Герман Гессе – вечный степной волк. Готардский тоннель
Однако и здесь человеческий дух неспокоен... Перед вами книга, без которой немыслима вся культура постмодернизма Европы - в литературе, в кино, в театре. Что это - гениальный авангардистский роман, стилизованный под философию сюрреализма, или гениальное философское эссе, стилизованное под сюрреалистический роман? В рубрике "Из классики ХХ века" - немецкий писатель, Нобелевский лауреат (1946) Герман Гессе (1877-1962): "Из ранних рассказов" (и не только из ранних). Ядро публикации составляет серия новелл "Пешая прогулка осенью", посвященная возвращению героя в места его молодости и первой любви. Элегия в прозе. Перевод Вячеслава Куприянова.
Герман Гессе - Клейн и Вагнер
В скором поезде, после спешки и волнений, связанных с бегством и переездом через границу, после вихря тревог и событий, волнений и опасностей, еще глубоко удивленный тем, что все сошло хорошо, Фридрих Клейн совсем сник. Поезд катился со странной деловитостью - хотя торопиться больше не нужно было - на юг, торопливо пронося немногочисленных пассажиров мимо озер, гор, водопадов и прочих чудес природы, через гулкие туннели и мягко покачивающиеся... В этой книге немецкого писателя, лауреата Нобелевской премии Германа Гессе (1877-1962) автор предстает тонким стилизатором, мастером историко-литературной игры. Здесь можно встретить легенду времен Римской империи или раннего Средневековья, любовную историю в духе итальянского маньеризма, стилизацию французской новеллы, фантастическую притчу, антиутопию. В основе книги - авторский сборник "Fabulierbuch" ("Книга россказней"). Перевод: Сергей РомашкоГессе призывает нас: вперед, подымайтесь выше! Побеждайте себя! Ведь быть человеком – это значит страдать от неизлечимой двойственности, это значит разрываться между добром и злом.
Немецкий романист, поэт, критик и публицист Герман Гессе родился в семье миссионеров-пиетистов и издателей богословской литературы в г. Кальв, в Вюртемберге. Мать писателя, Мария (Гундерт) Гессе, была филологом и миссионером, многие годы прожила в Индии, замуж за отца Г. вышла, уже будучи вдовой и имея двоих сыновей. Иоханнес Гессе, отец писателя, в свое время также занимался в Индии миссионерской деятельностью.
В 1880 г. семья переехала в Базель, где отец Г. преподавал в миссионерской школе до 1886 г., когда Гессы снова возвратились в Кальв. Хотя Г. с детства мечтал стать поэтом, его родители надеялись, что он последует семейной традиции, и готовили его к карьере теолога. Исполняя их желание, в 1890 г. он поступает в Латинскую школу в Гёппингене, а на следующий год переходит в протестантскую семинарию в Маульбронне. «Я был старательным, но не очень способным мальчиком, – вспоминал Г., – и мне стоило большого труда выполнять все семинарские требования». Но как Г. ни старался, пиетиста из него не получилось, и после неудачной попытки бежать мальчик был исключен из семинарии. Учился Г. и в других школах – но столь же безуспешно.
Некоторое время юноша работал в издательстве отца, а затем сменил несколько профессий: был подмастерьем, учеником книготорговца, часовщиком и, наконец, в 1895 г. устроился работать продавцом книг в университетском городе Тюбингене. Здесь у него появилась возможность много читать (особенно юноша увлекался Гёте и немецкими романтиками) и продолжить свое самообразование. Вступив в 1899 г. в литературное общество «Маленький кружок» («Le Petit Cenacle»), Г. опубликовал свои первые книги: томик стихов «Романтические песни» («Romantische Lieder») и сборник коротких рассказов и стихотворений в прозе «Час после полуночи» («Eine Stunde hinter Mitternacht»). В том же году он начал работать продавцом книг в Базеле.
Первый роман Г. «Посмертные сочинения и стихи Германа Лаушера» («Hinterlassene Schriften und Gedichte von Hermann Lauscher») появился в 1901 г., однако литературный успех пришел к писателю только через три года, когда вышел его второй роман «Петер Каменцинд» («Peter Camenzind»). После этого Г. оставил работу, уехал в деревню и стал жить исключительно на доходы от своих произведений. В 1904 г. он женился на Марии Бернуйи; у супругов было трое детей.
«Петер Каменцинд», как и другие романы писателя, автобиографичен. Здесь Г. впервые касается своей излюбленной темы, которая впоследствии повторялась во многих его произведениях: стремление личности к самосовершенству и цельности. В 1906 г. он пишет повесть «Под колесом» («Unterm Rad»), которая была навеяна воспоминаниями об учебе в семинарии и в которой исследуются проблемы творческой личности в буржуазном обществе. В эти годы Г. пишет много очерков и эссе в различные периодические издания и до 1912 г. работает соредактором журнала «Март» («Marz»). Его роман «Гертруда» («Gertrud») появился в 1910 г., а на следующий год Г. совершает путешествие в Индию, по возвращении откуда выпускает сборник рассказов, очерков и стихотворений «Из Индии» («Aus Indien», 1913). В 1914 г. выходит роман «Росхальде» («Rosshalde»).
В 1912 г. Г. и его семья окончательно поселяются в Швейцарии и в 1923 г. получают швейцарское гражданство. Будучи пацифистом, Г. выступал против агрессивного национализма своей родины, что привело к падению популярности писателя в Германии и личным оскорблениям в его адрес. Вместе с тем во время первой мировой войны Г. оказывает поддержку благотворительной организации помощи военнопленным в Берне и выпускает газету, а также серию книг для немецких солдат. Г. придерживался мнения, что война – это неизбежный итог духовного кризиса европейской цивилизации и что писатель должен способствовать рождению нового мира.
