Виды оркестров, исполняющих инструментальную и симфоническую музыку. Краткая история симфонического оркестра

Оркестр (от греч.орхестра) - большой коллектив музыкантов-инструменталистов. В отличие от камерных ансамблей, в оркестре некоторые из его музыкантов образуют группы, играющие в унисон, то есть, играют одинаковые партии.
Сама идея одновременного музицирования группы исполнителей-инструменталистов уходит в глубокую древность: ещё в Древнем Египте небольшие группы музыкантов вместе играли на различных праздниках и похоронах.
Слово «оркестр» («орхестра») происходит от названия круглой площадки перед сценой в древнегреческом театре, где размещался древнегреческий хор, участник любой трагедии или комедии. В эпоху Возрождения и далее в XVII веке орхестра трансформировалась в оркестровую яму и, соответственно, дала название помещающемуся в ней коллективу музыкантов.
Существует много различных типов оркестра: военный состоящий из духовых - медных и деревянных - инструментов, оркестры народных инструментов, струнные оркестры. Самым большим по составу и самым богатым по своим возможностям является симфонический оркестр.

Симфоническим называется оркестр, составленный из нескольких разнородных групп инструментов — семейства струнных, духовых и ударных. Принцип такого объединения сложился в Европе в XVIII веке. Первоначально в симфонический оркестр входили группы смычковых инструментов, деревянных и медных духовых инструментов, к которым примыкали немногочисленные Ударные музыкальные инструменты. Впоследствии состав каждой из этих групп расширялся и разнообразился. В настоящее время среди ряда разновидностей симфонических оркестров принято различать малый и большой симфонический оркестр. Малый симфонический оркестр — это оркестр преимущественно классического состава (играющий музыку конца 18 — начала XIX века, или современные стилизации). В его составе 2 флейты (редко малая флейта), 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, 2 (редко 4) валторны, иногда 2 трубы и литавры, струнная группа не более 20 инструментов (5 первых и 4 вторых скрипок, 4 альта, 3 виолончели, 2 контрабаса). Большой симфонический оркестр (БСО) включает в медную группу обязательные тромбоны и может иметь любой состав. Часто деревянные инструменты (флейты, гобои, кларнеты и фаготы) доходят до 5 инструментов каждого семейства (кларнетов иногда и больше) и включают разновидности (малая и альтовая флейты, амур-гобой и английский гобой, малый, альтовый и басовый кларнеты, контрафагот). Медная группа может включать до 8 валторн (в том числе и особые тубы Вагнера), 5 труб (включая малую, альтовую, басовую), 3-5 тромбонов (теноровых и тенорбасовых) и тубу. Очень часто используются саксофоны (в джазовом оркестре все 4 вида). Струнная группа доходит до 60 и более инструментов. Многочислены ударные инструменты (хотя литавры, колокольчики, малый и большой барабаны, треугольник, тарелки и индийский тамтам составляют их костяк), часто используются арфа, рояль, клавесин.
Для иллюстрации звучания оркестра воспользуюсь записью финального концерта «Симфонического оркестра YouTube» . Концерт состоялся в 2011 году в австралийском городе Сиднее. В прямом эфире его наблюдали по телевидению миллионы людей во всем мире. Проект «Симфонический оркестр YouTube» посвящен воспитанию любви к музыке и демонстрации огромного творческого разнообразия человечества.

Программа концерта включала в себя известные и малоизвестные произведения известных и малоизвестных композиторов.

Вот его программа :

Hector Berlioz - Roman Carnival - Overture, Op. 9 (featuring Android Jones - digital artist)
Meet Maria Chiossi - Harp
Percy Grainger - Arrival on a Platform Humlet from in a Nutshell - Suite
Johan Sebastian Bach - Toccata in F major for organ (featuring Cameron Carpenter)
Meet Paulo Calligopoulos - Electric Guitar and violin
Alberto Ginastera - Danza del trigo (Wheat Dance) and Danza final (Malambo) from the ballet Estancia (conducted by Ilyich Rivas)
Wolfgang Amadeus Mozart - "Caro" bell"idol mio" - Canon in three voices, K562 (featuring the Sydney Children"s Choir and soprano Renee Fleming via video)
Meet Xiomara Mass - Oboe
Benjamin Britten - The Young Person"s Guide to the Orchestra, Op. 34
William Barton - Kalkadunga (featuring William Barton - Didgeridoo)
Timothy Constable - Suna
Meet Roman Riedel - Trombone
Richard Strauss - Fanfare for the Vienna Philharmonic (featuring Sarah Willis, Horn, Berlin Philharmoniker and conducted by Edwin Outwater)
*PREMIERE* Mason Bates - Mothership (specially composed for the YouTube Symphony Orchestra 2011)
Meet Su Chang - Guzheng
Felix Mendelssohn - Violin Concerto in E minor, Op. 64 (Finale) (featuring Stefan Jackiw and conducted by Ilyich Rivas)
Meet Ozgur Baskin - Violin
Colin Jacobsen and Siamak Aghaei - Ascending Bird - Suite for string orchestra (featuring Colin Jacobsen, violin, and Richard Tognetti, violin, and Kseniya Simonova - sand artist)
Meet Stepan Grytsay - Violin
Igor Stravinsky - The Firebird (Infernal Dance - Berceuse - Finale)
*ENCORE* Franz Schubert - Rosamunde (featuring Eugene Izotov - oboe, and Andrew Mariner - clarinet)

История симфонического оркестра

Симфонический оркестр формировался в течение столетий. Его развитие долгое время происходило в недрах оперных и церковных ансамблей. Такие коллективы в XV - XVII вв. были небольшими и разнородными. В их состав входили лютни, виолы, флейты с гобоями, тромбоны, арфы, барабаны. Постепенно главенствующее положение завоевали струнные смычковые инструменты. Место виол заняли скрипки с их более сочным и певучим звуком. К началу XVIII в. они уже безраздельно господствовали в оркестре. Объединились и отдельную группу и духовые (флейты, гобои, фаготы). Из церковного оркестра перешли в симфонический трубы и литавры. Непременным участником инструментальных ансамблей был клавесин.
Такой состав был характерен для И. С. Баха, Г. Генделя, А. Вивальди.
С середины XVIII в. начинают развиваться жанры симфонии и инструментального концерта. Отход от многоголосного стиля обусловил стремление композиторов к тембровому разнообразию, рельефному вычленению оркестровых голосов.
Меняются функции новых инструментов. Клавесин с его слабым звуком постепенно теряет ведущую роль. Вскоре композиторы совсем отказываются от него, опираясь главным образом на струнную и духовую группу. К концу XVIII в. сложился так называемый классический состав оркестра: около 30 струнных, 2 флейты, 2 гобоя, 2 фагота, 2 трубы, 2-3 валторны и литавры. Вскоре к духовым присоединился кларнет. Для такого состава писали Й. Гайдн, В. Моцарт. Таков оркестр в ранних сочинениях Л. Бетховена. В XIX в.
Развитие оркестра шло в основном по двум направлениям. С одной стороны, увеличиваясь в составе, он обогащался инструментами многих видов (в этом велика заслуга композиторов- романтиков, в первую очередь Берлиоза, Листа, Вагнера), с другой стороны - развивались внутренние возможности оркестра: звуковые краски становились чище, фактура - яснее, выразительные ресурсы - экономнее (таков оркестр Глинки, Чайковского, Римского-Корсакова). Значительно обогатили оркестровую палитру и многие композиторы конца XIX - 1-й половины XX в. (Р. Штраус, Малер, Дебюсси, Равель, Стравинский, Барток, Шостакович и др.).

Состав симфонического оркестра

Современный симфонический оркестр состоит из 4-х основных групп. Фундаментом оркестра служит струнная группа (скрипки, альты, виолончели, контрабасы). В большинстве случаев струнные являются основными носителями мелодического начала в оркестре. Количество музыкантов, играющих на струнных, составляет примерно 2/3 всего коллектива. В группу деревянных духовых инструментов входят флейты, гобои, кларнеты, фаготы. Каждый из них имеет обычно самостоятельную партию. Уступая смычковым в тембровой насыщенности, динамических свойствах и разнообразии приемов игры, духовые обладают большой силой, компактностью звучания, яркими красочными оттенками. Третья группа инструментов оркестра - медные духовые (валторна, труба, тромбон, труба). Они вносят в оркестр новые яркие краски, обогащая его динамические возможности, придают звучанию мощь и блеск, служат также басовой и ритмической опорой.
Все большее значение приобретают в симфоническом оркестре ударные инструменты. Основная их функция - ритмическая. Кроме того, они создают особый звукошумовой фон, дополняют и украшают оркестровую палитру колористическими эффектами. По характеру звучания ударные делятся на 2 типа: одни имеют определенную высоту звука (литавры, колокольчики, ксилофон, колокола и др.), другие лишены точной звуковысотности (треугольник, бубен, малый и большой барабан, тарелки). Из инструментов, не входящих в основные группы, наиболее существенна роль арфы. Эпизодически композиторы включают в оркестр челесту, фортепиано, саксофон, орган и другие инструменты.
Подробнее об инструментах симфонического оркестра - струнной группе, деревянных духовых, медных духовых и ударных можно прочесть на сайте .
Не могу обойти вниманием еще один полезный сайт,"Детям о музыке", который обнаружил в ходе подготовки поста. Не нужно пугаться того, что это сайт для детей. В нем есть довольно серьезные вещи, только рассказанные более простым, понятным языком. Вот ссылка на него. Кстати, в нем есть и рассказ об симфоническом оркестре тоже.

