Деревенские писатели советского союза и россии. Деревенская проза: указатель литературы
Рассказы Кочергина прямолинейны, строчки его прозы стройны, а вот жизненный путь писателя, наоборот, весьма извилист. Родился и учился он в столице, следом отправился в Сибирь, где и написал свои «Алтайские рассказы», получившие сразу несколько литературных премий - в том числе и Премию правительства Москвы.
- Гордость советской литературы: Василий Белов, Валентин Распутин, Виктор Астафьев... Кто из так называемых писателей-деревенщиков вам ближе?
Думаю, что Астафьев - возможно, как раз именно потому, что он был несколько шире своих собратьев по перу.
В 15–16 лет я буквально зачитывался его «Царь-рыбой» и именно из-за этой книги стал мечтать попасть когда-нибудь на Енисей.
- В детстве мы все романтики. Но, кажется, у писателей-деревенщиков была вполне четкая взрослая цель - спасти деревню от умирания. И им это, увы, не удалось...
А мне кажется, что они уже понимали, что спасти ничего невозможно. Их литература была литературой прощания и попыткой прожить это прощание: достаточно взглянуть на названия - «Прощание с Матерой», «Последний поклон», «Последняя страда». В России ведь такое бывает очень часто: происходит что-то грандиозное, что осмысляется не на уровне государственном, а на уровне именно литературном.
- Есть ощущение, что это осмысление было довольно идеалистическим.
Белов, Распутин, Астафьев, Шукшин - все они и были идеалистами. Именно поэтому благодаря им и возник миф о деревне, как о мощном идеальном мире, на который можно опереться и в который хорошо бы вернуться, чтобы припасть к корням. Хотя и в то уже время припадать там было особо не к чему.
- Почему же этот мир был так интересен городским читателям?
Потому что был им совершенно незнаком - так же, как, скажем, миры братьев Стругацких или Александра Дюма. Неизведанное же всегда манит.
Однако мир Дюма и Стругацких волнует множество поколений, тогда как мир деревенщиков сегодня мало кому интересен.
На него прошла мода, да. Но отчасти тут оказались виноваты и сами писатели-деревенщики, во время перестройки скомпрометировавшие свой мир едва ли не черносотенными высказываниями. Да и, кроме того, все же знают, что происходит с деревней.
- Она, по-вашему, умирает?
Да. Хотя в деревне попрежнему живут замечательные люди. В селе в Рязанской области, где я построил дом, есть фермер Витя Назаров.
Крепкая семья, замечательные дети и внуки, которые ему уже помогают. Он пашет огороды всему селу, не отказывается помочь ни в чем, я не знаю, когда он умудряется спать. Доходы у него невысоки, однако он из принципа не обрабатывает свои поля ядохимикатами: «Не хочу травить, это наша земля». На таких упрямых людях многое в деревне держится.
Деревенская проза давным-давно, увы, осталась в истории. Ее нет. Есть авторы, пишущие на тему деревни - Борис Екимов, Роман Сенчин, Дмитрий Новиков из Петрозаводска, создающий замечательную «северную» прозу. Но это все произведения совсем другого жанра. Я и сам человек, родившийся в центре Москвы, деревенщик с очень большой натяжкой.
- Ну а кто вы?
Я - человек, поселившийся в деревне на месте, где когда-то жили финно-угры, а до этого представители какой-то неизученной культуры средне-окских могильников.
Я пишу прозу, учу своего сына, стараюсь побольше ездить по стране, если есть время и возможность. Что еще? Я работал дворником, уборщиком, почтальоном, сторожем. В свое время отправился в Сибирь, где был лесником в заповеднике.
- Зачем?
Родители мечтали, чтобы я пошел по их стопам и стал химиком-технологом, а я пытался найти свой путь. И я не один такой! В 1990 году, когда я разослал письма во все заповедники Союза с просьбой о приеме на работу, нигде не было свободных мест. Только с Горного Алтая мне пришел ответ, что есть ставка. Все штаты были забиты романтиками из крупных городов. В таежных избушках валялись сборники французской поэзии, литературные «толстые» журналы...
Видимо, постоянно идет не только приток в города, но и обратное движение. Посмотрите на яркого представителя - замечательный писатель Михаил Тарковский, племянник Андрея Тарковского, живет уже тридцать с лишним лет в селе Бахта на Енисее и работает охотником-промысловиком.
- Ну и как вам, москвичу, показалось там, в Сибири?
Там была таежная романтика, новые прекрасные пространства. Жизнь в «медвежьем углу», на кордоне, где нет электричества, куда все продукты доставляются на вьючных лошадях. Хотя теперь я думаю, что самым интересным было вовсе не это, а возможность соприкоснуться с абсолютно другой жизнью, с другой культурой, взглянуть на Москву с другой точки зрения.
- Научились там многому?
Еще бы! И коров доить, и хлеб печь - продукты-то нам завозили всего два раза в год. И еще - писать длинные письма жене, благодаря чему и стал в итоге писателем.
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Игорь Шайтанов, критик, литературный секретарь премии «Русский Букер»:
Если в 1960–1970 годы произведения деревенщиков выходили огромным тиражом и вызывали большой резонанс, сегодня они тихо публикуются в журналах типа «Наш современник». Их авторам не дают премий. Но, что интересно, в то же время писатели, не имеющие к деревенщикам никакого отношения, а просто пишущие о деревне - например, Андрей Дмитриев с его романом «Крестьянин и тинейджер» или Роман Сенчин с «Зоной затопления», - эти премии получают. Почему? Все просто: в советское время деревенская литература была прозой высочайшего уровня.
А сегодня... Ну, вы понимаете.
СПРАВКА
Илья Кочергин родился в Москве 30 мая 1970 года. Учился в МХТИ им. Менделеева, на геологическом факультете МГУ. Четыре года отработал лесником в Алтайском заповеднике. После возвращения в Москву поступает в Литинститут им. А. М. Горького.
Обладатель Премии правительства Москвы в области литературы за «Алтайские рассказы».