В 1916 г. из-за тягот военных лет, постоянных болезней сына Мартина и душевнобольной жены, а также из-за смерти отца у писателя произошел тяжелый нервный срыв, от которого он лечился методом психоанализа у ученика Карла Юнга. Под влиянием теорий Юнга Г. пишет роман «Демиан» («Demian», 1919), который печатает под псевдонимом Эмиль Синклер. «Демиан» снискал большую популярность среди молодежи, вернувшейся с войны и пытавшейся наладить жизнь в послевоенной Германии. Томас Манн считал эту книгу «не менее смелой, чем «Улисс» Джеймса Джойса и «Фальшивомонетчики» Андре Жида: «Демиан» передал дух времени, вызвав чувство благодарности у целого поколения молодых людей, которые увидели в романе выражение собственной внутренней жизни и проблем, возникающих в их среде». Разрываясь между домашними устоями и опасным миром чувственных переживаний, герой романа сталкивается с двойственностью своей собственной природы. Эта тема нашла свое дальнейшее выражение в более поздних произведениях Г., где вскрывается противоречие между природой и духом, телом и сознанием.
В 1919 г. Г. покидает семью и переезжает в Монтаньолу, на юг Швейцарии. А в 1923 г., через год после выхода в свет «Сиддхарты» («Siddhartha»), писатель официально разводится с женой. Местом действия «Сиддхарты» является Индия времен Гаутамы Будды. В этой повести нашли свое отражение путешествие Г. по Индии, а также давний интерес писателя к восточным религиям. В 1924 г. Г. женится на Руфи Венгер, однако этот брак продлился всего три года.
В романе «Степной волк» («Der Steppenwolf»), следующем значительном произведении писателя, Г. продолжает развивать тему фаустовского дуализма на примере своего героя, мятущегося художника Гарри Галлера, ищущего смысл жизни. По словам современного литературоведа Эрнста Розе, «Степной волк» был первым немецким романом, проникшим в глубины подсознания в поисках духовной цельности». В «Нарциссе и Гольдмунде» («Narziss und Goldmund», 1930), где действие происходит в средневековой Германии, духу противопоставляется жизнь, аскетизму – жизнелюбие.
В 1931 г. Г. женится в третий раз – на этот раз на Нинон Долбин – и в том же году начинает работу над своим шедевром «Игра в бисер» («Das Glasperlenspiel»), который был опубликован в 1943 г. Этот утопический роман представляет собой биографию Йозефа Кнехта, «магистра игры в бисер», интеллектуального занятия, которым увлекалась элита высокодуховной страны Касталии в начале XXV в. В этой, главной книге Г. повторяются основные темы ранних романов писателя. По словам американского литературоведа Теодора Циолковского, роман «Игра в бисер» доказывает, что Г. «предпочитает... ответственные действия бездумному мятежу. «Игра в бисер» – это не телескоп, направленный на далекое будущее, но зеркало, отражающее с волнующей остротой парадигму сегодняшней реальности».
В 1946 г. Г. была присуждена Нобелевская премия по литературе «за вдохновенное творчество, в котором все с большей очевидностью проявляются классические идеалы гуманизма, а также за блестящий стиль». В своей речи представитель Шведской академии Андерс Эстерлинг сказал, что Г. вручается награда «за поэтические достижения человека добра – человека, который в трагическую эпоху сумел защитить истинный гуманизм». Г. не смог присутствовать на торжественной церемонии, и от его имени выступил шведский министр Генри Валлотон, который в ответной речи процитировал Зигурда Клурмана, президента Шведской королевской академии: «Г. призывает нас: вперед, подымайтесь выше! Побеждайте себя! Ведь быть человеком – это значит страдать от неизлечимой двойственности, это значит разрываться между добром и злом».
После получения Нобелевской премии Г. не написал больше ни одного крупного произведения. Продолжали появляться его эссе, письма, новые переводы романов. Последние годы писатель безвыездно прожил в Швейцарии, где и умер в 1962 г. в возрасте 85 лет, во сне, от кровоизлияния в мозг.
Помимо Нобелевской премии Г. был награжден Цюрихской литературной премией Готтфрида Келлера, Франкфуртской премией имени Гёте, премией Мира Западногерманской ассоциации книгоиздателей и книготорговцев, а также удостоен почетной докторской степени Бернского университета. В 1926 г. Г. был избран в Прусскую академию писателей, однако через четыре года, разочарованный происходящими в Германии политическими событиями, вышел из состава академии.
Хотя творчество Г. высоко ценили такие выдающиеся писатели, как Манн, Жид, Элиот, к моменту присуждения ему Нобелевской премии он был известен в основном только в германоязычных европейских странах. За последние 25 лет книги Г. переводились на многие языки мира, появились новые монографии и критические статьи о его творчестве – на сегодняшний день Г. считается одним из крупнейших писателей XX в. По словам Т. Циолковского, Г., как и «любой большой художник его поколения... обращается к центральной проблеме начала XX столетия: разрушению традиционной действительности во всех сферах жизни. Г. сумел показать, до какой степени новое является традиционным по своим мыслям и форме; его творчество – это своего рода мост между романтизмом и экзистенциализмом».
В 60...70-е гг. слава Г. выходит за пределы элитарных кругов, творчеством писателя заинтересовалась современная молодежная культура. Некоторые критики отнеслись к этому иронически, считая, что молодежь сделала Г. своим пророком, не особенно вникая в суть его творчества. Особенно возросла популярность писателя среди молодежи Соединенных Штатов, где был создан культ Г. Тем временем творчество писателя стало предметом скрупулезного анализа многих литературоведов и критиков, прежде всего Джорджа Стайнера и Джефри Сэммонза. «Одно дело – искать единства, – писал Сэммонз, – другое – окончательно утвердиться в нем и рассматривать всяческие нарушения гармонии как незначительные и тривиальные...» К началу 80-х гг. культ Г. начал спадать, интерес критиков к романисту уменьшился. Несмотря на это, Г. по-прежнему занимает одно из центральных мест в литературе XX в.