Джон Теодор Хейнц-старший “A Music Party at Melton Constable”, 1734 год

Руководитель Госоркестра России - дирижер Владимир Юровский объясняет, откуда взялись симфонические оркестры, как они менялись со временем и меняли классическую музыку.

Предыстория

С древнейших времен люди знали о воздействии звучания музыкальных инструментов на человеческое настроение: негромкая, но певучая игра арфы, лиры, кифары, кеманчи или флейты, сделанной из тростника, пробуждала чувства радости, любви или умиротворения, а звук рогов животных (например, древнееврейских шофаров) или металлических труб способствовал возникновению торжественных и религиозных чувств.

Барабаны и прочие ударные, добавленные к рогам и трубам, помогали справиться со страхом и будили агрессивность и воинственность.

Давно замечено, что совместная игра нескольких похожих инструментов усиливает не только яркость звучания, но и психологическое воздействие на слушателя - тот же эффект, что возникает при совместном пении одной и той же мелодии большим количеством людей. Поэтому всюду, где селились люди, стали постепенно возникать и объединения музыкантов, сопровождавших своей игрой битвы или публичные торжественные действа: ритуалы в храме, бракосочетания, погребения, коронации, военные парады, увеселения во дворцах.

Самые первые письменные упоминания о таких объединениях можно найти в Пятикнижии Моисея и в псалмах Давида: в начале некоторых псалмов есть обращение к руководителю хора с пояснением, на каких инструментах должно осуществляться сопровождение того или иного текста.

Были свои группы музыкантов в Месопотамии и у египетских фараонов, в Древнем Китае и Индии, Греции и Риме.

В древнегреческой традиции исполнения трагедий существовали специальные площадки, на которых сидели музыканты, сопровождавшие игрой на инструментах выступления актеров и танцоров. Назывались такие площадки-возвышения «орхестра». Так что патент на изобретение слова «оркестр» остается за древними греками, хотя фактически оркестры существовали уже намного раньше.

Фреска из римской виллы в Боскореале, 50–40-е годы до н. э. Фото – The Metropolitan Museum of Art

В западноевропейской культуре объединение музыкантов оркестром стало именоваться отнюдь не сразу. Поначалу, в Средние века и в эпоху Возрожде­ния, его называли капеллой.

Это название было связано с принадлеж­ностью к конкретному месту, где исполнялась музыка. Такие капеллы были поначалу церковными, а потом и придворными. А еще были и деревенские капеллы, состоявшие из музыкантов-любителей.

Эти капеллы были практически массовым явлением. И хотя уровень деревенских исполнителей и их инструментария не мог сравниться с профессиональными придворными и храмовыми капеллами, не следует недооценивать влияние традиции деревенской, а позже и городской народной инструментальной музыки на великих композиторов и европейскую музыкальную культуру в целом.

Музыка Гайдна, Бетховена, Шуберта, Вебера, Листа, Чайковского, Брукнера, Малера, Бартока, Стравинского, Равеля, Лигети буквально оплодотворена традициями народного инструментального музицирования.

Так же как и в более древних культурах, в Европе не существовало изначального разделения на музыку вокальную и инструментальную.

Начиная с раннего Средневековья над всем властвовала христианская церковь, а инструментальная музыка в церкви развивалась как сопровожде­ние, поддержка евангельского слова, которое всегда главенствовало - ведь «в начале было Слово». Поэтому ранние капеллы - это и люди, которые поют, и люди, которые поющим аккомпанируют.

В какой-то момент появляется слово «оркестр». Хотя не всюду одновре­менно. В Германии, например, это слово утвердилось гораздо позднее, чем в романских странах. В Италии orchestra всегда означало именно инструментальную, а не вокальную часть музыки.

Слово orchestra было заимствовано напрямую из греческой традиции. Итальянские оркестры возникли на рубеже XVI–XVII веков, вместе с появлением жанра оперы. И из‑за необычайной популярности этого жанра слово это быстро завоевало весь мир. Таким образом, можно с уверенностью сказать, что у современной оркестровой музыки два источника: храм и театр.

Рождественская месса. Миниатюра из Великолепного часослова герцога Беррийского братьев Лимбург, XV век. Фото – R.-G. Ojéda, Musée Condé. Ms. 65/1284, fol. 158r

А в Германии долгое время держались за средневеково-возрожденческое название «капелла».

Вплоть до ХХ века многие немецкие придворные оркестры именовались капеллами. Один из ныне существующих древнейших оркестров мира - Саксонская государственная (а в прошлом - Саксонская придворная) капелла в Дрездене.

Ее история насчитывает более 400 лет. Появилась она при дворе саксонских курфюрстов, которые всегда ценили прекрасное и опережали в этом отношении всех своих соседей. Еще существуют Берлинская и Веймарская государственные капеллы, а также знаменитая Мейнингенская придворная капелла, в которой Рихард Штраус начинал капельмейстером (по-нынешнему дирижером).

Кстати, немецкое слово «капельмейстер» (мастер капеллы) сегодня все еще иногда употребляется музыкантами как эквивалент слову «дирижер», но чаще в ироническом, иногда даже негативном смысле (в смысле ремесленник, а не художник). А в те времена это слово произносилось с уважением, как наименование комплексной профессии: «руководитель хора или оркестра, который также сочиняет музыку».

Правда, в некоторых оркестрах Германии слово это сохранилось в качестве обозначения должности - так, например, в лейпцигском оркестре «Гевандхаус» главный дирижер до сих пор именуется «гевандхаус-капельмейстер».

XVII–XVIII века: оркестр как придворное украшение

Оркестры эпохи Возрождения, а затем и барочные оркестры были в основном придворными или церковными. Их целью было сопровождать богослужение или же ублажать и развлекать властей предержащих.

Однако многие феодальные властители обладали довольно развитым эстетическим чувством, а кроме того, любили хвастаться друг перед другом. Кто-то хвастался армией, кто-то - причудливой архитектурой, кто-то разбивал сады, а кто-то держал придворный театр или оркестр.

Людовик XIV в «Королевском балете ночи» Жана Батиста Люлли. Эскиз Анри де Жиссе, 1653 год.
В постановке король исполнил роль восходящего солнца.
Фото – Wikimedia Commons

У французского короля Людовика XIV, например, таких оркестров было целых два: Ансамбль королевской конюшни, состоявший из духовых и ударных инструментов, и так называемые «24 скрипки короля», руководимые знаменитым композитором Жаном Батистом Люлли, который также сотрудничал с Мольером и вошел в историю как создатель французской оперы и первый профессиональный дирижер.

Позже английский король Карл II (сын казненного Карла I), вернувшись из Франции при Реставрации монархии в 1660 году, также создал в Королевской капелле свои «24 скрипки короля» по французской модели.

Сама Королевская капелла существовала с XIV века и достигла своего расцвета во время правления Елизаветы I - ее придворными органистами были Уильям Бёрд и Томас Таллис. А при дворе Карла II служил гениальный английский композитор Генри Пёрселл, совмещавший должность органиста в Вестминстерском аббатстве и в Королевской капелле.

В XVI–XVII веках в Англии существовало еще одно, специфическое наименование оркестра, обычно небольшого, - «консорт». В более позднюю барочную эпоху слово «консорт» вышло из употребления, а вместо него появилось понятие камерной, то есть «комнатной», музыки.

Барочные формы развлечений становились к концу XVII - началу XVIII века все более и более роскошными. И малым количеством инструментов обойтись было уже невозможно - заказчикам хотелось «побольше и подороже». Хотя, конечно, все зависело от щедрости «сиятельного патрона».

Если Бах был вынужден писать письма своим хозяевам, уговаривая их выделить хотя бы по две или три скрипки на одну инструментальную партию, то у Генделя в то же время в первом исполнении «Музыки для королевского фейерверка» принимали участие 24 гобоиста, 12 фаготистов, 9 валторнистов, 9 трубачей и 3 литавриста (то есть 57 музыкантов на 13 предписанных партий).

А в испол­нении генделевской «Мессии» в Лондоне в 1784 году участвовали 525 человек (правда, это событие относится к более поздней эпохе, когда автора музыки уже не было в живых). Большинство барочных авторов писали оперы, а театральный оперный оркестр был всегда своего рода творческой лабораторией композиторов - местом всевозможных экспериментов, в том числе с необычными инструментами.

Костюм воина из «Королевского балета ночи». Эскиз Анри де Жиссе, 1653 год. Фото –
Wikimedia Commons

Так, например, Монтеверди еще в начале XVII века ввел в оркестр своей оперы «Орфей», одной из самых первых опер в истории, партию тромбонов для изображения адских фурий.

Со времен Флорентийской камераты (рубеж XVI–XVII веков) в любом оркестре присутствовала партия basso continuo, которая игралась целой группой музыкантов и записывалась на одной строчке в басовом ключе.

Цифры под линией баса обозначали определенные гармонические последовательности - а всю музыкальную фактуру и украшения исполнители должны были импровизировать, то есть создавать заново при каждом исполнении. Да и состав варьировался в зависимости от того, какие инструменты имелись в распоряжении той или иной капеллы.

Обязательным было присутствие одного клавишного инструмента, чаще всего клавесина, в церковной музыке таким инструментом чаще всего был орган; одного струнного смычкового - виолончели, виолы да гамба или виолоне (предшественника современного контрабаса); одного струнного щипкового - лютни или теорбы.

