Брюсов переулок. Дома советской элиты: где жили артисты большого театра

Дом в Брюсовом переулке 19 стал знаменитым задолго до того, как был построен, – сразу, как были опубликованы его первые эскизы со странным фасадом-рощей. Будучи построен, он интригует еще больше. Во-первых, это первый жилой дом в Москве с атриумом и автоматизированной автостоянкой. Во-вторых, тот самый «древесный» фасад, продемонстрировавший принципиально новый подход к так называемой средовой архитектуре. До сих пор под контекстом подразумевалось нечто исключительно рукотворное: дома, улицы, площади. Алексей Бавыкин расширил список, превратив фасад в зеркало окружающего его сквера.

Объект: жилой дом-апартаменты
расположение: Брюсов переулок, 19, ЦАО, Москва
девелопер: ОАО «Усадьба-Центр»
архитектура: ООО «Мастерская архитектора Бавыкина». Арх.: Алексей Бавыкин, Григорий Гурьянов (ГАП), Михаил Марек, при участии Юлии Раневой и Дмитрия Травникова
конструкции: ООО «Финпроект». ГИП: Л. Коростелева
инженерия: ООО «Интертехпроект»
общественные интерьеры: Архитектурное бюро «Три А Дизайн». Арх.: Амалия Тальфельд, Армен Мелконян
генеральный подрядчик: ОАО «Усадьба-Центр»
проектирование: январь 2003 – май 2006 гг.
строительство: август 2004 – февраль 2007 гг.
площадь территории, га: 0,4
площадь застройки, кв. м: 1 472
общая площадь здания, кв. м: 13 688
полезная площадь, кв. м: квартиры – 6 496,8
количество квартир: 27
инфраструктура: физкультурно-оздоровительный комплекс с бассейном – 469,4 кв. м,
помещение свободного назначения с отдельным входом с улицы – 219,3 кв. м
количество машиномест: 78 мест
этажность: 8 этажей

Нет ничего труднее для московского архитектора, чем привести проект в полное соответствие с градостроительными нормами.Проблемы, с которыми столкнулись создатели дома в Брюсовом переулке, и вовсе казались неразрешимыми. Заказчик требовал, чтобы площадь дома была не меньше 13 000 кв. м. В таком случае, согласно правилам, его должна окружать огромная придомовая территория – гораздо большая, чем вся территория участка. Кроме того, далеко не все объекты городской инфраструктуры – школа, детский сад, поликлиника, аптека и т. д. – находились от будущего дома так близко, как того требуют нормы. Но желание инвестора построить в этом живописном уголке Москвы жилое здание было столь огромным, что необходимая юридическая лазейка нашлась. Строящееся здание изменило свое назначение, из жилого многоквартирного дома превратившись в дом с апартаментами. Хитрость в том, что отечественное законодательство не считает апартаменты по стоянным жильем, а значит, и объекты социальной инфраструктуры не обязательно должны быть в шаговой доступности от дома.

Там, где построен дом, Брюсов переулок делает небольшой поворот. Бавыкинский объект мог бы замкнуть на себя обе перспективы переулка – и со стороны Тверской, и со стороны Большой Никитской, – однако с обеих точек почти не виден. «Древесный» фасад выведен в ту же плоскость, что и фасад дома XIX века, стоящего от него по правую руку. Алексею Бавыкину не хотелось отвлекать внимание прохожих от маленькой старинной церкви Воскресения на Успенском Вражке, стоящей поблизости, и он, так сказать, спрятал дом за спиной другого соседа – конструктивистского дома, спроектированного Алексеем Щусевым. В результате своим левым краем дом отступает от красной линии, а затем возвращается на нее мощным полукруглым выступом. Этот выступ, как шарнир, соединяет между собой две плоскости, ограждающие с севера желоб переулка – линию фасадов старых доходных домов, начинающуюся от Тверской, и смещенный относительно нее фасад дома Щусева.

Поскольку имелось жесткое ограничение по высоте, архитектор мог создать дом требуемой площади, только застроив часть двора. В результате боковые стены оказались примерно той же длины, что и уличный фасад. Здание можно было бы назвать квадратным, если бы его стены не были слегка скруглены. Архитектор придал им такие очертания, чтобы плотнее «посадить» дом на участке: там, где поблизости нет строений, стены выходят практически к границам участка; а там, где по соседству стоят дома, отступают на расстояние, предусмотренное правилами пожарной безопасности. Внутри здания устроен атриум с панорамными лифтами, перекрытый стеклянной кровлей. Квартиры выходят дверьми на опоясывающие его балконы. Такой принцип планировки, чрезвычайно распространенный в гостиницах, в России до сих пор не применялся в жилых домах.

Причина – все те же правила пожарной безопасности. По атриуму огонь может легко перекинуться с этажа на этаж. Пожарные разрешили устроить атриум лишь при условии, что весь дом будет оборудован спринклерами. В той части здания, что смотрит на переулок, верхние два этажа занимает пентхаус. Он сдвинут вглубь по отношению к фасаду, из-за чего на седьмом этаже (на первом этаже пентхауса) образовалась широкая терраса, накрытая «крылом» металлического козырька. Конструктивно здание представляет собой систему продольных и поперечных стен с шагом 8,2 метра. Этим оно отличается от большинства московских новостроек – «этажерок» с перекрытиями, лежащими на отдельно стоящих колоннах. Эта система – ноу-хау архитектурного бюро Бавыкина. По мнению ее создателей, подобная система оптимальна для жилых домов. Восьмиметровый пролет между опорами позволяет устроить внутри большую гостиную, или столовую с кухней, или две широкие спальни. А в подземной автостоянке в него поместятся три автомобиля.

«Древесный ордер» бавыкинского дома – это хорошо известный и в последнее время очень (пожалуй, даже чересчур) распространенный в нашей архитектуре мотив окон со смещенными осями. Тема изменена, но опознается. Здесь, как, например, и в Сергея Киселева, проемы имеют характерный вид щели, рассекающей по вертикали весь этаж, от перекрытия до перекрытия. Чтобы понять логику этого приема, надо представить себе стены, окружающие дом, предельно абстрактно – как мембрану, которая в разных своих частях, в зависимости от потребностей жильцов, должна иметь разную степень прозрачности. Добиться этого можно разными способами. В частности, таким: во внешних стенах, стоящих по кромке перекрытий, делать разрывы, ширина которых зависит от того, какой «коэффициент прозрачности» должна в этом месте иметь оболочка. Здесь нет ни окон, ни стен в привычном понимании: скорее, это гигантская решетка переменной плотности.

В большинстве русских построек идейная основа, из которой вырос этот мотив, выхолощена. Окна, которые в действительности не опускаются до пола и не поднимаются до потолка, «дорисованы» на фасаде. А ритм их сбивающегося шага продиктован соображениями не пользы, а композиционной выразительности. Бавыкин разрабатывает тему всерьез. Каменная «роща» – не рельеф на фасаде. Она объемна. Это в прямом смысле слова решетка, поставленная на небольшом расстоянии перед стеной дома (стеной именно в привычном понимании, с простенками и окнами). И ширина проемов здесь действительно обусловлена потребностями жильцов. Стремясь защитить их от случайных взглядов прохожих, архитектор на нижних этажах сделал простенки шире, чем на верхних. Поэтому решетчатая мембрана и приобрела очертания деревьев со стволами, толстыми внизу и ветвящимися кверху.

«Деревья» здесь, как в настоящей роще, стоят неравномерно. Это тоже имеет рациональное обоснование. Одна часть уличного фасада смотрит на сквер, а другая – прямо в окна Дома композиторов, стоящего на противоположной стороне переулка. Эту-то часть и прикрывают плотнее всего каменные «деревья». А перед теми окнами, что обращены к скверу, они стоят реже. Впрочем, нельзя сказать, что каменное забрало, надвинутое на фасад, надежно прикрывает жильцов от взглядов извне – случись такое, в квартирах было бы темно. Скорее, это символический ответ архитектора на вызов контекста. Позади дома находится двор, огороженный по бокам глухими стенами соседних строений, а с четвертой стороны – дворовым фасадом офисного центра «Усадьба-Центр». Во двор можно попасть из Вознесенского переулка, пройдя насквозь офисное здание. Из его окон хорошо виден задний фасад дома – округлый, поблескивающий алюминиевой поверхностью, с веселыми балкончиками, убегающими за угол. На главном фасаде балконов нет – не каждый решится выйти из квартиры в тесное пространство многолюдного переулка.

