Иван тургенев - где тонко, там и рвется. Где тонко - там не рвется
Где тонко, там и рвется
Ср. Тургенев. (Заглавие комедии).
Ср. Где тонко - там и рвется : в смысле - у кого мало, тот теряет (буквально и иносказательно).
Ср. Он чувствовал припадки одышки и начал припадать на одну ногу... А сверх того и обычные петербургские ненастья... в силу пословицы: "где тонко, там и рвется"... предстали перед ним во всей своей безрассветности.
Салтыков. Сборник. Старческое горе.
Ср. У тебя ум за разум заходит... а где тонко, там и рвется .
Даль. Сказка о Шемякином суде.
Ср. Man zerreisst den Strick, wo er am dünnsten ist.
Ср. У неимеющего отнимется и то, что имеет.
Матф. 25, 29. Лук. 19, 26.
См. на бедного Макара шишки валятся .
Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний. Т.Т. 1-2. Ходячие и меткие слова. Сборник русских и иностранных цитат, пословиц, поговорок, пословичных выражений и отдельных слов. СПб., тип. Ак. наук. . М. И. Михельсон . 1896-1912 .
Смотреть что такое "где тонко, там и рвется" в других словарях:
Где тонко, там и рвется. Где худо, тут и порется. См. СЧАСТЬЕ УДАЧА Где тонко (или: коротко), там и рвется. См. ГОРЕ ОБИДА … В.И. Даль. Пословицы русского народа
Гдѣ тонко, тамъ и рвется. Ср. Тургеневъ. (Заглавіе комедіи). Ср. Гдѣ тонко тамъ и рвется: въ смыслѣ у кого мало, тотъ теряетъ (буквально и иносказательно). Ср. Онъ чувствовалъ припадки одышки и началъ припадать на одну ногу... А сверхъ того и… … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона (оригинальная орфография)
Где тонко, там и рвется (Тургенева) - комедия … Словарь литературных типов
Blenalme, m-lle ("Где тонко - там и рвется") - Смотри также >> компаньонка и гувернантка 42 лет. Вздыхает по Парижу, любит le petit mot pour rire и томно подкатывает глазки … Словарь литературных типов
Горский, Евгений Андреевич ("Где тонко - там и рвется") - Смотри также Сосед Либановой, 26 лет, умный человек, старинный друг Веры; слывет за человека насмешливого и холодного. По собственной охоте редко предается возвышенным чувствам. Чувствительность к нему не идет. Ему гораздо приятнее смеяться,… … Словарь литературных типов
Гутман, Карл Карлыч ("Где тонко - там и рвется") - Смотри также Доктор, молодой, красивый, с шелковистыми бакенбардами, дела своего не смыслил вовсе … Словарь литературных типов
Женихи ("Где тонко, - там и рвется") - Смотри также белокурый, русый, шатен; уп. л … Словарь литературных типов
Либанова, Анна Васильевна ("Где тонко, там и рвется") - Смотри также Помещица 40 лет, богатая вдова, n?e Salotopine, женщина добрая, сама живет и жить другим дает. Не принадлежит к высшему обществу; в Петербурге ее совсем не знают, но дом ее первый в губернии. Административная голова... Дом в… … Словарь литературных типов
Мухин, Иван Павлович ("Где тонко, там и рвется") - Смотри также Сосед Либановой, 26 лет, горячий игрок … Словарь литературных типов
Станицын, Владимир Петрович ("Где тонко, там и рвется") - Смотри также Сосед Либановой, 28 лет, отставной гвардии поручик, добрейший малый, человек скромный, недалекого ума, ленивый, домосед. Доверчив и болтлив: y него что на сердце, то и на языке. Горский называет его дамским угодником … Словарь литературных типов
Книги
- Где тонко, там и рвется , Жан-Даниель Симон, Ришар Боренже, Жан-Пьер Петролаччи. В основу фильма положены подлинные события, происшедшие во время предвыборной кампании 1973 года в маленьком провинциальном городие Франции. Автор фильма режиссер-коммунист Жан-Даниель Симон…
Горский. Ну, хорошо… все исполню; будьте покойны.
Чуханов. Слушаю-с, ваше сиятельство! А старик Чуханов никого не беспокоит. Доложил, попросил, прибег, а там как начальнику угодно будет. Много довольны и благодарны. Налево кругом, марш! (Уходит в столовую. )
Горский. Ну, кажется, из этого «случая» ничего не выжмешь… (За дверью сада по ступеням лестницы слышны торопливые шаги. ) Кто это бежит так? Ба! Станицын!
Станицын (вбегая впопыхах ). Где Анна Васильевна?
Горский. Кого вам?
Станицын (внезапно останавливаясь ). Горский… Ах, если б вы знали…
Горский. Вы вне себя от радости… Что с вами?
Станицын (берет его за руку ). Горский… мне бы по-настоящему не следовало… но я не могу – радость меня душит… Я знаю, вы всегда принимали во мне участие… Вообразите же себе… Кто бы мог это представить…
Горский. Да что такое наконец?
Станицын. Я попросил у Веры Николаевны ее руки, и она…
Горский. Что же она?
Станицын. Вообразите, Горский, она согласилась… вот сейчас, в саду… позволила мне обратиться к Анне Васильевне… Горский, я счастлив, как дитя… Какая удивительная девушка!
Горский (едва скрывая волнение ). И вы идете теперь к Анне Васильевне?
Станицын. Да, я знаю, что она мне не откажет… Горский, я счастлив, безмерно счастлив… Мне бы хотелось обнять весь мир… Позвольте по крайней мере вас обнять. (Обнимает Горского. ) О, как я счастлив! (Убегает. )
Горский (после долгого молчания ). Брависсимо! (Кланяется вслед Станицыну. ) Честь имею поздравить… (С досадой ходит по комнате. ) Я этого не ожидал, признаюсь. Хитрая девчонка! Однако мне надо сейчас уехать… Или нет, останусь… Фу! как сердце неприятно бьется… Скверно. (Подумав немного. ) Ну, что ж, я разбит… Но как позорно разбит… и не так и не там, где бы хотелось… (Подходя к окну, глядит в сад. ) Идут… Умрем по крайней мере с честью… (Надевает шляпу, словно собирается идти в сад, и в дверях сталкивается с Мухиным, с Верой и m-lle Bienaimé, Вера держит m-lle Bienaimé под руку. ) А! Вы уже возвращаетесь; а я было пошел к вам… (Вера не поднимает глаз. )
M-lle Вienaimе. Il fait encore trop mouillé.
Мухин. Зачем ты не тотчас пошел с нами?
Горский. Меня Чуханов задержал… А вы, кажется, много бегали. Вера Николаевна?
Вера. Да… мне жарко.
M-lle Bienaimé с Мухиным отходят немного в сторону, потом начинают играть на китайском бильярде, который находится немного позади.
Вера. Вы знаете… Но я не удивляюсь. У него что на сердце, то и на языке.
Горский (с укоризной ). У него… Вы будете раскаиваться.
Вера. Нет.
Горский. Вы поступили под влиянием досады.
Вера. Может быть; но я поступила умно и раскаиваться не буду… Вы же применили ко мне стихи вашего Лермонтова; вы мне сказали, что я пойду безвозвратно, куда меня поведет случайность… Притом вы сами знаете. Горский, с вами я была бы несчастлива.
Горский. Много чести.
Вера. Я говорю, что думаю. Он меня любит, а вы…
Горский. А я?
Вера. Вы никого не можете любить. У вас сердце слишком холодно, а воображение слишком горячо. Я говорю с вами как с другом, как о вещах давно прошедших…
Горский (глухо ). Я вас оскорбил.
Вера. Да… но вы не довольно меня любили, чтобы иметь право меня оскорбить… Впрочем, это все дело прошлое… Расстанемся друзьями… Дайте мне руку.