Но бывало, что в группе бассо континуо играли и по шесть-семь человек одновременно, включая несколько клавесинов (у Пёрселла и Рамо их бывало по три-четыре).

В XIX веке клавишные и щипковые исчезли из оркестров, но в XX веке опять появились. А с 1960-х годов в симфоническом оркестре стало возможным использование практически любого существующего на свете инструмента - почти барочная гибкость в подходе к инструментовке. Таким образом, можно считать, что барокко породило современный оркестр.

Инструментарий, строй, нотация

Слово «оркестр» у современного слушателя ассоциируется, скорее всего, с отрывками из музыки Бетховена, Чайковского или Шостаковича; с тем массивно-монументальным и при этом сглаженным звучанием, которое отложилось у нас в памяти от прослушивания современных оркестров - живьем и в записях.

Миниатюра из Комментария на Апокалипсис Беата Лиебанского в списке монастыря Сан-Мильян-де-ла-Коголья, 900-950 годы. Фото – Biblioteca de Serafín Estébanez Calderón de San Millán de la Cogolla

Но оркестры звучали так отнюдь не всегда. Среди многих отличий старинных оркестров от современных главное - инструменты, которыми пользовались музыканты.

В частности, все инструменты звучали намного тише, чем современные, так как помещения, в которых исполняли музыку, были (в основном) значительно меньше современных концертных залов.

И не было ни заводских гудков, ни атомных турбин, ни двигателей внутреннего сгорания, ни сверхзвуковых самолетов - общее звучание человеческой жизни было в несколько раз тише сегодняшнего. Ее громкость все еще измерялась природными явлениями: ревом диких животных, раскатами грома во время грозы, шумом водопадов, треском от падения деревьев или грохотом обвала в горах, а также гулом толпы на городской площади в ярмарочный день. Поэтому и музыка могла соревноваться в яркости только с самой природой.

Струны, натягивавшиеся на струнные инструменты, изготовлялись из бычьих жил (сегодняшние делаются из металла), смычки были меньше, легче и слегка другой формы. За счет этого звучание струнных было «теплее», но зато менее «приглажено», чем сегодняшнее.

Деревянные духовые инструменты не имели всех современных клапанов и прочих технических приспособлений, позволя­ющих более уверенно и точно играть. Звучали тогдашние деревянные духовые более индивидуально по тембрам, иногда несколько фальшиво (все зависело от мастерства исполнителя) и в несколько раз тише современных.

Медные духовые все были сплошь натуральными, то есть могли производить лишь звуки натурального звукоряда, которых чаще всего хватало только на то, чтобы исполнить короткую фанфару, но никак не протяженную мелодию.

На барабаны и литавры натягивалась кожа животных (эта практика существует и сегодня, хотя давно уже появились ударные инструменты с пластиковыми мембранами).

Строй оркестра был в целом ниже, чем сегодня, - в среднем на полтона, а иногда и на целый тон. Но и здесь не было единого правила: строй тона ля первой октавы (по которому традиционно настраивают оркестр) при дворе Людовика XIV был 392 по шкале Герца.

При дворе Карла II настраивали ля от 400 до 408 герц. При этом органы в храмах часто настраивались на тон выше, чем клавесины, стоявшие в дворцовых покоях (возможно, это было связано с отоплением, так как от сухого тепла струнные инструменты повышаются в строе, а от холода, наоборот, понижаются; у духовых часто наблюдается обратная тенденция).

Поэтому во времена Баха существовало два основных строя: так называемый каммер-тон (современное «камертон» - производное от него слово), то есть «комнатный строй», и оргель-тон, то есть «органный строй» (он же «хоровой тон»). И комнатный строй ля был 415 герц, а органный строй был всегда выше и доходил порою до 465 герц.

И если сравнивать их с современным концертным строем (440 герц), то первый оказывается на полтона ниже, а второй - на полтона выше современного.

Поэтому в некоторых кантатах Баха, написанных в расчете на органный строй, партии духовых инструментов выписывались автором сразу в транспозиции, то есть на полтона выше, чем партия хора и бассо континуо.

Это было связано с тем, что духовые, в основном использовавшиеся в придворной камерной музыке, были не приспособлены под более высокий строй органа (флейты и гобои могли быть даже несколько ниже каммер-тона, в связи с чем существовал еще и третий - низкий каммер-тон). И если, не зная этого, сегодня попытаться сыграть такую кантату по нотам буквально, то получится какофония, автором не предполагавшаяся.

Эта ситуация с «плавающими» строями сохранялась в мире вплоть до Второй мировой войны, то есть не только в разных странах, но и в разных городах одной и той же страны строи могли значительно отличаться друг от друга.

В 1859 году французское правительство предприняло первую попытку стандартизации строя, издав закон об утверждении строя ля - 435 герц, но в других странах строи продолжали быть крайне различными.

И только в 1955 году Международной организацией по стандартизации был принят действующий и поныне закон о концертном строе 440 герц.

Генрих Игнац Бибер. Гравюра 1681 года. Фото – Wikimedia Commons

Барочными и классическими авторами производились также и другие опера­ции в области строя, касавшиеся музыки для струнных инструментов. Речь идет о приеме, называющемся «скордатура», то есть «перестройка струн». При этом некоторые струны, скажем скрипки или альта, настраи­вались на другой, нетипичный для инструмента интервал.

Благодаря этому композитор получал возмож­ность использовать, в зависимости от тональности сочинения, большее количество открытых струн, что приводило к лучшему резонансу инструмента. Но записывалась эта скордатура часто не в реальном звучании, а в транспозиции. Поэтому без предварительной подготовки инструмента (и исполнителя) подобное сочинение исполнить должным образом невозможно.

Знаменитым примером скордатуры является цикл скрипичных сонат «Розарий (Мистерии)» Генриха Игнаца Бибера (1676).

В эпоху Возрождения и в ранней стадии барокко круг ладов, а позднее тональностей, в которых могли сочинять композиторы, был ограничен естественной преградой. Имя этой преграде - пифагорейская комма.

Великий греческий ученый Пифагор первым предложил настраивать инструменты по чистой квинте - одному из первых интервалов натурального звукоряда. Но выяснилось, что, если настраивать таким образом струнные инструменты, то по прохождении полного квинтового круга (четыре октавы) нота си-диез звучит гораздо выше до. И с древнейших времен музыканты и ученые старались найти идеальную систему настройки инструментов, при которой этот природный изъян натурального звукоряда - его неравномерность - мог быть преодолен, что позволило бы равноправно пользоваться всеми тональностями.

В каждую эпоху существовали свои системы строя. И каждая из систем имела свои особенности, кажущиеся нашему слуху, привыкшему к звучанию современных фортепиано, фальшивыми.

С начала XIX века все клавишные инструменты настраиваются в равномерном строе, делящем октаву на 12 идеально равных полутонов. Равномерный строй - это очень близкий современному духу компромисс, позволивший решить проблему пифагорейской коммы раз и навсегда, но принесший в жертву природную красоту звучания чистых терций и квинт. То есть ни один из интервалов (кроме октавы), извлекаемых современным фортепиано, не соответствует натуральному звукоряду. А во всех многочисленных системах строя, существовавших с позднего Средневековья, какое-то количество чистых интервалов сохранялось, за счет чего все тональности получали резко индивидуальное звучание.

Даже после изобретения хорошей темперации (см. «Хорошо темперированный клавир» Баха), благодаря которой стало возможным использовать все тональности на клавесине или органе, сами тональности все еще сохраняли свою индивидуальную окраску.

Отсюда возникновение основополагающей для барочной музыки теории аффектов, согласно которой все музыкальные выразительные средства - мелодика, гармония, ритм, темп, фактура и сам выбор тональности - неотъемлемо связаны с конкретными эмоциональными состояниями. Причем одна и та же тональность могла в зависимости от применяемого в данный момент строя звучать пасторально, невинно или чувственно, торжественно скорбно или демонически устрашающе.

Для композитора выбор той или иной тональности был неразрывно связан с определенным набором эмоций до рубежа XVIII–XIX веков. При этом если для Гайдна ре мажор звучал как «величественное благодарение, воинственность», то для Бетховена - как «боль, тоска или марш».

Ми мажор ассоциировался у Гайдна с «мыслями о смерти», а для Моцарта он означал «торжественную, возвышенную надмирность» (все эти эпитеты - цитаты из самих композиторов). Поэтому среди обязательных добродетелей музыкантов, исполняющих старинную музыку, - многомерная система музыкальных и общекультурных знаний, позволяющая распознавать эмоциональный строй и «коды» разных сочинений различных авторов, и вместе с тем умение технически реализовать это в игре.

Помимо этого, существуют еще и проблемы с нотацией: композиторы XVII–XVIII веков сознательно записывали только часть информации, связанной с грядущим исполнением сочинения; фразировка, нюансировка, артикуляция и в особенности изысканные украшения - неотъемлемая часть барочной эстетики - все это оставлялось для свободного выбора музыкантов, которые таким образом становились сотворцами композитора, а не просто покорными исполнителями его воли.

Поэтому действительно мастерское исполнение барочной и раннеклассической музыки на старинных инструментах - задача ничуть не менее (если не более) трудная, чем виртуозное освоение более поздней музыки на современных инструментах.