Деревенская проза - одно из течений в отечественной литературе прошлого столетия. Зародилось оно в 50-е годы. Произведения представителей этого направления не одно десятилетие изучают школьники на уроках русской литературы. Многие рассказы и повести писателей-"деревенщиков" экранизированы как советскими, так и российскими кинематографистами. Творчество ярчайших представителей деревенскй прозы - тема статьи.
Особенности деревенской прозы
Валентин Овечкин - один из первых прозаиков, воспевших на страницах своих произведений жизнь русской глубинки. Само определение деревенская проза вошло в литературоведение не сразу. Принадлежность авторов, которых сегодня принято называть писателями-"деревенщиками", к определенному направлению в прозе долгое время ставилась под сомнение. Тем не менее со временем термин обрел право на существование. И произошло это после публикации рассказа Солженицына «Матренин двор». Под деревенской прозой понимать стали не просто произведения, посвященные жителям села, но и комплекс художественных и стилевых особенностей. В чем же они заключаются?
Писатели-"деревенщики" в своих произведениях поднимали вопросы экологии, сохранения национальных русских традиций. говорили об истории, культуре, нравственных аспектах в жизни обитателей глубинки. Один из ярчайших представителей деревенской прозы - Ф. Абрамов.
В своих небольших, емких произведениях он умел показать жизнь целого поколения, представители которого, как известно, особенно испытали на себе последствия исторических событий 20-х годов прошлого века, тяготы послевоенного времени. Но о творчестве этого прозаика будет вкратце рассказано ниже. Прежде стоит привести список писателей-"деревенщиков".
Представители деревенской прозы
У истоков литературного направления стоял Ф. Абрамов. В один ряд с этим писателем ставят также В. Белова и В. Распутина. Раскрыть тему русской деревенской прозы было бы невозможно без упоминания таких произведений, как «Царь-рыба» Астафьева, «Живая вода» Крупина и, конечно же, «Матренин двор» Солженицына. Важный вклад в развитие деревенской прозы внес Василий Шукшин. Яркий деревенский колорит присутствует на страницах книг Василия Белова. В перечень писателей, посвятивших свои произведения нравам и традициям русского села, входят также Н. Кочин, И. Акулов, Б. Можаев, С. Залыгин.
Интерес к писателям-"деревенщикам" наблюдался в 80-е годы. Однако с распадом СССР популярными стали другие жанры. Сегодня книги Василия Белова, Федора Абрамова, Валентина Распутина, рассказы Александра Солженицына обрели новую жизнь. Их регулярно переиздают, по ним снимают художественные фильмы (киноленты «Живи и помни» 2008 года, «Матренин двор» 2013 года).
Федоров Абрамов
Один из известнейших представителей деревенской прозы родился в Архангельской области, но большую часть жизни провел в Ленинграде. Абрамов ушел добровольцем на фронт в 1941 году, прошел всю войну. И только после ее окончания смог получить высшее образование на факультете русской филологии.
Абрамова называют патриархом деревенской прозы за ту скрупулезность, с которой он пытался постичь причины трагедии крестьянства, социальные особенности деревни. Обращение к этой теме поставило Абрамова в один ряд с самыми значимыми фигурами в советской литературе шестидесятых-семидесятых годов.
Почему так много было вынуждено покинуть в 50-е годы родной дом и отправиться в город? На этот вопрос Абрамов, наряду с Шукшиным и Распутины, пытается ответить в своих произведениях, давно ставших классикой русской прозы. При этом судьба героя, покинувшего деревню, всегда трагична. Стилю Абрамова, как и стилю других писателей-деревенщиков, не свойственна гротескность, образность. Наиболее значимое произведение в творчестве этого прозаика - роман «Братья и сестры».
Василий Белов
Этот писатель - уроженец деревни Тимониха Вологодской области. О тяготах деревенской жизни Белову был известно не понаслышке. Отец его погиб в годы ВОВ, мать, как и миллионы советских женщин, была вынуждена поднимать детей самостоятельно. А их у нее было пятеро. В одном из своих произведений, «Невозвратные годы», писатель поведал о жизни своих родственников - жителей деревни.
Много лет Белов прожил в Вологде, недалеко от своей малой родины, в которой черпал материал для литературного творчества. Широкую известность писателю принесла повесть «Обычное дело». И именно это произведение закрепило за ним звание одного из представителей деревенской прозы. В рассказах и повестях Белова нет резких сюжетных поворотов, в них мало событий и почти отсутствует интрига. Преимущество Белова - умение мастерски использовать народный язык, создавать яркие образы деревенских жителей.
Валентин Распутин
Известный прозаик однажды сказал, что рассказать о деревне, воспеть ее в своих произведениях - его долг. Он, как другие писатели, о которых идет речь в этой статье, вырос в селе. Окончил историко-филологический факультет. Дебютом в литературе стала публикация рассказа «Край возле самого неба». Известность же принесли «Деньги для Марии».
В семидесятые годы книги Распутина Валентина Григорьевича пользовались немалой популярность у советской интеллигенции. Самые известные произведения - «Прощание с Матерой», «Живи и помни». Именно они поставили прозаика в ряд лучших современных русских писателей.
Другие Валентина Григорьевича - сборники, в которые вошли повести «Последний срок», «Дочь Ивана, мать Ивана», «Пожар» и рассказы «Костровые новых городов», «Сибирь, Сибирь». Не единожды кинематографисты обращались к творчеству этого писателя. Помимо «Живи и помни» стоит назвать и другие фильмы, созданные по произведениям Распутина. А именно: «Василий и Василиса», «Встреча», «Деньги для Марии», «Рудольфио».
Сергей Залыгин
К представителям деревенской прозы нередко причисляют и этого автора. Залыгин Сергей Павлович на протяжении нескольких лет занимал должность редактора «Нового мира». Благодаря ему и еще некоторым литераторам в конце 80-х возобновилась публикация Что же касается творчества самого Залыгина, то он создал такие рассказы, как «Оськин аргиш», «На Большую землю», «Утренний рейс», «Простые люди».