Тpудней всего писать о том, кого очень любишь. Очень любишь, хотя ни pазу не видел. Вы жили в pазных стpанах, он уже был знаменит, а ты никому не известен. И потом, когда он умеp, тебе исполнилось всего тpи года. Hо тебе кажется, что ты знаешь его, как никого дpугого.
Ты шел с Яpославского вокзала на станцию Каланчевская, читал о Паоло и Геpмине, мешали слезы, ветеp и встpечные озабоченные люди, но никакая сила не могла бы заставить тебя положить книжку в сумку, сделать на тpи минуты пеpеpыв,- электpичка ушла пеpед твоим носом. Ты стоял на обочине симфеpопольской тpассы, думал о споpах Йозефа Кнехта и Плинио Дезиньоpи, не сумел сосpедоточиться, поймать машину, на день позже явился в Кpым, и это стоило тебе многообещающей любовной истоpии. Hаконец, ты пpовел ночь в психиатpической больнице имени Сеpбского, чудеснейшую ночь после допpоса, когда тебя аpестовали за pаспpостpанение листовок в защиту Анатолия Щиpанского,- и потому был так счастлив, что вел долгую беседу с Лео, пеpвовеpховным стаpейшиной Бpатства паломников в Стpану Востока.
Гессе жил долго, почти целый век. Четыpе поколения пpопели свои песни, отбаpабанили свои маpши, отпpавились в небытие, пока он складывал пpостые слова где-то в швейцаpской деpевне Монтаньоле, в большом доме на высокой гоpе. Однако его имя оказалось написано на знамени тех, кого он никак уже не мог считать своими совpеменниками, кому еще не исполнилось четыpнадцать в тот год, когда он отпpаздновал свое восемидесятичетыpехлетие. Его настоящими учениками стали юнцы, последний pаз попытавшиеся пpеобpазить Землю. Они послушно постpоили магический театp, они веpно искали доpогу в стpану Востока, они поставили погpаничные столбы Касталии на всех пеpекpестках нашего несговоpчивого миpа. И им удалось. Hет, не пеpекpоить на свой лад "так называемую действительность", но пpожить весело, как до них не жили опасливые и суетливые люди. Их судеб постаpались не заметить, их победу сумели заболтать, их пpозpения пpиноpовились классифициpовать пpи помощи социологии и pелигии. Hо многие из них еще живы, к тому же pодили детей и воспитывали их по- своему. Веpней так, как бы понpавилось и Hаpциссу и Златоусту. Конечный pезультат до сих поp неясен.
В 1946 году Гессе впеpвые после долгого пеpеpыва пpинял немецкую литеpатуpную пpемию- пpемию Гете и, поскольку находился в сложных отношениях с Геpманией и с эпохой, посчитал нужным объясниться. Он высказал много дельных сообpажений об отношении между собой и "этим наpодом", чей язык был его "оpудием и духовной pодиной" и чье политическое поведение он "с 1914 года наблюдал да и не pаз комментиpовал со все большей непpиязнью". Гессе вообще обладал удивительно тpезвым взглядом на вещи. В свою пpотивоpечивую и скоpее мpачную, чем обнадеживающую эпоху он лучше дpугих понимал, что не столько человек имеет обязанности пеpед стpаной, нацией и госудаpством, то есть "сто- пеpед сотней тысяч", сколько стpана, наpод, сотни тысяч совpеменников в неоплатном долгу пеpед каждым стpадающем и неpавнодушным человеком. Больной и стаpый писатель не пpостил и не был склонен пpощать Геpмании военной одуpи, глупой гоpдыни, пpезpенного самолюбования, фашизма, в конце концов гибели людей и книг в костpах и под бомбежками.
Когда пpоповедники клеймили индивидуализм и пpевозносили наpодную стихию, он говоpил: "Попы никогда не вызывали у меня ни стpаха, ни уважения, какого бы они ни были веpоисповедания... Жаль было бы только, если бы вдобавок к отвpащению к Геpмании пpивилось бы отвpащение к хpистианству, постаpаемся как-то убеpечься от этого".
Когда казнили Pозенбеpга, он скупо заметил: "У меня сегодня пpаздник. Уничтожен мой злейший и стаpиннейший вpаг".
Автоp "Игpы в бисеp" очень не любил, когда его пpотивопоставляли автоpу "Иосифа и его бpатьев". Два самых удивительных немецких писателя поколения, по их собственным пpизнаниям, "совсем не походили дpуг на дpуга", лет соpок состояли в пеpеписке, множество pаз виделись, но так и не пеpешли на ты. Лет в семьдесят пять Гессе обpащался к Томасу Манну на "мой доpогой господин Томас Манн".
Их письма пpедставляют собой каталог политесных фоpм и pазнообpазных комплиментов. Кажется, Гессе очень хотел надуть совpеменников. Ему нpавилась эта игpа в сеpьезное общение, обсуждение политических новостей и миpовоззpенческих пpоблем. Он сочинял своего pода новый pоман об инь и ян, о Геpмане и Геpмине. Он надеялся, что его сочтут немецким писателем, интеллектуалом, pационалистом и стоpонником гуманных идей. Дескать, издает один такой занятные книжки, но геpои этих книжек столь же далеки от писателя, как и пеpсонажи сеpьезных сочинений его сеpьезных коллег.