Когда свыше 60 лет назад появились первые энтузиасты исполнения на старинных инструментах («аутентисты»), они были нередко встречены в штыки именно в среде коллег. Частично это было связано с косностью музыкантов традиционной школы, а частично с недостаточным мастерством самих пионеров музыкального аутентизма.

В музыкантских кругах бытовало эдакое снисходительно-ирони­ческое отношение к ним как к неудачникам, не нашедшим себе лучшего применения, чем издавать жалобные фальшивенькие блеяния на «рассохшихся дровах» (деревянные духовые) или «ржавом металлоломе» (медные духовые).

И такое (безусловно, прискорбное) отношение сохранялось до недавних пор, пока не стало ясно, что уровень игры на старинных инструментах вырос за последние десятилетия настолько, что по крайней мере в области барокко и ранней классики аутентисты давно догнали и перегнали более однообразно и тяжеловесно звучащие современные оркестры.

Оркестровые жанры и формы

Как слово «оркестр» не всегда обозначало то, что мы под ним подразумеваем сегодня, так и слова «симфония» и «концерт» имели изначально несколько иные значения, и только постепенно, с течением времени, они обрели свои современные смыслы.

Концерт

Слово «концерт» имеет несколько возможных происхождений. Современная этимология склоняется к переводу «приходить к согласию» от итальянского concertare или «совместно петь, восхвалять» от латинского concinere, concino. Другим возможным переводом является «спор, состязание» от латинского concertare: состязаются в музыке индивидуальные исполнители (солисты или группа солистов) с коллективом (оркестром).

Фрагмент портрета Пьера Мушерона с семьей, 1563 год. Автор неизвестен. Фото – Rijksmuseum Amsterdam

В раннюю барочную эпоху концертом часто называлось вокально-инструментальное произведение, позднее оно стало называться кантатой - от латинского сanto, cantare («петь»). Со временем концерты стали чисто инструментальным жанром (хотя среди произведений XX века можно встретить и такую редкость, как Концерт для голоса с оркестром Рейнгольда Глиэра).

Барочная эпоха делала различие между сольным концертом (один инструмент и аккомпанирующий ему оркестр) и «большим концертом» (кончерто гроссо), где музыка передавалась между маленькой группой солистов (концертино) и группой с бóльшим количеством инструментов (рипиено, то есть «начинка», «наполнение»).

Музыкантов группы рипиено называли рипиенистами. Именно эти рипиенисты и стали предшественниками современных оркестрантов. В качестве рипиено были задействованы исключительно струнные инструменты, а также бассо континуо. А солисты могли быть самые разные: скрипка, виолончель, гобой, блок-флейта, фагот, виола д’амур, лютня, мандолина и т. д.

Кончерто гроссо бывали двух типов: кончерто да кьеза («церковный концерт») и кончерто да камера («камерный концерт»). И те и другие вошли в употре­бление в основном благодаря Арканджело Корелли, сочинившему цикл из 12 концертов (1714). Этот цикл оказал сильнейшее влияние на Генделя, оставившего нам целых два цикла кончерто гроссо, признанных шедеврами этого жанра. Бранденбургские концерты Баха тоже носят явные черты кончерто гроссо.

Расцвет барочного сольного концерта связан с именем Антонио Вивальди, сочинившего за свою жизнь более 500 концертов для разных инструментов в сопровождении струнных и бассо континуо (хотя им написано также свыше 40 опер, огромное количество церковной хоровой музыки и инструменталь­ных симфоний).

Сольные концерты были, как правило, в трех частях с чередованием темпов: быстро - медленно - быстро; эта структура стала доминирующей и в более поздних образцах инструментального концерта - вплоть до начала XXI века.

Самым знаменитым творением Вивальди стал цикл «Времена года» (1725) для скрипки и струнного оркестра, в котором каждому концерту предпослано стихотворение (возможно, принадлежащее перу самого Вивальди). Стихи описывают основные настроения и события того или иного времени года, которые затем воплощаются в самой музыке. Эти четыре концерта, бывшие частью большего цикла из 12 концертов под названием «Состязание гармонии и изобретения», считаются сегодня одним из первых примеров программной музыки.

Продолжили и развили эту традицию Гендель и Бах. Причем Гендель сочинил среди прочих 16 органных концертов, а Бах помимо традиционных в то время концертов для одной и двух скрипок писал также концерты для клавесина, являвшегося доселе исключительно инструментом группы бассо континуо. Так что Баха можно считать прародителем современного фортепианного концерта.

Симфония

Алессандро Скарлатти.
Фото – Wkimedia Commons

Симфония в переводе с греческого означает «созвучие», «совместное звучание». В древнегреческой и средневековой традициях симфонией именовалось благозвучие гармонии (на сегодняшнем музыкальном языке - консонанс), а в более поздние времена симфонией стали называть различные музыкальные инструменты, как то: дульцимер, колесную лиру, спинет или вирджинал.

И только на рубеже XVI–XVII веков слово «симфония» стали употреблять как название композиции для голосов и инструментов. Как самые ранние примеры таких симфоний нужно назвать Музыкальные симфонии Лодовико Гросси да Виадана (1610), Священные симфонии Джованни Габриели (1615) и Священные симфонии (оп. 6, 1629, и оп. 10, 1649) Генриха Шютца.

Вообще же в течение всего барочного периода симфонией именовались самые различные композиции - как церковного, так и светского содержания. Чаще всего симфонии были частью большего цикла. С появлением жанра итальянской оперы-сериа («серьезной оперы»), связанной прежде всего с именем Скарлатти, симфонией стало именоваться инструментальное вступление к опере, также называемое увертюрой, обычно в трех разделах: быстро - медленно - быстро.

То есть «симфония» и «увертюра» долгое время означали примерно одно и то же. Кстати, в итальянской опере традиция именовать увертюру симфонией сохранилась вплоть до середины XIX века (см. ранние оперы Верди, например «Навуходоносор»).

С XVIII века по всей Европе возникает мода на инструментальные многочастные симфонии. Они играли важную роль как в общественной жизни, так и в церковных службах. Однако основным местом возникновения и исполнения симфоний были поместья аристократов.

К середине XVIII века (время появления первых симфоний Гайдна) в Европе существовало три основных центра сочинения симфоний - Милан, Вена и Мангейм. Именно благодаря деятельности этих трех центров, но в особенности Мангеймской придворной капеллы и ее композиторов, а также творчеству Йозефа Гайдна жанр симфонии переживал в то время свой первый расцвет в Европе.

Мангеймская капелла

Капеллу, возникшую при курфюрсте Карле III Филиппе в Гейдельберге, а после 1720 года продолжившую свое существование в Мангейме, можно считать первым прообразом совре­менного оркестра. Еще до переезда в Мангейм капелла была многочисленнее любой другой в окрестных княжествах.

Ян Стамиц. Фото – Wkimedia Commons

В Мангейме она еще больше разрослась, а за счет привлечения к сотрудничеству талантливейших музыкантов того времени значительно улучшилось и качество исполнения. С 1741 года капеллу возглавил чешский скрипач и композитор Ян Стамиц.

Именно с этого времени можно говорить о создании мангеймской школы. Оркестр включал в себя 30 струнных инструментов, парные духовые: две флейты, два гобоя, два кларнета (тогда еще редкие гости в оркестрах), два фагота, от двух до четырех валторн, две трубы и литавры - огромный по тем временам состав.

Скажем, в капелле князя Эстерхази, где Гайдн прослужил почти 30 лет капельмейстером, в начале его деятельности количество музыкантов не превышало 13–16 человек, у графа Морцина, у которого Гайдн служил несколько лет до Эстерхази и написал свои первые симфонии, музыкантов было и того меньше - там, судя по партитурам Гайдна тех лет, не было даже флейт. В конце 1760-х годов капелла Эстерхази разрослась до 16–18 музы­кантов и к середине 1780-х годов достигла своего максимального количества - 24 музыканта. А в Мангейме было 30 человек одних струнных.

Но главной добродетелью мангеймских виртуозов было не их количество, а невероятное по тем временам качество и слаженность коллективного исполнения.

Ян Стамиц, а за ним и другие композиторы, писавшие музыку для этого оркестра, находили все более изощренные, доселе неслыханные эффекты, которые стали с тех пор ассоциироваться с именем Мангеймской капеллы: совместное нарастание звука (крещендо), угасание звука (диминуэндо), внезапное совместное прерывание игры (генеральная пауза), а также разного рода музыкальные фигуры, как то: мангеймская ракета (стремительный взлет мелодии по звукам разложенного аккорда), мангеймские птицы (имитации щебетания птиц в сольных пассажах) или мангеймская кульминация (подготовка крещендо, а затем в решающий момент прекращение игры всех духовых и активно-энергичная игра одних струнных).

Многие из этих эффектов нашли свою вторую жизнь в сочинениях младших современ­ников мангеймцев - Моцарта и Бетховена, а некоторые существуют и поныне.

К тому же Стамиц и его коллеги постепенно нашли идеальный тип четырехчастной симфонии, выведенной из барочных праформ церковной сонаты и камерной сонаты, а также итальянской оперной увертюры. К такому же четырехчастному циклу пришел в результате своих многолетних экспериментов и Гайдн.

Молодой Моцарт посетил Мангейм в 1777 году и остался глубоко впечатлен услышанной там музыкой и оркестровой игрой. С Кристианом Каннабихом, возглавившим оркестр после смерти Стамица, Моцарта связывала со времени его визита в Мангейм личная дружба.

