Англо-норманнская литература XI-XIII веков. Рыцарский роман

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

РЫЦАРСКИЙ РОМАН

В рыцарском романе и его разновидности — рыцарской повести — мы находим в основном те же самые чувства и интересы, которые составляют содержание рыцарской лирики. Это прежде всего тема любви, понимаемой в более или менее «возвышенном» смысле. Другим столь же обязательным элементом рыцарского романа является фантастика в двояком понимании этого слова — как сверхъестественное (сказочное, не христианское) и как все необычайное, исключительное, приподнимающее героя над обыденностью жизни.

Обе эти формы фантастики, обычно связанные с любовной темой, покрываются понятием приключений или авантюр, случающихся с рыцарями, которые всегда идут навстречу этим авантюрам. Свои авантюрные подвиги рыцари совершают не ради общего, национального дела, как некоторые герои эпических поэм, и не во имя чести или интересов рода, а ради своей личной славы. Идеальное рыцарство мыслится как учреждение международное и неизменное во все времена, одинаково свойственное древнему Риму, мусульманскому Востоку и современной Франции. В связи с этим рыцарский роман изображает давние эпохи и жизнь далеких народов в виде картины современного общества, в которую читатели из рыцарских кругов глядятся, как в зеркало, находя в нем отражение своих жизненных идеалов.

По своему стилю и технике рыцарские романы резко отличаются от героического эпоса. В них видное место занимают монологи, в которых анализируются душевные переживания, живые диалоги, изображение внешности действующих лиц, подробное описание обстановки, в которой протекает действие.

Раньше всего рыцарские романы развились во Франции, и отсюда уже увлечение ими распространилось по другим странам. Многочисленные переводы и творческие переработки французских образцов в других европейских литературах (в особенности в немецкой) нередко представляют произведения, имеющие самостоятельное художественное значение и занимающие видное место в этих литературах.

Первыми опытами рыцарского романа явились обработки нескольких произведений античной литературы. В них средневековые рассказчики могли найти во многих случаях как волнующие любовные истории, так и баснословные приключения, отчасти перекликавшиеся с рыцарскими идеями. Мифология в таких обработках тщательно изгонялась, но легендарные сказания о подвигах героев, имевшие видимость исторических преданий, воспроизводились полностью.

Первым опытом такого приспособления античного материала к нарождающимся куртуазным вкусам является роман об Александре Македонском. Подобно славянской «Александрии», он восходит в конечном итоге к баснословному жизнеописанию Александра, составленному будто бы его другом и соратником Каллисфеном, а на самом деле являющемуся подделкой, возникшей в Египте около 200 г. н. э. Этот роман псевдо-Каллисфена был переведен затем с греческого языка на латинский, и эта латинская редакция его вместе с некоторыми добавочными текстами, также подложными, послужила источником для нескольких обработок этого романа на французском языке. Наиболее полная и художественно разработанная из них написана, в отличие от других рыцарских романов, парными рифмованными двенадцатисложными стихами с цезурой после 6-го слога. Популярностью данного романа объясняется то, что размер этот впоследствии получил название «александрийского стиха».

Строго говоря, это еще не рыцарский роман в полном смысле слова, а только прелюдия к нему, потому что любовная тема здесь отсутствует, а главная задача автора — показать верх земного величия, которого человек может достигнуть, и власть над ним судьбы. Однако вкус ко всякого рода авантюрности и фантастике нашел здесь достаточно материала; средневековым поэтам не было надобности что-либо добавлять.

Величайший завоеватель древности представлен в «Романе об Александре» блестящим средневековым рыцарем. В юности Александр получил в дар от фей две рубашки: одна защищала его от жары и холода, другая от ран. Когда пришло время посвятить его в рыцари, щит ему подарил царь Соломон, а меч — царица амазонок Пентезилея. Александром в его походах руководит не только стремление завоевать мир, но и жажда все познать и увидеть. Среди других чудес Востока он встречает людей с песьими головами, находит источник юности, попадает в лес, в котором вместо цветов весной вырастают из земли молодые девушки, с наступлением зимы уходящие снова в землю, достигает земного рая. Не ограничиваясь поверхностью земли, Александр хочет исследовать глубины ее и небесную высоту. В огромной стеклянной бочке он спускается на дно морское и рассматривает его диковины. Затем он сооружает стеклянную клеть, в которой летает по небу, несомый орлами. Как подобает идеальному рыцарю, Александр отличается необыкновенной щедростью и дарит угодившим ему жонглерам целые города.

Значительным шагом вперед в формировании рыцарского романа с развитой любовной тематикой являются французские обработки сказаний об Энее и о Троянской войне. Первая из них — «Роман об Энее» восходит к «Энеиде» Вергилия. Здесь на первое место выступают два любовных эпизода. Один из них, трагическая любовь Дидоны и Энея, был разработан уже у Вергилия настолько подробно, что средневековому поэту мало что пришлось добавлять. Зато второй эпизод, связанный с Лавинией, целиком создан им. У Вергилия брак Энея и Лавинии, дочери царя Латина,— чисто политический союз, в котором сердечные чувства не играют никакой роли. Во французском романе он развернут в целую повесть (1600 стихов), иллюстрирующую доктрину куртуазной любви.

Мать Лавинии пытается склонить ее к браку с местным князем Турном. Но как она ни старается внушить дочери страсть к Турну, Лавиния ничего к нему не испытывает. Зато, когда она с высоты своей башни увидела во вражеском стане Энея, то сейчас же почувствовала в своем сердце «стрелу Амура». Она томится любовью и наконец решает признаться Энею, после чего он влюбляется в нее и тоже страдает, но от этого сражается еще храбрее. Сначала он хочет скрыть свое чувство, ибо «если женщина не уверена в ответном чувстве, она от этого любит еще сильнее». Однако он не в силах долго таиться, и дело быстро кончается браком. Любовь изображена в этом романе последовательно в двух аспектах — как роковая страсть (Эней — Дидона) и как тонкое искусство (Эней — Лавиния).

«Роман об Энее» известен также в немецком переводе уже названного выше (см. с. 109) миннезингера Генриха фон Фельдеке. Уроженец двуязычной Фландрии, служившей для средневековой Германии проводником влияний французской рыцарской культуры, Фельдеке создал своей «Энеидой» (1170—1180 гг.) первый образец этого нового жанра в немецкой рыцарской поэзии.

Одновременно с этим романом также во Франции возник гигантский (более 30000 стихов) «Роман о Трое», автором которого был Бенуа де Сент-Мор.

Источником для него послужил не Гомер (которого в средние века не знали), а две подложные латинские хроники, возникшие в IV—VI вв. и. э. и будто бы написанные свидетелями Троянской войны — фригийцем (т. е. троянцем) Даретом и греком Диктисом. Так как Бенуа пользовался преимущественно первой из них, написанной согласно мнимой национальности ее автора с троянской точки зрения, то носителем высшей доблести у него оказываются не греки, а троянцы. К нескольким любовным эпизодам, которые автор нашел в своем источнике, он присоединил еще один, сочиненный им самим и художественно наиболее разработанный из всех. Это — история любви троянского царевича Троила к пленной гречанке Бризеиде, заканчивающаяся изменой коварной красавицы после ее ухода из Трои с Диомедом. При куртуазной изысканности манер всех персонажей чувства Троила и Диомеда изображены отнюдь не в специфических тонах любовного служения, а гораздо реальнее, и единственной чертой куртуазной концепции любви является то, что рыцарская доблесть обоих героев возрастает вместе с любовью. Автор сурово осуждает женское непостоянство: «Печаль женщины длится недолго. Одним глазом она плачет, а другим смеется. Настроение у женщин меняется быстро, и даже самая разумная из них достаточно легкомысленна». Рассказ французского поэта послужил источником для целого ряда обработок этого сюжета позднейшими писателями, в том числе Чосером, Боккаччо и Шекспиром (пьеса «Троил и Крессида»), причем имя героини и некоторые детали подверглись изменению.

Еще более благодарным материалом для рыцарского романа явились кельтские народные сказания, которые, будучи продуктом поэзии родового строя, насыщены были эротикой и фантастикой. Само собой разумеется, что та и другая подверглись в рыцарской поэзии радикальному переосмыслению. Мотивы многоженства и многомужества, временных, свободно расторгаемых любовных связей, наполнявшие кельтские повести и являвшиеся отражением действительных брачных и эротических отношений у кельтов, были перетолкованы французскими куртуазными поэтами как нарушение нормы каждодневной жизни, как адюльтер, подлежащий куртуазной идеализации. Точно так же и всякого рода «волшебство», которое в ту архаическую пору, когда слагались кельтские сказания, мыслилось как выражение естественных сил природы, — теперь, в творчестве французских поэтов, воспринималось как нечто специфически «сверхъестественное», выходящее из рамок нормальных явлений и манящее рыцарей на подвиги.

Кельтские сказания дошли до французских поэтов двумя путями — устным, через посредство кельтских певцов и рассказчиков, и письменным — через некоторые легендарные хроники. Многие из этих преданий были связаны с образом баснословного «короля Артура» — одного из князей бриттов V—VI вв., героически защищавшего от англосаксов еще не захваченные ими области Англии.

Псевдоисторической рамкой для артуровских романов послужила латинская хроника валийского патриота Гальфрида Монмутского «История королей Британии» (около 1137 г.), изукрасившего образ Артура и придавшего ему феодально-рыцарские черты.

Гальфрид рисует Артура не только королем всей Британии, но и могущественным государем, завоевателем ряда стран, властелином половины Европы. Наряду с боевыми подвигами Артура Гальфрид рассказывает о чудесном его рождении, об отплытии его, когда он был смертельно ранен, на остров Аваллон — обитель бессмертия, о деяниях его сестры — феи Морганы, волшебника Мерлина и т. п. Двор короля бриттов изображен в его книге как средоточие высшей доблести и благородства, где наряду с Артуром царит его жена, прекрасная королева Гениевра, а вокруг них группируются племянник Артура, доблестный Говен, сенешал Кей, злой Модред, в конце концов восставший против Артура и явившийся причиной его гибели, и т. д. Хроника Гальфрида имела огромный успех и вскоре была переведена на французский и английский языки. Черпая также из кельтских народных сказаний, переводчики внесли еще несколько дополнительных черт, из которых наиболее важная следующая: король Артур будто бы велел соорудить круглый стол с той целью, чтобы на пиру у него не было ни лучших, ни худших мест и чтобы все его рыцари чувствовали себя равными.

Отсюда ведет начало обычная рамка артуровских романов или, как их часто называют также, романов Круглого стола — картины двора короля Артура, как средоточия идеального рыцарства в новом его понимании. Создалась поэтическая фикция о том, что в эти древние времена нельзя было сделаться совершенным рыцарем в смысле воинских подвигов и высокой любви, не пожив и не «потрудившись» при дворе Артура. Отсюда — паломничество всех героев к этому двору, а также включение в артуровский цикл сюжетов, первоначально ему чуждых. Но какого бы происхождения — кельтского или иного — ни были эти повести, именовавшиеся «бретонскими» или «артуровскими», они переносили своих читателей и слушателей в фантастический мир, где на каждом шагу встречались феи, великаны, волшебные источники, прекрасные девушки, притесняемые злыми обидчиками и ожидающие помощи от смелых и великодушных рыцарей.

Вся огромная масса бретонских повестей может быть разделена на четыре группы произведений, которые заметно различаются между собой по своему характеру и стилю: 1) так называемые бретонские лэ, 2) группа романов о Тристане и Изольде, 3) артуровские романы в собственном смысле слова и 4) цикл романов о святом Граале.

Сохранился сборник из двенадцати лэ, т. е. стихотворных новелл любовного и по большей части фантастического содержания, сочиненных примерно около 1180 г. англо-нормандской поэтессой Марией Французской.

Свои сюжеты, заимствованные из бретонских песен, Мария переносит в обстановку французского феодализма, приспосабливая их к нравам и понятиям современной ей, преимущественно рыцарской, действительности.

В лэ о «Ионеке» рассказывается, что одна молодая женщина, выданная замуж за ревнивого старика, томится в башне под надзором служанки и мечтает о том, чтобы к ней чудом явился молодой красивый рыцарь. Стоило ей высказать это пожелание, как в окно ее комнаты влетела птица, которая обернулась прекрасным рыцарем. Рыцарь сообщает, что уже давно ее любит, но не мог, явиться без ее призыва; отныне он будет прилетать к ней всякий раз, когда она пожелает этого. Их свидания продолжались до тех пор, пока муж, заподозрив что-то неладное, не велел прикрепить к окну серпы и ножи, на которые рыцарь-птица, прилетев к возлюбленной, наткнулся, смертельно себя ранив. Когда сын, родившийся от него у его возлюбленной, вырос, она рассказала юноше о его происхождении, и он, мстя за смерть отца, убил злого ревнивца.

