«Обсерватория «Сфера».

Плановое донесение спецгруппы «Кристалл-2», № 142-д.

В течение последних трех суток наблюдалось локальное возмущение межузловых четырехмерных полей. В пространстве «Бэта» (максимально приближенная гипотетическая грань) имел место кольцевой ретросдвиг с суточным радиусом. На границе сдвига зафиксировано перемещение малой (ок. 1,7 г) металлической массы - предположительно с характеристикой типа «прокол». Данное явление могло быть как причиной, так и следствием возникновения Т-кольца. Могло быть также и случайностью, не имеющей связи с ретросдвигом. ( «Последнее исключается. Связь несомненна» ). Далее (в пределах амплитуды) отмечено «эхо» поля «VITA», совпадающее с теоретическими расчетами М.А. Мохова. Тем не менее группа не считает этот факт достаточным, чтобы рассматривать «эхо» как резонанс явлений типа «переход» или «бросок» (по М.А. Мохову - «Мебиус-вектор»).

Примечание: мл. науч. сотр. М. Скицын считает, что «эхо» есть именно резонанс «Мебиус-вектора».

Что касается понятий, предложенных нам Центром под шифрами «Дорога», «Окно» и «Командор», группа считает, что данные абстрактно-философские категории программированию и анализу не подлежат и к теме «Кристалл-2» отношения не имеют. (Особое мнение мл. науч. сотр. М. Скицына: «Имеют» ).

***

…Сюжеты о Командоре - продукт студенческого (в основном стройотрядовского) фольклора периода активной реставрации исторических памятников и увлечения модными, хотя и псевдонаучными, идеями о многомерности миров и явлений. Заметного влияния на молодежное самодеятельное творчество не имели.

(Из реферата доцента Т-ского пединститута У.О.Валуевой, изданного на правах рукописи).

Часть первая. ИЗГНАННИКИ

Пароход «Кобург»

1

Пристань Лисьи Норы построена у низкого травянистого берега, недалеко от поселка с тем же названием. Поселок большой. Можно сказать, городок. Но «метеоры» и «кометы» минуют Лисьи Норы, не сбавляя хода. И когда кто-нибудь хочет попасть на такое быстрое судно, он должен ехать на пристань Столбы. Отсюда на теплоходе с подводными крыльями можно за четыре часа добраться до самого устья. Но это - если повезет с билетом…

В разгар лета, когда в здешних краях полно рыбаков, туристов и прочего отдыхающего народа, купить билет на скоростное судно не так-то легко. Поэтому три колесных пароходика местной линии тоже не остаются без работы.

Здешние жители называют их «смолокурами» (потому что пароходики давно уже работают не на угле, а на мазуте). «Смолокурам» не меньше чем по полсотни лет. Но они еще бодро шлепают гребными досками и громко, хотя и сипловато, гудят у сельских пристаней. Уж они-то, в отличие от «комет» и «метеоров», не пропускают ни одного деревенского дебаркадера. С дебаркадеров спешат на пароход неразговорчивые бабки с гогочущими гусями в корзинах, гладко выбритые районные уполномоченные, которых командировали в глубинку, а иногда и местные мальчишки - они не прочь зайцами прокатиться до соседней деревни.

В «смолокурах» не чувствуется смущения перед современными судами. В их неторопливости - солидность пожилых работников, занятых не очень заметным, но необходимым делом. И может быть, даже усмешка по поводу нынешней суетливой жизни.

От Лисьих Нор до устья «смолокур» добирается через двое суток. Если северо-западный ветер гонит с залива крутую мутно-желтую волну, пароход швартуется в Лесном Заводе, у деревянного пирса под защитой Мохнатого мыса. А когда в заливе тихо, он шлепает до самого Кобурга - к большой радости туристов, которым не терпится осмотреть развалины здешней крепости.

Развалинами крепость сделалась в последнюю войну. А в начале позапрошлого века ее, целехонькую, после неутомительной двухнедельной обороны, галантно сдал генералу Кобургу не то шведский, не то прусский гарнизон. Малозаметный и не избалованный победами генерал-майор был так упоен свалившейся на него удачей, что присвоил крепости и городку свое имя. Сенат и Морская коллегия посмотрели на это мелкое самоуправство сквозь пальцы, и потому имя сохранилось до наших дней. И не только сохранилось, но и дало название одному из «смолокуров» (два других называются «Декабрист» и «Кулибин»).

Второго августа «Кобург» подошел к Лисьим Норам после полудня и полтора часа попыхивал у дебаркадера, поджидая пассажиров. На сей раз их оказалось немного. Устроилась на кормовой палубе компания стройотрядовских ребят. Потом поднялся по сходням пассажир в серовато-белой парусиновой куртке.