Придворные музыканты

Положение придворных музыкантов, которым платили жалованье, было по тем временам очень выгодным, но и, конечно, ко многому обязывало.

Работали они очень много и должны были выполнять любую музыкальную прихоть своих хозяев. Их могли поднять в три-четыре часа утра и сказать, что хозяин желает увеселительной музыки - послушать какую-нибудь серенаду. Приходилось бедным музыкантам идти в залу, ставить светильники и играть.

Очень часто музыканты работали без выходных - таких понятий, как норма выработки или 8-часовой рабочий день, для них, разумеется, не существовало (по современным стандартам оркестровый музыкант не может работать более 6 часов в сутки, если речь идет о репетициях к концерту или театральному спектаклю).

Нужно было играть весь день - значит, играли весь день. Впрочем, хозяева, любящие музыку, чаще всего понимали, что музыкант не может играть без перерыва несколько часов - он нуждается и в еде, и в отдыхе.

Гайдн и капелла князя Эстерхази

Легенда гласит, что Гайдн, написав знаменитую Прощальную симфонию, таким образом намекнул своему хозяину Эстерхази об обещанном, но забытом отдыхе. В ее финале музыканты все по очереди вставали, тушили свечи и уходили - намек вполне понятный. И хозяин их понял и отпустил в отпуск - что говорит о нем как о человеке проницательном и обладающем чувством юмора.

Деталь картины Николы Марии Росси, 1732 год. Фото – Bridgeman Images / Fotodom

Даже если это выдумка, она замечательно передает дух той эпохи - в иные времена такого рода намеки на ошибки начальства могли бы обойтись композитору достаточно дорого.

Поскольку покровители Гайдна были людьми довольно образованными и тонко чувствующими музыку, он мог рассчитывать на то, что любой его эксперимент - будь то симфония в шести-семи частях или какие-тоневероятные тональные усложнения в так называемом разработочном эпизоде - не будет воспринят с осуждением. Кажется, даже наоборот: чем сложнее и необычнее была форма, тем больше это нравилось.

Тем не менее Гайдн стал первым выдающимся композитором, освободив­шимся от этого, казалось бы, удобного, но в общем-то рабского существования придворного.

Когда Николаус Эстерхази умер, его наследник распустил оркестр, хотя и оставил за Гайдном звание и (уменьшенное) жалование капельмейстера. Таким образом Гайдн поневоле получил бессрочный отпуск и, воспользовавшись приглашением импресарио Иоганна Петера Саломона, в достаточно преклонном возрасте отправился в Лондон.

Там он фактически создал новый оркестровый стиль. Его музыка стала солиднее и проще. Эксперименты были отменены. Это было связано с коммерческой необходимостью: он обнаружил, что широкая английская публика гораздо менее образованна, чем искушенные слушатели в поместье Эстерхази, - для нее надо писать короче, яснее и лапидарнее.

В то время как каждая симфония, написанная у Эстерхази, уникальна, лондонские симфонии однотипны. Все они написаны исключительно в четырех частях (в то время это самая распространенная форма симфонии, которую уже вовсю использовали композиторы мангеймской школы и Моцарт): обязательное сонатное аллегро в первой части, более-менее медленная вторая часть, менуэт и быстрый финал. Тип оркестра и музыкальной формы, а также род техни­ческой разработки тем, применяемые в последних симфониях Гайдна, стали моделью уже для Бетховена.

Конец XVIII - XIX век: венская школа и Бетховен

Так получилось, что Гайдн пережил Моцарта, который был моложе его на 24 года, и застал начало творческого пути Бетховена. Гайдн большую часть своей жизни проработал на территории сегодняшней Венгрии, а под конец жизни имел бурный успех в Лондоне, Моцарт был родом из Зальцбурга, а Бетховен - фламандец, родившийся в Бонне.

Интерьер Театра Ан-дер-Вин в Вене, гравюра, XIX век. Фото – Brigeman Images / Fotodom

Но творческие пути всех трех гигантов музыки были связаны с городом, который в период правления императрицы Марии-Терезии, а затем и ее сына императора Йозефа II занял положение музыкальной столицы мира, - с Веной. Таким образом, творчество Гайдна, Моцарта и Бетховена вошло в историю как «венский классический стиль».

Надо, правда, заметить, что сами авторы «классиками» себя отнюдь не мнили, а Бетховен считал себя революционером, первооткрывателем и даже ниспровергателем традиций. Само понятие «классический стиль» - изобретение гораздо более позднего времени (середина XIX века). Основными чертами этого стиля являются гармоничное единство формы и содержания, сбалансированность звучания при отсутствии барочных излишеств и античная стройность музыкальной архитектоники.

Венцом венского классического стиля в области оркестровой музыки принято считать лондонские симфонии Гайдна, последние симфонии Моцарта и все симфонии Бетховена. В поздних симфониях Гайдна и Моцарта окончательно утвердились музыкальные лексикон и синтаксис классического стиля, а также состав оркестра, откристаллизовавшийся уже в мангеймской школе и считающийся и поныне классическим: струнная группа (делящаяся на первые и вторые скрипки, альты, виолончели и контрабасы), парный состав деревянных духовых - как правило, две флейты, два гобоя, два фагота.

Однако начиная с последних произведений Моцарта в оркестр прочно вошли и утвердились и кларнеты. Моцартовское увлечение кларнетом во многом способствовало повсеместному распространению этого инструмента как части духовой группы оркестра.

Моцарт услышал кларнеты в 1778 году в Мангейме в симфониях Стамица и восхищенно писал в письме отцу:

«Ах, если бы у нас были кларнеты!»

Имея в виду под «нами» Зальцбургскую придворную капеллу, которая ввела в употребление кларнеты лишь в 1804 году. Следует, однако, заметить, что уже с 1769 года кларнеты регулярно использовались в княжеско-архиепископских военных оркестрах.

К уже упомянутым деревянным духовым обычно добавлялись две валторны, а также иногда две трубы и литавры, пришедшие в симфоническую музыку из военной. Но эти инструменты применялись только в симфониях, тональности которых позволяли использование натуральных труб, существовавших лишь в нескольких строях, как правило ре или до мажор; иногда трубами пользовались также в симфониях, написанных в соль мажоре, но при этом никогда - литаврами.

Пример такой симфонии с трубами, но без литавр - Симфония № 32 Моцарта. Партия литавр была вписана в партитуру позднее неустановленным лицом и считается неаутентичной.

Можно предположить, что эта нелюбовь авторов XVIII века к соль мажору в связи с литаврами объясняется тем, что для барочных литавр (настраи­вавшихся не удобными современными педалями, а ручными натяжными винтами) традиционно писали музыку, состоящую только из двух нот - тоники (1-я ступень тональности) и доминанты (5-я ступень тональности), которые были призваны поддержать игравшие эти ноты трубы, но основная нота тональности соль мажор в верхней октаве на литаврах звучала слишком резко, а в нижней - слишком глухо. Поэтому литавр в соль мажоре избегали из-за их неблагозвучия.

Все остальные инструменты считались допустимыми лишь в операх и балетах, а некоторые из них звучали еще в церкви (например, тромбоны и бассетгорны в Реквиеме, тромбоны, бассетгорны и флейта-пикколо в «Волшебной флейте», ударные «янычарской» музыки в «Похищении из сераля» или мандолина в «Дон Жуане» Моцарта, бассетгорн и арфа в балете Бетховена «Творения Прометея»).

Бассо континуо постепенно вышел из употребления, сначала исчезнув из оркестровой музыки, но какое-то время еще задержавшись в опере для аккомпанемента речитативов (см. «Свадьба Фигаро», «Так поступают все женщины» и «Дон Жуан» Моцарта, но также и позднее - в начале XIX века, в некоторых комических операх Россини и Доницетти).

Если Гайдн вошел в историю как величайший изобретатель в области симфонической музыки, то Моцарт гораздо больше экспериментировал с оркестром в своих операх, нежели в симфониях. Последние несравнимо более строги в их соответствовании нормам того времени.

Хотя есть, безусловно, и исключения: например, в Пражской или Парижской симфониях нет менуэта, то есть они состоят всего лишь из трех частей. Есть даже одночастная симфония - № 32 соль мажор (правда, она построена по модели итальянской увертюры в трех разделах, быстрый - медленный - быстрый, то есть соответствует более старым, догайдновским нормам). Но зато в этой симфонии задействованы целых четыре валторны (как, кстати, и в Симфонии № 25 соль минор, а также в опере «Идоменей»).

В состав Симфонии № 39 введены кларнеты (о любви Моцарта к этим инструментам уже говорилось), но зато отсутствуют традиционные гобои. А Симфония № 40 существует даже в двух версиях - с кларнетами и без.

По формальным же параметрам Моцарт движется в большей части своих симфоний по мангеймским и гайдновским схемам - безусловно, углубляя и утончая их силой своего гения, но не меняя ничего существенного на уровне структур или составов.

Однако в последние годы жизни Моцарт начинает подробно и глубоко изучать творчество великих полифонистов прошлого - Генделя и Баха. Благодаря этому фактура его музыки все больше обогащается разного рода полифоническими ухищрениями.

Гениальный пример сочетания типичного для симфонии позднего XVIII века гомофонного склада с фугой баховского типа - последняя, 41-я симфония Моцарта «Юпитер». С нее начинается возрождение полифонии как важнейшего разработочного метода в симфоническом жанре. Правда, Моцарт и здесь шел дорогой, проторенной до него другими: финалы двух симфоний Михаэля Гайдна, № 39 (1788) и 41 (1789), безусловно известные Моцарту, были также написаны в форме фуги.