Иван Акулов
«Касьян Остудный» и «Царь-рыба» - повести, вошедшие в список самых значимых произведений деревенской прозы. Автор их - Акулов Иван Иванович - родился в крестьянской семье. В деревне будущий писатель прожил до девяти лет. А после семья переехала в город Свердловск. Иван Акулов прошел войну, демобилизован был в 1946 году в звании капитана. Творческий путь его начался в 50-е годы. Но, как ни странно, писать он начал не о войне. В своих литературных сочинениях он воссоздавал образы, запомнившиеся ему в детские годы, - образы простых деревенских жителей, перенесших немало невзгоды, но не утративших силу и веру.
Василий Шукшин
Стоит рассказать и об этом писателе, известном в роли не только представителя деревенской прозы, но и режиссера, сценариста, обладающего редким самобытным талантом. Василий Шукшин был родом из Алтайского края. Тема малой родины пролегла красной нитью в его творчестве. Герои его книг противоречивы, их нельзя отнести ни к отрицательным, ни к положительным персонажам. Образы Шукшина живые, настоящие. После окончания войны будущий писатель и режиссер, как и многие молодые люди, подался в большой город. Но образ деревни остался в его памяти, а позже появились на свет такие произведения малой прозы, как «Срезал», «Материнское сердце», «Калина красная».
«Матренин двор»
Солженицына не нельзя отнести к представителям деревенской прозы. Тем не менее рассказ «Матренин двор» - один из лучших произведений, отражающих жизнь сельских жителей. Героиня рассказа - женщина, лишенная корысти, зависти, злости. Составляющие ее жизни - любовь, сострадание, труд. И эта героиня - отнюдь не вымысел автора. С прототипом Матрены Солженицын познакомился в деревне Мильцево. Героиня рассказа Солженицына - малограмотная жительница села, но она привлекает внимание читателей, как сказал Твардовский, не меньше Анны Карениной.
Саввинская слобода под Звенигородом. Картина Исаака Левитана. 1884 год Wikimedia Commons1. Александр Солженицын. «Матренин двор»
Относить Солженицына (1918-2008) к деревенским прозаикам можно со значительной долей условности. При всей остроте поднятых проблем, будь то коллективизация, разорение или обнищание деревни, никто из деревенщиков никогда не был диссидентом. Однако неспроста Валентин Распутин утверждал, что авторы этого направления вышли из «Матрениного двора», как русские классики второй половины XIX века — из гоголевской «Шинели». В центре рассказа — и в этом его главное отличие от остальной деревенской прозы — не коллизии сельской жизни, а жизненный путь героини, русской крестьянки, деревенской праведницы, без которой «не стоит село. Ни город. Ни вся земля наша». Предшественницами Матрены в русской литературе могут считаться некрасовские крестьянки — с той лишь разницей, что Солженицын делает упор на кротость и смирение. Впрочем, общинные крестьянские традиции не оказываются для него (и его автобиографического рассказчика Игнатича) абсолютной ценностью: писатель-диссидент размышляет об ответственности человека за собственную судьбу. Если «вся земля наша» держится только на самоотверженных и покорных праведниках, совершенно неясно, что же с ней будет дальше — ответу на этот вопрос Солженицын посвятит немало страниц своего позднего творчества и публицистики.
«Не сказать, однако, чтобы Матрена верила как-то истово. Даже скорей была она язычница, брали в ней верх суеверия: что на Ивана Постного в огород зайти нельзя — на будущий год урожая не будет; что если метель крутит — значит, кто-то где-то удавился, а дверью ногу прищемишь — быть гостю. Сколько жил я у нее — никогда не видал ее молящейся, ни чтоб она хоть раз перекрестилась. А дело всякое начинала „с Богом!“ и мне всякий раз „с Богом!“ говорила, когда я шел в школу».
Александр Солженицын. «Матренин двор»
2. Борис Можаев. «Живой»
Можаев (1923-1996) ближе остальных деревенщиков к Солженицыну: в 1965 году они вместе ездили в Тамбовскую область собирать материалы о крестьянском восстании 1920-1921 годов (известном как Антоновский мятеж), а затем Можаев стал прототипом главного крестьянского героя «Красного колеса» Арсения Благодарева. Читательское признание пришло к Можаеву после выхода одной из первых его повестей — «Живой» (1964-1965). Героя, рязанского крестьянина Федора Фомича Кузькина (по прозвищу Живой), решившего уйти из колхоза после того, как за год работы он получил лишь мешок гречки, преследует целый ворох неприятностей: его то штрафуют, то запрещают отпускать ему хлеб в местном магазине, то хотят забрать всю землю в колхоз. Однако бойкий характер, находчивость и неистребимое чувство юмора позволяют Кузькину побеждать и оставлять колхозное начальство посрамленным. Уже первые критики неспроста стали называть Кузькина «родным, единоутробным братом Ивана Денисовича», и действительно, если солженицынский Шухов благодаря собственному «внутреннему стержню» научился быть в лагере «почти счастливым», не сдался голоду-холоду и не опустился до заискивания перед начальством и доносительства, то Кузькину уже не в экстремальных, но и в не свободных условиях колхозной жизни удается сохранять достоинство и честь, оставаться самим собою. Вскоре после публикации можаевской повести Юрий Любимов инсценировал ее в Театре на Таганке, бывшем символом свободы в несвободной стране, с Валерием Золотухиным в главной роли. Спектакль был расценен как пасквиль на советский образ жизни и запрещен лично министром культуры Екатериной Фурцевой.
«— Ну, хватит! Давайте решать с Кузькиным. Куда его устраивать — сказал Федор Иванович, вытирая проступившие от смеха слезы.
— Дадим ему паспорт, пусть едет в город, — сказал Демин.
— Ехать не могу, — ответил Фомич. <…> По причине отсутствия всякого подъема. <…> У меня пять человек детей, да один еще в армии. А богатства мои сами видели. Спрашивается, смогу я подняться с такой оравой?