Горский. Я вам удивляюсь, Вера Николаевна! Вы прозрачны, как стекло, молоды, как двухлетний ребенок, и решительны, как Фридрих Великий. Дать вам руку… да разве вы не чувствуете, как горько должно быть мне на душе?..
Вера. Вашему самолюбию больно… это ничего: заживет.
Горский. О, да вы философ!
Вера. Послушайте… Мы, вероятно, в последний раз говорим об этом… Вы умный человек, а ошиблись во мне грубо. Поверьте, я не ставила вас au pied du mur , как выражается ваш приятель monsieur Мухин, я не налагала на вас испытания, а искала правды и простоты, я не требовала, чтобы вы спрыгнули с колокольни, и вместо этого…
Мухин (громко ). J"ai gagné .
Вера. Я не дала играть собою – вот все… Во мне, поверьте, горечи нет…
Горский. Поздравляю вас… Великодушие приличествует победителю.
Вера. Дайте же мне руку… вот вам моя.
Горский. Извините: ваша рука вам более не принадлежит. (Вера отворачивается и идет к бильярду. ) Впрочем, все к лучшему в этом мире.
Мухин. До сих пор все я.
Вера. О, вы великий человек!
Горский (трепля его по плечу ). И первый мой друг, не правда ли, Иван Павлыч? (Кладет руку в карман. ) Ах, кстати, Вера Николаевна, пожалуйте сюда… (Идет на авансцену. )
Вера (идя вслед за ним ). Что вы мне хотите сказать?
Горский (вынимает розу из кармана и показывает ее Вере ). А? что вы скажете? (Смеется. ) (Вера краснеет и потупляет глаза. ) Что? ведь смешно? Посмотрите, не успела еще завянуть. (С поклоном. ) Позвольте возвратить по принадлежности…
Вера. Если б вы меня хоть крошечку уважали, вы бы не возвратили мне ее теперь.
Горский (отводя руку назад ). В таком случае позвольте. Пусть же он останется со мною, этот бедный цветок… Впрочем, чувствительность ко мне не пристала… не правда ли? И точно, да здравствуют насмешливость, веселость и злость! Вот я опять в своей тарелке.
Вера. И прекрасно!
Горский. Посмотрите на меня. (Вера глядит на него, Горский продолжает не без волнения. ) Прощайте… Вот теперь бы кстати мне воскликнуть: Welche Perle warf ich weg! Но к чему? Все ведь к лучшему.
Mухин (восклицает ). J’ai gagné encore une fois!
Вера. Все к лучшему. Горский!
Горский. Может быть… может быть… А, да вот растворяется дверь из гостиной… Идет фамильный полонез!
Из гостиной выходит Анна Васильевна. Ее ведет Станицын. За ними выступает Варвара Ивановна… Вера бежит навстречу матери и обнимает ее.
Г-жа Либанова (слезливым шепотом ). Pourvu que tu sois heureuse, mon enfant…
У Станицына глаза разбегаются. Он готов заплакать.
Горский (про себя ). Какая трогательная картина! И как подумаешь, что я мог бы быть на месте этого болвана! Нет, решительно, я не рожден для семейной жизни… (Громко. ) Ну, что, Анна Васильевна, кончили ли вы наконец свои премудрые распоряжения по хозяйству, счеты и расчеты?
Г-жа Либанова. Кончила, Eugène, кончила… а что?
Горский. Я предлагаю заложить карету и съездить целым обществом в лес.
Г-жа Либанова (с чувством ). С удовольствием. Варвара Ивановна, душа моя, прикажите.
Варвара Ивановна. Слушаю-с, слушаю-с. (Идет в переднюю. )
M-lle Bienaimé (закатывая глаза под лоб ). Dieu! que cela sera charmant!
Горский. Посмотрите, как мы будем дурачиться… я весел сегодня, как котенок… (Про себя. ) Ото всех этих происшествий кровь у меня бросилась в голову. Я словно опьянел… Боже мой, как она мила!.. (Громко. ) Берите же ваши шляпы; едемте, едемте. (Про себя. ) Да подойди же к ней, глупый ты человек!.. (Станицын неловко подходит к Вере. ) Ну, так. Не беспокойся, друг мой, я в течение прогулки о тебе похлопочу. Ты у меня явишься в полном блеске. Как мне легко!.. Фу! и так горько! Ну, ничего. (Громко. ) Mesdames, пойдемте пешком: карета нас догонит.
Г-жа Либанова. Пойдем, пойдем.
Mухин. Что это, тобой словно бес овладел?
Горский. Бес и есть… Анна Васильевна! дайте мне вашу руку… Ведь я все-таки остаюсь церемониймейстером?
Г-жа Либанова. Да, да, Eugène, конечно.
Горский. Ну, и прекрасно!.. Вера Николаевна! извольте дать руку Станицыну… Mademoiselle Bienaimé, prenez mon ami monsieur Мухин , а капитан… где капитан?
Чуханов (входя из передней ). Готов к услугам. Кто меня зовет?
Горский. Капитан! дайте руку Варваре Ивановне… Вот она, кстати, входит… (Варвара Ивановна входит. ) И с богом! марш! Карета нас догонит… Вера Николаевна, вы открываете шествие, мы с Анной Васильевной в ариергарде.
Г-жа Либанова (тихо Горскому ). Ah, mon cher, si vous saviez, combien je suis heureuse aujourd’hui. .
Мухин (становясь на место с m-lle Bienaimé, на ухо Горскому ). Хорошо, брат, хорошо: не робеешь… а сознайся, где тонко, там и рвется.
Все уходят. Занавес падает.
Примечания
Источники текста
Первая рукописная редакция, с полным текстом сказки Горского, запрещенной цензурой при сдаче комедии в печать. Черновой автограф, на 26 листах тетради (размер 222×181), исписанных с обеих сторон. Дата рукописи – июль 1848 г. Позднее на первом листе, над заголовком, вписано: «Посвящено Наталье Алексеевне Тучковой». В этой же рукописи карандашная запись 12 названий сцен и комедий, частью уже написанных, частью еще не законченных («Студент»), частью только задуманных (см. с. 526 наст. тома) и черновой вариант второй редакции сказки о трех женихах (л. 1 об.), датируемый 26 июня 1849 г. Автограф хранится в рукописном отделе ГПБ (ф. 795, № 19). См.: Государственная ордена Трудового Красного Знамени Публичная библиотека имени M. E. Салтыкова-Щедрина. Труды Отдела рукописей. Рукописи И. С. Тургенева. Описание. Л., 1953, с. 14.
Типографские гранки журнального текста комедии, скрепленные подписью цензора А. Л. Крылова (три больших наборных листа, по 8 страниц в каждом, кончающиеся репликой Веры: «В самом деле? Спасибо за откровенность» – с. 100 наст. тома). На первом листе типографская отметка: «Г-ну ценсору. Окт. 6». В тексте гранок несколько изменений, сделанных рукою цензора (см. о них ниже). Две последние гранки этого же набора, с поправками цензора и с его же отметкой от 12 октября 1848 г. о разрешении пьесы к печати, принадлежали до 1917 г. А. А. Александрову, но до нас не дошли. См. о них в «Каталоге выставки в память И. С. Тургенева в императорской Академии наук», 2-е изд., с исправлениями. Составили Ф. А. Витберг и Б. Л. Модзалевский. СПб., 1909, с. 40. Три же первые гранки хранятся в Музее И. С. Тургенева в Орле, куда перешли из архива О. В. Галаховой.
Совр, 1848, № 11. с. 5–38.
Беловой автограф второй редакции сказки о трех женихах, от слов «У одного барона» до «В этом я еще не успел собрать справок», на двух листах почтовой бумаги, вклеенных в оттиск первопечатного журнального текста комедии. Оттиск этот, хранящийся ныне в рукописном отделении ИРЛИ, ранее принадлежал Библиотеке императорских театров (инв. № 612). В печатном тексте – ряд отметок и сокращений режиссерского порядка. Печатный перечень действующих лиц дополнен от руки именами первых исполнителей пьесы на петербургской сцене 10 декабря 1851 г.