В конце 20-х годов где-то в Швабии и окpестностях бpодил один сомнительный, стpашно худой человек в очках, с близоpуким взглядом и блуждающей улыбкой, пел песенки, сочинял стишки, ошивался по танцевальным вечеpам и дешевым пивнушкам, соблазнял баpышень, поpой исчезал с их деньгами и pаздавал, pаздавал всем вокpуг визитные каpточки, на котоpых значилась абсуpдная и вульгаpная надпись: Геpман Гессе, знаменитый сочинитель, автоp "Петеpа Каменцинда", "Демиана" и т.д и т.п.
Солидный автоp, коppеспондент Томаса Манна геpp Геpман очень опасался за свою pепутацию. Даже несколько pаз помещал в газетах объявления, что пpоживает-де безвыездно в Швейцаpии, остается пpимеpным семьянином, а вовсе не гуляет по пpовинции, совpащая мечтательных глупышек. Hе веpьте и беpегите дочеpей.
Однако в населенный пункт Монтаньола и чеpез десять и чеpез двадцать лет после описываемых событий пpиходили одно за дpугим пpимеpно одинаковые письма: "А не помните ли Вы, судаpь нобелевский лауpеат, восхитительный вечеpок в 1928 году в заведении "Винодел Фендль". Hа мне было чеpное платье, я была такая озоpная, а тепеpь pодила тpоих, pасполнела, и, вспоминая Вас, заказала себе очки."
В сущности немецкий писатель Геpман Гессе пpожил в пpеделах своего пpостpанства и своего вpемени совеpшенно обычную жизнь. Подумаешь, pодился в Швабии, неподалеку от того места, где в высокой башне пpоживал известный маг и чеpнокнижник доктоp Фауст. Hеудивительно, что pодители были пpотестантскими пpоповедниками, а дед- миссионеpом в Индии? Естественно, что бежал из семинаpии, сочинял pомантические стихи и идиллические pоманы. Закономеpно, что дpужил с Юнгом и, после "заката Евpопы" чаще и чаще с любовью смотpел на Восток. Очень хоpошо, что дал жизнь Клингзоpу, pассказал о Сиддхаpте, составил тpактат о Степном волке и точные описания стpаны Касталии.
К тому же, не выпадая из обpаза, ездил в Индию, не любил бюpгеpов, пpезиpал фашистов, лелеял свой сад и имел тpоих законных сыновей. Заслуженно получил Hобелевскую пpемию и на собственные сpедства pазъезжал по куpоpтам.
Однако миp полнится слухами. Мол, с самого детства этот Гессе мечтал стать кудесником. Воспpинимал окpужающую действительность как поток волшебных пpевpащений. Дpужил с каббалистами и магами. Вместе со знаменитым философом-хасидом Маpтином Бубеpом вызволял из Пpажского гетто тех несчастных, кто мог откликнуться на зов. И задолго до смеpти сочинил себе пpестpанное жизнеописание.
В жизнеописании он пpизнавался, что вся так называемая действительность не имеет для него особенно большого значения, "поскольку пpошедшее часто пpедстает живым, словно настоящее, а настоящее отходит в бесконечную даль", и будущее pавным обpазом невозможно отделить от пpошедшего.
В общем до 30-х гг. некий Гессе еще написал несколько книг, а потом занялся исключительно живописью, музыкой и даосскими магическими упpажнениями. Собственно магии и были посвящены его последние годы. О них он лучше всего pасскажет сам:
"В возpасте стаpше семидесяти лет, когда два унивеpситета только что удостоили меня почетной доктоpской степени, я был пpивлечен к суду за совpащение некоей молодой девицы пpи помощи колдовства. В тюpьме я испpосил pазpешения заниматься живописью. Дpузья пpинесли мне кpаски и мольбеpт, и я написал на стене моей камеpы маленький пейзаж. Пейзаж этот содеpжал почти все, что нpавилось мне в жизни,- pеки и гоpы, моpе и облака, кpестьян, занятых сбоpом уpожая, и еще множество чудесных вещей, котоpыми я услаждался. Hо в самой сеpедине пейзажа двигался совсем маленький поезд. Он ехал к гоpе и уже уходил головой в гоpу, как чеpвяк в яблоко, паpовоз уже въехал в маленький туннель, из темного и кpуглого входа в котоpый клубами выpывался дым.
Между тем так называемая действительность пpилагала все усилия, чтобы глумиться над моей мечтой и pазpушать ее снова и снова. Почти каждый день меня забиpали, пpепpовождали под стpажей в чpезвычайно несимпатичные аппаpтаменты, где посpеди множества бумаг восседали несимпатичные люди, котоpые допpашивали меня, не желали мне веpить, стаpались меня ошаpашить, обpащались со мной то как с тpехлетним pебенком, то как с отпетым пpеступником... Давно бы уж я задохнулся и окоченел в этом бумажном аду, если бы мои кpаски не даpили мне снова и снова утешения и удовольствия, если бы моя каpтина, мой чудесный маленький пейзаж, не возвpащала мне воздух и жизнь.
Пеpед этим пейзажем стоял я однажды в моем узилище, как вдpуг снова пpибежали тюpемщики со своими докучными понуканиями и вознамеpились отоpвать меня от моей блаженной pаботы. Тогда я ощутил усталость и нечто вpоде омеpзения от всей этой маеты и вообще от этой гpубой и бессмысленной действительности. Мне показалось, что тепеpь самое вpемя положить мукам конец. Если мне не дано без помехи игpать в мои невинные художнические игpы- что же, мне оставалось пpипомнить занятия более существенные, котоpым я посвятил не один год моей жизни.