Пассажир был высок, прям, но еле заметно прихрамывал. Он словно хотел иногда опереться на трость, но вспоминал, что ее нет, и выпрямлялся еще больше, неловко дернув правой рукой. В левой он держал клеенчатый чемодан. Лицо у пассажира было длинное, в резких складках, с мясистым носом, который нависал над впалым прямым ртом. Гладкие волосы, почти сплошь седые, разделял несовременный пробор. Брови, тоже с сединой, торчали мелкими клочками. Из-под этих бровей пассажир быстро, но цепко оглядел небритого капитанского помощника с полинялой синей повязкой на рукаве, когда тот спросил билет.

В полутемном коридоре, где были двери шести кают, стоял особый «пароходный» запах: старой масляной краски, теплого железа, машинной смазки, речной воды и близкого буфета. Пассажир поморщился и чемоданом двинул внутрь приоткрытую дверь.

Плановое донесение спецгруппы «Кристалл-2», № 142-д

В течение последних трех суток наблюдалось локальное возмущение межузловых четырехмерных полей. В пространстве «Бэта» (максимально приближенная гипотетическая грань) имел место кольцевой ретросдвиг с суточным радиусом. На границе сдвига зафиксировано перемещение малой (ок. 1,7 г) металлической массы - предположительно с характеристикой типа «прокол». Данное явление могло быть как причиной, так и следствием возникновения Т-кольца. Могло быть также и случайностью, не имеющей связи с ретросдвигом. (Особое мнение мл. науч. сотр. М. Скицына: «Последнее исключается. Связь несомненна».)

Далее (в пределах амплитуды) отмечено «эхо» поля «VITA», совпадающее с теоретическими расчетами М.А. Мохова. Тем не менее группа не считает этот факт достаточным, чтобы рассматривать «эхо» как резонанс явлений типа «переход» или «бросок» (по М.А. Мохову - «Мёбиус-вектор»).

Примечание: мл. науч. сотр. М. Скицын считает, что «эхо» есть именно резонанс «Мёбиус-вектора».

Что касается понятий, предложенных нам Центром под шифрами «Дорога», «Окно» и «Командор», группа считает, что данные абстрактно-философские категории программированию и анализу не подлежат и к теме «Кристалл-2» отношения не имеют. (Особое мнение мл. науч. сотр. М. Скицына: «Имеют».)

* * *

...

…Сюжеты о Командоре - продукт студенческого (в основном стройотрядовского) фольклора периода активной реставрации исторических памятников и увлечения модными, хотя и псевдонаучными, идеями о многомерности миров и явлений. Заметного влияния на молодежное самодеятельное творчество не имели.

Часть первая
Изгнанники

Пароход «Кобург»

1

Пристань Лисьи Норы построена у низкого травянистого берега, недалеко от поселка с тем же названием. Поселок большой. Можно сказать, городок. Но «метеоры» и «кометы» минуют Лисьи Норы, не сбавляя хода. И когда кто-нибудь хочет попасть на такое быстрое судно, он должен ехать на пристань Столбы. Отсюда на теплоходе с подводными крыльями можно за четыре часа добраться до самого устья. Но это если повезет с билетом… В разгар лета, когда в здешних краях полно рыбаков, туристов и прочего отдыхающего народа, купить билет на скоростное судно не так-то легко. Поэтому три колесных пароходика местной линии тоже не остаются без работы.

Здешние жители называют их «смолокурами» (потому что пароходики давно уже работают не на угле, а на мазуте). «Смолокурам» не меньше чем по полсотни лет. Но они еще бодро шлепают гребными досками и громко, хотя и сипловато, гудят у сельских пристаней. Уж они-то в отличие от «комет» и «метеоров» не пропускают ни одного деревенского дебаркадера. С дебаркадеров спешат на пароход неразговорчивые бабки с гогочущими гусями в корзинах, гладко выбритые районные уполномоченные, которых командировали в «глубинку», а иногда и местные мальчишки - они не прочь зайцами прокатиться до соседней деревни.

В «смолокурах» не чувствуется смущения перед современными судами. В их неторопливости - солидность пожилых работников, занятых не очень заметным, но необходимым делом. И, может быть, даже усмешка по поводу нынешней суетливой жизни.

От Лисьих Нор до устья «смолокур» добирается через двое суток. Если северо-западный ветер гонит с залива крутую мутно-желтую волну, пароход швартуется в Лесном Заводе, у деревянного пирса под защитой Мохнатого мыса. А когда в заливе тихо, он шлепает до самого Кобурга, к большой радости туристов, которым не терпится осмотреть развалины здешней крепости.

Развалинами крепость сделалась в последнюю войну. А в начале позапрошлого века ее, целехонькую, после неутомительной двухнедельной осады вежливо сдал генералу Кобургу не то шведский, не то прусский гарнизон. Малознаменитый и не избалованный победами генерал-майор был так упоен свалившейся на него удачей, что присвоил крепости и городку свое имя. Сенат и Морская коллегия посмотрели на это мелкое самоуправство сквозь пальцы, и потому имя сохранилось до наших дней. И не только сохранилось, но дало название одному из «смолокуров» (два других называются «Декабрист» и «Кулибин»).