Писарская копия журнального текста комедии, дополненная сказкой Горского о трех женихах баронессы (по рукописи ИРЛИ ) и представленная в театральную цензуру 29 ноября 1851 г. Копия на 50 листах, в переплете. Текст пьесы разбит на 28 явлений и испещрен цензурными и режиссерскими сокращениями. На первом листе отметка старшего театрального цензора А. Гедерштерна от 3 декабря 1851 г. о разрешении пьесы к постановке. Копия эта, хранившаяся в Библиотеке императорских театров (инв. № 611), ныне находится в Ленинградской театральной библиотеке им. А. В. Луначарского (№ 1063, шифр: II. 1. 94), см. ниже, с. 575–576.
Для легкого чтения, т. IV, с. 173–227.
Таблица исправлений и дополнений, сделанных Тургеневым в 1868 г. в тексте Для легкого чтения при подготовке издания 1869 г.; беловой автограф (ГИМ, фонд И. Е. Забелина, № 440, ед. хр. 1265, л. 169).
Т, Соч, 1869, ч. VII, с. 95–146.
Т, Соч, 1880, т. 10, с. 97–148.
Впервые комедия опубликована: Совр, 1848, № 11, с. 5–38, с посвящением Н. А. Тучковой. Подпись: Ив. Тургенев. Сказка Горского о трех женихах царевны, исключенная из журнального текста цензурой, заменена на с. 31-й двумя рядами точек. Перепечатано, с новым вариантом сказки: Для легкого чтения, т. IV, с. 173–227. Посвящение Н. А. Тучковой здесь отсутствовало и ни в одном переиздании комедии уже не повторялось. С небольшими сокращениями и исправлениями стилистического порядка вошла в Т, Соч, 1869. При подготовке этого издания Тургенев сделал на особом листе несколько поправок к тому тексту комедии, который был опубликован в 1857 г. в сборнике Для легкого чтения. Важнейшие из этих исправлений: с. 174 сборника – «видишь» исправлено на «увидишь»; с. 175 – «оглядывая» заменено «оглядывая его»; там же изъято слово «лучше»; с. 180 – после слова «привычному» добавлено «человеку»; с. 184 – после «он» добавлено «Вам что-нибудь сказал»; с. 187 – после «и» добавлено «говорит»; с. 192 – после «сказывал» добавлено «(Помолчав немного. ) Какой у вас прекрасный дом!»; с. 194 – «брали» заменено «выбрали»; с. 205 – «говорю» заменено «поговорю»; с. 208 – «надо же» исправлено на «надо же знать»; с. 211 – после слов «Варвара Ивановна» добавлена ремарка «(входя)»; с. 218 – «видно» исправлено на «видно, что». Сверх того, устранено шесть опечаток во французских словах.
Текст комедии, установленный в 1869 г., перепечатывался во всех последующих изданиях сочинений Тургенева.
В настоящем издании комедия «Где тонко, там и рвется» печатается по последнему авторизованному тексту (Т, Соч, 1880, т. 10, с. 97–148), с устранением опечаток, отмеченных самим Тургеневым. Сверх того, устранены две опечатки, не замеченные Тургеневым в 1880 г. в репликах Горского: вместо ошибочного: «если его имения не пропадут с аукционного торгу» печатается: «если его имения не продадут с аукционного торгу» (с. 93, строки 40–41); вместо: «Не так. Не беспокойся, друг мой» – «Ну, так. Не беспокойся, друг мой» (с. 112, строки 11–12). Эти исправления сделаны по рукописи и тексту первых публикаций комедии.
Комедия «Где тонко, там и рвется» написана Тургеневым в Париже, в июле 1848 г. Время работы над этой пьесой, задержавшей окончание ранее задуманного «Нахлебника», документируется отметкой на заглавном листе ее чернового автографа: («Драматические очерки. Париж. Июль 1848 г.».
Первым упоминанием о новой пьесе является письмо Герцена из Парижа к его московским друзьям: «Тургенев, – сообщал он 5 августа 1848 г., – написал маленькую пьесу, очень милую, для театра, и пишет другую для Мих. Сем. <Щепкина>» (Герцен, т. 23, с. 90).
Н. А. Тучкова, которой была посвящена Тургеневым новая его пьеса, отмечает в своих воспоминаниях, что «Где тонко, там и рвется» было прочитано в доме ее отца во время пребывания А. А. Тучкова с дочерьми в Париже. Воспоминания Н. А. Тучковой свидетельствуют о большом внимании Тургенева к ней в эту пору, что подтверждается и письмом к ней H. П. Огарева, относящимся к началу января 1849 г.: «Сегодня прочел комедию Тургенева, – писал он. – Тут столько наблюдательности, таланта и грации, что я убежден в будущности этого человека. Он создаст что-нибудь важное для Руси. А потом он вас любит» (Рус Пропилеи, т. IV, с. 73).
«Третьего дня Анненков читал у нас вечером Вашу комедию „Где тонко, там и рвется“, – писал Н. А. Некрасов 12 сентября 1848 г. из Петербурга в Париж Тургеневу. – Без преувеличения скажу Вам, что вещицы более грациозной и художественной в русской нынешней литературе вряд ли отыскать. Хорошо выдумано и хорошо исполнено, – выдержано до последнего слова. Это мнение не одного меня, но всех, которые слушали эту комедию, а их было человек десять, – между прочим Дружинин, которого я знакомил с Анненковым. Заметил я (и все со мной тотчас согласились), что немного неловка сказка о куклах, ибо почтеннейшая публика может принять всё это место в самую ярыжную сторону и разразиться жеребячьим хохотом. Приведите себе на память это место, взгляните на него с этой точки, – может быть, Вы найдете это замечание достойным внимания и сочтете нужным заменить то место. С этой целию я и сообщаю Вам его <…> Если пришлете еще рассказов, то я напечатал бы комедию в 11 №, а рассказы все, сколько их будет, оставил бы на первый №. Напишите, как Вам хочется. Если комедию на 11 №, то поторопитесь с поправкой (разумеется если вздумаете сделать ее)» (Некрасов, т. X, с. 114–116).
Однако, прежде чем «почтеннейшая публика» могла откликнуться на «сказку» Горского, о некоторой двусмысленности которой предупреждал автора Некрасов, весь этот эпизод безоговорочно был изъят из печатного текста комедии цензурой: «Из комедии Вашей вымарали сказку, – писал Некрасов 17 декабря 1848 г. Тургеневу, – и я заменил это место точками, делать было нечего! Я старался отстоять, да напрасно» (там же, с. 121).
Из журнальной редакции комедии был полностью изъят не только текст сказки о трех женихах царевны , но и еще несколько мест, признанных цензором «Современника» недопустимыми в печати. В числе устраненных слов и строк были и такие, которые заостряли сатирические характеристики представителей правящего класса (например, ремарка «старый лизоблюд» в данных о капитане Чуханове на с. 78, слово «помещица» в упоминании о «крикливой помещице Марье Богдановне» на с. 96, некоторые существенные детали автопризнаний Горского (например, на с. 85: «Эта смешная осторожность, этот преувеличенный страх, не предполагает ли какую-то ребяческую веру в будущность и в жизнь») и даже отдельные слова (например, на с. 99 в реплике: «Но не требуйте, ради бога, той же самой смелости и свободы от человека темного и запутанного, как я» были изъяты слова «и свободы»). Характерно, что во всех позднейших перепечатках пьесы Тургенев не устранил навязанных ему в 1848 г. цензурой искажений начального текста.
