1861, публ. 1862.
Козьма Захарьич Минин, Сухорук. Драматическая хроника (2-я редакция), публ. 1866.
19. Грех да беда на кого не живет. Драма, 1863.
20. Тяжелые дни. Сцены из московской жизни, 1863.
21. Шутники. Картины московской жизни, 1864.

Том 4: Пьесы 1865-1867 гг.

22. Воевода (Сон на Волге). Комедия (1-я редакция), 1864, публ. 1865.
23. На бойком месте. Комедия, 1865.
24. Пучина. Сцены из московской жизни, 1866.
25. Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский. Драматическая хроника, 1866, публ. 1867.

Том 5: Пьесы 1867-1870 гг.

26. Тушино. Драматическая хроника, 1866, публ. 1867.
27. На всякого мудреца довольно простоты. Комедия, 1868.
28. Горячее сердце.. Комедия, 1869.
29. Бешенные деньги. Комедия, 1869, публ. 1870.

Том 6: Пьесы 1871-1874 гг.

30. Лес. Комедия, 1870, публ. 1871.
31. Не все коту масленница. Сцены из московской жизни, 1871.
32. Не было ни гроша, да вдруг алтын. Комедия, 1871, публ. 1872.
33. Комик XVII столетия. Комедия в стихах, 1872, публ. 1873.
34. Поздняя любовь. Сцены из жизни захолустья, 1873, публ. 1874.

Том 7: Пьесы 1873-1876 гг.

35. Снегурочка.Весенняя сказка, 1873.
36. Трудовой хлеб. Сцены из жизни захолустья, 1874.
37. Волки и овцы. Комедия, 1875.
38. Богатые невесты. Комедия, 1875, публ. 1878.

Том 8: Пьесы 1877-1881 гг.

39. Правда - хорошо, а счастье лучше. Комедия, 1876, публ. 1877.
40. Последняя жертва. Комедия, 1877, публ. 1878.
41. Бесприданница. Драма, 1878, публ. 1879.
42. Сердце не камень. Комедия, 1879, публ. 1880.
43. Невольницы. Комедия, 1880, публ. 1884?

Том 9: Пьесы 1882-1885 гг.

44. Таланты и поклонники. Комедия, 1881, публ. 1882.
45. Красавец-мужчина. Комедия, 1882, публ. 1883.
46. Без вины виноватые. Комедия, 1883, публ. 1884.
47. Не от мира сего. Семейные сцены, 1884, публ. 1885.
48. Воевода (Сон на Волге). (2-я редакция).

Том 10. Пьесы, написанные совместно с другими авторами, 1868-1882 гг.

49. Василиса Мелентьева. Драма (при участии С. А. Гедеонова), 1867.

Совместно с Н. Я. Соловьевым:
50. Счастливый день. Сцены из жизни уездного захолустья, 1877.
51. Женитьба Белугина. Комедия, 1877, публ. 1878.
52. Дикарка. Комедия, 1879.
53. Светит, да не греет. Драма, 1880, публ. 1881.

Совместно с П. М. Невежиным:
54. Блажь. Комедия, 1879, публ. 1881.
55. Старое по-новому. Комедия, 1882.

Том 11: Избранные переводы с английского, итальянского, испанского языков, 1865-1879 гг.

1) Усмирение своенравной. Комедия Шекспира, 1865.
2) Кофейная. Комедия Гольдони, 1872.
3) Семья преступников. Драма П. Джакометти, 1872.
Интермедии Сервантеса:
4) Саламанская пещера, 1885.
5) Театр чудес.
6) Два болтуна, 1886.
7) Ревнивый старик.
8) Судья по бракоразводным процессам, 1883.
9) Бискаец-самозванец.
10) Избрание алькальдов в Дагансо.
11) Бдительный страж, 1884.

Том 12: Статьи о театре. Записки. Речи. 1859-1886.

Том 13: Художественные произведения. Критика. Дневники. Словарь. 1843-1886.

Художественные произведения. С. 7 - 136.
Сказание о том, как квартальный надзиратель пускался в пляс, или от великого до смешного только один шаг. Рассказ.
Записки замоскворецкого жителя Очерк.
[Биография Яши]. Очерк.
Замоскворечье в праздник. Очерк.
Кузьма Самсоныч. Очерк.
Не сошлись характерами. Повесть.
"Снилась мне большая зала..." Стихотворение.
[Акростих]. Стихотворение.
Масленица. Стихотворение.
Иван-царевич. Волшебная сказка в 5 действиях и 16 картинах.

Критика. С. 137 - 174.
Дневники. С. 175 - 304.
Словарь [Материалы для словаря русского народного языка].

Том 14: Письма 1842 - 1872 гг..

Том 15: Письма 1873 - 1880 гг.

Том 16: Письма 1881 - 1886 гг.

Переводы, не включенные в состав Полного собрания

Вильям Шекспир. Антоний и Клеопатра. Отрывок из незаконченного перевода. , первая публикация 1891 г.
Старицкий М. П. За двумя зайцами. Комедия из мещанского быта в четырех действиях.
Старицкий М.П. Последняя ночь. Историческая драма в двух картинах.

В первом номере «Современника» за 1862 г. А.Н. Островский напечатал драматическую хронику «Козьма Захарьич Минин, Сухорук», вслед за которой появились и другие его пьесы исторического жанра.

Одни исследователи, как П. Морозов и С. Шамбинаго, связывали обращение Островского к исторической тематике с его участием в 1856 г. в «Литературной экспедиции», организованной Морским ведомством . В этой экспедиции на долю Островского досталось верховье Волги. «Еще в 1856 г., во время своей поездки на Волгу, - писал П. Морозов, - Островский задумал написать драматическую хронику из эпохи … смутного времени Московского государства… и он предался этому изучению со всей энергиею, знакомился с историческими памятниками, с нравами и обычаями XVII в., его преданиями и языком» .

По мнению С. Шамбинаго, «свою программу он раздвинул шире официальной, сделавшись этнографом, историком, языковедом, статистиком, не перестав быть поэтом. Прежде всего живо и проникновенно воспринял он своеобразную прелесть новой для него природы, капризно сплетавшейся с живописностью городов, полных остатками прошлого, нравов и обычаев, языка и одежды… Припомнилась историческая вольница, гулявшая на волжском раздолье. Города в то же время говорили ему о прошлом, о временах падения и возвышения государства, казали оригинальные современные типы, уходившие корнями в далекую старину… Не мудрено, что древняя река… многообразно вдохновила поэта» . Наряду с другими произведениями, полагал С. Шамбинаго, плодом этого вдохновения, явилась драматическая хроника «Козьма Захарьич Минин, Сухорук», а затем и «Воевода (Сон на Волге») .

Как отмечал Н.П. Кашин, «обращение нашего драматурга к его хроникам связывают со знаменитой «Литературной экспедицией», о которой оставил нам свои воспоминания Максимов. Но любопытно, что последний, говоря о тех произведениях, которые у Островского здесь, на Волге, родились и созрели, называет «Воеводу», как вещь, получившую окончательную форму, и ни словом не обмолвился о «Минине», а между тем эта хроника - первая из исторических пьес его увидела свет. Очевидно, помимо Волги, с ее широтой и простором, с ее историческими воспоминаниями, с ее могучим воздействием на творческое воображение поэта, был и другой источник вдохновения. Таким источником было изучение исторических памятников и документов, которому драматург, по его собственным словам, отдался уже давно» . Однако Н.П. Кашин не устанавливал начала этих занятий.

Совершенно иную позицию, нежели упомянутые исследователи, в определении источников и датировки влечений Островского к исторической тематике занял С.И. Машинский. Причину обращения Островского к исторической проблематике он видит не в индивидуальной творческой биографии драматурга, а в мотивах социальных настроений 60-х годов, в необычайно возросшей социально-политической активности этих лет. «Таким периодом, - пишет С. Машинский, - оказалась прежде всего "эпоха великих мятежей", так называемая "смута"… Героическая, полная драматизма борьба русского народа против соотечественных и иноземных врагов в вначале XVII в. внутренне импонировала духу боевых 60-х годов… Большое количество писателей, ранее не проявлявших или почти не проявлявших интереса к исторической драме, обращается к этому жанру. Достаточно назвать такие имена, как А.Толстой, Мей, Аверкиев, Чаев и др. Увлекается исторической темой и Островский, раньше не обнаруживавший специального интереса ни к истории, ни к исторической драме» .

Но С. Машинский слишком безапелляционно расправился с мотивами индивидуальными, биографическими, которые, несомненно, имели известное место в работе Островского. Решение драматурга «совсем оставить театральное поприще», «писать хроники, но не для сцены», взяв «форму» «Бориса Годунова» , сложилось и под влиянием унизительных для него отношений с театральной администрацией, враждебно относившейся к демократической драматургии Островского.

Многих исследователей не удовлетворяли положения, высказанные П. Морозовым, С. Шамбинаго, Н. Кашиным и С. Машинским. Опираясь на факты жизненной и поэтической биографии драматурга, они продолжали кропотливую работу по уточнению времени его начальных раздумий над историческими пьесами. Так, В.А. Бочкарев высказал предположение, что «зарождение замысла первой из исторических хроник Островского относится к середине 50-х годов, т. е. к тому моменту, когда заканчивается славянофильский, "младомосковитянинский" период деятельности драматурга» . А. Свободов склонен был датировать появление интереса Островского к личности Минина 1848 годом, ссылаясь на запись А.Н. Островского о нижегородском памятнике Минину, внесенную драматургом в дневник своего первого путешествия в Нижний Новгород .