А во двор постороннему человеку попасть трудно. Вот балконы и перекочевали на задний фасад. Однако не следует думать, что дворовый фасад дома могут видеть лишь его жильцы и посетители «Усадьбы». В этом районе уровень земли по степенно понижается от Тверского бульвара к Моховой. Дворовый фасад бавыкинского дома нельзя увидеть с тротуаров, но из окон домов, стоящих выше по склону, он виден очень хорошо. Высокие здания, стоящие в пространстве между Воскресенским переулком и Тверским бульваром, – как бы зрители в театральном партере, перед которыми дом в Брюсовом переулке выступает, как актер. Дом, горделиво предстающий взору во всеоружии современных строительных технологий, смотрится в переулке чужаком. И все же это, как ни странно, – характерный образец московской средовой архитектуры.

Как мы уже говорили, дом проявляет скромность, делая шаг назад с красной линии и не выставляя себя напоказ. Кроме того, в его облике много перекличек с окружающими постройками. У своего соседа, построенного Алексеем Щусевым, он позаимствовал мотив балконов на боковой стене. Да и сама композиция фасада, с тяжелым ризалитом сбоку и убегающими от него в сторону стремительными горизонталями, взята у Щусева. Если смотреть в глубь переулка с Тверской, в проем сталинской арки, козырек над террасой пентхауса продолжает в перспективе линию ее импоста. Каменная облицовка «деревьев» вторит камням на фасадах Тверской. Да и сами «деревья» со срезанными вершинами – не московские ли тополя, точно такие, как в сквере напротив?

Архитектор К.С. Мельников, 1927–1929

Фотография: Ольга Алексеенко

Этот, пожалуй, самый необычный в мире особняк имеет оригинальную форму - он представляет собой два сопряженных вертикальных цилиндра. Он настолько не похож на обычные дома, что случайные прохожие вряд ли смогут понять, что именно скрывается за невысоким дощатым забором. Конструкция особняка еще более уникальна, чем собственно архитектурная форма: решетчатая кирпичная кладка, шестигранные отверстия, появившиеся за счет сдвижки кирпичей. Некоторые из проемов заделаны фанерой и не видны под наружной штукатуркой, другие же оставлены в качестве окон.

Архитектор Мельников в Кривоарбатском переулкеФотография: pereplet.ru Мельников был уверен, что закругленные стены на порядок эконо- мичней, чем прямые. Незадолго до создания дома-мастерской архитектор вернулся из Парижа, где представил свой знаменитый шедевр – советский павильон на Выставке декоративного искусства и современной художественной промышленности, прошедшей в 1925 году. Мировое признание сыграло свою роль, и он смог получить небольшой участок в самом центре Москвы. Планируя жилище, Мельников думал не столько о себе, сколько о будущем, потому представил Моссовету экспериментальное строение как прототип для массового строительства. Речь шла о блокированных домах-цилиндрах, составленных в линию, причем их внутреннее устройство автор видел более простым, чем обстановку своего дома.

Внутренняя организация дома поражает воображение: c уличной стороны мы видим здание с большим витринным окном, освещающим столовую на первом этаже и гостиную-мастерскую на втором. Через прихожую можно попасть сразу в столовую или на лестницу, ведущую наверх. Там расположены гостиная-мастерская и спальня с группой окон-шестигранников. А еще выше находится святая святых - мастерская, из которой можно попасть на крышу-террасу одного из двух цилиндров, более низкого, стоящего ближе к Кривоарбатскому переулку.

ИнтерьерФотография: Flickr/arch_museum Однако не стоит считать этот дом идеальным жилищем будущего. На самом деле он олицетворяет настоящий манифест новой архитектуры. Мельников провел своеобразный эксперимент, фактически устроив для своей собственной семьи дом-коммуну. Об этом говорит не только заведенный распорядок дня, но и установленная архитектором система коллективного отхода ко сну с предварительным переодеванием в пижамы и ночные рубашки в специальной гардеробной, расположенной на первом этаже. Спальня была общая: в центре находилась большая двуспальная родительская кровать, а по двум сторонам от нее за стенками- ширмами - кроватки детей. Более того, вся структура здания обусловливала жесткую организацию быта. Здесь фактически нет изолированных помещений, кроме двух комнаток по 4,2 м2, предназначенных для приготовления уроков (у архитектора было двое детей - сын Виктор и дочь Людмила). Спальня отгораживалась от гостиной остекленной дверью, равно как и прихожая внизу.

Как рассказывает внучка архитектора Екатерина , двери были устроены только в крохотной уборной и в относительно просторной ванной комнате. Только там, устроившись на старинном сундуке, могли спокойно отдохнуть уже пожилые архитектор и его жена, так как больше в доме просто некуда было спрятаться от привычного детского шума, особенно когда в доме появились внуки. Екатерина полагает, что во многом из-за отсутствия приватности, элементарного личного пространства, детям Мельникова не удалось сохранить свои семьи и оба брака в конце концов распались.

Виктор Мельников. Интерьер спальни дома Мельникова в Кривоарбатском переулке, 1933 Архитектура дома - компромисс между брутальной эстетикой авангарда и декоративностью. На эту декоративность работает и необычная внутренняя отделка дома-мастерской. Стены оштукатурены и окрашены в сиреневый (в столовой), розоватый (в гостиной) и медово-желтый (в спальне) цвета. Только мастерская оставлена полностью белой, тогда как потолки в учебных комнатах детей украшены ярко-синими и ярко-желтыми треугольниками, а потолок в гардеробной покрашен в сиреневатый оттенок.

В доме много старинной мебели. Планируя будущее своей семьи, Мельников давно мечтал о собственном доме и потому купил заранее эту мебель у знакомого американца, так как тот не смог ее вывезти из страны. Окна нижнего этажа и спальни украшают кружевные занавески, которые изготовила жена архитектора. Кроме того, в доме было несколько авторских предметов интерьера. Например, сохранились придуманные им ступенчатые стеллажи для журналов, круглый столик на одной опоре на антресоли мастерской, где он любил работать, а также его легкий мольберт. К сожалению, самые интересные объекты, задуманные в стиле нарождавшегося ар-деко, не сохранились. В частности, кровати на основании в форме волны, с толстыми валиками по обеим сторонам матраса. В спальне также был шкаф с закругленной оштукатуренной стенкой и стеклянной дверцей.

Адрес Кривоарбатский переулок, 10

Дом Моссельпрома

Гражданский инженер В.Д. Цветаев, инженер А.Ф. Лолейт, гражданский инженер Н.Д. Струков, 1912–1925

Фотография: www.flickr.com/photos/pimgmx

Адрес Калашный переулок, 2

Кремлевская поликлиника

Архитектор Н.В. Гофман-Пылаев, 1929

Фотография: Иван Ерофеев

История Кремлевской поликлиники начинается с переезда осенью
1918 года Cоветского правительства в Москву. Для его членов в Потешном дворце Кремля начала действовать амбулатория. В новом медицинском учреждении работало всего пять человек: врач-терапевт, он же заведующий амбулаторией, два фельдшера, сиделка и санитар, а в прилегающем помещении располагалась больница на 10 коек с приемным покоем.

Одновременно для оказания медицинской помощи членам правительства, работающим вне Кремля, в домах ВЦИК были организованы медпункты. В то время «домами ВЦИК» называли гостиницы, где до конца 1920-х жили преимущественно ответственные работники. Первый дом ВЦИК - «Националь», второй дом ВЦИК - «Метрополь», третий дом ВЦИК - на Садово-Каретной (Делегатская, 1), четвертый дом ВЦИК, «Петергоф», находился на Воздвиженке, 4, а пятый - на углу Воздвиженки и Романова переулка.