Второго августа «Кобург» подошел к Лисьим Норам после полудня и полтора часа попыхивал у дебаркадера, поджидая пассажиров. На сей раз их оказалось немного. Устроилась на кормовой палубе компания стройотрядовских ребят. Потом поднялся по сходням высокий пассажир в серовато-белой парусиновой куртке.

Пассажир был высок, прям, но еле заметно прихрамывал. Он словно хотел иногда опереться на трость, но вспоминал, что ее нет, и выпрямлялся еще больше, неловко дернув правой рукой. В левой он держал клеенчатый чемодан. Лицо у пассажира было длинное, в резких складках, с мясистым носом, который нависал над впалым прямым ртом. Гладкие волосы, почти сплошь седые, разделял несовременный пробор. Брови, тоже с сединой, торчали мелкими клочками. Из-под этих бровей пассажир быстро, но цепко оглядел небритого пассажирского помощника с полинялой синей повязкой на рукаве, когда тот спросил билет.

В полутемном коридоре, где были двери шести кают, стоял особый «пароходный» запах: старой масляной краски, теплого железа, машинной смазки, речной воды и близкого буфета. Пассажир поморщился и чемоданом двинул внутрь приоткрытую дверь.

Каюта оказалась узкая, с двумя деревянными койками - одна над другой. Напротив коек привинчен был к стене белый крашеный стол, рядом стояло старомодное кресло с вытертым красным плюшем, у окна - конторский стул. У двери светился белым фаянсом умывальник со старинным медным краном. Из крана капало.

Милая эпоха Сэмюэля Клеменса, - глуховато сказал пассажир. Он был, видимо, доволен тем, что оказался в каюте один. Поставил чемодан под стол, медленно сел в кресло и прислонился затылком к плюшевой спинке. Прикрыл глаза.

Пока человек так сидит, скажем о нем еще несколько слов. Договоримся называть его просто Пассажиром. Во время бесед с мальчиком они так и не узнали имен друг у друга. То ли мешало какое-то смущение, то ли, наоборот, возникло внутреннее согласие, при котором ясно, о чем спрашивать можно, а о чем не надо…

Итак, Пассажир. Можно было бы назвать его и Стариком, но это не совсем точно. Был он очень пожилой, но полным стариком не казался даже мальчику.

2

Мальчик появился на пристани перед самым отчаливанием «Кобурга». Невысокий, в синей круглой кепчонке с большим козырьком и белой надписью «Речфлот», с такой же синей спортивной сумкой на ремне с кольцами. Ремень был длинный, сумка сердито швыркала по пыльно-загорелой ноге, когда мальчик шел от кассового домика к дебаркадеру по тропинке среди подорожников и луговой кашки.

Оценил книгу

Выстрел. С монитора. Судя по названию, книга должна так выстрелить и запомниться, что потом спать не будешь. Или открываешь диалоговое окошечко с письмом от Владислава Крапивина, а оттуда – бдыщ! – свинцовая пулька тебе между глаз. К сожалению, не произошло ни первого, ни второго варианта, а монитор оказался водоплавающим агрегатом.

В детстве я Крапивина не читала, поэтому меня при прочтении не окружали сентиментальные флюиды лёгко ностальгии и радость узнавания. Правда, я была очень взволнованна реалистическими произведениями Крапивина, поэтому ожидала многого. А получила шиш с маслом, не понравилось совершенно – насколько сильно мне нравятся реалистические произведения автора, настолько же трудным было моё продирание через эту маленькую повесть.

Если брать сюжет, то он довольно простой с концовкой чуть-чуть похитрее, которая совершенно мутная и, видимо, должна закидывать абордажный крючок интереса на другие книги серии. И меня это довольно сильно обижает: уж если писать отдельную повесть, то целиком законченную, так, чтобы её можно было прочитать отдельно и порадоваться, даже если после неё ещё миллион книжек-продолжений идёт. А если делать ставки на обязательное прочтение всей серии дальше, то это очень некрасиво, я не подписывалась десять книжек (по крайней мере, у меня в электронной версии именно столько) читать только ради того, чтобы понять, зачем вся эта мутная часть в первой была. Итак, у нас есть традиционный крапивинский герой, то бишь мальчик, который своими моральными качествами выделяется из толпы – даже два мальчика, потому что один существует в сюжетной канве, а второй непосредственно в истории. И оба этих мальчика жутко неприятны. В реалистических произведениях Крапивина такие герои обычно помогают другим, стоят за правду и защищают себя от несправедливых взрослых, в общем, образцовые пионеры. А здесь герои нездорово гордые нытики, которые сначала сами задалбливают взрослых, чтобы те предъявили им претензии, а потом начинают свою пафосную войну, чтобы отравить им жизнь. Оба они следуют младенческо-обидчивой линии «А вот я вам назло умру, вы плакать будете», только чуть-чуть в другом варианте. Герой из канвы, весь такой одинокий и непонятый, обижает тётку, только потому что не хочет к ней привязываться: «И чемодан мой себе оставьте, как компенсацию, а я пойду в путь с пакетиком из супермаркета, пусть он мне все руки изрежет, а вы совестью замучаетесь», презрительно цедит он (note: это не цитата, а утрированный пересказ ситуации). Ну просто Супермен. А герой непосредственно истории ещё более мерзкий в этом плане, город его изгоняет (условно, что, конечно, неприятно, но в сюжете довольно слабо мотивировано), а он потом спасает его, но спит в тюрьме и, закатывая глаза, утверждает, что не может пойти к своим радостно празднующим жителям, потому что его бедного-несчастного изгнали, и он теперь никогда-никогда не вернётся… Ну вот честно – фу.