Обращению Островского к воспроизведению событий своей страны, несомненно, предшествовали его давние исторические занятия. Об этом свидетельствует и сам драматург. В письме от 27 сентября 1866 г. драматург делился с Ф.А. Бурдиным: «Современных пиэс я писать более не стану, я уж давно занимаюсь русской историей и хочу посвятить себя исключительно ей - буду писать хроники, но не для сцены…»

Письма М.И. Семевского к Г.Е. Благосветлову показывают, что Островский серьезно изучал историю задолго до поездки в «Литературную экспедицию». В письме к Благосветлову 19 ноября 1855 г. Семевский отмечал: «Был у Островского. Застал его за выписками из актов археографической комиссии; толковали о множестве изданных ныне материалов отечественной истории… Островский, любя отчизну, ревностно занимается памятниками нашей страны» .

Драматург приступил к пьесе «Козьма Минин» в 1855 г., а начал думать о ней, возможно, много раньше. «Островский, - заявлял в 1862 г. рецензент «Северной пчелы», - писал свою драму лет семь, если не более» . В беседе с М.И. Семевским драматург высказал предположение, что закончит свою работу над пьесой «Козьма Минин» к 15 апреля 1856 г., но затем решил не спешить с окончанием столь серьезной пьесы. Участие в «Литературной экспедиции» прервало его работу.

Можно с полным основанием говорить о том, что Островский начал заниматься русской историей еще в 40-х годах. Это подтверждается рядом документов. В первом путешествии в Щелыково, которое имело место не в 1849, как это обычно датируется, а в 1848 г. , драматург проявляет последовательный интерес к памятникам истории. Проезжая мимо Троице-Сергиевской лавры, он заходит в монастырь. Будучи в Костроме, он посещает Ипатьевскую обитель. «Смотрели, - записывает он в свой дневник, - комнаты Михаила Федоровича, они подновлены и не производят почти никакого впечатления. В ризнице замечательны своим необыкновенным изяществом рукописные Псалтыри и Евангелия, пожертвованные Годуновым. Виньетки и заглавные буквы, отделанные золотом и красками, изящны до последней степени, и их надобно бы было срисовать» . Описывая костромскую площадь, он замечает: «Посреди - памятник Сусанину, еще закрытый» . То же настойчивое внимание к реликвиям и памятникам он проявляет и по пути в Нижний Новгород в 1845 г. , не в 1848, как принято печатать. В том же дневнике мы находим краткие, но выразительные строки: «Монумент Минину в жалком состоянии» .

Внимание Островского к памятникам старины не случайно. Раздумывая о сущности и значении народного писателя, Островский в «Заметке о Диккенсе» утверждал: «… Самая лучшая школа для художественного таланта есть изучение своей народности… Изучение изящных памятников древности… пусть будет приготовлением художнику к священному делу изучения своей родины» . «Заметка о Диккенсе» условно относится обычно к 60-м годам, но она, несомненно, написана в 1847 или в 1848 г.

«Рукопись этой заметки, - отмечал в 1923 г. М.П. Алексеев, - не имеет даты, но ее с большой вероятностью можно отнести к 1847-1848 гг., когда появилось два русских перевода романа Диккенса» . Предположение М.П. Алексеева подтверждается не только огромным вниманием тогдашней читательской общественности к роману «Домби и сын» Диккенса, но и тем, что проблема народности дискутировалась в ту пору самым оживленным образом. Сошлемся хотя бы на журнал «Репертуар и Пантеон» за 1847 г. или на последние статьи Белинского.

Ко всему сказанному нельзя не прибавить и того, что «Заметка о Диккенсе» написана на той же бумаге, на которой писались «Свои люди - сочтемся!». Рукопись «Заметки о Диккенсе» схожа с рукописью «Своих людей» и чернилами, и почерком. Очевидно, не случайно М.И. Семевский вплел ее в рукопись «Своих людей», где она и находится не будучи обозначена в описи .

Появление активного интереса Островского к родной истории можно отнести, предположительно, ко времени пребывания его в университете. Здесь, в 1841-1842 учебном году, он слушал русскую историю в изложении М.П. Погодина, а затем сдавал экзамен. Студенты юридического факультета не разделяли православно-самодержавных идей Погодина. Но его восторженные отзывы о Борисе Годунове, в котором он почитал просветителя и борца с родовитым консервативным дворянством , его восхваление преобразовательной деятельности Петра вызывали у студентов сочувствие. Погодин клал в основу своих лекций чтение редких памятников древности и этим «вселял в слушателях сочувствие к историческому труду» , обогащал их знаниями фактов.

Островский, как видно, слушал лекции Погодина не только внимательно, но и проявлял в отношении к ним самостоятельность критической мысли. В его первых прозаических опытах имеются явные следы пародирования изложения Погодиным догадок о происхождении слова Москва. Вот что по записи студента Аскарханова, слушавшего русскую историю в одно время с Островским, М.П. Погодин рассказывал о возникновении слова Москва: «Время основания этого города - Москвы неизвестно, - самое имя для нас непонятно. В самом деле, откуда происходит слово Москва? Говорили, что Москва есть финское слово и что имя осталось памятником древнего пребывания будто бы финнов в этой стране, - и значит вода - мост; но это только догадка, которая основывается на одном созвучии, собственно от непонятности. Ходыновский, родом поляк, которого природа собственно произвела для географии, отыскивал местопребывание славян по городищам, исходил пешком значительную часть России и хорошо знал Польшу. Он в своем донесении говорил: слово Москва встречается в Лучинском (Луцком ведомстве), Москва-река. Ходыновский полагает, что это слово происходит как сокращение от мостков, притом болото, через которое протекает речка Кононывка, называется мосток. Вероятно, как название Москвы, так и некоторых мест, в ней находящихся, принадлежит славянской древней мифологии» .

Пародируя приведенные М.П. Погодиным догадки о происхождении слова Москва, А.Н. Островский в «Записках замоскворецкого жителя» писал: «Страна эта, по официальным известиям, лежит прямо против Кремля, по ту сторону Москвы-реки, отчего, вероятно, и называется Замоскворечье. Впрочем, о производстве этого слова ученые еще спорят. Некоторые производят Замоскворечье от скворца; они основывают свое производство на известной привязанности обитателей предместьев к этой птице… Которое из этих словопроизводств справедливее, утвердительно сказать не могу…» .

Университетские лекции привили вкус к изучению истории по разнообразным материалам и памятникам. Недаром впоследствии глубокими знаниями Островского восхищались не только литературоведы , но также историки. Когда было высказано соображение о том, что Островский при создании драматической хроники «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» многое заимствовал из труда «Смутное время Московского государства» Н.И. Костомарова, то последний выступил в газете «Голос» с письмом, в котором писал, что он слушал хронику Островского раньше, нежели его собственная работа появилась в печати. «Сходство между драматическою хроникою и моим «Названным царем Димитрием», - писал Костомаров, - произошло, без сомнения, оттого, что г. Островский пользовался одними и теми же источниками, какими пользовался я» .

Гордясь историей своей Родины, преклоняясь перед духовными качествами русского народа, А.Н. Островский с ранних лет интересовался и всеобщей историей. Будучи в университете, он слушал древнюю историю Западной Европы в блестящем изложении проф. Крюкова. Друг Герцена, он был человеком огромных знаний и исключительного ораторского дарования. «Милый, блестящий, умный, ученый Крюков», - так вспоминает о нем Герцен в «Былом и думах». «Блистательный и вместе строго достойный характер его чтений, его редкое умение заинтересовать слушателя величием предмета, изящество изложения, никогда не спускавшегося с известной высоты, наконец, искусство пользоваться богатством языка, избегая многоречия и изысканных фраз, - все это соединялось, чтобы обаять слушателей и представить им преподавателя в свете, казавшемся недосягаемым» .

С еще большим успехом в эту пору в Московском университете читал Т.Н. Грановский, у которого Островский слушал историю средних и новых веков. По воспоминаниям историка С.М. Соловьева, Грановский излагал исторические события и лица в яркой форме высокохудожественных образов. Грановский давал в своих лекциях деятелей истории «как живых, со всеми их думами, страстями, заблуждениями. И Китаец, и двоедушный Тиберий, и Нерон, этот художник, сошедший с ума, по выражению профессора, выходили у него свободно со своими физиономиями, нося на себе все цвета и колорит современной эпохи» .

Островский не только прослушал лекции Крюкова и Грановского, но и сдал им экзамены.

Тяготение к истории сопровождало Островского на протяжении всей дальнейшей его жизни. Он много читал, изучал и переводил до самых последних дней литературу самых разных наций - итальянцев, англичан, испанцев, французов.

Драматическая хроника «Козьма Захарьич Минин, Сухорук» появилась в печати первой в ряду исторических произведений Островского. И потому исследователи связывали исторические интересы Островского прежде всего с его вниманием к образу Минина. Но эта тенденция вызывает решительные возражения. Дело в том, что интересы Островского к личности Минина, к его гражданской деятельности совершенно закономерно могли проявляться и безотносительно к стремлению ее художественного воплощения. В действительности так оно и было. Если интерес к личности Минина мог возникнуть у Островского еще в университетские годы, то работа над пьесой, посвященной этой исторической фигуре, началась гораздо позже. Прежде чем приступить к ее созданию, Островский пробовал свои силы и над другими историческими темами.