Фотография: Николай Карпов В 1925 году Кремлевская больница обосновалась на углу Воздвиженки и Романова переулка. Там же организовали и поликлинику (позднее стала называться «Центральная Кремлевская поликлиника»). Она заняла здания бывшей усадьбы графа Шереметева.

В 1928 году на Воздвиженке заработал новый корпус поликлиники, в то время уже относившейся к Санитарному управлению ВЦИК. Сегодня трудно представить, что четырехэтажное здание, автором проекта которого стал Н.В. Гофман-Пылаев, являет собой по сути переделанные надворные постройки старинной усадьбы.

Архитектура соседнего дома, принадлежавшего также Шереметевым, явно оказала влияние на облик нового сооружения. Гофман-Пылаев решает применить и в новом здании ряд цилиндрических форм: закругленные углы главного фасада, выходящего на Воздвиженку, выступы-ризалиты, между которыми, в образовавшемся по центру главного фасада углублении, организован обширный вестибюль. Здесь над дверями главного входа устроен широкий балкон, играющий роль навеса. Центральная часть постройки увенчана приподнятым над ней цилиндром с ленточным остеклением. Ленточные окна есть и на двух уличных фасадах, они придают архитектуре нового здания современность. Окна эффектно «заворачиваются» на закругленных стенах, поверхности которых были тщательно оштукатурены.

Адрес Улица Воздвиженка, 6/2, стр. 1,2

Центральный телеграф

Инженеры И.И. Рерберг, С.С. Гинсбург, 1927

Фотография: www.urixblog.com

Целый квартал в начале главной улицы столицы занимает здание Центрального телеграфа. Конкурс на эту престижную постройку проходил в 1925 году. И несмотря на то что в нем участвовали такие архитекторы-новаторы, как братья А.А., В.А. и Л.А. Веснины и А.В. Щусев, сделавшие блестящие проекты, опубликованные в журнале «Современная архитектура», исполнять такой крупный государственный заказ правительство поручило И.И. Рербергу, авторитетному инженеру. К моменту строительства Центрального телеграфа он имел значительный опыт создания больших сооружений, общественных и жилых зданий Москвы. Самое известная его постройка - Киевский вокзал.

Фотография: pastvu.com В то время телеграф был символом новых информационных технологий, и символично, что именно выдающийся инженер реализовал этот проект здания с впечатляющими фасадами. Здесь сказался опыт Рерберга в декоративном оформлении конструктивных элементов. Чаще всего он работал в неоклассическом стиле, упрощая античные мотивы и неразрывно соединяя их с металлическим или железобетонным каркасом. Примечательно, что в случае с Телеграфом он действовал иначе, украсив только уличные фасады конструктивно-декоративными формами, предвосхитив нарождавшийся тогда новый стиль ар-деко, типичный для европейской архитектуры 1930-х годов. Здание хорошо вписалось во всю позднее выполненную архитектурную декорацию Тверской (улицы Горького). Это была одна из немногих построек, соответствовавших гигантскому масштабу «сталинской» реконструкции Москвы 1930–1950-х годов.

Общая композиция здания типична как для стиля модерн, так и для последовавшего за ним авангарда: главный фасад имеет граненую башню, вход организован с угла. Здание четырехэтажное, а башня - высотой в пять этажей. С Тверской улицы постройка имеет очень представительный и нарядный вид, в то время как лестничные блоки выходят во двор, полностью лишенный декора. Как и все промышленные сооружения тех лет, башня завершена орнаментальным ограждением, поставленным между выведенными выше карниза заостренными вертикальными элементами, имеющими острые силуэты-шпили. Над центральным входом расположен большой вращающийся глобус, символизирующий контакт со всем миром. Эту эффектную часть Телеграфа до сих пор пышно украшают в праздники, превращая в феерию из светящихся лампочек.

Фотография: pastvu.com Несмотря на значительную декоративную составляющую, здание было возведено с учетом самых актуальных строительных тенденций. В частности, был использован несущий каркас, подчеркнутый каменной облицовкой. Такая конструкция позволила сделать внутри свободную планировку, поставив перегородки в любом нужном месте, а также применить огромные окна от пола до потолка для освещения высоких операционных залов. Оставить такой каркас без покрытия в нашем климате невозможно, поэтому все участники конкурса предполагали, что на фасаде будут оштукатуренные колонны и перекрытия. А Рерберг смог добиться от заказчиков редкого в Москве, но значительно более выигрышного, хоть и очень дорогого, материала - натурального камня.

Здание было завершено к 1927 году. Для его основания инженер решил применить уникальную тогда конструкцию фундамента в виде монолитной плиты, не предполагая, что это ноу-хау приведет к трагедии. Рассказывают, что когда постройка стала чуть крениться, И.И. Рерберг не выдержал и, ожидая ареста за «вредительство», попытался свести счеты с жизнью. Однако дальше процесс разрушения не пошел, а И.И. Рерберг выжил и в дальнейшем избежал репрессий.

Адрес Тверская улица, 7

Жилой дом МХАТа в Брюсовом переулке

Архитектор А.В. Щусев, 1928

Фотография: Александр Иванов

Историю создания второго «Дома артистов» подробно описал младший брат архитектора Щусева, Павел Викторович: «В 1927 году Алексей Викторович был приглашен К.С. Станиславским для создания декораций к пьесе «Сестры Жерар», готовившейся к постановке в Московском художественном театре <...> Сблизившись таким образом с актерами <...>, Алексей Викторович вскоре по их просьбе составил проект жилого дома для кооператива МХАТа в Брюсовском переулке и, со свойственной ему быстротой и решительностью, построил его в 1927–1928 годы. Дом, выполненный в чрезвычайно простых и четких формах и оштукатуренный с мраморной крошкой, имел на верхнем этаже большую террасу, с которой открывался прекрасный вид на Москву и Кремль».

Фотография: Александр Иванов Форма этого второго по счету «Дома артистов», в отличие от первого, который был выстроен раньше в том же переулке, напоминала три соединенных между собой параллелепипеда. Самый низкий из них завершался террасой со стороны церкви Воскресения на Успенском Вражке, храма XVII века, сохранившегося в годы советской власти. «После окончания проектной работы над Казанским вокзалом, - писал брат архитектора, - Алексей Викторович поместил в надстройке, выходящей на террасу, свою новую мастерскую, где разрабатывались варианты проекта гранитного мавзолея Ленина и других зданий. Здесь же Алексей Викторович написал маслом много живописных этюдов и эскизных зарисовок Москвы и Кремля...» Сегодня щусевский «Дом артистов» надстроен и утратил свои гармоничные пропорции и вместе с ними - часть своего очарования.

Его архитектуру можно охарактеризовать как строгую: любой советский человек не должен был выделяться среди коллег и сограждан, неслучайно это здание смотрится довольно аскетично. Поскольку дом для жильцов - представителей богемы - был кооперативный (сам архитектор был председателем товарищества), то квартиры он сделал в расчете на конкретных заказчиков с их специальными запросами. Так, на одном этаже располагались всего две огромные квартиры - из шести и одиннадцати комнат (последняя - с двумя санузлами и двумя кухнями).

Но при желании такую большую квартиру можно было разделить на две: трех- и восьмикомнатную. Примечательно, что комнаты в квартирах были устроены в виде анфилады, свойственной, как правило, постройкам эпохи классицизма XVIII–XIX веков.

Фотография: pastvu.com Здесь жили самые известные драматические артисты Москвы, певцы, танцоры. Голодные времена вынуждали их выходить из положения, разводя на дачах домашний скот. Курьезный случай описал тот же П.В. Щусев, упоминая о знаменитой обитательнице «Дома артистов», балерине Гельцер, которая была дружна с женой архитектора: «Занимаясь хозяйством, Мария Викентьевна очень привязалась к домашним животным, особенно к маленьким козам, которые уморительно кричали, сидя на ее руках. Возвращаясь в город, она захватила их с собою и подарила одну из коз давнишней знакомой Алексея Викторовича - балерине Е.В. Гельцер, которая не раз выступала с ней в балете «Эсмеральдa» на сцене Большого театра в Москве».

