Биография дюма отца. Активная деятельность на литературном поприще

Александр Дюма - выдающийся французский драматург, романист, поэт, писатель, сказочник, биограф и журналист. Его приключенческие романы сделали его одним из самых читаемых авторов в мире.

Биография
Александр Дюма родился в 1802 году в семье генерала Тома-Александра Дюма и Марии-Луизы Лабуре, дочери хозяина гостиницы в маленьком городке Виллер-Котре, расположенном близ Парижа. Дед писателя, маркиз Дави де Ля Пайетри, был богатым колониальным помещиком, женившимся на своей рабыне-негритянке.
В двадцать лет Дюма отправился покорять Париж. Успех к Дюма приходит в 1829 году, когда ему удалось поставить на сцене театра "Одеон" свою первую романтическую драму - "Генрих III и его двор". Пьеса обличала кровавые преступления французского королевского двора XVI века; по своей идейной направленности была антимонархической и антиклерикальной, что вполне соответствовало предреволюционным настроениям французов. Вслед за «Генрихом III» Дюма пишет ряд известных драм и комедий, пользовавшихся в своё время громкой славой. К ним относятся: «Христина», «Антони», «Кин, гений и беспутство», «Тайны Нельской башни».

В 1830-х годах Дюма проявляет интерес к России и пишет книгу "Записки учитель фехтования или Восемнадцать месяцев в Санкт-Петербурге". В жанре романа-фельетона Дюма становится популярным и признанным писателем, создавая в 1840-х годах свои наиболее известные произведения: "Три мушкетера" (1844) с двумя продолжениями - "Двадцать лет спустя" (1845) и "Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя" (1848-1850), "Граф Монте-Кристо" (1844-1845), "Королева Марго", "Шевалье де Мезон-Руж" (1846), "Мадам де Монсоро" (1846), "Две Дианы" (1846), "Сорок пять" (1848).

В 1850-е годы Дюма отходит от своих былых романтических позиций и пишет ряд исторических романов, среди которых: "Исаак Лакедем" (1852), "Анж Питу" (1853), "Графиня де Шарки" (1853-1855), "Парижские могикане" (1854-1858).

Жизнь Дюма была полна приключений не менее чем жизни персонажей его произведений: постоянные путешествия, сотни молодых любовниц, преимущественно актрис, пятеро внебрачных детей (это только признанные, cкорее всего число его детей на много больше), огромные гонорары и ещё более огромные траты, приведшие Дюма в конце концов к банкротству.

Александр Дюма ушёл из жизни 5 декабря 1870 года, успев написать и выпустить более 500 томов произведений всевозможных жанров – поразительная, непревзойдённая плодовитость, порождённая гением и трудолюбием.

Интересные факты из жизни
Рассказывают, что путешествуя по России, Дюма посетил некий небольшой южный городок. Хозяин местной книжной лавки, зная о прибытии знаменитого писателя, решил подготовиться на случай, если вдруг Дюма, проходя мимо, решит зайти в лавку и подготовил ему сюрприз, убрав все книги других авторов с полок.
Так получилось, что Дюма действительно, проходя мимо, решил заглянуть в данную книжную лавку, и естественно, спросил, где все книги других авторов. Хозяин лавки уже собрался ответить заготовленной фразой, мол произведения других авторов не пользуются спросом с тех пор как местные жители открыли для себя Дюма и здесь не считают нужным читать ничего, кроме Дюма, но переволновался при виде знаменитости и почему-то произнёс: «Продали-с!».

Одним из его способов привлечь публику на свои спектакли было публикация объявлений типа: «придёт ли сегодня в театр господин, который смотрел на меня так пристально, что заставил покраснеть как-то вечером на представлении «Нельской башни»? Для него будет оставлена записка. Влюблённая.». В результате сотни парижан и гостей столицы приобретали билеты на пьесы Дюма надеясь, что именно их имеют ввиду.

Одному своему приятелю Дюма подарил свинку на день рождения. Тот был очарован подарком, и как-то сказал Дюма:
- Друг мой, Я так люблю свою свинку, что даже сплю вместе с ней!
- Отлично, ответил Дюма. Ваша свинка говорит о вас то же самое.