— Настрогал этих детей косой десяток, — пробурчал Мотяков.
— Дак ведь бог создал человека, а рогов на строгалку не посадил. Вот я и строгаю, — живо возразил Фомич.
Федор Иванович опять громко захохотал, за ним все остальные.
— А ты, Кузькин, перец! Тебя бы в денщики к старому генералу… Анекдоты рассказывать».Борис Можаев. «Живой»
3. Федор Абрамов. «Деревянные кони»
На Таганке ставили «Деревянных коней» Федора Абрамова (1920-1983), которым повезло больше: премьеру, состоявшуюся в десятилетний юбилей театра, по словам Юрия Любимова, «буквально вырвали у начальства». Небольшая повесть — одна из характерных вещей Абрамова, вообще-то прославившегося объемным эпосом «Пряслины». Во-первых, действие происходит на родной для писателя архангельской земле, на побережье реки Пинега. Во-вторых, характерные деревенские бытовые коллизии ведут к более серьезным обобщениям. В-третьих, главным в повести является женский образ: старая крестьянка Василиса Милентьевна, любимая героиня Абрамова, воплощает несгибаемую силу и мужество, но более важными в ней оказываются неиссякаемый оптимизм, неизбывная доброта и готовность к самопожертвованию. Под очарование героини волей-неволей подпадает рассказчик, поначалу не испытывавший радости от знакомства со старухой, способной нарушить его покой и тишину, которых он так долго искал и нашел в пинежской деревеньке Пижма, «где бы все было под рукой: и охота, и рыбалка, и грибы, и ягоды». Деревянные коньки на кровлях деревенских домов, с самого начала вызывавшие эстетическое восхищение рассказчика, после знакомства с Милентьевной начинают восприниматься иначе: красота народного творчества предстает в неразрывной связи с красотой народного характера.
«После отъезда Милентьевны я не прожил в Пижме и трех дней, потому что все мне вдруг опостылело, все представилось какой-то игрой, а не настоящей жизнью: и мои охотничьи шатания по лесу, и рыбалка, и даже мои волхования над крестьянской стариной. <…> И так же безмолвно, понуро свесив головы с тесовых крыш, провожали меня деревянные кони. Целый косяк деревянных коней, когда-то вскормленных Василисой Милентьевной. И мне до слез, до сердечной боли захотелось вдруг услыхать их ржанье. Хоть раз, хоть во сне, если не наяву. То молодое, заливистое ржанье, каким они оглашали здешние лесные окрестности в былые дни».
Федор Абрамов. «Деревянные кони»
4. Владимир Солоухин. «Владимирские проселки»
Васильки. Картина Исаака Левитана. 1894 год Wikimedia Commons
Грибы, васильки и ромашки как знаки поэтизации деревенского мира легко встретить на страницах книг Владимира Солоухина (1924-1997). Конечно, больше, чем внимание к дарам природы, имя писателя сохранили в истории литературы едкие строки из «Москвы-Петушков» Венедикта Ерофеева, предлагавшего плюнуть Солоухину «в его соленые рыжики». Но этот автор не совсем традиционалист: так, ему одному из первых советских поэтов разрешили напечатать верлибры. Одна же из самых ранних и известных повестей писателя «Владимирские проселки» во многом связана с поэзией. Она построена как своеобразный лирический дневник, основная интрига которого состоит в том, что герой совершает открытие в родном для него и, казалось бы, хорошо известном мире Владимирщины. При этом герой стремится рассказывать «о времени и о себе», поэтому главным в повести Солоухина становится процесс рефлексии и пересмотр героем тех ценностных ориентиров, которые сложились у современного ему «простого советского человека». Традиционализм Солоухина был неявно замешан на противопоставлении старого русского и нового советского (добавим сюда его публикации о русских иконах) и в советском контексте выглядел как вполне нонконформистский.
«Оживленное гуденье базара привлекало прохожих подобно тому, как запах меда привлекает пчел. <…> Это был славный базар, на котором легко можно было определить, чем богаты окрестные земли. Главенствовали грибы — целые ряды были заняты всевозможными грибами. Соленые белые шляпки, соленые белые корешки, соленые рыжики, соленые сыроежки, соленые грузди. <…> Сушеные грибы (прошлогодние) распродавались огромными гирляндами по ценам, которые московским хозяйкам показались бы баснословно маленькими. Но больше всего, конечно, было свежих, с прилипшими хвоинами, разных грибов. Они лежали кучами, грудами, в ведрах, корзинах, а то и просто на телеге. Это было грибное наводнение, грибная стихия, грибное изобилие».
Владимир Солоухин. «Владимирские проселки»
5. Валентин Распутин. «Прощание с Матерой»
В отличие от Солоухина Валентин Распутин (1937-2015) дожил до времен «духовных скреп» и сам принимал участие в их утверждении. Среди всех деревенских прозаиков Распутин, пожалуй, наименее лиричен, ему всегда, как прирожденному публицисту, больше удавались нахождение и постановка проблемы, чем воплощение ее в художественной форме (на неестественность языка распутинских персонажей, при общем восторженно-апологетическом отношении к писателю, обращали внимание многие критики). Характерный пример — успевшая стать классической и войти в обязательную школьную программу повесть «Прощание с Матерой». Ее действие происходит в деревне, расположенной на острове посередине Ангары. В связи со строительством Братской ГЭС (здесь Распутин полемизирует с патетической, устремленной в советское будущее поэмой Евгения Евтушенко «Братская ГЭС») Матера должна быть затоплена, а жители переселены. В отличие от молодежи старики не хотят оставлять родную деревню и воспринимают необходимый отъезд как измену предкам, похороненным на малой родине. Главная героиня повести, Дарья Пинигина, демонстративно белит свою избу, которой через несколько дней суждено быть преданной огню. Но главным символом традиционной деревенской жизни является полуфантастический персонаж — Хозяин острова, который охраняет деревню и гибнет вместе с нею.