Среди творческих материалов Островского, поступивших перед Великой Отечественной войной 1941-1945 гг. в рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский дом), был обнаружен набросок исторической пьесы, оставшейся неизвестной.

Часть наброска сделала на листе, занятом монологом Подхалюзина. Причем и набросок драмы и монолог Подхалюзина написаны одними чернилами и тем же, ранним, почерком Островского. Все это дает нам право отнести фрагмент драмы ко времени не позднее 1849-1850 гг., когда завершалась или уже была завершена пьеса «Свои люди - сочтемся!». Драма, о наброске которой идет речь, не имеет заглавия, но вверху листа, перед обозначением действующих лиц, ясно видна зачеркнутая автором надпись «Лиса Патрикеевна».

Вот как выглядит этот набросок:

[Лиса Патрикеевна]

Действующие лица.

1. Аксинья Борисовна.

2. Мать ее.

3. Прокофьевна.

4. Сенные девушки.

5. Уляша - Акуля.

6. Иванушка.

Девушки и разная прислуга.

Сцена представляет терем Аксиньи Борисовны. У задней стены стол для работы и различного рода пяльцы; направо от зрителей двойное окно; налево разные вещи для туалета и дверь.

ЯВЛЕНИЕ 1-е

Прокофьевна и девушки

Прокофьевна раздевается и всхлипывает

Уляша

Мамушка! (молч .)

А мамушка

Прокофьевна!

Прокофьевна

Ох! Да когда вы отстанете?

Да когда вы отвяжетесь,

Непутевые?

Уляша

Да за что же ты, мамушка,

Так осердилася?

Что тебе попритчилось!

Целое утро ходишь, насупившись,

Ласкового слова не вымолвишь?

Али тебе дурной сон пригрезился,

Али тебя, мамушка,

Обидел кто?

Бывало, только и слышно, что твой

Прокофьевна

Да, до того мне теперь,

Чтобы с вами растобарывать,

Только ретивое надрывать.

Вам, девкам, ничто деется,

А каково мне-то, горемычной,

Ох! Уж никто-то моей беде не пособит,

Знать уж судьба моя злосчастная,

Уж такая моя участь горькая.

(плачет )

Акуля

И, полно, мамушка, перестань!

Что плакать-то - только Бога гневить!

Али тебе не житье! Али тебя не любят!

Не жалуют! Да и княжна-то Аксинья Борисовна

В тебе душеньки не чает.

Прокофьевна

Ах, вы глупые, неразумные.

То-то вот и горе-то мое:

Растила, растила ее, белую лебедушку,

Красное мое солнышко,

А довелось-таки видеть на старости,

Как выдают ее, мою голубушку,

За немца некрещенова.

Акуля

И что ты, мамушка!

Да говорят, что он в нашу веру окрестится» .

Прокофьевна остается безутешной, ей не люб жених-иноземец. А затем, отвечая на вопрос Уляши, она сообщает, что, выполняя наказ Аксиньюшки, на «площадь ходила поглядеть поближе» на ее жениха. Содержанием своей пьесы, как это явствует из только что приведенного текста, Островский взял события, связанные с личностью Бориса Годунова.

Княжна Аксинья Борисовна - это Ксения, дочь Бориса Годунова. Сенные девушки, мамка, разная прислуга - штат, полагающийся по ее положению дочери царя. Прокофьевна, мамка княжны Аксиньи Борисовны, была послана на площадь, где происходила пышная встреча датского герцога Иоанна, нареченного жениха Ксении. Как известно, по обычаям того времени, ни невеста, ни жених не могли видеть друг друга до обручения. Естественно, что Аксинья Борисовна, не имея возможности присутствовать при выходе своего жениха, пожелала узнать о нем через свою мамку.

Рассказывая о встрече герцога Иоанна, прибывшего в Москву 19 сентября 1602 г., Н.М. Карамзин пишет: «Но жених не видел Ксении, веря только слуху о прелестях ея, любезных свойствах, достоинствах, и не обманываясь. Современники пишут, что она была среднего роста, полна телом и стройна; имела белизну млечную , волосы черные, густые и длинные, трубами лежащие на плечах, - лицо свежее, румяное, брови союзные , глаза большие, черные, светлые, красоты несказанной, особенно когда блистали в них слезы умиленья и жалости; не менее пленяла и душою, кротостью, благоречием , умом и вкусом образованным, любя книги и сладкие песни духовные. Строгий обычай не дозволял показывать и такой невесты прежде времени; сама же Ксения и царица могли видеть Иоанна скрытно, издали, как думали его спутники. Обручение и свадьбу отложили до зимы, готовясь к тому вместо пиров молитвою: родители, невеста и брат ее поехали в Лавру Троицкую» .

Островский, видя в Пушкине основоположника критического реализма русской литературы, всегда очень высоко ценил его «Бориса Годунова». В своих исторических пьесах он сознательно исходил из художественных принципов в гениальной трагедии Пушкина. Делясь в 1866 г. своими намерениями оставить вследствие чинимых ему препятствий театральное поприще, Островский писал: «На вопрос, отчего я не ставлю своих пьес, я буду отвечать, что они не удобны, я беру форму "Бориса Годунова"» . Трудно судить о том, как бы Островский развернул свою пьесу. Но одно ясно, что, как и Пушкин, он отдавал в этой пьесе если не определяющее, то одно из основных мест народу. Недаром ее первую сцену ведут сенные девушки, прислуга, мамка. Тема этой пьесы привлекала Островского, по всей вероятности, и показом национально-самобытных характеров в их патриотических проявлениях. В пьесе с самого начала полным голосом звучит народно-песенный язык.

В 1850 г. Островский работал над драмой «Александр Македонский». Эту драму он писал с воодушевлением и связывал с нею большие надежды. Окрыляемый успешной работой, он в августе 1850 г. сообщал Погодину: «Бог даст, я вам кончу к сентябрю такую драму, которая вознаградит и Вас за хлопоты, и меня за прежнюю нужду» . Свою новую драму Островский читал писателям и близким людям, выслушивая от них восторженные отзывы. М.П. Погодин, очевидно по предложению драматурга, ставит эту «драму» в план первого номера «Москвитянина» на 1851 г. Во время своего проезда через Москву Г.П. Данилевский слушал отрывки из этой драмы, о чем затем сообщал не только в письмах, но и в печати.

С Островским велись переговоры о напечатании «Александра Македонского» в журнале «Библиотека для чтения». Г.П. Данилевский, сообщая в письме к Я. Полонскому от 1 ноября 1850 г. о том, что будет напечатано в следующем году в «Библиотеке для чтения», отметил: «Драма в стихах Островского, автора «Своих людей - сочтемся!» - именно драма «Александр в Вавилоне» . В журнале «Библиотека для чтения» Г.П. Данилевский напечатал следующее известие: «А.Н. Островский пишет теперь драму в стихах. В новой драме А.Н. Островского, из которой отрывки мы слышали из уст самого автора, видно уже дальнейшее развитие нашего молодого драматурга… Страстная природа молодого сердца и слово, сотканное из чистой гармонии русского стиха, здесь проявились в самом интересном сюжете, - сюжете, взятом из истории древнего Востока… Драма господина Островского называется «Александр Великий в Вавилоне». В этой драме представлены три совершенно различные народности. Кроме драмы, господин Островский приготовил к печати перевод шекспировской драмы-комедии - "Укрощение строптивой жены"» .

Насколько широко среди знакомых Островского была известна его работа над «Александром Македонским», можно судить по письму к нему сестры Б.Н. Алмазова Е.Н. Бастамовой из Ржева. «Если хотите сделать мне большое удовольствие, - писала она, - исполните ваше обещание, пришлите мне ваши стихи из "Александра Македонского", исполните мою просьбу» .

«Александра Македонского» не пришлось закончить не только к сентябрю 1850 г., как было обещано Погодину, но и к сентябрю следующего года. Извещая Погодина, в сентябре 1851 г. о скорой присылке «Бедной невесты», Островский прибавлял: «Только "Александра Македонского" вам придется подождать. Вы знаете, в какое положение я был поставлен в начале нынешнего лета критиками, и потому мне хочется выступить с чем-нибудь важным, совершенно доделанным» .

Драма «Александр Македонский» так и осталась незаконченной. Вот что писал об этом П.И. Чайковский 25 сентября 1868 г. своему брату: «Касательно будущих сочинений могу тебе сообщить очень приятное известие. На днях я обедал у Островского, и он сам предложил мне написать либретто. Сюжет его он уже планирует давно, двадцать лет, никому до сих пор не показывая и не решаясь отдать, и, наконец, избрал меня. Действие происходит в Вавилоне и в Греции, при Александре Македонском, который сам принимает участие в опере. Там сталкиваются представители двух классических наций: Евреи и Греки. Герой - молодой Еврей, обманутый в любви к одной Еврейке, предпочтившей Александра из честолюбия, который в конце концов делается пророком. Ты не можешь себе представить, до чего эта канва великолепна» .

Поиски рукописи драмы «Александр Македонский» не увенчались успехом. Но летом 1943 г. Центральному архиву литературы и искусства удалось приобрести у одного частного лица 12 строк пьесы. Эти строки, написанные рукой Островского, были подарены драматургом кому-то из своих друзей или почитателей.