Сюжетная линия про непосредственно «выстрел» была довольно интересно – как мальчик пытался спасти город, как он придумал для этого хитрый план… Но всё испортила «магия». Вот она вообще здесь не пришей козе рукав и вылезает, как чёрт из коробочки. Какой-то очень неудачный голливудский малобюджетный фильм получился, где главный герой из кожи вон лез, чтобы спасти мир, но всё налажал, а в самую последнюю секунду перед тем, как огромный раскалённый метеорит подлетел к Земле, он вдруг понял, что он великий волшебник и аннигилировал его.

Закрутка про временные петли и передачу монетки тоже была бы интересной… Если бы не была такой глупой. Ну зачем это всё? Просто чтобы было, магия ради магия? Или действительно надо подождать второй-третьей-восьмой книги цикла, чтобы понять, зачем всё это?

Итог: не понравилось совсем. Не знаю, как это читается в детстве, но сейчас – никак. Я бы своему ребёнку лучше дала какого-нибудь «Крестоносца в джинсах» для развлечения и параллельного примера стойкого духа, чем эту невнятную мешанину из капризных детишек и великих идей, что весь наш мир – это только одна грань кристалла, а сосчитать их невозможно. Попробую ещё вторую книгу цикла, но если и после неё ничего так и не станет понятно, то заброшу его совсем.

Оценил книгу

Безусловно, при чтении любой книги важным моментом является настрой. Канули в лету те времена, когда я чистым, незамутненным тонной прочитанных рецензий и упоминаний, взглядом читала каждую книгу. Удовольствие от находок было, безусловно, острее, но и убивалась я, по моим теперешним меркам, подчас совершенно проходными вещами.
В ту сладкую неискушенную пору, беззаботное детство с грязными сбитыми коленками, каникулы с книжкой пополам с беготней по улицам, я прочла и какую-то из книг Крапивина. Память моя оставила только колдовскую обложку потрясающего оформления и чувство полнейшего кайфа, праздника, наслаждения. Книжку взахлеб перечитывала несколько раз, обожала ее, но и выветривалась она, очевидно, быстро, потому что спустя годы и книги я не помнила ни названия, ни даже того факта, что это был Крапивин.
И теперь взрослая тетя, которая пытается порой вернуть себе душевное равновесие и радость, стыдливо почитывает Крапивина и втайне надеется, что вот-вот наткнется на ту самую книгу из детства. Состоится или нет эта встреча, я не знаю. Может быть даже лучше, если она не состоится, но как бы то ни было, впереди у меня путешествие в сборник "В глубине Великого Кристалла" , который я, видимо буду читать для отдохновения от великолепного, но тошнотворного Джонатана Литтелла. Убийственный коктейльчик, да? А что делать, игры такие игры:))
Так вот, я тут параллельно обдумываю, как бы лучше было на сайте оформлять рецензирование сборников, нынешний вариант меня неуловимо не устраивает, но и свой вариант еще не оформился. Посему буду писать тогда, когда приспичит, но на всё, такая уж у меня дотошная душонка.
Итак, выстрел с монитора. По большому счету это никакое не отдельное произведение, а зачин. Хотя имеется и свой сюжет, и развитие и развязка. Правда, так повисающая в конце, что тут же хочется взять следующую книгу, чтоб понять - чо это было?
В целом всё, как и хотелось: настоящий мальчишка с глазами цвета крепкого чая (могу ошибиться, но в целом метафора чая мне, кареглазке, понравилась), живой, эмоциональный, и, что самое главное - неоднозначный. Не буду писать спойлер на эту микроскопическую, в общем-то, повесть, но скажу сразу - разбег моральных дилемм мне пришелся по душе. Взрослый дядька в детских книжках задает недетские вопросы - и это, скажу я вам, шикарно! Готова к завалу тапок, но я бы куда больше хотела подсадить своего гипотетического ребенка на Крапивина, чем на великого и вездесущего ГП. Теперь при таких мыслях неизбежно вспоминаю своего капитана Maktavi , охлаждающего мой педагогически-читательский пыл. Но надеяться-то можно, правда, Кэп?
Так вот, задуматься автор предлагает крепко и по-серьезному. И все это на фоне отлично и динамично развивающегося сюжета, правда местами предсказуемого. Сняла полбалла за это и за явную цикловость произведения, все же хотелось бы, чтобы повесть не подразумевала чтение цикла, а была завершенным произведением.