«А когда настала ночь и уснула Матера, из-под берега на мельничной протоке выскочил маленький, чуть больше кошки, ни на какого другого зверя не похожий зверек — Хозяин острова. Если в избах есть домовые, то на острове должен быть и хозяин. Никто никогда его не видел, не встречал, а он здесь знал всех и знал все, что происходило из конца в конец и из края в край на этой отдельной, водой окруженной и из воды поднявшейся земле. На то он и был Хозяин, чтобы все видеть, все знать и ничему не мешать. Только так еще и можно было остаться Хозяином — чтобы никто его не встречал, никто о его существовании не подозревал».
Валентин Распутин. «Прощание с Матерой»
Снопы и деревня за рекой. Картина Исаака Левитана. Начало 1880-х годов
Wikimedia Commons
6. Василий Белов. «Привычное дело»
Куда менее удачливым публицистом был близкий к Распутину идеологически Василий Белов (1932-2012). Среди создателей деревенской прозы он имеет заслуженную репутацию проникновенного лирика. Неспроста главной его вещью так и осталась первая повесть, принесшая писателю литературную известность, — «Привычное дело». Ее главный герой, Иван Африканович Дрынов, по выражению Солженицына, «естественное звено природной жизни». Он существует как неотъемлемая часть русской деревни, не имеет больших претензий и подчиняется внешним событиям, будто естественному природному циклу. Любимая присказка беловского героя, можно даже сказать, его жизненное кредо — «дело привычное». «Жись. Жись, она и есть жись», — не устает повторять Иван Африканович, переживая то неудачную (и нелепую) попытку уехать на заработки в город, то смерть жены, не сумевшей оправиться от трудных девятых родов. При этом интерес повести и ее героя заключается не в спорной морали, а в обаянии самой деревенской жизни и открытии одновременно необычной и достоверной психологии деревенских персонажей, переданной через удачно найденное равновесие веселого и трагичного, эпического и лирического. Неспроста один из самых запоминающихся и ярких эпизодов повести — глава, посвященная Рогуле, корове Ивана Африкановича. Рогуля — своего рода «литературный двойник» главного героя. Ничто не может нарушить ее сонной покорности: все события, будь то общение с человеком, встреча с быком-осеменителем, рождение теленка и в конце концов гибель от ножа, воспринимаются ею абсолютно бесстрастно и едва ли не с меньшим интересом, чем смена времен года.
«Серая невидимая мошка забиралась глубоко в шерсть и пила кровь. Кожа у Рогули зудела и ныла. Однако ничто не могло разбудить Рогулю. Она была равнодушна к своим страданиям и жила своей жизнью, внутренней, сонной и сосредоточенной на чем-то даже ей самой неизвестном. <…> В ту пору Рогулю часто встречали у дома дети. Они кормили ее пучками зеленой, нарванной в поле травы и выдирали из Рогулиной кожи разбухших клещей. Хозяйка выносила Рогуле ведро пойла, щупала у Рогули начинающиеся соски, и Рогуля снисходительно жевала у крылечка траву. Для нее не было большой разницы между страданием и лаской, и то и другое она воспринимала только лишь внешне, и ничто не могло нарушить ее равнодушия к окружающему».
Василий Белов. «Привычное дело»
7. Виктор Астафьев. «Последний поклон»
Творчество Виктора Астафьева (1924-2001) не умещается в рамки деревенской прозы: военная тема также очень важна для него. Однако именно Астафьев подвел горький итог деревенской прозе: «Мы отпели последний плач — человек пятнадцать нашлось плакальщиков о бывшей деревне. Мы и воспевали ее одновременно. Как говорится, восплакали хорошо, на достойном уровне, достойном нашей истории, нашей деревни, нашего крестьянства. Но это кончилось». Повесть «Последний поклон» тем более интересна, что в ней писателю удалось совместить несколько важных для него тем — детства, войны и русской деревни. В центре повести — автобиографический герой, мальчик Витя Потылицын, рано потерявший мать и живущий в бедной семье. Автор рассказывает о маленьких радостях паренька, его детских шалостях и, конечно, о его любимой бабушке Катерине Петровне, которая умеет обычные бытовые дела, будь то уборка избы или выпекание пирогов, наполнять радостью и теплом. Возмужав и вернувшись с войны, рассказчик спешит навестить свою бабушку. Крыша бани провалилась, огороды поросли травой, но бабушка все так же сидит около окна, сматывая пряжу в клубок. Налюбовавшись внуком, старушка говорит, что скоро умрет, и просит внука похоронить ее. Однако когда Катерина Петровна умирает, Виктор не может попасть на ее похороны — начальник отдела кадров уральского вагонного депо отпускает только на похороны родителей: «Откуда знать он мог, что бабушка была для меня отцом и матерью — всем, что есть на этом свете дорогого для меня!»
«Я еще не осознал тогда всю огромность потери, постигшей меня. Случись это теперь, я бы ползком добрался от Урала до Сибири, чтобы закрыть бабушке глаза, отдать ей последний поклон.