Вот эти строки:

ПЕСНЯ ЕВРЕЯ
(из неоконченной драмы)

Отвори твой вертоград,

У дверей томится брат,

Я прошел в степи пустынной

Путь мучительный и длинный.

Степь безводна и пуста,

Жажда жгла мои уста.

У тебя в тени отрадной,

Ключ бежит воды прохладной,

Но дороже чистых струй

Мне невесты поцелуй:

Жажду я невесты взгляда

Больше влаги винограда.

А. Островский .

Эта «Песня» явно навеяна «Песнью песней» Соломона. Она напоминает «Песнь песней» и содержанием, и характером любовного чувства, исполненного страстным призывом, и яркой образностью, и напряженно экспрессивной лексикой. Она прямо перекликается с отдельными выражениями и стихами «Песни песней», повторяя их почти дословно.

В «Песни песней» мы читаем:

– Голубица моя в ущелье скалы под кровом утеса! покажи мне лице твое, дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок и лице твое приятно.

Отвори твой вертоград

У дверей томится брат.

В «Песни песней» сказано:

Доколе день дышит прохладою, и убегают тени, возвратись…

А в «Песне» из драмы «Александр Македонский:

У тебя в тени отрадной

Ключ бежит воды прохладной.

В «Песни песней»:

Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста! пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих…о, как много ласки твои лучше вина… уста твои, как отличное вино. Оно течет прямо к другу моему, услаждает уста утомленных.

А в «Песне» из драмы «Александр Македонский»:

Но дороже чистых струй

Мне невесты поцелуй:

Жажду я невесты взгляда

Больше влаги винограда.

Связь «Песни» из драмы «Александр Македонский» Островского с «Песнью песней» Соломона не случайна. Островский, стремясь к реалистически правдивому воспроизведению чувств и языка своего героя, обратился к «Песни песней» как историческому источнику. «Песнь песней» послужила для драматурга документом, ярко запечатлевшим те конкретно-исторические чувства, которые он изображал в «Песне» своей драмы.

Слова Г.П. Данилевского о «чистой гармонии русского стиха» «Александра Македонского» не были фразой. Они вполне подтверждаются дошедшим до нас отрывком из этой пьесы. Страстная напряженность, яркая образность, звучность и мелодичность «Песни» убедительно свидетельствуют, что Островский по праву гордился «Александром Македонским», возлагая на него большие надежды.

Тяготение к событиям истории и творческое их воплощение возникает у Островского не в строгой одновременности, а в последовательности, определившей между ними известный интервал. Поэтическая реализация исторических интересов драматурга впервые осуществляется в 1849-1850 гг. Первым опытом воплощения Островским событий русской истории является лишь начатая им пьеса, условно названная нами «Лиса Патрикеевна». Причины, определившие историческую тематику Островского, не были только индивидуально-биографическими или только социальными. Они были и теми, и другими. Глубокая и широкая историческая осведомленность Островского проявилась очень рано и выразились в стремлении написать пьесу не только из русской истории, но также из истории древнего мира. Однако обе пьесы - из русской истории и «Александр Македонский» - остались неоконченными. Островского отвлекли (как и от других им начатых в это время работ, например, перевода «Asinarii» Плавта) веяния современной ему жизни.

Воссозданию прошлого Островский предпочел отклик на актуальные вопросы современности, изображение людей окружавшей его общественной среды.

Жизнь и - это героические страницы в биографии человека, на долю которого выпали тяжелые испытания.

Семья

Писатель Николай Алексеевич Островский (1904 - 1936) родился в украинском селе Вилия в семье потомственных военных. Дед, Иван Васильевич Островский, был унтер-офицером, героем сражения 1855 года на Малаховом кургане при обороне Севастополя. Годы жизни Островского Ивана Васильевича неразрывно связаны с героическим прошлым России XIX века.

Отец, Алексей Иванович Островский, - также унтер-офицер царской армии в отставке. Был награжден за отвагу при взятии Шипки и Плевны. Годы жизни Ивановича являлись предметом гордости его сына.

Мать Николая, чешка по национальности, была веселой и остроумной женщиной, душой компании. Семья жила в достатке, держала прислугу, дом всегда был полон гостей.

Детские годы

Маленький Коля удивлял окружающих своими способностями. В возрасте 9-ти лет он окончил церковно-приходскую школу и собирался учиться дальше, но судьба распорядилась иначе. В 1914 году отец остался без работы, и жизнь рухнула в одночасье. Дом пришлось продать, семья разъехалась. Алексей Иванович вместе с Колей уехал к родственникам в Тернополь, где подрядился работать лесником.

Сам Николай и творчество которого поражают своим разнообразием, устроился помощником буфетчика на железнодорожной станции в городе Шепетовка, а спустя год стал работать электромонтером. В сентябре 1918-го юноша поступил в Шепетовское начальное училище, которое успешно закончил в 1920 году.

Юность

Целый ряд крупных мировых потрясений пришлись на долю юного Николая Островского: Первая мировая война, затем февральская революция 1917 года, следом Октябрьская революция и гражданская война, которая окончилась на Украине только в 1920 году. В Шепетовке постоянно менялась власть, немцы уступали белополякам, тех в свою очередь вытесняла Красная армия, затем приходили белогвардейцы, после них петлюровцы. Мирным жителям Шепетовки не давали покоя многочисленные банды, которые грабили и убивали.

В училище Николай Островский был лидером, он был делегирован учащимися в В 1921-м активист сдал экзамены и получил аттестат зрелости. В том же году Островский вступил в комсомол, а осенью стал студентом вечернего отделения Киевского техникума электромеханики. Работать Николай пошел по своей специальности, электриком. Жизнь и творчество Островского в период его студенчества служили образцом для окружающих.

Голод и холод

Если описывать жизнь и творчество Островского кратко, то все равно это будет интересная, содержательная история про волевого, целеустремленного человека. Шли тяжелые послевоенные годы, в стране царила разруха, не хватало продуктов, угля, медикаментов. Учащиеся техникума и Николай Островский в их числе занялись заготовкой дров, чтобы хоть как-то обеспечить замерзающий Киев теплом. Помимо этого, студенты строили железнодорожную ветку, по которой можно было возить заготовленные дрова в город. Вскоре Островский простудился и слег. В тяжелом состоянии его отправили домой, где он пролежал несколько месяцев. Жизнь и творчество Островского кратко описать сложно, это руководство по жизни для целых поколений о том, как нужно преодолевать трудности.

В конце концов болезнь отступила, и Николай вернулся к учебе и работе. В то время техникум был преобразован в институт, но стать учащимся вуза Островский не успел, так как вновь его подкосила болезнь. С тех пор будущий писатель стал постоянным пациентом больниц, санаториев, клиник и диспансеров. Учебу пришлось оставить, восемнадцатилетнему юноше грозила больничная койка на неопределенный срок.

В 1922 году оправдались самые худшие опасения врачей и самого Николая Островского, ему был поставлен страшный диагноз - болезнь Бехтерева. Это означало полную неподвижность, боль и страдания, которые спустя несколько лет с пронизывающей психологической глубиной писатель сумеет передать через образ героя романа "Как закалялась сталь" Павки Корчагина. В произведении отражены факты из жизни Островского, прослеживается биография самого писателя. Стойкость характера Павла Корчагина - это прямая аналогия с автором романа.

Комсомольская работа

Краткий очерк жизни и творчества Островского позволяет раскрыть характер этого мужественного человека. Постепенно у Николая отказывают ноги, он передвигается с трудом, опираясь на трость. К тому же левая нога перестала сгибаться. В 1923 году Островский переезжает к сестре в город Берездов и там становится секретарем районной комсомольской организации. Его ждало широкое поле активной деятельности на поприще пропаганды коммунистических идеалов. Островский посвятил все свое время встречам с молодежью в отдаленных районах, он сумел увлечь юношей и девушек рассказами о светлом будущем. Усилия активиста были вознаграждены, в самых дальних селах возникали комсомольские ячейки, молодежь увлеченно помогала своему вожаку воплощать в жизнь коммунистическую идеологию. Жизнь и творчество Островского на посту комсомольского лидера стали примером для подражания для многих его молодых последователей.

Год 1924-й был для Островского переломным, он вступил в ряды Коммунистической партии. Тогда же он стал участником противодействия бандитизму, его членство в ЧОН (части особого назначения) стало еще одной сферой деятельности неутомимого борца за идеалы всеобщего равенства. Жизнь и творчество Островского в тревожные для страны годы являли собой пример самоотверженности. Относился к себе Николай Островский безжалостно, он не щадил себя. Регулярно выезжал на операции по уничтожению врагов, не спал ночами. Далее наступила расплата, здоровье резко ухудшилось. Работу пришлось оставить, начался длительный период восстановления.

Больницы, санаторное лечение

Обзор жизни и творчества Островского продолжается периодом, в котором он будет интенсивно лечиться. В течение двух лет, с 1924 по 1926 год, Николай Островский находился в Харьковском медико-механическом институте, где проходил курс лечения с последующей реабилитацией. Несмотря на усилия врачей, улучшения не было. Однако в то время у Николая появилось много новых друзей, первым из которых стал Петр Новиков, верный единомышленник, который будет рядом с Островским до конца.