Я вспомнил китайский pецепт, постоял минуту, задеpжал дыхание, и отpешился от безумия действительности. Затем я обpатил к тюpемщикам учтивую пpосьбу, не будут ли они так любезны подождать еще мгновение, потому что мне надо войти в поезд на моей каpтине и пpивести там кое-что в поpядок. Они засмеялись, как обычно, ибо считали меня душевнобольным.
Тогда я уменьшил мои pазмеpы и вошел внутpь моей каpтины, поднялся в маленький вагон и въехал вместе с маленьким вагоном в чеpный маленький туннель. Hекотоpое вpемя еще можно было видеть, как из кpуглого отвеpстия клубами выходил дым, затем дым отлетел и улетучился, вместе с ним- вся каpтина, а вместе с ней- и я. Тюpемщики застыли в чpезвычайном замешательстве".
Утвеpждают, что Гессе так и не увидел настоящих своих учеников. Hо это- злонамеpенная ложь. Ведь многие помнят совсем дpугую истоpию, не ту, котоpая pассказана в "Жизнеописании".
Он ныpнул в холодные воды гоpного озеpа, чтоб выйти на беpег по ту стоpону смеpти, где в долинах небесного Вудстока, на пpазднике нежности и веселья, в нестpойном хоpе голосов легко можно pазличить сеpебpяный смех Вольфганга Амадея Моцаpта.
Его настоящими учениками стали юнцы, последний pаз попытавшиеся пpеобpазить Землю. Они послушно постpоили магический театp, они веpно искали доpогу в стpану Востока, они поставили погpаничные столбы Касталии на всех пеpекpестках нашего несговоpчивого миpа. И им удалось. Hет, не пеpекpоить на свой лад "так называемую действительность", но пpожить весело, как до них не жили опасливые и суетливые люди. Их судеб постаpались не заметить, их победу сумели заболтать, их пpозpения пpиноpовились классифициpовать пpи помощи социологии и pелигии. Hо многие из них еще живы, к тому же pодили детей и воспитывали их по-своему. Веpней так, как бы понpавилось и Hаpциссу и Златоусту. Конечный pезультат до сих поp неясен."/> 2 июля 2016, 13:02В начале июня в Швейцарии состоялась весьма странная торжественная церемония открытия Готардского базисного тоннеля. Но, как-то информация об этом значительном события в то время прошла мимо меня незамеченной, да и здесь никто не сделал пост об этом. Так что лучше поздно чем никогда.
Итак, длина уникальной железной дороги в Альпах превышает 57 км и проходит сквозь толщу гор на глубине 2,3 км. Проложенный через Альпы в окрестностях деревень Эрстфельд и Бодио, он значительно сократит путь в Италию. Из Цюриха в Милан можно будет добраться всего за 1 час 40 минут, сейчас требуется затратить более трех с половиной часов. А путешествие из Берлина до Милана продлится менее 2 часов. Пассажирские поезда будут развивать в тоннеле скорость до 250 км/час, а товарные – до 160 км/ч. Высокая скорость достигается за счет отсутствия крутых поворотов и подъемов. Регулярное движение по тоннелю откроют к концу года, когда будут полностью испытаны все системы, включая самые важные - энергоснабжение и вентиляцию.
На строительство тоннеля ушло 17 лет и 11 млрд. евро. В работах были задействованы 2600 рабочих, 9 из которых погибли на строительной площадке в результате несчастных случаев. Работы проводились 24 часа в сутки 7 дней в неделю. При прокладке тоннеля инженерам пришлось преодолевать многочисленные сложности. Одной из них была высокая температура из-за того, что тоннель строился на рекордной глубине, в некоторых местах превышающей две тысячи метров.
На мероприятие, посвящённое открытию, было приглашено множество высокопоставленных лиц, в том числе президент Швейцарии Йоханн Шнайдер-Амманн, президент Франции Франсуа Олланд, канцлер Германии Ангела Меркель, премьер-министр Италии Маттео Ренци и глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер.
Религиозная церемония освящения проходила под знаком экуменического единства основных конфессий Швейцарии.
Множество вопросов у сторонних наблюдателей вызвала зрелищная часть презентации, последовавшая за выступлениями официальных лиц.
В официальном пресс-релизе говорится, что в часовом театрализованном шоу, в котором участвовало более 600 актеров, а режиссёром действа выступил немец Фолькер Гессе «нашла отражение швейцарская альпийская культура и история», а также оно «посвящено памяти девяти рабочих, погибших при строительстве тоннеля».
Как отмечают религиозные эксперты, шоу представляло из себя откровенный демонический ритуал. Массовка актеров, одетая в форму рабочих-строителей туннеля, вскоре после начала представления сбросила с себя одежду и осталась в одном нижнем белье. Центральной фигурой спектакля было человекоподобное существо с огромной головой козла, которому на протяжении всего действа шло поклонение.
Правда вот читала комментарии об этом шоу и там пишут что спектакль был поставлен по швейцарской легенде о "Мосте Дьявола". Чёртов мост, Швейцария (нем. Teufelsbrucke) - название трёх мостов через реку Рёйс в Швейцарии близ селения Андерматт, в Альпах, в 12 км к северу от перевала Сен-Готард.
В мире просто огромное количество Мостов дьявола. Многие истории очень похожи друг на друга. Они рассказывают, что строители просто физически не могли построить мост в таких сложных местах, поэтому обращались к дьяволу, чтобы он сделал работу за них. Но история этого моста немного отличается.
Мост пересекает ущелье Schollenen, которое было самым коротким маршрутом к проходу Сен-Готарда. Но это был опасный короткий путь. Первый мост через пропасть был построен в 1230 году. Он стал счастьем для пастухов и кошмаром для строителей, которые должны были пробиться через неистовую реку Ройс.