И живет в сердце вина. Гнетущая, тихая, вечная. Виноватый перед бабушкой, я пытаюсь воскресить ее в памяти, выведать у людей подробности ее жизни. Да какие же интересные подробности могут быть в жизни старой, одинокой крестьянки? <…> Вдруг совсем-совсем недавно, совсем нечаянно узнаю, что не только в Минусинск и Красноярск ездила бабушка, но и на моленье в Киево-Печерскую лавру добиралась, отчего-то назвав святое место Карпатами».Виктор Астафьев. «Последний поклон»
Вечер. Золотой Плес. Картина Исаака Левитана. 1889 год
Wikimedia Commons
8. Василий Шукшин. Рассказы
Василий Шукшин (1929-1974), пожалуй, самый самобытный автор-деревенщик, имел не только писательский успех, но куда больше был известен массовому зрителю как режиссер, сценарист и актер. Но в центре и его фильмов, и книг — русская деревня, жители которой своеобразны, наблюдательны и остры на язык. По определению самого писателя, это «чудики», мыслители-самоучки, чем-то напоминающие о легендарных русских юродивых. Философия героев Шукшина, подчас возникающая буквально на ровном месте, идет от характерного для деревенской прозы противопоставления города и деревни. Однако эта антитеза не драматична: город для писателя — что-то не враждебное, а просто совсем другое. Типичная ситуация для рассказов Шукшина: герой, поглощенный бытовыми деревенскими заботами, вдруг задается вопросом: что со мной происходит? Однако у людей, выросших в мире, где преобладают простые материальные ценности, как правило, не хватает средств для анализа ни собственного психологического состояния, ни того, что происходит вокруг в «большом» мире. Так, герой рассказа «Срезал» Глеб Капустин, работающий на пилораме, «специализируется» на разговорах с заезжими интеллектуалами, которых, по его мнению, оставляет не у дел, вменяя им в вину незнание народной жизни. «Алеша Бесконвойный» выбивает себе в колхозе право на нерабочую субботу, чтобы целиком посвящать этот день личному ритуалу — бане, когда он принадлежит только себе и может размышлять о жизни и мечтать. Бронька Пупков (рассказ «Миль пардон, мадам!») придумывает захватывающий сюжет о том, как во время войны он выполнял спецзадание по убийству Гитлера, и хотя вся деревня над Бронькой смеется, сам он раз за разом рассказывает эту завиральную историю разным приезжим из города, ведь таким образом он верит в собственную мировую значимость… Но, так или иначе, шукшинские герои, пусть и не находящие адекватного языка для выражения собственных душевных переживаний, но интуитивно стремящиеся преодолеть мир примитивных ценностей, вызывают у читателя чувство приятия и даже умиления. Неспроста в позднейшей критике укрепилось мнение, что именно дети таких «чудиков» с глубоким удовлетворением восприняли конец советской власти.
«И как-то так повелось, что когда знатные приезжали в деревню на побывку, когда к знатному земляку в избу набивался вечером народ — слушали какие-нибудь дивные истории или сами рассказывали про себя, если земляк интересовался, — тогда-то Глеб Капустин приходил и срезал знатного гостя. Многие этим были недовольны, но многие, мужики особенно, просто ждали, когда Глеб Капустин срежет знатного. Даже не то что ждали, а шли раньше к Глебу, а потом уж — вместе — к гостю. Прямо как на спектакль ходили. В прошлом году Глеб срезал полковника — с блеском, красиво. Заговорили о войне 1812 года… Выяснилось, что полковник не знает, кто велел поджечь Москву. То есть он знал, что какой-то граф, но фамилию перепутал, сказал — Распутин. Глеб Капустин коршуном взмыл над полковником… И срезал. Переволновались все тогда, полковник ругался… <…> Долго потом говорили в деревне про Глеба, вспоминали, как он только повторял: „Спокойствие, спокойствие, товарищ полковник, мы же не в Филях“».
Василий Шукшин. «Срезал»
В 1960-е годы появился термин: писатели-деревенщики. Вообще-то о деревне немало писали Лев Николаевич Толстой, Антон Павлович Чехов, Иван Тургенев… Но слишком уж очевидно - они не имеют к этому явлению совершенно никакого отношения.
Деревенщики - это совершенно конкретные имена людей, работавших тоже в очень конкретную эпоху. До Второй мировой войны такое явление не могло бы сформироваться: вряд ли можно было писать о деревне искренне, с сыновними чувствами, и одновременно воспевать «революционные преобразования». Воспевать получалось у М. Шолохова в «Поднятой целине» - но в его книгах не было и не могло быть теплого отношения к крестьянскому быту. Шолохов - советский казак, которого в его родной станице Вешенской звали «барин», - так он отличался от односельчан.
Деревенщики ощущали кровную, утробную связь со старой деревней, с сельским бытом и укладом. Они откровенно противопоставляли его городскому, интеллигентскому, и последовательно считали деревню лучше, благороднее, душевно чище и выше, чем город.
Часть русских европейцев - и дворян, и интеллигентов - тоже считали народ хранителем неких высших ценностей, а крестьян - стихийно добродетельными людьми. Но у писателей-деревенщиков эта идея выражена с предельной обнаженностью, поднимаясь до уровня войны двух разных цивилизаций.
Не всякий народоволец так рьяно доказывал бы, что в горожанине мертвый перетягивает живого, а вот деревенские люди инстинктивно знают некие высшие истины, и потому очень высоконравственны, честны, порядочны, духовно совершенны.
Город для деревенщиков выступал своего рода коллективным дьяволом, растлителем чистой деревни. Решительно все, шедшее из города - даже медикаменты или орудия труда - казалось им какими-то хитрыми ухищрениями, чтобы разрушить изначальную благодать сельской жизни. Лучше всех выразил эту идею «просвещенный почвенник» Солоухин, которого только по чистому недоразумению можно зачислить в «деревенщики». Но лучше всего сказал именно он, порождение тлетворного европеизма: «Нетрудно заметить, что каждое из благ цивилизации и прогресса существует лишь для того, чтобы «погасить» какую-нибудь неприятность, цивилизацией же порожденную. Великие блага - пенициллин, валокордин, валидол. Но для того, чтобы они воспринимались как благо, увы, нужна болезнь. Здоровому человеку они не нужны. Точно так же и блага цивилизации» .
Такая позиция в 1920-1930-е годы никак не могла быть выражена вслух: одной из главных идей большевиков было как раз превращение России из страны аграрной в индустриальную. И в 1920-е годы наверняка были люди из русских туземцев, которые так думали, - но их слова не дошли (и не могли дойти) до нас.
Если бы деревенщики писали в эти десятилетия - они или лгали бы, или погибли. Но говорить о царившем в деревне «ладе» им бы никто не позволил. А сами они сгинули бы в Нарымских болотах или на Колыме за «идеализацию патриархальщины», «пропаганду чуждых взглядов» и «поддержку кулацких мятежей». В те годы расстреливали и ссылали куда за меньшее.