Французская литература

Александр Дюма

Биография

ДЮМА, АЛЕКСАНДР

Французский писатель

Мало есть имен более известных миру, чем имя Дюма-отца. Сразу после выхода его книги читали в разных странах мира и продолжают читать до сих пор. Великий французский писатель Виктор Гюго сказал о своем знаменитом современнике: «В наш век никто не

Пользовался такой популярностью, как Александр Дюма; его успех - больше чем успех, - это триумф. Его слава гремит подобно трубным звукам фанфар. Александр Дюма не только имя французское, но и европейское; более того - это имя мировое». В этом суждении нет ничего преувеличенного, неискреннего, недостоверного.

Дед будущего писателя по отцовской линии - бывший полковник и генеральный комиссар артиллерии, потомок нормандского дворянского рода и маркиз милостью короля. В 1760 году он отправился попытать счастья на Сан-Доминго, и там 27 марта 1762 года от чернокожей рабыни у него родился сын, которого при крещении нарекли Тома-Александр. В 1780 году маркиз вернулся в Париж. Согласно обычаю французские плантаторы-дворяне, возвращаясь во Францию, Сыновей смешанной крови брали с собой, а дочерей оставляли на островах.

Так молодой восемнадцатилетний мулат попал в Париж вместе с отцом. У него был весьма экзотический вид, и он обращал на себя внимание своей необычной красотой. К тому же юноша поражал всех своей силой. Его принимали в свете: ведь он был сын маркиза. Многие черты отца позже перенял и его знаменитый сын.

Маркиз не очень-то баловал своего сына и был крайне скуп. В 79 лет он женился на своей экономке. Тогда сын, доведенный до крайности, решил завербоваться в королевскую гвардию простым солдатом под фамилией Дюма. В годы революции карьеру делали быстро, и в октябре 1792 года он стал подполковником. А еще через месяц женился на Мари-Луизе Лабурэ, девушке серьезной и добродетельной. В сентябре 1793 года отца будущего писателя производят в дивизионные генералы.

Армейская служба бросала его из конца в конец, пока он не оказался в Итальянской армии Бонапарта. Он скорее слыл хорошим рубакой, чем искусным стратегом, о чем был информирован и Бонапарт. После Италии Дюма сопровождал Бонапарта в его египетском походе. Правда, по разрешению Бонапарта строптивый генерал раньше времени покинул Египет. По возвращении на родину он оказался в тюрьме Неаполитанского королевства, и лишь в апреле 1801 года его по случаю примирения обменяли на знаменитого австрийского генерала Мака. Он вышел из тюрьмы изувеченным, полупарализованным, с язвой желудка. Тюрьма превратила атлета в калеку, поэтому не могло быть и речи о дальнейшей службе в армии.

В это время в семье Дюма и родился сын Александр. Будущий писатель провел свое детство в материально стесненных условиях. Впрочем, положение семьи было не лучше и в годы его отрочества и юности. После смерти отца не осталось даже маленького наследства. Для юного Александра не могли даже добиться стипендии в лицее или в военной школе.

Мать и сестра научили Александра читать и писать, но в арифметике оп никогда не смог пойти дальше умножения. Зато еще в раннем детстве он выработал почерк военного писаря - четкий, аккуратный, щедро украшенный завитушками, что потом поможет ему зарабатывать на пропитание. Мать попыталась, было учить его музыке, но оказалось, что он начисто лишен слуха. Зато мальчик научился танцевать, фехтовать, а немного позже стрелять. И делал все это отлично.

Александр посещал местный колледж аббата Грегуара. Он мало чему там научился: усвоил начатки латыни, основы грамматики, да еще усовершенствовал свой почерк. Больше всего он любил охоту и днями пропадал в лесу.

Однако юноша не может прожить одной охотой. Настало время подыскать ему другую работу. Вскоре Александр стал работать клерком у нотариуса. Он твердо верил в свою звезду, хотя знания у него были неглубокие.

Во время кратковременной поездки в Париж Александр познакомился с великим актером Тальма. Дюма решает, что карьеру он может сделать только в Париже. Не долго думая, он переехал в этот город и поступил на работу в канцелярию герцога Орлеанского.

Новая жизнь открыла перед Дюма новые возможности. Прежде всего, он быстро убедился в том, что ему необходимо учиться. Он уже успел заметить, что его невежество поражает всех знакомых, которые, тем не менее, отмечали гибкий ум Дюма. Служба для него была лишь источником для существования. Главное внимание молодой человек уделяет занятиям литературой, общению с уже известными писателями, драматургами. В 1829 году Дюма пишет историческую драму «Генрих III и его двор». Ее успех был ошеломительньим. Пьеса выдержала тридцать восемь представлений и делала отличные сборы. Правда, король внезапно увидел в героях пьесы сходство с ныне царствующим монархом и его кузеном герцогом Орлеанским. Он собирался запретить пьесу, но ее поддержал герцог Орлеанский.