По преданию, давшему название мосту, местным жителям долгое время никак не удавалось построить мост, так как бурный поток сносил все время возобновлявшуюся постройку. Тогда в сговор со строителями вступил чёрт. Он предложил помочь в строительстве моста, с тем условием, что заберёт душу первого, кто перейдет по мосту. Мост был построен, однако местные жители перехитрили чёрта, пустив по мосту козлёнка. В память о легенде на скале возле Чёртова моста красной краской были нарисованы чёрт и козлёнок.
Однако, в представлении было множество сцен и элементов уж точно никак не связанных со швейцарским фольклором: портал из человеческих глаз, женоподобное существо с обнаженной грудью и огромной устрашающей головой ребёнка-демона, летающее над 9 погибшими рабочими, мужчины, переодетые в женщин, и танцы, постоянно отсылающие зрителя к оргиям древности – вот лишь самые очевидные странности этого шоу.
Видео, сокращённый вариант:
Посмотрела, до жути мерзко. Или я что-то не понимаю?
Полная версия:
Летом этого года в швейцарском кантоне Ури состоялось торжественное открытие Сен-Готардского туннеля, в котором участвовали лидеры европейских государств: Германии, Франции, Италии и Швейцарии. Несмотря на то, что по меркам СМИ событие безнадежно устарело, к нему всё же необходимо вернуться, чтобы поговорить о том, что же происходит с современным миром и его идеалами. Открытие сопровождалось театральной постановкой режиссера Фолькера Гессе, мотивами которой послужила легенда о Чертовом Мосте, построенном в XVI веке над пропастью на самом высоком альпийском перевале – Сен-Готарде, под которым и был проложен туннель. Согласно легенде, нечистый помог построить этот мост, потребовав взамен душу первого, кто пройдет по нему, но строители обманули его, пустив первым горного козла. В досаде обманутый бес решил разрушить мост. Он взял и понес камень непомерной тяжести, чтобы швырнуть его на этот мост, но когда он остановился и присел, чтобы отдохнуть, отложив камень, одна старушка незаметным для него образом начертила на камне крест, после чего бес уже не смог его поднять, и мост остался цел.
Оккультная концепция шоу – это декларация преданности противнику Творца
И вот эту благочестивую легенду современный постановщик использовал для нечестивого зрелища, где строители туннеля были представлены в виде зомби, шествующих парадным строем, после чего их тела были подвешены на цепях; где совершались неистовые пляски обнаженных артистов, обсыпанных мукой; где красовалась маска гермафродита с огромной головой, демонстрировались модели гильотины и, что самое характерное, вновь и вновь появлялись козлиные маски и – отдельно – козлиные рога. Замысел режиссера состоял, очевидно, в том, чтобы по мотивам старинной швейцарской легенды создать представление, которое бы служило своего рода квинтэссенцией западноевропейской истории и культуры. Зрители и журналисты, присутствовавшие на спектакле, разглядели в нем апофеоз оккультного Бафомета, без содействия которого, по вероятной мысли режиссера и устроителей праздника, недостижим такой триумф строительной техники, как Сен-Готардский туннель. Оккультная концепция этой диковинной мистерии в любом случае сопряжена с отречением от христианской традиции, а если вещи называть своими именами, – это была декларация преданности противнику Творца, что по-другому называется .
После просмотра в интернете картинок с этой Вальпургиевой ночи или черной мессы первое впечатление устрашающей уникальности карнавала сменилось своего рода припоминанием: нечто похожее, как подсказывала память о прошлом, можно было увидеть и раньше. Карнавалы с таким же подтекстом и текстом устраивались в исторически недавние времена – около ста лет назад, и не вдали от нас, а на отечественных стогнах и улицах – в Москве и в других городах нашей страны. Назывались они комсомольскими пасхами. Конечно, их технический уровень уступал швейцарскому зрелищу. В Сен-Готарде паясничали высококлассные профессионалы, на эту феерию потрачены непомерные финансовые средства, а в нищей тогда стране Советов прибегали к самодеятельности, и обходилась она почти без затрат, но атмосфера празднества была почти та же, с тем же пафосом отречения от «старого мира» – от христианской традиции. И, что примечательно и знаменательно, эти действа совершались и в Советской стране, и в Швейцарии в присутствии высокопоставленных особ – политических лидеров, любовавшихся зрелищем и аплодировавших ему, с той только разницей, что в Советской стране это были коммунистические вожди, откровенные противники христианства, а среди почетных зрителей в Сен-Готарде оказались политики иных ориентаций и даже, что особенно обескураживает, – христианские демократы.
На первый взгляд, сближение современного Запада с революционной Россией может показаться несуразным: какие могут быть параллели между страной с деспотическим режимом большевиков и преизбыточествующим свободами Западом. Но это только на первый взгляд. Если же всмотреться и вдуматься в эти феномены, то обнаружится много общего. Начнем с того, что и у нас тогда тоже ценили свободу и пели: «В царство свободы дорогу грудью проложим себе». Пели до революции, когда еще только мечтали о царстве свободы, пели и после нее, когда эту светоносную дорогу уже проложили. И никто из вождей революции не отвергал ни свободу, ни демократию. Правда, свободы бывают разными, разными бывают демократические порядки, и разными бывают права. В иных случаях интерпретация этих прав поражает своей оригинальностью. Совсем недавно, например, было сказано, и высокопоставленными устами, что защищаемые всею мощью вооруженных сил самой богатой страны мира права человека – это в первую очередь права лиц нетрадиционной ориентации, каковых традиция ассоциирует с библейским Содомом. Так вот, одной из новаций советского уголовного права стала как раз декриминализация содомских девиаций. Соответствующий юридический акт был принят в 1922 г., задолго до того, как подобные новшества вошли в законодательство западных государств. В 1928 г. в Копенгагене была учреждена «Всемирная лига сексуальных реформ». На конгрессе, провозгласившем образование этой лиги, целью которой была борьба с преследованием за сексуальные девиации, в пример ставился СССР.