В 1926 году Николай переезжает в Евпаторию, город в западной части Крымского полуострова. Там ему предстоит пройти курс лечения в санатории "Майнаки". В Крыму Островский знакомится с Иннокентием Павловичем Феденевым и Александрой Алексеевной Жигаревой, людьми высоких идеалов, которых называли "большевиками старой закалки". Новые знакомые сыграют огромную роль в жизни писателя, станут его вторыми родителями. Иннокентий Феденев будет самым близким другом писателя, его соратником в делах идеологии коммунизма. Александра Жигарева станет "второй мамой". Жизнь и творчество Николая Островского с тех пор неразрывно связаны с этими людьми. Верные друзья никогда его не оставят.

Жизнь в Новороссийске

Дальнейшаяхронология жизни и творчества Островского - это его пребывание в Краснодарском крае, на берегу Черного моря. Следуя рекомендациям врачей, Николай остается жить на юге. Он переезжает к родственникам по материнской линии, семье Мацюк, в Новороссийск. У них он проживет два года, с 1926-го по 1928-й. Здоровье продолжает ухудшаться, ходить Островский уже не может, передвигается на костылях. Все время он посвящает чтению книг, которые становятся главной частью его жизни. Любимым автором Николая является Максим Горький, затем следуют классики русской литературы: Гоголь, Пушкин, Лев Толстой.

Особое внимание Островского привлекает тематика Гражданской войны, он старается разобраться в первопричинах событий того времени, когда брат убивал брата, а отец сына. На одном дыхании читались произведения "Чапаев" Фурманова, "Города и годы" Федина, "Железный поток" Серафимовича, "Комиссары" Либединского.

В 1927 году от которой страдал Николай Островский, достигает своей кульминации, наступает полный паралич ног. Ходить он уже не может, даже на костылях. Изматывающие боли не прекращаются ни на минуту. С этого времени Николай прикован к постели. Чтение книг немного отвлекает от физических страданий, литературу каждый день приносят библиотекари, которые также становятся близкими друзьями Островского. Отдушиной для больного становится радиоприемник, который хоть как-то, но связывает его с внешним миром.

В самом конце 1927 года Николай Островский поступает на заочное отделение Коммунистического университета имени Якова Свердлова, и это событие стало для него настоящим счастьем. Друзья получают радостное сообщение: "Учусь! Заочно! Лежа!" Жизнь для безнадежно больного Островского обретает смысл.

И тут случается новое несчастье - болезнь глаз. Пока это только воспаление, но вскоре наступит потеря зрения. Врачи категорически запретили читать, чтобы не утомлять глаза. Что делать, как теперь жить!?

Квартира в Сочи

У тяжело больного Николая Островского появилась жена, Раиса Порфирьевна, с которой он познакомился в Новороссийске. Друзья всячески стараются помочь молодой семье, благодаря хлопотам Александры Жигаревой Островским предоставляют квартиру в Сочи. Удается собрать некоторую сумму денег, жизнь понемногу стала налаживаться. Однако здоровье Николая продолжало ухудшаться, опорно-двигательные функции почти полностью утеряны, процесс принял необратимый характер. Зрение также слабело, с каждым днем все труднее было читать даже крупные буквы. Многочасовой отдых ненадолго возвращал зрение, однако малейшее напряжение глаз вновь вызывало затемнение. Общее состояние здоровья Островского было катастрофическим, надежды на выздоровление не было. Друзья постоянно находились рядом, и только это придавало силы больному.

Московский период

Биография Островского, жизнь и творчество вышли на новый этап в октябре 1929 года, когда Николай вместе с женой приехал в Москву на глазную операцию. Несмотря на то что его поместили в лучшую клинику к профессору М. Авербаху, общие воспалительные процессы по всему организму вызвали негативную реакцию. Операцию провести не удалось.

Жизнь в московской коммунальной квартире еще более усугубила тяжелое заболевание Островского. Жена уходила на работу, и он оставался в полном одиночестве. Тогда-то им и было принято решение о написании книги. Тело было неподвижным, а душа рвалась к самовыражению. К счастью, руки сохранили подвижность, однако Николай уже не видел. Тогда он придумал специальное приспособление, так называемый "транспарант", благодаря которому можно было писать вслепую. Строчки выстраивались ровными рядами, страница писалась легко, нужно было только вовремя менять листы, исписанные на чистые.

Начало творчества

Этапы жизни и творчества Островского характеризуют его как упорного человека, которого не сломили никакие испытания. Болезни только укрепили в нем несгибаемость воли. Николай Островский стал писать свое первое произведение будучи тяжелом больным, обездвиженным и незрячим человеком. И тем не менее ему удалось создать бессмертное произведение, которое вошло в Золотой фонд русской литературы. Это роман "Как закалялась сталь".

Хорошо писалось ночами, хотя было трудно. Утром родные собирали разбросанные по полу скомканные листы, расправляли их и старались разобрать написанное. Процесс был мучительным, пока Островский не начал диктовать своим близким текст, а они его записывать. Дело сразу пошло на лад, желающих поработать вместе с писателем было хоть отбавляй. В небольшой комнате московской коммунальной квартиры собиралось сразу три родственные семьи, более десяти человек.

Однако не всегда получалось продиктовать и сразу записать новый текст, поскольку все родственники были заняты на работе. Тогда Николай Островский попросил свою соседку по квартире Галю Алексееву записывать за ним тексты под диктовку. И умная, образованная девушка оказалась незаменимым помощником.

Роман "Как закалялась сталь"

Написанные Островским главы перепечатывались и передавались Александре Жигаревой, которая находилась в Ленинграде и пыталась сдать рукопись в печать. Однако все ее попытки были безуспешными, произведение читали, хвалили и возвращали. Для Островского роман "Как закалялась сталь" был смыслом всей его жизни, он переживал, что рукопись не напечатают.

В Москве публикацию романа пытался осуществить Иннокентий Павлович Феденев, он сдал рукопись в издательство "Молодая гвардия" и ждал ответа редактора. Через некоторое время последовала рецензия, которая по сути была отрицательной. Феденев настоял на повторном рассмотрении. И тут "лед тронулся", рукопись попала в руки писателю Марку Колосову, который внимательно ознакомился с содержанием и рекомендовал роман к изданию.

Издание романа

Писатель Колосов вместе с главным редактором журнала "Молодая гвардия" Анной Караваевой отредактировали рукопись, и произведение начали печатать на страницах ежемесячника. Это была победа Николая Островского и его романа "Как закалялась сталь". С писателем заключили договор, он получил гонорар, жизнь вновь обрела смысл.

Произведение было напечатано в журнале "Молодая гвардия" в пяти номерах, с апреля по сентябрь 1932 года. На фоне всеобщего ликования семьи и близких писателя его огорчало, что роман сократили, упразднив несколько глав. Формально издатели объяснили это нехваткой бумаги, но автор считал, что "книгу покалечили". Однако, в конце концов, Николай Островский смирился.

Позже роман "Как закалялась сталь" многократно перепечатывался за рубежом, произведение считается классическим примером несгибаемого русского характера. Писателем был написан еще один роман под названием "Рожденные бурей", однако, по выражению самого автора, "произведение оказалось недостаточным", тем более, что окончить его Островскому не пришлось, он скончался в возрасте 36 лет и был похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Память

Периоды творчества Островского - это яркие страницы жизненного пути героического человека, над которым были не властны ни болезни, ни глубокие разочарования. Писатель создал всего одно произведение, но это было настолько грандиозное откровение в прозе, какого у иных авторов не случаетсяза всю их долгую жизнь. Николай Островский и его роман "Как закалялась сталь" навечно вписаны в историю русской литературы.

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

15 декабря 1936 года в почте Николая Островского оказалось письмо ЦК ВЛКСМ с надписью «Срочно, в собственные руки». В конверте было постановление ЦК комсомола об отпуске:

О товарище Островском Н.А.

В связи с окончанием работы над первой частью романа «Рожденные бурей» предоставить Островскому Н.А. месячный отпуск.

Секретарь ЦК ВЛКСМ А.Косарев».

Ознакомившись с этим документом Николай Алексеевич сказал: «Вот теперь поставлю точку. Будем отдыхать.» (П.Новиков. «Счастье быть бойцом». М., 1984, стр. 267–268).

«16 декабря. В 7 часов утра на тревожный звонок брата я вошла в комнату, – вспоминала впоследствии сестра писателя Е.А.Островская. – Бледность его лица и холодный пот на лбу доказывали, что опять начался приступ боли от камней в почках. Напугало меня его требование вызвать немедленно врача, впрыснуть морфий. Чувствовалось, что мучительные боли обрушились на уставшее слабеющее тело…

Ничто не могло на этот раз облегчить жестокие боли – сделанный укол не принес ни покоя, ни сна…

Необходима была операция, но при неподвижности брата делать ее было невозможно…

Часто пробуждаясь от минутного забытья, он спрашивал медсестру: «Я не стонал во сне?» и, получив отрицательный ответ, облегченно вздыхал. Он не хотел выдать стоном свои страдания…

Рассказывает Петр Новиков, ближайший, многолетний и верный друг Николая Островского:

«С этого дня Николай Алексеевич уже никого не принимает. Исключение сделали лишь Николаю Никандровичу Накорякову, директору государственного издательства «Художественная литература». Он передал Островскому подобранные листы романа «Рожденные бурей», полученные из типографии, своего рода сигнальный экземпляр.

Николай Алексеевич очень обрадовался подарку, полушепотом поблагодарил Накорякова: «Как хорошо!»

Этот первый экземпляр романа «Рожденные бурей» стал последней радостью Николая Островского.