К доработке текста «Где тонко, там и рвется» Тургенев возвратился, как свидетельствует рукопись комедии, в середине июня 1849 г., имея, вероятно, в виду возможную постановку пьесы на сцене. Оставив основной текст без изменений, он переделал только сказку Горского о трех женихах, учитывая цензурные требования. Точная дата нового варианта сказки определяется отметкой в рукописи первой редакции комедии (л. 20 об.) на полях первоначального варианта сказки: «NB. Смотри. Le 26 Juin 1849». Дата эта повторялась на том же листе еще дважды, причем один раз в форме «26 (14) J.», позволяющей установить время переработки по старому и новому стилю. Теми же чернилами и тем же пером на втором листе рукописи, оставшемся прежде незаполненным, набросана была Тургеневым вторая редакция сказки. Этот новый ее вариант существенно отличался от первоначальною, в котором речь шла не о баронессе, а о царевне, не о бароне, а о царе, не о двух женихах, отличавшихся своею одеждою («желтоватый» и «голубоватый»), а о трех, отличавшихся цветом своих волос (белокурый, русый и черноволосый). Развит был в новом варианте сказки мотив испытаний, предлагавшихся женихам царевной, и вовсе подверглись изъятию строки о куклах, неуместность которых отмечена была в письме Некрасова от 12 сентября 1848 г.
Эти страницы впервые были опубликованы Н. Л. Бродским в сб. «Свиток», кн. 2, М., 1922, с. 116; см. также: Т, ПСС и П, Сочинения, т. II, с. 312–314.
В последнее время неприятные новости стали обычным делом. Где-то рванул завод пиротехники и погибли 4 человека, где-то рухнул очередной самолёт Минобороны, в котором разбилось два пилота, где-то на Транссибирскую железнодорожную магистраль упал мост. А тут два известных футболиста устроили пьяный дебош, при котором один из них бил чиновника правительства России табуретом... Но всё же наиболее интересными для нас на прошедшей неделе стали четыре явно не связанных между собой, но имеющих общие корни события: расстрел студентов и преподавателей в колледже Керчи, отлучение Русской Православной Церкви от мирового Православия, катастрофа космического корабля «Союз» с космонавтом и астронавтом на борту и приговор бывшему министру строительства Тувы по уголовному делу о взятке. Казалось бы, на первый взгляд все четыре события между собой никак не связаны и порождены совершенно разными причинами. Однако это только на первый взгляд...
ЧИСТО РОССИЙСКОЕ СОБЫТИЕ
Известна старинная русская пословица: «Где тонко, там и рвётся». Похоже, общество России расползается по швам. Самым наглядным примером общего кризиса в стране можно смело называть расстрел людей и подрыв взрывного устройства в политехническом колледже Керчи в среду, 17 октября. Тогда 18-летний студент открыл стрельбу из охотничьего ружья и устроил взрыв в учебном заведении. В результате погиб 21 человек, около 50 пострадали. Сам стрелок покончил с собой. По факту произошедшего было возбуждено уголовное дело по ч.2 ст.105 УК РФ (убийство двух или более лиц общеопасным способом). В связи с этим в Крыму объявлен трёхдневный траур.
На это трагическое событие можно было не акцентировать внимание, если бы подобные инциденты в учебных заведениях России уже не стали чем-то выходящим за рамки - в этом году их набралось уже больше четырёх. Особенность происшествия в большом количестве пострадавших и в том, что за более чем 20-летнюю историю нахождения Крыма в составе Украины ничего подобного там не происходило. Но не прошло и пяти лет, как Крым стал частью РФ - и такая трагедия.
Аналитики полагают, что расстрел в Керчи - это лишь эпизод, раскрывающий проблему молодёжного терроризма, заявившего о себе в этом году. И эта проблема в стране не только будет существовать, но и может получить новое развитие в связи с реализацией политики властей. Так что это не первый случай в России и, скорее всего, не последний. Связан он совсем не с мировым терроризмом, с которым Россия активно борется в Сирии и Украине и не с влиянием западной культуры, как пытаются представить заинтересованные лица. Не случайно спецслужбы, тщательно изучив компьютер и телефон предполагаемого убийцы Рослякова, не нашли никакой связи ни с ИГИЛ, ни с «Хизб-ут-Тахрир» (обе запрещённые в РФ террористические организации), ни с СБУ и прочими врагами России. Выяснилось, что никого из запрещённых и незапрещённых недоброжелателей за терактом не стоит. За ним - наша суровая действительность, суть которой состоит в том, что обществом правит жульё, живущее по понятиям «Не пойман - не вор!». Где с экранов государственных телеканалов льётся ненависть, жестокость и несправедливость. Где героями становятся проходимцы, бандиты, коррупционеры, банкиры и проститутки. Где государство в нищающей стране при диком росте числа олигархов вполне официально десятки миллионов людей оставляет за бортом пенсионного обеспечения. Здесь современная молодёжь не находит иных героев для подражания. Убийца в этом ряду «героев» многим молодым людям не кажется таким уж страшным.
Если кто-то захочет со мной поспорить, приведу наш тувинский общеизвестный пример. Завелись в республике некие «чистильщики» под названием «Чоннун Оолдары». Громят магазины, избивают и унижают граждан. Всё делают публично. Однако МВД и ФСБ с подачи правительства Тувы пытается легализовать их деятельность. Видимо, ждут, когда те, по примеру Рослякова в Керчи, не начнут убивать.
Специалисты полагают, что в последние лет 15-20 власти России весьма запустили контроль над процессом воспитания молодёжи. Теперь воспитатель в детском саду уже не воспитывает, а лишь надзирает за детьми, учителя в школах больше не учителя и, тем более, не педагоги: они оказывают услуги, чаще всего властям. Главная их функция теперь состоит в фальсификациях итогов голосований, и они превратились в жуликов, ворующих на выборах голоса избирателей, и уже потому никаким уважением учеников пользоваться не могут. В общем, российскую систему образования сломали так, что теперь, как правило, учителя средней школы тоже не обязаны, да и не в состоянии воспитывать подростков. А недавно принятая пенсионная реформа в России приведёт к тому, что родителям будет не до детей, а бабушки и дедушки (спасибо Путину и Медведеву!) не смогут уделять внимание внукам, поскольку вынуждены будут работать на производстве до гробовой доски.
Но даже не в хлебе насущном основная проблема воспитания детей, хотя, конечно, голод - не тётка. Который заставит и воровать, а, если придётся, - и убивать. Главное состоит в том, что не может быть основным постулатом жизни принцип «Не пойман - не вор!». Эта идеология жуликов и воров и их политической партии, находящейся у власти. И она не может быть принята обществом за основу жизни. Того, что случилось в Крыму, невозможно было представить ещё каких-то 15-20 лет назад. Хотя её причины очевидны: если в стране нет идеологии - нет и гражданина. А без граждан не бывает и нормального общества.
Да, вне всякого сомнения: это преступление необходимо раскрыть, наказать виновных и причастных к нему. Но это не снимает с повестки дня необходимость в формировании государственной идеологии, нормальной системы образования и воспитания подрастающего поколения. Это невозможно без создания условий для уважения к старикам и заботе о матерях, о чём сейчас власти в погоне за сиюминутной выгодой забыли напрочь. Так что, видимо, проявление керченского синдрома убийцы-одиночки можно будет ожидать в любом уголке России, потому что она заслужила позор, когда её дети убивают других детей. И ограничения доступа детям в Интернет положения не спасёт, а лишь загонит болезнь общества вовнутрь.
РАСКОЛ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ - ВЫНУЖДЕННАЯ ЖЕСТОКОСТЬ
В условиях идеологического кризиса в России своё слово должна бы была сказать Православная церковь. Но и тут у нас, похоже, всё весьма неблагополучно. Проблемы российско-украинских отношений, начавшиеся с аннексии Крыма, которые сейчас, похоже, окончательно зашли в тупик, отразились и на отношениях между верующими. Украинская православная церковь (УПЦ КП), получив благословение Константинопольского патриархата, обрела самостийность и получила право выхода из состава Русской православной церкви (РПЦ).