Еще ярче фон рыцарской жизни показан в «Ланвале», где изображается тайная любовь рыцаря и прекрасной феи. Эта любовь по причине зависти приревновавшей рыцаря королевы едва не стоила ему жизни, однако рыцарю удалось все же бежать с возлюбленной на волшебный остров.

Другие лэ Марии еще более проникнуты лиризмом и не содержат в себе никакой фантастики.

В одном из них повествуется, как некий король, не желая расставаться со своей дочерью, объявил, что выдаст ее замуж лишь за того, кто без посторонней помощи отнесет ее на руках на вершину высокой горы. Влюбленный в нее юноша, которого она также любила, донес ее до вершины, но тут же упал мертвым. С тех пор гора эта зовется «Горою двух любящих». В другом лэ молодая женщина, несчастная в замужестве, под предлогом того, что она слушает пение соловья, подолгу простаивает по вечерам у окна, глядя в окно дома через улицу, где живет влюбленный в нее рыцарь, также глядящий на нее: в этом их единственное утешение. Но ревнивый муж убил соловья и злобно бросил его к ногам жены. Она подобрала бедное тельце и затем отослала своему милому, который схоронил его в роскошном ларце и берег с тех пор как дорогое воспоминание.

Все лэ Марии Французской проникнуты одной общей оценкой человеческих отношений. Рыцарская оболочка фабулы прикрывает их общечеловеческое содержание. Роскошная придворная жизнь, блестящие воинские подвиги не привлекают Марию. Ее печалит всякая жестокость, всякое насилие над естественными человеческими чувствами. Но это порождает у нее не гневный протест, а мягкую меланхолию. Больше всего она сочувствует страдающим от любви. При этом любовь она понимает не как пышное служение даме и не как бурную роковую страсть, а как нежное природное влечение друг к другу двух чистых и простых сердец. Такое отношение к любви сближает лэ Марии с народной поэзией.

Кельтское сказание о Тристане и Изольде было известно в большом количестве обработок на французском языке, но многие из них совсем погибли, а от других сохранились лишь небольшие отрывки. Путем сличения всех полностью и частично известных нам французских редакций романа о Тристане, а также их переводов на другие языки, оказалось возможным восстановить фабулу и общий характер древнейшего, не дошедшего до нас французского романа (середины XII в.), к которому все эти редакции восходят.

Тристан, сын одного короля, в детстве лишился родителей и был похищен заезжими норвежскими купцами. Бежав из плена, он попал в Корнуол, ко двору своего дяди короля Марка, который воспитал Тристана и, будучи старым и бездетным, намеревался сделать его своим преемником. Выросши, Тристан сделался блестящим рыцарем и оказал своей приемной родине много ценных услуг. Однажды его ранили отравленным оружием, и, не находя исцеления, он в отчаянии садится в ладью и плывет наудачу. Ветер заносит его в Ирландию, и тамошняя королева, сведущая в зельях, не зная, что Тристан убил на поединке ее брата Морольта, излечивает его. По возвращении Тристана в Корнуол местные бароны из зависти к нему требуют от Марка, чтобы тот женился и дал стране наследника престола. Желая отговориться от этого, Марк объявляет, что женится только на девушке, которой принадлежит золотистый волос, оброненный пролетавшей ласточкой. На поиски красавицы отправляется Тристан. Он снова плывет наудачу и снова попадает в Ирландию, где узнает в королевской дочери, Изольде Златовласой, девушку, которой принадлежит волос. Победив огнедышащего дракона, опустошавшего Ирландию, Тристан получает от короля руку Изольды, но объявляет, что сам не женится на ней, а отвезет ее в качестве невесты своему дяде. Когда он с Изольдой плывет на корабле в Корнуол, они по ошибке выпивают «любовный напиток», который мать Изольды дала ей для того, чтобы ее и короля Марка, когда они выпьют его, навеки связала любовь. Тристан и Изольда не могут бороться с охватившей их страстью: отныне до конца своих дней они будут принадлежать друг другу. По прибытии в Корнуол Изольда становится женой Марка, но страсть заставляет ее искать тайных свиданий с Тристаном. Придворные пытаются выследить их, но безуспешно, а великодушный Марк старается ничего не замечать. В конце концов любящие пойманы, и суд приговаривает их к казни. Однако Тристану удается бежать с Изольдой, и они долгое время скитаются в лесу, счастливые своей любовью, но испытывая большие лишения. Наконец, Марк прощает их с условием, что Тристан удалится в изгнание. Уехав в Бретань, Тристан женился, прельщенный сходством имен, на другой Изольде, прозванной Белорукой. Но сразу же после свадьбы он раскаялся в этом и сохранил верность первой Изольде. Томясь в разлуке с милой, он несколько раз, переряженный, является в Корнуол, чтобы тайком повидаться с ней. Смертельно раненный в Бретани в одной из стычек, он посылает верного друга в Корнуол, чтобы тот привез ему Изольду, которая лишь одна сможет его исцелить; в случае удачи пусть его друг выставит белый парус. Но когда корабль с Изольдой показывается на горизонте, ревнивая жена, узнав об уговоре, велит сказать Тристану, что парус на нем черный. Услышав это, Тристан умирает. Изольда подходит к нему, ложится с ним рядом и тоже умирает. Их хоронят, и в ту же ночь из двух их могил вырастают два деревца, ветви которых сплетаются.

Автор этого романа довольно точно воспроизвел все подробности кельтской повести, сохранив ее трагическую окраску, и только заменил почти всюду проявления кельтских нравов и обычаев чертами французского рыцарского быта. Из этого материала он создал поэтическую повесть, проникнутую одним общим чувством и мыслью, поразившую воображение современников и вызвавшую длинный ряд подражаний.

Успех романа обусловлен главным образом той особенной ситуацией, в которую поставлены герои, и концепцией их чувств, В страданиях, которые испытывает Тристан, видное место занимает мучительное сознание безысходного противоречия между его страстью и моральными устоями всего общества, обязательными для него самого. Тристан томится сознанием беззаконности своей любви и того оскорбления, которое он наносит королю Марку, наделенному в романе чертами редкого благородства и великодушия. Подобно Тристану, Марк сам является жертвой голоса феодально-рыцарского «общественного мнения».

Он не хотел жениться на Изольде, а после этого отнюдь не был склонен к подозрительности или ревности по отношению к Тристану, которого он продола жал любить как родного сына. Но все время он вынужден уступать настояниям доносчиков-баронов, указывающих ему на то, что тут страдает его рыцарская и королевская честь, и даже угрожающих ему восстанием. Тем не менее Марк всегда готов простить виновных. Эту доброту Марка Тристан постоянно вспоминает, и от этого его нравственные страдания еще усиливаются.

Отношение автора к морально-общественному конфликту Тристана и Изольды с окружающей средой двойственное. С одной стороны, он как бы признает правоту господствующей морали, заставляя, например, Тристана мучиться сознанием своей «вины». Любовь Тристана и Изольды представляется автору несчастьем, в котором повинно любовное зелье. Но вместе с тем он не скрывает своего сочувствия этой любви, изображая в положительны, тонах всех тех, кто способствует ей, и выражая явное удовлетворение по поводу неудач или гибели врагов любящих. От противоречия автора внешне спасает мотив рокового любовного напитка. Но ясно, что этот мотив служит лишь целям маскировки его чувств, а о подлинной направленности его симпатий отчетливо говорят художественные образы романа. Не доходя до открытого обличения феодально-рыцарского строя с его гнетом и предрассудками, автор внутренне ощущал его неправоту и насилие. Образы его романа, заключающееся в нем прославление любви, которая «сильнее смерти» и не желает считаться ни с установленной феодальным обществом иерархией, ни с законом католической церкви, объективно содержат в себе элементы критики самих основ этого общества.

Как этот первый роман, так и другие французские романы о Тристане вызвали множество подражаний в большинстве европейских стран — в Германии, Англии, Скандинавии, Испании, Италии и др. Известны также переводы их на чешский и белорусский языки. Из всех этих обработок наиболее значительная — немецкий роман Готфрида Страсбургского (начало XIII в.), который выделяется тонким анализом душевных переживаний героев и мастерским описанием форм рыцарской жизни. Именно «Тристан» Готфрида наиболее способствовал возрождению в XIX в. поэтического интереса к этому средневековому сюжету. Он послужил важнейшим источником известной оперы Вагнера «Тристан и Изольда» (1859).

Настоящим создателем артуровского романа, давшим лучшие » образцы этого жанра, является поэт второй половины XII в. Кретьен де Труа, живший долгое время при дворе Марии Шампанской. По остроте мысли, живости воображения, наблюдательности и техническому мастерству он является одним из самых замечательных поэтов средневековья. Кельтские сказания были использованы Кретьеном как сырой материал, который он перестроил, вложив в него совершенно другой смысл.

Рамка артуровкого двора, взятая из хроники Гальфрида, послужила ему лишь декорацией, на фоне которой он развертывал картины жизни вполне современного ему рыцарского общества, ставя и разрешая весьма существенные вопросы, которые должны были это общество занимать. По этой причине проблематика господствует в романах Кретьена над самыми увлекательными приключениями и яркими образами. Но способ, каким Кретьен подготовляет разрешение той или иной проблемы, свободен от всякого резонерства и назидательности, так как он берет внутренне правдоподобные положения и насыщает свой очень живой рассказ меткими наблюдениями и живописными подробностями.

Романы Кретьена распадаются на две группы. В более ранних из них Кретьен изображает любовь как простое и человечное чувство, свободное от куртуазной идеализации и изощренности.

Таков роман «Эрек и Энида».

Эрек, сын короля Лака, рыцарь при дворе Артура, в результате одного приключения влюбляется в девушку редкой красоты, по имени Энида, живущую В ужасной бедности. Он просит руки Эниды у ее отца, который соглашается к большой радости девушки. Узнав об этом, богатая кузина Эниды хочет снабдить ее роскошными платьями, но Эрек объявляет, что она получит свой наряд только из рук королевы Гениевры, и увозит ее в жалком, изношенном платье. При дворе Артура все вофсищены красотой Эниды. Вскоре затем Эрек увозит жену в свое царство, где сначала они живут счастливо, но затем придворные начинают роптать на то, что Эрек от чрезмерной любви к жене будто бы стал изнеженным и утратил свою доблесть. Энида, слыша это, по ночам плачет. Узнав о причине ее слез, Эрек видит в этом недоверие к себе со стороны жены и в гневе объявляет, что сейчас же отправляется совершать подвиги. Но он ставит условие: Энида будет ехать впереди, и какую бы опасность она ни завидела, она ни в коем случае не должна оборачиваться и предупреждать о ней мужа. Эреку приходится выдерживать множество тяжелых столкновений с разбойниками, странствующими рыцарями и т. п., причем Энида несколько раз, нарушая запрет, заботливо предупреждает его об опасности. Однажды, когда приютивший их в трудную минуту граф хотел ночью предательски убить Эрека, чтобы овладеть ею, только преданность и находчивость Эниды спасли ему жизнь. Наконец, после многих испытаний, покрытый ранами, но торжествующий, доказав свою доблесть и помирившись с Энидой, Эрек возвращается домой, и их счастливая жизнь возобновляется.

Кретьен в этом романе ставит вопрос: совместима ли любовь с рыцарскими подвигами? Но в процессе разрешения этой проблемы он приходит к постановке другой, более широкой и значительной: каковы должны быть отношения между любящими и в чем заключается назначение женщины в качестве возлюбленной и жены? Несмотря на то, что в обращении Эрека с женой сказывается некоторая грубость и деспотизм, типичные для нравов того времени, роман в целом является апологией достоинства женщины. Кретьен хотел показать в нем не только то, что доблесть совместима с любовью, но и то, что жена и возлюбленная могут совмещаться в лице одной женщины, которая, сверх всего этого, может быть еще и другом, деятельной помощницей мужа во всех делах.

Не делая женщину предметом куртуазного обожания и еще не наделяя ее правом равного с мужем голоса, Кретьен все же чрезвычайно поднимает ее человеческое достоинство, раскрывая ее нравственные качества и творческие возможности. Антикуртуазная тенденция романа отчетливо сказывается в финальном эпизоде его.