…В доме стало тихо, все говорили шепотом. Николай Алексеевич… часто впадал в забытье, а приходя в себя, прислушивался к разговору секретарей, передававших дела друг другу. Он установил строгий порядок дежурств у своей постели. Жене Раисе Порфирьевне запретил пропускать занятия в Коммунистическом университете, где она училась.

Спрашивал: отправили ли рукопись романа «Рожденные бурей» по указанным им адресам? Его успокаивали: все сделано.

Николай Алексеевич не верил в близость своей смерти и просил о состоянии его здоровья никому не говорить. В особенности опасался он за мать: «Не тревожьте матушку. Это может стоить ей жизни. А я крепкий, выдержу и на этот раз!» (П.Новиков. «Счастье быть бойцом», М., 1984, стр. 268–269). Но…

«Утром 22 декабря по обыкновению перестелили его постель, – вспоминала Е.А.Островская. – Только от очередного бритья он отказался – из-за слабости. Даже в эти часы ничто не ускользало от его чуткой натуры. Он чувствовал, что тревога за его жизнь угнетает близких. И чтобы хоть немного облегчить наше состояние, он сказал: «Чего вы приуныли, ребята? Вам сказали, что я умру? Не верьте, я не раз обманывал врачей, и на этот раз так будет…»

Ему сделали укол, от которого он упорно отказывался. Спустя час он уснул…» (Воспоминания о Николае Островском. Сборник. М., «Молодая гвардия», 1974, стр. 441–442).

«Не горюйте, друзья мои, я не сдамся и на этот раз, – утешал он близких. – Я ещё не могу умереть, – ведь я должен вывести из беды мою молодежь, я не могу оставить их в руках легионеров».

«Смерть ходила где-то близко вокруг дома», в котором находились Андрей Птаха, Раймонд, Леон, Олеся, Сарра (герои нового романа Николая Островского «Рожденные бурей»), пытаясь найти щель, чтобы войти туда. Островский стоял на страже их жизни, искал выхода из беды. Но смерть атаковала его самого; она нашла щель и уже проникла в его дом.

– Будем биться до последнего! – яростно кричал в осажденном легионерами охотничьем доме Андрей Птаха.

До последнего бился и Николай Островский. Но болезнь наступала с таким чудовищным ожесточением, что его ослабевший, переутомленный напряженной работой организм не в силах был уже сопротивляться. Все старания врачей остановить приступ не увенчались успехом. Он умирал. Но умирал так же мужественно, как жил. Ночью Николай Алексеевич сказал дежурившей у его постели жене: «Мне тяжело, больно, Раюшка. Видно врачи не договаривают всего. Я чувствую, что все может кончиться катастрофой».

Некоторое время он лежал молча. Резко сдвинутые брови свидетельствовали о его крайнем, мучительном напряжении. Затем он продолжил:

– То, что я тебе сейчас скажу, вероятно, будет моей последней связной речью… Жизнь я прожил неплохо. Правда, все брал сам, в руки ничего не давалось легко, но я боролся и, ты сама знаешь, побежденным не был. Тебе хочу сказать одно: как только жизнь тебя чем-нибудь прижмет, вспомни меня. Помни также, что где бы ты ни работала, что бы ни делала, учебы не бросай. Без неё не сможешь расти. Помни о наших матерях; старушки наши всю жизнь в заботах о нас провели… Очень их жаль… Мы им столько должны! Столько должны… А отдать ничего не успели. Береги их, помни о них всегда…» Он впал в забытье…

Очнувшись, спросил находящегося возле него брата Дмитрия:

– Я стонал?

И, услышав отрицательный ответ, произнес:

– Видишь, смерть подошла ко мне вплотную, но я ей не поддаюсь. Смерть не страшна мне…

Потом снова забылся. Придя в сознание, спросил врача:

– Я стонал?

– Это хорошо. Значит, смерть не может меня пересилить.

Николай Алексеевич дышал уже кислородом. В последний раз смотрел он тогда в глаза смерти. Она надвинулась так близко, как никогда прежде, но он не дрогнул. Его беспокоило лишь одно:

– Я в таком большом долгу перед молодежью, – говорил он, уже угасая. – Жить хочется… Жить нужно…

ЦК ВКП(б), ЦК КП(б)У и правительство Украины, ЦК ВЛКСМ, правление Союза советских писателей с глубоким прискорбием извещали наш народ о смерти талантливого писателя – орденоносца Николая Алексеевича Островского, который был связан «одним целым со своим великим, воскресшим и освобожденным народом». И эта связь была так крепка, что её не могла разорвать смерть.

Три дня он лежал на высоком постаменте среди цветов и венков. Три дня безостановочно с утра до ночи двигался мимо него скорбный людской поток. В почетном карауле стояли писатели, моряки Тихоокеанского флота, бойцы пролетарской дивизии и юные пионеры, старые большевики и комсомольцы, народные артисты и архитекторы, полярники и летчики, сын Чапаева и дочь Фурманова, делегации Ленинграда, Киева, Шепетовки и Сочи.

Урну с прахом Николая Островского сопровождали стрелковая часть и отряд кавалерии. Они шли воздать воинские почести славному бойцу, преданному сыну партии и народа. Узами, более прочными, чем родство, более нежными, чем дружба, были связаны все эти люди с человеком, который жил и творил во имя их торжества. Расставаясь, они уносили с собой его светлый образ, обогащенный новыми чувствами, новыми думами.

Когда на древней башне Новодевичьего кладбища пробило два часа, писатель Александр Фадеев открыл траурный митинг.

– Мы хороним сегодня мужественного рыцаря рабочего класса, верного сына партии, талантливого писателя, – сказал он. – Весь необыкновенный пример его жизни внушает великую гордость за нашу партию, выращивающую таких людей, как Островский. Непобедимы идеи, которые воодушевляли его!

В руке Александра Фадеева была небольшая книга: на её светлом переплете с траурной каймой было напечатано: «Николай Островский. «Рожденные бурей». Портрет писателя, обведенный траурной рамкой, открывал книгу. Это как бы напоминало читателю, что роману суждено остаться незаконченным. На последней странице было напечатано краткое обращение: «Читатель! Эта книга является первой частью большого произведения, задуманного автором в трех томах. Она была написана человеком, прикованным к постели тяжелым недугом, и закончена за несколько дней до смерти. Смерть вырвала перо из его рук в самый расцвет творческой работы».

Книга вышла в свет в день кремации Николая Островского. И в этот день началась его вторая жизнь, имя которой – бессмертие…

Воровка – смерть под черным
покрывалом
Лишь горстку пепла унесла
с собой , -

так отозвался на смерть Николая Островского один из московских школьников.

Среди великого множества откликов, поступивших со всех концов Советского Союза и из других стран, в которых выражалась глубокая скорбь по случаю ухода из жизни Н.А.Островского, – особое место занимает статья знаменитого французского писателя Ромена Роллана «Смерть писателя Николая Островского». В ней говорится:

«Советская литература в трауре. Умер Николай Островский. Это имя, быть может, мало говорит французскому читателю, и это досадно, потому что в лице Николая Островского уходит первоклассный писатель. Его большой роман «Как закалялась сталь», род автобиографии, без сомнения, одно из наиболее значительных произведений молодой советской литературы. Распространяемый в миллионах экземпляров бесчисленных изданий, раскупающихся тотчас при их появлении, этот роман один из самых любимых и наиболее читаемых в СССР. Это – история молодого советского поколения, созревшего, воспитанного, закаленного в трагических событиях революции и гражданской войны. Несмотря на некоторые недостатки романа… эта книга полна жизни, страстности и силы.

Творец также велик, как и его произведение. Островский родился на Украине. Сын трудящихся, полурабочий, полукрестьянин. В одиннадцать лет начал работать по найму, в пятнадцать лет, когда германские войска только что покинули его родину, он с головой уходит в революционное движение. Молодежный организатор, красный партизан в частях Котовского и Буденного, Островский повсюду был в гуще боя. Раненый, смертельно контуженный, сраженный тифом, он сохраняет неистощимую энергию, не оставляет борьбу.

Позднее, тяжело больной, он продолжает работать, крепко стиснув зубы, чтобы, в присутствии друзей, не вырвался ни один крик боли. Но тяжкий недуг (результат контузии и тифа) не оставляет Островского.

С парализованными конечностями, слепой, он прикован к одру постели, не имея надежды когда-либо встать с него. И вот теперь-то в пламенном борце пробуждается герой. Вынужденный оставить активную жизнь Островский находит новое оружие борьбы – он пишет. Паралич лишил его возможности держать перо, слепота отняла способность видеть и… он диктует. Нелепая пропажа первой рукописи, затерянной почтой еще в тот период, когда он мог писать, не сломила его энергию. Он диктует свой второй роман – «Как закалялась сталь».

…Все, кто знал его…восхищались его бодростью, тем внутренним огнем, которым горели его слова, глубокой верой в будущее Родины, в будущее всего человечества, и его стойкостью перед тяжким недугом, от которого (он это знал) его освободит только смерть.

Молодежь совершала к нему паломничества, слушала его советы и училась на примере его собственной жизни. Сам он, говоря перед микрофоном, так же обращался преимущественно к молодежи, страстно призывая ее к борьбе за новую прекрасную жизнь. Так говорил тот, кого ежедневно подстерегала смерть.