Так в двадцать семь лет Дюма, только недавно приехавший из провинции, без положения, без протекции, без денег, без образования, превратился в человека известного, почти знаменитого.

В дальнейшем репертуар французских театров на многие годы обогащается за счет таких выдающихся пьес Дюма, как «Антонии», «Нельская башня», «Кин, или Гений и беспутство».

Дружба с герцогом Орлеанским принесла В. Гюго розетку офицера Почетного легиона, а Дюма - ленточку кавалера. Если Гюго принял награду с обычным для него надменным достоинством, то Дюма радовался, как ребенок. Он гордо разгуливал по бульвару, украсив себя огромным крестом, рядом с которым приколол орден Изабеллы Католической, какую-то бельгийскую медаль, шведский крест Густава Вазы и орден святого Иоанна Иерусалимского. В любой стране, которую он посещал, Дюма выпрашивал себе награды и скупал все ордена, какие только можно было приобрести. Его фрак в торжественные дни превращался в настоящую выставку лент и медалей.

В тридцатые годы у Дюма возник замысел воспроизвести историю Франции ХV-ХIХ веков в целой серии книг. Первым произведением этого цикла стал роман «Изабелла Баварская» (1835). Таким образом, писатель возродил жанр исторического романа, в котором наряду с вымышленными героями действуют исторические персонажи. Но чтобы заинтересовать публику жизнью королей и королев, фаворитов и министров, надо было показать ей, что под придворными нарядами таятся те же страсти, что и у простых смертных. В этом Дюма не имел себе равных. Он не был ни эрудитом, ни исследователем. Он любил историю, но не очень уважал ее. «Что такое история? - говорил он. - Это гвоздь, на который я вешаю свои романы. Оп знал, что как историка его никогда не будут принимать всерьез, поскольку он перерабатывал исторические факты так, как того требовала художественная форма.

Успех следующего романа «Шевалье д’Арманталь» показал Дюма, что исторические романы - золотая жила. Директора крупнейших парижских газет гонялись за писателем, чтобы заручиться правом на публикацию очередного романа. «Три мушкетера умножили славу Дюма. Одно поколение может ошибиться в оценке произведения. Четыре или пять поколений никогда не ошибаются. Творческая манера Дюма так подходила к избранному им жанру, что она и поныне остается образцом для всех работающих в нем. Дюма отталкивался от известных источников, иногда поддельных, как «Мемуары Д’Артаньяна», иногда подлинных, как «Мемуары мадам де Лафайет», из которых вышел «Виконт де Бражелон».

За всю историю французской литературы ни один писатель не был столь плодовит, как Дюма с 1845 по 1855 годы. Он писал романы без передышки. В них перед нами проходит вся история Франции. За «Тремя мушкетерами» следуют «Двадцать лет спустя, затем «Виконт де Вражелон». Другая трилогия: «Королева Марго», «Графиня де Монсоро», «Сорок пять. Одновременно в другой серии романов - «Ожерелье королевы», «Шевалье де Мэзон-РуЖ», «Жозеф Бальзамо»,

«Анж Питу» и «Графиня де Шарин» - Дюма описывает закат и падение французской монархии.

Дюма еще смолоду замыслил объединить в своей писательской державе всю историю. Он всегда любил путешествовать и возвращался домой с объемистыми рукописями. Писатель давно хотел побывать и в России. В 1840 году Дюма публикует роман «Учитель фехтования», посвященный восстанию декабристов и жизни одного из них - И. А. Анненкова. Роман написан на основе исторических фактов, в нем также были использованы дневники знаменитого преподавателя фехтовального мастерства О. Гризье, который служил в Главном инженерном училище в Петербурге, а затем вернулся во Францию. Роман Дюма был запрещен в России, хотя все, кто мог его раздобыть, читали его тайком, в том числе и сама императрица. Русский перевод романа «Учитель фехтования был опубликован лишь в 1925 году.

