Традиции гоголя в творчестве булгакова. Это можно выразить короче, одним словом - бродяга, - сказал прокуратор"

Булгаков был мастером сатирического портрета, но при этом он напоминает об истинном назначении писателя: после сатирической или комической картины следуют горькие слова лирического героя, заставляющие читателя задуматься, смех сменяется состраданием к герою, а затем чувством протеста. В целом "Театральный роман" производит впечатление поэтическое. Здесь продолжено присущее Гоголю двойное осмысление действительности: комическое и высоко лирическое.

"Театральный роман" изображает два мира - театральный и литературный. "Театральный разъезд" Гоголя посвящен этой же теме. Оба художника, преданные литературе и высоко оценивающие роль Театра, откликнулись на глубоко пережитое: Гоголь - на постановку "Ревизора", Булгаков - на затянувшуюся на несколько лет и затем признанную в печати неудачной постановку "Мольера".

В "Театральном романе" слово Гоголя вливается (то усиливаясь, то затихая) в воспроизводимую Булгаковым иную, отделенную от гоголевского мира, реальность как равноправное с авторским. Автор романа ведет диалог со своим собратом, приглашая помериться и жизненным материалом, и ухваткою в его освоении, - диалог, заключающий в себе и акт уважения "учителю", и почтительный, но не смиренный вызов.

Если вспомнить "бормотание" булгаковского героя, заболевшего после вечеринки ("Я вчера видел новый мир, и этот мир был мне противен. Я в него не пойду. Он - чужой мир. Отвратительный мир! Надо держать это в полном секрете, тсс!"), то представляется еще один, более плоский, но несомненно также присутствующий в тексте аспект того широкого включения гоголевского материала, которое мы наблюдали. Гоголь становится единственным союзником рассказчика в его столкновении с "отвратительным миром". Он незримо укрывает его "своей чугунной шинелью, под которой не так слышен шум и веселье все шире и шире идущего "пира". Осваивая этот "чужой мир" гоголевским словом Максудов находит в себе силы противостоять ему.

Еще в ранней прозе русская литература предстает как внутренняя опора героя в его сопротивлению алкоголизму. Она является как знак нормы, помогающий опознать нарушение этой нормы, осознать его и противопоставить ему некие ценности, и эта функция ее очевидна и в "Театральном романе".

Свободная разработка гоголевского слова в романе сложно соединила в себе самоутверждение автора-рассказчика и утверждение им непрерывности традиции русской литературы. "Классические" гоголевские приемы, сделаны достоянием современности, полемически выдвинуты вперед - как не оттесненные и не превзойденные тою современной прозой, которую читает Максудов, думая о своем втором романе и желая узнать, "о чем они (современники) пишут, как они пишут, в чем волшебный секрет этого ремесла". И этот мотив начинает служить как бы ключом к расшифровке значения сильного гоголевского элемента в "Театральном романе". Ничего не разъясняя, Булгаков самим способом рассказа указывает на того, кто стал не только для его героя, но и для него самого живым ориентиром в работе над тем романом, который начат был четыре года спустя после завершения первого ("Белой гвардии"), а закончен лишь перед самой смертью.

Не нужно доказывать, какое огромное впечатление оказали на Булгакова "мощный лет фантазии" Гоголя и интерес к персонажам, им изображенным.

Булгаков обратился к наиболее фантастической из петербургских повестей Гоголя, чтобы передать атмосферу учрежденческого быта Москвы 20-х годов. Так "Нос" промелькнул в первых произведениях Булгакова («Записки на манжетах», «Дьяволиада»).

В последнем творении, романе "Мастер и Маргарита", значительная часть эпилога варьирует концовку "Носа": нелепые слухи, распространяемые в обеих столицах, критическое отношение к ним "почтенных и благонамеренных людей" в повести - и "наиболее развитых и культурных людей" в романе; опыты магнетизма в "Носе" - и шайка гипнотизеров и чревовещателей в "Мастере и Маргарите"; и, наконец, любопытство толпы обывателей, стекающихся к магазину Юнкера поглазеть на нос, претворившееся у Булгакова в волнение многочисленных охотников за котами (толпа в театре).

Лень ума, отсутствие воображения, живучесть предрассудков - вот что иронически высмеял в эпилоге Булгаков, вот для чего он обратился к повести Гоголя.

В "Мастере и Маргарите" вновь возникает лицо "хорошо знакомого" Булгакову человека. Портрет Мастера дан скупо: "С балкона осторожно заглядывал в комнату бритый темноволосый, с острым носом, встревоженными глазами и со свешивающимся на лоб клоком волос человек примерно лет тридцати восьми".

Портрет этот сразу вызывает в памяти лицо Гоголя (портрет Н.В.Гоголя кисти Э.А. Дмитриева-Мамонова 40-х годов).

Мастер - историк по образованию. Случай освободил его от службы, и тут он выяснил, что истинное счастье для него - писать роман. Мастер - человек склонный к одиночеству. Он душевно заболевает. Все это напоминает Гоголя. А кроме того, сожжение Гоголем и Мастером рукописи. Описание ухода Мастера в больницу схоже с визитом Гоголя к больнице, описанное его современником.

В последнем романе «Мертвые души» в образе Чичикова у Гоголя звучит тема продажи души дьяволу; Булгаков сталкивает своих персонажей с самим сатаной.

Антитеза добра и зла - вот где главная общность несхожих сюжетов. Но единство состоит и в способах художественной трактовки происходящего с людьми. Постоянная смена психологического и фантастического в романе прекрасно отвечает законам художественного реализма. И оказывается, что Булгаков - наследник Гоголя не только в силу своего тяготения к фантасмагоричности сцен, к изображению мироздания как деформированного бытия, необузданной стихии.

В объяснении невероятной жестокости прокуратора Пилата по отношению к Иешуа Булгаков следует за Гоголем. Спор римского прокуратора Иудеи и бродячего проповедника по поводу того, будет царство истины или нет, порой обнаруживает если не равенство, какое-то странное интеллектуальное сходство палача и жертвы. Минутами кажется, что первый не совершит злодеяния над беззащитным упрямцем.