После окончания своего выезда Эрек, узнав, что существует чудесный сад, доступ в который охраняется грозным рыцарем, едет туда и побеждает рыцаря к великой радости последнего, получившего таким образом освобождение. Оказывается, что этот рыцарь был жертвой слова, неосторожно данного им своей «подруге», возлежащей посреди сада на серебряном ложе, не покидать ее, пока не явится противник, более сильный, чем он. Эпизод этот имеет целью противопоставить свободную, чуждую принуждения любовь Эрека и Эниды любви, имеющей характер порабощения.

Наоборот, в своих более поздних романах, написанных под влиянием Марии Шампанской, Кретьен дает иллюстрации к куртуазной теории любви. Ярче всего это проявляется в его романе «Ланселот, или Рыцарь телеги».

Неизвестный рыцарь грозного вида похищает королеву Гениевру, которую хвастливый и ничтожный сенешал Кей не сумел защитить. Ланселот, влюбленный в королеву, бросается в погоню. Он спрашивает у встреченного на пути карлика, по какой дороге удалился похититель, на что карлик обещает ответить в том случае, если Ланселот согласится сначала проехаться в телеге. После минутного колебания Ланселот ради безграничной своей любви к Гениевре решает вытерпеть это унижение. После ряда опасных приключений он достигает замка короля Бадемагю, где сын последнего Мелеаган, похититель Гениевры, держит в плену Гениевру. Чтобы освободить ее, Ланселот вызывает Мелеагана на поединок. Во время боя, видя, что его сыну приходится плохо, Бадемагю просит заступничества у Гениевры, взирающей на бой, и она приказывает Ланселоту поддаваться противнику, что он и исполняет покорно, подвергая свою жизнь опасности. Честный Бадемагю объявляет Ланселота победителем и ведет его к Гениевре, но та отвращает свой взор от недоумевающего влюбленного. С большим трудом он узнает о причине гнева Гениевры: гнев вызван тем, что одно мгновение он все же колебался, прежде чем сесть в телегу. Лишь после того как Ланселот в отчаянии хочет покончить с собой, Гениевра прощает его и впервые за все то время, что он любит ее, назначает ему свидание. Освобожденная Гениевра возвращается к своему двору, между тем как люди Мелеагана предательски хватают Ланселота и сажают его в темницу. При дворе Артура устраивается турнир, в котором Ланселот, узнавший об этом, жаждет принять участие. Жена тюремщика под честное слово отпускает его на несколько дней, Ланселот сражается на турнире, Гениевра по его доблести узнает его и решает проверить свою догадку. Она велит передать рыцарю, что просит его сражаться как можно хуже. Ланселот начинает вести себя как трус, делаясь всеобщим посмешищем. Тогда Гениевра отменяет свой приказ, и Ланселот получает первый приз, после чего незаметно удаляется с турнира и возвращается в темницу. Финалом романа является описание того, как сестра Мелеагана, которой Ланселот оказал большую услугу, обнаруживает место его заключения и помогает ему бежать.

Вся «проблематика» этого романа заключается в показе того, что должен чувствовать и как должен себя вести в различных случаях жизни «идеальный» влюбленный. Такое задание, полученное Кретьеном от Марии Шампанской, должно было сильно его тяготить, и этим объясняется то, что он не закончил романа, который дописал за него другой поэт, также состоявший на службе у Марии.

В своем следующем романе, «Ивен, или Рыцарь льва», Кретьен отходит от крайностей куртуазной доктрины, не порывая, однако, с некоторыми моментами куртуазного мировоззрения и стиля. Он снова ставит проблему о совместимости подвигов и любви, но ищет здесь компромиссного решения.

Романы Кретьена вызвали большое число подражаний как во Франции, так и за ее пределами. В частности, с большим искусством переложил на немецкий язык «Эрека» и «Ивена» швабский миннезингер Гартман фон Ауэ (1190—1200), в искусстве описаний и психологического анализа не уступающий Кретьену.

Последняя группа «бретонских повестей», цикл так называемых «романов о святом Граале», представляет попытку художественного синтеза светского куртуазного идеала артуровских романов с господствующими религиозными идеями феодального общества. Сходные явления наблюдаются в расцветающих около этого времени духовно-рыцарских орденах тамплиеров, иоаннитов и др. При этом поэтическая фантастика, почерпнутая рыцарским романом из кельтского фольклора, теснейшим образом переплетается с мотивами христианской легенды и народных ересей.

Выражением этих тенденций является поздняя форма сказания о святом Граале. Это сказание имеет довольно сложную историю. Одним из первых авторов, взявшихся за обработку его, был тот же Кретьен де Труа.

В романе Кретьена де Труа «Персеваль, или Повесть о Граале» рассказывается, что вдова одного рыцаря, у которой муж и несколько сыновей погибли на войне и на турнирах, желая охранить своего последнего, малолетнего сына, называвшегося Персевалем, от опасностей рыцарской жизни, поселилась с ним в глухом лесу. Но юноша, подросши, увидел проезжавших по лесу рыцарей, и сразу же в нем заговорил прирожденный рыцарь. Он объявил матери, что непременно хочет стать таким же, как они, и ей пришлось отпустить Персеваля ко двору короля Артура. Сначала его неопытность заставляла его делать смешные промахи, но вскоре все прониклись уважением к его доблести. В одну из своих поездок Персеваль попадает в замок, где становится свидетелем такой странной сцены: посреди зала лежит старый больной рыцарь, владелец замка, и мимо него проходит процессия; сначала несут копье, с острия которого капает кровь, затем ослепительно сверкающий сосуд — «Грааль», наконец, серебряную тарелку. Персеваль из скромности не решается спросить, что все это значит. Проснувшись утром в отведенной ему комнате, он видит, что замок пуст, и уходит. Лишь впоследствии он узнает, что, если бы он спросил о смысле процессии, владелец замка сразу исцелился бы, и во всей стране наступило бы благоденствие; а неуместная застенчивость овладела им в наказание за то, что своим уходом он разбил сердце матери. После этого Персеваль дает себе слово проникнуть опять в замок Грааля и отправляется разыскивать его, чтобы исправить свою оплошность. В свою очередь племянник короля Артура, Говен, выезжает на поиски авантюр. На описании их приключений рассказ обрывается; по-видимому, смерть помешала Кретьену закончить роман.

Несколько авторов, дублируя друг друга, продолжали роман Кретьена, доведя его объем до 50. 000 стихов и исчерпав приключение с Граалем до конца. Невозможно установить, чем был Грааль в представлении Кретьена, каковы были его свойства и назначение. По всей вероятности, образ его был взят из кельтских сказаний, и он представлял собой талисман, обладавший способностью насыщать людей или поддерживать их силы и жизнь одним своим присутствием. У продолжателей Кретьена нет на этот счет полной ясности. Однако другие поэты, взявшиеся после Кретьена, и совсем независимо от него, за обработку этого сказания, дали Граалю совсем другое, религиозное истолкование, заимствованное ими у Роберта де Борона, написавшего около 1200 г. поэму об Иосифе Аримафейском, где излагается предыстория Грааля.

Иосиф Аримафейский, один из ближайших учеников Христа, сберег чашу тайной вечери и, когда римский легионер пронзил копьем бок распятого Иисуса, собрал в нее вытекшую кровь. Вскоре евреи бросили Иосифа в темницу и замуровали его там, обрекши на голодную смерть. Но к узнику явился Христос, передавший ему священную чашу, которая и поддержала его силы и здоровье до тех пор, пока, уже при императоре Веспасиане, он не вышел на свободу. Тогда, собрав единомышленников, Иосиф уплыл с ними в Британию, где основал общину для хранения этой величайшей христианской святыни — «святого Грааля».

В одной из позднейших редакций сказания к этому добавляется, что хранители Грааля должны быть целомудренными. Последний из них совершил «плотский грех», и карой за это явилось полученное им увечье. Он не может, как ни хотел бы этого, умереть, и только созерцание Грааля, который раз в день проносят мимо него, облегчает немного его страдания. Когда чистый душой рыцарь (а таков именно Персеваль, по самому воспитанию своему являющийся «великим простецом»), попав в замок, спросит больного о причине его страданий и о смысле процессии с Граалем,— больной спокойно умрет, а пришелец станет хранителем священной чаши.

Характерна эта замена сказочного кельтского талисмана христианской святыней, блестящих рыцарских авантюр ради чести и славы — смиренным религиозным служением, культа земной радости и любви — аскетическим принципом целомудрия. Эта же тенденция заметна во всех позднейших обработках сказания о Граале, в большом числе появляющихся в XIII в. во Франции и в других европейских странах.

Крупнейшим памятником этого рода является «Парцифаль» немецкого поэта Вольфрама фон Эшенбах (начало XIII в.), представляющий наиболее значительное и самостоятельное произведение этого жанра в средневековой немецкой литературе. Поэма Вольфрама в основной своей части следует за «Персевалем» Кретьена де Труа, но отклоняется от него в ряде существенных новых мотивов.

В поэме Вольфрама Грааль — драгоценный камень, принесенный ангелами с неба; он обладает чудесной силой насыщать каждого по его желанию, давать молодость и блаженство. Замок Грааля охраняют рыцари, которых Вольфрам называет «тамплиерами». Рыцарям Грааля запрещено любовное служение, только король может жениться. Когда какая-нибудь страна остается без короля, один из рыцарей посылается на ее защиту, но он не вправе никому называть свое имя и происхождение (сказочный мотив брачного запрета, «табу»). Так, сын Парцифаля Лоэнгрин посылается Граалем на защиту Эльзы, герцогини Брабантской, притесняемой непокорными вассалами. Лоэнгрин побеждает врагов Эльзы, и она становится его женой, но, желая узнать его имя и происхождение, нарушает запрет, и Лоэнгрин должен вернуться в свою страну. Лоэнгрин Вольфрама — «лебединый рыцарь», приплывающий из неведомой страны в ладье, влекомой лебедем, — сюжет, известный во французском эпосе и включенный Вольфрамом в круг сказаний о Граале.

Поэме предпослано обширное введение, также отсутствующее у Кретьена и посвященное истории родителей Парцифаля.

Его отец отправляется искать приключений на Востоке, служит багдадскому калифу и освобождает мавританскую королевну, которая становится его женой и рождает ему сына. Вернувшись в христианские страны, он своей доблестью добывает руку прекрасной христианской принцессы и королевство. После его ранней смерти вдова в глубокой скорби удаляется в лесную пустыню, где рождается Парцифаль. В конце поэмы Парцифаль встречается со своим «восточным» братом, выехавшим на поиски отца, и между ними происходит поединок, в котором они оказываются равными по доблести и силе и заключают дружеский союз.

Это вступление и заключение раздвигают географические рамки поэмы Вольфрама. Поэт стоит на точке зрения международного единства рыцарской культуры, охватывающей в его идеальном представлении Запад и Восток, объединенные крестовыми походами. В этом смысле его «Парцифаль» является, несомненно, самой значительной попыткой поэтического синтеза этой культуры в ее светских и духовных элементах в рамках мировоззрения феодального общества.

«Парцифаль» Вольфрама был также использован Рихардом Вагнером при создании двух известных опер — «Лоэнгрин» (1847) и «Парцифаль» (1882).

Кроме романов на античные и «бретонские» сюжеты, во Франции возник еще третий тип рыцарского романа. Это романы превратностей, или приключений, которые обычно, не совсем точно, называют также византийскими романами, так как сюжеты их построены главным образом на мотивах, встречающихся в византийском или позднегреческом романе, как например кораблекрушения, похищение пиратами, узнавания, насильственная разлука и счастливая встреча любящих и т. д. Рассказы подобного рода попадали во Францию обычно устным путем; например, они могли быть занесены крестоносцами из южной Италии (где было сильное греческое влияние) или прямо из Константинополя, но иногда, в более редких случаях, книжным путем. К этим греко-византийским рассказам, широко распространенным в бассейне Средиземного моря, в некоторых случаях примешивались сюжеты восточного, персидско-арабского происхождения, типа сказок «Тысячи и одной ночи», с нередкой в них темой страстной любви, связанной с трагическими приключениями. Мотивы такого рода вместе со следами арабских имен проступают иногда во французских авантюрных романах. Не следует, однако, считать, что прямым источником этш романов явились непременно греко-византийские или арабские повести. В большинстве случаев греко-византийские и отчасти восточные повести послужили лишь толчком и до некоторой степени образцом для творчества французских поэтов, черпавших материал из совсем других источников, в значительной степени — и: местных поэтических преданий или действительных происшествий.