История нового дома, несомненно, связана и с первым домом, где
в 1920-е годы поселились многие московские артисты. Он располагается также в Брюсовом переулке, в доме No 12. На фасаде много мемориальных досок, например, посвященная одному из самых известных жильцов - Всеволоду Мейерхольду. Сейчас в его квартире открыт мемориальный музей.

Адрес Брюсов переулок, 17

Жилой дом Госстраха

Архитектор М.Я. Гинзбург, при участии В.Н. Владимирова, 1926–1927

Фотография: Александр Иванов

Шестиэтажный дом Госстраха, спроектированный архитектором Моисеем Гинзбургом, интересен не только своей внешне элегантной архитектурной пластикой, но и рациональной внутренней структурой. Помимо комфортабельных квартир в нем есть и общежитие на крыше, и терраса для прогулок, и магазин на первом этаже. Такое совмещение разных типов жилья являло собой один из реальных путей решения острейшей жилищной проблемы. Ведь даже правительственные чиновники, переехавшие из Петербурга в Москву, жили вплоть до конца 1920-х годов в гостиницах (а в Кремле - до 1950-х!).

Фотография: В. Владимиров Для популяризации своих идей Гинзбург опубликовал ряд статей на страницах журнала «Современная архитектура», который возглавлял вместе с А.А. Весниным. Он был инициатором создания специальной секции типизации при Стройкоме РСФСР для разработки и внедрения новых типов жилища в государственном масштабе, а дом Госстраха стал его первой экспериментальной площадкой.

На каждом этаже дома Госстраха находится по четыре квартиры, и этим здание не отличается от дореволюционных доходных домов. Из этого типа архитектуры Гинзбург берет важную составляющую - вариативность и потому все квартиры делает разными по конфигурации. В каждой есть ванные комнаты, уборные, кухни. Продуманы многие бытовые детали, характерные для дореволюционного времени, но тогда еще не забытые, например двухстворчатые входные двери, через которые удобно вносить мебель. Каждая передняя устроена так, чтобы в ней поместился шкаф для одежды, и если в одной квартире есть угловое окно-эркер, то в остальных это преимущество компенсируется балконами. Общежитие наверху за счет своей компактности имеет выход на обширную кровлю-террасу. Такое решение потребовало организовать внутренние водостоки и широкий парапет по внешнему контуру здания.

Фотография: В. Владимиров Гордясь своим произведением, архитектор опубликовал его чертежи и фотографии в журнале «Современная архитектура».

Разнообразие квартир Гинзбург отразил, в частности, на уличных фасадах. С противоположной стороны его постройка вместе с соседним домом образует традиционный двор-колодец. Самый выразительный элемент - угол здания, выходящий на перекресток (пересечение Малой Бронной со Спиридоньевским переулком). Внизу в угловой части дома расположен магазин, над ним внимание привлекают угловые окна, выходящие на две стороны.

Позже Гинзбург продолжает экспериментировать с еще более разнообразными типами квартир, проектируя другие объекты, самым знаменитым из которых стал дом Наркомфина.

Адрес Малая Бронная улица, 21/13

Клуб Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев

Архитекторы А.А., В.А., и Л.А. Веснины, 1927–1934

Фотография: Александр Иванов

Сегодня название «Дом каторги и ссылки» звучит странно, однако в 1920-х годах оно воспринималось вполне нормально. В 1921 году по инициативе Ф.Э. Дзержинского, Я.Э. Рудзутака, Е.М. Ярославского и других деятелей было основано Общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев. Оно занималось сбором, изучением и публикацией материалов по истории царской тюрьмы, каторги и ссылки, а также оказывало материальную помощь бывшим политическим каторжанам и ссыльнопоселенцам. В 1926 году Общество организовало музей с библиотекой и архивом. С расширением масштабов деятельности встал вопрос о строительстве нового здания, которое трактовалось как центр научно-исследовательской, политико-просветительской и культурной работы Общества. Проект был заказан опытным мастерам, известным еще до революции, а затем ставшим лидерами конструктивизма, - братьям Весниным. В 1927 году архитекторы спроектировали новое здание. Но место для него отвели позднее, на Поварской улице, около Кудринской площади, на месте снесенной церкви Рождества Богородицы в Кудрине.

Снаружи здание было задумано в виде живописной группы параллелепипедов разной ширины и высоты, соединенных вместе. Стены про- резаны горизонтальными окнами, что отражает каркасную конструкцию. Над фойе кровля превращена в две открытые террасы, расположенные над первым и вторым этажами. Остальные кровли имеют небольшой уклон, но забраны в мощные парапеты, имитируя модную в то время плоскую кровлю.

Фотография: pastvu.com Изначально в проекте дом Общества политкаторжан был четко разделен на две части - клубную и архивно-музейную. Строить здание начали с клуба, а музей так и остался на бумаге, поэтому сегодня архитектурная композиция Весниных может показаться несбалансированной. Над большой парадной лестницей, устроенной со стороны Поварской, нависает параллелепипед малого зала. Этот объем играет роль мощного козырька, он опирается на круглые столбы, между которыми расположен главный вход. Малый зал освещен через ленточные боковые окна. Над входом на поверхности глухого торца малого зала было намечено декоративное панно, которое в итоге не было выполнено.

Далее, в глубине корпуса, расположено обширное фойе. С левой стороны относительно входа было намечено крыло Г-образной формы для архива и музея, а правее - большой театральный зал. Как раз к нему и примыкает фойе с гардеробом, общее для двух залов. Здесь имеются две лестницы: по одной из них можно подняться в фойе второго этажа и оттуда попасть на балкон зрительного зала, а по другой - пройти в помещения музейной части, также расположенные на двух этажах. Первая лестница вписана в квадрат и состоит из трех маршей, а вторая, винтовая, находится намного правее, ее широкие ступени опираются на центральную опору цилиндрической формы. Весь этот лестничный блок представляет выступающий наружу остекленный цилиндр. Еще две лестницы с закругленными площадками расположены со стороны двора, их объемы выступают из плоскости задней стены в виде полуцилиндров. Стоит отметить, что в конце 1920-х – начале 1930-х годов подобное решение использовано в проектах Весниных не один раз (клуб в Сураханах, Баку; Дворец культуры Пролетарского района, Москва).

В большом зрительном зале с балконом и партером спроектирована вместительная сцена. Ее «коробка» - самая высокая часть здания. Сцена без поворотного круга, но с «карманами» - кулисами для артистов и декораций. По площади сценическая часть занимает, как и положено
в театрах, не меньше, чем места для зрителей.

Фотография: chekhoved.net Ко времени окончания строительства выдержанное в строгой авангардной стилистике здание стало подвергаться резкой критике в печати. Журнал «Строительство Москвы» писал в 1935 году: «Казалось бы, архитекторы, проектировавшие это здание, должны были придать ему особо выразительные и монументальные архитектурные формы.

К сожалению, этого нет. Кубизм и конструктивизм более чем выпукло выявлены в формах этого дома. Преднамеренная упрощенность во всем, фетишизация абсолютно прямых горизонталей и вертикалей, омертвелость голых плоскостей, что при малой высоте здания ослабляет монументальность общей композиции.

Главное - это отсутствие собственного лица у Дома каторги и ссылки. <...>

Жизнь борцов и мучеников революции дает огромнейший материал для стенных фресок, для росписи потолков и для скульптуры. Специфичность диктовала заранее предусмотреть при проектировании активнейшее участие живописцев, скульпторов в работе по внутреннему оформлению Дома каторги и ссылки.

К сожалению, об этом забыли, и мы имеем в вестибюле, фойе и залах столовой, вместо расписанных потолков, торчащие ребра бетонных балок, упрощенных донельзя».