Образ Пилата демонстрирует внутреннее борение личности, и потому он по своему драматичен. Но в человеке сталкиваются неравные начала: сильная воля и власть обстоятельств. Иешуа духовно преодолел последнее, Пилату это не дано. Как человек он не одобряет смертный приговор, как прокуратор обязан его подписать человеку, открывшему ему свою дерзкую утопию: настанет конец императорского владычества, кесаревой власти.

Вот вечная тема мировой литературы и вот суть художественного реализма. Вспомним: совсем на ином жизненном материале Гоголь решает эту тему в полном соответствии с принципами реализма. Высокопоставленное лицо из "Шинели" своим бессердечием губит маленького человека. В авторской трактовке жестокого поступка - был хорошим человеком, да стал генералом - выражена сущность реалистического анализа человеческих поступков, виден суд реализма над скверными социальными метаморфозами личности.

Здесь, может быть, более всего Булгаков выступает последователем Гоголя. Конечно, образные, сюжетные и стилевые переклички с классиком прошлого очевидны. Как не вспомнить, увидев сцены с летающими по небу людьми и говорящего кота, сказочные эпизоды в гоголевских "Вечерах" и повесть "Нос".

Булгаков продолжает традицию гротескного реализма и в деэстетизации изображаемого мира. Она объясняет весь стиль романа, всю чертовщину, балаганную бестолковщину и ирреальность поступков Коровьева, Азазелло.

В главе "Нехорошая квартира" широко используется эффект контраста, свойственный поэтике Гоголя: лексика интеллигенции ("симпатичнейший", "благодарствуйте", "помилуйте") и вульгаризмы ("шляется", "сволочь, склочник, приспособленец и подхалим"). Использован и гоголевский эстетический принцип: чем смешнее, тем страшнее и чем страшнее, тем смешнее: "...Степа разлепил склеенные веки и увидел, что отражается в трюмо в виде человека с торчащими в разные стороны волосами, с опухшей, покрытою черной щетиною физиономией, с заплывшими глазами, в грязной сорочке с воротником и галстуком, в кальсонах и в носках" и т.п.

Игра с тайной в инфернальных романах - залог сюжетного развития. И можно было бы усмотреть в этом симптомы приключенческой облегченности, если бы не философский подтекст, который проглядывает сквозь недоговоренности. В сущности, каждый инфернальный сюжет - как в гоголевском "Портрете" - это трагическая попытка человека объясниться с судьбой, со своим будущим, с великой загадкой, простирающейся перед всеми нами. Или, попросту, дополнение к афоризму: "Человек предполагает, а Бог располагает", - если бы один только Бог.

Признак "прозаического" ("шагреневого") сатаны - это тайна. Проведена - резким росчерком авторской фантазии - граница между видимым и невидимым, дозволенным и недозволенным, гибельным и интеллигибельным. Что здесь - то дано нам в ощущении. А что ТАМ - тайна, неизвестность, окантованная эластичными линиями, которые могут отступать вглубь, поддаваясь натиску человеческого любопытства, но никогда не размыкаются.

ББК 83.3Р6 УДК 882 И-21

Иванова Евгения Сергеевна, аспирант кафедры Русская литература ФГБОУВПО «Тамбовский государственный технический университет», e-mail: _ prickle912@,mail. ru

ТРАДИЦИИ Н.В. ГОГОЛЯ В ТВОРЧЕСТВЕ М.А. БУЛГАКОВА:

СОН О ДВУХ КРЫСАХ

(рецензирована)

Статья посвящена рассмотрению проблемы сновидческой традиции Н.В. Гоголя применительно к творчеству М.А. Булгакова. Автор исследует причину, определяет художественную цель и смысл повторения гоголевского сна о двух крысах в рассказе Булгакова. Впервые проведен сравнительно-сопоставительный анализ снов городничего из комедии «Ревизор» и начальника станции из рассказа «Двуликий Чемс». Подчеркнуты основные сновидческие образы-символы, выступающие характеристикой персонажей.

Ключевые слова: сон, аллюзия, фоновые знания, лицемерие, символ обмана.

Ivanova Evgenia Sergeyevna, post graduate student of the Russian Literature Department of FSBEIHPE “Tambov state technical university ”, e-mail: [email protected]

TRADITIONS OF N. V. GOGOL IN M. A. BULGAKOV"S WORKS:

DREAM ABOUT TWO RATS

The article considers the problem of dreaming traditions of N. V. Gogol in relation to M. A. Bulgakov"s works.

The author investigates the reason, defines the art purpose and sense of repetition of Gogol’s dream about two rats in Bulgakov"s story.

The comparative analysis of the dreams of the governor from the comedy “Auditor” and the station-master from the story “Two-faced Chems” has been made for the first time.

The main dreaming images-symbols acting as the characteristic features of characters have been emphasized.

Keywords: dream, hint, background knowledge, hypocrisy, deception symbol.

Н.В. Гоголь и М.А. Булгаков - писатели, в творчестве которых в высокой степени использован художественный прием сна. Использование данного приема в произведениях стало ключевым в их творчестве, поэтому исследование функциональности художественного приема сна позволяет нам судить об индивидуальном авторском взгляде.

К настоящему времени создано множество работ, посвященных исследованию творческих параллелей между Н.В. Гоголем и М.А. Булгаковым. Выявление преемственности, основанной на повторяющихся приемах и мотивах, представляется наиболее плодотворным направлением в современных исследованиях. Тем не менее, до сих пор не решена проблема ориентации булгаковских текстов на Н.В. Гоголя: не

выявлено, почему и для чего используется повторение определенных художественных элементов, как при этом «преображается» художественное произведение. Конечно, однозначного и четкого ответа нет, ведь творческие связи писателей многочисленны и многогранны, и отдельный исследователь касается лишь какой-то определенной стороны этого вопроса.

В центре нашего внимания - использование М.А. Булгаковым в рассказе «Двуликий Чемс» аллюзии на сон из комедии Н.В. Гоголя «Ревизор». Исследование в сравнительносопоставительном ключе комедии Гоголя «Ревизор» и фельетона Булгакова «Двуликий Чемс» является новым в литературоведении: нами не обнаружено опубликованных научных работ, посвященных решению данной проблемы.