Оценил книгу

Есть писатели-жанры - в хорошем и плохом смысле. Есть писатели-эпохи. Есть книги-символы, для детей и для взрослых. И есть книги-возрасты - для нужного года.
Есть книги-времена года и книги-дни. Книги-вечера и книги-утра.
А есть просто книги, которые хороши всегда и везде. Книги, которые можно открыть в детстве или уже будучи взрослым. Книги, которые начинаешь читать тогда, когда ты опустошён после предыдущего прочитанного произведения и хочешь, чтобы какие-то другие слова, буквы немного присыпали эти странные ощущения, но не убили впечатление от прошлой книжки.
Выстрел с монитора оказался для меня такой книгой.

Ожидания. Наверное, каждый мог предположить за этим названием что-то своё. Каждый, возможно, ждал не того, что описано в книге... И, признаться, я боялась, что мои ожидания окажутся правдой. Что эта книга - не более чем переплетенье слов, посвящённых очередной надоевшей современности. Или будущему. Я ждала, что эта книга утянет меня в давно надоевший мир. Но она увела меня в сказку.

Сюжет. Он гениально прост - и мастерски изложен на листах бумаги. Временные петли и параллели, мягкая линия повествования - в этой книге есть всё, чтобы чувствовать себя дома. Чтобы не теряться непонятно где, в далях чужих, далёких миров. Тут всё просто - оно не привязано к времени, оно просто рассказывает о далёком и близком для каждого человека. Сюжет не слишком напряжён - но в тот же момент от него не оторваться. И, будь я чуточку младше (и не так черства после уже прочитанной утром книги), пожалуй, я бы осталась в большем восторге. Но, в любом случае, это было легко и интересно - не дикая жажда узнать что же будет дальше, а лёгкое любопытство, так полезное для этой книги.
И, да, когда у меня будут дети - я обязательно прочитаю им эту книжку

Мир. Описать "современность" для Пассажира и мальчика - это всё равно, что описывать свой дом. Этот мир прост и понятен, хорош и мягок - всё по-своему. Если же говорить о том мирке, в котором жил Галька, о том времени, в котором он совершил свой маленький подвиг, о том, откуда ушёл - то он показался мне искусными декорациями хорошей сказки, в которую хочется окунуться. Что-то подобное (как мне сейчас, спустя несколько дней после прочтения, показалось) я читала в "Приключениях Нильса" и уже так давно потеряла. Но Владислав Крапивин умудрился вернуть в ту тёплую атмосферу детства, окунуть в чужую доброту и правильную жизнь. Это было так... нужно - что, пожалуй, я не смогу быть объективной.

Язык. Это было красиво. Я даже не стану долго говорить - точно, чётко, не перегружено лишними словами. Повествование и то, как оно было описано, прекрасно сочеталось - чтобы понять эту книгу, надо не пробегаться по "вершкам", не скользить взглядом по буквам - надо вчитаться, и тогда действительно смысл станет таким понятным, ясным, светлым и добрым.

Персонажи. У нас есть мальчик и Пассажир , у нас есть Галька, его друзья и Валентина - у нас есть люди, к которым хочется возвращаться. Они живые, будь это хоть сто раз книга - я ощутила каждого из них. И что можно сказать о персонажах? Они дышат на страницах этой книги, они выныривают между строк и существуют на самом деле в каком-то своём, отдельном мире. Они среди нас - пусть только мысленно, тенями. Владислав Крапивин сумел вдохнуть в них что-то такое настоящее, к чему хочется возвращаться.

Итог. Книга, определённо, хороша. Почему не 10, а только 9, почему не в любимых? Потому что, хоть я и не могу отыскать в ней настоящих минусов, что-то в самом конце было чуточку не так. Может быть, намёк на продолжение, может быть, странные временные петли, может, что-то ещё меня смутило - это не имеет никакого значения. Может, всё дело в том, что историю Гальки я оценила куда выше Пассажира и Мальчика. Но, определённо, я с радостью вернусь к этой истории - но чуточку позже. И, разумеется, если у меня спросят что почитать, спросят, стоит ли браться за эту книжку - я с уверенностью скажу "да".

...А ещё мне почему-то кажется, что такие книжки обязательно читаются вслух - при свете лампы, когда на тебя смотрят пытливые детские глаза, а ты мягко улыбаешься и переворачиваешь страницу живой, бумажной книги...