Для «византийских» романов, развившихся несколько позднее романов античных и бретонских, характерно по сравнению с ними приближение к обыденной жизни: почти полное отсутствие сверхъестественного, значительное количество бытовых подробностей, большая простота сюжета и тона повествования. Особенно заметно это в поздних образцах жанра (XIII в.), когда вкус к экзотике ослабевает и вместе с перенесением места действия этих романов во Францию они наполняются бытовым колоритом. Существенной чертой этих романов является также то, что центральное место в них всегда занимает любовная тема.

Наиболее типичны для данного жанра несколько романов, называемых иногда «идиллическими», имеющих одну и ту же сюжетную схему, повторяющуюся с небольшими вариациями: двое детей, с малолетства воспитывавшихся вместе, прониклись друг к другу нежной привязанностью, которая с годами перешла в непреодолимую любовь. Их браку, однако, препятствует разница общественного положения, а также иногда и религии (он — язычник, она — христианка, или наоборот; он — царский сын, а она — бедная пленница, или он — простой рыцарь, а она — дочь императора и т. п.). Родители их разлучают, однако любящие упорно разыскивают друг друга и, в конце концов, после ряда испытаний, счастливо соединяются.

Классический и вместе с тем самый ранний образец «идиллических» романов, повлиявший на все остальные произведения подобного рода,— «Флуар и Бланшефлер». Все повествование здесь ведется в нежных, почти лирических тонах. В связи с этим совершенно не акцентируется эгоизм или суровость врагов любящих — отца Флуара, языческого царя, не желающего, чтобы его сын женился на простой пленнице, или вавилонского эмира, в гарем которого попадает Бланшефлер, проданная отцом Флуара заезжим купцам. Автор отлично передал чистоту юного чувства, так же как и то обаяние, которое оно оказывает на всех окружающих. Когда Флуар, разыскивая увезенную Бланшефлер, спрашивает о ней в пути всех встречных, один трактирщик сразу же догадывается, кто его возлюбленная, по тождественному выражению лица и по совершенно таким же, как у него, проявлениям грусти у одной недавно проезжавшей через эти места девушки. Пойманный в гареме Флуар спасается вместе с Бланшефлер от смерти только благодаря тому, что каждый из них старается принять всю вину на себя и умоляет, чтобы его казнили раньше и не заставляли смотреть на смерть другого; такая «небывалая» любовь трогает эмира, который прощает их обоих.

Замечающиеся в «Флуаре и Бланшефлер» антиаристократические тенденции находят свое законченное выражение в «песне-сказке» начала XIII в. «Окассен и Николет», определенно выходящей за грани рыцарской литературы. Очень своеобразна сама форма этого произведения — чередование стихов и прозы, причем небольшие стихотворные отрывки частью лирически восполняют, частью просто продолжают повествование предыдущих прозаических главок. Находя свое объяснение в особом способе исполнения двумя жонглерами, из которых один подхватывает рассказ другого и затем снова передает ему его, форма эта указывает на народное происхождение данного жанра. Об этом же говорит и особый стиль рассказа, соединяющий задушевный лиризм с живым юмором.

Повесть эта — пародия на все рыцарские нормы и идеалы.

Графский сын Окассен любит сарацинскую пленницу Николет и мечтает лишь о мирной, счастливой жизни с ней. Мысль о почестях, славе, воинских подвигах настолько ему чужда, что он не хочет даже принять участие в защите своих родовых владений от напавшего на них врага. Лишь после того как отец обещает ему в награду свидание с Николет, запертой им в башне, Окассен соглашается отправиться в бой. Но, когда, одержав победу и взяв в плен противника, он узнает, что отец не хочет сдержать свое обещание, он отпускает врага без выкупа, взяв клятву, что тот будет продолжать воевать и стараться из всех сил вредить отцу Окассена.

Нельзя не видеть в этом откровенную насмешку над феодальной иерархией и священнейшими принципами рыцарской практики. Не с большим почтением относится Окассен и к религиозным догмам, когда он заявляет, что не желает после смерти отправляться в рай, где находятся только «попы, убогие да калеки», а предпочитает быть в аду, где куда веселее, — «лишь бы там была с ним его нежная подруга».

Окассен в еще меньшей степени, чем Флуар, похож на рыцаря. Прочие представители рьщарского сословия играют в повести роль статистов. Зато в ней есть другие, очень живые и выразительные фигуры — простолюдины, уличные сторожа, пастухи, изображенные с замечательной для того времени правдивостью и небывалым в рыцарских романах сочувствием. Особенно характерен диалог Окассена с бедняком пастухом. На вопрос последнего, чем он так опечален, Окассен, разыскивающий Николет, отвечает иносказательно, что он потерял борзую, и тогда пастух восклицает: «Бог мой! И чего только не выдумают эти господа!»

И в противовес этой ничтожной утрате он рассказывает про истинную, постигшую его беду. Он потерял случайно одного из доверенных ему волов, и хозяин, требуя с него полностью стоимость вола, не остановился перед тем, чтобы вытащить из-под его больной матери старый тюфяк. «Вот это-то и печалит меня больше, чем мое собственное горе. Потому что ведь деньги приходят и уходят, И если я теперь потерял, я выиграю в другой раз и заплачу за своего быка. Ради этого одного я бы не стал плакать. А вы убиваетеа из-за какой-то паршивой собачонки. Будь проклят тот, кто вас за это похвалит!»

Другим примером пародии (несколько иного типа) на рыцарские романы может служить маленькая стихотворная повесть Пайена де Мезьер «Мул без узды», представляющая собой шуточный монтаж из эпизодов и мотивов, встречающихся у Кретьена де Труа.

Ко двору Артура приезжает девушка на муле, горько жалующаяся на то, что у нее отняли уздечку от мула, без которой она не может быть счастлива. Говен вызывается ей помочь и, подвергнув себя великим опасностям, добывает ей уздечку, после чего девушка благодарит его и уезжает.

Описываемое приключение осложнено множеством не менее загадочных авантюр, которые автор рассказывает чрезвычайно живо и весело, явно подтрунивая над «бретонскими небылицами».

Эти симптомы разложения рыцарского романа предвещают торжество в XIII в. нового стиля, выдвигаемого городской литературой.

Нормандское завоевание положило начало новому периоду в истории Англии.

В 1066 г. под предводительством герцога Вильгельма норманны вторглись в Британию и в битве при Гастингсе одержали победу над англосакскими войсками, возглавляемыми королем Гарольдом. Он был убит, и королем Англии стал Вильгельм Завоеватель.

Покоренные англосаксы притеснялись нормандскими феодалами, которых король щедро наделял земельными владениями; норманны захватили и все высшие церковные должности. Народ оказался в крепостной зависимости.

Между феодалами шла непрекращающаяся борьба: стремясь к расширению своих владений, они враждовали друг с другом. Официальным языком в стране стал французский (т.к. раньше норманны жили во Франции) На нем говорила правящая верхушка; он употреблялся в парламенте, суде, школах. Коренное население говорило на англосаксонском языке. В церковных кругах пользовались латынью.

Трехъязычие сказалось на развитии литературы. Возникали литературные произведения на латинском (научные труды, исторические хроники), французском (рыцарской поэзией) и англосаксонском языках (произведения народнопоэтического творчества, а также ряд поэм, стихотворений и рыцарских романов, относящихся к XIII-XIV вв).

Лишь в XIV в. в связи с формированием английской нации английский язык стал основным литературным языком.

Среди памятников литературы (XI-XII вв.) на латинском языке важное место принадлежит трудам по истории Британии. Таковы «Новейшая история» монаха Эдмера Кентерберийского, «История английских королей», написанная библиотекарем монастыря Уильямом Мальмсберийским, «История Англии» Генриха Гентингдонского.

Особое значение для дальнейшего развития средневек литературы имела «История бриттов» Гальфрида Монмаутского.

В многотомной «Истории бриттов» впервые появляются образы короля Артура, волшебника Мерлина, феи Морганы, королевы Джиневры и отважных рыцарей.

Отсюда берут свое начало романы артуровского цикла. Здесь впервые двор короля бриттов изображен как центр доблестного рыцарства, а полулегендарный Артур показан мудрым и могучим правителем. Гальфрид Монмаутский сделал 1 литературную обработку легенды о короле Лире и его дочерях. В конце XII в. появился труд Гальфрида Англичанина о правилах стихосложения.

На латинском языке в ХII-ХIII вв. создаются также произведения сатирического характера. К их числу относятся пятитомные сочинения Вальтера Мапа «О забавных разговорах придворных». В форме анекдотов и забавных историй он рассказал о них в своей книге.

Антицерковная сатирическая литература, которая создавалась в среде низшего духовенства. Это были стихи на латинском языке, которые подвергали осмеянию католическую церковь, воспевали радости жизни, прославляя вино и женщин.

Важное место в литературе Англии в период XI-XIII вв. занимают произведения на французском языке.

Крупнейшее произведение французского народного героического эпоса - «Песнь о Роланде».

Были распространены стихотворные хроники, содержащие описания родословных нормандских герцогов.

В XII в. французская литература в Англии переживает период расцвета. Ее представляют такие писатели, как Вас, Бенуа де Сент-Мор, Роберт де Боррон, Мария Французская. Все они связаны с придворной средой и в своих произведениях стремятся удовлетворить ее запросы и вкусы.

В стихотворных романах «Брут» и «Роман о Ру» Вас рассказывает историю норманнов.

В «Романе о Ру», состоящем из 4 частей, он повествует о завоевании Нормандии викингом Ролло, о его последующем правлении и его преемниках.
Вас стремится быть точным в передаче исторических деталей и подробностей. Он описывает сражения и битвы, воспевает подвиги норманнов, завершившиеся завоеванием Англии. Вслед за Гальфридом Монмаутским Вас обращается к кельтским сказаниям, пересказывая легенду о короле Артуре и рыцарях Круглого стола.

С рыцарской поэзией связано творчество поэтессы XII в. Марии Французской.

Сюжеты своих произведений она черпала из кельтского фольклора, разрабатывая их в форме поэтических новелл. В них рассказывается о любви славных рыцарей, о феях и волшебниках. О любовных переживаниях Мария Французская пишет задушевно и просто, передавая красоту и нежность человеческих чувств. Сюжетом одного из лучших поэтических произведений Марии Французской - «Жимолость» послужила легенда о любви Тристана и Изольды.

Рыцарская поэзия возникла в европейских странах в среде феодального дворянства. Ее родиной был Прованс (юг Франции), достигший уже в XI в. больших успехов в экономич и культурном развитии.

Провансальская поэзия служила образцом для других народов.

Она явилась выражением новой, светской культуры. В рыцарской среде сложились определенные нормы изысканного поведения, согласно которым рыцарь должен был быть бескорыстным и честным, благородным по отношению к слабым и беззащитным, преклоняться перед «прекрасной дамой» и служить ей так же верно, как вассал служит своему сеньору. Провансальские поэты - трубадуры (От провансальского trobar — находить, сочинять. ) воспевали возвышенные чувства рыцарей; их поэзия связана с культом служения даме, с прославлением ее красоты и изящества. Создаваемый поэтами идеальный образ рыцаря не соответствовал реальной действительности: в нем было много условного и надуманного. Однако проявившееся в лирике трубадуров стремление передать мир интимных переживаний и чувств было плодотворным для последующего развития поэзии.

Рыцарский роман

Идеалы феодального общества получили свое отражение и в рыцарском романе.

На английском языке первые рыцарские романы появились в XIII в. В конце XIV в. создан наиболее известный английский рыцарский роман «Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь». Героями этого поэтического произведения являются рыцари, превыше всего ставящие свою честь и рыцарское достоинство. Таков король Артур и его приближенные, таков и появляющийся однажды при дворе Артура таинственный Зеленый рыцарь.

Основной конфликт повествования связан с нарушением слова сэром Гавейном и его последующим глубоким раскаянием.

Источником рыцар романов о короле Артуре явились кельтские легенды.

Полулегендарный персонаж стал героем многих средневек преданий. Образ короля Артура объединил большой цикл рыцар романов, изменяясь в различные исторические эпохи. На английском языке на сюжет легенд о короле Артуре созданы романы «Артур», «Артур и Мерлин», «Ланселот Озерный» и др. Предания о его подвигах были популярны не только в рыцарской, но и в народной среде. Существовало поверье, что король Артур восстанет из гробницы и вернется на землю.