В 1858 году, после смерти Николая II, Дюма получил визу и отправился в Россию. Он посетил Петербург, Москву, побывал на нижегородской ярмарке. В Нижнем Новгороде Дюма познакомился с героями своего романа «Учитель фехтования» супругами Анненковыми. Самое большое счастье за время этого путешествия доставило Дюма открытие, что образованные русские знают многих французских писателей, в том числе и его самого, так же хорошо, как парижане. Он еще посетил Астрахань и калмыцкие Степи. Рассказы Дюма по возвращении его во Францию превзошли приключения Монте - Кристо. Разразившаяся франко-прусская война 187 года, известия о первых поражениях французов доконали больного Дюма. Полупарализованный после удара, он с трудом добрался до дома сына, ставшего знаменитым автором романа «Дама с камелиями». Вскоре болезнь еще больше обострялась, и больной почти перестал говорить, а потом и вставать. 5 декабря в десять часов вечера оп скончался. Дюма был похоронен в Невиль-де Полле, а когда война закончилась, Сын перевез останки отца в Виллер-Котре и похоронил рядом с могилой генерала Дюма и Мари-Луизьх Лабурэ.

Дюма Александр (1802-1870) – французский писатель, родился в 1802 году в городе Виллер-Котре. Его отец, Том Дюма, был генералом с дворянского рода, а мать, Мари-Луиза Лабурэ, дочерью владельца трактира. Несмотря на благородное происхождение, семья находилась в материально ограниченных условиях, поэтому многое им было недоступным, и юный Александр не имел возможности обучаться в военной школе или лицее. Начальным образованием мальчика занимались мать и родная сестра. Он научился отлично читать, каллиграфически писать, танцевать, мастерски упражняться со шпагой и пистолетом.

Азам латыни и грамматики в будущем был обучен в колледже аббата Грегуара. Благодаря красивому почерку Дюма быстро устроился к нотариусу на работу клерка. Позже он переезжает в Париж, где, благодаря накопленному опыту, работает в канцелярии герцога Орлеанского.

В 27-летнем возрасте писатель создает первую драму «Генрих III и его двор» (1829), которая вызывает большой интерес у зрителей. Пьеса была поставлена на сцене целых 38 раз. Такого успеха не ожидал, пожалуй, никто. С этого времени Дюма поставляет во французские театры много популярных преставлений: «Кин, или Гений и беспутство», «Нельская башня», «Антонии» и др.

В 1830-ые Дюма вернул в моду исторический роман благодаря книге «Изабелла Баварская» (1835), которая стала первым произведением из целой серии о французской истории ХV-ХIХ веков. Рядом с историческими персонажами писатель изображает вымышленных героев.

Следующий роман «Шевалье д’Арманталь» принес Дюма большие доходы, ведь к тому времени его уже знали, как автора, который нравится читателю. Самые крупные периодические издательства Парижа соревновались за право опубликования его новой книги. А роман «Три мушкетера» принес еще большую популярность писателю и вошел в трилогию с произведениями «Двадцать лет спустя» и «Виконт де Вражелон». За 1845-1855 гг. Дюма написал наибольшее количество романов, чем другой писатель во французской литературе. В одной серии романов он описал рассвет монархии во Франции, а в другой – ее закат и падение.

В 1858 году Дюма побывал в Петербурге, Москве и Нижнем Новгороде. Александр Дюма умер 5 декабря 1870 года после длительной болезни и паралича. Был похоронен в Невиль-де Полле, но после окончания франко-прусской войны был перезахоронен в Виллер-Котре рядом с могилами своих родителей.

Вместе с Левеном, считавшим, что успеха легче добиться в лёгком жанре, Дюма сочинил водевиль «Охота и любовь », тот был принят к постановке театром Амбигю .

Однажды на одной из выставок ежегодного Салона Дюма обратил внимание на барельеф с изображением убийства Джованни Мональдески . Прочитав во «Всемирной биографии» статьи о Мональдески и шведской королеве Кристине , Дюма решил написать на эту тему драму. Сначала он предложил сотрудничество Сулье , однако в конце концов каждый решил написать свою «Кристину». Пьеса Дюма понравилась королевскому комиссару при Комеди Франсез барону Тейлору , с его помощью «Кристину» приняли при условии, что Дюма её доработает. Однако против постановки драмы возражала всесильная мадемуазель Марс , коньком которой был классический репертуар. Когда же молодой автор наотрез отказался внести по её просьбе исправления в пьесу, мадемуазель Марс сделала всё, чтобы «Кристина» не появилась на сцене Комеди Франсез.