Деревенщики появились, когда коммунистическая идеология была еще сильна - но уже прошла свой высший пик и начала клониться к упадку. Уже многое разрешалось или молчаливо допускалось, уже стало «можно» хоть в чем-то быть самим собой, не так услужливо изгибаться вместе с линией партии.
Старшие из деревенщиков помнили коллективизацию, были свидетелями кошмара, который творился в стране: массовые депортации, раскулачивание, ревтройки, страшный голод начала тридцатых, бегство народа на стройки «городов-садов». Но они были тогда детьми, они если и хотели, то не могли сказать своего «нет».
Деревенская проза - направление в русской советской литературе 1960-1980-х годов, связанное с обращением к традиционным ценностям в изображении современной деревенской жизни. Деревенская проза связана с принципами и программой почвенничества. Оно формируется в середине 19 в. и отражается в народнической литературе, творчестве писателей издательства «Знание». Абрамов «Пелагея», Распутин «Последний срок», Белов «Привычное дело», Шукшин «Двое на телеге», «Письмо любимой», «Солнце, старик и девушка», «Светлые души» .
Традиция, связанная с лирической прозой, поэтизацией крестьянской жизни, целостного мировоззрения. Связь с тургеневской традицией и традицией древнерусской литературы.
В ХХ в. деревенщики не были литературной группировкой. Региональные журналы: «Север», «Наш современник», «Литературная Россия». Понятие «деревенщики» вошло в обиход (появляется во второй половине 1950-х гг., т.е. в период 1960-х). Пока это была только тематическая классификация.
Онтология крестьянского, природного существования. Очень важна категория труда (отсутствует в городской прозе), она во многом базовая. Городская проза – герои-бездельники, халтурщики. Работа может быть самореализацией, а может быть скучной рутиной. Абрамов: Пекариха (героиня повести «Пелагея») не просто труженица, а во многом великая труженица.
Народный характер – у Белова и Шукшина («чудики»). Герой – чудик, народное комическое чуть сниженное определение чудака. Чудак – тип героя мировой литературы.
Очерково-документальное начало, из которого затем вырастает сначала малая, а потом крупная проза – типологическая черта деревенской прозы.
деревенская проза – онтологическая проза; решает онтологические, философские задачи: фундаментальные основы русского бытия, основы русской национальной ментальности.
Деревенщики делятся на старших и младших . Старшие: Овечкин, Яшин, Абрамов.
Изначально старшие деревенщики – середина 1950-х. В 1960-е гг. Распутин перестает писать рассказы и начинает осмысливать драму деревни. Начало 1970-х – расцвет творчества Распутина и Белова (средние деревенщики ). Распутин считается ведущим представителем направления. Потом раскалывается писательское сообщество.
Почвенники обратились к правде жизни и показали, в каком тяжёлом и бесправном положении находится деревня.
Деревенщики надеялись, что возрождению деревни поможет возрождение тех нравственно-религиозных норм, которыми жила деревня на протяжении веков. Поэтизация патриархального в быту, в труде и нравах. Деревенщики стремятся возродить уходящие вглубь веков народные представления о добре и зле, сформированные православием и часто отличные от соответствующих представлений социалистического гуманизма. Мотив истоков. Образы-символы почвы и малой родины (как правило, та или иная деревня). Человек предстаёт в неразрывной связи с природой.
Язык произведений почвенников насыщается просторечием, диалектизмами, этнографизмами, фольклорными, религиозными, мифологическими пластами и образами, тем самым обновляется. Язык этот передаёт русский национальный колорит. Современность оценивается у почвенников с позиций патриархального или христианского социализма. В соответствии с такой оценкой судьба деревни в советскую эпоху изображается как драматическая. Подобный подход демонстрируют Солженицын в рассказе «Матрёнин двор», Белов в повести «Привычное дело », Распутин в повестях «Деньги для Марии», «Последний срок» и др.
Начинается деревенская проза с рассказа Солженицына «Матрёнин двор». Он написан в 1959 и попадает в печать в 1963 году. Под влиянием Солженицына в литературе 1960-80-х годов появляется целая плеяда подобных характеров. Старуха Анна («Последний срок»), Дарья («Прощание с Матёрой»), Мария (Вичутин, одноименная повесть), Пелагея (Абрамов, одноименная повесть), примыкает сюда образ Ивана Африкановича Дрынова из повести Белова «Привычное дело».
Фёдор Алекса́ндрович Абра́мов (1920- 1983) -представитель «деревенской прозы» 1960-1980-х годов. Сам уроженец села в Архангельске, сын крестьянина- старовера.
Деревенское - привязанное к земле . Оно вечное, потому что именно в этом, кроется знание жизни. Его нельзя понять до конца, к нему можно только попытаться приблизиться.
Носителями этого жизненного знания у Абрамова являются в первую очередь женщины. Русские женщины в центре внимания, потому что связаны с русской деревней, на их плечах держится она. После ВОВ столько надломленно духовных людей, калек, оскудевших деревень.
На противопоставлении характеров матери и дочери , держатся повести "Пелагея"1969 и "Алька" 1970. Конфликт отцов и детей, старой и новой жизни, города и деревни. Проблема выбора жизненного пути, проблема корней.
Пелагея - сильная, жадная до жизни натура. И вместе с тем трагическая . Возможно, в чем-то подавляет свою натуру, потому что воспитана в духе исполнения долга. Труд как служение миру, в этом смысл жизни. Жить для других- аксиома русской жизни. Мать Пелагеи говорила «дай что-нибудь поделать, я ведь жить хочу». Пелагея унаследовала это- преемственность . Но в новом поколении уже надлом - дочь не такая.
«Братья и сестры». Братья и сестры – понятие христианское; принципиально значимое ощущение родства с миром. Деревня – воплощение семейственности, родственности.
К концу романа герой чувствует избывание родства, ослабевание.
Сильно внимание к характеру. Абрамова интересуют неоднозначные, цельные, позитивные характеры. Герои – нравственные ориентиры (черта деревенской прозы в целом).