С легендами о короле Артуре и его славных рыцарях связаны сюжеты многих французских и английских романов. В них рассказывается о том, как Артур завладел волшебным мечом и с его помощью завоевал многие земли, о его женитьбе на прекрасной Джиневре, о том, как за круглым столом в огромном зале в его замке Камелот собирались рыцари, о его победах и подвигах в битвах.

Героями этих романов выступают и рыцари короля Артура - сэр Ланселот Озерный, сэр Гавейн, рыцарь Персеваль.

Наряду с рыцарями действуют волшебник Мерлин и фея Моргана.

В сюжеты романов вплетаются и мотивы религиозно-мистического характера, связанные с историей поисков чаши святого Грааля, увидеть которую может лишь тот, кто являет собой идеал нравственного совершенства.

Перекликаясь в сюжетном отношении с французскими рыцарскими романами, английские романы артуровского цикла имеют свои особенности.

Французским романам свойственна большая изысканность; тема любви занимает в них основное место и разработана с особой тщательностью. В английских вариантах при разработке аналогичных сюжетов сохраняются эпическое и героическое начала; в гораздо большей степени передано ощущение реальной жизни с ее жестокостью, грубыми нравами, с ее драматизмом.

В 60-х г. XV в. Томас Мэлори собрал, систематизировал и обработал романы артуровского цикла. Он пересказал их содержание в книге «Смерть Артура», которая в 1485 г. была напечатана и сразу же стала популярной. Эта книга - наиболее значительное произведение английской художественной прозы XV в. Мэлори великолепно передает дух рыцарских романов. Он увлекательно излагает историю жизни и подвигов короля Артура и его рыцарей, объединяя в своей книге то лучшее, что было свойственно и французским, и английским рыцарским романам.

Легенды и романы артуровского цикла привлекали к себе внимание многих писателей последующих эпох. К ним обращались Э.Спенсер, Дж.Мильтон, Р.Саути, В.Скотт, А.Теннисон, У.Моррис и др, интерпретируя сюжеты и образы произведений средневековья в соответствии со своими взглядами и требованиями времени.

Разумеется, всё это нашло отражение в литературе. Сложным и плодотворным было развитие нового жанра - рыцарского романа, возникшего и расцветшего в XII столетии. Роман, отмеченный интересом к частной человеческой судьбе, ощутимо приходил на смену героическому эпосу, хотя последний продолжал существовать и в XII, и даже в XIII в., рождая к жизни немало значительных литературных памятников.

Термин "роман" появился именно в XII в. и обозначал на первых порах только стихотворный текст на живом романском языке в отличие от текста на языке латинском . В рыцарском романе мы находим в основном отражение чувств и интересов, которые составляли содержание рыцарской лирики. Это прежде всего тема любви, понимаемая в более или менее "возвышенном" смысле. Другим столь же обязательным элементом рыцарского романа является фантастика в двояком понимании этого слова - как сверхъестественное [сказочное, не христианское] и как всё необычайное, исключительное, приподнимающее героя над обыденностью жизни . Обе эти формы фантастики, обычно связанные с любовной темой, объясняются понятием приключений или "авантюр", случающихся с рыцарями, которые всегда идут навстречу этим приключениям. Свои авантюрные подвиги рыцари совершают не ради общего, национального дела, как некоторые герои эпических поэм, не во имя чести или интересов рода, а ради личной славы. Идеальное рыцарство мыслится как учреждение международное и неизменное во все времена, одинаково свойственное Древнему Риму, мусульманскому Востоку и современной Франции. В связи с этим рыцарский роман изображает давние эпохи и жизнь далеких народов в виде картины современного общества, в которой читатели из рыцарских кругов, как в зеркале, находят отражение своих жизненных идеалов.

По стилю и технике рыцарские романы резко отличаются от героического эпоса. В них видное место занимают монологи, в которых анализируются душевные переживания, живые диалоги, изображение внешности действующих лиц, подробное описание обстановки, в которой протекает действие.

Раньше всего рыцарские романы развились во Франции, и отсюда уже увлечение ими распространилось по другим странам. Многочисленные переводы и творческие переработки французских образцов в других европейских литературах [в особенности в немецкой] нередко представляют произведения, имеющие самостоятельное художественное значение и занимающие видное место в этих литературах.

Первыми опытами рыцарского романа явились обработки нескольких произведений античной литературы. В ней средневековые рассказчики могли найти во многих случаях как волнующие любовные истории, так и баснословные приключения, отчасти перекликавшиеся с рыцарскими идеями.

Еще более благодарным материалом для рыцарского романа явились кельтские народные сказания, которые, будучи продуктом поэзии родового строя, насыщены были эротикой и фантастикой. Само собой разумеется, что та и другая подверглись в рыцарской поэзии радикальному переосмысливанию. Мотивы многоженства и многомужества, временных, свободно расторгаемых любовных связей, заполнявшие кельтские повести и являвшиеся отражением действительных брачных и эротических отношений у кельтов, были перетолкованы французскими куртуазными поэтами как нарушение норм каждодневной жизни, как адюльтер, подлежащий куртуазной идеализации. Точно так же и всякого рода "волшебство", которое в ту архаическую пору, когда слагались кельтские сказания, мыслилось как выражение естественных сил природы, - теперь, в творчестве французских поэтов, воспринималось как нечто специфически "сверхъестественное", выходящее из рамок нормальных явлений и манящее рыцарей на подвиги.

Кельтские сказания дошли до французских поэтов двумя путями - устным, через посредство кельтских певцов и рассказчиков, и письменным - через некоторые легендарные хроники. Отсюда ведет начало обычная рамка артуровских, бретонских или, как их часто называют также, романов Круглого стола.

Кроме романов на античные и "бретонские" сюжеты, во Франции возник еще третий тип рыцарского романа. Это "романы превратностей", или приключений, которые обычно, не совсем точно, называют также "византийскими" романами, так как сюжеты их построены главным образом на мотивах, встречающихся в византийском или позднегреческом романе, как, например, кораблекрушения, похищение пиратами, узнавания, насильственная разлука и счастливая встреча любящих и т. д. Рассказы подобного рода попадали во Францию обычно устным путем; например, они могли быть занесены крестоносцами из южной Италии [где было сильно греческое влияние] или прямо из Константинополя, но иногда, в более редких случаях, из книг.

Для "византийских" романов, развившихся несколько позднее романов античных и "бретонских", характерно приближение к обыденной жизни: почти полное отсутствие сверхъестественного, значительное количество бытовых подробностей, большая простота сюжета и тона повествования.

Итак, рыцарская культура пришла на смену варварству не сразу. Данный процесс был длительным и при этом мы можем наблюдать взаимопроникновение культур. Литературные произведения также сочетали в себе черты, как героического эпоса, так и рыцарского романа.

Сочинение

Кельтские сказания дошли до французских поэтов двумя путями - устным, через посредство кельтских певцов и рассказчиков, и письменным - через некоторые легендарные хроники. Многие из этих преданий были связаны с образом баснословного «короля Артура» - одного из князей бриттов V-VI вв., героически защищавшего от англосаксов еще не захваченные ими области Англии. Псевдоисторической рамкой для артуровских романов послужила латинская хроника валийского патриота Гальфрида Монмутского «История королей Британии» (около 1137 г.), изукрасившего образ Артура и придавшего ему феодально-рыцарские черты.

Гальфрид рисует Артура не только королем всей Британии, но и могущественным государем, завоевателем ряда стран, властелином половины Европы. Наряду с боевыми подвигами Артура Гальфрид рассказывает о чудесном его рождении, об отплытии его, когда он был смертельно ранен, на остров Авал-лон - обитель бессмертия, о деяниях его сестры - феи Морганы, волшебника Мерлина и т. п. Двор короля бриттов изображен в его книге как средоточие высшей доблести и благородства, где наряду с Артуром царствует его жена, прекрасная королева Гениевра, а вокруг них группируются племянник Артура, доблестный Говен, сенешал Кей, злой Модред, в конце концов восставший против Артура и явившийся причиной его гибели, и т. д. Хроника Гальфрида имела огромный успех и вскоре была переведена на французский и английский языки. Черпая также из кельтских народных сказаний, переводчики внесли еще несколько дополнительных черт, из которых наиболее важна следующая: король Артур будто бы велел соорудить круглый стол с той целью, чтобы на пиру у него не было ни лучших, ни худших мест и чтобы все его рыцари чувствовали себя равными.

Отсюда ведет начало обычная рамка артуровских романов или, как их часто называют также, романов Круглого стола - картины двора короля Артура как средоточия идеального рыцарства в новом его понимании. Создалась поэтическая фикция о том, что в эти древние времена нельзя было сделаться совершенным рыцарем в смысле воинских подвигов и высокой любви, не пожив и не «потрудившись» при дворе Артура. Отсюда - паломничество всех героев к этому двору, а также включение в артуровский цикл сюжетов, первоначально ему чуждых. Но какого бы происхождения - кельтского или иного- ни были эти повести, именовавшиеся «бретонскими» или «артуровски-ми», они переносили своих читателей и слушателей в фантастический мир, где на каждом шагу встречались волшебные источники, феи, великаны, прекрасные девушки, притесняемые злыми обидчиками и ожидающие помощи от смелых и великодушных рыцарей.
Вся огромная масса бретонских повестей может быть разделена на четыре группы произведений, которые заметно различаются между собой по характеру и стилю: 1) так называемые бретонские лэ, 2) группа романов о Тристане и Изольде, 3) артуровские романы в собственном смысле слова и 4) цикл романов о святом Граале.
Сохранился сборник из двенадцати лэ, т. е. стихотворных новелл любовного и по большей части фантастического содержания, сочиненных примерно около 1180 г. англо-нормандской поэтессой Марией Французской. Свои сюжеты, заимствованные из бретонских песен, Мария переносит в обстановку французского феодализма, приспосабливая их к нравам и понятиям современной ей, преимущественно рыцарской, действительности.

Кельтское сказание о Тристане и Изольде было известно в большом количестве обработок на французском языке, но многие из них погибли, а от других сохранились лишь небольшие отрывки. Путем сличения всех полностью или частично известных нам французских редакций романа о Тристане, а также их переводов на другие языки оказалось возможным восстановить фабулу и общий характер древнейшего, не дошедшего до нас французского романа (середины XII в.), к которому все эти редакции восходят.

Тристан, сын одного короля, в детстве лишился родителей и был похищен заезжими норвежскими купцами. Бежав из плена, он попал в Корнуол, ко двору своего дяди короля Марка, который воспитал Тристана и, будучи старым и бездетным, намеревался сделать его своим преемником. Выросши, Тристан стал блестящим рыцарем и оказал своей приемной родне много ценных услуг. Однажды его ранили отравленным оружием, и, не находя исцеления, он в отчаянии садится в ладью и плывет наудачу. Ветер заносит его в Ирландию, и тамошняя королева, сведущая в зельях, не зная, что Тристан убил на поединке ее брата Морольта, излечивает его. По возвращении Тристана в Корнуол местные бароны из зависти к нему требуют от Марка, чтобы тот женился и дал стране наследника престола. Желая отговориться от этого, Марк объявляет, что женится только на девушке, которой принадлежит золотистый волос, оброненный пролетавшей ласточкой. На поиски красавицы отправляется Тристан. Он снова плывет наудачу и снова попадает в Ирландию, где узнает в королевской дочери, Изольде Златовласой, девушку, которой принадлежит волос. Победив огнедышащего дракона, опустошавшего Ирландию, Тристан получает от короля руку Изольды, но объявляет, что сам не женится на ней, а отвезет ее в качестве невесты своему дяде. Когда он с Изольдой плывет на корабле в Корнуол, они по ошибке выпивают «любовный напиток», который мать Изольды дала ей для того, чтобы ее и короля Марка, когда они выпьют его, навеки связала любовь. Тристан и Изольда не могут бороться с охватившей их страстью: отныне до конца своих дней они будут принадлежать друг другу. По прибытии в Корнуол Изольда становится женой Марка, однако страсть заставляет ее искать тайных свиданий с Тристаном. Придворные пытаются выследить их, но безуспешно, а великодушный Марк старается ничего не замечать. В конце концов любящие пойманы, и суд приговаривает их к казни. Однако Тристану удается бежать с Изольдой, и они долгое время скитаются в лесу, счастливые своей любовью, но испытывая большие лишения. Наконец, Марк прощает их с условием, что Тристан удалится в изгнание. Уехав в Бретань, Тристан женится, прельстившись сходством имен, на о «Ионеке» рассказывается, что одна молодая женщина, выданная замуж за ревнивого старика, томится в башне под надзором служанки и мечтает о том, чтобы к ней чудом явился молодой красивый рыцарь. Стоило ей высказать это пожелание, как в окно ее комнаты влетела птица, которая обернулась прекрасным рыцарем. Рыцарь сообщает, что уже давно ее любит, но не мог явиться без ее призыва; отныне он будет прилетать к ней всякий раз, когда она пожелает этого. Их свидания продолжались до тех пор, пока муж, заподозрив что-то неладное, не велел прикрепить к окну серпы и ножи, на которые рыцарь-птица, прилетев к возлюбленной, наткнулся, смертельно себя ранив. Когда сын, родившийся у его возлюбленной, вырос, она рассказала юноше о его происхождении, и он, мстя за смерть отца, убил злого ревнивца.