Роль Бетховена в развитии оркестра особая.

Йозеф Карл Штилер. Портрет Людвига ван Бетховена, 1820 год. Фото – Wikimedia Commons

Его музыка - колоссальная смычка двух эпох: классической и романтической. Если в Первой симфонии (1800) Бетховен - верный ученик и последователь Гайдна, а в балете «Творения Прометея» (1801) - продолжатель традиций Глюка, то в Третьей, Героической симфонии (1804) происходит окончательное и бесповоротное переосмысление гайдновско-моцартовской традиции в более современном ключе.

Вторая симфония (1802) внешне еще следует классическим образцам, но в ней масса новшеств, и главное из них - замена традиционного менуэта на грубовато-крестьянское скерцо («шутка» по-итальянски).

С тех пор менуэты в бетховенских симфониях больше не встречаются, за исключением иронически-ностальгического использования слова «менуэт» в названии третьей части Восьмой симфонии - «В темпе менуэта» (ко времени сочинения Восьмой - 1812 году - менуэты уже повсеместно вышли из употребления, и Бетховен здесь явно пользуется этой отсылкой к жанру как к знаку «милого, но далекого прошлого»).

Но и обилие динамических контрастов, и сознательная передача основной темы первой части виолончелям и контрабасам, в то время как скрипки выполняют необычную для них роль аккомпаниаторов, и частое разделение функции виолончелей и контрабасов (то есть эмансипация контрабасов как самостоятельного голоса), и протяженные, развивающие коды в крайних частях (практически превращающиеся во вторые разработки) - все это следы нового стиля, нашедшего свое ошеломляющее развитие в следующей - Третьей симфонии.

При этом Вторая симфония несет в себе зачатки практически всех последующих симфоний Бетховена, в особенности - Третьей и Шестой, а также Девятой. Во вступлении к первой части Второй встречается ре‑минорный мотив, как две капли похожий на главную тему первой части Девятой, а связующая партия финала Второй - это уже практически эскиз «Оды к радости» из финала той же Девятой, причем даже с идентичной инструментовкой.

Третья симфония - и самая протяженная, и самая сложная из всех доселе написанных симфоний, причем как по музыкальному языку, так и по интенсивнейшей проработке материала. В ней присутствуют небывалые по тем временам динамические контрасты (от трех пиано до трех форте!) и настолько же беспрецедентная, даже в сравнении с Моцартом, работа по «клеточному преобразованию» исходных мотивов, которая не только присутствует в каждой отдельной части, а как бы пронизывает насквозь весь четырехчастный цикл, создавая ощущение единого и неделимого повествования.

Героическая симфония - уже не гармоничная последовательность контрастных частей инструментального цикла, а совершенно новый жанр, по сути - первая в истории музыки симфония‑роман!

Использование Бетховеном оркестра не просто виртуозно - оно заставляет инструменталистов доходить до предела, а часто и выходить за пределы мыслимых технических ограничений каждого инструмента. Знаменитая фраза Бетховена, обращенная к Игнацу Шуппанцигу, скрипачу и руководителю квартета графа Лихновского, первому исполнителю многих бетховенских квартетов, в ответ на его критическое замечание о «неисполнимости» одного бетховенского пассажа, замечательно характеризует отношение композитора к техническим проблемам в музыке:

«Какое мне дело до его несчастной скрипки, когда со мною говорит Дух?!»

На первом месте всегда стоит музыкальная идея, и только следом за ней должны находиться пути к ее реализации. Но при этом Бетховен отлично знал возможности оркестра своего времени.

Кстати сказать, широко бытующее мнение о негативных последствиях бетховенской глухоты, якобы нашедших отражение в его поздних композициях и потому оправдывающих более поздние вторжения в его партитуры в виде всевозможных ретушей, всего лишь миф.

Достаточно послушать хорошее исполнение его поздних симфоний или квартетов на аутентичных инструментах, чтобы убедиться, что в них нет изъянов, а есть лишь высоко идеалистическое, бескомпромиссное отношение к своему искусству, базирующееся на детальном знании инструментов своего времени и их возможностей. Если бы у Бетховена в распоряжении был современный оркестр с современными техническими возможностями, он наверняка писал бы совершенно по-другому.

С точки зрения инструментария в первых своих четырех симфониях Бетховен остается верен стандартам поздних симфоний Гайдна и Моцарта. Хотя в Героической симфонии используются три валторны вместо традиционных двух или редких, но традиционно приемлемых четырех. То есть Бетховен ставит под вопрос сам священный принцип следования каким-либотрадициям: ему необходим в оркестре третий голос валторны - и он его вводит.

А уже в Пятой симфонии (1808) Бетховен вводит в финале инструменты военного (или театрального) оркестра - флейту-пикколо, контрафагот и тромбоны. Кстати говоря, еще за год до Бетховена тромбоны использовал в своей Симфонии ми-бемоль мажор (1807) шведский композитор Йоаким Николас Эггерт, причем во всех трех частях, а не только в финале, как это сделал Бетховен. Так что в случае с тромбонами пальма первенства не за великим композитором, а за его куда менее известным коллегой.

Шестая симфония (Пасторальная) - первый в истории симфонии программный цикл, в котором не только самой симфонии, но и каждой части предпослано описание некоей внутренней программы - описание чувств горожанина, попадающего на природу.

Собственно, описания природы в музыке не новость начиная с барочных времен. Но, в отличие от «Времен года» Вивальди и других барочных образцов программной музыки, Бетховен не занимается звукописью как самоцелью, Шестая симфония, по его собствен­ным словам, «скорее выражение чувств, чем живопись».

Пасторальная симфония - единственная в творчестве Бетховена, в которой нарушается четырехчастность симфонического цикла: за скерцо следует без перерыва свободная по форме четвертая часть, озаглавленная «Гроза», а за ней - также без перерыва - следует финал. Таким образом, в этой симфонии пять частей.

Крайне интересен подход Бетховена к оркестровке этой симфонии: в первой и во второй частях он пользуется строго лишь струнными, деревянными духовыми и двумя валторнами. В скерцо к ним подключаются две трубы, в «Грозе» присоединяются литавры, флейта-пикколо и два тромбона, а в финале литавры и пикколо опять замолкают, а трубы и тромбоны перестают выполнять традиционную фанфарную функцию и вливаются в общий духовой хор пантеистического славословия.

Венцом бетховенского эксперимента в области оркестровки стала Девятая симфония: в ее финале используются не только уже упомянутые тромбоны, флейта-пикколо и контрафагот, но и целый комплект «турецких» ударных - большой барабан, тарелка и треугольник, а главное - хор и солисты!

Кстати, тромбоны в финале Девятой чаще всего употребляются как усиление хоровой партии, а это уже отсылка к традиции церковной и светской ораториальной музыки, в особенности в ее гайдновско-моцартовском преломлении (см. «Сотворение мира» или «Времена года» Гайдна, Месса до минор или Реквием Моцарта), а значит, и симфония эта - сплав жанра симфонии и духовной оратории, только написанной на поэтический, светский текст Шиллера.

Еще одним важнейшим формальным новаторством Девятой симфонии стала перестановка местами медленной части и скерцо. Скерцо Девятой, оказавшись на втором месте, выполняет уже не роль жизнерадостного контраста, оттеняющего финал, а превращается в суровое и вполне «милита­ристское» продолжение трагической первой части. А медленная третья часть становится философским центром симфонии, приходящимся как раз на зону золотого сечения - первый, но отнюдь не последний случай в истории симфонической музыки.

Интересные факты о симфоническом оркестре

Предлагаем вам ознакомиться с интересными и увлекательными фактами, связанными с симфоническим оркестром, которых собралось достаточно много, за его многовековую историю. Надеемся, что такими интересными сведениями мы сможем удивить не только любителей балетного искусства, но и открыть что-то новое даже для настоящих профессионалов в этой области.

• Формирование симфонического оркестра происходило в течение нескольких столетий из небольших ансамблей и началось оно в XVI-XVII веках, когда появились новые жанры в музыке и потребовалось изменение коллектива исполнителей. Полностью малый состав был определен лишь в XVIII веке.
• Численность музыкантов может колебаться от 50 до 110 человек, в зависимости от произведения или места исполнения. Самое большое количество исполнителей, когда-либо зафиксированных относится к выступлению в городе Осло на стадионе «Юллеваал» в 1964 году, в нем приняли участие 20100 человек.
• Иногда, вы можете услышать название парный, тройной симфонический оркестр, оно дается по количеству представленных в нем духовых инструментов и обозначает его размер.
• Огромный вклад в развитие оркестра внес Л. Бетховен , так в его творчестве окончательно установился классический или малый симфонический оркестр, а в более позднем периоде наметились черты большого состава.
• В симфоническом оркестре используется немецкая и американская рассадка музыкантов. Так, в российском – применяется американская.
• Среди всех оркестров мира есть только один, который сам выбирает себе дирижера и в случае чего, может сделать это в любой момент – это коллектив Венской филармонии.
• Существуют коллективы и вовсе без дирижера. Впервые, такую идею принял в 1922 году Персимфанс в России. Это было связано с идеологией того времени, которая ценила коллективный труд. Позднее этому примеру последовали другие оркестры, даже на сегодняшний день в Праге и Австралии есть оркестры без дирижера.