Для «обогащения» здания был создан оставшийся нереализованным проект скульптурного оформления фасадов и интерьеров, в разработке которого приняли участие скульпторы В.В. Лишева, Н.А. Конгиссер, И. Бирюков.

Продуманная функциональная архитектура Дома политкаторжан
к моменту окончания затянувшегося строительства оказалась не востребованной, так как Общество политкаторжан было ликвидировано
в 1935 году. Здание стали использовать как кинотеатр с громким названием «Первый», который проработал 10 лет. После войны здесь обосновался Театр киноактера, а десятилетие спустя (в середине 1950-х) - Дом кино. Здесь проводились Московские и Международные кинофестивали, проходили премьеры новых фильмов, устраивались творческие вечера известных киноактеров. Позже для Дома кино было построено новое здание, а в помещения на Поварской вернулся вновь созданный Театр киноактера, который располагается там и сейчас.

Адрес Улица Поварская, 33, стр. 1

Жилой дом Наркомата финансов РСФСР (Наркомфина)

Архитекторы М.Я. Гинзбург, И.Ф. Милинис, инженер С.Л. Прохоров, 1928–1932

Фотография: www.flickr.com/photos/janelle

Нарком финансов РСФСР Николай Милютин был поклонником творчества лидера архитектурной жизни 1920-х годов Моисея Гинзбурга. Они в одно время жили в доме Госстраха, а затем, когда в 1932 году был выстроен дом Наркомата финансов РСФСР (Наркомфина) на Новинском бульваре, они вновь стали соседями.

Проект дома Наркомфина был разработан М.Я. Гинзбургом вместе
с архитектором И.Ф. Милинисом по заказу Милютина. Официально их новое произведение называлось «2-й дом Совнаркома», так как в момент его проектирования уже возводился «1-й дом Совнаркома», известный как «Дом на набережной».

Фотография: Flickr/qwz Создатели дома Наркомфина использовали в своем проекте типовые квартиры, тогда их называли «ячейки», подчеркивая демократизм самой затеи. Их разработали члены секции типизации Стройкома РСФСР во главе с Гинзбургом, фанатиком ультрасовременного и массового жилища.

В специальном здании с надземным переходом из жилого корпуса были спроектированы столовая и библиотека. Неподалеку должны были появиться детский сад и «механическая» прачечная, рассчитанная на самообслуживание. На плоской крыше-террасе жилого корпуса было спроектировано общежитие. Архитекторы планировали, что весь комплекс будет «переходного типа». В то время проводилась дискуссия о полном обобществлении быта и о домах-коммунах как о реальной перспективе. Однако здесь же пока еще были отдельные квартиры.

В отличие от домов-коммун, в основе замысла дома Наркомфина - идея создания комфортной жилой среды. Многие квартиры были в двух уровнях, с высокой общей комнатой-гостиной и компактными спальнями.

В каждой квартире обязательно была уборная, но кухня превращена в подобие шкафа, так как питаться жильцов призывали в столовой.

Фотография: Flickr/qwz Архитекторам удалось скомпоновать двухуровневые квартиры в единый корпус настолько необычно, что это заинтересовало даже самого Ле Корбюзье, побывавшего в доме Наркомфина и посетившего лично квартиру Милютина в 1929 году. Дело в том, что основной объем корпуса заполнен минимальными по площади, рассчитанными на 1–2 человек ячей- ками «F» (с душевыми кабинами и компактными кухонными элементами), доступ в них был из верхнего коридора. А из нижнего коридора двери вели в ячейки «K», большего размера, с двумя спальнями, кухнями и ванными комнатами. В торцах жилого корпуса расположены относительно простор- ные ячейки типа «2F» (соединенные попарно ячейки «F», в одной из них жил сам Гинзбург). На самом деле, нестандартные квартиры были на каждом этаже, в концах коридоров, всего вариантов жилых ячеек оказалось одиннадцать, включая помещение для консьержа, «студию» на верхнем этаже, общежитие на кровле и апартаменты самого Милютина.

Общая комната во всех случаях была почти в два раза выше, чем спальни - около 4,8 м и 2,25 м соответственно. Это давало возможность необычно скомпоновать сам жилой корпус. В результате в одни квартиры (нижние «F») можно попасть из коридора, спускаясь по внутренней лестнице в общую комнату, а в другие (верхние «F») - поднимаясь. Тем самым удалось избежать повторения коридоров на каждом этаже и сделать квартиры светлыми.

Главным приобретением жильцов нового дома стала двухсветная гостиная. В ней, как в общественном клубе, проходила вся дневная жизнь, тогда как в спальнях помещались только кровать, стул, тумбочка. Как об их аналогах Гинзбург писал о каютах парохода и купе спального вагона.

Внешне дом Наркомфина был одной из первых реализаций всех пяти принципов современной архитектуры Ле Корбюзье: каркасный дом на столбах, свободный план, свободный фасад, ленточные окна, крыша-терраса. Поэтому его часто называют прототипом не менее знаменитой Марсельской жилой единицы - дома с основными обслуживающими учреждениями, который был выстроен в 1949–1957 годах по проекту Ле Корбюзье. Однако более сходное с Марсельским блоком архитектурное решение предложили в 1927 году архитекторы-ленинградцы К.А. Ива- нов, А.А. Оль и А.И. Ладинский. Это был конкурсный проект жилого дома с коридором внутри корпуса, между зеркально поставленными двухсветными общими комнатами и спальнями.

Стены московского дома сделаны из легких блоков «Крестьянин», формовавшихся прямо на стройплощадке по системе авторитетного инженера С.Л. Прохорова. Он использовал здесь также ряд не индустриальных, но доступных в то время материалов, таких как камыш. Стены в квартирах не оклеивались обоями, а гладко окрашивались. Теплые гаммы колеров для одних квартир и холодные для других подбирали специалисты из Баухауза.

Свою квартиру на крыше-террасе жилого корпуса Милютин, видимо, спроектировал сам уже после создания основной коробки жилого корпуса, когда там еще строилось примыкавшее к его квартире общежитие (его он также перекомпоновал одновременно с проектированием квартиры). В гостиной был темно-синий потолок, а серые и голубые стены чередовались, подчеркивая выступы антресолей и напоминая кубистическую картину. Пентхауз украшала сделанная по его же эскизам мебель.

Фотография: Flickr/qwz Насколько увлечен был заказчик дома переустройством быта, видно из его текстов. «Значительное повышение жизненного уровня рабочих и развитие обобществленных форм обслуживания бытовых нужд трудящихся (общественное питание, ясли, детские сады, клубы и т. п.) постепенно уничтожают значение семьи как хозяйственного соединения. Этот про- цесс неизбежно приведет, в конечном счете, к полной переделке семейных форм общежития», - писал Милютин. Главным для него был экономический результат этого процесса: «Задача раскрепощения женщины от мел- кого домашнего хозяйства и вовлечение ее в производство заставляет нас решить вопрос о всемерном содействии этому процессу». Но, как всегда, общественный блок не действовал так, как был задуман. Столовая работала как кухня, а мастерская Гинзбурга, как думали временно, заняла место детского сада, для которого специальный корпус так и не построили.

На практике из-за тесноты бытовых помещений жильцы страдали, но упорно отказывались есть совместно. Поскольку семьи росли, а спальни были небольшими, в качестве спален стали использовать также и гостиные. Поэтому, еще до завершения стройки, в 1929 году был разработан проект второго корпуса дома Наркомфина, попавший в книгу Милютина «Соцгород». Этот так и не построенный корпус был бы намного комфортнее. Несмотря на реалии нашего климата, в нем даже предлагалось устроить лоджии-сады, как это делал в своих проектах Ле Корбюзье.

Адрес Новинский бульвар, 25, стр.1

Московский планетарий

Архитекторы М.О. Барщ, М.И. Синявский, инженеры А.К. Говве, П.Я. Смирнов, 1927–1929

Фотография: www.flickr.com/photos/julia_sanchez

Это было первое сооружение подобного рода в СССР, однако оно имело западные, в основном немецкие, аналоги.