Это не понравилось российской церковной бюрократии, и Архиерейский синод Русской зарубежной церкви 15 октября в Минске объявил, что вслед за РПЦ прекращает евхаристическое общение с Константинопольским патриархатом. И теперь на любом уровне прекращены их контакты до тех пор, пока Константинополь «не принесет покаяния» и не «прекратит свои беззакония». Чего ожидать можно лет триста... Причиной послужило то, что константинопольский синод подтвердил намерение предоставить автокефалию украинской церкви. Автокефалия даёт статус поместной церкви, предполагающий её административную независимость от других поместных церквей. И теперь УПЦ КП перестанет отчислять деньги в РПЦ. Автокефальная церковь возглавляется патриархом, архиепископом или митрополитом. Ранее он также установил каноническое общение с Украинской православной церковью Киевского патриархата (УПЦ КП) и Украинской автокефальной православной церковью (УАПЦ). Так что теперь общение невозможно как для священнослужителей, так и для мирян. Духовенство Русской зарубежной церкви не может служить в любом приходе Константинопольской церкви и приглашать её священнослужителей в храмы РПЦЗ, а миряне не могут причащаться в храмах Константинопольского патриархата, в том числе посещать святую гору Афон.
Фактически это может означать самоизоляцию РПЦ от православного мира со всеми вытекающими последствиями. Председатель синодального отдела по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Московского патриархата Владимир Легойда заявил, что разрыв евхаристического общения - это «вынужденная жестокость». Следует отметить, что эта «вынужденная жестокость» может очень больно ударить по православным верующим в национальных республиках России. Особенно там, где православная церковь находится под давлением местных националистически настроенных сепаратистских властей. К таким регионам можно смело отнести Туву, где власти всеми доступными ей административными рычагами пытаются выдавить из республики православное население, где деятельность Православной церкви не то, что не поощряется - власти пытаются создать православным как можно больше препятствий в отправлении ими православных обрядов.
И в этом плане злокозни в отношении предпринимателя С.Сафрина - это не мифическая ненависть Кара-оола к удачливому строителю. Глава республики не может не понимать, что если ему удастся «выдавить» директора ООО «Сельстрой» из Тувы, то попросту станет некому помогать церкви - оплачивать коммунальные услуги и т.п. Поэтому «наезды» правительства Тувы на ООО «Сельстрой» - это практическое воплощение политики выдавливания Православной церкви из Тувы с целью ускорения исхода русской общины из этого ставшего неуютным для русских уголка России.
АВАРИЯ КОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ «СОЮЗ»
Ещё не отгремел до конца скандал с утечкой воздуха в космическом корабле «Союз МС-09» из-за халатности сотрудника РКК «Энергия». И вот - новый «инцидент», из-за которого могли погибнуть российский космонавт и астронавт США. Новый скандал, который может привести к прекращению российско-американского сотрудничества в космосе и сворачиванию российской космической программы в целом.
При этом следует отметить, что аварии наподобие той, что случилась с ракеты-носителя «Союз-ФГ» с пилотируемым кораблем «Союз МС-10», в советско-российской космонавтике не происходило более 49 лет. Этот тип ракеты-носителя, созданной под руководством академика С.П. Королёва, был отработан ещё в советское время до мелочей. Специалисты называли несколько возможных причин аварии, а сейчас более вероятной считается, что инцидент случился из-за ошибки при сборке ракеты на космодроме. Таким образом, были отклонены версии о заводском браке и конструкторской ошибке.
Но дело не столько в конкретной аварии, хотя её последствия колоссальны. Проблема в том, что авария с космическим кораблем «Союз» - это лакмусовая бумажка состояния российской промышленности, всего российского народного хозяйства. В этом плане авария на космодроме и разрушение только что построенного (слава Богу, не успели торжественно открыть!) военными Минобороны России строителями моста через Большой Енисей - звенья одной цепи. Дело даже не в том, что всё, что сегодня делается российскими военными - чистая показуха и повсеместное воровство. Теперь всё государственное в России - слепок с чудовищного состояния военного комплекса страны. Если страна стремительно деградирует, это касается всех сфер государственной деятельности.
СУРОВЫЙ ПРИГОВОР ПОСРЕДНИКУ
Нельзя сказать, что приговор бывшему министру строительства В.Сату, оглашённый в Кызылском городском суде, для всех стал полной неожиданностью. Хотя у некоторых имелись иллюзии на счёт того, что Сат сможет выкрутиться. Дело длилось подозрительно долго, и создавалось впечатление, что стороны чего-то ждут. Но, в конце концов, был озвучен приговор: лишение свободы на 8 лет строгого режима и взыскание штрафа в 55 млн. рублей. Бывшего министра арестовали в здании суда, и конвой препроводил его в следственный изолятор. Теперь знатоки уголовных дел пытаются разобраться, почему так случилось. И действительно, почему? Ведь его бывшие коллеги по правительству Кара-оола - министр Бичелдей и председатель районной администрации Анай-оол - отделались лёгким испугом - условными сроками без штрафа. А уголовное дело министра труда Тас-оол за совершение точно такого же преступления до сих пор не в суде. И она до сих пор даже не отстранена от работы, на которой, наверное, продолжает свои криминальные действия. А тут - бац! Странно...
А дело, в общем-то, не сложное. По версии следствия, суть его такова. В правительстве Тувы (не буду называть фамилии и должности - все понимают, о ком может идти речь) решили срочно украсть 32 млн. рублей. Как это уже принято в республике, для реализации замысла было выпущено Постановление правительства о выделении подлежащей хищению суммы Министерством земельных и имущественных отношений РТ в уставный капитал ГУП «Кызылтепло» якобы для последующего финансирования строительства инженерных сетей на «Своротке», в восточной части г.Кызыла, подрядной организацией (директор - Лендел). Затем деньги в сумме 32 млн. рублей были перечислены ООО «Аркада» - директор Лендел. Потом он перечислил их посреднику в Иркутск, который переправил их в Москву для последующего обналичивания. После чего Лендел сам слетал в Москву, где получил наличными 28 млн. рублей - за минусом стоимости обналичивания. Вернувшись в Кызыл, он якобы передал 32 млн. рублей министру строительства В.Сату. Не 28, полученных в Москве, а все 32 млн., перечисленные правительством. Не странно ли? Вот эти 32 млн. следствие и посчитало взяткой.
Следствие по делу развивалось весьма стремительно. Сразу же после предъявления обвинения Сат, страдающий рядом серьёзных болезней, был помещён в СИЗО. Как потом выяснится, чекистам эта афера с 32 миллионами была известна с самого начала. Ещё до того, как Бартына-Сады подписал подготовленное аппаратом Ш.Кара-оола постановление правительства о выделении этих миллионов для последующего хищения. Все перечисления велись под их контролем. Поэтому, когда Ленделу чекисты показали все имеющиеся у них доказательства, ему ничего не оставалось, как пойти на сотрудничество со следствием и подписать все бумаги. Следом то же самое они предложили и Сату, однако он побоялся идти против братьев Кара-оолов и на сделку не пошёл.
Защите удалось путём неимоверных усилий вызволить его из СИЗО. Казалось, следствие входило в обычное русло, и Сату ничего особенного не грозит. Но тут случилось совершенно удивительное - оказавшись на свободе, Сат после беседы с одним из известных всем братьев вдруг отказался от своей защиты местными опытными адвокатами, и у него появился московский мутный адвокат из конторы телеведущего программы «Человек и Закон» Пиманова. Как потом выяснится, скорее всего, это была идея председателя правительства Тувы Шолбана Кара-оола. Ходят слухи, что это он навязал Сату нового адвоката и настоял, чтобы тот отказался от местных защитников и особенно - от А.А.Язева. Видимо, он дал Сату какие-то гарантии того, что ничего страшного с ним, как в своё время с Бичелдеем и Анай-оолом, не произойдёт.