Островский работал до последней минуты. За несколько дней до смерти он закончил диктовать первую часть нового большого произведения – «Рожденные бурей».

Литературная слава, любовь всего народа, постоянная забота, которой окружило Островского правительство его страны, не вскружили писателю голову, ему всегда были присущи простота и скромность, и таким он остался до конца.

Несколько месяцев тому назад, глубоко опечаленный смертью Горького, и узнав о том, что в рукописном наследии великого писателя есть критический отзыв о его романе «Как закалялась сталь», Островский писал друзьям: «Как бы ни была сурова критика великого учителя, для меня его отзыв очень дорог и необходим для дальнейшего движения вперед».

«Движение вперед…» в этих словах умирающего слышится вечное… борца («всегда надейся!»).

Островский умер в возрасте 32 лет. К нему особенно применимы слова русского поэта: «Как мало прожито, как много пережито!» («Николай Островский – человек и писатель – в воспоминаниях современников (1904–1936)». М., 2002, изд. «Дружба народов», стр. 207–209).

На смену писателю пришли его книги. Они стали наставниками, воспитателями, «учебниками жизни» для миллионов людей различных возрастов и профессий и, прежде всего, для комсомольцев и молодежи Советской Отчизны. Но не только. Для молодежи планеты.

Летчики водили самолеты «Николай Островский», машинисты – электровозы «Николай Островский», моряки – пароходы «Николай Островский»… Бригады имени Николая Островского и Павла Корчагина работали на заводах Москвы и Ленинграда, Киева и Белой Церкви, Краснодара и Грозного, на предприятиях Шепетовки и Сочи, на шахтах Донбасса и нефтяных вышках Баку, на целинных землях и на крупнейших новостройках Сибири и Дальнего Востока.

Бессмертно имя Человека, который стал единым целым со своим народом, чье имя и подвиг стало символом эпохи, в которой он жил, и навсегда останется в истории…

Ольга Осиповна и Алексей Иванович Островские

Ольга Осиповна и Алексей Иванович Островские с детьми: Надеждой, Екатериной, Дмитрием и маленьким Колей. 1905 г.

Семья Островских. Коля – крайний слева

Н.Островский (справа) с матерью и братом Дмитрием. 1914 г

Николай Островский – учащийся Шепетовской трудовой школы (в верхнем ряду второй слева)

Николай Островский у красного знамени

Николай Островский (1918 г.)

Николай Островский. 15 лет

Николай Островский на строительстве узкоколейки Боярка – Киев. 1921 г.

Николай Островский – комиссар батальона всеобуча и комсомольский работник (1923-1924 гг.)

Н.Островский во время лечения в Харькове (1925 г.)

Николай Островский (1926 г.)

Николай Островский в санатории «Майнаки» (Крым) – в центре, за столом (1926 г.)

Николай Островский (1930 г.)

Транспарант, с помощью которого Н.Островский писал книгу «Как закалялась сталь»

Галя Алексеева – первый «добровольный секретарь» Николая Островского

Писатель А.Серафимович у Николая Островского (1934 г.)

Г.И.Петровский вручает Николаю Островскому орден Ленина (1935 г.)

Мать, жена, сестра, племянница и брат Николая Островского в день вручения ему ордена Ленина (24 ноября 1935 г.)

Дом Николая Островского в Сочи, построенный правительством Украины в дар писателю (1936 г.)

Николай Островский с женой Раисой Порфирьевной

Николай Островский с матерью и сестрой (1936 г.)

Николай Островский диктует роман «Рожденные бурей». За пишущей машинкой – Александра Петровна Лазарева (1936 г.)

Валерий Чкалов после посещения Николая Островского в Сочи

Николай Островский с мамой (ноябрь 1936 г.)

Фрагмент памятника на могиле Н.Островского в Москве. Новодевичье кладбище (1954 г.)

Мне кажется, он подымается снова,
Мне кажется, жесткий сомкнутый рот
Разжался, чтоб крикнуть последнее слово,
Последнее гневное слово – вперед!
Пусть каждый, как найденную подкову,
Себе это слово на счастье берет.
Суровое слово, веселое слово,
Единственно верное слово – вперед!

К. Симонов, 1937 г.

II. Время не властно над ним…

«Самое прекрасное для человека, – говорил Николай Островский, – всем созданным тобой служить людям и тогда, когда ты перестанешь существовать». На примере своей жизни писатель-коммунист убедительно доказал справедливость этих слов.

Созданный писателем образ главного героя книги Павла Корчагина – «молодого рабочего-революционера», воспитанного ленинской партией, как и сам Николай Островский, стал образцом героя нового времени. Каковы наиболее характерные черты Павла Корчагина? Мужество, исключительная сила воли, идейная и нравственная стойкость, упорство и непреклонная настойчивость в достижении поставленной цели. Высокая политическая сознательность и безграничная преданность делу борьбы за интересы и чаяния трудового народа.

Как и сам писатель, Павел Корчагин умел поистине героически преодолевать величайшие физические страдания, жестокие атаки неизлечимой болезни и понимал личное счастье в неразрывной связи со служением общественному делу, с верностью долгу. Его жизнь – школа мужества и героизма.

«Мужество рождается в борьбе с трудностями и проверяется испытаниями», – говорил Николай Островский.

Борьбой и испытаниями наполнена вся жизнь писателя и созданного им Павла Корчагина.

Вспоминая о встречах с первыми читателями книги Николая Островского, тогдашний редактор журнала «Молодая гвардия» Анна Караваева рассказывала:

«Многие высказывали уверенность, что роман «Как закалялась сталь» войдет в число «вечных» произведений: его будут читать многие поколения, а издавать не только у нас, но и за рубежами нашей страны…».

Это пророчество полностью сбылось: роман «Как закалялась сталь» принадлежит к тем книгам, которые обошли весь мир!

Всего лишь 32 года прожил Николай Островский. Но след, оставленный им, столь глубок, значение его труда и всей его жизни так велико, что и сейчас мы все еще продолжаем подводить итоги им совершенного.

Жизнь и творчество Н.А.Островского представляют собой органическое единство. Все, к чему призывал писатель и за что боролся в своих произведениях, он подтвердил героическим примером собственной жизни.

«Талант художника в нем неразрывно связан с коммунистическим мировоззрением и революционной страстью бойца», – говорилось в редакционной статье «Правды» «Жизнь и смерть большевика», опубликованной 23 декабря 1936 года.

Роман «Как закалялась сталь», построенный на документальном материале и отразивший жизнь самого Н.Островского, стал одним из лучших образцов литературы социалистического реализма, бессмертной книгой, учителем и путеводной звездой для миллионов советских людей, борцов за народное счастье во всех уголках нашей планеты.

Многие выдающиеся современники Николая Островского с восхищением отзывались о его жизненном и творческом подвиге, о героях его книг:

Ромен Роллан:

«…Ваша жизнь есть и будет светочем для многих тысяч людей. Вы останетесь для мира благотворным, возвышающим примером победы духа над предательством индивидуальной судьбы».

Луи Арагон:

«Николай Островский – олицетворение мужества, большевизма, преданности делу рабочих… Следует жить, ради чего он хотел жить, благодаря чему он героически пережил себя».

Юлиус Фучик:

«Ничто не страшно коммунисту – вот вывод из книги, вот итог жизни автора…»

Максим Горький:

«Его жизнь – живая иллюстрация торжества духа над телом».

Михаил Шолохов:

«Даже поверженный болезнью, безмерно страдающий, он до последнего вздоха сражался оружием писателя…

На примере Островского миллионы людей будут учиться, как надо жить, бороться, как надо любить свою Родину… О нем будут вспоминать с любовью, признательностью и восхищением».

В 1973 году Михаил Шолохов передал Музею Николая Островского в Москве экземпляр книги «Как закалялась сталь», изданной тремя годами ранее с надписью: «Эта книга достойно выдержала испытание временем. Влияние ее на молодежь социалистических стран до сих пор огромно и неизменно. И это превосходно!» (По материалам статьи «Островский Николай Алексеевич» из книги «Шолоховская энциклопедия». Москва, 2012, стр. 532–534).

Николай Бирюков:

«…Есть книги, которые не умирают, есть люди, которые со смертью не уходят, а умножаются в новом поколении, обретая высшее бессмертие в думах и делах народа. Таков Николай Островский – гордость и слава нашего поколения».

Александр Серафимович:

«В нем с удивительной силой и яркостью отличились черты большевика: неослабевающая воля, неукротимая энергия, железная непреклонность перед самыми страшными страданиями и неугасимая мысль».

Александр Фадеев:

«Идейная и моральная высота его мышления и поведения, несгибаемая сила воли соединились в нем с необыкновенной лиричностью. Он был предельно правдив и искренен. Эти свойства его духа и характера воплотились в лучших героев его книг «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей»…

Один из величайших гениев русской и мировой литературы – Лев Толстой, характеризуя настоящего большого писателя, выдвигал такие признаки его: «Писатель должен думать и говорить за все человечество; он должен любить тот предмет, о котором пишет; он должен уметь это выразить. Последнее, говорил Толстой, дается трудом и опытом».

Несомненно, Николай Островский обладал этими тремя качествами».

Андрей Платонов:

«…Павел Корчагин есть одна из наиболее удавшихся попыток (считая всю современную советскую литературу) обрести, наконец, того человека, который… дал новые, духовные качества поколению своего века и стал примером для подражания всей молодежи на своей родине.