Фотография: Flickr/mothlike Высокий купол планетария имеет диаметр 28 метров и представляет собой тончайшую железобетонную скорлупу, толщиной всего 12 см внизу и 6 см наверху. Под этой уникальной оболочкой находится второй, внутренний слой из металлического каркаса, удерживающего поверхность для демонстрации звездного неба (система Network). Купол ограждает круглый зрительный зал на 1440 человек, а еще ниже - фойе, вестибюль с кассами и гардероб. Снаружи это конструктивистское здание выглядит вполне прагматично: глухие поверхности купола, закругленных лестничных башен и вертикальных стен сочетаются с ленточным остеклением проемов с металлическими переплетами.

«Театр до сих пор есть не что иное, как здание, в котором происходит служение культу... Театр наш должен быть иным. Он должен прививать зрителю любовь к науке. Планетарий - оптический научный театр и является одним из видов нашего театра. В нем люди не играют,
а управляют сложнейшим в мире по технике аппаратом»,– с пафосом писал Алексей Ган, автор книги «Конструктивизм».

Фотография: РИА «Новости» «Планетарий - это один из самых сложных и удивительных приборов современности. Грубо говоря, это система большого числа (119) проекционных фонарей, из которых каждый находится в самостоятельном движении и проецирует отдельно планету или группу звезд на белый экран-полусферу, перекрывающую зрительный зал, что при полной темноте дает совершенное впечатление небесного свода с движущимися по нему планетами, Солнцем, Луной и другими светилами», - писала редакция журнала «Современная архитектура» об этом новшестве, разработанном фирмой «Карл Цейс» и специально заказанном для Москвы. Здесь же был опубликован эскизный проект Московского планетария, разработанного по предложению Главнауки Наркомпроса, и фотографии почти построенного планетария, символа победы научного способа мышления. Отмечалось, что «осуществлена лишь часть всего сооружения. В ближайшем будущем предполагается достройка астрономического музея, библиотеки, аудитории и обсерватории». Далеко не весь план был доведен до конца, но на территории вокруг планетария были расставлены приборы для наблюдения за природой, а также многочисленные плакаты, посвященные астрономии.

В 2000-х годах планетарий был реконструирован по проекту
А.В. Анисимова, одного из авторов нового здания московского Театра
на Таганке. В ходе нее с памятником архитектуры обошлись не слишком тактично. Планетарий «оторвали» от земли и подняли на шесть метров, чтобы разместить ниже ряд новых помещений, а также полностью переделали покрытие (первоначально купол был утеплен пробкой и сфагнумом). Заменили и раритетный немецкий проекционный аппарат.

Адрес Садовая-Кудринская улица, 5

Здание редакции газеты «Известия»

Архитектор Г.Б. Бархин, при участии И.А. Звездина инженер А.Ф. Лолейт, 1925–1927

Фотография: РИА «Новости»

Здание редакции и типографии газеты «Известия ЦИК СССР и ВЦИК» - самая значительная работа Григория Бархина, основателя целой династии архитекторов. Оно проектировалось с 1925 года.

Фотография: pastvu.com Дом «Известий» построен к десятилетию Октябрьской революции на Страстной площади, рядом с монастырем, который был снесен позже, в 1930-е годы. Участок не совсем правильной формы заняли два корпуса: производственный и редакционный. Между ними поставлен лестничный блок, образуя двор внутри квартала. На площадь выходит фасад редакционного корпуса. В первоначальном варианте проекта его венчала башня в 12 этажей, возвышающаяся над основным шестиэтажным объемом.

Григорий Бархин, академик еще с дореволюционного времени, не примкнувший к группировкам архитекторов авангарда, тем не менее очень точно понял новый стиль и создал шедевр, вызвав зависть коллег-конструктивистов. Как рассказывал очевидец, архитектор Ю.Ю. Савицкий, несмотря на строгость форм Дома «Известий», они обвинили Бархина в украшательстве, указывая, что круглые окна не отвечают светотехническим расчетам.

Интересно, что сам Бархин, живший на другом конце той же площади в знаменитом доходном доме инженера Э-Р.К. Нирнзее (который был тогда самым высоким в Москве), наблюдал за строительством, не выходя из дома, непосредственно с крыши-террасы. Постоянный надзор повлиял на очень высокое качество отделки здания. Например, отделочные работы выполняли те же мастера-итальянцы, что в Музее изобразительных искусств, используя штукатурку с замешанной в нее гранитной крошкой.

Шрифтовая композиция на глухой стене верхнего этажа «Известия ЦИК СССР и ВЦИК» сегодня небрежно замазана. А первоначально «буквы были смонтированы объемными, с остекленной молочным стеклом лицевой поверхностью и внутренним освещением». Подобным образом были оформлены надписи, то есть названия журналов, здесь издававшихся («Новый мир» и «Красная новь»). Они должны были украшать два нижних длинных балкона, однако в итоге не были установлены. В дневное время шрифтовая композиция привлекала внимание белыми с золотом буквами, в белый циферблат часов были вставлены зеленые с черным квадраты.

Фотография: pastvu.com В музее МАРХИ есть чертеж вестибюля Дома «Известий» с ярко-красными стенами; окраска красно-оранжевой киноварью профилей, обрамлявших белоснежные плиты перекрытий, сочеталась с темно-серыми балками и колоннами. Полы были из ксилолита - особого магнезиального цемента. В служебных помещениях они были зелеными, желтыми, темно-красными, черными, а в редакционных залах был положен светлый паркет. По словам А.Г. Бархиной, большую роль для выражения законченности интерьеров играли специально рисованные указатели этажей и помещений, крупно написанные черными и красными буквами и цифрами рубленого шрифта, то есть зодчий делал все - от большого до малого, был и архитектором, и дизайнером.

Позже, в 1970-х годах, эффектный угол Дома «Известий» был застроен новым корпусом редакции этой газеты по проекту Ю.Н. Шевердяева.

Спиральный пандус своим цилиндрическим объемом здесь фиксирует угол квартала. Внутри образованного им двора проходит еще один пандус-мост, который соединяет гараж с другими корпусами гаражей. Они поставлены вдоль улицы на месте прежних каретных сараев, благодаря которым улица и получила свое название.

Фотография: moscowhite.livejournal.com Архитектор сохранил усадебный дом XIX века, где до революции жил П.П. Ильин, и вывел на улицу только узкую часть въездных ворот с эффектно нависающей над ними спиральной рампой. Такая экспрессивная форма под- черкивает современность здания на фоне застройки исторической Москвы. Динамика движения автомобилей передается не только рампой, но и кор- пусом, стоящим вдоль плавного изгиба переулка, вдоль которого вытянут гараж. На извилистую линию, ведущую от ворот и рампы, «нанизаны» пере- крытые стальными фермами обширные помещения для автомобилей. Вторая рампа, выездная, скрывается во дворе особнячка, к ней был пристроен пандус, ведущий к соседнему корпусу гаража, построенному после 1934 года по другому проекту.

Сложную архитектурную форму дополняют модные в то время проемы необычной формы: ленточные, освещающие рампу, вертикальное окно лестницы и большие круглые окна административных помещений второго этажа. Сейчас в гараже располагается автобаза Управления делами президента.

Адрес Улица Каретный Ряд, 2

Центральное здание Новосухаревского рынка

Архитектор К.С. Мельников, 1924–1926

Фотография: Wikipedia

Необычная треугольная постройка, сегодня одиноко стоящая в глубине квартала, была выстроена в 1924 году в центре большого комплекса Новосухаревского рынка. Ее форма продиктована планировкой участка, к центру которого сходилось несколько проулков. Архитектор застроил большую территорию деревянными киосками, соединенными в «строчки» разной длины; всего таких «строчек» получилось девяносто восемь. Он писал: «Две тысячи торговых мест, и все угловые». Дело в том, что зодчий, понимая выигрышность углового положения лотков, поставил их со смещением относительно друг друга, тем самым образовав в плане «пилу». «Строчки» же, поставленные под разными углами, образовали внутренние улицы - прямые и криволинейные, самые широкие из которых обтекали треугольник центрального здания. Кстати, первоначально автор думал выполнить его в виде цилиндра.