• Оркестр настраивается по гобою либо по камертону, последний в свою очередь, со временем звучит все выше. Дело в том, что изначально, в разных странах он звучал по разному. В XVIII веке в Германии его звук был ниже итальянского, но выше французского. Считалось, что чем выше настройка, тем ярче будет звучание, а к этому стремится любой коллектив. Вот поэтому и повышали его тон от 380 гц (Барокко) до 442 гц в наше время. Причем эта цифра стала контрольной, но и ее умудряются превышать до 445 гц, как это делают в Вене.
• Вплоть до XIX века в обязанности дирижера входила еще и игра на клавесине или скрипке . К тому же у них не было дирижерской палочки, такт отбивался композитором либо музыкантом при помощи инструмента или кивков головы.
• Престижный английский журнал Gramophone, который признан авторитетным изданием в области классической музыки, опубликовал список лучших оркестров мира, российские коллективы заняли в нем 14, 15 и 16 позицию.

* Американская группа GWAR, одевающаяся в устрашающие костюмы троллей и орков, играет тяжелую музыку. Выступление проходит с видами смерти, мучений, кровотечений и прочих неприятных явлений. Иногда достается даже зрителям

* Австрийский овощной оркестр - девять человек играют на музыкальных инструментах, сделанных из свежих овощей. Морковная флейта, баклажанный барабан и прочие. После окончания выступления из инструментов делается суп, которым угощаются слушатели

* Американская рок-группа "MAX Q", состоящая из астронавтов. В состав входят члены экипажей шаттлов периода 1980-1990 годов. Тема музыки - любовь к космосу и одиночество

* Американская группа "Horse the Band", занимающаяся тяжелыми рок-ремиксами инструментальной музыки из видеоигр Nintendo образца 1980-х годов

* Американская группа "Muscle Factory", поющая песни о подъеме тяжестей, а после выступления сама эти тяжести на сцене и поднимающая

* Немецкая группа "QNTAL" исполняет песни на латинском и древнегерманском языке, описывающие различные исторические события. Оборудована громадной ударной установкой.

* Американская группа "Arnocorps" исполняет героические песни, текст которых навеян репликами Арнольда Шварцнеггера, а события песен происходятв снежных Альпах. Исполнители одеты в камуфляжную форму аля Коммандо

* Американская семья под названием "Trachtenberg Family Slideshow Players" выступает на сцене, при этом мама Тина управляет проектором, показывающим различные слайды, папа Джейсон и дочь Рейчел играют на гитаре, барабанах и поют

другие интересные факты:
Самой маленькой женщиной была Полин Мастерс, известная как Принцесса Полин. Она родилась 26 февраля 1876 г. в Оссендрехте, Нидерланды. Рост ее составлял 30 см. К 9 годам она доросла до 55 см и весила всего 1,5 кг. Когда ее тело обследовали после смерти, ее рост равнялся 61 см.
Самые большие зиккураты. Чога-Зембиль. Зиккурат представляет собой прямоугольную башню. Самым большим был зиккурат в г. Чога-Зембиль, построенный царем эламитов Унташем (ок. 1250 г. до н. э.). Он находится неподалеку от Хаф-Тепе, Иран. Длина стороны его основания по внешнему краю равна 105 м, а стороны основания пятого яруса - 28 м
Самые дорогие монеты. Луис Элиасберг-старший. Серебряный доллар, отчеканенный в 1804 г.,- один из 15 - был оценен в 1,815 млн. долл. на аукционе в Нью-Йорке 8 апреля 1997 г. Эта монета была частью коллекции Луиса Элиасберга-старшего - единственного, кто имел полную коллекцию американских монет.
Самый большой в мире терракотовый горшок имеет 1,95 м в высоту и 5,23 м в окружности. Сделан вручную в мае 1985 г. Питером Стартом и Альбертом Робинсоном на фабрике гончарных изделий *Плант*, Барби, гр. Норгемптоншир, Великобритания.

$7.99 Buy It Now for only: $7.99 |

REAL Classic 925 Sterling Silver Chain Necklace SOLID SILVER .925 Jewelry Italy

$6.25 Buy It Now for only: $6.25 |

.925 Sterling Silver Round Cut Clear Cubic Zirconia Stud Earrings New

$8.99 End Date: Sunday Mar-3-2019 21:21:28 PST Buy It Now for only: $8.99 |

REAL Classic 925 Sterling Silver Chain Necklace SOLID SILVER .925 Jewelry Italy

$9.99 End Date: Sunday Mar-3-2019 21:21:28 PST Buy It Now for only: $9.99 |

REAL Classic 925 Sterling Silver Chain Necklace SOLID SILVER .925 Jewelry Italy

$7.55 End Date: Wednesday Mar-6-2019 0:32:52 PST Buy It Now for only: $7.55 |

.925 Sterling Silver Round Cut Clear Cubic Zirconia Stud Earrings New

$7.00 End Date: Wednesday Mar-6-2019 0:32:52 PST Buy It Now for only: $7.00

Слово «оркестр» знакомо сейчас каждому школьнику. Так называется большой коллектив музыкантов, которые совместно исполняют музыкальное произведение. А между тем в Древней Греции термином «орхестра» (от которого впоследствии образовалось современное слово «оркестр») обозначали площадку перед сценой, где находился хор,- непременный участник древнегреческой трагедии. Позже на этой же площадке стала располагаться группа музыкантов, и ее назвали «оркестром».

Прошли века. И теперь само слово «оркестр» не имеет определенного значения. В наши дни существуют разные оркестры: духовые, народные, оркестры баянистов, камерные оркестры, эстрадно-джазовые и т. д. Но ни один из них не может выдержать соревнования со «звуковым чудом»; так часто и, разумеется, вполне справедливо называют симфонический оркестр.

Возможности симфонического оркестра поистине безграничны. В его распоряжении - все оттенки звучности от еле слышных колебаний и шорохов до мощных громоподобных раскатов. И дело даже не в самой широте динамических оттенков (они доступны вообще любому оркестру), а в той покоряющей выразительности, которая всегда сопутствует звучанию подлинных симфонических шедевров. Здесь приходят на помощь и тембровые сочетания, и мощные волнообразные нарастания и спады, и выразительные сольные реплики, и слитные «органные» пласты звучаний.

Вслушайтесь в некоторые образцы симфонической музыки. Вспомните удивительную по своей проникновенной тишине сказочную картинку известного русского композитора А. Лядова «Волшебное озеро». Предметом изображения служит здесь природа в ее нетронутом, статичном состоянии. Это подчеркивает и композитор в своем высказывании о «Волшебном озере»: «Как оно картинно, чисто, со звездами и таинственностью в глубине! А главное - без людей, без их просьб и жалоб - одна мертвая природа - холодная, злая, но фантастичная, как в сказке». Однако лядовскую партитуру нельзя назвать мертвой или холодной. Напротив, она согрета теплым лирическим чувством, - трепетным, но сдержанным.

Известный советский музыковед Б. Асафьев писал, что в этой «поэтической созерцательной музыкальной картине... творчество Лядова овладевает сферой лирического симфонического пейзажа». Красочная палитра «Волшебного озера» складывается из завуалированных, приглушенных звучаний, из шорохов, шелестов, еле заметных всплесков и колебаний. Здесь преобладают тонкие ажурные штрихи. Динамические нарастания сведены к минимуму. Все оркестровые голоса несут самостоятельную изобразительную нагрузку. Мелодического развития в подлинном смысле этого слова нет; как мерцающие блики, светятся отдельные короткие фразы-мотивы... Лядов, умевший чутко «слышать тишину», с поразительным мастерством рисует картину зачарованного озера - картину дымчатую, но вдохновенную, полную сказочного аромата и чистой, целомудренной красоты. Подобный пейзаж можно было «нарисовать» только при помощи симфонического оркестра, ибо ни один инструмент и ни один другой «оркестровый организм» не в состоянии изобразить столь наглядную картину и найти для нее такие тонкие тембровые краски и оттенки.

А вот пример противоположного типа - финал знаменитой «Поэмы экстаза» А. Скрябина. Композитор показывает в этом произведении многообразие человеческих состояний и действий в неуклонном и логически продуманном развитии; музыка последовательно передает инертность, пробуждение воли, столкновение с угрожающими силами, борьбу с ними. Кульминация следует за кульминацией. К концу поэмы напряжение растет, подготавливая новый, еще более грандиозный подъем. Эпилог «Поэмы экстаза» превращается в ослепительную картину колоссального размаха. На искрящемся, переливающемся всеми красками фоне (к огромному оркестру подключается еще и орган) восемь валторн и труба радостно провозглашают основную музыкальную тему, звучность которой к концу достигает нечеловеческой силы. Подобной мощи и величественности звучания не может достигнуть никакой другой ансамбль. Только симфонический оркестр способен так богато и вместе с тем красочно выразить восторг, экстаз, неистовый подъем чувств.

Лядовское «Волшебное озеро» и эпилог «Поэмы экстаза» - это, если можно так выразиться, крайние звуковые и динамические полюса в богатейшей звуковой палитре симфонического оркестра.