Основной задачей исследования становится получение ответа на вопрос: с какой целью М.А. Булгаков в своем рассказе использует уже «знакомый» из творчества Н.В. Гоголя мотив сновидения о двух крысах?

Сформулированные теоретические положения и практические выводы, полученные нами в данной статье, способствуют расширению и углублению имеющихся в современной науке представлений о культурном и творческом диалоге писателей Н.В. Гоголя и М.А. Булгакова, определению и уточнению понятия «авторская картина мира».

Практическая значимость заключается в возможности дальнейшего использования выводов, полученных в ходе исследования, в процессе научного изучения творчества Н.В. Гоголя и М.А. Булгакова, при уточнении их художественного наследия. Данные материалы могут быть использованы при подготовке учебных курсов по русской литературе как для студенческой аудитории, так и для школьников.

Городничий - персонаж комедии Н.В. Гоголя «Ревизор» (1835) - сообщив о приезде в город ревизора, рассказывает, что ему «всю ночь снились какие-то две необыкновенные крысы».

В «Энциклопедии литературных героев» исследователь Щуплов А.Н. называет сон городничего «непонятным и потому страшным» . Мы согласны с данной характеристикой, ведь, согласно словарю символов, крыса выступает символом разрушения и разложения . Городничий видит их «черными, неестественной величины» . Огромные размеры животного символизируют значимость и важность персоны ревизора, а черный цвет выступает символом трагедии, зла, нарушающего размеренную и устоявшуюся жизнь провинциального городка. «Городничим, как и другими чиновниками города, овладевает неодолимый страх перед ревизором: это не что иное, как страх ожидания расплаты за содеянные беззакония» .

Подобную ситуацию находим в рассказе Булгакова «Двуликий Чемс». Станционную жизнь под условным руководством Чемса разрушает приезд корреспондента, узнавшего, что ЧМС «издал распоряжение о том, чтобы ни один служащий не давал корреспонденции в газеты без его просмотра» .

ЧМС напуган, прячет под замок книгу распоряжений, пытается выяснить среди «дорогих сослуживцев», «наводит тень на нашу дорогую станцию», но поиски тщетны:

Полная станция людей, чуть не через день какая-нибудь этакая корреспонденция, а когда спрашиваешь: «Кто?» - виновного нету. Что ж, их святой дух пишет? [там же].

Узнав, что «до него приехал корреспондент», Чемс говорит, бледнея: «То-то мне всю ночь снились две большие крысы...» . В рассказе не просто звучат гоголевские мотивы, они повторяются, воспроизводятся практически дословно. Булгаков аппелирует к фоновым читательским знаниям, поэтому описание сновидческого сюжета

не требуется, ведь читатель уже его знает. Таким образом, прием «известного» сна дает дополнительную характеристику Чемсу подобную тому, что дана Н.В. Гоголем в «Замечаниях для господ актеров» применительно к своему герою: «Хотя и взяточник, но ведет себя очень солидно; довольно сурьезен; несколько даже резонер... Переход от страха к радости, от низости, от низости к высокомерию довольно быстр, как у человека с грубо развитыми склонностями души»

Прямая характеристика героя звучит в заглавии - «двуликий». Чемс оказывается двуликим не только потому, что «меняет лицо» в разговоре с корреспондентом (сравните разговор с подчиненными о запрете писать в газеты), заискивает перед ним, но потому, что лицемерность - постоянное качество героя:

Да Господи! Да Боже ж мой! Да я же полгода бьюсь, чтобы наладить ее [корреспондентскую связь], проклятую. А она не налаживается. Уж такой народ. Уж до чего дикий народ, я вам скажу по секрету, прямо ужас. Двадцать тысяч раз им твердил: «Пишите, черти полосатые, пишите!» - ни черта они не пишут, только пьянствуют. До чего дошло: несмотря на то, что я перегружен работой, как вы сами понимаете, дорогой товарищ, сам им предлагал: «Пишите, - говорю, - ради всего святого, я сам вам буду исправлять корреспонденции, сам помогать буду, сам отправлять буду, только пишите, чтоб вам ни дна, ни покрышки» .

Чемс - лживый, лукавый, даже его улыбка оказывается фальшивой и двудушной: «... ласково ухмыльнулся одной щекой корреспонденту, а другой служащим..» . Гоголь же подобную характеристику «шифрует» в фамилии героя - Сквозник-Дмухановский. Согласно словарю В. Даля, «сквозничать» значит «пролазничать», «пройдошить» , значит, сквозник - это хитрый человек, проницательный, пройдоха. Другими словами, всегда грубые, жестокие в общении с подчиненными герои кардинально меняются при общении с начальством: их обходительность, показное радушие и внимательность безграничны.

Схожесть характеров Городничего и Чемса подчеркивается с помощью художественного приема сна. Оба героя представляются невежественными, сравнившими ревизора/корреспондента с крысой. Казалось бы, солидное социальное положение героев должно регламентировать их поведение, но о порядочности в отношении к людям и работе говорить не приходится: городничий берет взятки, сечет людей; Чемс - притесняет рабочих, лишает их свободы слова.

Сюжет сна городничего содержит намек на то, что инспекция ревизора не приведет к результату: крысы «пришли, понюхали - и пошли прочь» . Это абсурдно, ведь они ему «всю ночь снились». Еще более абсурдно, что эти «крысы» только «понюхали» и не более, ведь героями приезд ревизора с «секретным предписанием» расценивается как мероприятие, имеющее политические причины (сравните, Аммос Федорович: «Я думаю.. .здесь тонкая и больше политическая причина.» ).

Городничий отмечает, что сон его вещий, он «как будто предчувствовал», то же в ситуации с Чемсом, который соотносит приезд корреспондента со сном о крысах. Ни один из персонажей не принимает во внимание действия крыс: пришли, понюхали, ушли -городничий и ЧМС ожидают более серьезных событий. Этот факт подтверждают дальнейшие действия гоголевского и булгаковского героев: он «прячут» от глаз все то, что может их скомпрометировать.