Плановое донесение спецгруппы «Кристалл-2»,

В течение последних трех суток наблюдалось локальное возмущение межузловых четырехмерных полей. В пространстве «Бэта» (максимально приближенная гипотетическая грань) имел место кольцевой ретросдвиг с суточным радиусом. На границе сдвига зафиксировано перемещение малой (ок. 1,7 г) металлической массы – предположительно с характеристикой типа «прокол». Данное явление могло быть как причиной, так и следствием возникновения Т-кольца. Могло быть также и случайностью, не имеющей связи с ретросдвигом. (Особое мнение мл. науч. сотр. М. Скицына: «Последнее исключается. Связь несомненна».)

Далее (в пределах амплитуды) отмечено «эхо» поля «VITA», совпадающее с теоретическими расчетами М.А. Мохова. Тем не менее группа не считает этот факт достаточным, чтобы рассматривать «эхо» как резонанс явлений типа «переход» или «бросок» (по М.А. Мохову – «Мёбиус-вектор»).

Примечание: мл. науч. сотр. М. Скицын считает, что «эхо» есть именно резонанс «Мёбиус-вектора».

Что касается понятий, предложенных нам Центром под шифрами «Дорога», «Окно» и «Командор», группа считает, что данные абстрактно-философские категории программированию и анализу не подлежат и к теме «Кристалл-2» отношения не имеют. (Особое мнение мл. науч. сотр. М. Скицына: «Имеют».)

…Сюжеты о Командоре – продукт студенческого (в основном стройотрядовского) фольклора периода активной реставрации исторических памятников и увлечения модными, хотя и псевдонаучными, идеями о многомерности миров и явлений. Заметного влияния на молодежное самодеятельное творчество не имели.

(Из реферата доцента Т-ского пединститута У.О. Валуевой, изданного на правах рукописи.)

Часть первая

Изгнанники

Пароход «Кобург»

Пристань Лисьи Норы построена у низкого травянистого берега, недалеко от поселка с тем же названием. Поселок большой. Можно сказать, городок. Но «метеоры» и «кометы» минуют Лисьи Норы, не сбавляя хода. И когда кто-нибудь хочет попасть на такое быстрое судно, он должен ехать на пристань Столбы. Отсюда на теплоходе с подводными крыльями можно за четыре часа добраться до самого устья. Но это если повезет с билетом… В разгар лета, когда в здешних краях полно рыбаков, туристов и прочего отдыхающего народа, купить билет на скоростное судно не так-то легко. Поэтому три колесных пароходика местной линии тоже не остаются без работы.

Здешние жители называют их «смолокурами» (потому что пароходики давно уже работают не на угле, а на мазуте). «Смолокурам» не меньше чем по полсотни лет. Но они еще бодро шлепают гребными досками и громко, хотя и сипловато, гудят у сельских пристаней. Уж они-то в отличие от «комет» и «метеоров» не пропускают ни одного деревенского дебаркадера. С дебаркадеров спешат на пароход неразговорчивые бабки с гогочущими гусями в корзинах, гладко выбритые районные уполномоченные, которых командировали в «глубинку», а иногда и местные мальчишки – они не прочь зайцами прокатиться до соседней деревни.

В «смолокурах» не чувствуется смущения перед современными судами. В их неторопливости – солидность пожилых работников, занятых не очень заметным, но необходимым делом. И, может быть, даже усмешка по поводу нынешней суетливой жизни.

От Лисьих Нор до устья «смолокур» добирается через двое суток. Если северо-западный ветер гонит с залива крутую мутно-желтую волну, пароход швартуется в Лесном Заводе, у деревянного пирса под защитой Мохнатого мыса. А когда в заливе тихо, он шлепает до самого Кобурга, к большой радости туристов, которым не терпится осмотреть развалины здешней крепости.

Развалинами крепость сделалась в последнюю войну. А в начале позапрошлого века ее, целехонькую, после неутомительной двухнедельной осады вежливо сдал генералу Кобургу не то шведский, не то прусский гарнизон. Малознаменитый и не избалованный победами генерал-майор был так упоен свалившейся на него удачей, что присвоил крепости и городку свое имя. Сенат и Морская коллегия посмотрели на это мелкое самоуправство сквозь пальцы, и потому имя сохранилось до наших дней. И не только сохранилось, но дало название одному из «смолокуров» (два других называются «Декабрист» и «Кулибин»).

Второго августа «Кобург» подошел к Лисьим Норам после полудня и полтора часа попыхивал у дебаркадера, поджидая пассажиров. На сей раз их оказалось немного. Устроилась на кормовой палубе компания стройотрядовских ребят. Потом поднялся по сходням высокий пассажир в серовато-белой парусиновой куртке.