Но случилось самое худшее - реальный срок и многомиллионный штраф. Тем самым чекисты и суд дают вполне понятный сигнал - даже если ты воруешь бюджетные деньги для караоолов и себе ничего не оставляешь, не надейся, что тебя отмажут - не то время, не те обстоятельства. Не помогут ни Кара-оол, ни Шойгу, которых, как известно, Бог наделил даром ничего не делать даром. А если примешь «правильное решение», как в своё время Лендел, - может, и избежишь сурового наказания.
История с министром Сатом ещё не закончилась. Пока он чалится в СИЗО, защита будет готовиться к апелляции. Для чекистов сейчас главное - уберечь его от длинных рук чёрных братков, которым он теперь не нужен и для которых он превратился в опасного свидетеля. Очень важно, чтобы он дожил до апелляционного суда. А там время покажет.
-------
| сайт collection
|-------
| Иван Сергеевич Тургенев
| Где тонко, там и рвется
-------
//-- Действующие лица --//
Анна Васильевна Либанова, помещица, 40 лет.
Вера Николаевна, ее дочь, 19 лет.
M-lle Bienaimé, компаньонка и гувернантка, 42 лет.
Варвара Ивановна Морозова, родственница Либановой, 45 лет.
Владимир Петрович Станицын, сосед, 28 лет.
Евгений Андреич Горский, сосед, 26 лет.
Иван Павлыч Мухин, сосед, 30 лет.
Капитан Чуханов, 50 лет,
Дворецкий.
Слуга.
Действие происходит в деревне г-жи Либановой.
Театр представляет залу богатого помещичьего дома; прямо – дверь в столовую, направо – в гостиную, налево – стеклянная дверь в сад. По стенам висят портреты; на авансцене стол, покрытый журналами; фортепьяно, несколько кресел; немного позади китайский бильярд; в углу большие стенные часы.
Горский (входит). Никого нет? тем лучше… Который-то час?.. Половина десятого. (Подумав немного.) Сегодня – решительный день… Да… да… (Подходит к столу, берет журнал и садится.) «Le Journal des Débats» от третьего апреля нового стиля, а мы в июле… гм… Посмотрим, какие новости… (Начинает читать. Из столовой выходит Мухин. Горский поспешно оглядывается.) Ба, ба, ба… Мухин! какими судьбами? когда ты приехал?
Мухин. Сегодня ночью, а выехал из города вчера в шесть часов вечера. Ямщик мой сбился с дороги.
Горский. Я и не знал, что ты знаком с madame de Libanoff.
Мухин. Я и то здесь в первый раз. Меня представили madame de Libanoff, как ты говоришь, на бале у губернатора; я танцевал с ее дочерью и удостоился приглашения. (Оглядывается.) А дом у нее хорош!
Горский. Еще бы! первый дом в губернии. (Показывает ему «Journal des Débats». ) Посмотри, мы получаем «Телеграф» . Шутки в сторону, здесь хорошо живется… Приятное такое смешение русской деревенской жизни с французской vie de château . Ты увидишь. Хозяйка… ну, вдова, и богатая… а дочь…
Мухин (перебивая Горского).
Дочь премиленькая…
Горский. А! (Помолчав немного.) Да.
Мухин. Как ее зовут?
Горский (с торжественностью). Ее зовут Верой Николаевной… За ней превосходное приданое.
Мухин. Ну, это-то мне все равно. Ты знаешь, я не жених.
Горский. Ты не жених, а (оглядывая его с ног до головы) одет женихом.
Мухин. Да ты уж не ревнуешь ли?
Горский. Вот тебе на! Сядем-ка лучше да поболтаем, пока дамы не сошли сверху к чаю.
Мухин. Сесть я готов (садится), а болтать буду после… Расскажи-ка ты мне в нескольких словах, что это за дом, что за люди… Ты ведь здесь старый жилец.
Горский. Да, моя покойница мать целых двадцать лет сряду терпеть не могла госпожи Либановой… Мы давно знакомы. Я и в Петербурге у ней бывал и за границей сталкивался с нею. Так ты хочешь знать, что это за люди, – изволь. Madame de Libanoff (у ней так на визитных карточках написано, с прибавлением – née Salotopine … Madame de Libanoff женщина добрая, сама живет и жить дает другим. Она не принадлежит к высшему обществу; но в Петербурге ее не совсем не знают; генерал Монплезир проездом у ней останавливается. Муж ее рано умер; а то бы она вышла в люди. Держит она себя хорошо; сентиментальна немножко, избалована; гостей принимает не то небрежно, не то ласково; настоящего, знаешь, шика нету… Но хоть за то спасибо, что не тревожится, не говорит в нос и не сплетничает. Дом в порядке держит и именьем сама управляет… Административная голова! У ней родственница проживает – Морозова, Варвара Ивановна, приличная дама, тоже вдова, только бедная. Я подозреваю, что она зла, как моська, и знаю наверное, что она благодетельницы своей терпеть не может… Но мало ли чего нет! Гувернантка-француженка в доме водится, разливает чай, вздыхает по Парижу и любит le petit mot pour rire , томно подкатывает глазки… землемеры и архитекторы за ней волочатся; но так как она в карты не играет, а преферанс только втроем хорош, то и держится для этого на подножном корму разорившийся капитан в отставке, некто Чуханов, с виду усач и рубака, а на деле низкопоклонник и льстец. Все эти особы уж так из дому и не выезжают; но у госпожи Либановий много других приятелей… всех не перечтешь… Да! я и забыл назвать одного из самых постоянных посетителей, доктора Гутмана, Карла Карлыча. Человек он молодой, красивый, с шелковистыми бакенбардами, дела своего не смыслит вовсе, но ручки у Анны Васильевны целует с умиленьем… Анне Васильевне это не неприятно, и ручки у ней недурны; жирны немножко, а белы, и кончики пальцев загнуты кверху…
Mухин (с нетерпеньем). Да что ж ты о дочери ничего не говоришь?
Горский. А вот постой. Ее я к концу приберег. Впрочем, что мне тебе сказать о Вере Николаевне? Право, не знаю. Девушку в восемнадцать лет кто разберет? Она еще сама вся бродит, как молодое вино. Но из нее может славная женщина выйти. Она тонка, умна, с характером; и сердце-то у ней нежное, и пожить-то ей хочется, и эгоист она большой. Она скоро замуж выйдет.
Мухин. За кого?
Горский. Не знаю… А только она в девках не засидится.
Мухин. Ну, разумеется, богатая невеста…
Горский. Нет, не оттого.
Мухин. Отчего же?
Горский. Оттого, что она поняла, что жизнь женщины начинается только со дня свадьбы; а ей хочется жить. Послушай… который теперь час?
Мухин (поглядев на часы). Десять…
Горский. Десять… Ну, так я еще успею. Слушай. Между мной и Верой Николаевной борьба идет страшная. Знаешь ли ты, зачем я прискакал сюда сломя голову вчера поутру?
Мухин. Зачем? нет, не знаю.
Горский. А затем, что сегодня один молодой человек, тебе знакомый, намерен просить ее руки,
Мухин. Кто это?
Горский. Станицын.
Мухин. Владимир Станицын?
Горский. Владимир Петрович Станицын, отставной гвардии поручик, большой мой приятель, впрочем добрейший малый. И вот что посуди: я же сам его ввел в здешний дом. Да что ввел! я его именно затем и ввел, чтобы он женился на Вере Николаевне. Он человек добрый, скромный, недалекого ума, ленивый, домосед: лучшего мужа и требовать нельзя. И она это понимает. А я, как старинный друг, желаю ей добра.
Мухин. Так ты сюда прискакал для того, чтобы быть свидетелем счастия твоего protégé?
Горский. Напротив, я приехал сюда для того, чтобы расстроить этот брак.
Мухин. Я тебя не понимаю.