«Схема централизации и кратчайших расстояний от входов» - такая подпись стоит под сложным генеральным планом рынка. Несмотря на декоративный вид, его планировка оказалась очень практична.

В центральном здании рынка располагались контора и трактир с выходом на крышу-террасу. Угол, выходящий к середине площади, срезан, и в нем устроен вход в просторный холл первого этажа, по сторонам которого, вдоль боковых стен треугольника, расположены конторские помещения. Два дальних угла заняты лестницами. Фасады отделаны крупными пилонами, подчеркивающими кирпичную конструкцию здания, оконные простенки были покрашены в темный цвет, акцентируя внимание на гранях пилонов. Несмотря на кажущуюся симметрию треугольной формы, все три фасада двухэтажного здания разные. Примечателен фасад с круглым окном лестницы трактира. Его крыша была плоской, на ней размещалась открытая терраса, а в середине возвышалась своеобразная надстройка с трубой - вместе с круглым окном они придавали зданию вид парохода.

Адрес Большой Сухаревский пер. 9

Книга «Архитектура Москвы периода НЭПа и Первой пятилетки», Реставрация Н/ABC Design, Москва, 2014, уже вышла и продается в городских магазинах. Презентация путеводителя состоится 13 июля в «Читалкафе».

Продолжаем публикацию серии материалов, посвященных домам советской элиты в Москве. О местах и районах проживания советской элиты рассказывает Денис Ромодин. Тема очередной публикации - дом артистов Большого театра в Брюсовом переулке (современный адрес: Брюсов пер., 7).

Брюсов (или как он назывался до 1962 года - Брюсовский) переулок удивительным образом вобрал в себя целый ряд многоквартирных домов, выстроенных для советской творческой элиты в 1920–1950-х годах - это и Дом артистов под № 12, построенный в 1928 году по проекту архитектора И. Рерберга; и знаменитый Дом композиторов в ЖСК «Педагог Московской консерватории», построенный под № 8/10 в 1953–1956 годах архитектором И. Маркузе; а также жилой дом № 17, построенный в 1928 году по проекту А. Щусева для Московского художественного академического театра. В этом же переулке архитектор Щусев спроектировал монументальный и выделяющийся своим масштабом дом под № 7, известный как Дом артистов Большого театра.

Проект этого дома был подготовлен еще в 1932 году, когда создавался жилищный кооператив работников Большого театра. За работу взялась мастерская архитектора Д. Фридмана (по другим данным - переехавший из Ленинграда в Москву архитектор Л. Поляков). Однако позднее проектирование было передано Алексею Щусеву, разработавшему в 1933 году новый план постройки, в котором зодчий полностью отошел от авангарда, представленного ранее в его творчестве, - в предыдущие годы он спроектировал немало ярких построек в Москве, таких как мавзолей Ленина, здание Механического института на Большой Садовой,14, здания Наркомзема на Садово-Спасской,11/1, дома для работников МХАТа в Брюсовом переулке. В начале 1930-х годов Щусев уже начинал трудиться над изменением проекта гостиницы Моссовета, который ранее разрабатывал дуэт архитекторов Л. Савельева и О. Стапрана. В изменениях композиции и фасадов будущей гостиницы «Москва» можно было увидеть поиски архитектора и начало освоения им классического наследия, а в доме в Брюсовом переулке эти поиски уже были завершены полностью классическим решением.

Дом для артистов Большого театра, выстроенный в 1935 году, как бы делится на три части - центральный корпус, углубленный от переулка, и два выступающих боковых. Это дало возможность вписать девятиэтажное жилое здание в узкий переулок и обеспечить светом квартиры. В отличие от дома № 17, в доме № 7 Щусев спроектировал квартиры, увеличив в них окна из-за высоких потолков. Для улучшения освещенности начиная с третьего этажа на двух боковых крыльях размещены эркеры без расстекловки оконных рам. Для монументальности облика фасады облицованы «рижской» штукатуркой с вкраплением крошки кварца, мрамора и гранита. Порталы подъездов и цоколь отделаны натуральным розовым гранитом. Последние два этажа получили скругленные окна и мощный карниз - это решение зодчий повторит в гостинице «Москва» и своих жилых домах, спроектированных в эти же годы.

В этом же доме архитектор внедрил специальную систему шумоизоляции, так как квартиры предназначались для артистов Большого театра. Щусеву также потребовалось спроектировать большие комнаты для возможности репетиций, разработать габариты пространств для размещения рояля и его доставки в квартиры.

Планировка квартир изначально больше походила на дореволюционную - анфилада парадных помещений, спальные комнаты хозяев, раздельный санитарный узел, кухня и комната для прислуги. Полы во всех жилых комнатах были покрыты наборным паркетом, санитарные узлы и кухни - кафельной плиткой. На лестничных клетках - такой же кафель и каменная шлифованная крошка. Для стен в жилых комнатах выбрана бежево-желтоватая окраска, характерная для того времени.

Так как дом был кооперативным, квартиры к моменту заселения имели только встроенную мебель. Обстановкой комнат занимались сами жильцы. В условиях отсутствия в середине 1930-х большого выбора готовой мебели квартиры обставлялись антиквариатом. Тем более что жильцы этого дома были людьми творческими - одни мемориальные доски на фасаде с перечисленными ниже фамилиями говорят сами за себя: скульптор И. Д. Шадр; дирижеры Н. С. Голованов и А. Ш. Меликов-Пашаев; артисты балета А. Б. Годунов, Л. И. Власова и О. В. Лепешинская; оперные певцы И. С. Козловский, А. С. Пирогов, М. П. Максакова, Н. А. Обухова, А. В. Нежданова. Кстати, в честь Неждановой Брюсов переулок был временно переименован - в 1962–1994 годах назывался улицей Неждановой. Сама она жила в квартире № 9. В честь нее известный архитектор И. Жолтовский со своим коллегой Н. Сукояном и скульптором И. Рабиновичем выполнили эскиз изящной и монументальной мемориальной доски на фасаде дома. В соседней квартире № 10 сейчас находится музей-квартира ее мужа - дирижера Н. С. Голованова. В этих двух квартирах сохранилась удивительная атмосфера огромного и в то же время изящного дома, который стал украшением переулка.

«РБК-Недвижимость» продолжает публикацию серии материалов, посвященных домам советской элиты в Москве. О местах и районах проживания генсеков, маршалов и академиков Советского Союза рассказывает москвовед, историк архитектуры Денис Ромодин. Тема очередной публикации - дом артистов Большого театра в Брюсовом переулке (современный адрес: Брюсов пер., 7). Здание было специально построено для театральной интеллигенции в 1930-х годах

Брюсов (или как он назывался до 1962 года — Брюсовский) переулок удивительным образом вобрал в себя целый ряд многоквартирных домов, выстроенных для советской творческой элиты в 1920-1950-х годах — это и Дом артистов под № 12, построенный в 1928 году по проекту архитектора И. Рерберга; и знаменитый Дом композиторов в ЖСК «Педагог Московской консерватории», построенный под № 8/10 в 1953-1956 годах архитектором И. Маркузе; а также жилой дом № 17, построенный в 1928 году по проекту А. Щусева для Московского художественного академического театра. В этом же переулке архитектор Щусев спроектировал монументальный и выделяющийся своим масштабом дом под № 7, известный как Дом артистов Большого театра.