Явная отсылка к гоголевскому тексту создает определенный эффект в художественном произведении в содержательном плане: происходит рождение

читательской ассоциации с миром обманщиков и взяточников, описанного Гоголем в своей комедии. Кроме того, создается параллель прошлого и настоящего, гоголевской и современной булгаковской эпох: сильно ли поменялось общество? Получается, что такие явления как ханжество, мошенничество никуда не ушли из нашей жизни, они живут с человеком и в человеке.

Повторение сюжета сна о двух крысах приобретает символическое обозначение, что обеспечивает глубину художественного текста и расширение границ интерпретации текста читателем: утверждается мысль о невозможности исправить русский характер, о безрезультативности всяких ревизий. С помощью художественного приема сна Булгаков не только дает характеристику Чемсу, проводя параллель характеров с гоголевским городничим, но и выявляет характерные (неизменные) черты русского чиновничьего общества. Также, аллюзия на гоголевский сон даёт автору возможность в сжатой форме, в рамках одного предложения, передать максимум смысла, выразить своё отношение к героям, вступить с диалог с читателем, заставляя его снова обратить внимание на проблемы существовавшие в обществе ранее и существующие до сих пор.

Дальнейшее развитие нашего исследования мы видим в расширении круга произведений для сравнительно-сопоставительного анализа русских писателей Н.В. Гоголя и М.А. Булгакова. Нам интересна специфика функциональности приема сна в отдельном произведении, а так же в их системе, что позволит выявить тенденции, особенности раскрытия сюжета, характеров героев, их слов, поступков, поможет определить и уточнить такое понятие как авторская картина мира.

Литература:

1. Энциклопедия литературных героев [Электронный ресурс]. М.: Аграф, 1997. URL: http://www.a4format.ru/pdf files bio2/471221fa.pdf (дата обращения: 9.02.15)

2. Холл Дж. Словарь сюжетов и символов в искусстве / пер. с англ. А.Е. Майкапара. М.: КРОН-ПРЕСС, 1996. 659 с.

3. Купер Дж. Энциклопедия символов. Кн. IV. М.: Золотой Век, 1995. 401 с.

4. Гоголь Н.В. Собрание сочинений. В 7-ми т. Т. 4. Драматические произведения Ревизор, Женитьба и др. М.: Худ. лит., 1977. 446 с.

5. Матюшенко Л.И., Матюшенко А.Г. Учебное пособие по истории русской

литературы XIX века [Электронный ресурс]. М.: МАКС Пресс, 2009. URL:

http://www.a4format.ru/pdf files bio2/4dc1188f.pdf (дата обращения: 9.02.15)

6. Булгаков М.А. Собрание сочинений. В 5-ти т. Т. 2. Дьяволиада; Роковые яйца; Собачье сердце; Рассказы; Фельетоны. М.: Худ. лит., 1989. 751 с.

7. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1-4. М.: Рус. язык,

1. Encyclopedia of literary heroes. M.: Agraffe, 1997. URL: http://www.a4format.ru/ pdf_files_bio2/471221fa.pdf (date of access: 9.02.15)

2. Hall J. The dictionary of plots and symbols in art / Tr. from English by A.E. Maykapar. M.: KRON - PRESS, 1996. 659 p.

3. Cooper J. Encyclopedia of symbols. Book IV. M.: Golden Age, 1995. 401 p.

4. Gogol N. V. Coll. of works in 7 v. V.4. The drama works Auditor, Marriage, etc. M.: Fiction,1977. 446p.

5. Matyushenko L.I., Matyushenko A.G. The manual on the history of the Russian

literature of the XIX century. M.: MAX Press, 2009. URL:

http://www.a4format.ru/pdf_files_bio2/4dc1188f.pdf (date of the access: 9.02.15)

6. Bulgakov M. A. Coll. of works in 5 v. V.2. Dyavoliada; Fatal eggs; Dog’s Heart; Stories; Feuilletons. M.: Fiction, 1989. 751 p.

7. Dal V. Explanatory dictionary of living great Russian language. V. 1-4. M.: Russian language, 1989.

Михаил Афанасьевич Булгаков – писатель начала 20 века. В русской литературе существовала тенденция – борьба с чертом. Ее мы находим и в творчестве великого автора. И в этом ясно видно продолжение традиций Николая Васильевича Гоголя, который изображал как самого черта, так и место его обитания – ад.

Если мы возьмем, к примеру, такое произведение Николая Васильевича, как «Мертвые души», то увидим город N. Время года в этом месте совершенно не понятно, населяют его мелкие черти. Хотя сам дьявол открыто не объявляется.

Что касается Булгакова, то здесь-то дьявол осязаем, мы видим его действия, и обитает он в , пусть и временно. В городе невыносимое пекло, за день так нажарит, что и ночью невозможно найти облегчение. Вся эта обстановка напоминает настоящий ад. Наверное, не зря это место и выбирает Воланд. А, может быть, он своим появлением и нагнетает этот палящий зной?

Еще одним важным мотивом, связывающим творчество двух авторов, становится изображение луны на небе. У Булгакова герои под ее влиянием начинают совершать неоднозначные поступки: Иван Бездомный перестает сочинять, Мастера настигает волнение и тревога. И все это только после одного взгляда на земной спутник. Луна на страницах романа будто языческая богиня. Но луна – это еще и круг, а такая форма у Гоголя символизирует вечность и замкнутость того, что происходит.

А если мы проанализируем сцену бала Сатаны? Это самое настоящее скопление чертей, точнее даже сказать, «мертвых душ». Это не настоящие люди, они потеряли свой облик, это мертвецы. Булгаков пошел по пути, намеченному Гоголем: Чичиков собирает мертвые души, чтобы их «воскресить», а в романе «Мастер и Маргарита» они уже живые.

Михаил Афанасьевич предлагает и главный способ воскресения – веру. Всем будет воздано именно по вере. Более действенного способа невозможно найти или придумать!

Хочется отметить и еще один момент сходства между писателями: игра в шахматы, где соперниками за доской стали Воланд и Бегемот. У Гоголя мы тоже видим такую игру: между Чичиковым и Ноздревым.