Горский. Гм… а, кажется, дело ясно.
Мухин. Ты сам на ней жениться хочешь, что ли?
Горский. Нет, не хочу; да и не хочу тоже, чтоб она вышла замуж.
Мухин. Ты в нее влюблен.
Горский. Не думаю.
Мухин. Ты в нее влюблен, друг мой, и боишься проболтаться.
Горский. Что за вздор! Да я готов все тебе рассказать…
Мухин. Ну, так ты сватаешься…
Горский. Да нет же! Во всяком случае, я жениться на ней не намерен.
Мухин. Ты скромен – нечего сказать.
Горский. Нет, послушай; я говорю с тобой теперь откровенно. Дело вот в чем. Я знаю, знаю наверное, что если б я попросил ее руки, она бы предпочла меня общему нашему другу, Владимиру Петровичу. Что же касается до матушки, то мы оба со Станицыным в ее глазах приличные женихи… Она не будет прекословить. Вера думает, что я в нее влюблен, и знает, что я боюсь брака пуще огня… ей хочется победить во мне эту робость… вот она и ждет… Но долго ждать она не будет. И не оттого, чтобы она боялась потерять Станицына: этот бедный юноша горит и тает, как свечка… но другая есть причина, почему она больше ждать не будет! Она начинает меня пронюхивать, разбойница! подозревать меня начинает! Она, правду сказать, меня слишком к стене прижать боится, да, с другой стороны, желает наконец узнать, что же я… какие мои намерения. Вот оттого-то между нами борьба и кипит. Но, я чувствую, нынешний день – решительный. Выскользнет эта змея у меня из рук или меня задушит самого. Впрочем, я еще не теряю надежды… Авось и в Сциллу не попаду и Харибду миную! Одна беда: Станицын до того влюблен, что и ревновать и сердиться не способен. Так и ходит с разинутым ртом и сладкими глазами. Смешон он ужасно, да одними насмешками теперь не возьмешь… Надо быть нежным. Уж я и начал вчера. И не принуждал себя, вот что удивительно. Я самого себя перестаю понимать, ей-богу.
Мухин. Как же это ты начал?
Горский. А вот как. Я уже тебе сказал, что я приехал вчера довольно рано. Третьего дня вечером я узнал о намерении Станицына… Каким образом, об этом распространяться нечего… Станицын доверчив и болтлив. Я не знаю, предчувствует ли Вера Николаевна предложение своего обожателя – от нее это станется, – только она вчера как-то особенно за мной наблюдала. Ты не можешь себе представить, как трудно, даже привычному человеку, сносить проницательный взгляд этих молодых, но умных глаз, особенно когда она их немного прищурит. Вероятно, ее также поразила перемена моего обращения с нею. Я слыву за человека насмешливого и холодного, и очень этому рад: с такой репутацией легко жить… но вчера мне пришлось прикинуться озабоченным и нежным. К чему лгать? Я действительно чувствовал небольшое волнение, и сердце охотно смягчалось. Ты меня знаешь, друг мой Мухин: ты знаешь, что я в самые великолепные мгновенья человеческой жизни не в состоянии перестать наблюдать… а Вера представляла вчера зрелище пленительное для нашего брата наблюдателя. Она и отдавалась увлеченью, если не любви-я не достоин такой чести, – по крайней мере любопытства, и боялась, и не доверяла себе, и сама себя не понимала… Все это так мило отражалось на ее свежем личике. Я целый день не отходил от нее и к вечеру почувствовал, что начинаю терять власть над самим собою… О Мухин! Мухин, продолжительная близость молодых плечей, молодого дыханья – преопасная вещь! Вечером мы пошли в сад. Погода была удивительная… тишина в воздухе невыразимая… Mademoiselle Bienaimé вышла на балкон со свечкой: и пламя не шевелилось. Мы долго гуляли вдвоем, в виду дома, по мягкому песку дорожки, вдоль пруда. И в воде и на небе тихонько мерцали звезды… Снисходительная, ню осторожная mademoiselle Bienaimé с высоты балкона следила за нами взором… Я предложил Вере Николаевне сесть в лодку. Она согласилась. Я начал грести и тихонько доплыл до середины неширокого пруда… «Ou allez vous donc?» – раздался голос француженки. «Nulle part» , отвечал я громко и положил весло. «Nulle part, – прибавил я вполголоса… – Nous sommes trop bien ici» . Вера потупилась, улыбнулась и начала кончиком зонтика чертить по воде… Милая, задумчивая улыбка округляла ее младенческие щеки… она собиралась говорить и только вздыхала, да так весело, вот как дети вздыхают. Ну, что мне тебе еще сказать? Я послал к черту все свои предосторожности, намерения и наблюдения, был счастлив и был глуп, читал ей наизусть стихи… ей-богу… ты не веришь? ну, ей-богу же, читал, и еще дрожащим голосом… За ужином я сидел подле нее… Да… это все хорошо… Дела мои в отличном положении, и если б я хотел жениться… Но вот в чем беда. Ее не обманешь… нет. Иные говорят, женщины отлично на шпагах дерутся. И у ней не выбьешь шпаги из рук. Впрочем, посмотрим сегодня… Во всяком случае, я удивительный вечер провел… А ты что-то задумался, Иван Павлыч?
Мухин. Я? я думаю, что если ты не влюблен в Веру Николаевну, так ты либо чудак большой, либо невыносимый эгоист.
Горский. Может быть, может быть; да и кто… Те! идут… Aux armes! я надеюсь на твою скромность.
Мухин. О! Разумеется.
Горский (глянув в дверь гостиной). A! Mademoiselle Bienaimé… Всегда первая… поневоле… Ее чай ждет. (Входит m-lle Bienaimé. Мухин встает и кланяется. Горский подходит к ней.) Mademoiselle, j"ai l"honneur de vous saluer .
M-lle Bienaimé (пробираясь в столовую и исподлобья поглядывая на Горского). Bien le bonjour, monsieur .
Горский. Toujours fraîche comme une rose. .
M-lle Bienaimé (с ужимкой). Et vous toujours galant. Venez, j’ai quelque chose à vous dire. . (Уходит с Горским в столовую.)
Мухин (один). Что за чудак этот Горский! И кто его просил меня выбрать в поверенные? (Прохаживается.) Ну, за делом я приезжал… Если б можно было…
Стеклянная дверь в сад быстро растворяется. Входит Вера в белом платье. У ней в руках свежая роза. Мухин оглядывается и кланяется с замешательством. Вера останавливается в недоумении.
Мухин. Вы… вы не узнаете меня… я…
Вера. Ах! Monsieur… Monsieur… Мухин; я никак не ожидала… когда вы приехали?
Мухин. Сегодня ночью… Вообразите, мой ямщик…
Вера (перебивая его). Маменька очень будет рада. Надеюсь, что вы у нас погостите… (Оглядывается.)
Мухин. Вы, может быть, ищете Горского… Он сейчас вышел.
Вера. Почему вы думаете, что я ищу господина Горского?
Мухин (не без замешательства). Я… я думал…
Вера. Вы с ним знакомы?
Mухин. Давно; мы с ним вместе служили.
Вера (подходит к окну). Какая сегодня прекрасная погода!
Мухин. Вы уже гуляли в саду?
Вера. Да… я рано встала… (Глядит на край своего платья и на ботинки.) Такая роса…
Mухин (с улыбкой). И роза ваша, посмотрите, вся в росе…
Вера (глядит на нее). Да…
Mухин. Позвольте спросить… вы для кого ее сорвали?
Вера. Как для кого? для себя.
Mухин (значительно). А!
Горский (выходя из столовой). Хочешь чаю, Мухин? (Увидя Веру.) Здравствуйте, Вера Николаевна!
Вера. Здравствуйте.
Мухин (поспешно и с притворным равнодушием к Горскому). А чай разве готов? Ну, так я пойду. (Уходит в столовую)
Горский. Вера Николаевна, дайте ж мне вашу руку… (Она молча подает ему руку.) Что с вами?