Теперь обратимся к примеру другого рода. Вторая часть Одиннадцатой симфонии Д. Шостаковича имеет подзаголо вок - «9-е января». В ней композитор повествует о страшных событиях «кровавого воскресенья». И в тот момент, когда крики и стоны толпы, ружейные залпы, железный ритм сол датского шага сливаются в поразительную по силе и мощи звуковую картину,- оглушительный шквал внезапно обры вается... И в наступившем молчанье, в «свистящем» шепоте струнных инструментов явственно слышится тихое и скорб ное пение хора. По меткому определению музыковеда Г. Орлова, создается впечатление, «будто воздух Дворцовой пло щади застонал от горя при виде свершившегося злодеяния». Обладая исключительным тембровым чутьем и блестящим мастерством инструментального письма, Д. Шостакович сумел чисто оркестровыми средствами создать иллюзию хорового звучания. Были даже случаи, когда на первых исполнениях Одиннадцатой симфонии слушатели то и дело приподнимались со своих мест, думая, что на эстраде за оркестром находится хор...

Симфонический оркестр способен передавать и самые разнообразные натуралистические эффекты. Так, выдающийся немецкий композитор Рихард Штраус в симфонической поэме «Дон Кихот», иллюстрируя известный эпизод из романа Сервантеса, удивительно «наглядно» изобразил в оркестре блеяние стада баранов. В сюите французского композитора К. Сен-Санса «Карнавал животных» остроумно переданы и крики ослов, и неуклюжая походка слона, и неугомонная перекличка куриц с петухами. Француз Поль Дюка в симфоническом скерцо «Ученик чародея» (оно написано по мотивам одноименной баллады В. Гёте) блистательно нарисовал картину разгулявшейся водной стихии (в отсутствие старого волшебника ученик решает превратить помело в слугу: он заставляет его носить воду, которая постепенно заливает весь дом). Не приходится уже и говорить, сколько звукоподражательных эффектов рассыпано в музыке оперной и балетной; здесь они тоже переданы средствами симфонического оркестра, но подсказаны непосредственной сценической ситуацией, а не литературной программой, как в сочинениях симфонических. Достаточно вспомнить такие оперы, как «Сказка о царе Салтане» и «Снегурочка» Н. Римского-Корсакова, балет И. Стравинского «Петрушка» и др. Отрывки или сюиты из этих произведений часто исполняются в симфонических концертах.

А сколько великолепных, почти что наглядных картин морской стихии можно встретить в симфонической музыке! Сюита Н. Римского-Корсакова «Шехеразада», «Море» К. Дебюсси, увертюра «Морская тишь и счастливое плавание» Ф. Мендельсона, симфонические фантазии «Буря» П. Чайковского и «Море» А. Глазунова - перечень подобных сочинений очень велик. Для симфонического оркестра написано множество произведений, изображающих картины природы или содержащих меткие пейзажные зарисовки. Назовем хотя бы Шестую («Пасторальную») симфонию Л. Бетховена с поразительной по силе изображения картиной внезапно разразившейся грозы, симфоническую картину А. Бородина «В Средней Азии», симфоническую фантазию А. Глазунова «Лес», «сцену в полях» из Фантастической симфонии Г. Берлиоза. Впрочем, во всех этих произведениях изображение природы всегда связано с эмоциональным миром самого композитора, а также тем замыслом, который определяет характер сочинения в целом. И вообще моменты описательные, натуралистические, звукоподражательные занимают совсем небольшую долю в симфонических полотнах. Более того, собственно программная музыка, то есть музыка, последовательно передающая какой-либо литературный сюжет, тоже не занимает ведущего места среди симфонических жанров. Основное, чем может гордиться симфонический оркестр,- это богатая палитра разнообразнейших средств выразительности, это колоссальные, до сих пор не исчерпанные возможности различных сочетаний и комбинаций инструментов, это богатейшие тембровые ресурсы всех составляющих оркестр групп.

Симфонический оркестр резко отличается от других инструментальных коллективов еще и тем, что состав его всегда строго определенен. Взять хотя бы многочисленные эстрадно-джазовые ансамбли, существующие ныне в изобилии чуть ли не во всех уголках земного шара. Они совсем не похожи один на другой: разным бывает и количество инструментов (от 3-4 до двух десятков и более), и число участников. Но самое главное - эти оркестры не сходны по своему звучанию. В одних преобладают струнные, в других - саксофоны и медные духовые инструменты; в некоторых ансамблях ведущую роль выполняет фортепиано (поддержанное ударными и контрабасом); в эстрадные оркестры различных стран входят национальные инструменты и т. д. Таким образом, почти в каждом эстрадном оркестре или джазе придерживаются не строго определенного инструментального состава, а свободно используют сочетания различных инструментов. Поэтому одно и то же произведение по-разному звучит у разных эстрадно-джазовых коллективов: каждый из них предлагает свою специфическую обработку. И это понятно: ведь джаз - искусство, в основе своей импровизационное.

Разными бывают и духовые оркестры. Некоторые состоят исключительно из медных инструментов (с обязательным включением ударных). А большинство из них не обходится без деревянных духовых - флейт, гобоев, кларнетов, фаготов. Разнятся между собой и оркестры народных инструментов: русский народный оркестр не похож на киргизский, а итальянский - на народные оркестры скандинавских стран. И лишь симфонический оркестр - самый крупный музыкальный организм - имеет давно установившийся, строго определенный состав. Поэтому симфоническое произведение, написанное в одной стране, может исполняться любым симфоническим коллективом другой страны. Поэтому язык симфонической музыки - поистине международный язык. Им пользуются уже более двух веков. И он не стареет. Более того, нигде не происходит столько интересных «внутренних» изменений, сколько их бывает в современном симфоническом оркестре. С одной стороны, часто пополняясь новыми тембровыми красками, оркестр становится с каждым годом все богаче, с другой - все отчетливее вырисовывается его основной остов, сформировавшийся еще в XVIII веке. И порой композиторы нашего времени, обращаясь к подобному «старомодному» составу, лишний раз доказывают, насколько велики еще его выразительные возможности...

Пожалуй, ни для одного из музыкальных коллективов не создано столько замечательной музыки! В блистательной плеяде композиторов-симфонистов сияют имена Гайдна и Моцарта, Бетховена и Шуберта, Мендельсона и Шумана, Берлиоза и Брамса, Листа и Вагнера, Грига и Дворжака, Глинки и Бородина, Римского-Корсакова и Чайковского, Рахманинова и Скрябина, Глазунова и Танеева, Малера и Брукнера, Дебюсси и Равеля, Сибелиуса и Р. Штрауса, Стравинского и Бартока, Прокофьева и Шостаковича. Кроме того, симфонический оркестр, как известно, является непременным участником оперных и балетных спектаклей. И потому к сотням симфонических произведений следует прибавить те фрагменты из опер и балетов, в которых именно оркестр (а не солисты, хор или просто сценическое действие) играет первостепенную роль. Но и это еще не все. Мы смотрим сотни кинофильмов и большинство из них «озвучено» симфоническим оркестром.

Прочно вошли в нашу жизнь радио, телевидение, компакт-диски, а через них - и симфоническая музыка. Во многих кинотеатрах перед сеансами играют малые симфонические оркестры. Создаются такие оркестры и в самодеятельности. Иными словами, из огромного, почти необъятного океана музыки, окружающего нас, добрая половина так или иначе связана с симфоническим звучанием. Симфонии и оратории, оперы и балеты, инструментальные концерты и сюиты, музыка для театра и кино - все эти (и многие другие) жанры попросту не могут обойтись без симфонического оркестра.

Однако неверно было бы считать, будто любое музыкальное сочинение может прозвучать в оркестре. Ведь, казалось бы, зная принципы и законы инструментовки, каждый грамотный музыкант может оркестровать фортепианное или какое-нибудь другое произведение, то есть одеть его в яркий симфонический наряд. Между тем на практике это бывает сравнительно редко. Не случайно Н. Римский-Корсаков говорил, что инструментовка - «одна из сторон души самого сочинения». Поэтому, уже обдумывая замысел, композитор рассчитывает на определенный инструментальный состав. Поэтому для симфонического оркестра могут быть написаны и легкие, непритязательные пьесы, и грандиозные, масштабные полотна.

Бывают, правда, случаи, когда сочинение получает вторую жизнь в новом, симфоническом варианте. Так случилось с гениальным фортепианным циклом М. Мусоргского «Картинки с выставки»: его мастерски оркестровал М. Равель. (Были и другие, менее удачные попытки оркестровки «Картинок с выставки».) Партитуры опер М. Мусоргского «Борис Годунов» и «Хованщина» заново ожили под рукой Д. Шостаковича, осуществившего их новую оркестровую редакцию. Иногда в творческом наследии композитора мирно уживаются две версии одного и того же произведения - сольно-инструментальная и симфоническая. Таких примеров немного, но они довольно любопытны. «Павана» Равеля существует и в фортепианном, и в оркестровом варианте, причем оба живут равноправной концертной жизнью. Прокофьев оркестровал медленную часть своей Четвертой фортепианной сонаты, сделав ее самостоятельным, чисто симфоническим произведением. Ленинградский композитор С. Слонимский написал вокальный цикл «Песни вольницы» на народные тексты; это сочинение тоже имеет два равноценных по своей художественной значимости варианта: один идет в сопровождении фортепиано, другой - в оркестровом сопровождении. Однако чаще всего композитор, принимаясь за работу, хорошо представляет себе не только замысел сочинения, но и его тембровое воплощение. И такие жанры, как симфония, инструментальный концерт, симфонические поэма, сюита, рапсодия и т. д.,- всегда тесно связаны со звучанием симфонического оркестра, можно даже сказать, неотделимы от него.