Бегемот – неизлечимый жулик. Его король, в конце концов, понимает, чего хочет от него играющий, разозлился, снял свои королевские наряды и убежал с доски. Таким образом Бегемот показывает, что поражен. В отличие от Ноздрева, никак этого не признающего.

Незря мы затронули именно эти шахматные турниры. Они на страницах произведений выступают как своеобразные поединки между добром и злом. Бегемот сжульничал, то есть предал, и это, конечно же, намек на распятие целителя и проповедника Иешуа из-за предательства и невозможности признать правоту прокуратора Иудеи Понтия Пилата.

Но зло не бывает вечным, его можно победить и пройти серебристой лунной дорогой на пути к добру.

Вот те параллельные мотивы, которые можно найти у двух авторов в известных произведениях: «Мертвые души» и «Мастер и Маргарита».

1) В 1844 году Достоевский начал увлеченно работать над своим первым романом «Бедные люди». Почти два года писатель продолжал работу: несколько раз переделывал рукопись, потом ее прочитал Григорович, который и передал ее Н. А. Некрасову, а тот - В. Г Белинскому. И вот уже 15 января 1846 года роман «Бедные люди» открыл «Петербургский сборник».

Годом раньше Достоевский испытал потрясение, которое впоследствии назвал «видением на Неве». Однажды он возвращался домой вдоль Невы и вдруг в морозно-мутной дали увидел совершенно иной новый мир и какие-то необычные фигуры, «вполне прозаические» - «вполне титулярные советники». И в воображении вдруг появилась «другая история, какое-то титулярное сердце, честное и чистое, а вместе с ним какая-то девочка, оскорбленная и грустная».

В душе будущего писателя произошел переворот: он точно прозрел и увидел мир глазами «маленьких людей» - бедного чиновника Макара Девушкина и Вареньки Добросёловой, его дальней родственницы. Тогда и появился замысел оригинального романа - романа в письмах, в котором от лица самих героев и ведется повествование. Впоследствии Белинский назовет Достоевского «новым Гоголем», ведь, по словам начинающего писателя, тот затеял «тяжбу со всей литературой» и в первую очередь - с гоголевскою «Шинелью». Но у Гоголя человек уничтожен обстоятельствами, его окружавшими. А Достоевский позволяет своему герою, «маленькому человеку», обрести голос, чтобы судить не только окружающую его действительность, но и самого себя.

В самом начале романа писатель напоминает читателям известную христианскую заповедь о том, что надо больше заботиться о своей душе, нежели об одежде, потому что именно душа открывает все естество человека. Вот такая душа у главного героя Макара Девушкина - душа открытая, обнаженная. Если вчитаться в содержание романа, то можно ужаснуться тому, как душа героя изранена жизненными обстоятельствами. Но в отличие от Акакия Акакиевича из «Шинели» Гоголя, Макар Девушкин больше уязвлен не бедностью, а собственными амбициями, болезненной гордостью.

Больше всего «маленького человека» удручает, что он не просто беднее - он вообще хуже всех других, как ему кажется. И он слишком озабочен тем, как к нему относятся другие, стоящие выше его по социальному положению, что о нем говорят или думают эти самые «другие». Амбиции, заменившие для него чувство собственного достоинства, заставляют его доказывать всему миру, а прежде всего себе, что он не хуже других - он такой же, как те «другие».

Главный герой романа - титулярный советник Макар Девушкин сорока семи лет. За более чем скромное жалование он занимается переписыванием бумаг в одном из департаментов Петербурга. Узнав о трагедии семнадцатилетней сироты Вареньки Добросёловой, обесчещенной богатым помещиком Быковым, он берет ее под свою защиту, чтобы спасти от окончательной «гибели». Автор раскрывает историю их взаимоотношений в письмах. Хотя видятся они редко, так как боятся сплетен и пересудов, но их ежедневная переписка становится для обоих настоящим источником душевного тепла и сочувствия.

Читатель узнает, что бедная Варенька почти месяц была в беспамятстве, спасаясь от Быкова, а Девушкин, чтобы прокормить ее, был вынужден продать свой новый вицмундир. Из переписки можно узнать и о детстве девушки, и о том, как она осталась сиротой. Макар в ответ сетует, что в департаменте над ним издеваются, считая его предметом постоянных насмешек: «… до сапогов, до мундира, до волос, до фигуры моей добрались: все не по них, все переделать нужно!»

Именно Варенька, образованием которой когда-то занимался студент Покровский, знакомит чиновника с повестью Пушкина «Станционный смотритель» и «Шинелью» Гоголя. Пушкинская повесть возвышает Девушкина в собственных глазах, а гоголевская - обижает. Самоуважение к себе дает Варя: он по-прежнему чувствует себя значимым для девушки, защищая ее от недостойных претендентов на ее руку. Но девушка все-таки собирается замуж за своего обидчика - помещика Быкова, чтобы он вернул ей честное имя и отвратил от нее бедность.

Заканчивается переписка героев в день свадьбы - 30 сентября. Варя в прощальном письме называет героя «добрым, бесценным, единственным другом» и просит не забывать «бедную Вареньку». Девушкин же в ответ пишет, что это не может быть последнее письмо, призывает Варю и оттуда писать, чтобы и ему было, кому писать, ведь у него только формируется слог. Он сожалеет, что Быков женился не на купчихе, а для Вари он мил сделался лишь потому, что ей тряпок может накупить.

Такая эпистолярная форма больше была свойственна произведениям эпохи сентиментализма (роман Жан Жака Руссо «Юлия, или Новая Элоиза»). Однако Достоевскому такой формат романа позволяет достичь настоящего эпического охвата действительности. В письмах чиновника Девушкина и Вареньки заочно воскресают судьбы многих несчастных людей: и семья нищего чиновника Горшкова, которая живет в комнате, где даже «чижики мрут», и трагическая история студента Петра Покровского, и судьба мелкого литератора Ратазяева, и хозяйка-«ведьма».

По мысли автора, любовь к Вареньке возвращает Девушкину чувство уважения к себе самому: он теперь не просто по-иному смотрит на окружающий мир, но и видит порочность его внутреннего устройства. В глазах читателей Макар Девушкин из «маленького ничтожного человека» становится героем, достойным подлинного уважения и сочувствия.