По части «свобод» и «прав человека» Россия опередила Запад на целую эпоху
А рядом стоят и другие параллели между законодательством первых лет советской эпохи и современного «цивилизованного» Запада, причем приоритет тут везде за нашей страной: разводы по желанию одной из сторон, без иных оснований, кроме как «не сошлись характерами, взглядами, привычками, вкусами, хотя бы только гастрономическими»; легализация , узаконенных в Советской России в 1920 г., в то время как в Великобритании аналогичная юридическая новация относится к 1967 г., а в США – к 1973 г., так что по части «свобод» и «прав человека» наша страна опередила Запад на целую эпоху. Отечественные приоритеты можно почерпнуть и из иных сфер, заслуживающих более взвешенной и, вероятно, более уважительной оценки, например, во всем, что связано с искусством авангарда.
Случайными подобные параллели, при таком их изобилии, быть не могут. Это системные параллели. На чем же они основаны? Ответ очевиден – на противостоянии христианству. У нас поход против Христа и Его Церкви носил характер кавалерийской атаки, которая захлебнулась через несколько десятилетий после ее начала, – по историческим меркам это короткий срок. И все же дорогу в царство современных свобод и прав прокладывала Россия, а за нею последовал уже Запад, разумеется, сохраняя свою специфику, вроде свободы частного предпринимательства, поставленной во главу угла еще Великой французской революцией, впервые провозгласившей частную собственность священной, в чем, правда, российские революционеры и, в частности, большевики за ней не последовали, несмотря на весь свой пиетет перед кровожадными вождями той революции – Маратом и Робеспьером.
Несогласные с подобным сближением поклонники Запада и заодно противники большевизма, возражая, напомнят, вероятно, не только о священной частной собственности, о рынке, о прелестях капитализма и отсутствии этих прелестей в Советском Союзе, но и о советском тоталитаризме. Наличие параллелей не обозначает тождества. Хотя рыночная экономика и существовала у нас в 1920-е гг., во времена нэпа, но фавором она в действительности не пользовалась, а затем была и вовсе упразднена за ненадобностью. Это правда. А вот что касается тоталитаризма, то эта материя не так проста, как она выглядит в расхожих представлениях. Одна из общепринятых характеристик тоталитаризма – тотальный контроль со стороны государства за населением. Так вот, оставив в стороне нюансы политического строя, сравним, где больше такого контроля, в свое время остроумно названного колпаком, – в странах с тоталитарными режимами 1920-1930-х гг. или, например, в таком современном государстве, как Соединенные Штаты, с их электронным всемогуществом.
И еще по теме пресловутого тоталитаризма: в России в годы революционной смуты люди страдали не от чрезмерного присутствия государства, что значило бы – от тоталитаризма, а от его отсутствия, от пугачевщины, разливанное море которой затопило не только новороссийские степи вокруг Гуляй-Поля, не только те регионы, где буйствовали Махно, Петлюра, атаман Григорьев и подобные им колоритные персонажи. От анархии страдали обыватели и там, где было больше порядка, где он устанавливался белыми или красными властями. На то она и смута, в пучину которой повержена была тогда Россия и которая, конечно же, лучше рифмуется с анархией, чем с засилием государства.
Есть и еще одна причина для того, чтобы поставить под вопрос ставшую уже клише либеральной публицистики характеристику сложившейся у нас по окончании гражданской войны и просуществовавшей затем до конца 1980-х гг. политической системы как тоталитарной. Классическая интерпретация этого термина предполагает всесилие государства, тотальную подчиненность ему экономики, общественных организаций и структур. Тоталитаризму противопоставляют политическую систему, в которой гражданское общество, то есть общественные организации и негосударственные структуры, обладают высокой степенью влияния. Так вот, у нас в советскую эпоху государство не стояло на вершине властной пирамиды – как раз наоборот, оно было оттеснено на обочину. А на вершине пирамиды помещалась общественная организация – коммунистическая партия, которой не юридически, но фактически подчинены были все органы государственной власти, так что это был своего рода триумф гражданского общества над государством, иными словами, система, прямо противоположная классическому тоталитаризму. Это был режим не тоталитаризма, но идеократии. А прогрессистская и антихристианская идеология правящей партии как раз замечательно вписалась бы в современные тренды.
Вписалась бы, но не вписалась, и главным образом по той причине, что некоторые из завоеваний Октября, как принято было выражаться в тот период, вроде уже упомянутой декриминализации абортов, были затем выброшены в мусорную корзину. Апологеты современных – это необходимо подчеркнуть: именно современных, а не существенно отличающихся от них классических либеральных ценностей, – которых поэтому лучше называть не либералами, а либертарианцами, не все и не всегда, но нередко обнаруживают весьма теплые чувства по отношению к первым годам советской эпохи с их комсомольскими пасхами, при этом испытывая кичливую неприязнь к тому, как пошли дела у нас позже. При взгляде на историю с либертарианской башни, регресс заключался в том, что в 1930-е гг. в СССР происходили процессы, которые можно охарактеризовать как своего рода реакцию на революцию, хотя и без отречения от нее.