Еще ярче фон рыцарской жизни показан в «Ланвале», где изображается тайная любовь рыцаря и прекрасной феи. Эта любовь по причине зависти королевы, приревновавшей рыцаря, едва не стоила ему жизни, однако рыцарю удалось бежать со своей возлюбленной на волшебный остров.

Другие лэ Марии еще более проникнуты лиризмом и не содержат в себе никакой фантастики.

В одном из них повествуется о том, как некий король, не желая расставаться со своей дочерью, объявил, что выдаст ее замуж лишь за того, кто без посторонней помощи отнесет ее на руках на вершину высокой горы. Влюбленный в нее юноша (которого она также любила) донес ее до вершины, но тут же упал мертвым. С тех пор эта гора зовется «Горой двух любящих». В другом лэ молодая женщина, несчастная в замужестве, под предлогом того, что слушает пение соловья, подолгу простаивает по вечерам у окна, глядя через улицу в окно дома, где живет влюбленный в нее рыцарь, также смотревший на нее: в этом их единственное утешение. Но ревнивый муж убил соловья и злобно бросил его к ногам жены. Она подобрала тельце бедной птицы и отослала своему милому, который его схоронил в роскошном ларце и берег с тех пор как дорогое воспоминание.
Все лэ Марии Французской проникнуты одной общей оценкой человеческих отношений. Рыцарская оболочка фабулы прикрывает их общечеловеческое содержание. Роскошная придворная жизнь, блестящие воинские подвиги не привлекают Марию. Ее печалит всякая жестокость, всякое насилие над естественными человеческими чувствами. Но это порождает у нее не гневный протест, а мягкую меланхолию. Больше всего она сочувствует страдающим от любви. При этом любовь она понимает не как служение даме и не как бурную роковую страсть, а как нежное природное влечение друг к другу двух чистых, простых сердец. Такое отношение к любви сближает лэ Марии с народной поэзией другой Изольде, прозванной Белорукой. Но сразу же после свадьбы он раскаивается в этом и сохраняет верность первой Изольде. Томясь в разлуке с милой, он несколько раз, переодетый, является в Корнуол, чтобы тайком повидаться с ней. Смертельно раненный в Бретани в одной из стычек, он посылает верного друга в Корнуол, чтобы тот привез ему Изольду, которая одна лишь сможет его исцелить; в случае удачи пусть его друг выставит белый парус. Но когда корабль с Изольдой показывается на горизонте, ревнивая жена, узнав об уговоре, велит сказать Тристану, что парус на нем черный. Услышав это, Тристан умирает. Изольда подходит к нему, ложится с ним рядом и тоже умирает. Их хоронят, и в ту же ночь из двух их могил вырастают два деревца, ветви которых сплетаются.

Автор этого романа довольно точно воспроизвел все подробности кельтской повести, сохранив ее трагическую окраску, и только заменил почти всюду проявления1 кельтских нравов и обычаев чертами французского рыцарского быта. Из этого материала он создал поэтическую повесть, пронизанную общим чувством и мыслью, поразившую воображение современников и вызвавшую длинный ряд подражаний.

Успех романа обусловлен главным образом той особенной ситуацией, в которую поставлены герои, и концепцией их чувств. В страданиях, которые испытывает Тристан, видное место занимает мучительное сознание безысходного противоречия между его страстью и моральными устоями всего общества, обязательными для него самого. Тристан томится сознанием беззаконности своей любви и того оскорбления, которое он наносит королю Марку, наделенному в романе чертами редкого благородства и великодушия. Подобно Тристану, Марк сам является жертвой голоса феодально-рыцарского «общественного мнения». Он не хотел жениться на Изольде, а после этого отнюдь не был склонен к подозрительности или ревности по отношению к Тристану, которого он продолжает любить как родного сына. Но все время он вынужден уступать настояниям доносчиков-баронов, указывающих ему на то, что страдает его рыцарская и королевская честь, и даже угрожающих ему восстанием. Тем не менее Марк всегда готов простить виновных. Эту доброту Марка Тристан постоянно вспоминает, и от этого его нравственные страдания еще усиливаются.

Последний бой Роланда

Роланд - один из любимейших героев средневековых легенд. В течение многих столетий о его подвигах пели певцы и писали поэты во Франции, Италии, Испании и других странах Европы.

В основу нашего рассказа мы положили «Песнь о Роланде».

«Песнь о Роланде», замечательный памятник французского народно-героического эпоса, повествует о битве франков с сарацинами, внезапно напавшими на них в Ронсевальском ущелье в Пиренейских горах. В бою погиб рыцарь Роланд вместе с большим отрядом франкского войска.

Песня о Ронсевальском побоище первоначально возникла, должно быть, в среде военных дружинников. От них её переняли певцы-сказители и в течение долгих столетий развивали и обогащали.

До нас дошло несколько письменных версий «Песни о Роланде». Самая ранняя и лучшая была создана примерно в 1170 году.

Главные герои поэмы - рыцарь Роланд со своим другом Оливьером и император Карл Великий.

История почти ничего не говорит о Роланде. Один старинный летописец, описывая жизнь Карла Великого, мимоходом упомянул, что в Ронсевале были убиты три знатных франка, и в их числе Хруодланд (Роланд), начальник Бретонской марки (область на севере Франции). Но народное сказание прославило Роланда как великого героя. Возможно, он пользовался особой любовью воинов, и потому именно о нём сложили легенды.

Оливьер (Оливье), его верный друг, - лицо вымышленное.

Франкский король Карл Великий (742–814; франкский король с 768 г.; император с 800 г.) всегда изображается в народном эпосе седобородым стариком, мудрым императором. Таким рисует его и «Песнь о Роланде», хотя во время Ронсевальской битвы Карл был ещё молод. В идеализированном образе Карла воплотилась народная мечта о «добром короле», который объединил бы страну под своей властью и обуздал феодалов-притеснителей.

В 778 году Карл Великий совершил завоевательный поход в Испанию. В VIII веке большая часть этой страны принадлежала испанским арабам - мусульманам. В «Песне о Роланде» их называют маврами или сарацинами. Карл Великий воевал не только с ними - он взял в Испании приступом и разграбил христианский город Памплону.

Поход в Испанию был несчастлив. На обратном пути через Пиренейские горы 25 августа 778 года арьергард (отряд, прикрывающий отход главных сил) армии короля Карла был атакован ночью в самом узком и опасном месте - Ронсевальском ущелье - отрядом свободолюбивых басков - коренных жителей испанских гор.

«Песнь о Роланде» была создана в эпоху крестовых походов, когда европейские феодалы стремились завоевать страны Востока под видом защиты христианской веры.

В «Песне о Роланде» христиане-баски заменены сарацинами и сама битва изображена так, словно она происходила между большими отрядами конных воинов на широком поле. На самом деле баски сидели в засаде на вершине лесистой горы и бой происходил на узкой тропе. Франки, захваченные врасплох, не смогли защищаться и были перебиты.

Народное сказание возвеличило героев Ронсевальской битвы. Оно всё, с начала до конца, проникнуто чувством любви к «милой Франции» и её верным сынам.

Король Артур и рыцари Круглого стола

Король Артур (Артус) - легендарный король бриттов, герой старинных кельтских сказаний, а позднее рыцарских романов.

Бритты, племена кельтского происхождения, обитали ещё со времён глубокой древности на острове Альбионе - в Британии. В I веке до нашей эры римляне завоевали Британию. Она стала римской провинцией, но бритты во многом сохранили свою самобытность, свой язык, верования и общественный уклад.

В начале V века римляне отозвали из Британии свои легионы. Вскоре после этого в Британию начали вторгаться германские племена англов и саксов. Англы и саксы, жившие на севере нынешней Германии и Дании, переплывали Немецкое море на кораблях и высаживались на южном и восточном побережьях Альбиона.

Артур упоминается в старинных летописях как храбрый воин, предводитель бриттов в их борьбе за независимость. В начале VI века он одержал победу над англо-саксонскими завоевателями при горе Бадон.

«Вот об этом Артуре, - говорится в одной летописи XII века, - британцы сложили многие легенды и с любовью рассказывают о нём и поныне. Истинно был он достоин, чтобы подвигам его было воздано должное не в досужих вымыслах, но в подлинной истории».

Артур был убит в битве, но британский народ наделил бессмертием своего любимого героя. Возникла легенда о том, что Артур когда-нибудь вернётся, не умер он, а живёт в волшебном царстве фей.

Британские кельты были побеждены в тяжёлой борьбе.

Лишь на западе острова Альбиона, в Корнуолле и Уэльсе, и на севере, в Шотландии, кельты сохранили свою независимость. Многие бежали через море на континент. Побережье, где обосновались бритты, получило название Бретани (на северо-западе нынешней Франции). Из Бретани легенды о короле Артуре бретонские певцы занесли в глубь Франции.

Один учёный кельт, живший в Англии, Гальфрид Монмаутский, написал в начале XII века на латинском языке легендарно-сказочную «Историю королей Британии». Артур изображён в ней, наподобие Карла Великого, как могущественный король, владетель огромного государства. Рассказывает Гальфрид Монмаутский и о волшебнике Мерлине, и о фее Моргане, и о сказочном острове Авалоне. «История королей Британии» имела большой успех и была переведена на французский и другие языки.

В XII веке, в эпоху расцвета феодализма, появился «рыцарский роман». Родина его - Франция. Сначала роман писали стихами - ведь он возник из песенного эпоса, - и лишь начиная с XIII века роман стали писать прозой.

Создателями рыцарского романа были Кретьен де Труа и переселившийся в Англию нормандец Вас. В поисках новых занимательных сюжетов они обратились к старинным кельтским сказаниям. Но, заимствуя сюжеты из кельтских сказаний, сочинители романов писали в духе своего времени, не соблюдая исторической достоверности.

Древние герои кельтских легенд в романах ведут себя как учтивые рыцари, знакомые с придворными обычаями, носят французские имена. Подробно и точно, с большим знанием дела, описываются одежды, вооружение, турниры и поединки, замки того времени, когда создавались романы. Эти романы получили название бретонских.

Наибольшую известность приобрели рыцарские романы о короле Артуре и его рыцарях. В романах Артуровского цикла изображается содружество рыцарей Круглого стола с благородной целью защиты слабых и обиженных. Содружество рыцарей Круглого стола - поэтический вымысел, но вымысел этот вошёл в число знаменитейших легенд.

Английские поэты вслед за французскими начали слагать стихотворные романы о короле Артуре и его рыцарях на своём родном языке. Примерно в XIV веке появилась замечательная поэма неизвестного автора «Сэр Гавейн и Зелёный рыцарь».

В середине XV столетия, когда «золотой век» рыцарства был уже позади, некий Томас Мэлори был брошен в тюрьму. Скучая от бездействия в темнице, Мэлори начал писать о короле Артуре и его рыцарях, собрав воедино разные кельтские сказания. Так был создан большой роман в прозе - «Смерть Артура».

Английские повести о короле Артуре отличаются от французских рыцарских романов по своему духу. Французские романы воспевали любовь и приключения, английские - больше повествуют о жестоких распрях, битвах и междоусобицах средневековья.

Рыцарские романы об Артуре создавались в течение столетий. Сначала в содружестве Круглого стола действуют рыцари старшего поколения: Гавейн, Ивейн, сенешаль Кэй, впоследствии к ним присоединяются Ланселот Озёрный, Персеваль (Парсифаль), сын Ланселота - Галахад, рыцарь без страха и упрёка.