Пассажир был высок, прям, но еле заметно прихрамывал. Он словно хотел иногда опереться на трость, но вспоминал, что ее нет, и выпрямлялся еще больше, неловко дернув правой рукой. В левой он держал клеенчатый чемодан. Лицо у пассажира было длинное, в резких складках, с мясистым носом, который нависал над впалым прямым ртом. Гладкие волосы, почти сплошь седые, разделял несовременный пробор. Брови, тоже с сединой, торчали мелкими клочками. Из-под этих бровей пассажир быстро, но цепко оглядел небритого пассажирского помощника с полинялой синей повязкой на рукаве, когда тот спросил билет.

В полутемном коридоре, где были двери шести кают, стоял особый «пароходный» запах: старой масляной краски, теплого железа, машинной смазки, речной воды и близкого буфета. Пассажир поморщился и чемоданом двинул внутрь приоткрытую дверь.

Каюта оказалась узкая, с двумя деревянными койками – одна над другой. Напротив коек привинчен был к стене белый крашеный стол, рядом стояло старомодное кресло с вытертым красным плюшем, у окна – конторский стул. У двери светился белым фаянсом умывальник со старинным медным краном. Из крана капало.

– Милая эпоха Сэмюэля Клеменса, – глуховато сказал пассажир. Он был, видимо, доволен тем, что оказался в каюте один. Поставил чемодан под стол, медленно сел в кресло и прислонился затылком к плюшевой спинке. Прикрыл глаза.

Пока человек так сидит, скажем о нем еще несколько слов. Договоримся называть его просто Пассажиром. Во время бесед с мальчиком они так и не узнали имен друг у друга. То ли мешало какое-то смущение, то ли, наоборот, возникло внутреннее согласие, при котором ясно, о чем спрашивать можно, а о чем не надо…

Итак, Пассажир. Можно было бы назвать его и Стариком, но это не совсем точно. Был он очень пожилой, но полным стариком не казался даже мальчику.

Мальчик появился на пристани перед самым отчаливанием «Кобурга». Невысокий, в синей круглой кепчонке с большим козырьком и белой надписью «Речфлот», с такой же синей спортивной сумкой на ремне с кольцами. Ремень был длинный, сумка сердито швыркала по пыльно-загорелой ноге, когда мальчик шел от кассового домика к дебаркадеру по тропинке среди подорожников и луговой кашки.

Он шел независимо.

Кепка на нем была надета козырьком назад. Из-под нее на затылок и виски спускались темные сосульки давно не стриженных волос.

В трех шагах позади мальчика так же независимо и молчаливо шла старая женщина. Сухая, рослая, в беретике.

Тропинка привела к мутной луже посреди травы. Это была, видимо, постоянная лужа, через нее перекинули сходню – две доски с поперечными брусками. Мальчик решительно ступил на доски, они хлопнули, вода выплеснулась из щели и забрызгала кеды.

– Промочишь обувь и носки, а запасных у тебя нет.

Худые лопатки мальчика шевельнулись под выцветшей, в бело-розовую клетку рубашкой. Это неуловимое движение стоило нескольких фраз: «Зачем говорить чепуху – какие-то несколько капель; и вообще я как-нибудь сам о себе позабочусь; и я же понимаю что дело не в брызгах, а просто вам надо что-то сказать, потому что идти вот так и молчать вам тошно; но уж если кто-то виноват в этом, то никак не я…»

Владислав Крапивин

Выстрел с монитора

Обсерватория «Сфера»

Плановое донесение спецгруппы «Кристалл-2», № 142-д

В течение последних трех суток наблюдалось локальное возмущение межузловых четырехмерных полей. В пространстве «Бэта» (максимально приближенная гипотетическая грань) имел место кольцевой ретросдвиг с суточным радиусом. На границе сдвига зафиксировано перемещение малой (ок. 1,7 г) металлической массы - предположительно с характеристикой типа «прокол». Данное явление могло быть как причиной, так и следствием возникновения Т-кольца. Могло быть также и случайностью, не имеющей связи с ретросдвигом. (Особое мнение мл. науч. сотр. М. Скицына: «Последнее исключается. Связь несомненна».)

Далее (в пределах амплитуды) отмечено «эхо» поля «VITA», совпадающее с теоретическими расчетами М.А. Мохова. Тем не менее группа не считает этот факт достаточным, чтобы рассматривать «эхо» как резонанс явлений типа «переход» или «бросок» (по М.А. Мохову - «Мёбиус-вектор»).

Примечание: мл. науч. сотр. М. Скицын считает, что «эхо» есть именно резонанс «Мёбиус-вектора».

Что касается понятий, предложенных нам Центром под шифрами «Дорога», «Окно» и «Командор», группа считает, что данные абстрактно-философские категории программированию и анализу не подлежат и к теме «Кристалл-2» отношения не имеют. (Особое мнение мл. науч. сотр. М. Скицына: «Имеют».)

* * *

…Сюжеты о Командоре - продукт студенческого (в основном стройотрядовского) фольклора периода активной реставрации исторических памятников и увлечения модными, хотя и псевдонаучными, идеями о многомерности миров и явлений. Заметного влияния на молодежное самодеятельное творчество не имели.