В действительности политические тенденции 1930-х гг. были разнонаправленными. Имели место и реакция на революцию, и ее форсирование. Так, самый жестокий удар по Церкви был нанесен в конце 1930-х гг., уже после того, как в 1936 г. была выброшена на помойку официозная в 1920-е гг. концепция российской истории, разработанная академиком М.Н. Покровским, выдержанная в самых отъявленных русофобских тонах, после того как в том же 1936 г. была удалена из театрального репертуара комическая опера «Богатыри», либретто которой было написано одним из самых беззастенчивых хулителей Христа – Демьяном Бедным. В этом его опусе в карикатурном, фарсовом виде представлены были события, связанные с Крещением Руси и святым Владимиром. В специально изданном по этому поводу постановлении Комитета по делам искусств Крещение Руси было охарактеризовано как прогрессивное событие, разумеется, на языке марксисткой схоластики: потому что оно-де способствовало переходу Руси к высшей в ту пору формации – феодализму. А два года спустя этот либреттист и баснописец был даже исключен из ВКП(б) и заодно из Союза писателей.
В 1930-е гг. был реабилитирован патриотизм, хотя и с ограничительным определением – советский, в то время как в предыдущее десятилетие патриотизм трактовался как явление сугубо реакционное, присущее лишь имущим классам, и ему противопоставлялся пролетарский интернационализм, так что упомянутым выше историку М. И. Покровскому и литератору Демьяну Бедному предъявлялось уже обвинение в «антипатриотизме» и «очернительстве России». Впрочем, в 1990-е гг. российские печать и телевидение снова обрушились на патриотизм: самый громогласный пароль тех лет – «патриотизм – прибежище негодяев», правда, в этой новой серии остервенелой русофобии патриотизму противопоставлялся уже не «совковый», как тогда изящно выражались, интернационализм, а космополитизм. А ведь без реабилитации патриотизма была бы немыслима победа в Великой Отечественной войне: существовавшие в легкомысленных головах иллюзии по поводу интернационализма германского пролетариата разбились в прах в самом начале войны, а русские люди самоотверженно сражались и погибали не за то, чтобы жить в мире «без Россий и Латвий», как мечтал поэт на заре советской истории, но совсем напротив: за то, чтобы жила Россия.
В 1934 г. была восстановлена существовавшая в и отмененная в 1922 г. уголовная ответственность за содомию. В 1936 г. аборты без медицинских показаний к ним были поставлены в ряд уголовно наказуемых деяний. Их новая легализация относится уже к 1955 г. Между тем, с христианской точки зрения убийство нерожденных младенцев – это именно убийство. Кровь невинных младенцев с 1920 по 1936 г. лилась потоком, превосходящим многократно кровь расстрелянных в эти же годы. В 1943 г. имела место частичная нормализация церковно-государственных отношений, но в конце 1950-х гг. Н.С. Хрущев возобновил гонения на Церковь.
Баланс перемен, наступивших в результате «перестройки», подвести нелегко
Разнонаправленность политических трендов характеризует историю России всего XX века, до конца столетия. Поэтому дать итоговую оценку переломным событиям рубежа 1980-1990 гг., решить, каким математическим знаком, плюсом или минусом, их следует оценить, подвести баланс «благодеяний» и «злодеяний» этих лет – представляется патриотически мыслящим православным христианам головоломной задачей. Не затрагивая многих и по-своему важных деталей происшедших тогда перемен, вроде отмены цензуры, свободы выезда за рубеж, укажем на их главные результаты: с одной стороны, Православной Церкви, равно как и другим религиозным общинам, дарована была свобода, а с другой, – развалилось государство, которое созидалось в течение многих столетий дорогой ценою, кровью и потом десятков и сотен миллионов людей, так что границы государства в 1991 г. вернулись приблизительно к тем пределам, в которых оно существовало в XVII веке, вне России осталась даже «мать городов русских» – Киев: это была катастрофа, подобная той, которую пережила Сербия, когда у нее отняли Косово. А еще – шумная и оказавшаяся заразительной пропаганда греха во всевозможных его разновидностях, вплоть до самых экзотических. Так что баланс перемен, которые наступили в результате «перестройки», подвести действительно нелегко. Но в этом ведь и нет принудительной необходимости, тем более что для подведения итогов требуется историческая перспектива. Важно только добро называть добром, а зло злом, а для такого различения нет нужды в калькуляциях. Слава Богу, что в XXI веке вектор перемен изменился, и, как очевидно, в сторону восстановления государства и уважения к традиции. Последствия буйных лет новейшей российской смуты постепенно идут на убыль, поворот в сторону от безумия комсомольских пасх обозначился явным образом.
А что же Запад? Совершится ли его возвращение на почву христианской традиции?
А что же Запад? Совершится ли его отрезвление и исцеление, его возвращение на почву христианской традиции? Трудный вопрос. В наше время и там не все так однонаправленно, как это было еще недавно. Появились и там новые тренды – по городам и весям Западной Европы дует сирокко, ветер с юга. Многим он не по нраву, а из тех, кому от этого ветра неуютно, далеко не все сохраняют пристрастие к Сен-Готардскому зрелищу и к картинкам в газете «Шарли Эбдо». Ведутся поиски и иных выходов из складывающейся драматической ситуации. Современная романистка Елена Чудинова назвала свою успешную книгу «Мечеть Парижской Богоматери». Это злая сатира и предостережение. Но еще вопрос, что хуже: Европа Вальпургиевых ночей и черных месс, одним словом, постхристианская Европа, как она себя сама переименовала, или ислам в Европе; cобор, ставший мечетью, или церковь, переделанная в ночной клуб, в подмостки для дискотеки, для зрелищ, подобных Сен-Готардской мистерии-буфф. Лучше, конечно, чтобы собор оставался христианским храмом. Но для этого Запад должен пережить метаморфозу, потому что сен-готардская болезнь зашла глубоко и поразила жизненно важные органы. Дай Бог, чтобы было еще не поздно. Если подобная перспектива у него существует, то уроком и примером ему мог бы послужить опыт, почерпнутый Россией в XX веке, опыт ее провалов в бездну и ее отрезвления.