Василий Макарович Шукшин (1929-1974)
Рассказ В. Шукшина "Чудик" (1967) – о тридцатидевятилетнем сельском механике Василии Егоровиче Князеве. Отталкиваясь от названия, автор сразу же начинает повествование о самом герое: "Жена называла его – Чудик. Иногда ласково. Чудик обладал одной особенностью: с ним постоянно что-нибудь случалось".
Впечатлительный, ранимый, чувствующий красоту мира и в то же время несуразный Чудик сопоставляется в повести с мещанским миром снохи, буфетчицы управления, в прошлом женщины деревенской, стремящейся стереть в своей памяти все деревенское, перевоплотиться в настоящую горожанку.
Дисгармоничность героя рассказа "Миль пардон, мадам" (1967) заявлена уже в парадоксальном сочетании его имени и фамилии – Бронислав Пупков.
Сюжет рассказа «Микроскоп» кажется сперва смешным анекдотом. Герой его, простой столяр Андрей Ерин, покупает микроскоп. Желая найти какое-нибудь универсальное средство, чтобы спасти мир от микробов, этот малограмотный рабочий мужик проводит свое свободное время не за бутылкой, а за микроскопом вместе с сыном, и оба они абсолютно счастливы. Жена же из другого мира, городского, практичного. Когда жена относит микроскоп в комиссионку герой понимает, что это гораздо разумнее... Но что-то случилось с его душой. «Продаст. Да... Шубки надо. Ну ладно - шубки, ладно. Ниче-го... Надо, конечно...» - таким неубедительным самовнушением героя заканчивается рассказ, сюжет и герой которого уже не кажутся забавными.
Герои Шукшина, эти простые люди, озабочены не благами материальными, а своим внутренним миром, они думают, ищут, пытаются понять смысл своего существования, свои чувства, отстоять себя.
Рассказы Шукшина часто строятся на противопоставлении внешнего, бытового, и внутреннего, духовного, содержания жизни.
Язык шукшинских героев изобилует просторечными выражениями. Особенность: авторская речь тесно сплетается с речью персонажей.
Распутин «Последний срок»
Онтологическая проблема деревни. Толстовская идея умирания естественного человека. Смерть-близняшка. Договор со смерью. Философская повесть.
из жизни уходит старый, много поживший и многое повидавший на своем веку человек, которому есть что и с чем сравнивать, есть о чем вспомнить. И почти всегда это женщина: мать, воспитавшая детей, обеспечившая непрерывность рода. Тема смерти для него не столько, может быть, тема ухода, сколько размышление о том, что остается, - в сравнении с тем, что было. И образы старух (Анна, Дарья), ставшие нравственным, этическим центром лучших его повестей, старух, воспринимаемых автором как важнейшее звено в цепи поколений, - это эстетическое открытие Валентина Распутина, несмотря на то, что подобные образы, конечно же, были и до него в русской литературе. Но именно Распутину, как, может быть, никому до него, удалось философски осмыслить их в контексте времени и нынешних социальных условий.
Проблема преемственности, тема вины, забвения. Разрыв времен. Город-деревня. Тяжелая деревенская жизнь. Традиции – пародийно, неискренность (Варвара голосит). Пожалуй, Варвара могла бы механически заучить прекрасное, глубокое народное причитание. Но даже если б она и заучила эти слова, все равно не поняла бы их и не дала им толку. Да и заучивать не пришлось: Варвара, сославшись на то, что ребят оставили одних, уезжает. А Люся и Илья и вовсе не поясняют причину своего бегства. На глазах рушится не только семья (она давно развалилась) - рушатся элементарные, фундаментальные нравственные устои личности, превращая внутренний мир человека в руины.
Главное действующее лицо повести это восьмидесятилетняя старуха Анна, которая живет у своего сына. Ее внутренний мир наполнен переживаниями о детях, которые уже давно разъехались и ведут жизнь отдельно друг от друга. Анна думает лишь о том, что ей хотелось бы увидеть их счастливыми до того, как она умрет. А если и не счастливыми, то просто увидеть их всех в последний раз.
Но ее выросшие дети это дети современной цивилизации, занятые и деловые, у них уже свои семьи, и они могут думать о многих вещах - и на все им хватает времени и сил, кроме матери. Почему-то о ней они почти не вспоминают, не желая понимать, что для нее ощущение жизни осталось только в них, мыслями о них она только и живет.
Валентин Распутин указывает современному обществу и человеку на их нравственное падение, на ту черствость, бессердечие и эгоизм, которые завладели их жизнями и душами.
Этапы развития (происходят внутренние перестройки, изменения, перемены в тоне и пафосе).
1) 1950-е - «овечкинский» этап, момент прозрения . Прозу характеризуют конструктивность, оптимизм, надежда и вера в социалистический идеал, поэтому и некоторый утопизм + глубокий аналитизм. Герои произведений – почти всегда – руководители: председатели колхозов, главные инженеры и агрономы и т.д.
2) 1960-е – момент надежды на сохранение непреходящих нравственно-этических ценностей крестьянского мира . Происходит переориентация идеала из будущего в прошлое. Литература занимается поэтизацией и воспеванием праведников и страстотерпцев, «вольных людей», правдоискателей.
3) 1970-е – момент отрезвления и прощания. Отпевание русской деревни. У писателей нарастает глубокая тревога. Два шукшинских лейтмотива «Нет, мужика я вам не отдам» и «И в деревне есть всякие» – соединяются в один тревожный вопрос: «Что с нами происходит?»– который звучит особенно в рассказах о трагикомических приключениях «чудиков», в которых есть смех сквозь слезы.
Понимание того, что произошли необратимые изменения в самой крестьянской душе. Критика адресуется теперь уже и к самому крестьянину. Самое пронзительное – повести Распутина («Последний срок», «Прощание с Матерой»). Здесь «деревенская проза» выходит на уровень прозы глубоко философской, даже космогонической.
4) 1980-е – момент отчаяния . Утрата иллюзий. Апокалиптические мотивы. «Пожар» Распутина, «Печальный детектив» и «Людочка» Астафьева, роман Белова «Все впереди».