Дюма, которому надо было содержать мать, а также незаконнорожденного сына Александра , написал пьесу на новую тему. Драма «Генрих III и его двор » была создана за два месяца. Актёры Комеди Франсез после читки пьесы, прошедшей в салоне Мелани Вальдор , просили принять её вне очереди. Премьера прошла успешно 10 февраля 1829 года, и это была победа романтиков в театре, до сих пор считавшемся опорой классицизма.

Дюма стал завсегдатаем знаменитого салона Нодье в Арсенале, где собирались представители новой школы - романтизма . Он одним из первых обратился к драме из современной жизни, отважился коснуться роли страсти в современном обществе. Новым было и то, что автор наделил современного человека таким накалом чувств, который, по общепринятому мнению, был скорее свойственен эпохе Возрождения. Его пьеса «Антони » была вызвана к жизни личными обстоятельствами - в то время Дюма переживал страстное увлечение поэтессой Мелани Вальдор , которую вывел в образе Адель д’Эрве. Премьера драмы состоялась 3 мая 1831 года в театре Порт-Сен-Мартен с Дорваль и Бокажем в главных ролях и «наделала не меньше шуму, чем премьера „Эрнани “»

Пьесы Дюма не отличались художественным совершенством , но он, как никто другой владел умением держать внимание публики с первого до последнего акта и сочинять эффектные реплики под занавес. Его имя на афише для директоров театров означало большие сборы, а для других драматургов он стал соавтором, способным привести к успеху самые неудачные пьесы.

Три года участвовал в борьбе за объединённую Италию , был лично знаком и близок с Гарибальди . Известие о первых поражениях французов во время франко-прусской войны Дюма воспринял как личное горе. Вскоре его настиг первый удар . Полупарализованный он успел добраться до дома сына, где и скончался через несколько месяцев.

В 2002 году прах Дюма был перенесён в парижский Пантеон .

Его произведения были переведены на множество языков и служили материалом для многочисленных театральных постановок и кинофильмов.

Творчество

Свою литературную деятельность писатель начинает во время Реставрации , когда восторжествовала монархия Бурбонов , пытавшаяся привлечь на свою сторону представителей буржуазии и осуществлявшая политику искоренения всех важнейших преобразований, совершённых во Франции в период буржуазной революции -1794 годов . Король Людовик XVIII , не имея возможности полностью восстановить дореволюционные порядки, был вынужден ввести конституцию. Новый французский парламент состоял из двух палат: в палате пэров заседали назначенные королём высокопоставленные лица, а палата депутатов избиралась самыми богатыми слоями населения Франции. Наиболее консервативные круги дворянства в ту пору добивались восстановления былых привилегий и боролись за полное торжество монархического деспотизма. Здесь же будущий автор «Графа Монте-Кристо» достаточно осмысленно воспринял курс государственной политики, дав о нём представление уже в первых главах своего произведения.

Была ли его пьеса исторической? Не больше и не меньше, чем романы Вальтера Скотта. История полна тайн. У Дюма всё оказалось ясным и определённым. Екатерина Медичи держала в руках нити всех интриг. Генрих III расстраивал планы герцога де Гиза. Впрочем, Дюма и сам отлично понимал, что в действительности все эти приключения были куда более сложными. Но какое это имело для него значение? Он хотел лишь одного - бурного действия. Эпоха Генриха III с её дуэлями, заговорами, оргиями, с разгулом политических страстей напоминала ему наполеоновскую эпоху. История в обработке Дюма была такой, какой её хотели видеть французы: весёлой, красочной, построенной на контрастах, где Добро было по одну сторону, Зло - по другую. Публика 1829 года, наполнявшая партер, состояла из тех самых людей, которые совершили великую революцию и сражались в войсках империи. Ей нравилось, когда королей и их дела представляли в «картинках героических, полных драматизма и поэтому хорошо им знакомых».

Вслед за «Генрихом III» Дюма пишет ряд известных драм и комедий , пользовавшихся в своё время громкой славой. К ним относятся: «Христина» , «Антони» , «Кин, гений и беспутство» , «Тайны Нельской башни » .

Александр Дюма расширил круг знаний благодаря изучению трудов известных французских историков П.Баранта , О.Тьерри, Ж.Мишле . Разрабатывая в своих произведениях национально-историческую тематику, он разделял во многом взгляды Огюстэна Тьерри , который в своих исследованиях стремился проследить закономерную последовательность происходивших в определённую эпоху событий, определить содержание сочинений, призванных стать подлинной историей страны.