2) Ф. М. Достоевский неоднократно говорил, что продолжает традиции Гоголя («Все мы из гоголевской «Шинели» вышли»). Н. А. Некрасов, познакомившись с первым произведением Ф. М. Достоевского, передавал рукописи В. Белинскому со словами: «Новый Гоголь явился!». Ф.М. Достоевский продолжил исследования души «маленького человека», углубился в его внутренний мир. Писатель считал, что «маленький человек» не заслуживает такого обращения, какое показано во многих произведениях, «Бедные люди»- это был первый роман в русской литературе, где «маленький человек» заговорил сам. . Само название романа - «Бедные люди» указывает на его основных героев. Это действительно бедные, влачащие жалкое существование люди. У них низкие должности, обычно не выше титулярного советника. Таков и Макар Девушкин. Бедные люди Достоевского живут на окраине, ютятся в дешевых квартирах, вечно голодают, мерзнут в сыром и неотапливаемом помещении. Они страдают от болезней и хвори, не вылезают из долгов, забирают жалованье вперед. У Девушкина и сапоги прохудились, и пуговицы чуть ли не все осыпались.Для таких людей было найдено впоследствии специальное определение - «маленький человек».

Для бедного человека основа жизни - это честь и уважение, но герои романа «Бедные люди» знают, что «маленькому» в социальном плане человеку этого добиться практически невозможно.

Макар Алексеевич читает пушкинского «Станционного смотрителя» и гоголевскую «Шинель». Они потрясают его, и видит он там себя. Случайные встречи и разговоры с людьми наталкивают его на размышления об общественной жизни, постоянной несправедливости, человеческих отношениях, которые основаны на социальном неравенстве и деньгах. У «маленького человека» в произведениях Достоевского есть и сердце и ум. Конец романа трагичен: Вареньку увозит на верную погибель жестокий помещик Быков, а Макар Девушкин остается один на один со своим горем.

«Бедные люди» - роман в письмах, в отличие от гоголевских рассказов. Достоевский не случайно выбирает этот жанр, т.к. главная цель писателя - передать и показать все внутренние движения, переживания своего героя. Автор предлагает нам прочувствовать все вместе с героем, пережить все вместе с ним и подводит нас к мысли о том, что «маленькие люди» - личности в полном смысле слова, и их личностное чувство, их амбициозность намного больше, чем у людей с положением в обществе. «Маленький человек» более раним, для него страшно то, что другие могут не увидеть в нем богатую духовно личность. Огромную роль играет и их собственное самосознание. То, как они сами к себе относятся, чувствуют ли они сами себя личностями.

Если у Достоевского «маленький человек» живет идеей осознания и утверждения собственной личности, то у Гоголя, предшественника Достоевского, все по-другому По Достоевскому, заслуга Гоголя в том, что Гоголь целенаправленно отстаивал право на изображение «маленького человека» как объекта литературного исследования. Гоголь изображает «маленького человека» в том же круге социальных проблем, что и Достоевский, но рассказы Гоголя написаны раньше, естественно, что и выводы были другие, что побудило Достоевского полемизировать с ним. Акакий Акакиевич производит впечатление человека забитого, жалкого, недалекого. У Достоевского личность в «маленьком человеке», его амбиции много больше внешне ограничивающего его социального и материального положения. У Достоевского подчеркнуто то, что чувство собственного достоинства его героя много больше, чем у людей с положением. Если Гоголь призвал общество заметить Акакия Акакиевича Башмачкина в его приниженности и душевной смертности, то Достоевский представил читателю внутренний мир человека, глубоко думающего и сострадающего бедам других обитателей социального дна.

У Гоголя бедный чиновник (Акакий Акакиевич Башмачкин из «Шинели»), согласно авторским задачам, был лишен внутреннего голоса, развернутой самооценки. Макара Девушкина отличают высокая степень рефлексии, попытка осмыслить бытие через восприятие убогого быта себе подобных, заурядных уличных происшествий, канцелярско-служебных эпизодов и интимных жизненных ситуаций. Чиновник Достоевского вдруг громко «заговорил» в своих письмах о материях самых разных: о литературе, о правах родителей эксплуатировать малолетних детей, о человеческом достоинстве. Значительно расширились горизонты сознания маленького человека. Так подспудно изживался опыт «натуральной школы», обогащался новыми художественными возможностями реализм.

В данном романе Натуральная школа увидела следующие черты:

Историю полунищего петербургского чиновника (параллель с Гоголем);

Детали в духе физиологического очерка (Физиологический очерк - жанр, основной целью которого является наглядное представление определённого социального класса, его жизни, среды обитания, устоев и ценностей).

Разнообразие типов(от уличного нищего до его превосходительства). Даётся социальный анализ действительности.

Но натуральная школа не увидела в романе особый психологизм героев. Достоевский предложил «живого» человека из среды униженных. Главным пафос натуральной школы состоял в том, чтобы вызвать сочувствие к герою. Достоевский же вызвал не только сочувствие герою, но и отнесся к нему критически. Он изобразил «живого» человека со своим своеволием, амбициями, т.е. по природе своей очень противоречивого. Но это не совпадало с рационализмом Натуральной школы. Достоевский перенёс акцент с социального анализа на психологический. Его маленький человек оказался ответственен за свою неустроенность.

Новаторство в изображении, жанровое своеобразие, система образов,

По жанру «Бедные люди» – это эпистолярный роман.

Сюжет составляет переписка главного героя – Макара Девушкина с Варенькой Добросёловой. Герой сам рассказывает о себе – это приём самораскрытия, являющийся новым принципом в литературе. Макар – это тип «маленького человека». Он осознаёт своё положение в мире. Достоевский предоставляет своему герою возможность «самовысказаться». Переписка становится опорой существования для героя.

Макар читает произведения Пушкина «Станционный смотритель» и «Шинель» Гоголя. Он умиляется историей Самсона Вырина, но его возмущает положение Башмачкина из «Шинели». Гоголь всё сказал за своего героя, Акакия Акакиевича сам, не дал ему возможности «защититься». Но человек по своей природе многогранен, поливариантен.