…Без Корчагина ничего нельзя сделать на земле действительно серьезного и существенного.

…Много есть в советской литературе произведений, написанных искуснее, но нет более отвечающего нужде народа, чем «Как закалялась сталь».

…Мы еще не знаем всего, что скрыто в нашем человеческом существе, и Корчагин открыл нам тайну нашей силы. Мы помним, как это было. Когда у Корчагина – Островского умерло почти все его тело, он не сдал своей жизни, – он превратил ее в счастливый дух и в действие литературного гения, и остался работником, не поддавшись отчаянию гибели… И «с малым телом» оказалось, можно исполнить большую жизнь.

…Островский…, мы вам навеки благодарны, что вы жили вместе с нами на свете, потому что, если бы вас не существовало, мы все, ваши читатели, были бы хуже, чем мы есть».

Виктор Шкловский:

«В истории человечества нет горя больше, чем горе Николая Островского. Молодой, сильный, он был парализован. Он не мог глотать пищу, он ослеп. Этот ослепший человек писал книгу, и для того, чтобы буквы ложились в строку, он придумал прорезать в картоне узкую щель и еле движущимися пальцами вписывал через эту щель слова своего романа на бумагу.

Судьба Островского, его мужество поразили не только нашу страну, но и весь мир…»

Михаил Светлов:

«Самое большое счастье писателя – если его произведения станут знаменем поколения. Но если его жизнь становится таким же знаменем, то и самый образ писателя становится близким, родным многим и многим людям…»

Виктор Ардаматский:

«Николай Островский открыл… великий смысл и высокий героизм эпохи, в которой проходила его жизнь».

Борис Полевой:

«Книги Островского давно уже стали любимыми книгами молодежи. Миллионы молодых людей воспитываются на этих книгах, учатся жить, бороться, воевать, строить, побеждать».

Константин Симонов:

«Это роман не о том, как заболел и стал несчастным человек, а это действительно роман о том, как закалялась сталь, сталь души. И поэтому… книга стала народной».

Олесь Гончар:

«Время не властно над ним. Он живет среди нас. Ему жить в будущем. Многим и многим поколениям грядущего его образ будет светить, как ярчайшая высокая звезда!»

(«Николай Островский – человек и писатель – в воспоминаниях современников (1994–1936)». Изд. «Дружба народов», М., 2002, стр. 211, 212, 213, 214, 215, 216, 217, 218).

Как вдохновенно и верно сказано! Наука не сумела спасти Николая Островского от физической смерти. Но бессмертные образы его книг окрыляют и вдохновляют борцов за освобождение человечества от ига капитала во всем мире.

Островский жил в наших делах. Он поднимал на трудовые подвиги Алексея Стаханова и Никиту Изотова, Марию Демченко и Пашу Ангелину, Константина Борина и Макара Мазая, сестер Марусю и Дусю Виноградовых, строителей Днепрогэса и Комсомольска-на-Амуре, Магнитки и Московского метрополитена, Сталинградского тракторного завода и Кузбасса.

Мужественная жизнь Николая Островского оборвалась в пору величайшего трудового энтузиазма и патриотизма советских людей в борьбе за претворение в жизнь грандиозных сталинских планов.

День за днем советское радио сообщало миру о «буднях великих строек», о героях трудового фронта, их фантастических рекордах и невероятных достижениях советского народа.

В 1937 году мир узнал о новом гигантском триумфе советского строя: вторая сталинская пятилетка, как и первая, была выполнена успешно за четыре года и три месяца.

Но не только самоотверженным, вдохновенным трудом была наполнена жизнь первого в истории человечества социалистического государства. Советские люди были встревожены нараставшей военной опасностью на западных и восточных границах СССР и готовились к тому, чтобы дать решительный отпор любому агрессору, любым посягательствам империалистических хищников.

…Вскоре после смерти Николая Островского была опубликована поэма «Победитель» Константина Симонова, над которой он работал ряд лет еще при жизни писателя. Она заканчивалась строками:

…Слышишь, как порохом пахнут стали
Передовые статьи и стихи?
Перья штампуют из той же стали,
Которая завтра пойдет на штыки …

Островский – Корчагин вдохновлял героев Хасана, Халхин-Гола, бойцов интернациональных бригад, сражавшихся в осажденном Мадриде против немецких, итальянских и испанских фашистов.

Новые поколения пролетарских бойцов увидели в Николае Островском безупречного героя. Пленники капитализма, пытаемые охранками, постоянно ощущая угрозу смерти, обращались к нему, как к герою нового типа, рожденному в Советской стране, учились у него не умирать, а побеждать любые трудности и саму смерть.

В 1937 году, месяцы спустя после смерти писателя, в газете «Известия» было опубликовано письмо группы политзаключенных рижской тюрьмы в тогдашней буржуазной Латвии. Нелегальным путем проник к ним в тюрьму томик романа Николая Островского, где его переводили и читали.

«Павел Корчагин, – писали они, – пробуждал революционную энергию. Он приходил в трудную минуту на помощь тем, у кого воля была уже на пределе, клал руку на плечо и говорил: «Стоит жить! Нужно бороться».

С особой силой озарил советских людей героический образ Николая Островского в пору самых тяжелых испытаний нашего народа – в годы Великой Отечественной войны. Советские юноши и девушки, уходившие на фронт из школьных классов и студенческих аудиторий, из цехов заводов и колхозных полей, помнили призыв Николая Островского:

«Молодежь нашей великой, чудесной Родины! Я призываю тебя к борьбе за твое светлое будущее. Когда грянет гром и настанет кровопролитная ночь, множество бойцов поднимутся на защиту родной страны. Но меня среди вас не будет, друзья мои. И я вас прошу – рубайте за меня, рубайте за Павла Корчагина!»

Защитники Родины вместе с самыми дорогими и памятными вещами часто брали на передовую «Как закалялась сталь» Николая Островского. Эту книгу можно было найти в сумке пехотинца, танкиста, артиллериста, в кабине летчика и на борту линкора. Много простреленных, обагренных кровью экземпляров книги передано фронтовиками в музеи Николая Островского в Москве, Сочи, Шепетовке.

В Московском музее писателя хранится залитый кровью комсомольский билет солдата Федотова, найденный в книге Островского, которую он взял с собой, идя в атаку.

«Как закалялась сталь» помогала пережить блокаду Ленинграда, вдохновляла защитников Москвы и Сталинграда, бойцов, форсировавших Днепр и штурмовавших Берлин.

«История никогда не забудет бессмертного подвига поколения Корчагиных», – писал в годы войны в «Комсомольскую правду» прославленный советский полководец, Маршал Советского Союза В.И.Чуйков.

«В дни, когда решался исход великой битвы за Сталинград, – вспоминает Борис Полевой, – пришлось мне быть в расположении одного из передовых батальонов, занимавших оборону в подвале разрушенного дома. Бойцов я застал у костра. Молодой парень с забинтованной головой что-то читал, и его слушали напряженно, стараясь не проронить ни слова, забывая о холоде, о том, что смерть гуляет где-то рядом. Я прислушался: оказывается, читали «Как закалялась сталь». У Павла Корчагина, как у старшего брата, бойцы учились мужеству, презрению к смерти, ненависти к врагу».

Летчик Алексей Маресьев, прототип главного героя «Повести о настоящем человеке» Б.Полевого потерял обе ноги и выбыл из строя. Старый большевик, полковой комиссар Семен Воробьев примером жизни Николая Островского помог Алексею поверить в свои силы. Маресьев начал трудную, долгую борьбу за право водить самолет. И он – человек на двух протезах – победил.

Навечно записано в летопись Великой Отечественной войны имя война-комсомольца Юрия Смирнова. В критическую минуту он вызвался пойти добровольцем в танковый десант. Учитывая его молодость, командир заколебался. Тогда Юрий Смирнов убежденно сказал: «Павел Корчагин тоже вызвался бы идти в десант». Слова бойца повлияли. Смирнов был отпущен во вражеский тыл. А через несколько дней страшная весть облетела все подразделения фронта: Юрия Смирнова, сбитого с танка вражеской пулей, тяжело раненного, гитлеровцы захватили в плен и жестоко истязали, пытаясь добыть интересующие их сведения. Но герой не проронил ни слова. Тогда фашисты распяли Юрия, ржавыми гвоздями прибив его руки и ноги к крестовине, сбитой в блиндаже. За беспримерную стойкость Юрию Смирнову было присвоено звание Героя Советского Союза.

«Как закалялась сталь» была настольной книгой молодогвардейцев. Мать Олега Кошевого писала матери Николая Островского – Ольге Осиповне Островской:

«Книга «Как закалялась сталь» послужила Олегу хорошей школой и путеводной звездой в дальнейшей его жизни и борьбе. Она служила Олегу своего рода справочником, и друзьям своим по всем трудноразрешимым вопросам он всегда советовал обращаться к бессмертному Островскому… Я, мать Олега, хочу выразить Вам свою благодарность за то, что Вы воспитали такого сына, который сыграл огромную роль в воспитании моего сына в революционной борьбе против мирового зла человечества – фашизма».

В музее Николая Островского в Сочи хранится книга «Как закалялась сталь», принадлежавшая одному из руководителей «Молодой гвардии» Герою Советского Союза Ване Земнухову. С этой книгой Ваня не расставался в период оккупации фашистами Краснодона. «Ничто не страшно, когда Павка Корчагин рядом!» – говорил он.