В наше время король Артур, его рыцари, волшебник Мерлин, фея Моргана - герои старинных сказаний - перешли в английскую литературу для детей и с успехом начали в ней новую жизнь. Можно назвать здесь оксфордское издание «Рассказов о короле Артуре и его рыцарях» в пересказе Барбары Л. Пикард.

Тристан и Изольда

Народная легенда о любви Тристана и Изольды возникла очень давно, в эпической поэзии британских кельтов. Многие имена героев и названия местностей являются историческими: Лоонойс и лес Моруа расположены в Шотландии, Тинтагель (Тинтажель) - на берегу Корнуолла. Остатки стен его сохранились до наших дней. Один из королей Корнуолла, царствовавший в VI веке, носил имя Марка. Встречается в старых кельтских сказаниях и имя Друстан (Тристан).

Можно думать, что сказание о Тристане и Изольде занесли во Францию странствующие бретонские жонглёры - потомки британских кельтов. Во второй половине XII века французские и англо-нормандские поэты, писавшие на французском языке, создали несколько стихотворных произведений о любви Тристана и Изольды.

Талантливая поэтесса Мария Французская написала небольшую поэму (лэ) «Жимолость». В ней содержится рассказ о том, как Тристан, тоскуя в разлуке с Изольдой, бросал в волны ручья, согласно старому кельтскому обычаю, палочки, на которых были вырезаны послания к любимой. Дошла до наших дней и маленькая поэма неизвестного автора «Безумие Тристана».

Большой стихотворный роман поэта Беруля сохранился только в отрывках. Беруль хорошо передал в своей версии красоту и величие древнего сказания. Полон драматизма рассказ о том, как Тристан спас королеву Изольду от прокажённых.

Англо-нормандский поэт Томас в своём романе о Тристане и Изольде смягчил суровые нравы давнопрошедшей эпохи. Он тонко рисует чувства влюблённых, переходы от ненависти к любви, борьбу между долгом и любовью.

В романах о Тристане и Изольде очень многое взято из древних сказаний: битва с драконом, колдовской напиток, который нечаянно выпили Тристан и Изольда, или рассказ о том, как выросли деревья или кусты на их могилах и тесно переплели свои ветви в знак того, что вечна и неразлучна их любовь.

Но поэты XII века переосмыслили древнее сказание: ведь они создавали свои романы в иную историческую эпоху. Любовь в поэзии того времени сильна и прекрасна, её не подчинить чужой воле. Изольда выходит замуж по приказу родителей, но она не в силах победить своей любви к Тристану. Феодальный долг по отношению к старшему в роде королю Марку повелевает Тристану забыть Изольду, но он не может отказаться от неё. Авторы романов находят для них оправдание: Тристан и Изольда выпили колдовской напиток любви, но в тоже время становится ясно: высокая любовь не требует оправданий.

Романы о Тристане и Изольде имели очень большой успех. Возникло множество подражаний. В начале XIII века немецкий поэт Готфрид Страсбургский создал стихотворный роман на эту тему, прославивший его имя.

О Тристане и Изольде писали поэты самых разных стран Европы: французские и английские, норвежские и немецкие, итальянские и испанские.

Романы на тему легенды о Тристане и Изольде были любимейшим чтением в течение трёх столетий; потом она была надолго забыта.

В 1859 году немецкий композитор Рихард Вагнер, создав оперу «Тристан и Изольда», воскрешает легенду из забвения.

А в 1900 году французский учёный и писатель Жозеф Бедье (1864–1938) попытался воссоздать древнейшую версию романа, пользуясь всеми средневековыми источниками. Он сделал это так тонко и поэтично, что книга его «Роман о Тристане и Изольде» (http://earlymusic.dv-reclama.ru/biblioteka/altera/bedier-tristan-isolda.htm) была переведена на разные языки и вошла в круг любимейших памятников мировой литературы. Русский перевод был опубликован издательством «Художественная литература» в 1955 году.

В основу нашего пересказа мы положили версию поэта Томаса и два старинных лэ «Безумие Тристана» и «Жимолость».

Лоэнгрин

Одним из первых рассказал о Лоэнгрине немецкий поэт-певец (миннезингер) Вольфрам фон Эшенбах (1170–1220) в своей рыцарской поэме «Парсифаль». Парсифаль после многих приключений становится хранителем Грааля. Лоэнгрин - сын Парсифаля.

Вольфрам фон Эшенбах соединил воедино два сюжета: легенду о святой чаше Грааль с легендой о рыцаре Лебедя.

Легенда о чаше Грааль сравнительно позднего литературного происхождения. Возникла она в конце XII века и сразу стала очень популярной. На сюжет этой легенды написано много поэм и романов.

Вот что говорит она.

Где-то в таком месте, куда никто не знает дороги, находится высокая гора Монсальват. На её вершине стоит замок из белого мрамора. В этом замке живут рыцари - хранители чудесной чаши Грааль. Рыцари появляются время от времени там, где нужно защищать слабых и обиженных.

В это предание Вольфрам фон Эшенбах вплёл сказочный мотив. Чудесное существо, рассказывают многие народные сказки, может полюбить смертного человека под условием, что тот не нарушит какой-нибудь запрет. Когда запрет нарушен - а любопытство всегда заставляет его нарушить, - чудесный супруг исчезает навсегда. В сказках он сам прилетает в образе лебедя. Но в более поздних легендах лебедь везёт ладью с рыцарем.

Кроме поэмы Вольфрама фон Эшенбаха, известно ещё много французских и немецких вариантов «Лоэнгрина».

В начале XIX века учёные стали собирать и изучать старинные сказки, легенды и предания. Знаменитые исследователи и собиратели сказок - братья Гримм опубликовали в своём пересказе предания: «Рыцарь Лебедя» и «Лоэнгрин в Брабанте». Это воскресило интерес к легенде о Лоэнгрине.

На сюжет легенды композитор Рихард Вагнер создал одну из лучших своих опер «Лоэнгрин» (1848).

Робин Гуд

Английский народ сложил много баллад о вольном стрелке Робин Гуде и его дружине. До наших дней дошли в записях баллады и о других вольных стрелках, но Робин Гуд самый любимый и популярный из них.

В честь Робин Гуда в старой Англии каждый год устраивались «майские игры». Деревенская молодежь пела и плясала вокруг «майского шеста». Это был радостный праздник весны.

Робин Гуд, каким его изображают баллады, - весёлый, острый на язык, находчивый английский крестьянин - йомен. Народ наделил его лучшими качествами: смелостью, добрым сердцем, щедростью. Он «благородный разбойник». Добро, отнятое у ненавистных богачей, он раздаёт бедным и всегда готов прийти на помощь к несправедливо обиженным.

Трудно сейчас установить, существовал ли Робин Гуд на самом деле. Некоторые старинные хроники говорят, что он жил в XII веке, когда в Англии царствовал король Ричард Львиное Сердце. Во многих балладах упоминается король Эдуард. Королей, носивших это имя, было несколько, и первые из них правили в XIII–XIV веках. Возможно, тогда и возникли первые баллады о Робин Гуде. Песни о нём бытовали в английском народе многие столетия, и в них несомненно живёт память о народных восстаниях.

В старые времена Англию покрывали густые прекрасные леса, богатые дичью. Нормандские феодалы, завоевавшие Англию в XI веке, объявили многие леса заповедными. Крестьянам запрещалось в них охотиться под страхом жесточайшей кары. Они ненавидели королевских лесничих и враждовали с ними.

Густая чаща леса давала верный приют для крестьян, бежавших от своих притеснителей. Там они вновь находили свободу. Поэтому баллады и воспевают леса, где поют птицы и пасутся олени.

Английские йомены были хорошими стрелками. Меткая стрела, пущенная из большого лука, пробивала кольчугу и латы и была опасна даже для хорошо вооружённого рыцаря.

Робин Гуд ведёт непримиримую войну с феодалами, церковниками и лесничими. Баллады не жалеют для них сатирических красок.

В балладах рассказывается о том, как Робин Гуд подружился с рыцарем Ричардом Ли. Это соответствует исторической правде: бедные рыцари становились иногда на сторону повстанцев. Но главные друзья Робин Гуда - крестьяне-йомены и городские ремесленники.

Король, согласно балладам, сочувственно отнёсся к Робин Гуду. Среди крестьян жила надежда на то, что король, враждовавший с сильными и своевольными феодалами, на стороне народа и принимает к сердцу его интересы. Это были напрасные надежды.

До сих пор не забыт Робин Гуд. О нём создаются книги и кинофильмы. Он - один из любимых героев юных читателей. У нашего читателя большим успехом пользуется повесть М. Гершензона «Робин Гуд», неоднократно издававшаяся в издательстве «Детская литература».

Томас Лермонт

«Немногие так прославлены в легенде, как Томас из Эрсилдуна, - говорит знаменитый английский писатель, шотландец родом, Вальтер Скотт. - Он соединил в себе - или, скорее говоря, предполагалось, что он соединил в себе, - поэтическое искусство и дар пророчества; вот почему и теперь ещё так свято чтят земляки Томаса из Эрсилдуна его память».

Эрсилдун находится в южной части Шотландии. Это селение на реке Лидер, недалеко от того места, где она впадает в реку Твид. На холме видны развалины старого замка. В нем, по преданию, жил в XIII веке поэт Томас Лермонт, прозванный Рифмачом.

Искусство писать рифмованные стихи было тогда внове. Вальтер Скотт сообщает, что Томас Лермонт сочинил большую поэму о Тристане и Изольде.

Как это неоднократно случалось с поэтами, создававшими стихи на фантастические темы, Томаса Лермонта стали самого считать причастным к тайнам волшебства и провидцем.

Много легенд сложено о Томасе Лермонте и об Элдонских холмах, которые находятся неподалёку от Эрсилдуна. Спят будто бы зачарованным сном в их пещерах рыцари короля Артура, а по ночам там бродит Томас Лермонт.

Вальтер Скотт, большой знаток шотландских преданий, опубликовал в начале XIX века сборник шотландских баллад. Он поместил в нём народные легенды о Томасе Рифмаче и небольшое исследование о нём.

В семье М. Ю. Лермонтова бытовал рассказ о том, что род их, возможно, происходит от шотландского рода Лермонтов. Этим рассказом навеяно юношеское стихотворение Лермонтова «Желание».

Лорелея

Особенно много легенд возникало там, где сама природа - густые леса, тёмные горные ущелья, коварные стремнины - возбуждала тревожное воображение людей.

Богат легендами Рейнский край. На берегах Рейна высятся причудливые скалы, у их подножия челнок подстерегают опасные пороги и водовороты. И вот в незапамятные времена возникает здесь легенда, повествующая о том, что плывущих по Рейну завлекает в пучину волн своим чудесным пением живущая на высокой скале дева-чаровница.

Легенду связывали со скалой Лур-лей близ Бахараха.

Существует мнение, что скала эта названа по имени девы-чаровницы Лоры (слово «лей» в переводе с немецкого значит «шиферная скала»), и лишь позднее имя Лора трансформируется в Лоре Лей или Лорелею. Есть и другая точка зрения: полагают, что сама волшебница получила имя по названию скалы, на которой она пела.

Легенда эта долго оставалась лишь местным преданием. Широкую известность она получила в начале XIX века. Вот что по этому поводу пишет советский литературовед А. Дейч:

«Старинная рейнская легенда о речной фее Лорелей (по имени скалы Лур-лей на Рейне, близ Бахараха), естественно, привлекла к себе романтиков, пленявшихся поэтичностью образа волшебницы, поющей обольстительную песню на скале и заманивающую пловцов».Александр Дейч. «Судьбы поэтов», М.: «Художественная литература», 1968, стр. 194.

Немецкий поэт-романтик и собиратель народных легенд Клеменс Брентано первый создал стихотворный вариант легенды о Лорелее (Лоре Лей) и поместил балладу в своём романе «Годви» (1801–1802). Он на свой лад разработал сюжетную линию легенды.

Писали о Лорелее и другие немецкие поэты.

Но лучшее стихотворение о ней создал великий немецкий поэт Генрих Гейне. Оно стало в Германии народной песней и получило всемирную известность.

Мы приводим его в переводе А. Блока:

Не знаю, что значит такое,

Что скорбью я смущён;

Давно не даёт покоя

Мне сказка старых времён.

Прохладой сумерки веют,

И Рейна тих простор.

В вечерних лучах алеют

Вершины дальних гор.