Макар говорит о себе: «Я – человек-злодей». Он умаляет себя в жизни. Он является загнанным в угол. В разговоре Макара мы чувствуем диалогизированность. В нём живёт раздвоенность. Это проявляется в его постоянной попытке доказать, что «он человек» с оговоркой «хотя и бедный».

Макара характеризует череда благородных поступков: он помогает Вареньке, Горшкову. Т.е. происходит помощь бедных людей друг другу. Но эта доброта не делает человека счастливым. С одной стороны, труд становится опорой для его человеческого достоинства. С другой стороны, труд не является добродетелью. Отсюда возникает мысль о том, что общество уважает только тех, кто обеспечен! Уважение к своей личности через труд не достигается. Эта ненормальность положения вещей волновала Достоевского.

Ещё одно новаторство Достоевского. Человек не может существовать без человеческого достоинства. Отсутствие признания человеческого достоинства превращает это чувство в амбиции. Главным становится не материальное положение, а признание. Появление болезненной страсти к уединению. Герой постоянно чувствует насмешливый, попрекающий взгляд чужого человека.

Белинскому были непонятны постоянные оговорки, уточнения героя. Он не понимал того, что это являлось новаторством Достоевского.По выражению Бахтина, слово героя «корчащееся», слово с оглядкой. Он надевает на себя маску, прячется. Параллель с фамилией(робкий, как девушка). Он «обнажаясь, стыдится».

Таким образом, Достоевский обогатил тему маленького человека глубоким психологизмом, показал «живого человека». Физические сострадание – это ничто по сравнению с душевными. Бедность – это психологическое, болезненное состояние, превращающее человека в ветошку. А уязвленное сознание превращается в амбиции, и возникает замкнутый круг.

Как выглядят музы химерной прозы?
Джорджо Де Кирико. Неспокойные музы. 1918. Частное собрание. Милан

Николай Васильевич Гоголь - фигура многогранная. Он сам себя называл фантастом, хотя сейчас ни один уважающий себя серьезный писатель так не назовется. Почему это случилось? Живы ли традиции Гоголя? И если живы, то в ком? Чем отличается украинская фантастика и литература вообще от российской? Обо всем этом мы беседовали в канун 200-летия Гоголя с популярными писателями из Харькова.

– Насколько я понимаю у вас в издательской жизни назрел новый этап?

Олег Ладыженский : Да нет┘ Не совсем так. Просто у нас открывается еще одна серия книг, но на их обложках вместо псевдонима будут стоять наши настоящие фамилии.

– Вы отказываетесь от уже привычного всем псевдонима – Генри Лайон Олди?

О.Л.: Да нет. Мы как были Олди, так, похоже, и останемся навсегда┘

Дмитрий Громов: Более того, параллельно начинает выходить новая серия, в которой мы будем выступать как Олди.

О.Л.: Новая серия открывается нашими старыми романами «Пасынки Восьмой Заповеди» и «Мессия зачищает диск». Эти произведения были первыми, которые вышли в Москве. За это время они неоднократно переиздавались. У всех наших старых читателей эти романы уже есть. Новая серия открывается для того, чтобы расширить контингент читателей. Например, есть люди, которые не покупают книг в ярких обложках, – поэтому разрабатывался более строгий, интеллигентный стиль серийного оформления. Есть много людей, которые не берут книг иностранных авторов – просто машинально проходят мимо. Многие люди принципиально не читают книг, выходящих под грифом фантастики, потому что знают, что это плохая литература. Вот ко всем этим людям мы и хотели бы обратиться – может быть, им наши книги покажутся интересными!

– В начале 90-х вы взяли себе иностранный псевдоним, потому что тогда не покупали книги с русскими именами┘ А теперь все наоборот?

О.Л.: И да, и нет┘ Просто наша первая публикация оказалась в одном сборнике с Клиффордом Саймаком, Робертом Говардом и Генри Каттнером – как-то сама собой возникла идея иноязычного псевдонима. А потом он закрепился.

Д.Г.: Кроме того, хотелось как-то сократить наши имена: Дмитрий Громов и Олег Ладыженский ни с первого, ни со второго раза не запомнишь┘ Сначала мы были просто «Г.Л.Олди».

– То есть Громов, Ладыженский, Олег, Дима┘ А не кажется ли вам, что вся эта затея с новой серией – это практическое воплощение глубокого кризиса, происходящего в российской фантастике, когда все это направление оказывается скомпрометированным в глазах интеллигентных читателей?

О.Л.: Кажется┘

– Само слово «фантастика» становится каким-то «неприличным», не принятым в обществе┘

О.Л.: Не становится, а уже стало. С 1995 по 2001 год мы, писатели-фантасты, сделали все, что было в наших силах, чтобы фантастика была признана как литература, и к концу этого срока по ней стали писать не только курсовые, но и диссертационные работы. А с 2001 по 2007-й, наоборот, сделали все возможное, чтобы уйти в обратную сторону. Теперь фантастика превратилась из литературы в развлекательную индустрию, а она уже ориентируется не на читателя, а на потребителя. Это разные категории! Читатель способен прилагать усилия для проникновения в текст, потребителю это просто не нужно, он хочет отдохнуть!

– А не парадоксальна ли, по-вашему, сама ситуация, при которой автор сначала должен зарекомендовать себя в этой самой индустрии, чтобы потом самовыражаться в литературе, издаваться в солидных обложках и под своими именами? Произведения многих авторов просто подгоняются под серии, устраняется все авторское, яркое, смелое┘

Д.Г.: Это, конечно, проблема, но она решаема. Мы всегда воевали с редактурой и с переделками текстов, и теперь наши книги выходят в авторской редакции.

О.Л.: Действительно, среди молодых фантастов есть мнение, что необходимо сначала написать шесть-семь развлекательных боевичков, а потом можно садиться за серьезную книгу. Однако я не знаю ни одного примера, чтобы кто-то при таком раскладе написал шедевр.

– Так что же делать молодому фантасту, который не хочет участвовать в «индустрии развлечений», а хочет писать литературу?