Вера. Скажите мне, Евгений Андреич, ваш новый приятель, monsieur Мухин, – глуп?
Горский (с недоумением). Не знаю… говорят, не глуп. Но что за вопрос…
Вера. Вы с ним большие приятели?
Горский. Я с ним знаком… но что ж… разве он вам что-нибудь сказал?
Вера (поспешно). Ничего… Ничего… я так… Какое чудесное утро!
Горский (указывая на розу). Я вижу, вы уже гуляли сегодня.
Вера. Да… Monsieur… Мухин меня уже спрашивал, кому я сорвала эту розу.
Горский. Что ж вы ему отвечали?
Вера. Я ему отвечала, что для себя.
Горский. И в самом деле вы ее для себя сорвали?
Вера. Нет, для вас. Вы видите, я откровенна.
Горский. Так дайте ж мне ее.
Вера. Теперь я не могу: я принуждена заткнуть ее себе за пояс или подарить ее mademoiselle Bienaimé. Как это весело! И поделом. Зачем вы не первый сошли вниз.
Горский. Да я и так прежде всех был здесь.
Вера. Так зачем я вас не первого встретила.
Горский. Этот несносный Мухин…
Вера (поглядев на него сбоку). Горский! вы со мной хитрите.
Горский. Как…
Вера. Ну, это я вам после докажу… А теперь пойдемте чай пить.
Горский (удерживая ее). Вера Николаевна! послушайте, вы меня знаете. Я человек недоверчивый, странный; с виду я насмешлив и развязен, а на самом деле я просто робок.
Вера. Вы?
Горский. Я. Притом все, что со мной происходит, так для меня ново… Вы говорите, я хитрю… Будьте снисходительны со мной… войдите в мое положение. (Вера молча поднимает глаза и пристально смотрит на него.) Я вас уверяю, мне еще никогда не случалось говорить… ни с кем так, как я с вами говорю… оттого мне бывает трудно… Ну да, я привык притворяться… Но не глядите так на меня… Ей-богу, я заслуживаю поощренья.
Вера. Горский! меня легко обмануть… Я выросла в деревне и мало видела людей… меня легко обмануть; да к чему? Славы вам большой от этого не будет… А играть со мною… Нет, я этому не хочу верить… Я этого не заслуживаю, да и вы не захотите.
Горский. Играть с вами… Да поглядите на себя… Да эти глаза насквозь все видят. (Вера тихонько отворачивается.) Да знаете ли вы, что, когда я с вами, я не могу… ну, решительно не могу не высказать всего, что я думаю… В вашей тихой улыбке, в вашем спокойном взоре, в вашем молчании даже есть что-то до того повелительное…
Вера (перебивая его). А вам не хочется высказаться? Вам все хочется лукавить?
Горский. Нет… Но послушайте, говоря правду, кто из нас высказывается весь? хоть вы, например…
Вера (опять перебивая его и с усмешкой глядя на него). Именно: кто высказывается весь?
Горский. Нет, я о вас теперь говорю. Например, скажите мне откровенно, ждете вы сегодня кого-нибудь?
Вера (спокойно). Да. Станицын, вероятно, сегодня к нам приедет.
Горский. Вы ужасная особа. У вас дар, ничего не скрывая, ничего не высказать… La franchise est la meilleure des diplomaties , вероятно, потому, что одно не мешает другому.
Вера. Стало быть, и вы знали, что он должен приехать.
Горский (с легким смущением). Знал.
Вера (нюхая розу). А ваш monsieur… Мухин тоже… знает?
Горский. Что вы меня все о Мухине спрашиваете? Отчего вы…
Вера (перебивая его). Ну, полноте, не сердитесь… Хотите, мы после чаю пойдем в сад? Мы с вами поболтаем… Я у вас спрошу…
Горский (поспешно). Что?
Вера. Вы любопытны… Мы с вами поговорим… о важном деле. (Из столовой раздается голос m-lle Bienaimé: «C"est vous, Vera?» ) (Вполголоса.) Как будто она и прежде не слышала, что я здесь. (Громко.) Oui, c"est moi, bonjour, je viens . (Уходя, бросает розу на стол и говорит в дверях Горскому.) Приходите же. (Уходит в столовую.)
Горский (медленно берет розу и остается несколько времени неподвижным). Евгений Андреич, друг мой, я должен сказать вам откровенно, что вам, сколько мне кажется, этот бесенок не под силу. Вы вертитесь и так и сяк, а она и пальчиком не шевельнет, и между тем пробалтываетесь-то вы. А впрочем, что же? Либо я одолею – тем лучше, либо я проиграю сраженье – на такой женщине не стыдно жениться. Оно жутко, точно… да, с другой стороны, к чему беречь свободу? Нам с вами пора перестать ребячиться. Однако постойте, Евгений Андреич, постойте, вы что-то скоро сдаетесь. (Глядит на розу.) Что ты значишь, мой бедный цветок? (Быстро оборачивается.) А! маменька с своей подругой… (Бережно кладет розу в карман. Из гостиной входит г-жа Либанова с Варварой Ивановной. Горский идет к ним навстречу.) Bonjour, mesdames! как вы почивали?
Г-жа Либанова (дает ему кончики пальцев). Bonjour, Eugène… У меня голова сегодня немного болит.
Варвара Ивановна. Вы поздно ложитесь, Анна Васильевна!
Г-жа Либанова. Может быть… А где Вера? Вы ее видели?
Горский. Она в столовой за чаем с mademoiselle Bienaimé и Мухиным.
Г-жа Либанова. Ах да, monsieur Мухин, говорят, сегодня ночью приехал. Вы его знаете? (Садится.)
Горский. Я с ним давно знаком. Вы не идете чай пить?
Г-жа Либанова. Нет, у меня от чаю волнение делается… Гутман мне запретил. Но я вас не удерживаю… Ступайте, ступайте, Варвара Ивановна! (Варвара Ивановна уходит.) А вы, Горский, остаетесь?
Горский. Я уже пил.
Г-жа Либанова. Какой прекрасный день! Le capitaine – видели вы его?
Горский. Нет, не видел; он, должно быть, по обыкновению, по саду гуляет… ищет грибов.
Г-жа Либанова. Вообразите, какую он вчера игру выиграл… Да сядьте… что ж вы стоите? (Горский садится.) У меня семь в бубнах и король с тузом червей, – червей, заметьте. Я говорю: играю; Варвара Ивановна пас, разумеется; этот злодей говорит тоже: играю; я семь; и он семь; я в бубнах; он в червях. Я приглашаю; но у Варвары Ивановны, как всегда, ничего нету. И что ж она, как вы думаете? возьми и поди в маленькую пику… А у меня король сам-друг. Ну, разумеется, он выиграл… Ах, кстати, мне в город послать надобно… (Звонит.)
Горский. Зачем?
Дворецкий (выходит из столовой). Что прикажете?
Г-жа Либанова. Пошли в город Гаврила за мелками… знаешь, какие я люблю.
Дворецкий. Слушаю-с.
Г-жа Либанова. Да скажи, чтобы побольше их взяли… А что покос?
Дворецкий. Слушаю-с. Покос продолжается.
Г-жа Либанова. Ну, хорошо. Да где Илья Ильич?
Дворецкий. В саду гуляют-с.
Г-жа Либанова. В саду… Ну, позови его.
Дворецкий. Слушаю-с.
Г-жа Либанова. Ну, ступай.
Дворецкий. Слушаю-с. (Уходит в стеклянную дверь.)
Г-жа Либанова (глядя на свои руки). Что ж мы сегодня будем делать, Eugène? Вы знаете, я во всем на вас полагаюсь. Придумайте что-нибудь веселое… Я сегодня в духе. Что, этот monsier Мухин хороший молодой человек?
Горский. Прекрасный.