Над страшной высотою

Девушка дивной красы

Одеждой горит золотою,

Играет златом косы.

Златым убирает гребнем

И песню поёт она:

В её чудесном пенье

Тревога затаена.

Пловца на лодочке малой

Дикой тоской полонит;

Забывая подводные скалы,

Он только наверх глядит.

Пловец и лодочка, знаю,

Погибнут средь зыбей;

И всякий так погибает

От песни Лорелей.

Прозаическую версию легенды о Лорелее создал известный французский исследователь народного творчества Э. Лабулэ в книге «Немецкие сказки минувших времён» (1869).

Одним из источников нашей разработки послужил вариант легенды, приведённый в книге «Народные легенды, собранные Вернером Янсеном» (1922).

Гамельнский Крысолов

Есть города, всемирную славу которым принесли легенды и сказки. Город Бремен знаменит благодаря небольшой сказке братьев Гримм «Бременские музыканты». Немецкий город Гамельн известен всему миру, потому что в нём сложилась знаменитая легенда о Гамельнском Крысолове.

По преданию, летом 1284 года бродячий музыкант избавил город от наводнивших его крыс, выманив их звуками флейты и утопив в реке Везер. Не получивши за это условленной платы, Крысолов в отместку увёл из города всех детей.

Улица, по которой дети ушли из Гамельна, ещё в XVIII веке называлась Беззвучной улицей. На ней никогда не раздавались звуки песен или музыкальных инструментов.

На старой городской ратуше была сделана надпись:

«В году 1284 чародей-крысолов выманил из Гамельна звуками своей флейты 130 детей, и все они до одного погибли в глубине земли».

Что произошло на самом деле? Может быть, случилась буря, может, обвал в горах, как раз тогда, когда в город пришёл бродячий музыкант? Никто этого не знает. Невозможно определить меру правды и меру вымысла в легенде.

Согласно одному варианту предания, все дети утонули в Везере, по другому - скрылись в глубине горы Коппенберг. Есть и такой вариант: все дети прошли сквозь гору и оказались далеко от родного города, в Семиградье (в районе Карпат).

О Крысолове сложены народные баллады. Многих прославленных поэтов и писателей вдохновила эта легенда: великих немецких поэтов Гёте и Гейне, английского поэта Броунинга, шведскую писательницу Сельму Лагерлёф, русскую поэтессу Марину Цветаеву.

«Крысолов», «Дудка Крысолова» - эти слова стали нарицательными. Дудкой Крысолова люди называют лживые обещания, увлекающие на погибель.

Вильгельм Телль

Вильгельм Телль - легендарный герой освободительной войны швейцарского народа - лицо не историческое. Легенда основывается на древнем народном сказании о метком стрелке.

В XIII веке Швейцария была завоёвана австрийцами. Через Альпийские горы шёл торговый путь в Италию, и Швейцария была ключевым пунктом на этой дороге. Австрийские Габсбурги хотели присоединить Швейцарию к своим владениям и поставили во главе её своих жестоких и корыстолюбивых наместников.

Расположенные в альпийских долинах лесные кантоны (то есть самостоятельные области) Швиц, Ури и Унтервальден заключили между собой тайный союз для борьбы за свободу (1291). Крестьяне и горцы поднялись на борьбу за независимость своей родины.

Легенда настолько срослась с былью, что хроника XVI века сообщает даже «точную» дату знаменитого выстрела Вильгельма Телля - 18 ноября 1307 года. Выстрел этот, как рассказывают, явился сигналом к народному восстанию. Спустя восемь лет вольные горцы разбили войско Габсбургов в битве при Моргартене и навсегда изгнали австрийцев из Швейцарии. Предание говорит, что Вильгельм Телль принял участие в этом сражении. Можно думать, что в легендах о нём живёт память о подлинных героях народного восстания.

Вильгельму Теллю на его родине поставлены памятники. В том месте, где он, согласно преданию, выскочил на берег из лодки, сооружена часовня.

Немецкий поэт и драматург Ф. Шиллер написал драму «Вильгельм Телль» (1804). Драма эта в эпоху наполеоновских завоеваний призывала к борьбе за свободу.

Дон Жуан

Испанская легенда о дон Жуане - одна из самых знаменитых средневековых легенд.

Дон Жуан (дон Хуан) - лицо историческое. В хрониках и списках рыцарей ордена Подвязки упоминался некто дон Жуан Тенорио, придворный кастильского короля Педро Жестокого (XIV в.). По преданию, дон Жуан, человек испорченных нравов и непостоянный в любви, убил однажды на поединке командора ордена Гонсалеса де Ульоа, защищавшего честь своей дочери; тогда монахи-францисканцы заманили дон Жуана в монастырь и убили. Чтобы скрыть убийство, распространили слух о том, будто дон Жуан был низвергнут в ад оскорблённой им статуей, - это ведь вполне отвечало народным поверьям.

Испанский литературовед Рамон Менендес Пидаль указывает в своей работе «Об источниках „Каменного гостя“», что у многих народов существуют сходные предания о мести оскорблённых мертвецов. В Испании, например, пели романс (народную песню) о том, как юноша схватил каменную статую за бороду и пригласил её на ужин. С трудом спасся он от гибели.

Одной из первых литературных обработок легенды явилась пьеса испанского драматурга Тирсо де Молина «Севильский озорник, или Каменный гость» (1630). Дон Жуан изображён в пьесе дерзким нарушителем моральных и религиозных норм. Он не знает ни страха, ни раскаяния и бросает вызов самой смерти.

Такой характер мог появиться только в эпоху Возрождения, на пороге нового времени; он был порождён гуманистическим протестом против церковных догм о греховности всего земного. Дон Жуан наделён особым обаянием, это сложная, богатая, противоречивая натура.

Таким он и вошёл в последующую литературу.

С XVII века до наших дней появилось множество литературных, театральных и музыкальных произведений о дон Жуане, по-разному освещавших его образ.

Дон Жуана любит донна Анна. Образ её овеян поэзией. Согласно одним версиям, она дочь, согласно другим - жена командора. В её сердце происходит борьба между чувством и долгом, который, по старым понятиям о чести, обязывал её мстить дон Жуану.

На тему легенды о дон Жуане писали знаменитый французский драматург Мольер (комедия «Дон Жуан, или Каменный пир», 1665), великий английский поэт Байрон (сатирическая поэма «Дон Жуан», 1819–1820) и многие другие писатели разных стран и разных времён.

Великий Моцарт написал на либретто итальянского драматурга Лоренцо да Понте оперу «Дон Жуан» (1787), в которой подчеркнуты гуманистические черты дон Жуана, безудержно отдающегося радостям жизни.

В России к образу дон Жуана первым обратился А. С. Пушкин в трагедии «Каменный гость» (1830). Эта трагедия принадлежит к числу высочайших созданий его гения.

На темы легенды писали и другие русские поэты - А. К. Толстой, А. Блок. Украинская писательница Леся Украинка написала в 1912 году драму «Каменный хозяин».

И в наши дни интерес к этой легенде не ослабевает - на её темы пишется музыка, создаются пьесы и кинофильмы.

«Летучий голландец»

Легенда о корабле-призраке «Летучий голландец» родилась в эпоху великих мореплаваний и географических открытий.

В поисках морского пути в Индию был открыт новый континент - Америка. Далекие плавания к неизвестным землям на парусных судах были очень опасны: нередко корабли пропадали без вести со всем своим экипажем.

В конце XV века смелому португальскому мореходу Бартоломео Диашу (Диасу) удалось обогнуть мыс Доброй Надежды. Но во время одного из своих последующих плаваний он пропал без вести вместе со своим кораблем (29 мая 1500 г.) возле этого самого мыса, который он первоначально назвал мысом Бурь.

Среди португальских моряков родилось поверье, что Диаш будто бы вечно скитается по морям на корабле-призраке.

Множество легенд, английских, испанских, немецких, рассказывает о корабле мертвецов, встреча с которым предвещает кораблекрушение. Особенно прославилась легенда о «Летучем голландце», возникшая в начале XVII века в Нидерландах (Голландия). Она донесла до нас имена двух капитанов, некогда живших в Голландии и, видимо, безвестно погибших в море. Согласно разным версиям легенды, капитана призрачного корабля зовут Ван Страатен или Ван дер Декен.

В наши дни «Летучими голландцами» называют корабли, оставленные своим экипажем. Никем не управляемые, без опознавательных огней, носятся они по волнам и представляют собой смертельную опасность для других кораблей в туман или в бурю.

Доктор Фауст

Легенда о чернокнижнике-маге докторе Фаусте, продавшем свою душу дьяволу, возникла в XVI веке в Германии и быстро стала известна в Англии и других странах.

Эта фантастическая легенда таила в себе великие возможности для искусства. Образ доктора Фауста всё усложнялся и вырос до титанических размеров.

Сначала появились в Германии народные кукольные комедии о докторе Фаусте, ученике его Вагнере, забавном слуге Каспере и демоне Мефистофеле. Они имели большой успех. Исполняли эти кукольные комедии и в Англии.

Замечательный английский драматург Кристофер Марло (1564–1593) создал драму «Трагическая история доктора Фауста». Его доктор Фауст - дерзкий, могучий ум, который отвергает средневековую схоластическую науку и ставит перед собой грандиозные цели, «чтоб равным стать отныне божеству». В помощь себе он берёт демонов, которые в конце концов губят его.

В XVI веке в немецком городе Франкфурте-на-Майне была напечатана книга Иоганна Шписа «История о докторе Иоганне Фаусте, знаменитом чародее и чернокнижнике». В ней собрано множество народных легенд о докторе Фаусте. Но, кроме фантастических рассказов, в книге содержатся популярные сведения о географии и астрономии. Фауст с помощью Мефистофеля совершает прогулку к звёздам, видит всю Землю с, высоты, посещает множество стран. Книга Иоганна Шписа - своеобразная научная фантастика того времени.

Фауст вызывает из глубины веков Елену, царицу Спарты. В эпоху Возрождения Елена была идеалом красоты античного мира.

« Бесконечно знаменательно это явление Прекрасной Елены в легенде о докторе Фаусте », - писал поэт Генрих Гейне.

Фауст пытается чудесным образом отыскать и воскресить потерянные творения греческих и римских классиков.

Великий немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гёте (1749–1832) написал гениальную драматическую поэму «Фауст». Это история человеческого духа, путём мучительных поисков восходящего к вершинам познания. В конце своей жизни Фауст приходит к мысли, что высшая цель жизни - деятельное служение народному счастью:

Вот мысль, которой весь я предан,

Итог всего, что ум скопил,

Лишь тот, кем бой за жизнь изведан,

Жизнь и свободу заслужил.

Так именно, вседневно, ежегодно,

Трудясь, борясь, опасностью шутя,

Пускай живут муж, старец и дитя.

Народ свободный на земле свободной

Увидеть я хотел в такие дни.

Тогда бы мог воскликнуть я: «Мгновенье!

О как прекрасно ты, повремени!

Воплощены следы моих борений,

И не сотрутся никогда они».

И это торжество предвосхищая,

Я высший миг сейчас переживаю.

(Перевод Б. Пастернака)

Демон Мефистофель в «Фаусте» Гёте - язвительный и едкий циник, он ни во что не верит, но он как дух сомнения будит и тревожит человеческую мысль и тем самым против своей воли толкает её вперёд.

Вдохновленный поэмой Гёте, Пушкин создал «Сцену из Фауста» (1825). Один русский путешественник познакомил с ней Гёте, и тот послал Пушкину в дар своё перо, которым писал «Фауста».

Доктор Иоганн Фауст - лицо историческое. О встречах с ним (между 1507 и 1540 годами) свидетельствовали многие учёные-гуманисты. Есть документальные сведения, что Фауст учился в нескольких университетах и получал учёные степени.

Фауст много странствовал по Германии и другим странам. Побывал он, возможно, и при дворе французского короля Франциска Первого. Обладая широкими познаниями, Фауст в то же время был несомненно авантюристом и шарлатаном. Он выдавал себя за великого гадателя, мага и знахаря, пользуясь легковерием богатых и знатных людей.

То было время великого переворота в науке, когда она только начинала путём пытливых поисков освобождаться от фантастических домыслов и представлений. В глазах многих все учёные (особенно алхимики и астрологи) были чародеями, и ловкие шарлатаны пользовались этим. Но, наделив Фауста колдовской мощью, народное воображение вместе с тем возвеличило и поэтизировало его. Фаусту приписывали даже изобретение книгопечатания.