(Из реферата доцента Т-ского пединститута У.О. Валуевой, изданного на правах рукописи.)

Часть первая

Изгнанники

Пароход «Кобург»

Пристань Лисьи Норы построена у низкого травянистого берега, недалеко от поселка с тем же названием. Поселок большой. Можно сказать, городок. Но «метеоры» и «кометы» минуют Лисьи Норы, не сбавляя хода. И когда кто-нибудь хочет попасть на такое быстрое судно, он должен ехать на пристань Столбы. Отсюда на теплоходе с подводными крыльями можно за четыре часа добраться до самого устья. Но это если повезет с билетом… В разгар лета, когда в здешних краях полно рыбаков, туристов и прочего отдыхающего народа, купить билет на скоростное судно не так-то легко. Поэтому три колесных пароходика местной линии тоже не остаются без работы.

Здешние жители называют их «смолокурами» (потому что пароходики давно уже работают не на угле, а на мазуте). «Смолокурам» не меньше чем по полсотни лет. Но они еще бодро шлепают гребными досками и громко, хотя и сипловато, гудят у сельских пристаней. Уж они-то в отличие от «комет» и «метеоров» не пропускают ни одного деревенского дебаркадера. С дебаркадеров спешат на пароход неразговорчивые бабки с гогочущими гусями в корзинах, гладко выбритые районные уполномоченные, которых командировали в «глубинку», а иногда и местные мальчишки - они не прочь зайцами прокатиться до соседней деревни.

В «смолокурах» не чувствуется смущения перед современными судами. В их неторопливости - солидность пожилых работников, занятых не очень заметным, но необходимым делом. И, может быть, даже усмешка по поводу нынешней суетливой жизни.

От Лисьих Нор до устья «смолокур» добирается через двое суток. Если северо-западный ветер гонит с залива крутую мутно-желтую волну, пароход швартуется в Лесном Заводе, у деревянного пирса под защитой Мохнатого мыса. А когда в заливе тихо, он шлепает до самого Кобурга, к большой радости туристов, которым не терпится осмотреть развалины здешней крепости.

Развалинами крепость сделалась в последнюю войну. А в начале позапрошлого века ее, целехонькую, после неутомительной двухнедельной осады вежливо сдал генералу Кобургу не то шведский, не то прусский гарнизон. Малознаменитый и не избалованный победами генерал-майор был так упоен свалившейся на него удачей, что присвоил крепости и городку свое имя. Сенат и Морская коллегия посмотрели на это мелкое самоуправство сквозь пальцы, и потому имя сохранилось до наших дней. И не только сохранилось, но дало название одному из «смолокуров» (два других называются «Декабрист» и «Кулибин»).

Второго августа «Кобург» подошел к Лисьим Норам после полудня и полтора часа попыхивал у дебаркадера, поджидая пассажиров. На сей раз их оказалось немного. Устроилась на кормовой палубе компания стройотрядовских ребят. Потом поднялся по сходням высокий пассажир в серовато-белой парусиновой куртке.

Пассажир был высок, прям, но еле заметно прихрамывал. Он словно хотел иногда опереться на трость, но вспоминал, что ее нет, и выпрямлялся еще больше, неловко дернув правой рукой. В левой он держал клеенчатый чемодан. Лицо у пассажира было длинное, в резких складках, с мясистым носом, который нависал над впалым прямым ртом. Гладкие волосы, почти сплошь седые, разделял несовременный пробор. Брови, тоже с сединой, торчали мелкими клочками. Из-под этих бровей пассажир быстро, но цепко оглядел небритого пассажирского помощника с полинялой синей повязкой на рукаве, когда тот спросил билет.

В полутемном коридоре, где были двери шести кают, стоял особый «пароходный» запах: старой масляной краски, теплого железа, машинной смазки, речной воды и близкого буфета. Пассажир поморщился и чемоданом двинул внутрь приоткрытую дверь.

Каюта оказалась узкая, с двумя деревянными койками - одна над другой. Напротив коек привинчен был к стене белый крашеный стол, рядом стояло старомодное кресло с вытертым красным плюшем, у окна - конторский стул. У двери светился белым фаянсом умывальник со старинным медным краном. Из крана капало.

Милая эпоха Сэмюэля Клеменса, - глуховато сказал пассажир. Он был, видимо, доволен тем, что оказался в каюте один. Поставил чемодан под стол, медленно сел в кресло и прислонился затылком к плюшевой спинке. Прикрыл глаза.

Пока человек так сидит, скажем о нем еще несколько слов. Договоримся называть его просто Пассажиром. Во время бесед с мальчиком они так и не узнали имен друг у друга. То ли мешало какое-то смущение, то ли, наоборот, возникло внутреннее согласие, при котором ясно, о чем спрашивать можно, а о чем не надо…