Проект этого дома был подготовлен еще в 1932 году, когда создавался жилищный кооператив работников Большого театра. За работу взялась мастерская архитектора Д. Фридмана (по другим данным — переехавший из Ленинграда в Москву архитектор Л. Поляков). Однако позднее проектирование было передано Алексею Щусеву, разработавшему в 1933 году новый план постройки, в котором зодчий полностью отошел от авангарда, представленного ранее в его творчестве, — в предыдущие годы он спроектировал немало ярких построек в Москве, таких как мавзолей Ленина, здание Механического института на Большой Садовой,14, здания Наркомзема на Садово-Спасской,11/1, дома для работников МХАТа в Брюсовом переулке. В начале 1930-х годов Щусев уже начинал трудиться над изменением проекта гостиницы Моссовета, который ранее разрабатывал дуэт архитекторов Л. Савельева и О. Стапрана. В изменениях композиции и фасадов будущей гостиницы «Москва» можно было увидеть поиски архитектора и начало освоения им классического наследия, а в доме в Брюсовом переулке эти поиски уже были завершены полностью классическим решением.

Алексей Щусев (1873-1949) — русский и советский архитектор. После Октябрьской революции оказался в числе самых востребованных советских архитекторов. Известнейшим произведением Щусева стал мавзолей Ленина на Красной площади в Москве.

Академик АН СССР, архитектор Алексей Викторович Щусев (Фото: Владимир Савостьянов / Фотохроника ТАСС)

Среди проектов, реализованных Алексеем Щусевым:

храм Сергия Радонежского на Куликовом поле, 1911-1917 годы;
православный храм Христа Спасителя в Сан-Ремо, 1913 год;
комплекс зданий Казанского вокзала, 1913 год (строительство завершено в 1928-30 годах);
план реконструкции Москвы «Новая Москва», 1918-1923 годы;
мавзолей Ленина, 1924 год — деревянный; 1927-1930 годы — каменный;
гостиница «Москва», 1930-е годы. Основные авторы — О. Стапран и Л. Савельев;
жилые дома в Брюсовом переулке: № 17 для артистов МХАТа — в 1928 году, № 7 для артистов Большого театра — в 1935 году;
перепланировка Ленинградского шоссе (сейчас Ленинградский проспект), 1933-1934 годы;
Большой Москворецкий мост, 1935-1937 годы;
планировка участков берега Москвы-реки в районе Крымского моста, конец 1930-х годов;
реконструкция Октябрьской и Добрынинской площадей, конец 1930-х годов;
здание НКВД на Лубянской площади, 1940-1947 годы.

Дом для артистов Большого театра, выстроенный в 1935 году, как бы делится на три части — центральный корпус, углубленный от переулка, и два выступающих боковых. Это дало возможность вписать девятиэтажное жилое здание в узкий переулок и обеспечить светом квартиры. В отличие от дома № 17, в доме № 7 Щусев спроектировал квартиры, увеличив в них окна из-за высоких потолков. Для улучшения освещенности начиная с третьего этажа на двух боковых крыльях размещены эркеры без расстекловки оконных рам. Для монументальности облика фасады облицованы «рижской» штукатуркой с вкраплением крошки кварца, мрамора и гранита. Порталы подъездов и цоколь отделаны натуральным розовым гранитом. Последние два этажа получили скругленные окна и мощный карниз — это решение зодчий повторит в гостинице «Москва» и своих жилых домах, спроектированных в эти же годы.

Планировка квартир изначально больше походила на дореволюционную — анфилада парадных помещений, спальные комнаты хозяев, раздельный санитарный узел, кухня и комната для прислуги. Полы во всех жилых комнатах были покрыты наборным паркетом, санитарные узлы и кухни — кафельной плиткой. На лестничных клетках — такой же кафель и каменная шлифованная крошка. Для стен в жилых комнатах выбрана бежево-желтоватая окраска, характерная для того времени.большого выбора готовой мебели квартиры обставлялись антиквариатом. Тем более что жильцы этого дома были людьми творческими — одни мемориальные доски на фасаде с перечисленными ниже фамилиями говорят сами за себя: скульптор И. Д. Шадр; дирижеры Н. С. Голованов и А. Ш. Мелик-Пашаев; артисты балета А. Б. Годунов, Л. И. Власова и О. В. Лепешинская; оперные певцы И. С. Козловский, А. С. Пирогов, М. П. Максакова, Н. А. Обухова, А. В. Нежданова. Кстати, в честь Неждановой Брюсов переулок был временно переименован — в 1962-1994 годах назывался улицей Неждановой. Сама она жила в квартире № 9. В честь нее известный архитектор И. Жолтовский со своим коллегой Н. Сукояном и скульптором И. Рабиновичем выполнили эскиз изящной и монументальной мемориальной доски на фасаде дома. В соседней квартире № 10 сейчас находится музей-квартира ее мужа — дирижера Н. С. Голованова. В этих двух квартирах сохранилась удивительная атмосфера огромного и в то же время изящного дома, который стал украшением переулка.

Денис Ромодин специально для «РБК-Недвижимости»

В музее хранятся произведения живописи, графики, скульптуры, предметы декоративно-прикладного искусства, а также археологические экспонаты из более чем ста стран.

Музей возник в 1918 году на волне интереса советской власти к сохранению мирового наследия: за пять послереволюционных лет было открыто более 250 музеев по стране. На тот момент в фонд Музея Востока, или Ars Asiatica, как он тогда назывался, вошли восточные коллекции Национального музейного фонда, музея бывшего Строгановского училища, ковровых и антикварных магазинов, складов «Северной компании». Со временем музею передали свои восточные коллекции Государственный исторический музей, Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, Политехнический музей и многие другие. Также фонд значительно расширялся благодаря частным собраниям, закупочным и археологическим экспедициям. Многие экспонаты были переданы в дар музею входящими в состав СССР республиками и союзными странами. Особое место в постоянной экспозиции советского периода занимал раздел «Образ вождей пролетарской революции в искусстве нацреспублик». В частности, можно было увидеть, как в творчестве художников советского Востока раскрывается образ Ленина.

Окончательное местоположение музея и его коллекции было определено не сразу. Среди бывших залов Музея Востока − дом Гиршмана у Красных ворот, Исторический музей, Строгановское училище, Цветковская галерея на Кропоткинской набережной и здание церкви Илии Пророка на Воронцовом поле.

Сегодня древнейшая китайская керамика II тысячелетия до н. э. соседствует здесь с традиционными ритуальными предметами из Бурятии, которые неопытному глазу кажутся такими же древними, как и китайские, но на деле созданы не более ста лет назад. Это создает иллюзию, будто на Востоке время идет иначе, а где-то и вовсе остановилось. На одном этаже можно увидеть шедевр мирового значения − ворсовый шелковый ковер из Индии XVII века − и современный шерстяной ковер из Афганистана, где в традиционный узор совершенно естественно вплетены изображения танков и автоматов Калашникова. Если понятие «дизайн» применимо к древности, то за тысячи лет в азиатском дизайне мало что изменилось.

Каждый зал или группа залов музея посвящены отдельной стране или региону Востока: таким образом, начав с Ирана, вы заканчиваете путешествие в Казахстане, успев осмотреть щит из кожи носорога в Индии, гигантские маски для буддистской религиозной мистерии Цам в Монголии, японские боевые мечи катана, китайские баночки для сверчков, индонезийский теневой театр, рукописную книгу на пальмовых листьях в Лаосе, ковры Кавказа и вышивки сюзани в Узбекистане. В японском зале представлена уникальная фигурная композиция: белоснежный орел на сосне на фоне ширмы с изображением бушующего моря. Фигура орла выполнена в сложнейшей технике комбинированной сборки: туловище и крылья изготовлены из дерева, а оперение состоит из 1500 отдельных пластин слоновой кости. Но особенно интересно то, что эта композиция была привезена в Россию в 1896 году в качестве подарка Николаю II по случаю его коронации от японского императора Мэйдзи. Самого императора в составе делегации, прибывшей в Россию, не было, императорскую семью представлял принц Саданару Фушима. У всех ваз, кувшинов, мечей и ковров, у каждого предмета своя история. И у этих историй есть хранители. В научно-исследовательском институте при музее работает более 300 специалистов.

По-настоящему неожиданным после такого путешествия по традиционному Востоку становится последний зал живописи Кавказа и Средней Азии, где особого внимания заслуживают работы крупнейших мировых художников XX века Нико Пиросмани и Мартироса Сарьяна.