Книга Дюма «Галлия и Франция» () свидетельствовала об осведомлённости автора в вопросах национальной истории. Рассказывая о ранней эпохе становления галльского племени, борьбе галлов с франками , Дюма цитирует многие труды по французской истории. В заключительной главе книги автор выразил критическое отношение к монархии Луи Филиппа. Он написал, что при новом короле трон поддерживает элита фабрикантов, землевладельцев, финансистов, предсказывал, что во Франции в будущем возникнет Республика как форма широкого народного представительства. Положительный отзыв об этом произведении Тьерри окрылил автора, и он с ещё большим усердием принялся за изучение многих трудов французских историков.

В 30-х годах у Дюма возник замысел воспроизвести историю Франции -XIX веков в обширном цикле романов, начало которому было положено романом «Изабелла Баварская» (). Исторической основой послужили «Хроника Фруассара» , «Хроника времён Карла VI» Ювенала Юрсина , «История герцогов Бургундских» Проспера де Баранта.

Историю Франции он также показал в двух исторических романах-жизнеописаниях: «Людовик XIV» и «Наполеон».

Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l"empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.

Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu"est ce que c"est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d"honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.

На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l"Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d"honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s"est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l"avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.

Александр Дюма родился и вырос в городе Виллер-Котре, в семье кавалерийского генерала Тома Дюма и Марии Лабурэ в 1802 году. Отец умер, когда мальчику было 4 года, оставив семью без средств к существованию. Семья жила в очень стесненных условиях, которые не позволили юному Александру получить достойное образование. Читать и писать будущего писателя обучали мать и сестра, а в арифметике дальше умножения он так и не дошел. Мать пыталась учить сына музыке, но выяснилось, что Александр совершенно лишен слуха, зато мальчик прекрасно танцевал, умел фехтовать, и выучился стрельбе. Александр посещал занятия в местном колледже аббата Грегуара, там он усвоил основы латыни, базовые знания в грамматике, а так же усовершенствовал свой почерк. В 1822 году Дюма переехал жить в Париж и получил работу в канцелярии герцога Орлеанского. Правда, службу он рассматривал лишь как источник дохода, главное же внимание Александр уделял занятиям литературой, общению с известными драматургами и .

В 1829 году Дюма опубликовал историческую драму, под названием « и его двор», успех которой, был ошеломляющим. Пьеса делала большие сборы и выдержала тридцать восемь представлений. После было написано еще несколько драм - «Антонии», затем «Нельская башня» и «Кин», которые также имели успех у публики. В 1835 году Дюма издал свой первый исторический роман «Изабелла Баварская». Чтобы заинтересовать читателей жизнью королей и королев, министров и фаворитов, он показал, что под придворными нарядами таяться те же желания и стремления, которые присущи и обычным людям. Следующий роман «Шевалье д’Арманталь» имел огромный успех. Крупнейшие парижские газеты спорили за право публикации очередного романа писателя. Вышедшая трилогия «Три мушкетера» преумножила славу Дюма как писателя. С 1845 по 1855гг Дюма писал романы без передышки, вслед за трилогией вышли романы «Двадцать лет спустя», после «Виконт де Бражелон» и «Королева Марго», «Сорок пять», «Графиня де Монсоро».

Затем была опубликована серия «Ожерелье королевы», «Шевалье де Мэзон-РуЖ», «Жозеф Бальзамо», «Анж Питу» и «Графиня де Шарин», где Дюма описал падение монархии во Франции. В 1840 году был опубликован роман, основанный на исторических фактах и посвященный восстанию декабристов в России, получивший название «Учитель фехтования». Этот роман был запрещен в России, лишь в1925 году был опубликован перевод на русский язык. В 1858 году Дюма посетил города России. В Нижнем Новгороде писатель познакомился с супругами Анненковыми – героями романа «Учитель фехтования». По возвращении во Францию были опубликованы путевые записки, которые имели грандиозный успех. Известия о первых поражениях французской армии во франко-прусской войне нанесли серьезный ущерб здоровью писателя, болезнь все более обострялась, вскоре писатель практически перестал говорить, а позже и вставать с постели. Александр Дюма умер в декабре 1870 года и был похоронен в Невиль-де Поле, затем, после окончания войны, сын перезахоронил останки в Виллер-Котре.