О.Л.: Даться! Нас же тоже шесть лет не печатали.

О.Л.: Развлекательного чтива уже навалом, его берут из интернета, из самиздата┘ А вот если такой молодой автор пробьется – это необязательно, но шанс у него есть, – то он уже не будет зависеть от колебаний рынка, потому что будет иметь своего читателя. Может быть, у него не будет бешеных тиражей, но зато будет добрая репутация.

– Что сейчас происходит с литературой в Украине? Вот вы пишете по-русски – вы котируетесь у себя на родине?

Д.Г.: Мы оба – билингвы. Иногда посмотришь фильм – и не помнишь, на каком языке он был.

О.Л.: И мы, если надо, переводим свои произведения на украинский. Мы – котируемся на родине. Если не брать кучку националистических маргиналов, которых хватает в любой стране, то в целом отношение к авторам, пишущим на русском, нормальное – и в обществе, и в ветвях власти, и на книжном рынке. Кроме того, мы выходим и на украинском языке.

– Но это потому, что вы уже больше десяти лет выходите в России┘

О.Л.: Это потому, что мы известные авторы┘

Д.Г.: Если бы мы печатались в Штатах, нас тоже переводили бы┘

О.Л.: Кроме того, мы же проводим фестиваль фантастики «Звездный мост», участвуем в работе целого ряда комиссий. К нам с удовольствием обращаются, например, для того, чтобы мы вошли в состав жюри всеукраинского конкурса рассказов┘

Д.Г .: Причем не фантастических, а рассказов вообще!

– А вот мне как раз показалось, что в Украине нет такой жесткой межи между фантастикой и мейнстримом, как в России┘ Очень много авторов, которые вполне комфортно балансируют между этими направлениями┘ Взять хотя бы Андрея Куркова┘

О.Л.: Добавьте Юрия Андруховича┘ Да, многие┘ Наверное, да┘

Д.Г.: Если быть точным, такая межа, наверное, все-таки есть, но она более размыта. Если не брать группы совсем уже замшелых ортодоксов из Спилкы пысьмэнныкив┘

О.Л.: ┘Союза писателей┘

Д.Г.: ┘которых, во-первых, не так много, во-вторых, становится все меньше в силу их возраста, то отношение к этому разделению на направления очень спокойное. Дело в том, что в Украине есть такое понятие, как «химерная проза». Она придумана не сейчас┘

О.Л.: Это давняя литературная традиция. Самый яркий пример – Гоголь. Но она была развита и до него. Например, Михаил Коцюбинский┘

Д.Г.: Химерная проза – это нечто на грани между фантастикой, фантасмагорией, реализмом, притчей. Она вписала в себя множество направлений. Но это – что-то совершенно отдельное. Это направление близко в барокко, но не совсем┘

– Но в России ведь тоже были и Осип Сенковский, и Владимир Одоевский┘

Д.Г.: Так вот в Украине эта гоголевская и догоголевская традиция сохранилась и по сей день┘

О.Л.: И вот она существует сейчас, но без уничижительного титула «фантастика». К авторам, работающим в этом направлении, относятся с уважением┘

Д.Г.: К примеру, есть писатель Юрий Винничук. Вот – чистый представитель химерной прозы, последователь Гоголя и Коцюбинского. Его и фантасты, и мейнстримовцы считают своим!

Д.Г.: А тут совсем другая история: его приглашают на конвенты фантастов и вручают премии за лучшее произведение на украинском языке, его привечают и на общелитературных мероприятиях. Никому даже не приходит в голову сказать: «Он пошел в фантасты!» или «Он продался мейнстриму!»

– Почему же в России произошел этот раскол? Может быть, виноват Виссарион Белинский, который назвал Гоголя автором натуральных очерков, не признав в нем фантаста?

Д.Г.: В отличие от Белинского сам Гоголь считал свои произведения фантастикой. Он в статье ругал барона Брамбеуса за то, что тот пишет фантастику «очень скверно», а надо – хорошо, как он сам, Гоголь┘

О.Л.: Мы когда-то исследовали этот феномен, причем в мировом масштабе. Когда фантастика начала выходить из романтизма, то ее критики хвалили. Вальтер Скотт главным фантастом называл Гофмана. Критики, современные Бальзаку, назвали его «Шагреневую кожу» фантастикой. Достоевский назвал «Пиковую даму» Пушкина «лучшим фантастическим произведением», причем образцом фантастики! По-настоящему презрительное отношение к фантастике началось уже при советской власти – после Первого съезда Союза писателей. Там было принято решение, что фантастика – это «литература для детей и юношества, призванная пропагандировать достижения научно-технического прогресса и призывать молодежь к вступлению во втузы». Все! После этого какой же уважающий себя писатель будет писать фантастику! А Гоголь был из фантастов выписан. А на все направление был повешен ярлык недолитературы┘

Д.Г.: А вот почему этого не произошло в Украине – вопрос┘ Может быть, потому, что у нас страна поменьше и делить в ней нечего. Потому что языковое пространство у нас, считай, одно; литература тоже, считай, одна┘

О.Л.: Делиться на фантастов и нефантастов так же глупо, как рвать на части Гоголя и Булгакова – спорить, чьи это писатели: русские или украинские┘

Д.Г.: Есть литература и нелитература. А в какой стране живешь, на каком языке пишешь и к какому формальному направлению принадлежишь – неважно. Общий массив литературы в Украине значительно меньше, чем в России, поэтому – куда его еще делить.

– Значит, традиции Гоголя в украинской литературе по-прежнему сильны?

Д.Г.: Да, традиции Гоголя живут и местами даже побеждают!

О.Л.: А это даже видно на примере наших коллег-фантастов. Кого из украинцев ни возьми: Марина и Сергей Дяченко, Андрей Валентинов, Андрей Дашков, Владимир Свержин – в творчестве каждого из них есть элемент этой химерной прозы.

О.Л.: У всех этих авторов никогда не поймешь – то ли это исторический роман, то ли это фантастика, то ли это триллер. У каждого произведения, как у дракона, три головы┘ Что это, как не наследие Гоголя и этой самой химерной прозы?